Сяолун Цю. Закон триады

   – Предки благословляют вас! – подхватила третья. – У вас впереди замечательное будущее!
   – Вы заработаете за границей целые кучи денег! – предсказала четвертая.
   – Нет, не надо, не надо! – упрямо качал головой Чэнь в ответ на их завывания на сучжоуском диалекте, которого, к счастью, Кэтрин не понимала.
   – Что они говорят? – спросила она.
   – Ну, всякие приятные пожелания, чтобы мы купили у них что-нибудь или дали им денег. – Купив у одной старухи букетик цветов, по их поникшему виду он сразу догадался, что они с чьей-то могилы, но промолчал. Кэтрин купила связку благовонных палочек.
   Когда они наконец нашли могилу его отца, старухи кинулись к каменному надгробию с тряпками и вениками. Одна из них достала кисточку и две баночки с красками и стала обновлять иероглифы. За такую услугу следовало заплатить. Отчасти причиной их старательной угодливости была Кэтрин. Старухи наверняка решили: раз у него жена из Америки, значит, он очень богат.
   Чэнь смахнул с памятника оставшуюся пыль. Кэтрин сделала несколько снимков, и он обрадовался, что сможет показать матери фотографии. Воткнув в землю палочки с благовониями, она зажгла их, после чего встала рядом с Чэнем в такой же позе – прижав ладони к сердцу.
   Интересно, как бы воспринял сегодняшнюю сцену покойный профессор-неоконфуцианец? Его сын, китайский полицейский, с девушкой, сотрудницей американской полиции?
   Закрыв глаза, Чэнь мысленно попытался вступить в связь с почившим. Он очень подвел своего отца, который больше всего заботился о продолжении семейного рода. Стоя у отцовской могилы, все еще неженатый Чэнь смог найти себе единственное оправдание: по нравственным установкам Конфуция, забота о благоденствии страны считается самой главной обязанностью человека.
   Однако ему не удалось спокойно предаться размышлениям. Старухи снова завели свою шарманку, стали назойливо предлагать приношения. Их хору вторило громкое жужжание целых полчищ огромных черных комаров, которые облепили их с Кэтрин, словно нытье седых вещуний пробудило в них жажду крови. Самые ярые хищники уже вонзили в него свое жало, Кэтрин тоже потирала шею, морщась от боли.
   Она достала из сумочки баллончик с аэрозолем и побрызгала ему на руки, затем натерла ему шею. Но противомоскитный спрей американского производства не устрашил китайских насекомых. Они и не думали улетать, а продолжали с назойливым жужжанием липнуть к влажной от пота коже.
   С другой стороны кладбища показались еще несколько старух в черном.
   Пора уходить, подумал он.
   – Идемте.
   – Почему так быстро?
   – Все равно здесь уже не та атмосфера. От этих старух ни минуты покоя.
   Спустившись с холма, они встретились с новой проблемой. Судя по расписанию, им предстояло дожидаться автобуса битый час.
   – На дороге в Муду останавливаются несколько автобусов, но до ближайшей остановки минут двадцать пешком.
   Вдруг рядом с ними затормозил грузовик, и из окошка высунулся водитель:
   – Вас подвезти?
   – Да. Вы едете в Муду?
   – Забирайтесь. С вас двадцать юаней, – сказал шофер. – Но в кабине только одно место.
   – Кэтрин, садитесь вы, – предложил Чэнь. – Я поеду в кузове.
   – Нет, нет, я хочу с вами.
   Поставив ногу на колесо, он перемахнул через борт и подтянул ее наверх. На днище валялось несколько порванных коробок. Он перевернул одну из них и предложил девушке присесть.
   – Со мной такое впервые, – весело сказала она, усевшись и вытягивая ноги. – Ребенком я часто просила, чтобы мне разрешили покататься в кузове, но родители ни разу не позволили.
   Она скинула туфли и потерла лодыжку.
   – Все еще побаливает? Мне так неловко, инспектор Рон.
   – Вы опять за свое? За что вы извиняетесь?
   – За москитов, за старух, за тяжелую тропу, а теперь еще и за поездку в кузове.
   – Но ведь я увидела настоящий Китай! Что же здесь плохого?
   – Наверное, вы дали старухам кучу денег.
   – Не будьте таким жестоким. Бедняки существуют во всем мире, например, в Нью-Йорке очень много бездомных. Я конечно, не богата, но не разорюсь оттого, что дала им немного мелочи.
   Одежда Кэтрин помялась, намокла от пота, скинутые туфли валялись рядом, а ей хоть бы что: сидит себе на дне кузова и довольна без меры. Чэнь понял, что она не просто красавица – от нее исходил какой-то живительный свет, веселая доброжелательность.
   – Вы очень добры, – пробормотал он, понимая, что ему, члену партии, не следовало демонстрировать гостье из Америки царившую в деревне бедность, правда, и она признала наличие бездомных в Нью-Йорке.
   – Смотрите! Вон пагода Люхэ! – указал Чэнь, желая отвлечь ее от разговора на эту тему.
   Грузовик остановился в середине улицы Гуаньцяньлу, рядом с храмом Сюаньмяо. Высунув голову, водитель крикнул:
   – Дальше мне нельзя. Мы уже в центре города. Меня задержит полиция за то, что я везу пассажиров в кузове. Автобуса можете не ждать, отсюда вы пешком доберетесь до Гуаньцяньлу.
   Чэнь вылез из кузова первым. Мимо пролетали один за другим велосипедисты. Видя, что Кэтрин колеблется, он протянул ей руки и помог спуститься.
   Вскоре показался дивный храм на улице Гуаньцяньлу. На площади перед храмом раскинулся базар, где продавалась различная еда, а также товары местного производства: безделушки, картины, вырезанные из бумаги фигурки и всякие мелочи, которых не найдешь в крупных универмагах.
   – Торговля проникла гораздо глубже, чем я думала. – Кэтрин с удовольствием приняла у него бутылку «спрайта», которую он купил для нее. – Впрочем, это неизбежно.
   – Город расположен достаточно близко от Шанхая, поэтому многое перенимает оттуда. Ну и туристы помогают – их здесь всегда очень много.
   Для входа в храм им пришлось приобрести билеты. За красными воротами, обитыми медью, они увидели кусочек замощенного камнями дворика, где толпились паломники, над которыми клубился дым от благовоний.
   Кэтрин была поражена.
   – Неужели даосизм так популярен в Китае?
   – Если вы имеете в виду количество даосских храмов то не очень. Большее влияние он оказывает на философию. Например, люди, которых вы могли видеть в парке Хуанпу, занимаются гимнастикой тайцзи. Так вот, они являются последователями даосизма в мирском смысле исповедуют принцип борьбы мягкого с твердым, верят что медленное побеждает быстрое.
   – Да, я понимаю: инь превращается в ян, ян – в инь, все находится в процессе превращения во что-то иное. Старший инспектор превращается в гида, а потом в поэта-постмодерниста.
   – А сотрудник маршальской службы в китаеведа, – подхватил Чэнь. – По своим религиозным обрядам даосизм не так уж отличается от буддизма. И там и здесь возжигают свечи и благовония.
   – Если построишь храм, найдутся и молящиеся.
   – Можно сказать и так. При все более пронизывающем китайское общество духе потребительства некоторые китайцы в поисках ответа на духовные запросы обращаются к буддизму, даосизму или к христианству.
   – А как насчет коммунизма?
   – Члены партии верят в него, но сейчас, в переходный период, в жизни много трудностей. Люди не уверены в завтрашнем дне. Так что не так уж плохо во что-то верить.
   – А вы?
   – Я верю, что Китай развивается в нужном направлении…
   Появление облаченного в шелковое одеяние даосского монаха прервало мысль Чэня.
   – Добро пожаловать, наши уважаемые жертвователи. Не желаете ли погадать? – Даосец протянул вперед бамбуковый сосуд, в котором торчали бамбуковые палочки с номерами.
   – Что это? – спросила Кэтрин.
   – Один из способов предсказания судьбы, – объяснил Чэнь. – Выберите какую-нибудь палочку. Она скажет вам все, что вы хотите узнать.
   – Неужели! – Она вытянула одну палочку, на которой оказался номер 157.
   Даосец подвел их к деревянной подставке, на которой лежала толстая книга, и нашел страницу с соответствующим номером. На странице было написано:

 
Все горы и горы вокруг; кажется, выхода нет.
Вдруг: ивы тенистые, яркие всюду цветы -
Приметы новой деревни.
Мостик крутой над зеленой весенней водой.
Когда-то в ней отражался гусь дикий,
Во всей красоте взмывающий в небо.
 

   – И что же означают эти стихи? – спросила Кэтрин.
   – Вы не поверите, но я в них совершенно не разбираюсь, – ответил Чэнь. – Смысл предсказания истолкует вам этот монах – за мзду, конечно.
   – А сколько нужно дать?
   – Десять юаней, – сказал монах. – Данное предсказание имеет для вас очень большое значение.
   – Отлично.
   – О каком периоде времени вы хотите узнать – о настоящем или о будущем?
   – О настоящем.
   – Что вы хотели бы узнать?
   – Об одном человеке.
   – В таком случае ответ очевиден. – Монах угодливо улыбнулся. – То, что вы ищете, прямо перед вами. Первый куплет подразумевает внезапное изменение, когда, казалось бы, ничего уже невозможно сделать.
   – О чем еще говорят стихи?
   – Они подходят и для романтических отношений. Второй куплет все объясняет.
   – Ничего не понимаю, – сказала Кэтрин, обернувшись к Чэню. – Ведь рядом со мной стоите вы!
   – Ответ нарочито двусмыслен, – улыбнулся Чэнь. – Я рядом с вами, так кого же вам искать? А может, речь идет о Вэнь, кто знает!
   Они стали обходить храм, рассматривая глиняных идолов на камнях в форме подушки – богов даосской религии. Когда монах уже не мог их слышать, она снова спросила:
   – Вы же поэт, Чэнь. Объясните мне смысл стихов.
   – Смысл стихов и предсказания может быть совершенно разным. Вы же заплатили за предсказание судьбы так что должны удовлетвориться его интерпретацией.
   – А что значит «гусь дикий, во всей красоте взмывающий в небо»?
   – В старину в Китае существовало четыре легендарных образа красоты, настолько прекрасных, что затмевали все остальное: птица, взлетающая в небо, рыба, ныряющая в глубь реки, луна, прячущаяся за облаками, и цветок, закрывающийся на ночь. А позже теми же метафорами пользовались для описания красавицы.
   Вскоре они вошли в храмовый дворик. Кэтрин стала фотографировать – как типичная американская туристка, подумалось ему. Восхищенная, она снимала храм с разных ракурсов, потом остановилась около пожилой женщины.
   – Вы не могли бы нас сфотографировать? – попросила она и встала рядом с Чэнем.
   Ветерок швырнул Чэню на плечо прядь ее пронизанных солнцем светлых волос; стоя на фоне старинного храма, она смотрела в видоискатель камеры.
   На базаре перед замком было темно от толп людей. Кэтрин любовалась экзотичными и дешевыми сувенирами. Помимо нескольких корзиночек с растениями, от которых исходил приятный аромат, она приобрела у старушки, торгующей крошечными птичьими яйцами пакетик чая «Сучжоу» и мешочек с сушеными грибами. У киоска с народными игрушками Чэнь нашел извивающуюся и гремящую камушками бумажную змею на бамбуковой палочке, живо напомнившую ему о детстве.
   Потом они уселись за столик под тенью огромного зонта. Он заказал пельмени по-сучжоуски, очищеннных креветок с нежным чайным листом и суп из крови курицы и утки. За едой Кэтрин продолжала забрасывать его вопросами о стихотворении-предсказании.
   – Эти строки принадлежат Лю Ю, поэту эпохи Сун, но взяты они из двух разных стихотворений, – сказал он. – Первые часто приводят, когда хотят описать внезапные перемены. А что касается двух вторых строк, то здесь кроется трагическая история. Когда Лю было за семьдесят, он снова приехал туда, где впервые увидел Шень, женщину, которую любил всю жизнь, и написал стихи, созерцая зеленую воду под мостиком.
   – Очень романтическая история, – сказала Кэтрин, зачерпнув полную ложку супа.

27

   Когда наконец они добрались до гостиницы, уже спускались сумерки.
   Старший инспектор Чэнь позвонил из номера Кэтрин следователю Юю.
   Зная о присутствии инспектора Рон, Юй сказал только, что вскоре Чэню доставят запись нового допроса.
   Затем Кэтрин решила позвонить своему начальству.
   Чэнь извинился и вышел в коридор покурить.
   Разговор Кэтрин оказался коротким: не успел он выкурить сигарету, как она уже вышла из номера. Глядя из окна коридора на древний город, подернутый вечерней мглой, она сообщила Чэню, что босс предложил ей вернуться домой. Судя по тону, она не горела желанием подчиниться ему.
   – Может быть, завтра мы что-нибудь выясним, – с надеждой сказала она.
   – Может быть. Кто знает, вдруг оправдается предсказание, которое подразумевалось в тех стихах. Пойду, пожалуй, к себе, нужно отдохнуть. Завтра у нас с вами трудный день.
   – Если что-нибудь случится, позвоните мне, – попросила Кэтрин и тут же вспомнила, что у него нет телефона. – Или просто постучитесь ко мне.
   – Хорошо… Может, мы вечером немного пройдемся.
   Он направился к себе в номер. Включив свет, он удивленно уставился на сидящего в кровати человека – точнее, спящего прислонившись спиной к изголовью.
   Малыш Чжоу вздрогнул и проснулся.
   – А я вас ждал. Извините, что заснул тут у вас, старший инспектор Чэнь.
   – Долго же тебе пришлось ждать. Что привело тебя сюда, Малыш Чжоу?
   – Посылка от следователя Юя. Велено срочно доставить вам.
   После похищения Цяо Чэнь взял за правило связываться с Юем только по сотовому, а в крайнем случае – через Малыша Чжоу, которому полностью доверял.
   – Мог бы и не тащиться в такую даль, – сказал Чэнь. – Я уже завтра буду в управлении. Никто не знает, что ты поехал в Сучжоу?
   – Ни одна душа, даже секретарь парткома Ли.
   – Спасибо тебе, Малыш Чжоу. Из-за меня тебе приходится здорово рисковать.
   – Да чего там, старший инспектор Чэнь. Я на вашей стороне, в управлении об этом каждый знает. Давайте я вечером отвезу вас в Шанхай, там безопасней.
   – Не волнуйся. У нас есть здесь одно дельце. Пойду поговорю с управляющим гостиницей, пусть найдет для тебя номер. И ты вернешься в Шанхай завтра утром.
   – Нет, не беспокойтесь. Если я вам не нужен, то лучше поеду. Только сначала куплю чего-нибудь поесть на ночном рынке.
   – Здорово придумал. Лучше всего живые речные креветки. И тушеное тофу сочжоу. – Он написал Малышу Чжоу свой сотовый номер. – Ты и Лю можете звонить мне по этому телефону.
   Чэнь проводил Малыша Чжоу до выхода.
   – До Шанхая долго ехать, будь осторожен, Малыш Чжоу.
   – Всего-то два часа. Даже устать не успею. Вернувшись в номер, Чэнь вскрыл конверт. В ней находилась кассета с небольшим введением Юя.
   «Старший инспектор Чэнь!
 
   По сведениям, которые я получил от Чжэня, я нашел в парикмахерской Тун Цзяцин. Тун – девушка лет двадцати с небольшим, ей несколько раз предъявлялись обвинения за мелкие правонарушения, но обвинения каждый раз вскоре снимали. Далее следует беседа с ней в одном из отдельных кабинетов. Я вспомнил, как поступили вы, когда расследовали убийство Всекитайской отличницы труда, и назначил ей встречу в салоне.
    Юй. Итак, вы и есть Тун Цзяцин?
    Тун.Правильно. А почему вы спрашиваете?
    Юй.Я из управления полиции Шанхая. Вот, взгляните на мое удостоверение.
    Тун.Что?! Так вы – фараон! Но я не сделала ничего плохого. С начала нового года я работаю здесь парикмахером и не нарушаю никаких законов.
    Юй.Я знаю, чем вы занимаетесь, но меня это не касается. До тех пор пока вы будете помогать полиции и честно отвечать на мои вопросы, я не стану доставлять вам проблем.
    Тун.Какие такие вопросы?
    Юй.Относительно Фэн Дэсяна.
    Тун.Фэн Дэсяна? Гм, он был моим клиентом.
    Юй.В этом салоне?
    Тун.Нет, в массажном салоне в Фучжоу.
    Юй.То есть там, где полиция несколько раз привлекала вас к ответственности. Значит, тогда вы с ним часто встречались?
    Тун.Да дело было уже год назад. Он занимался всякими разными делишками, продавал браслеты из поддельного нефрита и крабов. Поэтому в течение пяти-шести месяцев он заходил к нам в салон раз или два в неделю.
    Юй.Расскажите подробнее о его посещениях.
    Тун.Ну, вы сами уж догадайтесь. Очень мне нужно рассказывать все подробно. Вы же записываете мои показания, а потом используете их против меня как доказательство.
    Юй.Я же сказал, что вам ничего не будет, если вы нам поможете. Вы знаете Чжэнь Шимина, не так ли? Он и дал мне ваш адрес. Я нахожусь здесь с особым заданием. Учитывая ваши прежние деяния, вы понимаете, как легко я могу снова упрятать вас за решетку. Только на сей раз вас уже никто не освободит.
    Тун.Нечего меня запугивать. Я обыкновенная массажистка. Вы же знаете, в массажных салонах есть обычные услуги и полные услуги. За обычные услуги клиент платит пятьдесят юаней, а за полные – четыреста или пятьсот да плюс чаевые.
    Юй.Выходит, Фэн в течение почти полугода приходил в салон раз или два в неделю и каждый раз тратил по четыреста-пятьсот юаней. Набегает приличная сумма. Тут нужно все проверить. Вы же сами сказали, что Фэн занимался всякой мелочовкой. Как же он мог позволить себе такую роскошь?
    Тун.Не знаю. Такие, как он, никогда не говорят, чем они на самом деле занимаются. Только говорят, что от тебя требуется. А потом делают что им вздумается за свои вонючие деньги.
    Юй.А вы знали, что у Фэна есть жена?
    Тун.Мы в салоне не задаем таких вопросов. Но он сам рассказал мне об этом в первую же ночь.
    Юй.И что он вам рассказал о своем браке?
    Тун.Сказал, что Вэнь его давно уже не волнует. Сказал, что в постели она как дохлая рыба, ни свежего вкуса, ни запаха. И не реагирует на его ласки. Он привез из Тайваня видеокассеты с порнухой, хотел, чтобы она делала то же самое, что там показывают. Но она не захотела, и он ее наказал.
    Юй.Проклятый извращенец! Как же он ее наказал?
    Тун.Связал ее по рукам и ногам, а потом прижигал ей груди свечой, бил поленом и трахал ее как животное. Он сказал, что она заслужила…
    Юй.С чего он вздумал все вам рассказывать?
    Тун.Потому что захотел, чтобы я тоже проделывала все эти штуки. А вы знаете, что до того, как во время культурной революции он стал председателем деревенской коммуны, он был мясником? Так вот, он говорил, что, когда она истекала кровью и визжала, как свинья, это его возбуждало.
    Юй.Что же такого она сделала, чтобы заслужить такое наказание?
    Тун.Он считал, что она поломала ему карьеру. Если бы не скандал, который произошел из-за нее, он мог бы остаться в руководителях.
    Юй.Он же сам ее изнасиловал. Как он может винить Вэнь?
    Тун.Ну, он-то смотрит на все иначе. Он называл жену «звездой белого тигра» в своей жизни.
    Юй.Тогда почему же он не развелся с ней?
    Тун.Кажется, я догадываюсь. Как только у него заводились деньги, он все без остатка тратил в разных местах, вроде моего массажного салона. Поэтому хотел, чтобы у него что-то оставалось про запас… Ну, дом, куда он мог вернуться, где он мог украсть у жены деньги, где мог издеваться над ней.
    Юй.Ясно. Вижу, ты его хорошо поняла. Когда ты видела его в последний раз?
    Тун.Около года назад.
    Юй.Он говорил, что собирается уехать в Соединенные Штаты?
    Тун.В Фуцзяни это ни для кого не секрет. Он обещал забрать меня к себе, когда доберется туда.
    Юй.А как же его жена?
    Тун.Он называл ее тряпкой, говорил, что рад от нее избавиться. Я ему не верила. Он для вида пообещал забрать меня, чтобы я бесплатно его обслуживала.
    Юй.Значит, перед отъездом его чувства к жене не изменились?
    Тун.Нет, совсем не изменились. Только из-за ее беременности…
   Юй. Постой, Тун! Ты только что сказала, что видела его год назад. Откуда же ты знаешь о ее беременности?
    Тун.Да просто слышала от других мужчин.
    Юй.От кого именно? Большинство мужчин его деревни уехали. Ты меня обманываешь, Тун! Ты по-прежнему поддерживаешь связь с Фэном, верно?
    Тун.Нет, клянусь, теперь у нас с ним ничего общего нет!
    Юй.Послушай, что я тебе скажу, Тун. Чжэнь – крепкий орешек, но и он раскололся, когда услышал, как комиссар Хун пообещал сделать с ним то, что я захочу. Поэтому Чжэнь многое мне рассказал, в том числе и про тебя. Например, как однажды к тебе пришли сразу несколько мужчин: Фэн, Слепой Ма и Коротышка Инь.
    Тун.Что?! И это сказал вам Чжэнь? Ах сволочь! Да ведь в тот вечер он был четвертым!
    Юй.Одного этого достаточно, чтобы упрятать тебя за решетку. Ты отлично знаешь, что групповой секс категорически запрещен. А теперь я вот что тебе скажу. Я здесь тайно, никто не знает о том, что я сюда приехал. А почему? Потому что я расследую дело, которое курирует непосредственно центральное правительство.
    Тун.И никто о нашем разговоре не знает?
    Юй.Ни единая душа. Вот почему мы говорим с тобой в отдельном кабинете. Когда я выйду, я специально перед всеми заплачу тебе за полные услуги, так что никто ничего не заподозрит.
    Тун.Гм… Верю вам на слово. Может, у меня что-то и есть для вас, но про то, какие сейчас дела у Фэна, я узнала только на прошлой неделе. Ко мне приходил один бандит.
    Юй.К тебе приходил бандит из «Летающих топоров»? Зачем, Тун?
    Тун.Он расспрашивал меня как раз о том, о чем вы.
    Юй.Как его имя?
    Тун.Чжан Шань. Он сказал, что он из Гонконга, но меня не так-то просто провести. Если он из Гонконга, то я из Японии! Уж больно толстая морда была у ублюдка.
    Юй.Откуда ты знаешь? У него же на лице не написано, где он живет!
    Тун.Я ничего не смогла ему рассказать, поэтому он потребовал, чтобы я бесплатно его обслужила, а иначе угрожал порезать мне лицо. Вы думаете, человек из Гонконга может пасть так низко? А этот тип – давно протухшее яйцо!
    Юй.А он говорил что-нибудь про Фэна?
    Тун.Он полночи не давал мне передохнуть. А потом все что-то говорил про Фэна да про его жену.
    Юй.Это может быть очень важно. Что он говорил?
    Тун.Их банда прямо из кожи лезет, чтобы найти его жену, все вокруг перевернули.
    Юй.А если они ее найдут?
    Тун.Тогда все будет зависеть от Фэна.
    Юй.Что это значит?
    Тун.Он не объяснил. Наверное, хотят схватить ее как заложницу. Держать в подземной тюрьме, пытать. Все, что только можно представить. Если Фэн не станет им помогать, они могут пустить в ход «восемнадцать топоров».
    Юй.Что это значит?
    Тун.Зарубить ее восемнадцатью ударами топора. У банды это считается самым жестоким наказанием. Вроде предупреждения остальным.
    Юй.До суда осталось всего две недели. Что они собираются сделать, если ее не найдут?
    Тун.Не знаю, но думаю, их действительно что-то здорово беспокоит. Только я понятия не имею что. Они не остановятся, пока ее не схватят. Любой ценой, сказал Чжан.
    Юй.Любой ценой… Понятно. Еще что-нибудь?
    Тун.Это все, офицер Юй. Этот ублюдок, он как насытился, так не очень-то болтал. А я не хотела показывать, что интересуюсь Фэном. Я же не знала, что сегодня придете вы.
    Юй.Что ж, если ты действительно рассказала мне правду, то я больше не приду. Но если нет, то я тебя найду, и тогда ты сама знаешь, что будет.
    Тун.Я сказала вам правду, поверьте мне».
 
   Старший инспектор Чэнь остановил кассету и закурил.
   Он был подавлен. Ему приходилось иметь дело и с более грязными делами, но случай с Вэнь вызывал в нем особую тревогу. Откинув голову на изголовье, он словно видел на противоположной стене танцующие экзотические узоры из тени и света, подобно танцору в маске дьявола из кино.
   Ему не нравилась его работа.
   Он был глубоко потрясен жизнью несчастной Вэнь Теперь он понимал, почему Вэнь не обратилась за паспортом в январе. Могла ли она стремиться приехать к такому мужу? Отсюда прямо напрашивался следующий вопрос. Что заставило ее передумать? Как могла она когда-то прелестная, одаренная девушка, «самая красивая левачка», с гордостью носившая хунвейбинскую повязку, решиться всю оставшуюся жизнь прожить как кусок протухшего мяса на разделочном бревне, чтобы ее терзал бывший мясник, ее муж?!
   Кассета вызвала у Чэня еще более тревожный вопрос. Снова возник какой-то приезжий из Гонконга, а не местный бандит. Тун могла и ошибаться. Для гангстера нет ничего слишком низкого, будь он из Гонконга или из Фуцзяни. Но почему «Летающие топоры» послали гонконгского гангстера к Тун, девушке из салона в Фуцзяни?
   И главное, что же так сильно беспокоило гангстеров, что они стремились найти Вэнь любой ценой?
   Полностью полагаться на показания Тун было трудно, тем не менее Чэня тревожило дурное предчувствие.
   Должно быть, в его прежней гипотезе допущены большие ошибки. Одно он знал наверняка: критический момент близится. Стоит сделать одно неверное движение, и все будет безвозвратно проиграно.
   В игре го он изменил бы свое положение, на какое-то время отложив решающую схватку, чтобы сосредоточиться на другой или начать новую игру. Так сказать, тактическая смена позиции. В конце концов, он мог подготовиться заранее к решающему штурму, дождавшись благоприятного положения. Поэтому для него оставался единственный выход – прекратить расследование, отказаться от него.
   С точки зрения секретаря парткома Ли, старший инспектор Чэнь достаточно хорошо справился с порученным заданием. И босс Кэтрин Рон тоже настаивал на ее возвращении.
   А что касается Вэнь Липин, то, как ни странно, он должен был признать: где бы она сейчас ни находилась, хуже чем с Фэном, ей не могло быть.