Яна сняла с уставших, отекших ног туфли, небрежно отодвинула их в сторону и попросила Джемму принести тапочки. Та была рада в чем бы то ни было услужить хозяйке, так как видела, в каком состоянии она находится. Милославская, шаркая ступнями о пол, побрела в кухню. Собака же растянулась вдоль порога, давая понять, что Яна теперь может быть совершенно спокойной и не беспокоиться о подстерегающей опасности, поскольку в доме есть существо, готовое оберегать ее покой круглосуточно.
Гадалка стала варить кофе, чтобы насладиться им после душа, который она сейчас собиралась принять. Помешивая содержимое джезвы, женщина курила и, сосредоточенно размышляя, смотрела в одну точку. Смутные чувства, беспокойные мысли, прыгали в голове, сбивая друг друга, как многочисленные маленькие непослушные мячики. Пепел падал с сигареты прямо на пол, но Милославская этого не замечала. Даже кофе, при приготовлении которого экстрасенс всегда была неимоверно внимательна, едва-едва не убежало.
Яна не стала наливать напиток в чашку, не желая пить его совсем остывшим. Она прикрыла джезву небольшой крышечкой и отправилась в ванную. Здесь всегда гадалку посещало чувство какого-то умиротворения. Даже сама обстановка комнаты вызывала положительные эмоции. Кафель был подобран в тон с сантехникой, которую женщина всегда держала в порядке. Ванная здесь всегда сверкала, поэтому погружаться в нее было вдвойне приятно. От небольших зеркал с подсветкой исходил приятный, таинственный, успокаивающий свет, отражающийся в десятках керамических блестящих плиток. Милославская открыла кран душа, и из лейки брызнули ошалевшие, настойчивые струи горячей воды. Она скинула с себя надоевшую за день одежду и, закрыв глаза, предалась одному из любимых своих занятий.
Рядом, на тумбочке, стояла чашечка кофе, который еще дымился. Сделав глоток, Яна взяла в руки колоду, находящую здесь же, и стала тусовать ее, пытаясь добиться внутреннего равновесия. Сотни, даже тысячи вопросов мучали ее, но ни один их них не находил ответа. Поэтому выходом из положения в какой-то степени мог стать очередной сеанс гадания. Экстрасенс положила колоду рядом и вопрошающе посмотрела на нее, сомневаясь, стоит ли этим лишать себя последних сил. Она прекрасно понимала, что чем более усталой и изможденной она была, тем менее энергии и, следовательно, способности к таинственной деятельности в ней существовало.
Милославская еще раз прокрутила в сознании свои предыдущие шаги. Ей они казались верными, вполне логичными. Будущее же было покрыто мраком тайны. В принципе, гадалка почти не сомневалась в удачном исходе дела. Однако, знание того, что таится в недалеком будущем, могло приоткрыть завесу тайны, подсказать дальнейшие шаги, возможно, попытаться предупредить несчастье и так далее. Последнее в связи с недавним происшествием было особенно актуально. К тому же оно заставляло максимально сжать предполагаемые сроки расследования, взять себя в руки, сконцентрировать волю и действовать. Именно поэтому из всей колоды Милославская выбрала карту «Взгляд в будущее».
Символы, изображенные на этой карте, были одними из самых таинственных. На вершине большого земного шара находился глаз, устремляющий взгляд в неизвестное, которое символизировало космическое пространство, полное загадочных планет, звезд и так далее. Из зрачка необыкновенного глаза конусом выходил луч и, устремляясь в будущее, нес человека к его тайнам.
Яна смотрела на карту и думала о том, что ей очень точно удалось знаками изобразить магическую сущность этого кусочка картона. Милославская накрыла его ладонью и закрыла глаза. Она не могла сразу сконцентрировать внимание, потому что переизбыток информации и событий дня, мешал сделать это. Гадалка вспомнила одно очень простое аутотренинговое упражнение, к которому иногда прибегала, тогда, когда еще и знать не знала, что откроет в себе такие необыкновенные способности.
Она расслабила кисти рук, затем все руки, потом попыталась то же самое проделать с ногами. Через несколько минут гадалка практически не чувствовала своего тела. Ей было легко и хорошо. Приятное тепло разливалось по всему организму. Яна вторила: «Тепло. Мне тепло. Тепло ручейком бежит по ногам, по рукам. Я его чувствую внутри себя.» Теперь оставалось только абстрагироваться от всех посторонних чувств и мыслей, которые могли быть помехой предстоящему процессу: забыть про незванного гостя, про его нападение, про бытовые проблемы и прочие мелочи жизни. Это Милославской удалось сделать без особого труда, не только потому, что к психотренингу она стала прибегать уже давно, но и потому, что гадание на картах научило ее брать в себя в руки, владеть своим организмом всецело, управлять им так, как ей того в нужный момент хотелось. Конечно, порой определенный барьер не удавалось преодолеть, но все-таки в большинстве случаев исход таинственной процедуры был положительным.
Гадалка сконцентрировала внимание на кисти той руки, которая лежала на карте. Пальцы невольно подрагивали. Где-то в середине ладони пульсировало, как будто именно там находилось сердце. Яна «прислушивалась» к собственным ощущениям. В один момент ей показалось, что она, наконец, начала чувствовать долгожданное тепло, но потом Милославская поняла: тепло возникло от соприкосновения ее тела с пледом, который всегда согревал очень быстро.
Экстрасенс попыталась сформулировать конкретный вопрос, ответ на который она хотела бы получить, общаясь с картами. Однако мысли путались, и ничего стоящего не приходило ей в голову. Тогда Милославская начала просто твердить еле слышно, но вслух: «Будущее. Каково будущее истории исчезновения пистолета Андрея Щербакова? Как будут развиваться события? Или каков будет их финал?»
Как только Яна довольно ясно изложила суть своих чаяний, в ладони затеплело. Это ощущение было все явственней и явственней, пока, наконец, какая-то пелена не заволокла глаза. Пелена постепенно превратилась в большое красное пятно. От него исходило тепло. «Что это?» – твердила про себя экстрасенс. Пятно, застилающее все, стало удаляться. Оно уменьшалось до тех пор, пока Милославская не поняла, что это просто лужа крови, теплой, еще не остывшей.
Гадалка не могла понять, чья это кровь. Сначала ее охватило чувство ужаса, так как сама собой напрашивалась мысль о том, что, не сумев расправиться с ней, убийца отправился к Щербаковым и там осуществил свой чудовищный замысел. Потом Яна предположила, что видит саму себя, и это шокировало ее еще больше. Но вскоре стало возможным увидеть очертания тела, из которого ручейком вытекала кровь. Тело, скорее всего, принадлежало мужчине. Мужчине рослому, крупному, широкоплечему.
Милославская восстановила в сознании образ Щербакова – нет, он был среднего роста. А этот – настоящий здоровяк. Следовательно, видение представило ей ни ее саму и ни ее клиентов. С одной стороны, можно было вздохнуть с облегчением, с другой – возникла необходимость всерьез задуматься о том, чья смерть могла быть следствием исчезновения пистолета и его поисков.
Труп лежал вниз головой, поэтому лица рассмотреть не удалось. Но силуэт, который с каждой минутой становилось все лучше и лучше видно, не казался ей знакомым.
Картина, неподвижно стоявшая в воображении Милославской уже несколько минут, вдруг неожиданно сдвинулась с места. Казалось, это она сама идет вперед и осматривает окрестности. Однако, Яна чувствовала, что ее присутствия там в тот момент быть не могло. Просто карта давала полный ответ на поставленный гадалкой вопрос.
Буквально в трех метрах от первого трупа лежал еще один. Он находился на полу. Ноги были как-то неестественно вытянуты вперед, руки раскинуты в разные стороны, голова запрокинута назад, глаза и рот открыты. Но голова опиралась на какой-то предмет, и Яна, для которой была важна каждая деталь, попыталась разглядеть его. Таинственным предметом оказалось кресло, очень старое, потертое, с ободранными подлокотниками и рваной обивкой. Все оно было какое-то засаленное, в пятнах, напоминающих мазутные. Скорее всего, мужчина сидел на нем и, испугавшись внезапно ворвавшегося убийцу, резко встал с места, но был уничтожен на месте.
Милославская, наконец, сконцентрировала внимание на окружающей обстановке. Скорее всего, местом действия являлся какой-то гараж или что-то вроде этого, поскольку пол был бетонным, стены тоже, кругом валялись всякие железки, но орудием убийства стали не они, а, вероятнее всего, огнестрельное оружие, поскольку на запрокинутой голове неизвестного зияла черная дыра, которая обыкновенно остается после выстрела в упор.
Это ранение было не единственным, и, кроме головы, убийца стрелял еще и в сердце. По всему было видно, что орудовал профессионал, киллер. Второго убитого Милославская тоже не знала и раньше никогда не видела, поэтому она находилась в полном недоумении и не понимала, как видимое ею связано с исчезновением щербаковского оружия.
Эти два эпизода продержались в воображении достаточно долгое время, и Милославская могла не только видеть, но и, наблюдая, размышлять, строить предположения, делать выводы. Зато в следующие минуты видение стало похожим на кинопленку, прокручиваемую в ускоренном режиме. Перед взором гадалки мелькнули еще несколько трупов, убитых тем же методом: двумя выстрелами – в сердце и контрольным, в голову. Последний из убитых находился вне помещения, на улице. Он лежал вниз головой, с вытянутой вперед рукой, в которой был пистолет. По-видимому, мужчина собирался им воспользоваться, но не успел. Этот человек либо находился в момент произошедшего на улице, либо пытался бежать, когда по другим стреляли. Но убийцами все, вероятно, было продумано до мельчайших деталей, поэтому они никому не дали уйти. Во всяком случае, Милославская так считала. Она просто интуитивно предчувствовала это.
Вокруг здания, серого, заброшенного, густым непроходимым лесом стояла высокая лебеда. Она росла себе свободно с того самого дня, как весной ее ростки пробились сквозь землю навстречу солнечным лучам. Только к гаражу была протоптана тропинка, поскольку здесь, наверное, довольно часто бывали посетители. Они приминали ногами сначала маленькие, а потом и подросшие с течением времени стебельки травы, но не вырывали ее, не выпалывали. Это было видно даже не сведущему в садово-огородных делах человеку.
Кому-то эти детали могли показаться ерундой. Кому-то, но не Милославской. Она запоминала каждую мелочь, поскольку в видениях ничего случайного не было. Так высокая лебеда, например, говорила о том, что данная местность заброшенная, но ее часто посещают с неизвестной целью какие-то люди.
Вся таинственная территория была обнесена высоким бетонным забором. Вряд ли она являлась частным владением. Скорее всего, наоборот, относилась к заброшенной государством базе, промышленной, туристической или еще какой-нибудь.
Вдруг видение стало угасать, тепло в ладони с каждой секундой ощущалось все меньше и меньше. И неожиданно в эти последние моменты где-то в непроглядной тьме сознания замерцали вновь те черные жирные цифры, которые из одного из предыдущих видений Яне уже были знакомы. Цифры, которые гадалкой при посредстве Веры Щербаковой были определены как номер пропавшего пистолета. Они появлялись одна за другой, задерживаясь буквально на несколько секунд, и уходя в никуда, покрытое мраком тайны.
Экстрасенс была просто обескуражена увиденным. Между тем тьма, застилавшая глаза, рассеивалась, озволяя женщине вернуться к реальности. Милославская поняла, что «Взгляд в будущее» на этом закончен. Впрочем, карта итак достаточно хорошо поработала. Хотя ответы на вопросы и не были найдены, прояснилось по крайней мере, с чем придется столкнуться в недалеком будущем. До этого Яна никакого кровопролития не предвидела и, честно говоря, неизбежно грядущие события ее огорчили. Трудно было представить себе, как судьба оружия несчастного рядового участкового инспектора может быть связана со столь громким преступлением. А она, безусловно, связана с ним была, поскольку в противном случае эти цифры не замелькали бы в финале видения. Да и вопросы гадалки, обращенные к карте, были сосредоточены вокруг именно исчезновения пистолета. Во всем этом обязательно нужно было разобраться, и как можно скорее.
Самое страшное, что приходило в голову – убийство было совершено из потерянного пистолета. В таком случае участь не только Андрея Щербакова, но и всей его семьи, мягко говоря, оставляла бы желать лучшего. Милославская всегда старалась придерживаться оптимистических взглядов и веры в удачный исход начатых ею дел, но, тем не менее, она понимала, сколь губительным может оказаться бездействие.
Именно поэтому первое, что Яна планировала сделать, окончательно придя в себя, – позвонить Руденко и рассказать ему об «увиденном», ну и, конечно, о недавно с ней произошедшем. Милославская лежала на кровати с закрытыми глазами. Она не торопилась вставать, поскольку знала, как лучше восстановить утраченные силы. Сегодня после гадания на душе у гадалки было как нельзя хуже. Картины кровавой расправы оставили после себя отвратительный, черный след.
Экстрасенс вообще всегда тяжело переживала подобные видения, так как по силе воздействия на эмоции они были равноценны реальному присутствию на месте событий. Только здесь отвратительное чувство усиливалось еще и практически полным истощением запасов энергии в организме. Поэтому ощущалась двойная тяжесть – физическая и душевная.
Через некоторое время Милославская приоткрыла глаза. Она еще долго лежала так, не двигаясь, только размышляя об увиденном, произошедшем, и строя планы дальнейший действий. Джемма, заметив, что ее хозяйка ничем серьезным не занята, подошла поближе и стала вопрошающе смотреть на нее, как бы пытаясь угадать, чем может угодить настрадавшейся за день Яне. По-видимому, собака была не голода, поскольку в таких случаях взгляд ее обычно бывал другим – умоляющим, а порой и настойчивым. С благодарностью приняв взор, исполненный сочувствия, Милославская погладила Джемму и одобрительно похлопала ее по спине.
– Умница, ты у меня сегодня, как и всегда, – умница! – с какой-то материнской интонацией протянула она.
Овчарка, обрадованная признанием ее очевидных заслуг, энергично завиляла хвостом и залезла передними лапами на кровать, мордой уткнувшись в грудь Яны.
– Ну-ну, это что за безобразие! – полушутя-полусерьезно воскликнула гадалка. – А ну-ка, не расслабляться! Не стоит излишне расслабляться и мне, – добавила она, подумав, и поднялась, чтобы сесть.
Голова немного кружилась, но в целом свое состояние Милославская оценивала, как вполне пригодное для жизни. Она помассировала указательными пальцами виски и протянула руку к телефону. Яна на минуту задумалась, с чего же начать разговор. Эмоции переполняли ее, и, казалось, начав разговор, она не сможет остановиться. Еще бы! Чего только стоит описать все свои чувства, вызыванные дерзким нападением! Потом надо поделиться своими соображениями на этот счет, поспорить с мнением Руденко (сразу прийти к согласию удавалось исключительно редко)! Ну и, естественно, поведать Семену Семенычу о предостерегающем видении. Убедить его в необходимости действовать, основываясь на этой, не слишком правдоподобной, истории, являлось самым трудным. К тому же нельзя было забывать, что разговор – телефонный, и растягивать беседу на длительное время.
Понадеявшись на собственный дар красноречия и умение убеждать, Милославская все же набрала номер домашнего телефона приятеля.
– Алло, – послышался как всегда радушный голос Маргариты Ивановны.
– Маргарита Ивановна, это Яна Борисовна вас опять беспокоит, – виновато протянула гадалка.
– Яночка? – удивилась женщина. – Что-то случилось?
– Нет-нет, – поспешила успокоить Милославская встрепенувшуюся супругу своего друга, потому что та всегда была излишне восприимчивой, чувствительной и эмоциональной. После какого-нибудь волнующего известия, даже того, которое ее абсолютно не касалось, она несколько дней лежала с повышенным давлением. – Пригласите Сему. Я ему кое-что сообщить забыла.
Гадалка кашлянула, потому что она лгала только в исключительных случаях, так сказать, во спасение, и замаскировывать это ей не удавалось. Так же произошло и сейчас.
– Что-то неладное я подозреваю… – хитро протянула Маргарита Ивановна. – Вы забелели Яна? Вы в опасности? Признавайтесь!
– Нет-нет, что вы! – Яна засмеялась, но это у нее вышло как-то неестественно.
– А голос у вас дрожи-ит! – стояла на своем женщина. – Ладно, даю вам вашего Сему! – наконец, уступила она.
Потом послышались протяжные возгласы Маргариты Ивановны, разносящиеся по квартире, и – вслед за ними – отборный мат, обильно льющийся из уст Руденко. Как оказалось, он успел задремать, и настойчивый зов жены заставил его оторваться от самой, наверное, приятной процедуры на свете.
– Яна! Яна! – бурчал он, подходя к телефону. – Сумасшедшая эта Яна, что я еще могу сказать! Поди-ка опять что-нибудь привиделось. Надоели мне эти ее фантазии, черт бы их побрал!
Затем послышался громкий, оглушительный зевок, от которого, казалось, могла разорваться телефонная трубка, и Три Семерки сердито рявкнул:
– Слушаю!
– Сема, готовься, разговор будет долгим и трудным, – настойчиво проговорила Милославская.
– Я-ана Борисовна! Имей совесть! Ночь на дворе, а у нее какие-то разговоры! Все тебе неймется! Сожгу я как-нибудь эти твои картонки дурацкие к той-то матери!
Семен Семеныч изобразил притворные безутешные рыдания человека, попавшего в безвыходное положение, но трубку все-таки не бросал, подсознательно, наверное, чувствуя, что подруга звонит по серьезному поводу. Понимая, что иным способом успокоить гнев Семена Семеныча просто невозможно, Милославская решила сразу выложить ему самое главное.
– На меня совершено нападение, товарищ Руденко!
– Ка-акое еще нападе-ение?… – позевывая, протянул Три Семерки с интонацией, которая подсказывала, что он ни единому слову подруги не верит.
– Обыкновенное! Рослый мужчина, лица которого я не видела, накинулся на меня с железным ломом, и, наверное, ему удалось бы им воспользоваться, если бы не полотенце.
– Какой лом?! Какое полотенце?! – неистово заорал старлей. – Твои видения и раньше были похожи на фантазии сумасшедшего, а сейчас это и вовсе сущий бред!
– Сема-а! Успокойся! – Яна еле-еле перекричала Руденко. – Я говорю о реальных событиях! Стоило мне только войти во двор, как все и произошло!
– Боже мой! Ты меня когда-нибудь с ума сведешь! – Семен Семеныч на минуту задумался, а потом пробурчал: – Ни черта не понимаю!
По-видимому, рядом стояла Маргарита Ивановна, которая докучала и без того озлобленному и озадаченному старлею вопросами, потому что он вдруг возопил:
– Иди-и-и спа-ать!
Милославская уже пожалела о своем звонке приятелю, поскольку не знала, как теперь его успокоить и все-таки ввести в курс дела. Ей тоже пришлось перейти со спокойного тона на крик, и только тогда Руденко начал всерьез прислушиваться к ее словам, ведь Яна Борисовна исключительно редко повышала голос, тем более на столь закадычного друга.
– А теперь слушай меня! – четко выговорила она, когда Руденко, ошарашенный таким нетрадиционным поведением подруги, замолчал.
Милославская стала рассказывать все по порядку, с того момента, как она покинула машину приятеля, до того, как Джемма перепрыгнула забор, и преступник бежал. Семен Семеныч сначала слушал, боясь, что Яна рассердится еще более, потом он понял всю серьезность и подлинность произошедшего и сосредоточенно внимал словам Милославкой, стараясь не упустить ничего важного.
– Ничего себе мультик! – ахнул он, когда гадалка закончила. – Женщину спасает полотенце… Хоть кино снимай!
– Да не полотенце меня спасло, а Джемма! – обиженно возразила Яна.
– Джемма! Джемма! – передразнил Руденко. – Если б он не запутался в этой тряпке, ей пришлось бы выть над твоей проломленной головой!
– И все-та…
– Нет-нет, – перебил подругу Семен Семеныч, – я не собираюсь умалять ее роли в этом эпизоде, но все-таки в данном случае молиться тебе надо именно на полотенце.
Три Семерки задумался и, перебирая пальцами, стучал по столу.
– Так… – наконец, многозначительно произнес он. – Я сейчас приеду.
– Что ты! – искренне возразила гадалка. – Не надо!
– Как не надо?! Ты не понимаешь, в какой ты опасности?
– Не думаю, что он вернется, – Яна вздохнула, – ведь Джемма подняла такой переполох! Если планировалась и вторая попытка убийства, то вряд ли опять во дворе моего дома. К тому же, мой верный пес начеку, да и всевидящее око соседки тоже!
– Но я настаиваю! – сделав особое ударение на последнем слове, протянул Семен Семеныч.
– Но я тоже! – с той же интонацией произнесла Яна. – В этом вопросе точка поставлена.
– Ну давай хоть сотрудника дежурить приставим. Неофициально.
– Я же сказала: точка в этом вопросе поставлена.
– А, ну тебя, вас женщин не переубедишь! – сдался Три Семерки.
– Вот-вот, – обрадовалась гадалка, – тем более у нас есть повод для более целесообразных действий.
– О боже! – возопил Руденко. – Какой еще повод?! Какие еще действия?!
Милославская выпалила на одном дыхании все, что явило ей видение, не давая приятелю вставить ни слова. Тот, видимо, был обескуражен столь шокирующей информацией, поскольку, когда Яна закончила, не стал, как обычно, с ходу убеждать ее в необоснованности сказанного. Воспользовавшись временным замешательством Семена Семеныча, гадалка выпалила:
– Сема, учти: здесь пахнет жареным! Очень жареным, Сема, очень крупным! Быть может… быть может, это твой шанс, товарищ старший лейтенант. Подумай – если оружие, кража которого, как оказывается, связана с дерзкими убийствами, найдешь ты, госпожа Служебная Лестница позволит тебе подняться на новую ступень.
– М-да… – многозначительно протянул Руденко.
– Сема, у вас сын подрастает… – Милославская знала, что к этой реплике Руденко не останется равнодушным.
– Что ты хочешь, я не могу понять?!
– Действовать надо, Семен Семеныч, де-ействовать! – Яна размахивала руками, как будто Руденко, на самом деле находился рядом.
– Де-ействовать! – передразнил три Семерки. – Нашла время! Да я в семейных трусах стою! Ночь на дворе!
– В этом обмундировании я тебя никуда и не посылаю, – Яна по-доброму засмеялась, – ночь тебе дается на размышления. Обдумай, что делать и с чего начать. Местность я тебе описала во всех подробностях. Может у вас в милиции какая-то информация имеется о притонах такого типа. Я ваших каналов, в общем не знаю, но они есть, это точно, и ты хорошо осведомлен, как ими надо пользоваться.
– А спать когда? – как-то по-детски глупо протянул Руденко.
– Вот как план действий обдумаешь, так ложись на бочок и спи спокойно, Сема, – тоном заботливой матери произнесла Милославская, – и чем быстрей ты сообразишь, тем больше времени останется на приятные сновидения! Вот так, – гадалка вздохнула.
– Какие уж тут приятные! – воскликнул Три Семерки. – После твоих-то рассказов!
– Значит такова твоя печальная доля, Сема.
– Ой, мама! Ой, не могу! – притворно зарыдал Семен Семеныч.
– Мужайся, товарищ старший лейтенант. Завтра созвонимся, – после этих слов Яна повесила трубку, боясь, что Руденко найдет повод для возражений.
Гадалка стала варить кофе, чтобы насладиться им после душа, который она сейчас собиралась принять. Помешивая содержимое джезвы, женщина курила и, сосредоточенно размышляя, смотрела в одну точку. Смутные чувства, беспокойные мысли, прыгали в голове, сбивая друг друга, как многочисленные маленькие непослушные мячики. Пепел падал с сигареты прямо на пол, но Милославская этого не замечала. Даже кофе, при приготовлении которого экстрасенс всегда была неимоверно внимательна, едва-едва не убежало.
Яна не стала наливать напиток в чашку, не желая пить его совсем остывшим. Она прикрыла джезву небольшой крышечкой и отправилась в ванную. Здесь всегда гадалку посещало чувство какого-то умиротворения. Даже сама обстановка комнаты вызывала положительные эмоции. Кафель был подобран в тон с сантехникой, которую женщина всегда держала в порядке. Ванная здесь всегда сверкала, поэтому погружаться в нее было вдвойне приятно. От небольших зеркал с подсветкой исходил приятный, таинственный, успокаивающий свет, отражающийся в десятках керамических блестящих плиток. Милославская открыла кран душа, и из лейки брызнули ошалевшие, настойчивые струи горячей воды. Она скинула с себя надоевшую за день одежду и, закрыв глаза, предалась одному из любимых своих занятий.
* * *
Плед, мягкий, необыкновенно нежный, легким облаком опустился на ноги Милославской. Она еще не остыла после душа, и неприятный холодок бегал по телу, хотя и в доме, и на улице было более чем тепло. Впрочем, это было вполне объяснимо: организм по-своему реагировал на нестандартную ситуацию.Рядом, на тумбочке, стояла чашечка кофе, который еще дымился. Сделав глоток, Яна взяла в руки колоду, находящую здесь же, и стала тусовать ее, пытаясь добиться внутреннего равновесия. Сотни, даже тысячи вопросов мучали ее, но ни один их них не находил ответа. Поэтому выходом из положения в какой-то степени мог стать очередной сеанс гадания. Экстрасенс положила колоду рядом и вопрошающе посмотрела на нее, сомневаясь, стоит ли этим лишать себя последних сил. Она прекрасно понимала, что чем более усталой и изможденной она была, тем менее энергии и, следовательно, способности к таинственной деятельности в ней существовало.
Милославская еще раз прокрутила в сознании свои предыдущие шаги. Ей они казались верными, вполне логичными. Будущее же было покрыто мраком тайны. В принципе, гадалка почти не сомневалась в удачном исходе дела. Однако, знание того, что таится в недалеком будущем, могло приоткрыть завесу тайны, подсказать дальнейшие шаги, возможно, попытаться предупредить несчастье и так далее. Последнее в связи с недавним происшествием было особенно актуально. К тому же оно заставляло максимально сжать предполагаемые сроки расследования, взять себя в руки, сконцентрировать волю и действовать. Именно поэтому из всей колоды Милославская выбрала карту «Взгляд в будущее».
Символы, изображенные на этой карте, были одними из самых таинственных. На вершине большого земного шара находился глаз, устремляющий взгляд в неизвестное, которое символизировало космическое пространство, полное загадочных планет, звезд и так далее. Из зрачка необыкновенного глаза конусом выходил луч и, устремляясь в будущее, нес человека к его тайнам.
Яна смотрела на карту и думала о том, что ей очень точно удалось знаками изобразить магическую сущность этого кусочка картона. Милославская накрыла его ладонью и закрыла глаза. Она не могла сразу сконцентрировать внимание, потому что переизбыток информации и событий дня, мешал сделать это. Гадалка вспомнила одно очень простое аутотренинговое упражнение, к которому иногда прибегала, тогда, когда еще и знать не знала, что откроет в себе такие необыкновенные способности.
Она расслабила кисти рук, затем все руки, потом попыталась то же самое проделать с ногами. Через несколько минут гадалка практически не чувствовала своего тела. Ей было легко и хорошо. Приятное тепло разливалось по всему организму. Яна вторила: «Тепло. Мне тепло. Тепло ручейком бежит по ногам, по рукам. Я его чувствую внутри себя.» Теперь оставалось только абстрагироваться от всех посторонних чувств и мыслей, которые могли быть помехой предстоящему процессу: забыть про незванного гостя, про его нападение, про бытовые проблемы и прочие мелочи жизни. Это Милославской удалось сделать без особого труда, не только потому, что к психотренингу она стала прибегать уже давно, но и потому, что гадание на картах научило ее брать в себя в руки, владеть своим организмом всецело, управлять им так, как ей того в нужный момент хотелось. Конечно, порой определенный барьер не удавалось преодолеть, но все-таки в большинстве случаев исход таинственной процедуры был положительным.
Гадалка сконцентрировала внимание на кисти той руки, которая лежала на карте. Пальцы невольно подрагивали. Где-то в середине ладони пульсировало, как будто именно там находилось сердце. Яна «прислушивалась» к собственным ощущениям. В один момент ей показалось, что она, наконец, начала чувствовать долгожданное тепло, но потом Милославская поняла: тепло возникло от соприкосновения ее тела с пледом, который всегда согревал очень быстро.
Экстрасенс попыталась сформулировать конкретный вопрос, ответ на который она хотела бы получить, общаясь с картами. Однако мысли путались, и ничего стоящего не приходило ей в голову. Тогда Милославская начала просто твердить еле слышно, но вслух: «Будущее. Каково будущее истории исчезновения пистолета Андрея Щербакова? Как будут развиваться события? Или каков будет их финал?»
Как только Яна довольно ясно изложила суть своих чаяний, в ладони затеплело. Это ощущение было все явственней и явственней, пока, наконец, какая-то пелена не заволокла глаза. Пелена постепенно превратилась в большое красное пятно. От него исходило тепло. «Что это?» – твердила про себя экстрасенс. Пятно, застилающее все, стало удаляться. Оно уменьшалось до тех пор, пока Милославская не поняла, что это просто лужа крови, теплой, еще не остывшей.
Гадалка не могла понять, чья это кровь. Сначала ее охватило чувство ужаса, так как сама собой напрашивалась мысль о том, что, не сумев расправиться с ней, убийца отправился к Щербаковым и там осуществил свой чудовищный замысел. Потом Яна предположила, что видит саму себя, и это шокировало ее еще больше. Но вскоре стало возможным увидеть очертания тела, из которого ручейком вытекала кровь. Тело, скорее всего, принадлежало мужчине. Мужчине рослому, крупному, широкоплечему.
Милославская восстановила в сознании образ Щербакова – нет, он был среднего роста. А этот – настоящий здоровяк. Следовательно, видение представило ей ни ее саму и ни ее клиентов. С одной стороны, можно было вздохнуть с облегчением, с другой – возникла необходимость всерьез задуматься о том, чья смерть могла быть следствием исчезновения пистолета и его поисков.
Труп лежал вниз головой, поэтому лица рассмотреть не удалось. Но силуэт, который с каждой минутой становилось все лучше и лучше видно, не казался ей знакомым.
Картина, неподвижно стоявшая в воображении Милославской уже несколько минут, вдруг неожиданно сдвинулась с места. Казалось, это она сама идет вперед и осматривает окрестности. Однако, Яна чувствовала, что ее присутствия там в тот момент быть не могло. Просто карта давала полный ответ на поставленный гадалкой вопрос.
Буквально в трех метрах от первого трупа лежал еще один. Он находился на полу. Ноги были как-то неестественно вытянуты вперед, руки раскинуты в разные стороны, голова запрокинута назад, глаза и рот открыты. Но голова опиралась на какой-то предмет, и Яна, для которой была важна каждая деталь, попыталась разглядеть его. Таинственным предметом оказалось кресло, очень старое, потертое, с ободранными подлокотниками и рваной обивкой. Все оно было какое-то засаленное, в пятнах, напоминающих мазутные. Скорее всего, мужчина сидел на нем и, испугавшись внезапно ворвавшегося убийцу, резко встал с места, но был уничтожен на месте.
Милославская, наконец, сконцентрировала внимание на окружающей обстановке. Скорее всего, местом действия являлся какой-то гараж или что-то вроде этого, поскольку пол был бетонным, стены тоже, кругом валялись всякие железки, но орудием убийства стали не они, а, вероятнее всего, огнестрельное оружие, поскольку на запрокинутой голове неизвестного зияла черная дыра, которая обыкновенно остается после выстрела в упор.
Это ранение было не единственным, и, кроме головы, убийца стрелял еще и в сердце. По всему было видно, что орудовал профессионал, киллер. Второго убитого Милославская тоже не знала и раньше никогда не видела, поэтому она находилась в полном недоумении и не понимала, как видимое ею связано с исчезновением щербаковского оружия.
Эти два эпизода продержались в воображении достаточно долгое время, и Милославская могла не только видеть, но и, наблюдая, размышлять, строить предположения, делать выводы. Зато в следующие минуты видение стало похожим на кинопленку, прокручиваемую в ускоренном режиме. Перед взором гадалки мелькнули еще несколько трупов, убитых тем же методом: двумя выстрелами – в сердце и контрольным, в голову. Последний из убитых находился вне помещения, на улице. Он лежал вниз головой, с вытянутой вперед рукой, в которой был пистолет. По-видимому, мужчина собирался им воспользоваться, но не успел. Этот человек либо находился в момент произошедшего на улице, либо пытался бежать, когда по другим стреляли. Но убийцами все, вероятно, было продумано до мельчайших деталей, поэтому они никому не дали уйти. Во всяком случае, Милославская так считала. Она просто интуитивно предчувствовала это.
Вокруг здания, серого, заброшенного, густым непроходимым лесом стояла высокая лебеда. Она росла себе свободно с того самого дня, как весной ее ростки пробились сквозь землю навстречу солнечным лучам. Только к гаражу была протоптана тропинка, поскольку здесь, наверное, довольно часто бывали посетители. Они приминали ногами сначала маленькие, а потом и подросшие с течением времени стебельки травы, но не вырывали ее, не выпалывали. Это было видно даже не сведущему в садово-огородных делах человеку.
Кому-то эти детали могли показаться ерундой. Кому-то, но не Милославской. Она запоминала каждую мелочь, поскольку в видениях ничего случайного не было. Так высокая лебеда, например, говорила о том, что данная местность заброшенная, но ее часто посещают с неизвестной целью какие-то люди.
Вся таинственная территория была обнесена высоким бетонным забором. Вряд ли она являлась частным владением. Скорее всего, наоборот, относилась к заброшенной государством базе, промышленной, туристической или еще какой-нибудь.
Вдруг видение стало угасать, тепло в ладони с каждой секундой ощущалось все меньше и меньше. И неожиданно в эти последние моменты где-то в непроглядной тьме сознания замерцали вновь те черные жирные цифры, которые из одного из предыдущих видений Яне уже были знакомы. Цифры, которые гадалкой при посредстве Веры Щербаковой были определены как номер пропавшего пистолета. Они появлялись одна за другой, задерживаясь буквально на несколько секунд, и уходя в никуда, покрытое мраком тайны.
Экстрасенс была просто обескуражена увиденным. Между тем тьма, застилавшая глаза, рассеивалась, озволяя женщине вернуться к реальности. Милославская поняла, что «Взгляд в будущее» на этом закончен. Впрочем, карта итак достаточно хорошо поработала. Хотя ответы на вопросы и не были найдены, прояснилось по крайней мере, с чем придется столкнуться в недалеком будущем. До этого Яна никакого кровопролития не предвидела и, честно говоря, неизбежно грядущие события ее огорчили. Трудно было представить себе, как судьба оружия несчастного рядового участкового инспектора может быть связана со столь громким преступлением. А она, безусловно, связана с ним была, поскольку в противном случае эти цифры не замелькали бы в финале видения. Да и вопросы гадалки, обращенные к карте, были сосредоточены вокруг именно исчезновения пистолета. Во всем этом обязательно нужно было разобраться, и как можно скорее.
Самое страшное, что приходило в голову – убийство было совершено из потерянного пистолета. В таком случае участь не только Андрея Щербакова, но и всей его семьи, мягко говоря, оставляла бы желать лучшего. Милославская всегда старалась придерживаться оптимистических взглядов и веры в удачный исход начатых ею дел, но, тем не менее, она понимала, сколь губительным может оказаться бездействие.
Именно поэтому первое, что Яна планировала сделать, окончательно придя в себя, – позвонить Руденко и рассказать ему об «увиденном», ну и, конечно, о недавно с ней произошедшем. Милославская лежала на кровати с закрытыми глазами. Она не торопилась вставать, поскольку знала, как лучше восстановить утраченные силы. Сегодня после гадания на душе у гадалки было как нельзя хуже. Картины кровавой расправы оставили после себя отвратительный, черный след.
Экстрасенс вообще всегда тяжело переживала подобные видения, так как по силе воздействия на эмоции они были равноценны реальному присутствию на месте событий. Только здесь отвратительное чувство усиливалось еще и практически полным истощением запасов энергии в организме. Поэтому ощущалась двойная тяжесть – физическая и душевная.
Через некоторое время Милославская приоткрыла глаза. Она еще долго лежала так, не двигаясь, только размышляя об увиденном, произошедшем, и строя планы дальнейший действий. Джемма, заметив, что ее хозяйка ничем серьезным не занята, подошла поближе и стала вопрошающе смотреть на нее, как бы пытаясь угадать, чем может угодить настрадавшейся за день Яне. По-видимому, собака была не голода, поскольку в таких случаях взгляд ее обычно бывал другим – умоляющим, а порой и настойчивым. С благодарностью приняв взор, исполненный сочувствия, Милославская погладила Джемму и одобрительно похлопала ее по спине.
– Умница, ты у меня сегодня, как и всегда, – умница! – с какой-то материнской интонацией протянула она.
Овчарка, обрадованная признанием ее очевидных заслуг, энергично завиляла хвостом и залезла передними лапами на кровать, мордой уткнувшись в грудь Яны.
– Ну-ну, это что за безобразие! – полушутя-полусерьезно воскликнула гадалка. – А ну-ка, не расслабляться! Не стоит излишне расслабляться и мне, – добавила она, подумав, и поднялась, чтобы сесть.
Голова немного кружилась, но в целом свое состояние Милославская оценивала, как вполне пригодное для жизни. Она помассировала указательными пальцами виски и протянула руку к телефону. Яна на минуту задумалась, с чего же начать разговор. Эмоции переполняли ее, и, казалось, начав разговор, она не сможет остановиться. Еще бы! Чего только стоит описать все свои чувства, вызыванные дерзким нападением! Потом надо поделиться своими соображениями на этот счет, поспорить с мнением Руденко (сразу прийти к согласию удавалось исключительно редко)! Ну и, естественно, поведать Семену Семенычу о предостерегающем видении. Убедить его в необходимости действовать, основываясь на этой, не слишком правдоподобной, истории, являлось самым трудным. К тому же нельзя было забывать, что разговор – телефонный, и растягивать беседу на длительное время.
Понадеявшись на собственный дар красноречия и умение убеждать, Милославская все же набрала номер домашнего телефона приятеля.
– Алло, – послышался как всегда радушный голос Маргариты Ивановны.
– Маргарита Ивановна, это Яна Борисовна вас опять беспокоит, – виновато протянула гадалка.
– Яночка? – удивилась женщина. – Что-то случилось?
– Нет-нет, – поспешила успокоить Милославская встрепенувшуюся супругу своего друга, потому что та всегда была излишне восприимчивой, чувствительной и эмоциональной. После какого-нибудь волнующего известия, даже того, которое ее абсолютно не касалось, она несколько дней лежала с повышенным давлением. – Пригласите Сему. Я ему кое-что сообщить забыла.
Гадалка кашлянула, потому что она лгала только в исключительных случаях, так сказать, во спасение, и замаскировывать это ей не удавалось. Так же произошло и сейчас.
– Что-то неладное я подозреваю… – хитро протянула Маргарита Ивановна. – Вы забелели Яна? Вы в опасности? Признавайтесь!
– Нет-нет, что вы! – Яна засмеялась, но это у нее вышло как-то неестественно.
– А голос у вас дрожи-ит! – стояла на своем женщина. – Ладно, даю вам вашего Сему! – наконец, уступила она.
Потом послышались протяжные возгласы Маргариты Ивановны, разносящиеся по квартире, и – вслед за ними – отборный мат, обильно льющийся из уст Руденко. Как оказалось, он успел задремать, и настойчивый зов жены заставил его оторваться от самой, наверное, приятной процедуры на свете.
– Яна! Яна! – бурчал он, подходя к телефону. – Сумасшедшая эта Яна, что я еще могу сказать! Поди-ка опять что-нибудь привиделось. Надоели мне эти ее фантазии, черт бы их побрал!
Затем послышался громкий, оглушительный зевок, от которого, казалось, могла разорваться телефонная трубка, и Три Семерки сердито рявкнул:
– Слушаю!
– Сема, готовься, разговор будет долгим и трудным, – настойчиво проговорила Милославская.
– Я-ана Борисовна! Имей совесть! Ночь на дворе, а у нее какие-то разговоры! Все тебе неймется! Сожгу я как-нибудь эти твои картонки дурацкие к той-то матери!
Семен Семеныч изобразил притворные безутешные рыдания человека, попавшего в безвыходное положение, но трубку все-таки не бросал, подсознательно, наверное, чувствуя, что подруга звонит по серьезному поводу. Понимая, что иным способом успокоить гнев Семена Семеныча просто невозможно, Милославская решила сразу выложить ему самое главное.
– На меня совершено нападение, товарищ Руденко!
– Ка-акое еще нападе-ение?… – позевывая, протянул Три Семерки с интонацией, которая подсказывала, что он ни единому слову подруги не верит.
– Обыкновенное! Рослый мужчина, лица которого я не видела, накинулся на меня с железным ломом, и, наверное, ему удалось бы им воспользоваться, если бы не полотенце.
– Какой лом?! Какое полотенце?! – неистово заорал старлей. – Твои видения и раньше были похожи на фантазии сумасшедшего, а сейчас это и вовсе сущий бред!
– Сема-а! Успокойся! – Яна еле-еле перекричала Руденко. – Я говорю о реальных событиях! Стоило мне только войти во двор, как все и произошло!
– Боже мой! Ты меня когда-нибудь с ума сведешь! – Семен Семеныч на минуту задумался, а потом пробурчал: – Ни черта не понимаю!
По-видимому, рядом стояла Маргарита Ивановна, которая докучала и без того озлобленному и озадаченному старлею вопросами, потому что он вдруг возопил:
– Иди-и-и спа-ать!
Милославская уже пожалела о своем звонке приятелю, поскольку не знала, как теперь его успокоить и все-таки ввести в курс дела. Ей тоже пришлось перейти со спокойного тона на крик, и только тогда Руденко начал всерьез прислушиваться к ее словам, ведь Яна Борисовна исключительно редко повышала голос, тем более на столь закадычного друга.
– А теперь слушай меня! – четко выговорила она, когда Руденко, ошарашенный таким нетрадиционным поведением подруги, замолчал.
Милославская стала рассказывать все по порядку, с того момента, как она покинула машину приятеля, до того, как Джемма перепрыгнула забор, и преступник бежал. Семен Семеныч сначала слушал, боясь, что Яна рассердится еще более, потом он понял всю серьезность и подлинность произошедшего и сосредоточенно внимал словам Милославкой, стараясь не упустить ничего важного.
– Ничего себе мультик! – ахнул он, когда гадалка закончила. – Женщину спасает полотенце… Хоть кино снимай!
– Да не полотенце меня спасло, а Джемма! – обиженно возразила Яна.
– Джемма! Джемма! – передразнил Руденко. – Если б он не запутался в этой тряпке, ей пришлось бы выть над твоей проломленной головой!
– И все-та…
– Нет-нет, – перебил подругу Семен Семеныч, – я не собираюсь умалять ее роли в этом эпизоде, но все-таки в данном случае молиться тебе надо именно на полотенце.
Три Семерки задумался и, перебирая пальцами, стучал по столу.
– Так… – наконец, многозначительно произнес он. – Я сейчас приеду.
– Что ты! – искренне возразила гадалка. – Не надо!
– Как не надо?! Ты не понимаешь, в какой ты опасности?
– Не думаю, что он вернется, – Яна вздохнула, – ведь Джемма подняла такой переполох! Если планировалась и вторая попытка убийства, то вряд ли опять во дворе моего дома. К тому же, мой верный пес начеку, да и всевидящее око соседки тоже!
– Но я настаиваю! – сделав особое ударение на последнем слове, протянул Семен Семеныч.
– Но я тоже! – с той же интонацией произнесла Яна. – В этом вопросе точка поставлена.
– Ну давай хоть сотрудника дежурить приставим. Неофициально.
– Я же сказала: точка в этом вопросе поставлена.
– А, ну тебя, вас женщин не переубедишь! – сдался Три Семерки.
– Вот-вот, – обрадовалась гадалка, – тем более у нас есть повод для более целесообразных действий.
– О боже! – возопил Руденко. – Какой еще повод?! Какие еще действия?!
Милославская выпалила на одном дыхании все, что явило ей видение, не давая приятелю вставить ни слова. Тот, видимо, был обескуражен столь шокирующей информацией, поскольку, когда Яна закончила, не стал, как обычно, с ходу убеждать ее в необоснованности сказанного. Воспользовавшись временным замешательством Семена Семеныча, гадалка выпалила:
– Сема, учти: здесь пахнет жареным! Очень жареным, Сема, очень крупным! Быть может… быть может, это твой шанс, товарищ старший лейтенант. Подумай – если оружие, кража которого, как оказывается, связана с дерзкими убийствами, найдешь ты, госпожа Служебная Лестница позволит тебе подняться на новую ступень.
– М-да… – многозначительно протянул Руденко.
– Сема, у вас сын подрастает… – Милославская знала, что к этой реплике Руденко не останется равнодушным.
– Что ты хочешь, я не могу понять?!
– Действовать надо, Семен Семеныч, де-ействовать! – Яна размахивала руками, как будто Руденко, на самом деле находился рядом.
– Де-ействовать! – передразнил три Семерки. – Нашла время! Да я в семейных трусах стою! Ночь на дворе!
– В этом обмундировании я тебя никуда и не посылаю, – Яна по-доброму засмеялась, – ночь тебе дается на размышления. Обдумай, что делать и с чего начать. Местность я тебе описала во всех подробностях. Может у вас в милиции какая-то информация имеется о притонах такого типа. Я ваших каналов, в общем не знаю, но они есть, это точно, и ты хорошо осведомлен, как ими надо пользоваться.
– А спать когда? – как-то по-детски глупо протянул Руденко.
– Вот как план действий обдумаешь, так ложись на бочок и спи спокойно, Сема, – тоном заботливой матери произнесла Милославская, – и чем быстрей ты сообразишь, тем больше времени останется на приятные сновидения! Вот так, – гадалка вздохнула.
– Какие уж тут приятные! – воскликнул Три Семерки. – После твоих-то рассказов!
– Значит такова твоя печальная доля, Сема.
– Ой, мама! Ой, не могу! – притворно зарыдал Семен Семеныч.
– Мужайся, товарищ старший лейтенант. Завтра созвонимся, – после этих слов Яна повесила трубку, боясь, что Руденко найдет повод для возражений.