Тертлдав Гарри. Мечи легиона

   Несколько дней назад Горгид записал историю, рассказанную Гуделином в лагере. Было время — с той поры минули столетия, — когда две великие державы, Видесс и Макуран, пришли к согласию и решили не пускать степных кочевников за Эрзерум. Северные проходы по горам видессиане контролировать не могли, но Макуран выделил немалые средства на строительство укреплений. Видесс же предоставил строительству опытных архитекторов. Из Империи также поступали регулярные выплаты местным владыкам, чтобы те поддерживали крепости в боеспособном состоянии и держали там свои гарнизоны.
   Сейчас Макурана больше не существовало, а денежные поступления из Империи прекратились — Видесс в последние пятьдесят лет пережил немало трудностей. Но гарнизоны Эрзерума еще сохранились. Старинные крепости охраняли горцев не хуже, чем земли, лежащие за хребтом, на юге.
   — Отряд на переговоры! — приказал Ариг.
   Выкрашенный белой краской щит поднялся на копье. Пробиваться с боями по одному из этих узких ущелий было бы обычным самоубийством. Других же дорог, кроме теснин, здесь, в высоких горах под шапками вечных снегов, не имелось.
   Сторожевые ворота открылись. Всадник с таким же знаком мира в руках выехал навстречу армии аршаумов. Он сидел на крупной лошади.
   Ариг быстро набрал группу для переговоров: он сам, Гуделин и Скилицез. Первого он взял с собой из уважения к его дипломатическому таланту, второго — за знание хаморского языка, известного всем, кто живет на границе с Пардрайей. Кроме того, с отрядом поехал Толаи и, по просьбе Гуделина, один из солдат Агафия Псоя — парень неплохо говорил по-васпуракански, а «принцы» часто имели дело со своими северо-западными соседями.
   — Можно мне пойти с вами? — попросил Горгид.
   — Всегда ищешь приключений? — заметил Ариг с полупрезрительной усмешкой.
   Виридовикс даже не стал спрашивать разрешения. Просто поехал с остальными, делая вид, будто не замечает нахмуренных бровей Арига.
   Эрзерумец махнул им рукой, приказывая остановиться на безопасном расстоянии. Он походил на васпураканина — такой же коренастый, темнокожий, с квадратным лицом и орлиным носом. Его курчавая борода была разделена на два острых клина. Позолоченная кираса, бронзовый шлем, украшенный плюмажем, шаровары из дорогого шелка — все это свидетельствовало о том, что на переговоры вышел один из командиров. Ему было около сорока лет.
   Горец резко махнул рукой, как бы заранее отвечая на любую просьбу категорическим отказом.
   — Назад! — сказал он на языке степняков. — Возвращайтесь! Если вы пойдете дальше, мы вас разобьем. Это говорю вам я, Вартанг, второй вождь Гуниба! Мы не глупые смерды, чтобы позволить кровожадным варварам пройти через нашу землю. Возвращайтесь в степь и благодарите судьбу за то, что мы не перебили вас всех до единого.
   Ариг вспыхнул от гнева. Гуделин быстро сказал:
   — Он говорит больше, чем имеет в виду. В его речах заметен отпечаток видессианского ораторского стиля, хотя и довольно слабый.
   — Видессианский ораторский стиль? Погоди-ка. У меня есть идея! -Годы, проведенные в Видессе, не пропали для Арига даром, и сейчас аршаум решил воспользоваться этим. Он заговорил по-видессиански, пытаясь выражаться витиевато: — Зачем столь суровы твои речи, друг? Мы не ищем ссор с тобой и твоим народом. Мы преследуем Авшара, будь он проклят.
   Вартанг поднял брови:
   — Мне знаком язык, на котором ты говоришь. Но я не говорю на нем.
   Казалось, только сейчас он дал себе труд рассмотреть стоящих перед ним людей. Горгид, Гуделин, Скилицез и солдат из Присты — его звали Нарба Кайс — могли в своих мехах и коже сойти за хаморов, хотя и несколько своеобразных. Но только не Ариг и Толаи. Что касается Виридовикса, то его длинные густые усы, рыжие волосы, выбивающиеся из-под меховой шапки, и бледная кожа, усыпанная веснушками, оказались для эрзерумца и вовсе в диковину. В какой-то миг суровый военачальник дал волю удивлению.
   — Да кто вы такие? — вырвалось у него.
   Гуделин тронул за плечо Нарбу Кайса, который выехал вперед на несколько шагов.
   — Убедись сперва, что он тебя понимает, — проговорил чиновник.
   Услышав из уст Нарбы васпураканскую речь, Вартанг снова удивился, хотя на этот раз сумел скрыть свои чувства и ограничиться величественным кивком.
   Горгид видел, как Гуделин на ходу составляет речь по всем правилам пышной видессианской риторики.
   — Скажи ему, Кайс, что я и Скилицез — посланники великого Автократора Видессиан! Поведай, откуда явились сюда аршаумы. Скажи, что этот долгий, многотрудный путь они прошли нашими союзниками в великой войне против кровожадного Йезда. Чего мы просим у благородного военачальника? Лишь одного — безопасного прохода через Эрзерум, дабы атаковать там йездов, на их собственной территории. Так. Теперь передай ему наши верительные грамоты, если он их примет.
   Чиновник протянул сопроводительное письмо, которое выдал ему Туризин, — немного потертое после долгого путешествия, но все еще сохранившее великолепные росчерки золотых и красных чернил и оттиск печати с изображением солнца на небесно-голубом воске. Скилицез тоже вынул из-за пазухи свое письмо.
   Держа по пергаменту в каждой руке, так что исключалось всякое использование оружия, Нарба подал документы Вартангу. Тот сделал вид, что изучает письма. Если горец не говорил по-видессиански, то уж читать на этом языке он всяко не умел. Однако он не мог не узнать печатей Автократора Видессиан. Немного нашлось бы в мире людей, которые не узнали бы их.
   С суровым видом эрзерумец вернул верительные грамоты и заговорил снова — на этот раз на гортанном васпураканском языке. Нарба Кайс переводил:
   — Даже здесь, далеко на севере, говорит он, знают о Йезде и о том, что оттуда никогда не придет добра. Они еще ни разу не позволяли армиям кочевников проходить через их крепости, однако он передаст ваши слова владыке Гуниба.
   — Передай, что мы благодарим его, — сказал Ариг и поклонился, сидя в седле.
   Виридовикс наблюдал за своим другом с удивлением и восхищением. В Видессе аршаум был игроком и гулякой; теперь он овладевал искусством быть правителем.
   Вартанг ответил Аригу столь же вежливо и отвернул коня, желая вернуться в крепость.
   Не успел Вартанг отъехать далеко, как к нему подскакал Толаи. Вартанг стремительно схватился за оружие, но, бросив беглый взгляд на шамана, остановился.
   Коснувшись рукой плеча горца, шаман проговорил на ломаном хаморском, которому научился у Батбайяна:
   — Нет — воевать. Нет — больно тебе! Только идти ворота — это все. Клятва!
   Его неправильная, но искренняя речь, похоже, произвела на Вартанга куда больший эффект, нежели верительные грамоты Туризина. Горгид увидел, как покраснело толстое лицо самоуверенного чиновника, когда горец отсалютовал Толаи, приложив кулаки ко лбу, а затем крепко сжал руки шамана. Сторожевые ворота распахнулись, впуская Вартанга.
   — А теперь что? — спросил Горгид.
   — Ждать, — отозвался Ариг.
   Горгид и видессиане нетерпеливо переминались с ноги на ногу, но Ариг, невозмутимый, как всякий кочевник, казалось, был готов ждать хоть целый день, если понадобится.
   Через некоторое время ворота крепости Гуниб слегка приоткрылись.
   — Они доверяют нам. По крайней мере некоторые из них, — сказал Ариг. — Теперь мы можем поговорить о деле.
   В окружении солдат в чешуйчатых кольчугах, вооруженных копьями, из крепости вышли Вартанг и второй, более пожилой военачальник, одетый и вооруженный еще богаче. Во всей фигуре этого немолодого человека с суровыми глазами воина на морщинистом лице чувствовалась большая сила.
   Оглядев вновь прибывших с придирчивостью, сделавшей бы честь и Гаю Филиппу, он произнес;
   — Меня называют Грашвил, повелитель Гуниба. Попробуйте убедить меня в том, что я должен пропустить вас через крепость!
   Голос прозвучал сухо; тяжелое лицо с чертами, будто высеченными из камня, казалось непроницаемым. Послы еще раз сообщили ему то, что уже рассказывали Вартангу, однако на этот раз передали куда больше подробностей и деталей.
   Несколько раз Грашвил прерывал рассказ вопросами. Его осведомленность о делах Пардрайи была достаточно глубокой, но не всегда точной. Так, он знал о взлете Варатеша на вершины власти и о магической помощи Авшара, однако полагал, что Авшар происходил из народа хаморов.
   Когда Ариг описал внешность князя-колдуна и добавил, что тот бежал на юг, Грашвил ударил себя кулаком по колену:
   — Позавчера человек, похожий на того, кого ты описывал, проходил через крепость. Он утверждал, что является купцом, что за ним гонятся степные бандиты. Этот человек был без спутников; он явно не принадлежал ни к одному из хаморских племен, поэтому у нас не возникло причин сомневаться в его словах.
   Внезапно весь отряд Арига взорвался криками. Авшар все-таки ускользнул от них! Должно быть, у него наготове оказалась какая-то магия, если он сумел гнать жеребца день и ночь без остановки! Выносливость черного коня превосходила всякое воображение. Авшар уходил от аршаумов все дальше и дальше, не ведая устали, чего не скажешь об отряде Арига. А сильная гроза замела следы колдуна.
   — Чего ты ждешь? — крикнул Виридовикс Грашвилу. — Прикажи своим людям пойти с нами! Схватим подлого пса! Неужто ты так и будешь сложа руки сидеть в этой дыре посреди пустыни?
   Кельт уже хотел спрыгнуть с лошади и вытрясти душу из глупого вождя, который ничего не понимает.
   Губы Грашвила дрогнули в улыбке, словно его забавляла несдержанность чужеземца.
   — Возможно, я так и поступлю. — Он повернулся к Аригу. — Ты просишь меня взвалить на плечи тяжкий груз ответственности. Какие гарантии ты можешь мне дать? Почему я должен поверить, что твоя армия не станет грабить наши богатые долины, едва ты окажешься за пределами крепости? Может, ты оставишь в Гунибе заложников, чтобы обезопасить нас от твоего предательства?
   — Гарантии? — тут же отозвался Ариг. — Я готов дать клятву твоего народа или любую другую, какая тебе подойдет. Поклоняешься ли ты Фосу, как видессиане? Он, похоже, совсем неплохой бог — для крестьян, конечно.
   В устах аршаума эта была высшая похвала чужому божеству, хотя глубоко верующего Скилицеза передернуло.
   Грашвил отрицательно качнул головой. При этом движении вьющиеся серебристые волосы взметнулись под золотым шлемом.
   — Имперские жрецы в голубых плащах болтают много и красиво — чего не отнимешь, того не отнимешь. Но мой народ предпочитает наших старых богов неба, земли, камней и рек. Я и сам — старый упрямый человек. Наши боги забавляют меня. — В его тоне звучала легкая насмешка над собой, но весь горделивый облик вождя свидетельствовал о том, что он знает себе цену, и люди недаром разделяют его мнения.
   — В таком случае — отлично! — сказал Ариг. Он заговорил деловито и сурово, от дипломатической любезности и «видессианского ораторского стиля» не осталось и следа. — Оставить тебе заложников, говоришь? Я бы хотел в таком случае ответных гарантий в том, что никто из моих людей не пострадает. Если же хотя бы один из них погибнет из-за предательства, пусть дух эрзерумца последует за ним в загробный мир, и будет ему там рабом.
   — Клянусь Тахандом, Повелителем Громов! Так и будет! — Грашвил внезапно принял какое-то трудное решение. — Я оставлю в крепости лишь небольшой гарнизон. Остальные мои воины и я сам — мы отправляемся с вами. Хаморы сейчас в большом смятении, так что дорога в этом году будет безопасной. Кроме того, — добавил Грашвил, бросив на Арига хитрый взгляд, — сторожевые псы помогут вернее сдержать все твои красивые обещания.
   — Не сомневаюсь, — ответил Ариг столь прямо, что Горгид удивленно воззрился на него. — Но тебе придется не отставать от нас. Знаешь ли, мы идем довольно скорым шагом.
   Грашвил усмехнулся.
   — Ты хорошо знаешь степь. Поверь, что в горах я справлюсь получше твоего. Мои люди будут следовать за твoими неотступно, как чертополох, виснущий на хвостах ваших лошадей. — Он тронул лошадь и приблизился к Аригу. — Договорились?
   — Договорились. Я хочу принести клятву.
   — Будет лучше, если мы принесем ее ночью.
   Грашвил повернул голову, чтобы отдать распоряжение Вартангу, но тот уже мчался по направлению к Гунибу, размахивая руками в знак того, что переговоры закончились миром. Грашвил громко рассмеялся, глядя на Вартанга:
   — Моя дочь сделала неплохой выбор!
   Остаток дня аршаумы и солдаты гарнизона провели у стен крепости, внимательно наблюдая друг за другом. Ни один из кочевников не был приглашен в саму крепость. Ариг был оскорблен этим. Гуделин пытался развеять дурное настроение аршаума:
   — Он нарушил вековые обычаи, вообще согласившись иметь с нами дело. Будь справедлив к нему!
   Немолодой жрец с длинной густой бородой, спускавшейся ниже пояса, явился, чтобы сообщить Толаи подробности обряда клятвы верности. Переводить все это пришлось Скилицезу. Религиозный видессианин, вынужденный помогать двум язычникам-шаманам, чувствовал себя явно не в своей тарелке.
   Выслушав эрзерумца, Толаи задумчиво кивнул:
   — Сильный ритуал.
   Когда стемнело, жрец — его звали Тазмак — запалил два ряда костров. Пламя пылало справа и слева, создав узкий коридор длиной приблизительно в десять метров.
   — Нам придется пройти сквозь огонь? — заинтересовался Виридовикс. Он уже слышал от Горгида о ритуале в стане аршаумов, но самого обряда не видел.
   — Нет, у них другой обычай, — отозвался Гуделин.
   Тазмак, облаченный в полосатый халат, подвел к кострам собаку. Толаи в маске демона и бахромчатой одежде присоединился к жрецу. Оба шамана начали произносить заклинания или молитвы — каждый на своем языке. Обращаясь к своим соотечественникам, Толаи сказал так:
   — Это животное будет служить символом нашего договора.
   Ничто не заставило бы обычную собаку пройти между узких языков пламени, рвущихся к небу, но сейчас, повинуясь магии Тазмака, она покорно шла среди костров.
   — Как собака переборола страх перед огнем, так пусть дружба между нами переборет все препоны, — произнес Толаи.
   Тазмак вторил Толаи на своем языке — для эрзерумцев.
   В конце пылающего коридора стоял рослый мускулистый горец, обнаженный по пояс. Он опирался на большой топор, похожий на халогайский. Когда собака появилась перед ним, горец взмахнул топором и перерубил животное пополам. Сверкнула и погасла сталь. Эрзерумцы разразились громкими криками, радуясь доброму знаку.
   — Пусть та же участь постигнет любого, кто предаст наш договор! -выкрикнул Толаи, вызвав у аршаумов одобрительные возгласы.
   Перекрывая гул голосов, Грашвил прокричал на хаморском языке:
   — Выступаем завтра!
   Не все аршаумы знали на этом языке хотя бы слово, но смысл сказанного был им понятен.
   — Жутковатый символизм, — заметил Гуделин, указывая на принесенного в жертву пса.
   — И это все, что ты можешь сказать? — осведомился Горгид. — Впрочем, лучше и не пытаться выяснить, какая участь ожидает предателей. Слишком уж хорошо помнится, что случилось с Боргазом.
   — О-ох, — в ужасе простонал чиновник и нежно погладил себя по брюшку, как бы желая удостовериться в том, что лезвие магического топора еще не разрубило его.

 

* * *

 
   еще одна на пути большой армии. Виридовикс с подозрением вглядывался в открывшийся ему пейзаж.
   — Любопытно! Что же ожидает нас здесь?
   — Что-то совершенно не похожее на все, что мы видели прежде, -уверенно ответил Горгид.
   При первом же появлении разведчиков-аршаумов пастухи стали перегонять стада в горы, а крестьяне бросились к укрепленным замкам, принадлежащим местной знати. Вооруженные всадники собрались в отряды, готовые, если потребуется, дать отпор.
   Виридовикс фыркнул, глядя на грека:
   — А, ты у нас теперь Великий Друид! Только твои предсказания совсем не похожи на предсказания! Что тебе стоило сказать — «здесь мы увидим то же, что и везде»?
   — Я думал, здесь ты чувствуешь себя как дома, — отозвался грек. -Эта земля еще противоречивее твоего вертлявого нрава!
   Ариг заметил:
   — Я ничего не понимаю. Кочуя, мы покрываем расстояния, в тысячу раз большие, чем те, которые занимает эта дурацкая куча камней. Но все наши кланы составляют один народ — аршаумов.
   Ариг выглядел усталым. К армии присоединилось несколько отрядов горцев. Кагану досталась неблагодарная работа — следить, чтобы эти вспыльчивые, разноречивые, непонятные люди не вцепились друг другу в глотку. Горцы разговаривали на пяти различных языках, исповедовали четыре религии, причем каждая решительно отвергала остальные три и подчеркивала собственное превосходство.
   — Как ты прав, дорогой Ариг! — поддержал его Виридовикс. — В моей родной Галлии есть такое племя — аллоброги, они обитают на юго-западном направлении от моих лексовиев. Довольно паршивое стадо кельтов. Но все же кельтов! А здесь один горец не понимает другого, если они сидят на разных холмах на расстоянии чуть больше плевка.
   — Мы, видессиане, считаем, — вмешался Ланкин Скилицез, — что это Скотос смешал языки Эрзерума, когда местные жители отказались от истинной веры и не узрели величия Фоса.
   — Какой смысл топить себя в предрассудках и туманить голову заблуждениями? — разъярился Горгид. — Для всего, и этого в том числе, имеются вполне разумные объяснения! Можно назвать вполне естественные причины… — Увидев, что Скилицез готов взорваться, грек добавил: — Ну хорошо, ты говоришь, в Эрзеруме потрудился Скотос. И как вмешательство Скотоса объясняет, например, то обстоятельство, что жители Меша — такие же ортодоксы, как и ты? Они понимают древний язык литургии Фоса, но ни слова не говорят на современном видессианском. И даже Грашвил не разбирает их диалекта.
   Офицер в замешательстве подергал себя за бороду. Он явно не привык спорить с фактами, когда речь заходила об ортодоксальной видессианской вере.
   Наконец Скилицез сказал:
   — Ну хорошо, хорошо. Так что это за знаменитая «естественная причина», с которой ты так носишься?
   — Во-первых, местность. — Грек загнул один палец. — Расстояния ничего не значат. Шаумкиил и Галлия — равнинные страны, там нет гор. Люди и идеи передвигаются свободно, поэтому ничего удивительного, что разные племена так сходны между собой. Эрзерум разрезан на узкие долины, отделенные друг от друга почти непроходимыми горами. Каждая долина — это отдельный мир, это бастион, это крепость! Ни одно племя не может даже мечтать о том, чтобы захватить власть над всей страной. Поэтому ни один язык, ни один обычай не стал общим для всех.
   Горгид сделал паузу, чтобы отхлебнуть вина. Вина Эрзерума не были такими тонкими и выдержанными, как в столице, однако все же лучше, чем кумыс.
   По дну долины, вдоль журчащего речного потока, двигался кавалерийский отряд, готовясь занять позиции на обоих берегах. Над головами всадников развевались яркие флаги.
   Горгид отложил бурдюк с вином — он предпочитал добрый спор хорошей выпивке.
   — Вторая причина такой пестроты… Ха! Очень просто. Эрзерум — это мусорная свалка истории. Каждое племя, побежденное Макураном, Видессом, Васпураканом, Пардрайей, искало убежища здесь. И довольно многие осели в горах. Это относится, например, к шоргали, бежавшим от хаморов, когда те -один Фос знает сколько столетий назад — вошли в Пардрайю. Только так им удалось уцелеть.
   — Нет, вы только подумайте, какой он у нас умный? — сияя, сказал Виридовикс. — Он сунул свой любопытный нос в грязную лужу и сделал ее чистой, как утреннее небо. Лично я ни за что бы не догадался!
   — Чистой? — фыркнул Скилицез. — Мутной, ты хочешь сказать! Ну-ка объясни мне, теоретик, почему меши ортодоксальны в вере? Ты растолковал нам, как они оказались здесь. Но если следовать твоим предположениям, они должны были воспринять веру от еретиков-васпуракан!
   — Интересный вопрос, — признал грек. Поразмыслив немного, он медленно произнес: — Я бы сказал, они ортодоксальны именно по той же причине, почему васпуракане не ортодоксальны.
   — Ты опять говоришь парадоксами! — вскричал Скилицез.
   — А эти греки для того и созданы, чтобы ходить кругами, — заявил Виридовикс.
   — Да провалиться вам обоим к воронам, — рассердился грек. — Лучше выслушайте до конца. Здесь нет никакого парадокса. Васпураканам по душе была религия Видесса, но они боялись, чтобы влияние Империи не распространилось на их маленькую страну — через жрецов Фоса. Поэтому «принцы» так твердо держатся своего учения. Они чтут Фоса и вместе с тем держатся от Империи на расстоянии. Однако для меши Васпуракан был тем, чем для самого Васпуракана был Видесс. Привлекательные идеи, одновременно с тем таящие угрозу потери политической независимости. Поэтому меши остановились на ортодоксальной ветви учения Фоса. А Видесс был слишком далеко, чтобы представлять угрозу.
   Судя по гримасе, которую скорчил Скилицез, ему нелегко было переварить все эти доводы. Однако Гуделин, до этого мгновения сохранявший полное спокойствие, заявил:
   — Мне нравится твоя мысль. Она многое объясняет. В частности, почему хатриши и намдалени до сих пор привязаны к своим глупым ересям…
   — А ведь и верно! — воскликнул Горгид. — Об этом я почему-то не подумал. Что ж, хорошая теория тем и хороша, что объясняет сразу много фактов. — Он призадумался, а потом махнул рукой, показывая на пестрые отряды союзников аршаумов. — Эрзерум сам по себе — богатейшая кладовая разнообразных случаев.
   — Красиво болтаешь, — сказал Ариг. — Лично я просто рад тому, что горцы едины в ненависти к Йезду.
   — Ты совершенно прав, — согласился Скилицез.
   Йезды предавали огню и мечу не только Васпуракан и Видесс. Почти столько же мародеров пробивалось на север, в эрзерумские долины. Поэтому местные жители, обычно не жаловавшие чужаков, с радостью приветствовали любых врагов Йезда. Это было единственным, что помогало Аригу командовать столь пестрым сборищем. Месть общему врагу казалась слишком заманчивой, чтобы размениваться на мелкие усобицы.
   Аршаум подозвал к себе гонца:
   — Пусть подойдет… как его? Хамрез из Какули. Послушаем, что он скажет об этих всадниках, которые уже готовы вспороть нам брюхо.
   Отряды армии аршаумов все еще двигались вниз по течению. Сквозь поднятую лошадьми пыль сверкали наконечники копий.
   Племя Хамреза обитало всего в двух днях пути отсюда к северу. Вождь был худощавым человеком мрачного вида с огромными, могучими ручищами. На нем красовались бронзовый шлем с кольчужной сеткой, закрывающей лицо и шею, и длинная, до колен, куртка из плотной кожи с нашитыми костяными пластинками. Хамрез поклонялся Четырем Пророкам Макурана. Несколько строк из их Писания были вытатуированы у него на лбу.
   Ариг спросил Хамреза о местных воинах. Мрачное лицо вождя вытянулось, он нахмурил лоб, и одна из строк татуировки почти исчезла в морщинах.
   — Они из Братства. Так они зовутся здесь. Не трусы, должен признать. Я видел их в бою. А соседи их называют… — Он произнес какое-то слово на своем гортанном языке и присовокупил к нему грязный жест.
   Ариг с ухмылкой повторил:
   — Ублажители злого духа. Я слыхивал подобное выражение. А что оно означает?
   — Что означает, то и означает, — ответил Хамрез. Он выглядел оскорбленным. — Я не говорю на их языке. Скоро сам все узнаешь, — заключил он таинственно и ускакал.
   Ариг переглянулся со своими старейшинами. Те один за другим пожимали плечами.
   — Можешь спросить еще кого-нибудь, — предложил Гуделин.
   — Зачем терять время? Я скоро сам их увижу, — ответил аршаум. И повысив голос, окликнул солдата: — Нарба, поедешь с нами! Чем дальше на юг, тем чаще мы будем встречать людей, говорящих по-васпуракански.
   Подняв на копье белый щит, всадники поскакали к реке. Горцы проводили парламентеров насмешливыми свистками, шипеньем и улюлюканьем.
   Виридовикс озадаченно подергал себя за рыжий ус:
   — Странно эти эрзерумцы относятся к ребятам из Братства! Можно подумать, они — отъявленные бандиты. Однако поглядеть на их выправку и вооружение — похоже, они стоят половины нашей армии.
   Воины, ожидавшие на противоположном берегу небольшой горной речки, и вправду выглядели дисциплинированными. Они сидели на хороших конях, их доспехи — шлемы с плюмажем, кольчуги, плотные кожаные куртки и бронзовые поножи — выглядели весьма внушительно. Вооружены они были копьями и луками.
   Разведчики-аршаумы, не желая, чтобы из-за какой-нибудь оплошности случайно был развязан военный конфликт с горцами, держались от реки на почтительном расстоянии.
   Несколько эрзерумцев из Братства наложили стрелы на тетивы и выехали вперед, приблизившись к берегу реки.
   Завидев отряд аршаумов, высланный на переговоры чернобородый гигант в оранжевой куртке кивнул молодому воину в такой же оранжевой куртке, стоявшему рядом, и тот поднес к губам костяной рог. Прозвучало несколько звонких сигналов. Всадники замерли в ожидании.
   Виридовикс внимательно оглядел их строй.
   — Смотрите-ка! Они тут все будто разбиты попарно, и каждая пара носит свой цвет.
   В правоте Виридовикса нетрудно было убедиться. Достаточно было бегло оглядеть ряды воинов Братства, чтобы увидеть напарников, одетых в зеленое, фиолетовое, красное, коричневое, синее.
   — Странно, — молвил Гуделин. Чужие, не сходные с видессианскими, обычаи всегда вызывали у него неприязнь. — Любопытно. Что бы все это значило?