Гадалка вышла на улицу, села на старую, посеревшую от времени, деревянную лавочку и закурила. Группа мальчишек, заговорщически переговариваясь о чем-то, пробежала мимо, по направлениям к сараям. Яна невольно стала наблюдать за их дальнейшими действиями. Вскоре один мальчуган, очевидно, самый смелый, показался на крыше металлической будки, стоящей вначале ряда сараюшек. Но продержался он там недолго, так как кто-то свистнул, извещая об опасности, и вся дружная компания понеслась прочь.
Милославская вспомнила о рассказе Листопадовой про их сарай и решила полюбопытствовать, чем же таким интересным, поднимающим по вечерам настроение, занимается там Сергей. Она двинулась вперед по узкому, усыпанному щебнем проулку. Между постройками и прямо перед ними по земле стелилась трава-мурава, пронзающая своими вездесущими стебельками даже кусочки известняка.
На низкой, всего полутора метров высоты, жестяной двери висел увесистый внушительный замок. Как ни странно, ни опилок, ни щепок, ни чего-то другого, свидетельствующего о идущем благоустройстве сарая, поблизости не наблюдалось. Милославская наклонилась к замку и слегка потянула за него. Как ни странно, он поддался: толстая дужка послушно вышла из отверстия и опрокинулась. Яну это немало удивило. Она стояла рядом, размышляя о возможных причинах произошедшего. Либо замок повесили просто для отпугивания потенциальных грабителей, либо его забыли закрыть, либо здесь до гадалки побывал еще кто-то.
Оглянувшись по сторонам, Милославская вытащила замок и приоткрыла дверь. Внутри царила темнота. Чтобы не быть замеченной, она проскользнула внутрь и осветила помещение зажигалкой. Первое, что бросилось в глаза, – крышка погреба. Яна с трудом приподняла ее и глянула вниз, чиркнув еще раз зажигалкой. Ничего непредвиденного не обнаружилось: две полки, расположенные вдоль стен, были сплошь уставлены банками с разной косервацией и вареньями. Гадалка вновь опустила крышку и стала светить вокруг нее, медленно продвигаясь вперед по мере осмотра территории.
Справа находился верстак, на котором Листопадов, по-видимому, на самом деле, плотничал, столярничал и так далее. За верстаком, в углу приютилась низенькая деревянная табуреточка. Яна подошла к ней поближе и увидела, как что-то блеснуло на полу. Присев на корточки, она разглядела в загадочном предмете пустую маленькую, прозрачную ампулу. Милославская осторожно взяла ее в руку и, поднеся поближе огонь, прочла: «Sol. Promedole 1 % – 1,0». Промедол?
Название казалось Милославской ужасно знакомым. Она присела на найденную скамеечку и стала вспоминать, где она могла сталкиваться ним. Перебирая в памяти все свои визиты к врачу, а также заболевания родных и близких, даже рассказы о наркоманах, Яна не пришла ни к какому выводу.
Потом ее вдруг осенило: такую инъекцию ей делали в роддоме! В сознании всплыла картина появления на свет ее сына, единственного и любимого, которого теперь уже нет. Женщина вспомнила ужасную, нечеловеческую боль, опоясывающую тело. Вспомнила, как стиснув зубы, пыталась сдержать крик, как от нестерпимых страданий невольно разорвала плотное льняное покрывало. Даже когда санитарка пришла и спросила, кто из рожениц Милославская, у Яны не было сил ответить, она только слегка приподняла руку и сделала жест, который трудно описать и объяснить, что он обозначает. Оказалось, что пришел ее муж и получив ошеломляющую новость о начале появления на свет первенца, послал санитарку осведомиться о самочувствии любимой Яны.
Вслед за жестом, раздался крик, громкий и пронзительный. Врач, осмотревший женщину, сказал, что пришло время родиться малышу. Он достал из упаковки ампулу и стал набирать ее содержимое в шприц. Милославская, перепуганная этим, взволнованно начала расспрашивать, что за лекарство собираются ей ввести. «Не переживайте, – успокаивал доктор, – вам станет легче, это промедол, он обезболивает.»
Истерзанная мучениями, Яна и не почувствовала, как игла пронзила вену. Только в голове все сразу же закружилось, поплыло. Акушерки, помогая ей подняться с кушетки смеялись: «Да она же пьяная!» С тех пор и врезалось в память слово «промедол», наверное потому, что знакомство с ним произошло в самый важный момент жизни для Милославской.
Воспоминания прокрутились в голове, как кинопленка, помогли совершить путешествие во времени, печальное путешествие. Невольно выбежавшая слеза капнула со щеки, заставив Яну вернуться к реальности.
Удивлению экстрасенса не было предела. Она не могла понять, что ампула из-под промедола делала здесь, и с какой целью им вообще пользовались, не роды же здесь принимали! Яна стала светить зажигалкой поблизости и вскоре наткнулась на использованный одноразовый шприц, на дне которого чернела запекшаяся кровь.
Глаза гадалки уже привыкли к темноте, поэтому она могла видеть и без подсветки. Милославская начала рыскать по всему сараю, заглядывая в каждый угол. В одном из них, за небольшим ящиком она заметила что-то белеющее. Посветив зажигалкой, Яна обнаружила несколько таких же использованных шприцов, как тот, который был найден первым. «Здесь явно этим занимались постоянно, – мелькнуло в голове экстрасенса, – и не прохожий с улицы, а кто-то свой, раз шприцы так тщательно прятались.» Милославскую интересовало, почему шприцов здесь находилось много, а ампула – только одна. Она предположила, что промедолом воспользовались один раз, в то время как для остальных инъекций применяли другое вещество.
Ситуацию в целом вполне могла прояснить Щербакова, которая достаточно хорошо знала Листопадова. Но сначала нужно было где-то раздобыть исчерпывающую информацию о промедоле, его применении и действии. Милославская вспомнила, что одна из ее одноклассниц после школы пошла в медицинское училище, а потом и вовсе закончила институт. По мнению гадалки, в этом вопросе она должна была разбираться, независимо от того, работала по специальности или нет. Связаться с ней можно было элементарно – через родителей, адрес которых Яна прекрасно помнила. Но сначала нужно было выбраться отсюда, а после визита к однокласснице, посетить Веру, чтобы та окончательно прояснила ситуацию.
Милославская обещала рассказать ей о визите к Сергею, поэтому ехать в тот район пришлось бы так и так. Приоткрыв немного дверь, Яна посмотрела, нет ли кого поблизости. Объяснять свое пребывание в чужом сарае у нее не было абсолютно никакого желания. Убедившись, что вокруг пусто, гадалка осторожно выбралась на улицу и, как ни в чем не бывало, пошла в направлении дороги. Замок так и остался висеть на железной петле. Впрочем, дверь Милославская прикрыла довольно плотно, поэтому возникало ощущение, что она заперта.
Экстрасенс чувствовала – день ее ждет насыщенный и напряженный. Назначать встречу с Листопадовым она сразу не стала, поскольку сначала хотела получше расспросить у Щербаковой об этом человеке. Проходя мимо расположенной прямо у дороги шашлычной, Яна ощутила запах, вызывающий усиленное слюноотделение. На самом деле, отказать себе в удовольствии посетить это заведение было довольно трудно, тем более, что экстрасенс уже довольно остро ощущала чувство голода.
Шашлычник махал твердой небольшой картонкой над мангалом, стараясь добиться необходимых условий для удачного исхода его незамысловатого, но в то же время требующего определенного мастерства дела. Милославская сделала заказ и примостилась за одним из красных пластиковых столиков в ожидании своей порции. Она попыталась расслабиться и закурила, но мысли о пропаже оружия, роем кружащиеся в голове, не хотели ни на минуту покидать сознание женщины.
Официант подошел к столику и участливо спросил, не желает ли дама еще чего-нибудь. Поразмышляв, что же наилучшим образом гармонирует с шашлыком, Милославская заказала красного столового вина.
Наконец, долгожданное блюдо было ей подано. Пузырьки жира еще шипели на огненно-горячих кусочках шашлыка, красиво уложенных на тарелке, политых ароматным кетчупом и украшенных перышком петрушки. Яна с удовольствием разделалась со своей порцией и почувствовала прилив сил и знергии. Теперь выполнение предстоящих дел казалось гадалке легко осуществимым.
На ее голосующий жест сразу же отреагировала проезжающая мимо шестерка, водителю которой, к счастью оказалось по пути с Милославской, и он даже деньги за проезд, ввиду этого обстоятельства, брать отказался.
Она вошла в подъезд и постучала в дверь под номером двадцать пять, где когда-то и проживала ее одноклассница, Марина Федотова. После повторного стука из глубины квартиры послышалось протяжное: «Иду-у-у». Яна узнала голос Марининой матери, которую она, когда та открыла дверь, с трудом узнала. Женщина постарела, осунулась, глаза потеряли прежний блеск и задор.
– Здравствуйте, Галина Николаевна, – громко произнесла Милославская, – вы меня не узнаете?
– Что-то знакомое, – улыбаясь и лукаво прищуриваясь, – произнесла женщина, – Яна, ты?
– Я, Галина Николаевна, – Яна шагнула навстречу женщине и дружески обняла ее.
– Пойдем, пойдем, у меня пирожки, еще совсем горячие, – залепетала женщина, проходя на кухню, откуда пахло печеным.
– Помню, помню, – весело протянула Милославская, – как вы весь класс в походе ими накормили. Вкуснятина!
– Угощайся, – Галина Николаевна протянула Яне огромное блюдо, на котором горой были навалены румяные пирожки.
– Я сыта, спасибо, но один все-таки съем, чтобы вспомнить их неповторимый вкус. Марина не с вами живет? – спросила Яна откусывая кусочек горячего пирожка.
– Не-е-т, она давно замуж вышла, – женщина махнула рукой.
– Как же мне ее найти?
– Да она неподалеку работает! – воскликнула Галина Николаевна. – Аптеку нашу помнишь?
– Угу, – промямлила Яна, потому что рот у нее был занят.
– Вот там она и находится, и сейчас как раз на работе!
– Училась на врача, а работает в аптеке? – удивилась Милославская.
– Да нет. Сейчас же аптеки какие все? Фирменные! Вот и Маринка в такую пристроилась. Консультантом. Работа – не бей лежачего, а получает хорошо.
Яна обрадовалась, потому что теперь можно было быть уверенной, что ответ на вопрос о промедоле она точно получит.
– Спасибо, Галина Николаевна, я тогда побегу. Мне с Мариной поговорить нужно.
– Да посиди еще, чайку попей…
– Нет, как-нибудь в другой раз. Времени нет, уж извините, – Яна сняла с крючка вешалки свою сумку и вышла из квартиры.
Пятиэтажные дома в этом районе были расположены так, что между ними образовывалось прямоугольное пространство, что-то вроде двориков. Аптека, где по словам Галины Николаевны работала ее дочь, находилась в соседнем дворе. Яна быстро пересекла детскую площадку, и завернув за угол соседней девятиэтажки, оказалась там, где ей и было нужно. Здание аптеки она узнала с трудом. Раньше это было ветхое, беленое строение, возведенное, наверное, еще в довоенные годы. Теперь же его отделали по высшему классу самыми высококачественными материалами.
Она поднялась по ступенькам, выложенными мраморной плиткой и с трудом открыла тяжелую дверь. Оглядевшись, Милославская увидела за красивым черным письменным столом Марину, которая читала какую-то газету. «На самом деле, не бей лежачего,» – подумала Яна и подошла поближе. Федотова нисколько не изменилась. Была такой же, как и десять лет назад, чему могла позавидовать любая женщина.
– Здравствуй, Марина, – тихо произнесла она, чтобы не привлекать внимание покупателей, разглядывающих содержимое витрин.
Федотова подняла глаза и несколько секунд напряженно приглядывалась к Яне.
– Янка, ты что ли? – Марина всплеснула руками. – Вот это да! Вот уж кого не ожидала здесь увидеть, так это тебя! Ты, говорят, теперь обитаешь в Агафоновке?
– Да.
– Что тебя сюда привело? – продолжала восторженно распрашивать одноклассницу Федотова.
– Разговор к тебе есть. Извини за беспокойство, но больше консультацию мне получить не у кого, а она сейчас просто необходима.
– Я само внимание, – Марина развела руками.
Милославская начала подробно расспрашивать обо всем, что ее интересовало о промедоле. Как оказалось, он являлся веществом наркотическим, которое в медицинской практике применяется как обезболивающее средство, применяющееся при родах, в послеоперационных периодах, а также для временного снятия боли у раковых больных. Яну осенило: отец Листопадова, по словам Надежды Федоровны, страдал как раз этим заболеванием, и ему делали наркотические инъекции. Но поскольку он не мог передвигаться, ампула в сарае оказалась явно без его помощи. А так как промедол – наркотик им могли воспользоваться в целях достижения состояния эйфории.
Милославской постепенно становилось понятно, почему Листопадов возвращался из сарая в приподнятом настроении. Однако, в голове не увязывалось, как мог милиционер быть наркоманом. Впрочем, все это являлось всего лишь предположениями, не имеющими доказательств, хотя внутреннее чутье Яны и подсказывало ей, что она на верном пути.
– Мог ли этим веществом пользоваться наркоман? – спросила она у Марины.
– Вообще, нарики его используют редко, – задумчиво протянула Федотова, – если говорить о лекарственных средствах такого типа, то морфин и то сильнее. Правда, его сейчас сняли с производства. К тому же, промедол очень дорогой. Да и купить его практически невозможно. У нас в аптеке, например, он выдается только по специальным рецептам.
– А в больницах? – поинтересовалась Яна.
– Ой, это очень рискованное занятие. Сейчас с этим очень строго. Пустые ампулы списываются, сдаются. В специальном журнале ведется учет. Причем делает медсестра такую инъекцию только в присутствии врача.
– А если они в сговоре и получают от продажи промедола неплохую прибыль? – не унималась Милославская.
– Раньше было не так строго, как сейчас, и, тем не менее, итог таких деяний всегда оказывался печальным. Например, была у меня врач знакомый, Кузнецова. Она поступала очень хитро. Больному, вместо предписанного наркотика вводила димедрол, баралгин, аналгин или что-то подобное. Из ампулы с промедолом же набирала в шприц вещество, пустую ампулу сдавала, а наркотик продавала прямо в шприце.
– Вот это да! Хитро! – удивилась Яна.
– А что толку-то от этой хитрости? Жила, конечно, эта женщина очень богато. Жила… До тех пор, пока ее не застукали за продажей наполненного промедолом шприца одному молодому человеку. Восемь лет дали. Сидит в колонии общего режима. Авторитетный когда-то врач шьет рукавицы для строителей. И будет это делать еще очень долго.
– Да…
– Бывает и по-другому, – продолжала Марина, – одна медсестра сама была наркоманкой, но никто из коллег-медиков этого не знал. Она тоже вводила пациентам димедрол вместо наркотика. Название этого вещества тоже заканчивается на – ол, как и слово «промедол». Хитрая девица стирала на ампуле начало написанного слова «димедрол», оставляя только – ол. Краска, кстати, стирается очень легко. Наркотик колола себе или забирала с домой, чтобы там ширнуться, когда приспичит, а ампулу, якобы из-под промедола, сдавала, говоря, что начало слова стерлось случайно. Сначала все верили, а потом заметили, что медсестра периодически и ведет себя очень неадекватно. Ее приговор, правда, был более мягким. Главный врач, не раздувая скандала, просто уволил эту наркоманку. Вот так…
– Интересно… – задумчиво протянула Милославская.
– Но, уверяю тебя, сейчас этим вряд ли кто-то станет заниматься. В отношении димедрола тоже, кстати, сейчас ведется строгий учет. И – самое важное – наркотики другого типа, ту же ханку, например, достать гораздо легче и дешевле.
Яна почти сразу поняла, что, если это Сергей оставил ампулу, то он просто украл ее у больного отца, лишив его практически жизненно необходимого средства, но, тем не мене, она решила выяснить у подруги все необходимые подробности. Теперь оставалось только заехать к Щербаковой, и тайну личности Листопадова можно было считать раскрытой.
– Ну, спасибо-о-о! – с благодарственной интонацией протянула гадалка. – Не знаю, что бы я делала, если бы не ты!
– Так ты что, уже уходишь? – удивилась Марина.
– Да. Извини, очень спешу.
– Да посиди немного, поговорим хоть. Столько лет не виделись!
– Слушай, давай лучше встретимся через несколько дней, посидим где-нибудь, – предложила Яна, – я на самом деле очень занята.
– Давай, коли так, – разочарованно произнесла Федотова, – созвонимся тогда, да?
– Угу, – на ходу бросила Милославская и покинула аптеку.
– Ну что? – спросила она еще издалека.
– Нам лучше где-нибудь присесть, – предложила гадалка, – я думаю разговор коротким не получится.
– Что-то серьезное произошло? – в испуге Вера закрыла рот руками.
– Нет, успокойтесь. Пойдемте вон на то бревнышко, – Милославская указала движением руки на бревно под раскидистым деревом, которое ей было уже знакомо.
Щербакова послушно последовала за своей гостьей.
– Листопадов, что, наркоман? – с ходу огорошила Милославская и без того обеспокоенную женщину.
– Да нет. Увлекался раньше, но теперь, как говорит Андрей, это позади.
– Так значит все-таки было такое? – обрадовалась Милославская тому, что ее догадки оказались верными.
– А в чем дело? – Щербакова пристально посмотрела в глаза Яне.
– Чтобы я могла все понять, вы должны мне рассказать об этом этапе жизни Листопадова. Тогда уже можно будет сделать какие-то выводы и поделиться с вами соображениями.
Вера сделала выражение лица, по которому можно было судить, что она не очень-то верит в смысл обращения к прошлому. В отличии от Милославской, она представления не имела, что в настоящем Листопадов живет той же самой жизнью, только скрывает это.
Вера стала объяснять Яне, что Сергей пристрастился к наркотикам незаметно: сначала баловался травкой, а потом потянуло на средства, опьяняющий результат от которых был более действенным. Думал, раз попробует и бросит. Но, как и у тысяч других парней, не получилось. Из-за этого и жена ушла, хотя долго терпела. Родители принялись лечить, кодировать и все такое прочее, но результатов ощутимых не было, тем более, что назойливые приятели, окружившие Сергея в последнее время, ему просто прохода не давали. Тогда родители пошли на экстренные меры: обменяли дом на квартиру в другом районе, чтобы оторвать сына, хотя уже и совершенно взрослого, от дурной компании. Это, да и сила воли тоже, казалось, подействовало, и Листопадов вновь обрел прежний облик.
– Как же он на работе-то держится? – недоумевала Милославская.
– Так он же не забулдыга законченный, на улице встретишь – никогда не догадаешься, что любит выпить и колоться начал. Тем более работу не прогуливает, да и о своем пороке направо-налево не распространяется. Это мы по-свойски о всех его грехах знаем, а там-то может и не догадывается никто…
– Недавно он к наркоте пристрастился? – закурив, спросила Яна.
– Не очень, но кличку успел заработать – Шприц. Да вы не подумайте, – взволнованно произнесла Щербакова, посмотрев на гадалку, – он хороший человек, родителей своих очень уважает, помогает во всем…
«Уважение только в том и проявляется, что в сарае со укольчиками прячется», – подумала Яна, но говорить об этом Вере не стала. Подозрения Милославской в отношении Листопадова приобретали под собой все более твердую почву, поскольку отношение к человеку, связанному с противозаконными действиями или чем-то аморальным, всегда приобретает негативную окраску.
– Можно от вас позвонить? – обратилась гадалка к Щербаковой после недолгих раздумий.
– Конечно.
Тут Яне пришла мысль, что Щербакова может стать ее помощницей в деле сближения со Шприцем. Шансов на его согласие встретиться в этом случае было гораздо больше, потому что он много лет знал Веру и был более расположен к беседе с ней.
– Вера, у меня идея! – воскликнула Милославская.
– Да? – обрадованно произнесла та.
– Вы должны мне помочь.
– В чем? – не понимала Щербакова.
– Позвоните Сергею и договоритесь о моей встрече с ним. Я застала дома только его мать. Надежда Федоровна дала мне номер рабочего телефона сына. А разговор с Листопадовым после рассказанного вами стал еще более необходим.
Честно говоря, этот вариант был выигрышным еще и потому, что услышав по-прежнему дружелюбный тон супруги друга, Шприц, если он замешан в краже оружия, стал бы вести себя спокойно по отношению к Яне, а не агрессивно.
– Я не могу на это решиться. Это предательство. Он мне на днях звонил, интересовался, как идут дела, искренне и очень доброжелаьельно. Спрашивал о здоровье, о Кирюхе. Обещал заглянуть, как только появится время. Нет, подозревать его глупо и бессмысленно.
– Но ничего серьезного пока не происходит. Вы наняли человека, который ведет частное расследование. Этот человек, то есть я, желает поговорить с Сергеем в надежде узнать что-то новое и важное. Если приятель вашего мужа невиновен, ему не о чем переживать! Господи, да он, наоборот, должен быть рад оказать помощь, содействие.
Эта взволнованная тирада, по-видимому подействовала на Щербакову, потому что она подошла к телефону и набрала нужный номер.
– Сергея Листопадова, будьте добры, – произнесла она деловито, но, тем не менее, вежливо.
Вера подморгнула Яне, давая понять, что кто-то, на том конце провода, пообещал выполнить ее просьбу.
– Сережа? Это Вера! – буквально через несколько минут радостно произнесла она. – Ты располагаешь временем?
– Сейчас или в ближайшие часы! – шептала Милославская, сидевшая поблизости.
– Нам нужно встретиться. Сейчас. Или как можно быстрее, – вторила словам гадалки Вера.
Слов Листопадова Яне не было слышно, но скорее всего, он спрашивал о цели встречи. Щербакова вопросительно закивала головой, добиваясь подсказки у гадалки.
– Так и говорите, как есть, – оживленно зашептала та.
Вера пустилась в объяснения. Она подробно рассказала о том, кто такая Яна, чем она занимается и так далее. Тот, по-видимому, не соглашался, ссылаясь на занятость, потому что Щербаковой пришлось неоднократно повторить фразу «Это займет не больше получаса!» В конце концов, Листопадов все-таки дал согласие на разговор, сказав, что встретиться лучше в сквере у памятника Первой учительнице, поскольку он находится в данный момент неподалеку от него, выполняя какое-то задание по работе.
Яна была согласна на любые условия, лишь бы разговор состоялся в ближайшее время. Она шепнула Вере, что сможет добраться до сквера не раньше, чем через тридцать минут, и та передала эти слова Шприцу.
Щербакова вышла ко двору, чтобы проводить гостью.
– Петрович! – закричала она, увидев в конце улице мужчину, открывающего дверь машины.
Тот обернулся и выжидающе посмотрел на Веру.
– Ты в какую сторону? – спросила она.
– В город, – мужчина махнул рукой в направлении дороги, ведущей в центр города.
– Подвезешь?
– Всегда пожалуйста, – игривым тоном ответил Петрович.
– Идите! – Вера потянула Милославскую за рукав. – Скорее, скорее.
Яна ускоренным шагом двинулась к машине соседа Щербаковой. Петрович оказался веселым мужчиной и всю дорогу забавлял гадалку веселыми историями. Он даже пытался флиртовать с ней, но довольно быстро понял, что из этого ничего не получится. Увлекшись беседой с привлекательной попутчицей, Петрович и не заметил, как превысил скорость, проезжая прямо мимо контрольно-пропускного пункта ГАИ.
ГИБДДшник сразу же приложил губы к свистку и замахал своим полосатым жезлом. Изрядно выругавшись на самого себя и на гаишника тоже, Петрович нажал на тормоза и, резко хлопнув дверью, вышел из машины. Яна видела происходящее позади машины в зеркало. Судя по жестикуляции Петровича, он красноречиво что-то объяснял постовому, а тот все равно был непреклонен. Милославская взволнованно посмотрела на часы. Времени еще быыло достаточно, но все же непредвиденные задержки ее беспокоили.
Наконец, конфликт был улажен, и не на шутку рассерженный водитель вернулся в свой автомобиль.
– Вот черт! – восклицал он, выруливая от обочины. – Не зря их народ не любит, не зря! Слыхали такой анекдот?
Из уст Петровича посыпалась целая серия анекдотов про работников ГИБДД. Эти шутливые истории развеселили даже Яну, хотя она и была настроена весьма серьезно. За разговором собеседники и не заметили, как очутились в центре.
– Вы сейчас в каком направлении поедете? – спросила Яна, выглядывая в окно.
– Я – к теще. Это очень важное направление в моей жизни! – мужчина засмеялся и на одном дыхании выпалил еще несколько анекдотов на тему злобных и беспощадных тещ.
Теща Петровича, как оказалось, жила на углу Чапаева и Большой Горной, в новом десятиэтажном доме. Милославская, с сожалением попрощавшись с таким редким весельчаком, покинула его машину у Главпочтамта и пересела на троллейбус, который домчал ее до нужного места.
Милославская вспомнила о рассказе Листопадовой про их сарай и решила полюбопытствовать, чем же таким интересным, поднимающим по вечерам настроение, занимается там Сергей. Она двинулась вперед по узкому, усыпанному щебнем проулку. Между постройками и прямо перед ними по земле стелилась трава-мурава, пронзающая своими вездесущими стебельками даже кусочки известняка.
На низкой, всего полутора метров высоты, жестяной двери висел увесистый внушительный замок. Как ни странно, ни опилок, ни щепок, ни чего-то другого, свидетельствующего о идущем благоустройстве сарая, поблизости не наблюдалось. Милославская наклонилась к замку и слегка потянула за него. Как ни странно, он поддался: толстая дужка послушно вышла из отверстия и опрокинулась. Яну это немало удивило. Она стояла рядом, размышляя о возможных причинах произошедшего. Либо замок повесили просто для отпугивания потенциальных грабителей, либо его забыли закрыть, либо здесь до гадалки побывал еще кто-то.
Оглянувшись по сторонам, Милославская вытащила замок и приоткрыла дверь. Внутри царила темнота. Чтобы не быть замеченной, она проскользнула внутрь и осветила помещение зажигалкой. Первое, что бросилось в глаза, – крышка погреба. Яна с трудом приподняла ее и глянула вниз, чиркнув еще раз зажигалкой. Ничего непредвиденного не обнаружилось: две полки, расположенные вдоль стен, были сплошь уставлены банками с разной косервацией и вареньями. Гадалка вновь опустила крышку и стала светить вокруг нее, медленно продвигаясь вперед по мере осмотра территории.
Справа находился верстак, на котором Листопадов, по-видимому, на самом деле, плотничал, столярничал и так далее. За верстаком, в углу приютилась низенькая деревянная табуреточка. Яна подошла к ней поближе и увидела, как что-то блеснуло на полу. Присев на корточки, она разглядела в загадочном предмете пустую маленькую, прозрачную ампулу. Милославская осторожно взяла ее в руку и, поднеся поближе огонь, прочла: «Sol. Promedole 1 % – 1,0». Промедол?
Название казалось Милославской ужасно знакомым. Она присела на найденную скамеечку и стала вспоминать, где она могла сталкиваться ним. Перебирая в памяти все свои визиты к врачу, а также заболевания родных и близких, даже рассказы о наркоманах, Яна не пришла ни к какому выводу.
Потом ее вдруг осенило: такую инъекцию ей делали в роддоме! В сознании всплыла картина появления на свет ее сына, единственного и любимого, которого теперь уже нет. Женщина вспомнила ужасную, нечеловеческую боль, опоясывающую тело. Вспомнила, как стиснув зубы, пыталась сдержать крик, как от нестерпимых страданий невольно разорвала плотное льняное покрывало. Даже когда санитарка пришла и спросила, кто из рожениц Милославская, у Яны не было сил ответить, она только слегка приподняла руку и сделала жест, который трудно описать и объяснить, что он обозначает. Оказалось, что пришел ее муж и получив ошеломляющую новость о начале появления на свет первенца, послал санитарку осведомиться о самочувствии любимой Яны.
Вслед за жестом, раздался крик, громкий и пронзительный. Врач, осмотревший женщину, сказал, что пришло время родиться малышу. Он достал из упаковки ампулу и стал набирать ее содержимое в шприц. Милославская, перепуганная этим, взволнованно начала расспрашивать, что за лекарство собираются ей ввести. «Не переживайте, – успокаивал доктор, – вам станет легче, это промедол, он обезболивает.»
Истерзанная мучениями, Яна и не почувствовала, как игла пронзила вену. Только в голове все сразу же закружилось, поплыло. Акушерки, помогая ей подняться с кушетки смеялись: «Да она же пьяная!» С тех пор и врезалось в память слово «промедол», наверное потому, что знакомство с ним произошло в самый важный момент жизни для Милославской.
Воспоминания прокрутились в голове, как кинопленка, помогли совершить путешествие во времени, печальное путешествие. Невольно выбежавшая слеза капнула со щеки, заставив Яну вернуться к реальности.
Удивлению экстрасенса не было предела. Она не могла понять, что ампула из-под промедола делала здесь, и с какой целью им вообще пользовались, не роды же здесь принимали! Яна стала светить зажигалкой поблизости и вскоре наткнулась на использованный одноразовый шприц, на дне которого чернела запекшаяся кровь.
Глаза гадалки уже привыкли к темноте, поэтому она могла видеть и без подсветки. Милославская начала рыскать по всему сараю, заглядывая в каждый угол. В одном из них, за небольшим ящиком она заметила что-то белеющее. Посветив зажигалкой, Яна обнаружила несколько таких же использованных шприцов, как тот, который был найден первым. «Здесь явно этим занимались постоянно, – мелькнуло в голове экстрасенса, – и не прохожий с улицы, а кто-то свой, раз шприцы так тщательно прятались.» Милославскую интересовало, почему шприцов здесь находилось много, а ампула – только одна. Она предположила, что промедолом воспользовались один раз, в то время как для остальных инъекций применяли другое вещество.
Ситуацию в целом вполне могла прояснить Щербакова, которая достаточно хорошо знала Листопадова. Но сначала нужно было где-то раздобыть исчерпывающую информацию о промедоле, его применении и действии. Милославская вспомнила, что одна из ее одноклассниц после школы пошла в медицинское училище, а потом и вовсе закончила институт. По мнению гадалки, в этом вопросе она должна была разбираться, независимо от того, работала по специальности или нет. Связаться с ней можно было элементарно – через родителей, адрес которых Яна прекрасно помнила. Но сначала нужно было выбраться отсюда, а после визита к однокласснице, посетить Веру, чтобы та окончательно прояснила ситуацию.
Милославская обещала рассказать ей о визите к Сергею, поэтому ехать в тот район пришлось бы так и так. Приоткрыв немного дверь, Яна посмотрела, нет ли кого поблизости. Объяснять свое пребывание в чужом сарае у нее не было абсолютно никакого желания. Убедившись, что вокруг пусто, гадалка осторожно выбралась на улицу и, как ни в чем не бывало, пошла в направлении дороги. Замок так и остался висеть на железной петле. Впрочем, дверь Милославская прикрыла довольно плотно, поэтому возникало ощущение, что она заперта.
Экстрасенс чувствовала – день ее ждет насыщенный и напряженный. Назначать встречу с Листопадовым она сразу не стала, поскольку сначала хотела получше расспросить у Щербаковой об этом человеке. Проходя мимо расположенной прямо у дороги шашлычной, Яна ощутила запах, вызывающий усиленное слюноотделение. На самом деле, отказать себе в удовольствии посетить это заведение было довольно трудно, тем более, что экстрасенс уже довольно остро ощущала чувство голода.
Шашлычник махал твердой небольшой картонкой над мангалом, стараясь добиться необходимых условий для удачного исхода его незамысловатого, но в то же время требующего определенного мастерства дела. Милославская сделала заказ и примостилась за одним из красных пластиковых столиков в ожидании своей порции. Она попыталась расслабиться и закурила, но мысли о пропаже оружия, роем кружащиеся в голове, не хотели ни на минуту покидать сознание женщины.
Официант подошел к столику и участливо спросил, не желает ли дама еще чего-нибудь. Поразмышляв, что же наилучшим образом гармонирует с шашлыком, Милославская заказала красного столового вина.
Наконец, долгожданное блюдо было ей подано. Пузырьки жира еще шипели на огненно-горячих кусочках шашлыка, красиво уложенных на тарелке, политых ароматным кетчупом и украшенных перышком петрушки. Яна с удовольствием разделалась со своей порцией и почувствовала прилив сил и знергии. Теперь выполнение предстоящих дел казалось гадалке легко осуществимым.
На ее голосующий жест сразу же отреагировала проезжающая мимо шестерка, водителю которой, к счастью оказалось по пути с Милославской, и он даже деньги за проезд, ввиду этого обстоятельства, брать отказался.
* * *
Яна тихо брела по давно знакомому ей двору и любовалась высокими тополями и раскидистыми плакучими ивами. Когда она в последний раз сюда приходила, они были еще молоденькими саженцами, а теперь тенью пышных ветвей защищали дома от палящего солнца. Грустные мысли о быстротечности жизни, о ее смысле сами собой возникли в голове и заставили Милославскую тяжело вздохнуть.Она вошла в подъезд и постучала в дверь под номером двадцать пять, где когда-то и проживала ее одноклассница, Марина Федотова. После повторного стука из глубины квартиры послышалось протяжное: «Иду-у-у». Яна узнала голос Марининой матери, которую она, когда та открыла дверь, с трудом узнала. Женщина постарела, осунулась, глаза потеряли прежний блеск и задор.
– Здравствуйте, Галина Николаевна, – громко произнесла Милославская, – вы меня не узнаете?
– Что-то знакомое, – улыбаясь и лукаво прищуриваясь, – произнесла женщина, – Яна, ты?
– Я, Галина Николаевна, – Яна шагнула навстречу женщине и дружески обняла ее.
– Пойдем, пойдем, у меня пирожки, еще совсем горячие, – залепетала женщина, проходя на кухню, откуда пахло печеным.
– Помню, помню, – весело протянула Милославская, – как вы весь класс в походе ими накормили. Вкуснятина!
– Угощайся, – Галина Николаевна протянула Яне огромное блюдо, на котором горой были навалены румяные пирожки.
– Я сыта, спасибо, но один все-таки съем, чтобы вспомнить их неповторимый вкус. Марина не с вами живет? – спросила Яна откусывая кусочек горячего пирожка.
– Не-е-т, она давно замуж вышла, – женщина махнула рукой.
– Как же мне ее найти?
– Да она неподалеку работает! – воскликнула Галина Николаевна. – Аптеку нашу помнишь?
– Угу, – промямлила Яна, потому что рот у нее был занят.
– Вот там она и находится, и сейчас как раз на работе!
– Училась на врача, а работает в аптеке? – удивилась Милославская.
– Да нет. Сейчас же аптеки какие все? Фирменные! Вот и Маринка в такую пристроилась. Консультантом. Работа – не бей лежачего, а получает хорошо.
Яна обрадовалась, потому что теперь можно было быть уверенной, что ответ на вопрос о промедоле она точно получит.
– Спасибо, Галина Николаевна, я тогда побегу. Мне с Мариной поговорить нужно.
– Да посиди еще, чайку попей…
– Нет, как-нибудь в другой раз. Времени нет, уж извините, – Яна сняла с крючка вешалки свою сумку и вышла из квартиры.
Пятиэтажные дома в этом районе были расположены так, что между ними образовывалось прямоугольное пространство, что-то вроде двориков. Аптека, где по словам Галины Николаевны работала ее дочь, находилась в соседнем дворе. Яна быстро пересекла детскую площадку, и завернув за угол соседней девятиэтажки, оказалась там, где ей и было нужно. Здание аптеки она узнала с трудом. Раньше это было ветхое, беленое строение, возведенное, наверное, еще в довоенные годы. Теперь же его отделали по высшему классу самыми высококачественными материалами.
Она поднялась по ступенькам, выложенными мраморной плиткой и с трудом открыла тяжелую дверь. Оглядевшись, Милославская увидела за красивым черным письменным столом Марину, которая читала какую-то газету. «На самом деле, не бей лежачего,» – подумала Яна и подошла поближе. Федотова нисколько не изменилась. Была такой же, как и десять лет назад, чему могла позавидовать любая женщина.
– Здравствуй, Марина, – тихо произнесла она, чтобы не привлекать внимание покупателей, разглядывающих содержимое витрин.
Федотова подняла глаза и несколько секунд напряженно приглядывалась к Яне.
– Янка, ты что ли? – Марина всплеснула руками. – Вот это да! Вот уж кого не ожидала здесь увидеть, так это тебя! Ты, говорят, теперь обитаешь в Агафоновке?
– Да.
– Что тебя сюда привело? – продолжала восторженно распрашивать одноклассницу Федотова.
– Разговор к тебе есть. Извини за беспокойство, но больше консультацию мне получить не у кого, а она сейчас просто необходима.
– Я само внимание, – Марина развела руками.
Милославская начала подробно расспрашивать обо всем, что ее интересовало о промедоле. Как оказалось, он являлся веществом наркотическим, которое в медицинской практике применяется как обезболивающее средство, применяющееся при родах, в послеоперационных периодах, а также для временного снятия боли у раковых больных. Яну осенило: отец Листопадова, по словам Надежды Федоровны, страдал как раз этим заболеванием, и ему делали наркотические инъекции. Но поскольку он не мог передвигаться, ампула в сарае оказалась явно без его помощи. А так как промедол – наркотик им могли воспользоваться в целях достижения состояния эйфории.
Милославской постепенно становилось понятно, почему Листопадов возвращался из сарая в приподнятом настроении. Однако, в голове не увязывалось, как мог милиционер быть наркоманом. Впрочем, все это являлось всего лишь предположениями, не имеющими доказательств, хотя внутреннее чутье Яны и подсказывало ей, что она на верном пути.
– Мог ли этим веществом пользоваться наркоман? – спросила она у Марины.
– Вообще, нарики его используют редко, – задумчиво протянула Федотова, – если говорить о лекарственных средствах такого типа, то морфин и то сильнее. Правда, его сейчас сняли с производства. К тому же, промедол очень дорогой. Да и купить его практически невозможно. У нас в аптеке, например, он выдается только по специальным рецептам.
– А в больницах? – поинтересовалась Яна.
– Ой, это очень рискованное занятие. Сейчас с этим очень строго. Пустые ампулы списываются, сдаются. В специальном журнале ведется учет. Причем делает медсестра такую инъекцию только в присутствии врача.
– А если они в сговоре и получают от продажи промедола неплохую прибыль? – не унималась Милославская.
– Раньше было не так строго, как сейчас, и, тем не менее, итог таких деяний всегда оказывался печальным. Например, была у меня врач знакомый, Кузнецова. Она поступала очень хитро. Больному, вместо предписанного наркотика вводила димедрол, баралгин, аналгин или что-то подобное. Из ампулы с промедолом же набирала в шприц вещество, пустую ампулу сдавала, а наркотик продавала прямо в шприце.
– Вот это да! Хитро! – удивилась Яна.
– А что толку-то от этой хитрости? Жила, конечно, эта женщина очень богато. Жила… До тех пор, пока ее не застукали за продажей наполненного промедолом шприца одному молодому человеку. Восемь лет дали. Сидит в колонии общего режима. Авторитетный когда-то врач шьет рукавицы для строителей. И будет это делать еще очень долго.
– Да…
– Бывает и по-другому, – продолжала Марина, – одна медсестра сама была наркоманкой, но никто из коллег-медиков этого не знал. Она тоже вводила пациентам димедрол вместо наркотика. Название этого вещества тоже заканчивается на – ол, как и слово «промедол». Хитрая девица стирала на ампуле начало написанного слова «димедрол», оставляя только – ол. Краска, кстати, стирается очень легко. Наркотик колола себе или забирала с домой, чтобы там ширнуться, когда приспичит, а ампулу, якобы из-под промедола, сдавала, говоря, что начало слова стерлось случайно. Сначала все верили, а потом заметили, что медсестра периодически и ведет себя очень неадекватно. Ее приговор, правда, был более мягким. Главный врач, не раздувая скандала, просто уволил эту наркоманку. Вот так…
– Интересно… – задумчиво протянула Милославская.
– Но, уверяю тебя, сейчас этим вряд ли кто-то станет заниматься. В отношении димедрола тоже, кстати, сейчас ведется строгий учет. И – самое важное – наркотики другого типа, ту же ханку, например, достать гораздо легче и дешевле.
Яна почти сразу поняла, что, если это Сергей оставил ампулу, то он просто украл ее у больного отца, лишив его практически жизненно необходимого средства, но, тем не мене, она решила выяснить у подруги все необходимые подробности. Теперь оставалось только заехать к Щербаковой, и тайну личности Листопадова можно было считать раскрытой.
– Ну, спасибо-о-о! – с благодарственной интонацией протянула гадалка. – Не знаю, что бы я делала, если бы не ты!
– Так ты что, уже уходишь? – удивилась Марина.
– Да. Извини, очень спешу.
– Да посиди немного, поговорим хоть. Столько лет не виделись!
– Слушай, давай лучше встретимся через несколько дней, посидим где-нибудь, – предложила Яна, – я на самом деле очень занята.
– Давай, коли так, – разочарованно произнесла Федотова, – созвонимся тогда, да?
– Угу, – на ходу бросила Милославская и покинула аптеку.
* * *
Вера стояла около двора, деловито поставив руки в бока. Когда она увидела Яну ее лицо стало выражать волнение, заботу, тревогу и еще целую гамму подобных чувств.– Ну что? – спросила она еще издалека.
– Нам лучше где-нибудь присесть, – предложила гадалка, – я думаю разговор коротким не получится.
– Что-то серьезное произошло? – в испуге Вера закрыла рот руками.
– Нет, успокойтесь. Пойдемте вон на то бревнышко, – Милославская указала движением руки на бревно под раскидистым деревом, которое ей было уже знакомо.
Щербакова послушно последовала за своей гостьей.
– Листопадов, что, наркоман? – с ходу огорошила Милославская и без того обеспокоенную женщину.
– Да нет. Увлекался раньше, но теперь, как говорит Андрей, это позади.
– Так значит все-таки было такое? – обрадовалась Милославская тому, что ее догадки оказались верными.
– А в чем дело? – Щербакова пристально посмотрела в глаза Яне.
– Чтобы я могла все понять, вы должны мне рассказать об этом этапе жизни Листопадова. Тогда уже можно будет сделать какие-то выводы и поделиться с вами соображениями.
Вера сделала выражение лица, по которому можно было судить, что она не очень-то верит в смысл обращения к прошлому. В отличии от Милославской, она представления не имела, что в настоящем Листопадов живет той же самой жизнью, только скрывает это.
Вера стала объяснять Яне, что Сергей пристрастился к наркотикам незаметно: сначала баловался травкой, а потом потянуло на средства, опьяняющий результат от которых был более действенным. Думал, раз попробует и бросит. Но, как и у тысяч других парней, не получилось. Из-за этого и жена ушла, хотя долго терпела. Родители принялись лечить, кодировать и все такое прочее, но результатов ощутимых не было, тем более, что назойливые приятели, окружившие Сергея в последнее время, ему просто прохода не давали. Тогда родители пошли на экстренные меры: обменяли дом на квартиру в другом районе, чтобы оторвать сына, хотя уже и совершенно взрослого, от дурной компании. Это, да и сила воли тоже, казалось, подействовало, и Листопадов вновь обрел прежний облик.
– Как же он на работе-то держится? – недоумевала Милославская.
– Так он же не забулдыга законченный, на улице встретишь – никогда не догадаешься, что любит выпить и колоться начал. Тем более работу не прогуливает, да и о своем пороке направо-налево не распространяется. Это мы по-свойски о всех его грехах знаем, а там-то может и не догадывается никто…
– Недавно он к наркоте пристрастился? – закурив, спросила Яна.
– Не очень, но кличку успел заработать – Шприц. Да вы не подумайте, – взволнованно произнесла Щербакова, посмотрев на гадалку, – он хороший человек, родителей своих очень уважает, помогает во всем…
«Уважение только в том и проявляется, что в сарае со укольчиками прячется», – подумала Яна, но говорить об этом Вере не стала. Подозрения Милославской в отношении Листопадова приобретали под собой все более твердую почву, поскольку отношение к человеку, связанному с противозаконными действиями или чем-то аморальным, всегда приобретает негативную окраску.
– Можно от вас позвонить? – обратилась гадалка к Щербаковой после недолгих раздумий.
– Конечно.
Тут Яне пришла мысль, что Щербакова может стать ее помощницей в деле сближения со Шприцем. Шансов на его согласие встретиться в этом случае было гораздо больше, потому что он много лет знал Веру и был более расположен к беседе с ней.
– Вера, у меня идея! – воскликнула Милославская.
– Да? – обрадованно произнесла та.
– Вы должны мне помочь.
– В чем? – не понимала Щербакова.
– Позвоните Сергею и договоритесь о моей встрече с ним. Я застала дома только его мать. Надежда Федоровна дала мне номер рабочего телефона сына. А разговор с Листопадовым после рассказанного вами стал еще более необходим.
Честно говоря, этот вариант был выигрышным еще и потому, что услышав по-прежнему дружелюбный тон супруги друга, Шприц, если он замешан в краже оружия, стал бы вести себя спокойно по отношению к Яне, а не агрессивно.
– Я не могу на это решиться. Это предательство. Он мне на днях звонил, интересовался, как идут дела, искренне и очень доброжелаьельно. Спрашивал о здоровье, о Кирюхе. Обещал заглянуть, как только появится время. Нет, подозревать его глупо и бессмысленно.
– Но ничего серьезного пока не происходит. Вы наняли человека, который ведет частное расследование. Этот человек, то есть я, желает поговорить с Сергеем в надежде узнать что-то новое и важное. Если приятель вашего мужа невиновен, ему не о чем переживать! Господи, да он, наоборот, должен быть рад оказать помощь, содействие.
Эта взволнованная тирада, по-видимому подействовала на Щербакову, потому что она подошла к телефону и набрала нужный номер.
– Сергея Листопадова, будьте добры, – произнесла она деловито, но, тем не менее, вежливо.
Вера подморгнула Яне, давая понять, что кто-то, на том конце провода, пообещал выполнить ее просьбу.
– Сережа? Это Вера! – буквально через несколько минут радостно произнесла она. – Ты располагаешь временем?
– Сейчас или в ближайшие часы! – шептала Милославская, сидевшая поблизости.
– Нам нужно встретиться. Сейчас. Или как можно быстрее, – вторила словам гадалки Вера.
Слов Листопадова Яне не было слышно, но скорее всего, он спрашивал о цели встречи. Щербакова вопросительно закивала головой, добиваясь подсказки у гадалки.
– Так и говорите, как есть, – оживленно зашептала та.
Вера пустилась в объяснения. Она подробно рассказала о том, кто такая Яна, чем она занимается и так далее. Тот, по-видимому, не соглашался, ссылаясь на занятость, потому что Щербаковой пришлось неоднократно повторить фразу «Это займет не больше получаса!» В конце концов, Листопадов все-таки дал согласие на разговор, сказав, что встретиться лучше в сквере у памятника Первой учительнице, поскольку он находится в данный момент неподалеку от него, выполняя какое-то задание по работе.
Яна была согласна на любые условия, лишь бы разговор состоялся в ближайшее время. Она шепнула Вере, что сможет добраться до сквера не раньше, чем через тридцать минут, и та передала эти слова Шприцу.
Щербакова вышла ко двору, чтобы проводить гостью.
– Петрович! – закричала она, увидев в конце улице мужчину, открывающего дверь машины.
Тот обернулся и выжидающе посмотрел на Веру.
– Ты в какую сторону? – спросила она.
– В город, – мужчина махнул рукой в направлении дороги, ведущей в центр города.
– Подвезешь?
– Всегда пожалуйста, – игривым тоном ответил Петрович.
– Идите! – Вера потянула Милославскую за рукав. – Скорее, скорее.
Яна ускоренным шагом двинулась к машине соседа Щербаковой. Петрович оказался веселым мужчиной и всю дорогу забавлял гадалку веселыми историями. Он даже пытался флиртовать с ней, но довольно быстро понял, что из этого ничего не получится. Увлекшись беседой с привлекательной попутчицей, Петрович и не заметил, как превысил скорость, проезжая прямо мимо контрольно-пропускного пункта ГАИ.
ГИБДДшник сразу же приложил губы к свистку и замахал своим полосатым жезлом. Изрядно выругавшись на самого себя и на гаишника тоже, Петрович нажал на тормоза и, резко хлопнув дверью, вышел из машины. Яна видела происходящее позади машины в зеркало. Судя по жестикуляции Петровича, он красноречиво что-то объяснял постовому, а тот все равно был непреклонен. Милославская взволнованно посмотрела на часы. Времени еще быыло достаточно, но все же непредвиденные задержки ее беспокоили.
Наконец, конфликт был улажен, и не на шутку рассерженный водитель вернулся в свой автомобиль.
– Вот черт! – восклицал он, выруливая от обочины. – Не зря их народ не любит, не зря! Слыхали такой анекдот?
Из уст Петровича посыпалась целая серия анекдотов про работников ГИБДД. Эти шутливые истории развеселили даже Яну, хотя она и была настроена весьма серьезно. За разговором собеседники и не заметили, как очутились в центре.
– Вы сейчас в каком направлении поедете? – спросила Яна, выглядывая в окно.
– Я – к теще. Это очень важное направление в моей жизни! – мужчина засмеялся и на одном дыхании выпалил еще несколько анекдотов на тему злобных и беспощадных тещ.
Теща Петровича, как оказалось, жила на углу Чапаева и Большой Горной, в новом десятиэтажном доме. Милославская, с сожалением попрощавшись с таким редким весельчаком, покинула его машину у Главпочтамта и пересела на троллейбус, который домчал ее до нужного места.