Тертлдав Гарри. Мечи легиона

   Когда они выезжали из лагеря, кто-то окликнул их. Видовикс выругался. Неужели Ариг все-таки решил задержать их? Он положил меч на колени.
   — Если он попытается сделать это силой, я с радостью брошу ему вызов, клянусь Эпоной!
   Однако их догонял не аршаум. Это был один из ирмидо, спокойный, крепкий воин по имени Минто.
   — Я иду, — сказал он на ломаном васпураканском.
   Виридовикс и Горгид знали несколько слов на этом языке, чтобы объясниться с Минто с горем пополам. Ирмидо вел с собой запасную лошадь.
   — Для Ракио, — пояснил он.
   Виридовикс с досадой хлопнул себя ладонью по лбу:
   — Какие мы оба дураки! Если бы мы выручили парня из беды, ему пришлось бы ехать за спиной у одного из нас. Лошадь быстро выбилась бы из сил.
   Горгид спешно припоминал все васпураканские слова, какие только знал.
   — Большая опасность, — сумел наконец сказать он. — Почему идешь?
   Ирмидо посмотрел ему в глаза:
   — Та же причина, как у тебя.
   Подобный ответ не вызвал у грека большой радости. Но оспаривать права Минто на любовь он не смел.
   Виридовикс едва успел подавить улыбку, прежде чем грек повернулся в его сторону.
   Горные пики Дилбата скрыли заходящее солнце. Страшная дневная жара улеглась, стало прохладнее. Ночь в Стране Тысячи Городов казалась чудесной сказкой, чего никак нельзя сказать о дне, когда лишь ленивое течение реки смягчало раскаленное пекло. Темно-синее бархатное небо, усеянное яркими звездами, простерлось над головой.
   Однако всадникам было не до красоты здешней ночи. С полей и оросительных каналов поднялись мириады комаров. Путешествие сделалось просто невыносимым. Всадники только и делали, что, ругаясь, хлопали себя по лицу, по рукам, по шее. Неравная схватка с кровососущими насекомыми, тучей кружащими над людьми и животными, напоминала Горгиду бой Геракла с Лернейской Гидрой: на место каждого раздавленного врага прилетало несколько новых. Лошади хлестали хвостами, отгоняя маленьких мучителей. Больше всех досталось Виридовиксу. Его лицо, бледное в лунном свете, почти сразу распухло от укусов.
   — Скоро я стану пищей для собак, — печально молвил кельт, размахивая руками в тщетных попытках спастись.
   Левое веко Горгида опухло. Греку пришлось прищуриться, чтобы разглядеть, что голубое сияние на браслете сместилось.
   — Нам нужно на северо-запад, — сказал Горгид. Он не испытывал ни малейшего сомнения в том, что огонек на браслете пылает намного ярче с тех пор, как они выступили в путь.
   Все трое пытались решить, что будут делать, когда найдут Ракио. Обсуждению мешало не только отсутствие общего языка; они понятия не имели, как много врагов охраняют пленника. Виридовикс подвел итог:
   — Главное — быстрота. Чем дольше мы провозимся, тем больше вероятность, что мы увязнем в неравном бою и бесславно сложим буйные головы.
   Один лагерь йездов они миновали незамеченными. Браслет по-прежнему вел их прямо на северо-запад.
   Вскоре почти совсем рядом с путниками промчался конный отряд йездов. Врагов отделяли какие-то сто метров. Однако все обошлось; командир отряда, должно быть, принял их за своих соотечественников.
   — Нет луны. Хорошо! — прошептал Минто.
   — Куда уж лучше, черт побери, — проворчал Горгид, когда йезды отъехали на достаточно большое расстояние, чтобы не расслышать. Грек спрятал браслет в рукав, чтобы яркая голубая звездочка, сияющая в темноте, не выдала их.
   Трое путников обогнули еще один холм, выросший на месте руин разрушенного города. Впереди показались костры. В свете ночного пламени были видны суетящиеся люди. Яркая вспышка на браслете едва не ослепила грека.
   — Мы нашли его!
   Минто махнул рукой вперед, показывая на что-то. У ирмидо была небольшая дальнозоркость. Он увидел пленника раньше, чем его спутники. Всем троим пришлось подъехать куда ближе, прежде чем грек разглядел неподвижную фигуру у костра. Горгид судорожно втянул ноздрями воздух. Ракио был привязан к столбу.
   — Готовятся повеселиться, скоты! — сказал Виридовикс. — Ничего, сейчас мы устроим этим тварям пляски вокруг праздничного шеста!
   Они начали обсуждать план действий тихим шепотом, но тотчас же замолчали, когда из темноты донесся окрик часового:
   — Кто там?
   — Эй, что расшумелся? — зашипел Виридовикс на языке хаморов, стараясь подражать выговору йездов. — У нас донесение твоему командиру от самого кагана! Иди сюда, я тебе передам его, а то мне еще ехать и ехать по стоянкам.
   Ничего не подозревающий часовой подъехал к Виридовиксу. Он был уже совсем рядом, когда вдруг воскликнул:
   — Ты не…
   Его голос прервался. Кельт изо всех сил швырнул в голову часового подобранный в руинах булыжник. Йезд безмолвно свесился с седла.
   Несколько секунд прошло в напряженном ожидании. Однако эта встреча осталась для йездов не замеченной. В лагере все было спокойно.
   Виридовикс тем временем продумал план действий. Он перешел на ломаный васпураканский, помогая себе энергичными и выразительными жестами. Себе он отвел самую активную роль. Горгид попытался было опротестовать это:
   — Не занимай мое место!
   — Ну уж нет, — твердо ответил Виридовикс. — У Минто хорошая кольчуга, а у меня — отличный меч. Кроме того, я… гм… неплохой боец. У нас меньше шансов погибнуть в этой схватке и погубить Ракио. Так?
   — Да, будь ты неладен. — Хотелось бы греку хотя бы сейчас забыть о холодной логике!
   — Ты тоже примешь участие, обещаю, — добавил Виридовикс, желая утешить друга.
   Все трое медленно направились к лагерю, стараясь двигаться как можно тише. Йезды продолжали заниматься своими делами. Один подошел к Ракио и небрежно отвесил ему оглушительную пощечину. Несколько других засмеялись и хлопнули в ладоши. Горгид хорошо различал их голоса.
   До костров оставалось метров пятьдесят, когда один из врагов случайно повернулся в их сторону. Глаза йезда распахнулись от изумления.
   — Вперед! — заорал Виридовикс, схватив за узду запасного коня. Пришпорив лошадей, все трое молнией полетели вперед и обрушились на ошеломленных врагов.
   На несколько секунд йездов охватила паника. Им почудилось, что на них, крича во все горло и размахивая оружием, надвигается из темноты целая армия. Йезды бросились врассыпную.
   Настигая врагов, Минто разил их копьем. Тяжелые железные подковы его хорошо обученной лошади били по головам и спинам разбегающихся людей. Один, уворачиваясь от меча Виридовикса, оступился и упал прямо в костер. Когда одежда на кочевнике загорелась, он заметался из стороны в сторону, дико завывая от боли.
   Горгид подлетел к коням, привязанным позади лагеря. Виридовикс не ошибся — несколько йездов поспешно карабкались на лошадей. Грек зарубил их одного за другим, а затем перерезал уздечки. Испуганные лошади храпели и вставали на дыбы. Грек добавил суматохи, кольнув нескольких лошадей острием меча и хлопнув в ладоши.
   Наконец враги поняли, как немного было нападающих. Крики ужаса превратились в гневные вопли. Но Минто, несмотря на то что он был один, устроил среди растерянных йездов настоящую бойню. От ударов копыт лошади горца ломались ребра и раскалывались черепа. Один из йездов, пронзенный копьем, в агонии цепко ухватился за древко и выдернул его из рук эрзерумца. Тогда Минто выхватил саблю и, наклонившись с седла, ударил бросившегося к нему йезда. Кочевник отскочил в сторону, прижимая руки к окровавленному лицу: сабля горца отрубила ему нос.
   Воспользовавшись неразберихой, Виридовикс бросился прямо к Ракио. Соскочив с седла, он подбежал к столбу, к которому был привязан пленник. Йезды только начали свое зверское «развлечение». Пленник был измучен, покрыт синяками и ссадинами. Один его глаз заплыл, тоненькая струйка крови стекала из уголка рта. Разорванная туника обнажала ирмидо до пояса. Все тело было испещрено порезами — мучители пробовали остроту своих кинжалов. Однако Ракио оставался в сознании и не просил о смерти.
   — Прости, если испортил тебе вечер, — сказал он, передвигая запястья ближе к Виридовиксу, чтобы тому было легче перерезать путы. Кельт быстро разрезал сыромятные ремни, стягивающие пленнику запястья, и наклонился, чтобы освободить его ноги. Едва Виридовикс нагнулся, как в столб, прямо над головой Ракио, вонзился меч. Приподнявшись, кельт молниеносно метнул кинжал, попав в горло врага. Тот захлебнулся кровью и, корчась, рухнул у ног пленника.
   Ракио качнулся — у него затекли ноги. Виридовикс подхватил его за плечи, чтобы тот не упал. Ирмидо повернулся и неожиданно поцеловал Виридовикса прямо в губы.
   — Я твой должник навеки, — сказал он.
   Виридовикс залился огненным румянцем.
   — Усидишь на лошади? — спросил он наконец.
   — Или усижу, или умру. Выхода нет! — ответил ирмидо.
   Виридовикс помог ему взобраться на коня, вставил его ноги в стремена. Руки горца онемели и не могли удержать узду, поэтому Ракио обхватил лошадь за шею.
   Виридовикс взял узду и повел лошадь Ракио за своей. С диким торжествующим криком кельт ударил ее шпорами и сильно дернул уздечку, когда лошадь повернулась, чтобы укусить его.
   Еще один йезд подскочил к Ракио, намереваясь стащить его с седла, но, завидев приближающегося Минто, в страхе отскочил в сторону.
   Оба горца обменялись короткими возбужденными фразами на своем языке. Все четверо бросились вон из лагеря. Вокруг бесновались перепуганные лошади йездов. Они лягались, вставали на дыбы, отчаянно ржали. Кельт и сам вопил и верещал не хуже взбесившегося животного. Горгид умело направил коня вперед, сквозь хаос и панику, — до того, как он попал в степь, он и подумать не мог, что справится с лошадью в подобной ситуации.
   К тому времени, когда грек догнал своих товарищей, Ракио уже уверенно сидел в седле. Грек подъехал к ирмидо.
   — Я пришел помочь тебе в беде, как и обещал, — сказал он.
   Ракио кивнул. Глаза его сияли. Но когда Горгид крепко сжал его руку, лицо ирмидо скривилось — руки распухли от веревок и онемение только-только начало проходить.
   — Прости, — проговорил Горгид. Трудно сказать, чего больше было в его голосе: дружеской теплоты или внимательности врача. — Тебе очень больно?
   — Ну, останься я у йездов еще на час, было бы куда больнее, — легко отозвался Ракио. — Это все ерунда. — Он осторожно протянул руку и взъерошил волосы Горгида. — С твоей стороны очень мужественно — идти меня спасать. Я знаю, ты не воин по природе. — И прежде чем Горгид успел что-либо ответить, добавил: — Но как ты нашел?
   — По твоему подарку. — Горгид показал Ракио его браслет. Голубое сияние уже погасло, однако Горгид рассказал о магии Толаи.
   — Магия любви сильнее, — сказал Ракио. С легкостью прирожденного наездника он наклонился с седла, чтобы обнять грека.
   — Да хватит вам миловаться, — проворчал Виридовикс.
   Память о поцелуе Ракио заставила его говорить грубее, чем он намеревался. Виридовикс слишком любил женщин для того, чтобы поцелуй мужчины мог взволновать его. Но кельт, к своему глубочайшему удивлению, обнаружил, что это не вызвало у него отвращения.
   — Посмотрите лучше вон туда, — добавил кельт, показывая на лагерь йездов. — Они уже пришли в себя. Быстро же они очухались. Лично я не вижу в этом ничего хорошего.
   Крики и стоны раненых затихали. До беглецов доносились четкие приказы командиров. Повернувшись, чтобы посмотреть, что происходит в лагере йездов, Горгид увидел, как первые всадники уже бросились в погоню. Их черные силуэты четко выделялись на фоне костров. Грек проклял себя за то, что плохо разогнал лошадей, но Виридовикс оборвал его покаянные излияния:
   — У тебя не было на это времени! Да и в любом случае сожаления сейчас бесполезны.
   Йезды знали местность куда лучше, чем беглецы; расстояние между преследователями и преследуемыми быстро сокращалось. Стрела запела где-то неподалеку, ударившись о камень. За этим шальным выстрелом скоро последуют другие, и, возможно, они окажутся более меткими.
   Виридовикс прикусил губу:
   — Эти свиные рыла скоро догонят нас. Боюсь, их жатва будет кровавой.
   — Ну так что — на холм? — спросил Горгид. Они договорились, что укроются в мертвом городе в случае крайней нужды. Но грек от души надеялся, что до такого не дойдет. — Мы будем заперты там, как в ловушке.
   — Знаю, знаю, — ответил кельт. — Выбирать не приходится. У тебя ведь нет идеи получше? В степи они наверняка настигнут нас, и тогда нам крышка. В руинах мы, по крайней мере, сможем обороняться. Трудненько будет йездам выковырять нас отгуда. А может быть, мы отыщем там какой-нибудь выход. Знаю, это один шанс из сотни, но уж лучше один, чем ни одного.
   Совсем недавно Горгиду довелось видеть, как йезды очутились в ловушке, когда попались в таких же руинах. Он знал, как малы их шансы на спасение. Но ведь некоторые из йездов действительно спаслись! А без прикрытия им не оторваться от преследователей. В этом Виридовикс прав.
   Грек резко дернул за поводья, поворачивая к руинам мертвого города. Остальные уже поднимались на холм. Судя по крикам, раздававшимся позади, йезды заметили этот маневр.
   Беглецы осадили лошадей. Тихим шагом они поднимались по осыпающимся склонам холма — те становились все круче. Минто, у которого были самые тяжелые доспехи, спешился и повел лошадь в поводу. Остальные вскоре последовали его примеру.
   Ракио держался рядом с Внридовиксом. Продираясь сквозь колючие кусты и груды битого кирпича, кельт внимательно смотрел себе под ноги и мало обращал внимания на происходящее рядом.
   Наконец Ракио задел его локтем. Кельт обернулся. Даже в бледном, мерцающем свете звезд Виридовикс разглядел смятение на лице молодого горца.
   — Зачем ты здесь? — спросил ирмидо. Он говорил тихо, чтобы Горгид и Минто не слышали. — Я думал, ты — мой враг.
   Услышав эти странные слова, Виридовикс изумленно уставился на Ракио.
   — Расскажи-ка, дружище, как тебе пришла в голову такая дурацкая мысль?
   — Ведь ты жил с Горгидом целый год. — Ракно удивлялся, что ему приходится объяснять столь очевидные вещи. — А я отнял его у тебя.
   Кельт подавился диким хохотом. Единственное, что помогло ему сдержаться, был страх выдать их убежище йездам.
   — Ох, какой же ты дурак! Конечно, я целый год вел с твоим греком серьезные беседы. Нет и не будет друга лучше, чем Горгид, хотя в споре он сущая чума. Но первый же парень, который подойдет ко мне ближе, чем я позволю, останется без своей глупой башки, которую я ему откручу.
   — Ты не шутишь? — Настал черед Ракио удивляться. — Мне так жаль тебя!
   — Почему тебе жаль его? — спросил Горгид. Ракио забыл понизить голос.
   — А, ерунда, — отозвался Виридовикс. — Лучше молчи. Лезем выше. Нас догоняют. Йезды будут здесь очень скоро.
   Грек оглянулся… и замер, ошеломленный. Враги обогнули холм и понеслись на восток. Судя по тому, что они кричали, им казалось, будто они настигают беглецов. Невероятно! За кем они гонятся? Впереди никого не было.
   Минто сказал что-то на языке ирмидо. Ракио перевел:
   — Они свихнулись очень вовремя. Но почему?
   Вопрос был чисто риторическим; однако вскоре последовал и ответ.
   Чей-то тонкий голос произнес с вершины холма:
   — Подойдите ко мне, друзья мои.
   Горгиду показалось, что фраза прозвучала по-гречески. Услышав приглушенные восклицания своих друзей, он понял, что они тоже слышали голос. Изумленный Виридовикс что-то отвечал на своем мелодичном кельтском наречии.
   Но на каком бы языке ни обращался к ним таинственный голос, никому и в голову не пришло ослушаться. Они повиновались призыву так радостно, словно он исходил от их любимого дедушки. Они быстро привязали лошадей к деревьям и, помогая друг другу, взобрались на вершину холма.
   Развалины глинобитных домов делали этот холм очень похожим на место неудачной засады йездов, разоблаченной Толаи. Но эти руины выглядели еще более мрачными, потому что их не освещало пламя костров.
   И снова прозвучал таинственный голос:
   — Идите же сюда.
   Спотыкаясь, беглецы миновали рыночную площадь и приблизились к жалкой хижине. Это было маленькое, приземистое строение из кольев и веток, приваленных к наполовину рухнувшей ограде.
   И тут в темноте они различили наконец какое-то смутное движение. Полуобнаженный человек выбрался из хижины на четвереньках. Затем он с трудом поднялся на ноги и поднял левую руку в благословляющем жесте. Этот жест был незнаком Горгиду и Виридовиксу, но Ракио и Минто тотчас ответили на него.
   — Во имя Великих Четырех приветствую вас, четверых.
   Каким образом этот человек сумел разглядеть, сколько их? Глаза отшельника были неподвижны — этот человек был слеп.
   Удивительный отшельник поразил Горгида так, что на мгновение врач замер, лишившись дара речи. Дряхлый слепец — самый старый из всех людей, кого доводилось видеть греку, — был невероятно худ, кожа западала между ребрами, а белая как снег борода спускалась ниже колен. Лицо старика было когда-то очень красивым. Он и теперь был по-своему красив, похожий на старого, иссохшего от голода сокола.
   Пока Горгид изучающе разглядывал внешность таинственного незнакомца, Виридовикс заглянул сразу в суть:
   — Это друид! — убежденно сказал кельт. — Это святой и жрец. Я таких еще не встречал. — Поклонившись, он обратился к отшельнику, и в голосе Виридовикса прозвучало глубочайшее почтение: — Это ты обманул йездов и спас нас от преследователей?
   — О, то были просто призраки, мои создания, — ответил отшельник. Он отвечал не словами, но кельт без труда понял его. Губы старика не шевелились.
   Виридовикс изумился, когда отшельник, в свою очередь, низко поклонился ему, а затем уставился ему прямо в лицо неподвижным пустым взглядом. Сознание кельта уловило:
   — Я нарушил обет невмешательства в судьбы мира. Я сделал это ради тебя. Твое предназначение слишком велико, твоя судьба слишком значима. Нельзя допустить, чтобы их уничтожила какая-то случайная схватка.
   Теперь уже все смотрели на Виридовикса: ирмидо — с недоумением, Горгид — оценивающе. Свет истины яркими лучами исходил от старика, окутывая его почти зримо.
   — Я? — запротестовал Виридовикс. — Но ведь я всего лишь бедный одинокий кельт. Я пытаюсь остаться в живых, вот чем я занимаюсь всю дорогу. Сейчас мне следует поблагодарить тебя за то, что мне удалось зто в очередной раз. Не хвали меня напрасно.
   — О каком предназначении ты говоришь? — вмешался Горгид. Виридовикс очень не вовремя впал в самоуничижение. Впервые за все время разговора отшельник заколебался:
   — Я не в состоянии ответить тебе. Я и сам не очень отчетливо вижу его судьбу. И исход ее не определен. Другая сила, чужая магия затуманивают мое зрение. Исход колеблется, как птичье перо на ветру. Но без этого чужеземца нас всех ожидает только одно: гибель. Вот почему я решил вмешаться в судьбы людей. Сегодня я спас половину из того целого, что необходимо для победы Жизни над Смертью.
   — Вот истинный друид! — сказал Виридовикс. — Он говорит больше, чем хочет сказать. А ваши оракулы тоже так делают, а, грек?
   — Да, — отозвался Горгид. Он уловил нервную дрожь в насмешке галла.
   Ракио заговорил на языке ирмидо. Обладая даром понимать чужую речь, отшельник не нуждался в переводе. Горгид разобрал только несколько слов; одно из них было «учитель» — традиционное обращение к жрецу Четырех Пророков. Грек нетерпеливо ждал ответа отшельника.
   — Этот холм — моя цитадель в море зла и соблазна. Я ушел сюда, когда в эти земли хлынули йезды, — пояснил старец. — В уединении я отыскиваю тропу, по которой Четверо ведут праведных к свету вечной жизни. Но я потерпел поражение. Вера моя пошатнулась, когда убийцы обрушились на Макуран с запада. Они обратили в пепел мою землю, залили ее кровью. Часто погружался я в горестные раздумья. Зачем мне влачить земное существование перед лицом столь жестоких бедствий? Как было бы легко оставить эту бренную плоть и наслаждаться забвением! Однако теперь я знаю, зачем я дожил до нынешнего дня.
   Отшельник потянулся к Виридовиксу, желая обнять его. Кельт сделал над собой усилие, чтобы не шарахнуться от этого живого скелета. Кроме того, подумал Виридовикс, святой человек, вероятно, не мылся с тех пор, как избрал своей обителью мертвый город.
   Но хуже всего было другое. Прикосновение старика передало кельту чувство непоколебимой уверенности в том, что судьба его действительно уже определена. Этого Виридовикс страшился больше любой битвы, ибо предопределенность отнимала у него свободу выбора.
   Кельт отпрянул от старика так поспешно, что тот пошатнулся и едва не упал. Минто поддержал отшельника, наградив кельта гневным взглядом.
   — Прошу прощения, — нехотя сказал Виридовикс, — но нам пора в путь. Йезды обмануты, все в порядке, так что — вперед!
   Спутники кельта начали было соглашаться с ним, но святой отшельник вздрогнул так сильно, что Виридовикс испугался: не рассыпался бы древний старец на кусочки. Однако отшельник только стиснул руку кельта с неожиданной силой:
   — Вам нельзя сейчас уходить! Негодяи рыщут вокруг! Если вы уйдете, они схватят вас и уничтожат. Этого нельзя допустить. Останьтесь здесь и переждите, а потом возвращайтесь к нашим друзьям.
   Слова отшельника сразу убедили Минто и Ракио. Виридовикс с молчаливой мольбой взглянул на Горгида, но тот пожал плечами.
   — Кем бы ни был этот человек, — убежденно сказал грек, — он очень мудр. Его магия обманула йездов. Осмелимся ли мы предположить, будто он не знает, о чем говорит?
   — Не осмелимся, — вздохнул кельт. — Но как бы я хотел уйти отсюда!
   Знать бы, что ожидание растянется на четыре дня! В таком случае и Горгид, пожалуй, рискнул бы отправиться в путь, пренебрегая опасностью.
   Ракио откровенно забавлялся, дразня грека: он проводил время с Минто и делал вид, что снова привязался к человеку, с которым был некогда близок. С ирмидо Горгид не чувствовал себя легко.
   Виридовикс не мог составить Горгиду хорошей компании. Кельт погрузился в мрачные раздумья над словами отшельника о его судьбе. Теперь он переходил от мрачного настроения к необузданному гневу и то сидел в молчании, то рычал, бросая вызов всему свету.
   Оставался только отшельник. Этот человек был так же ослеплен своей верой, как самые фанатичные из видессианских жрецов. Из разговоров с отшельником грек узнал о культе Четырех Пророков даже больше, чем хотел. Как Ракио и Минто, отшельник никогда не упоминал имени Бога, считая Его святость слишком чистой, чтобы загрязнять ее словами, но он мог бесконечно рассуждать о Четырех Пророках, их аспектах, атрибутах, поступках и речах. У Горгида не было под рукой табличек, и он пытался запомнить как можно больше из рассказов святого человека.
   В первый же вечер на холме грек спросил отшельника, как его зовут, -нужно же как-то к нему обращаться! В ответ отшельник растерянно моргнул. Впервые он выглядел как простой смертный.
   — Ты знаешь, — вымолвил он наконец, — у меня, конечно, было какое-то имя… но я забыл его.
   Похоже, он не имел ничего против того, чтобы Горгид последовал примеру Ракио и именовал его «Учитель».
   Отшельник в ужасе отверг угощение — грек и его товарищи пытались кормить его тем, что возили с собой, то есть сушеным мясом. В своем аскетическом рвении он питался только ягодами и корешками съедобных растений, которую выкапывал из земли. Воду он добывал в одном из колодцев мертвого города. Эта вода была теплой и мутной. Из-за нее у всех четырех гостей святого старца начался страшный понос.
   — Ничего удивительного, что наш святой мудрец такой тощий, — ворчал Виридовнкс, в очередной раз отправляясь в кусты. — На такой еде я помер бы через неделю. И то диво, что мы до сих пор не изошли на дерьмо.
   Несмотря на все эти неудобства и напряженное ожидание, кельт не стал уговаривать своих друзей покинуть отшельника прежде, чем тот отпустил их, сказав, что теперь им больше не грозит опасность.
   В первые два дня йезды постоянно кружили возле холма. С одним из отрядов был колдун в красном плаще. Сердце Горгида сжалось, когда он увидел, как тот выкрикивает заклинания. Но и колдун ничего не заметил и спокойно проехал мимо холма.
   Когда святой отец наконец заявил, что путники могут смело уходить, грек почувствовал себя помилованным прямо на эшафоте. Подобно тюремщику, который отпускает освобожденных заключенных напутствием не совершать новых преступлений, святой отец предупредил своих невольных гостей:
   — Поезжайте прямо к армии ваших товарищей, к их главным силам, и тогда все будет хорошо. Но не сворачивайте в сторону! Если вы уклонитесь с прямого пути, вас ждет гибель.
   — Мы и так не стали бы уклоняться, — заметил Ракио, когда холм остался далеко позади. — Здесь так плоско. Куда еще ехать в сторону? Развлечений слишком мало!
   Возможно, думая об одном из них, он подмигнул Минто. Горгид стиснул зубы и сделал вид, что ничего не заметил.
   Найти армию аршаумов оказалось нетрудно — безошибочным проводником служили следы войны: раздувшиеся под паляшим солнцем трупы людей и лошадей, заваленные грязью ороситгльные каналы, полуразрушенная конюшня, брошенные вещи — сломанный лук, стоптанные сапоги, богатый ковер, видимо, слишком тяжелый для того, чтобы тащить его с собой.
   Всадники погоняли лошадей, как только могли. Аршаумы, не обремененные больше своими ненадежными союзниками, двигались с большой скоростью. На всем пути беглецы не встретили йездов, если не считать нескольких всадников, мелькнувших вдали.