Уоррингтон Фреда. Янтарная Цитадель

   – Я не понимаю, что ему нужно от меня, – пожаловалась Изомира.
   – Он стареет. И он одинок.
   – Но остальные…
   – Остальные?
   – Те, кого он увел с Башни до меня. Куда они все подевались?
   – Изомира, – мягко проговорил Лафеом. – Мы оба созданы, чтобы служить неисповедимы для нас пути тех, кто настолько нас превосходит. Но чему ты всю жизнь верила о царе?
   – Что царь добр. Что он нас любит.
   – Вот и продолжай в это верить. – Лафеом ловко взял ее под руку и подвел к двери. В кисти его, затянутой в черную перчатку, было что-то странное. – Возвращайся к себе в спальню. Не сможешь найти дорогу – спроси кого-нибудь. – Говорил он ласково, и она была ему так благодарна за разрешение уйти… – Иди. Если царь вернется и спросит, почему ты ушла, я объясню, что отпустил тебя, не бойся.
   Шли дни, и складывался определенный их распорядок. До вечера Изомира обычно оставалась одна, не встречаясь ни с кем, кроме молчаливой горничной и Намании. Время она проводила, строча письма Танфии, или глядя из окна на заснеженный дворик, окруженный медовоцветными стенами. Никуда не сбежишь – да и, сбежав, куда бы она подалась?
   Вечерами приходил конюший, и вел ее в царские палаты, где Гарнелис не требовал ничего иного, как играть с ним в метрарх. Порой встречи их прерывались приходом владыки Поэля или других чиновников, порой царь постепенно отстранялся, покуда наконец – бывало, что и глубокой ночью – не требовал оставить его.
   И каждый раз он был иным. То мрачным, будто на плечи ему взгромоздился тяжелый черный зверь. То резким, ранящим, точно битое стекло. А то благожелательно-рассеянным, словно не видящим ее.
   О том, что она видела за потайной дверью, Изомира не осмеливалась упомянуть. Но огромный, стенающий шар, что вертится неустанно под ее ногами, часто приходил ей на ум.
   Так продолжалось дней десять. Расслабиться ей никогда не удавалось; стоило ей ощутить себя рядом с Гарнелисом хоть каплю свободней, его настроение менялось снова, выводя ее из равновесия. И с каждым вечером он вглядывался в нее все отчетливей, с мучительным, невыразимым словами желанием.
   Тем вечером царь был бледней обычного. Первую партию он выиграл, но вместо радостных возгласов, как прежде, он воззрился на девушку с таким видом, будто она оскорбила его.
   – Ты поддалась, – бросил он.
   – Нет, государь. Я обещала, что поддаваться не стану.
   Его глаза, озаренные кострами черные пещеры, пожирали ее.
   – Хорошо. Расставляй фигуры.
   Девушка повиновалась, хотя пальцы ее тряслись при мысли о том, что будет, если она не выиграет. Хотя – а что будет? Так тяжело рассуждать, когда перед тобой громоздится тощая царская тень.
   С каждым ходом она ощущала нарастающее беспокойство Гарнелиса. На лбу царя выступил пот.
   – Государь, – набралась она, наконец, храбрости сказать, – вам нехорошо? Позвать кого-нибудь?
   Слова ее оказали непредсказуемое действие. Царь окинул ее горящим взором.
   – Нет! – взревел он, вскакивая, вздымаясь перед ней. – Молчи!
   Он ухватил Имми за руку – пальцы его были как бугристая сталь, хватка – как тиски. Ничего вокруг себя не видя от боли и ужаса, она болталась в его руках, как кукла, а царь кричал: – Молчи! Ни звука! – И уже тише: – Ни звука!
   Тяжело дыша, он поволок ее к завешенной гобеленом стене и отпер потайную дверь. Впереди копилась ледяная тьма, и чуялась в воздухе медь, гроза и кровь.
   Гарнелис волоком перетащил ее через порог. Изомира висела на его руках мешком. В ушах вдруг загремели стоны каменного шара, и девушка поняла – скорее она умрет, чем сделает шаг по этим, пляшущим перед глазами ступеням.
   И вдруг царь остановился.
   Он оттащил ее в палату метрарха, захлопнул дверь и прислонился к гобелену, держась за лоб. Изомира, стискивая ноющее запястье, отковыляла в сторону. Гарнелис не заметил. Перейдя в смежный зал, он принялся расхаживать вокруг поминального ложа, содрогаясь всем телом.
   – Нет, – срывалось с его губ. – Не она. Не сейчас.
   Изомира дико оглядывалась на двери. За ними стоят двое стражников… если она выбежит, станут они ее останавливать? Может, стоит попытаться?
   Гарнелис шагнул к ней, и девушка попятилась.
   – Почему все они шарахаются? – проговорил он. – Почему мои подданные боятся меня? Разве я чудовище? Разве так запомнят меня? – Изомира молча взирала на него. – Отвечай!
   – Вы приказали мне молчать, государь.
   – Садись, дитя, – совсем негромко приказал царь, указывая на кресло. – Жди здесь. Не уходи.
   Изомира подчинилась. Лелея запястье над доской для метрарха, она наблюдала, как царь подходит к дверям и бросает страннику пару неслышных слов. Прошло несколько томительных минут, прежде чем стражник ввел в чертог юношу, и сам вышел.
   Имени юноши Изомира не знала, но встречалась с ним на Башне. Был он худощав и сплошь веснушчат, на лоб свисали грязные рыжие волосы. Когда-то он был симпатичен, но холод и изнурительный труд изуродовали его, и роскошная одежда не могла этого скрыть. Грудь его сотряс с трудом подавляемый кашель.
   – Ваше величество? – пробормотал он, так же изумленный, как в свое время Изомира. Взгляд его метнулся к ней, и тут же вернулся к царю.
   – Пойдем, мальчик. Ты мне нужен.
   Гарнелис подвел юношу к двери в стене. Та затворилась, и гобелен упал на место. До Изомиры донеслись быстро глохнущие шаги по каменным ступеням.
   Девушка уставилась в игральную доску, перебирая фигуры дрожащими пальцами.
   «Что бы он с мальчишкой не делал, – подсказал ядовитый голосок Серении, – вряд ли они там любятся».
   Потом до девушки донесся слабый крик. И еще один.
   – Я должна ему помочь, – проговорила она, поднимая голову.
   – Не надо, – ответил голос из дверей.
   В комнату вступил Лафеом, двигаясь к девушке своей скользящей походкой. Лицо под капюшоном его длинного белого плаща словно бы светилось. Изомира при его появлении чуть до потолка не подпрыгнула.
   – Царь приказал тебе оставаться здесь? – спросил он негромко и резко.
   – Да…
   – Вот и оставайся. Уединение царя нарушать непозволительно. Но это ты знаешь. – Он сел напротив, и Изомира ощутила почему-то, что может ему довериться.
   – Помогите мне, прошу. Я не знаю, что делать. Я так боюсь.
   – Чего?
   – Царя.
   После ее слов из-за потайной двери донесся отчетливый вопль. На глаза Изомиры навернулись слезы, но Лафеом словно не слышал.
   – Что он делает? – спросила девушка. – Он будто…
   Слова «обезумел» она произнести не решилась.
   – Все не так, как кажется, – пояснил Лафеом. – Как, ты думаешь, он может править столь обширным краем, как Авентурия, или поддерживать хрупкое равновесие зауромы, не применяя чар? Царь – могучий и опытный чародей гауроф. Не нам оспаривать его действия. Пути его сложны сверх нашего понимания.
   А вопли продолжались, пронзительные, отчетливые, отчаянные. Изомира сжалась в комочек, по щекам ее струились слезы.
   – Мне плевать! Я не могу это слышать!
   Она вскочила, и так же проворно Лафеом заградил ей дорогу, ухватив за плечи.
   – Отпусти! – вскрикнула она. – Я помогу мальчишке! И плевать, что со мной будет! Богиня, да что с вами?
   – Нет, – мягко прошептал архитектор, и улыбнулся. – Садись.
   От него странно припахивало чем-то прелым, вроде палой листвы. Силы рядом оставили Изомиру, она тяжело опустилась в кресло, дрожа от гнева, но беспомощная, словно на нее навели порчу. Голос Серении прошептал ей: «Отравленного меда не пробуй».
   Архитектор сел напротив, и чем громче становились вопли мальчишки, тем благостней улыбался бледный человечек.
   – Никогда не слышала, чтобы царь колдовал, – пробормотала Изомира. – Никто нам не говорил.
   – Ты многого еще не знаешь. А еще большего не узнаешь никогда.
   При взгляде на него Изомире мерещились выползающие из глаз архитектора бледные черви силы, впивающиеся в ее мозг. Она опустила голову, закрыла глаза, но весь чертог наполняла темная мощь, от которой ныли зубы и кожу словно стягивала невидимая паутина. «Беги, дуреха! – надрывалась Серения в глубине ее рассудка. – Антаровы ядра, если хочешь спастись – беги!».
   – Зачем он так поступает с нами? – выдохнула она.
   – Разве служить нашему царю – такая мука? – насмешливо ответил архитектор.
   Мысленному взору Изомиры открылось жуткое видение: вся Янтарная цитадель заполнена злом. Лафеом, владыка Поэль, Граннен, Серпет, даже Намания – все они кружат обок царя, питают его бредовые видения, помогают плести черную паутину…
   – Что же ты такое? – прошептала Изомира.
   Архитектор замер вдруг. Черные его зенки разом запульсировали, словно он понял – девушка прозрела в нем яд, но пытаясь запугать ее, он лишь открыл истинное свое лицо…
   Их прервал стук. Мгновение улетело. Отвернувшись, Изомира подняла взгляд и увидела, как открывается потайная дверь.
   На пороге стоял царь. Грудь его вздымалась, рот был приоткрыт, глаза закатывались. На руках его была кровь, красные пятна на камзоле, и край мантии оставлял на полу багровый след.
   Изомира, шатаясь, поднялась на ноги, подавляя неслышный визг. Юбка ее зацепилась за игральную доску, и фигуры разлетелись по полу.
   Гарнелис ткнул в нее пальцем.
   – Вон, – приказал царь. Он шагнул к ней, и она увидела на дрожащей его руке кровь, таящуюся в морщинах. – Уходи!
   И она побежала.
   Коридоры вели вокруг нее хоровод, бесконечные и пустынные, озаренные неяркими фонарями. Она заблудилась; в груди кололо, не хватало воздуха, ныли ноги, но она продолжала бег. И не царь преследовал ее в воображении, а Лафеом, с улыбкой на бледном лице.
   Коридор уперся в вызолоченные створки. Дернув за ручку, девушка влетела внутрь и захлопнула двери за собой. Изомира оказалась в огромной гостиной; двери по левую руку вели в спальню, к просторной постели под балдахином – и в проеме дверей стояла женщина в полосатом шелковом платье, потрясенно взирая на Изомиру.
   Девушка вжалась в дверной косяк. От усталости у нее так болели ребра, что она не могла говорить.
   Женщина неторопливо двинулась к ней. Лицо ее под безупречно уложенными седыми волосами было исполнено царственного величия, достоинства и силы. Платье было так накрахмалено, что плыло вместе с хозяйкой, как галеон.
   Серебро, золото, чернь смешались перед глазами Изомиры. Она рухнула, и дворянка подхватила ее. Потом оказалось, что девушка лежит на широкой кровати, задыхаясь, а комната то скрывается во мраке, то вновь выходит на свет.
   – Вот так, дыши глубже, – подбодрила ее дама. – Сесть и не пробуй. Бедняжка.
   На лоб девушке легла тряпица, мокрая и восхитительно холодная. Голова кружилась все меньше, силы постепенно возвращались к Изомире. Глянув на даму, она поняла, что сильное, красивое ее лицо не меньше, чем лик царя, обезображено тяжким гнетом. И что-то в нем было знакомое.
   – Как тебя зовут? – спросила дама. У нее и голос был внушительный.
   – Изомира.
   – Я Мабриана.
   – Ох, богиня! – всхлипнула Изомира, пытаясь встать, но поднялась только на локоть. – Царица! Ваше величество…
   – Да, но это не главное. – С намеком на суровость. – Расскажи, кто ты, и от чего спасалась.
   – Я… я не могу… Простите, ваше величество, я не знала, чьи это чертоги.
   – Очевидно. Но не зови меня так. Не надо титулов. Расскажи.
   Изомира не могла даже отдаленно передать случившееся – тем более рассказать самой царице. Ужас плескался в ней, и единственным ее словом было:
   – Царь.
   – Бо-оги. – К изумлению Изомиры, Мабриана тяжело опустилась на кровать рядом с ней. – Дальше можешь не объяснять. Он привел тебя с Башни? Ты такая хорошенькая, но это платье тебе не идет. Они никому из вас не идут.
   Изомира начала всхлипывать. Ей казалось, что она сходит с ума.
   – На нем была кровь…
   – Знаю. Я видела.
   – Он хотел забрать меня, а вместо того привел парня. Я слышала…
   Мабриана прижала ее к груди, укачивая, покуда девушка не выплакалась. Потом царица принесла ей бокал вина и поднесла к губам, потом пригладила растрепавшиеся волосы – совсем как делала мать.
   – Не знаю, что и сказать тебе, Изомира, – проговорила, наконец, царица. – Я не могла остановить его. Боги свидетели, я пыталась. Я не могу защитить тебя от него. Уже не один год я живу одна. Раньше я молилась, чтобы он пришел ко мне. Сейчас я молюсь, чтобы не приходил.
   Изомира молчала.
   – Я могу понять, почему он пощадил тебя, – продолжила царица, помедлив. – Даже заплаканная, ты прелестна. Что-то в тебе есть особенное.
   – Нет… Это сестра моя особенная… не я.
   – Она в Башне?
   Имми покачала головой.
   – Нет. Она дома. Я по ней тоскую, но я так рада, что она в безопасности.
   Мабриана не спросила, где это – дома.
   – Не обещаю, что царь будет щадить тебя вечно. Если он не смилостивился даже над родным сыном, над собственной внучкой… надежды нет ни у кого из нас. – Вздернув острый подбородок, она слепо уставилась в угол. – Ни у кого.
   – Но что он творит?
   – Думаю, – медленно проговорила Мабриана, – он верит, что питает заурому. Он знает, что завет гибнет, и пытается прибавить ему сил.
   – Живыми людьми? – Девушке вспомнился вопящий шар.
   – Все есть сила. Чародейство суть лишь тонкие вибрации незримых нам миров. Так говорят элир. Но уже слишком поздно, и никто не может объяснить ему… потому что тех, кто осмеливался спорить с царем, давно схоронили. Он заменил их жестокими и бездумными, каким стал сам. Прежде я верила Богине. Но сейчас я не слышу ее…
   Изомира присела и спустила ноги с кровати, так что теперь они с царицей сидели рядом.
   – Госпожа? – осторожно спросила она. – Этот Лафеом, архитектор… вы его знаете?
   – Я с ним встречалась. Знать его я не желаю.
   – Откуда он?
   – Он посредник. Ты слыхала о них?
   – Не припомню.
   – Чародеи со Змеиных островов. Они порой выходят в мир.
   – Они люди?
   – Кто, посредники? Конечно, люди.
   – А… Лафеом – нет.
   С минуту Мабриана молчала. Потом:
   – Тш. Ты не в себе. Бывает, больным мерещится всякое. Думать об этом не стоит. Я сейчас ничего не могу сделать. Ничего.
   Наступила тишина, необъятная и невыносимая. Больше, чем когда-либо, Изомира чувствовала себя одинокой, потерянной. «Она опустила руки, – подсказала Серения. – Нечего с ней говорить».
   Девушка раздумывала, что бы сказать, когда в дверь заколотили. Женщины невольно вцепились друг в друга.
   – У ваших палат нет охраны! – воскликнула Имми.
   – Я их отослала. Они меня раздражают.
   Мабриана отстранилась, принимая торжественный вид. Распахнулись двери. На пороге, черной преградой на пути льющегося из коридора света, стоял царь Гарнелис.
   – Вот ты где, – проговорил он, глядя мимо супруги, на Имми.
   – Здесь она и останется, – спокойно ответила Мабриана.
   – Я хочу, чтобы она пошла со мной. Мне надо поговорить с ней.
   Изомира переводила взгляд между царем и царицей, сошедшихся в жестоком споре из-за ее судьбы. «В это, – мелькнуло у нее в голове, – Танфия с Линденом никогда не поверят!».
   Гарнелис изменился – и не только тем, что сменил камзол и мантию. Сейчас он походил на собственный старый портрет; в глаза его вернулось сияние, и такая сила виделась в нем, такое величие, что Изомире захотелось забыть обо всем и мчаться на его зов. Седые кудри ниспадали на плечи. Он выглядел истинным царем. И все же на лице его осталась печать того, стыдливого голода.
   – Девочка достаточно настрадалась для одного дня, – сказала царица. – Если тебе нужна она, тебе придется силой убрать меня с дороги. Хотя это меня уже не удивит.
   Сложив руки на груди, Мабриана смело глядела мужу в лицо. Изомира затаила дыхание.
   – Как ты могла подумать, что я причиню ей боль? – выдохнул он. – Хорошо. Оставь ее себе. Скоро я вернусь за ней.

Глава семнадцатая.
Элдарет-странник

   Под льдистым куполом зала упражнений Танфия наслаждалась потешным поединком с Линденом. Мечи из светлого твердого дерева мелькали в воздухе, когда противники кружили, били и уклонялись. Под рубашкой с Танфии ручьями тек пот, девушка задыхалась, с восторгом чувствуя свою ловкость и силу. Мучительные занятия на протяжении всей зимы начинали приносить плоды.
   Танфия улыбалась, и Линден улыбнулся ей в ответ, тоже наслаждаясь боем. Девушка отвела его клинок своим и, скользнув сквозь его защиту, коснулась плеча, засчитав себе очко.
   И в этот миг выражение лица Линдена переменилось. Глаза его нехорошо блеснули и, оскалившись, он ринулся в атаку.
   Танфию его натиск застал врасплох. Линден продвигался вперед, орудуя мечом с невиданными быстротой и умением. Смущенная на миг, девушка собралась с мыслями и выставила клинок – поздно. Парировав, Линден пробил ее блок и ударил острием точно в грудину.
   – Запретный удар! – крикнула судившая поединок Силь – одна из старших учениц Альраэна.
   От удара у девушки перехватило дыхание. Глотая воздух и кашляя, Танфия отступила на шаг.
   – Антаровы ядра, Лин! – крикнула она. – Кто же в полную силу бьет! – Она, сморщившись, потерла грудью. – Мы вроде бы учимся, а не насмерть бьемся!
   На лице подошедшего Линдена был написан ужас.
   – Боги, Тан… прости. Не знаю, что на меня накатило. Словно ты не ты, а кто-то другой, и я от злости ослеп будто.
   – Думаю, на сегодня хватит, – решила Силь. – Альраэн с тобой захочет поговорить, Линден.
   Женщина шаэлаир приняла от них оружие и отошла. Танфия за руку отвела Линдена к краю арены.
   – Если на тебя и дальше будет накатывать, нечего биться вовсе, – резко заявила она. – Ну чем я тебя разозлила так?
   Линден прикусил губу.
   – Не ты. Руфе.
   – И что он теперь натворил?
   Они зашли в раздевалку, узкую пещеру, соединявшую зал с общими банями.
   – Он намекнул, что одна из элирок на меня глаз положила, а раз Имми радом нет, то ради кого я себя берегу? – Линден швырнул рубаху на мраморную скамью. – Ну как он не понимает? Не нужен мне никто, кроме нее!
   На миг Танфию захлестнул гнев. Обождав, пока ярость уляжется, девушка принужденно рассмеялась.
   – Он, верно, пытается тебя подбодрить.
   – Почему ты его защищаешь?
   – Просто не пойман – не вор. Этим правилом я и руководствуюсь.
   – Знаю, – мрачно ответил Линден. – Он мне рассказал. Ты его застукала с Метией. Я б на твоем месте его убил.
   – Не стоит, Лин. Это было давно, и я уверена, один-единственный раз. Потом ему было так стыдно, что пришлось простить.
   Линден смурно покосился на нее.
   – И все у вас стало, как прежде?
   Танфия помолчала.
   – Нет, – пробормотала она наконец. – Не как прежде. Я его люблю, но забыть не получается.
   – Так понимаешь? Что бы Имми чувствовала, если бы я тут развлекался с кем-то еще? Я не могу. Я за нее боюсь. С каждый днем мне все страшней, что она могла и погибнуть.
   – Перестань. – Танфия обняла его за плечи и встряхнула. – Ой! Знаешь, ты меня здорово ушиб.
   – Прости, – повторил он.
   – Твои эти… видения не повторялись?
   – Нет, но… Это как форточка в голове – боюсь, что туда всякое назалетает.
   – Не бойся, Лин. – Его слова тревожили девушку.
   – Вот и Лийет мне так говорит. – Линден пятерней пригладил волосы и глянул на Танфию прямо, ясными карими глазами. – Тебе не кажется, что мы знаем шаэлаир не лучше, чем в первый день? У них такой вид, будто знают что-то, да молчат.
   Танфия вздохнула.
   – Ты прав. Забавно – я с Силь весело болтаю, но что у нее за душой – не скажу. И Эльрилл на меня стал косо поглядывать, а с чего – не говорит.
   – Давно мы здесь?
   – Дай подумать… Пришли мы сразу после Помрака. А сейчас полпути между Брейидиным днем и Эстреем… Недель шестнадцать примерно.
   – Боги. Начнется когда-нибудь оттепель, или нет?
   Этот вопрос Линден задавал ежедневно, если только на него не нападала молчаливая хандра.
   – Пошли, – решила Танфия. – Накинем плащи прямо на рубахи, оденем башмаки и пойдем к выходу посмотрим.
   Линден немного просветлел. Оба его спутника находили тяжелым трудом поддерживать его надежды, и Руфрид скорей терял терпение. Вместе с Линденом Танфия прошла залами и переходами из блистающего хрусталя, под взглядами редких прохожих-шаэлаир и их стройных белых кошек.
   Когда они вступили на пологий скат входного туннеля, навстречу им заструился холодный воздух, овевая разгоряченную занятиями кожу и заставляя запахнуть плащи. У входа Танфия взбежала по лестнице к уступу над дверью и глянула в хрустальное окно. Все было белым-бело.
   – Никаких перемен, – сообщила она, спускаясь.
   – Давай откроем и выйдем. – Линден взялся за рукоять ворота.
   – А надо? Замерзнем же!
   – Нет. Так теплей.
   Застонав, Танфия взялась за вторую рукоять. Постепенно стоячая плита камня, перегораживавшая проход, начала отодвигаться. Внутрь ворвался ледяной ветер, сверху прямо за темя девушке свалился ком снега.
   – Зараза! – ругнулась она. – Половина за шиворот!
   Снаружи укутанная снегом долина выглядела так же, как и всю зиму. Горе Иште величественно вздымалась в жемчужно-яркое облачное небо.
   – Не стоит, Лин. Давай закроем, пока Эльрилл не прибежал жаловаться.
   – Нет, Тан! – Линден прошел пару шагов по тропе. – Теплеет! Не чувствуешь, Смотри, снег спадает с края туннеля.
   – Я заметила.
   – Он тает!
   – И еще замерзнет не раз, прежде чем… – Девушка запнулась, вглядываясь в точку, ползущую по правому склону долины. – Лин, ты это видишь?
   Юноша обернулся, прищурившись.
   – Антар великий… это, похоже, человек.
   Фигурка, темная на фоне снега, с трудом пробиралась по заснеженному скату, проламывая наст и скатываясь в сугробы. Человек поднимался, шел, и падал, и поднимался снова, словно в отчаянной спешке.
   – Он совсем обессилел, – заметила Танфия.
   – Надо сказать Эльриллу.
   Человек упал снова, раскинув руки, и в этот раз не поднялся.
   Путешественники глядели на него. Танфия коснулась плеча Линдена.
   – Пойдем. Ему нужна помощь.
   Пробираясь через сугробы, Танфия поняла, что Линден был прав. Снег таял днем и намерзал ночью. Весна приходила в горы поздно, но настал ее черед. Быть может, к Эстрею они смогут уйти.
   Путник лежал в снегу, тяжело дыша и пытаясь встать. Одет он был во все черное – штаны, тяжелые башмаки, подбитую мехом накидку. Он был высок; длинные волосы цвета воронова крыла увязаны в косицу, чтобы не падать на сильное, почти уродливое скуластое лицо, на поясе его висел меч.
   И он был человеком, не элиром.
   – Кто он такой? – прошептал Линден.
   Танфия поняла, что он имел в виду – «враг ли этот человек?». Не отвечая, она окликнула лежащего:
   – Эй! Все хорошо, вы дошли. Мы вам поможем.
   Веки путника дрогнули. Он глянул на девушку, и облегченно кивнул, не в силах выговорить ни слова. Линден и Танфия помогли ему встать; он всем весом опирался на их плечи, так что все трое едва не скатились по косогору.
   – Спасибо, – прохрипел незнакомец, когда все трое, пошатываясь, двинулись к Сребренхольму. – Я добирался сюда много дней. Дальше идти сил нет.
   – Все хорошо. Вы дошли.
   – Вы знаете Эльрилла?
   – Конечно, – отозвалась Танфия. – Он за нами приглядывает.
   – Но вы не шаэлаир…
   – Вы тоже, – парировала она. – Долго объяснять.
   Пришлец слабо хохотнул.
   – Еще бы.
   – Я Танфия, а это Линден.
   – А я друг Эльрилла, – ответил незнакомец. – Меня зовут Элдарет.
   Изомира не видела царя семь дней. Она обитала в царицыных палатах, не горничная, не компаньонка… скорее, поняла она вскоре, ручная зверушка.
   Мабриана редко покидала свои чертоги. Каждый день, проснувшись, она принимала ванну и завтракала – все с помощью двух камеристок, прислуживавших также и Изомире, к полному смущению последней. Потом царица одевалась – всегда безупречно и величаво; ее волосы и кружевные манжеты были серебряно-жестки. Но после этого царица впадала в некое беспамятство.
   Она расхаживала по обширным чертогам, выглядывала из окон, могла часами стоять на балконах, невзирая на холод. От нее исходило ощущение бесполезной, неупотребимой силы. Изомире в ее присутствии было почти так же неловко, как и рядом с царем.
   Девушке казалось уже, что она предпочла бы рабский труд на Башне безделью в этой золотой клетке. И все же было в царице, как и в Гарнелисе, некое завораживающее обаяние.
   На третий день, решив, что терять ей нечего, Изомира робко предложила почитать царице вслух. Мабриану эта мысль восхитила, и вскоре царица большую часть дня проводила, заключенная в раковину позлащенного трона, откинув голову и прикрыв от удовольствия глаза, покуда Имми до хрипоты читала ей повести, и романы, и предания Авентурии.
   – Я так тоскую по внучке, Гелананфии, – обронила как-то раз Мабриана. – Такая была славная девочка. Боюсь, что я с ней никогда уже не свижусь.
   – Конечно, увидитесь, сударыня, – ответила Изомира. – Я верю, что встречусь с любимым, что бы не случилось.
   Личная жизнь Изомиры царицу трогала мало; Мабриана даже не поинтересовалась, откуда девушка родом.
   – Когда Гелананфия была здесь, она приносила во дворец жизнь. Хорошо, что рядом есть хотя бы ты.
   – Я вам ее напоминаю?
   Царица рассмеялась.
   – О нет! Ты на нее совсем не похожа! Она рослая, шумная, большая спорщица! Всегда они с Галемантом вздорили. А вот Гарнелис… Лицо ее враз окаменело. – Гарнелис ее обожал.
   Как случалось с ней по десять раз на дню, Изомира не знала, что сказать. Не пристало ей входить в доверие к высшему роду Авентурии. Что ответить?