На углу улицы был таксофон, и у Милославской возникла мысль, что не помешает позвонить Руденко и узнать, какова сейчас цена на наркотики. Он, как милиционер, должен был это знать. Предполагая наличие зависимости такого рода у Листопадова, она не забывала о размере средней заработной платы милиционера. Особо разжиться, надо сказать, на нее никогда было нельзя.
К счастью, в своей сумочке Яна отыскала таксокарту. Она вставила ее в специальное отверстие телефонного автомата, подняла трубку и набрала нужный номер.
– Семена Семеныча можно? – произнесла Яна, когда кто-то ответил на ее звонок.
– Минутку.
Через несколько минут послышался голос Руденко.
– Здравствуй, Сема. Это Яна Борисовна. Мне срочно нужна консультация.
– Так сразу? Не поговорив о том, о сем? – возмутился Три Семерки.
– Я с автомата звоню, – объяснила Милославская, – к тому же у меня назанчена встреча.
– А-а… – понимающе протянул Семен Семеныч. – Тогда выкладывай, по какому поводу тебя требуется проконсультировать.
– О цене наркотиков в городе.
– Ты что, во все тяжкие пустилась что ли? – пошутил Руденко.
– Будь, пожайлуста серьезней! – отругала приятеля гадалка.
– Вообще-то, этим занимаются в другом отделе, но кое-какой информацией твой верный слуга все же владеет. Опий-сырец стоит 35.000 рублей за килограмм, марихуана – 1500, гашиш – 50.000.
– Подожди, подожди, – прервала друга Милославская, – мне не надо килограммами, говори цену за граммы!
– Ладно. Цена одного грамма кокаина – 1500 рублей, героина – 700 рублей. Это самое основное. Вот так. Но учти, что в разных городах и расценки разные: где-то дешевле, где-то дороже. Я же говорю о местных.
– Спасибо, Сем, до встречи, мне пора бежать, – Яна положила трубку.
Без особых усилий можно было понять: милицейской зарплаты на такое развлечение вряд ли хватит. Милославская двинулась к скверу, в котором находился тот самый памятник Первой учительнице.
Сквер пустовал, только листья деревьев дружно шептались о чем-то. Яна закурила и тихо побрела в глубь аллеи. Вдруг она заметила, как на параллельной дорожке появился мужчина и стал оглядываться по сторонам. Внешность Милославская разглядела, когда подошла поближе. Какое-то интуитивное чувство, прячущееся где-то в глубинах подсознания заставляло ее пристально присматриваться ко всему внешнему облику мужчины. Он был светловолосый, можно сказать, блондин, волосы – образующие едва заметные завитки у висков, глаза серые, большие. Ресницы и брови густые, темные. Губы немного полноватые, прекрасно очерченные, бледные. Незнакомец был невысокого роста, но довольно коренастый и широкоплечий. Он был в милицейской форме, поэтому гадалка предположила, что это и есть Листопадов.
– Сергей? – с вопросительной интонацией произнесла она.
Незнакомец сразу посмотрел в сторону Милославской и двинулся ей навстречу.
– Вы Милословова? – несколько развязно спросил он.
– Милославская, – поправила экстрасенс, – Яна Борисовна.
– О чем вы хотели поговорить?
– Присядем, – Яна указала рукой на ближайшую скамейку.
Листопадов размеренным шагом последовал за Милославской.
– Буду говорить по порядку. Я помогаю Щербаковым найти вора пистолета.
– Вора? – ухмыльнулся Сергей.
– Да, оружие украли.
– Вот как? – пытаясь выглядеть равнодушным, произнес Шприц.
Яна незаметно достала из сумочки колоду карт, которыми задумала воспользоваться при удобном случае. Как бы невзначай, как какое-то, не имеющее смысла действие, она начала перетасовывать их, продолжая вести беседу.
– Разве Андрей вам не говорил об этом? – с нарочитым удивлением спросила Милославская. – А мне он сказал, что вы знаете и даже готовы помочь.
– Да-да, – Шприц притворно сморщил лоб, как бы что-то припоминая, – что-то такое было, я не воспринял это всерьез, совсем позабыл.
– Вы, я думаю, – не переставала атаковать Яна, – как милиционер, должны себе представлять, что это дело не шуточное.
– У меня своих дел полно, знаете ли, – зло перебил гадалку Сергей.
– Каких это? Сарай благоустраивать? – Милославская хитро прищурилась.
Она уже извлекла из колоды карту «Внушение» и положила на нее ладонь, чтобы быть готовой к таинственной процедуре. На «Внушении» изображался ствол ветвистого дерева, очень напоминающего собой женский силуэт. Странная фигура украшала собой берег неизвестного водоема.
Листопадов в упор посмотрел на гадалку и с невозмутимым спокойствием спросил:
– Какой еще сарай?
– Ма-а-а-ленький такой, ста-а-а-ренький, – язвительно протянула Яна, – там ампула из-под промедола лежит, шприцы использованные…
– А вы откуда знаете? – подражая тону экстрасенса, выдавил из себя Шприц.
Естественно, признаваться в грехе проникновения в чужую собственность, Яна не собиралась, поэтому она солгала:
– Я же не простой частный детектив, мне мистические видения помогают добираться до истины.
– Не знаю я, милая леди, что за сарай вы имеете в виду! – Листопадов вздохнул и развел руками.
– Ваш сарай!
– Что же это, в ваших видениях на нем табличка с моей фамилией висела что ли? – Сергей ядовито засмеялся.
На это Яне нечего было ответить. Листопадов, довольный своей репликой, закурил и задумался. Милославская сосредоточилась и попыталась поработать с картой. Она планировала внушить Сергею желание исповедаться ей в том, что на самом деле произошло в тот день на даче и, если ему это известно, куда делся пистолет Щербакова.
– Разве вы не хотите помочь своему приятелю? – в голосе Яны внезапно появилась дружеская интонация. – Он так верит вам и его жена тоже. Они надеются на вашу поддержку. Расскажите, как все было в тот день.
На этих словах Яна приложила неимоверные усилия по концентрации всей существующей в ней энергии. Она с напряжением ждала, когда же, наконец, начнет чувствоваться тепло. «Говори, говори правду о пистолете!» – мысленно твердила она.
Листопадов сначала сидел как ни в чем не бывало. Он безмятежно делал затяжку за затяжкой. Потом вдруг как-то нервно и очень часто начал хлопать глазами. «Рассказывай!» – с еще большей настойчивостью твердила про себя Милославская. Сергей неожиданно встал со скамейки и начал ходить туда-сюда мимо нее. Он явно чувствовал неизвестно откуда взявшиеся порывы к откровению, но упорно пытался их перебороть.
– С чего вы вообще взяли, что пистолет украден? – неожиданно громко и эмоционально воскликнул он.
– Я же вам говорила – видения ведут меня к ответам на вопросы.
– Да нормального человека к ответам должны вести не какие-то там никем пока еще не признанные видения, а доказательства. Если вас интересуют юридические тонкости, то знайте, – Шприц начал поочередно загибать пальцы на правой руке, – у вас должны быть показания различных лиц, то есть информация, передаваемая людьми, которые непосредственно участвовали в этом деянии, были его свидетелями или же просто имеют какие-то сведения о нем. Это раз. Во-вторых…
Листопадов не на шутку разошелся, но Яна не дала ему закончить.
– Кто-то разоблачает преступников этим способом, кто-то таким, как я. И, поверьте, мой более действенен, надежен, быстр и безошибочен. Например, я, практически без сомнений могу сказать, что к исчезновению оружия вы либо приложили руку либо скрываете важную информацию!
– Кто? Я? Ха-ха-ха-ха! – Шприц зашелся идиотским смехом, который Яне пришлось перекрикивать, чтобы продолжить фразу.
– Щербаковы в это верить, конечно, категорически не хотят.
– И правильно делают! А вы, по-моему, забываете о презумпции невиновности. Я вам напомню, что это такое: презумпция невиновности заключается в том, что человек считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена в установленном законом порядке. Привлекаемый к ответственности не обязан доказывать свою невиновность, хотя и имеет на это право. И еще – всякое сомнение толкуется в пользу лица, привлекаемого к ответственности. А у вас таковые, наверняка, имеются. Не забывайте, уважаемый детектив, и о выяснении фактических обстоятельств. Прежде всего, вам необходимо выяснить, имело ли на самом деле место соответствующее деяние и какова его противоправность. Установление времени, места, и способа совершения преступления обязательно по каждому делу. И вообще, я не могу понять, чем так провинился, что навлек на себя подозрения. Я с детских лет дружу с Щербаковым, уважаю его жену, люблю сына. И в честь чего я должен желать им зла? Да и зачем мне нужен пистолет, когда вот тут, – Шприц постучал ладонью по кобуре, – у меня лежит свой?!
Яна продолжала работать с картой «Внушение», но Листопадов так активно внутренне сопротивлялся, что необыкновенной, данной свыше энергии Яны не хватало для ломки этого нечеловеческого противостояния. Милославская чувствовала досаду, но с другой стороны напряжение человека при ответе на вопросы, его активное нежелание быть искренним позволяло думать о нечистоте его совести и какой-то степени его причастности к делу. Яна не исключала и возможности того, что Сергей был просто очевидцем произошедшего, но будучи запуганным, держал правду в секрете.
Тем не менее, сразу Милославская не отчаялась.
– Тогда хотя бы расскажите по порядку, как все было тогда.
Яна сосредоточилась и стала прислушиваться к карте. «Скажи правду!» – твердила она.
– Почему вообще я должен вам об этом рассказывать? Если на самом деле возникнут основания для заведения уголовного дела, меня вызовет следователь, и тогда на все поставленные вопросы я отвечу честно и откровенно! – раздраженно ответил Сергей.
Тепло от карты не шло по-прежнему. Колода с остальными картами лежала рядом. Наверху – «Джокер». Милославская положила «Внушение» назад, а «Сюрприз» взяла в руку. Листопадов, заметив это, воскликнул:
– Что это вы там делаете?
– Нервы успокаиваю. Некоторые четки перебирают, а я тусую колоду, – не без иронии ответила гадалка.
Вслед за этим Яна положила ладонь на «Джокер», на задавая никакого конкретного вопроса, а просто в целом думая об исчезновении оружия. Чтобы как-то отвлечь собеседника, она весьма дружелюбно произнесла:
– Вы слишком агрессивно все воспринимаете. Моя задача – помочь Андрею Щербакову вернуть утраченное, поскольку в противном случае участь этой семьи будет не самой завидной. Согласна – мои предположения могут быть ошибочными, но вы должны рассказать о дачной вечеринке. Хотя бы потому, что сам Андрей мог забыть или невольно упустить важные детали. Пожалуйста, я очень хочу услышать вашу версию.
В этот момент Милославская напряглась и плотнее прижала ладонь к «Джокеру». К неимоверной радости экстрасенса, в руке сразу потеплело. Потоки тепла мягкими волнами побежали по телу, заставляя к себе прислушиваться. Теперь Яна только их и чувствовала. Откуда-то издалека доносился голос Листопадова, который нес откровенную чушь. Вдруг в воображении гадалки возникла следующая картина: на обочине неизвестной дороги остановился роскошный «Опель-Фронтера», черный, натертый до фантастического блеска каким-то фирменным средством по уходу за автомобилями. Автомобиль крутился перед Яной, будто стоял в салоне на специальном приспособлении перед придирчивыми богатыми покупателями. Она видела все до мелочей: зеркала, фары, бамперы, брызговики и прочее. Но самое главное – ее взгляд остановился на табличке с номерными знаками. Милославская видела их довольно отчетливо, и она сразу же отложились в ее памяти.
Внутри машины находилось четверо мужчин. Их внешний вид говорил сам за себя: толстые золотые цепи, бритые головы, дорогие спортивные костюмы. Они сначала о чем-то беседовали между собой. Слов Яна не слышала. Разговор, судя по выражению лиц, спокойным не был. Они, по всей видимости, читали друг другу нравоучения или делали упреки. Один, самый здоровый, с красным, почти свекольного цвета лицом, периодически потягивал пиво «Белый медведь» из баночки. Второй отличался избыточной жестикуляцией. Видение Яны состояло из отдельных фрагментов, раскрывающих то или иное явление действительности, поэтому она отчетливо видела только жесты этого человека и ничего другого.
Третий все время напряженно молчал и смотрел в сторону. Он был хмурый, небритый, осунувшийся, и в отличие от первого весьма худощавый. Неожиданно этот человек сделал резкое движение, даже привстал с сиденья и стал махать рукой, указывая на что-то или кого-то в окно. В этот момент дверь машины приоткрылась. Судя по всему, к ней подошел человек. Его Милославская не видела. Только мимика и жесты четверых пассажиров «Опеля» могли свидетельствовать о происходящем.
Тот, который потягивал пиво, начал разговор первым. Он говорил нервно и зло. Скорее всего, кричал: его голосовые связки необыкновенно напрягались, жилы пульсировали. Сидящие рядом смотрели в это время на незнакомца презрительно. Потом и они начали выкрикивать свои реплики, перебивая друг друга.
Милославская попыталась сосредоточиться еще больше и увидеть, кто же их гость. Но все усилия оказывались тщетными. Ничего не получалось. Она предполагала, что неизвестный оправдывается, причем очень боязливо, потому что уж слишком нагло вели себя эти, хотя и крутые, ребята. Худощавый даже один раз замахнулся на безропотного собеседника, но друзья остановили его.
Тем не менее, вскоре компания, очевидно, пришла к согласию, потому что самый здоровый вытащил из своей визитки пачку денег, отсчитал несколько купюр и протянул их незнакомцу. Какого достоинства купюры – гадалке понять не удалось.
Яна ведать не ведала, что это за люди, и какое они имеют отношение к исчезновению пистолета Щербакова. Эти господа были явно людьми не того круга, к которому принадлежал Андрей. Тем не менее, экстрасенс, задавая вопрос «Джокеру», думала именно о нем, и вообще, какой бы нелепой информация от «Сюрприза» не была, она всегда являлась важной, и рано или поздно, Милославская это понимала.
В голове гадалки царила полная неразбериха. До этого момента все ее подозрения и мысли касались только Сергея Листопадов. Теперь же круг ее соображений существенно расширился. В уравнении появились новые неизвестные. Находясь в полузабытьи, она практически не помнила, что рядом, на скамейке, сидит Шприц. Яна, размышляя, задумчиво протянула:
– Что же это за «Опель-Фронтера»?
Листопадов, который до этого времени, сотрясая руками, громко произносил какую-то фразу, сразу замолчал и уставился на Милославскую. От этого пронзающего, колкого, ядовитого взгляда женщина сразу пришла в себя. Она быстро сориентировалась во внезапно возникшей выгодной для нее ситуации и повторила ранее произнесенную фразу:
– Что же это за «Опель-Фронтера»?
Реакция Листопадова была абсолютно непредсказуемой. Тирада слов, эмоционально окрашенных довольно ярко, начиналась с брани, по смыслу весьма близкой к нецензурной.
– Идите вы к черту! Не знаю я никакого «Опеля»! В жизни его не видел, покупать не собираюсь, знакомые мои таких дорогих машин не имеют и приобретать тоже не собираются. Поэтому прошу оставить меня в покое.
– Успокойтесь, что вы так разошлись? – недоумевала Яна. – В чем дело? И почему вы так себя со мной ведете? Это по меньшей мере неприлично и, вообще, оскорбительно!
– А мне не оскорбительны все эти ваши дурацкие вопросы и язвительные словечки, подозрения, абсолютно необоснованные? Не оскорбительны, я спрашиваю? – повторил Шприц свою реплику. – Мне некогда тут с вами тары-бары разводить, предпочитаю тратить время на дела, имеющие гораздо больше здравого смысла!
Листопадов развернулся и, не попрощавшись, пошел прочь, туда, где за пышными ветвями деревьев мелькали многочисленные машины, спешащие в неизвестном направлении по улице Московской. Шаг его был быстрым, отрывистым, напряженным. Яна смотрела Сергею вслед и пыталась понять, в чем причина столь резкого поведения – является оно свидетельством виновности, или же это обычная реакция на необоснованные обвинения.
Облокотившись на спинку скамейки, Милославская стала размышлять над тем, что явило ей видение. Номер шикарной иномарки мерцал в сознании гадалки. Она достала блокнот и перенесла номер туда, поставив рядом несколько знаков вопроса. Спрашивать, действительно, было о чем. Яна не могла понять, какое отношение имеет этот автомобиль к делу, которое она расследовала. Его пассажиры, тем более, не только не проясняли ситуацию, но и в некоторой степени перечеркивали выводы и предположения, сделанные гадалкой ранее. До этого видения все размышления экстрасенса крутились в основном вокруг тех, кто был в той компании на даче. Теперь же дело в корне изменилось. Господа из таинственного «Опеля» вряд ли при каких бы то ни было условиях стали развлекаться среди людей такого круга, в который входил Щербаков. Вообще, отношения между «крутыми» и «ментами», надо сказать, дружескими назвать никогда было нельзя. Да и с намерениями поживиться оружием такие ребята бесшумно появляться в обществе отдыхающих сотрудников органов не стали бы. Открыли бы пальбу и все такое прочее. Во всяком случае, не заметить их появление практически невозможно.
Конечно, номер автомобиля, таящийся в сознании Милославской, а теперь и в ее блокноте, давал надежду, что пресловутый луч света, освещающий тьму неизвестности, все-таки появится и в какой-то мере прояснит сложившуюся ситуацию. Определить, кто владелец автомобиля, ориентируясь на его номера, можно было воспользовавшись услугами ГАИ. Знакомых там у Яны не было, зато Руденко, работая в уголовном розыске, вполне мог получить доступ к информации такого рода.
Гадалка, размышляя, побрела к тому же таксофону, с которого не так давно звонила приятелю.
– Добрый день, Семена Семеновича пригласите пожалуйста, – произнесла она, как только чей-то басовитый мужской голос послышался в трубке.
– Его нет.
– А скоро будет, не подскажете?
– А кто его спрашивает?
– Яна Борисовна Милославская.
– А-а-а… – довольным голосом протянул мужчина. – Наслышан, наслышан. Должен вам сказать, уважаемая Яна Борисовна, что Семен Семенович уехал домой и сегодня на работе уже не появится.
– С ним что-то произошло? – удивилась Яна, отлично зная, что Руденко вечно был перегружен работой, и уехать домой в середине рабочего дня для него было большой редкостью, можно сказать, нонсенсом.
– Почему же? Заслуженный отгул. Жена вернулась после долгого отсутствия. Привезла овощи, которые надо консервировать. Ну, а Руденко которую неделю без выходных. Сам Бог велел на вполне законных основаниях предоставить ему день отдыха. Вот так!
– Извините за беспокойство, – разочарованно вздохнула Милославская и положила трубку.
Набрав номер домашнего телефона Семена Семеныча, экстрасенс так и не дождалась, когда кто-нибудь изъявит желание пообщаться с ней. Задумавшись, она продолжала стоять возле таксофона, молча глядя в землю до тех пор, пока не услышала позади себя чьи-то разгневанные голоса. Молодая парочка уже несколько минут не могла добиться ответа на вопрос, будет ли Яна звонить еще раз или она все задуманное уже осуществила. Устав задавать вопросы, молодожены предположили, что Милославская просто глухонемая и принялись активно жестикулировать, совместив несколько позже и крики и жесты в нечто единое. Искоса глянув на них и так ничего и не ответив, гадалка отошла в сторону и, еще немного простояв с тем же выражением лица, двинулась к обочине дороги, чтобы поймать машину.
Милославская приняла решение поехать к Руденко домой, и выложить суть своей просьбы, поскольку времени на ожидания не было. Тем более, требовалось только его посредничество, а не непосредственное участие, поэтому Три Семерки не должен был особо обидеться на беспокойство в день столь редкого отгула, право на который в большинстве случаев оказывалось лишь формальным.
Яна уже около пяти минут стояла с вытянутой рукой, но не одна машина не останавливалась, хотя мимо бурным потоком спешили автомобили самых разных марок. Промучавшись так, она сделала жалостливое лицо и, жестом показывая на наручные часы, продолжала свои тщетные попытки. Это длилось до тех пор, пока водитель серебристой «Ауди», притормозившей у поворота, не засмеялся, глядя на гадалку, и не покрутил у своего виска, показав после этого куда-то направо.
Милославская повернула голову, но ничего так и не поняла. Метрах в пятидесяти остановилась белая «Волга». Из нее вышел мужчина, но он, очевидно никуда не торопился, потому что просто взял тряпочку, смахнул со стекла пыль, сел обратно и закинув руки за голову, закрыл глаза. Гадалка заспешила к нему навстречу.
– Скажите пожалуйста, – обратилась она к незнакомцу, когда подошла поближе, – почему там не останавливаются машины?
– Ты что, знак что ли не видишь? – мужчина по непонятной причине сразу начал общаться на «ты».
Милославская подняла голову и увидела знак, запрещающий остановку в этом месте. В правилах дорожного движения она, конечно, немного ориентировалась, но работа с последней картой не только отняла уйму сил, но и окончательно выбила из колеи. Посмеявшись и одновременно пожалев себя, Яна вновь обратилась к водителю «Волги»:
– А вы не могли бы довести меня до Радужного?
– У меня работа такая! – усмехнувшись, процедил мужчина.
Тут только женщина увидела на крыше автомобиля шашечки такси, и, в этот раз испытав уже чувство досады по отношению к собственной натуре, молча уселась на переднее сиденье. Таксист взял из бардачка темные солнцезащитные очки, деловито одел их, и нажал на газ. Машина со скрипом колес тронулась с места, заставив Яну резко наклониться в правую сторону.
– Полегче! – возмущенно бросила она водителю.
– А вы что, всерьез верите, что чем тише едешь, тем дальше будешь? – уже добродушно протянул он. – На моей работе время – деньги. Так-то вот.
Милославская задумалась и стала глядеть в окно. Она старалась привести в порядок все свои мысли, успокоиться, вернуть способность адекватно воспринимать действительность. Водитель включил мелодичную приятную музыку, которая помогала расслабиться и в то же время восстановить хорошее расположение духа, которое после разговора с Листопадовым было утрачено.
Автомобиль быстро миновал несколько улиц и очутился, наконец, в Радужном, где и проживал Руденко. Милославская расплатилась и покинула машину. Дом, в котором уже несколько лет обитал Семен Семеныч, был длинной белой девятиэтажкой, построенной не так давно, но выглядевшей, тем не менее, не лучшим образом. В подвал сваливались все нечистоты с мусоропровода, а чистился он с исключительной нерегулярностью, отчего кругом стоял невыносимый запах, заставлявший даже небрезгливых прохожих с отвращением морщиться.
Но это было недостатком куда менее болезненным, чем вездесущие крысы, чувствовавшие себя в горах отходов весьма вольготно. Они добирались даже до третьего этажа и не давали покоя жителям злополучных квартир. Хотя на первом этаже их пребывание было чревато куда более опасными неприятностями. По словам Руденко, недавно одного мальчика покусала крыса, и он оказался в реанимации. Только после того, как местное телевидение посвятило один из сюжетов данному происшествию, среагировала санэпидемстанция, здание которой находилось в этом же дворе и которая отлично знала о факте существования вредоносных грызунов.
Семен Семеныч постоянно уповал и на комаров, надоедавших своим жужжанием по ночам круглый год. Причем они обитали в любых квартирах – от первого этажа до последнего. Их травля различными дихлофосами и прочими средствами оказывалась просто-напросто мартышкиным трудом, так как насекомые неведомо откуда на следующий же день вновь проникали в помещение.
Милославская осматривала девятиэтажку оценивающим взглядом и думала о том, что иного жилья (в качестве вознаграждения за многолетнее самопожертвование всем во имя работы) наше государство простому российскому старшему лейтенанту милиции предоставить, конечно, не нашло возможности.
Гадалка не без чувства брезгливости нажала запачканную до черноты кнопку лифта, и его двери весьма гостеприимно перед ней распахнулись. Внутри горела только одна лампочка, поэтому вместо света там царил полумрак. Яна вошла в кабину, которая несмотря на свою непривлекательность, помогла ей подняться на нужный этаж.
– Иду-у-у, – послышался в квартире Руденко протяжный крик, после того как переливчато затренькал звонок, потревоженный Милославской.
– Это я, Яна Борисовна Милославская, – учтиво произнесла гадалка, заметив, что кто-то любопытно рассматривает ее в дверной глазок.
– А-а-а! – довольно отозвалась жена Семена Семеныча. – Яночка! Сейчас, сейчас!
Щелкнув два раза, замок позволил двери отвориться и впустить внутрь жилища гостью.
– Как я рада, Яночка! – Маргарита Ивановна прильнула своим пышным телом к груди Милославской, одной рукой довольно похлопывая ее по спине. – Что же вы так? И не появляетесь совсем? Верного друга, Сему, позабыли.
– Что вы, Маргарита Ивановна! – возразила гадалка. – Мы с вашим мужем сотрудничаем довольно тесно, поэтому видимся часто. Сегодня вот мне ничего другого не оставалось, как вторжение в ваш тесный и милый семейный очаг с целью осуществления своих корыстных целей.
К счастью, в своей сумочке Яна отыскала таксокарту. Она вставила ее в специальное отверстие телефонного автомата, подняла трубку и набрала нужный номер.
– Семена Семеныча можно? – произнесла Яна, когда кто-то ответил на ее звонок.
– Минутку.
Через несколько минут послышался голос Руденко.
– Здравствуй, Сема. Это Яна Борисовна. Мне срочно нужна консультация.
– Так сразу? Не поговорив о том, о сем? – возмутился Три Семерки.
– Я с автомата звоню, – объяснила Милославская, – к тому же у меня назанчена встреча.
– А-а… – понимающе протянул Семен Семеныч. – Тогда выкладывай, по какому поводу тебя требуется проконсультировать.
– О цене наркотиков в городе.
– Ты что, во все тяжкие пустилась что ли? – пошутил Руденко.
– Будь, пожайлуста серьезней! – отругала приятеля гадалка.
– Вообще-то, этим занимаются в другом отделе, но кое-какой информацией твой верный слуга все же владеет. Опий-сырец стоит 35.000 рублей за килограмм, марихуана – 1500, гашиш – 50.000.
– Подожди, подожди, – прервала друга Милославская, – мне не надо килограммами, говори цену за граммы!
– Ладно. Цена одного грамма кокаина – 1500 рублей, героина – 700 рублей. Это самое основное. Вот так. Но учти, что в разных городах и расценки разные: где-то дешевле, где-то дороже. Я же говорю о местных.
– Спасибо, Сем, до встречи, мне пора бежать, – Яна положила трубку.
Без особых усилий можно было понять: милицейской зарплаты на такое развлечение вряд ли хватит. Милославская двинулась к скверу, в котором находился тот самый памятник Первой учительнице.
Сквер пустовал, только листья деревьев дружно шептались о чем-то. Яна закурила и тихо побрела в глубь аллеи. Вдруг она заметила, как на параллельной дорожке появился мужчина и стал оглядываться по сторонам. Внешность Милославская разглядела, когда подошла поближе. Какое-то интуитивное чувство, прячущееся где-то в глубинах подсознания заставляло ее пристально присматриваться ко всему внешнему облику мужчины. Он был светловолосый, можно сказать, блондин, волосы – образующие едва заметные завитки у висков, глаза серые, большие. Ресницы и брови густые, темные. Губы немного полноватые, прекрасно очерченные, бледные. Незнакомец был невысокого роста, но довольно коренастый и широкоплечий. Он был в милицейской форме, поэтому гадалка предположила, что это и есть Листопадов.
– Сергей? – с вопросительной интонацией произнесла она.
Незнакомец сразу посмотрел в сторону Милославской и двинулся ей навстречу.
– Вы Милословова? – несколько развязно спросил он.
– Милославская, – поправила экстрасенс, – Яна Борисовна.
– О чем вы хотели поговорить?
– Присядем, – Яна указала рукой на ближайшую скамейку.
Листопадов размеренным шагом последовал за Милославской.
– Буду говорить по порядку. Я помогаю Щербаковым найти вора пистолета.
– Вора? – ухмыльнулся Сергей.
– Да, оружие украли.
– Вот как? – пытаясь выглядеть равнодушным, произнес Шприц.
Яна незаметно достала из сумочки колоду карт, которыми задумала воспользоваться при удобном случае. Как бы невзначай, как какое-то, не имеющее смысла действие, она начала перетасовывать их, продолжая вести беседу.
– Разве Андрей вам не говорил об этом? – с нарочитым удивлением спросила Милославская. – А мне он сказал, что вы знаете и даже готовы помочь.
– Да-да, – Шприц притворно сморщил лоб, как бы что-то припоминая, – что-то такое было, я не воспринял это всерьез, совсем позабыл.
– Вы, я думаю, – не переставала атаковать Яна, – как милиционер, должны себе представлять, что это дело не шуточное.
– У меня своих дел полно, знаете ли, – зло перебил гадалку Сергей.
– Каких это? Сарай благоустраивать? – Милославская хитро прищурилась.
Она уже извлекла из колоды карту «Внушение» и положила на нее ладонь, чтобы быть готовой к таинственной процедуре. На «Внушении» изображался ствол ветвистого дерева, очень напоминающего собой женский силуэт. Странная фигура украшала собой берег неизвестного водоема.
Листопадов в упор посмотрел на гадалку и с невозмутимым спокойствием спросил:
– Какой еще сарай?
– Ма-а-а-ленький такой, ста-а-а-ренький, – язвительно протянула Яна, – там ампула из-под промедола лежит, шприцы использованные…
– А вы откуда знаете? – подражая тону экстрасенса, выдавил из себя Шприц.
Естественно, признаваться в грехе проникновения в чужую собственность, Яна не собиралась, поэтому она солгала:
– Я же не простой частный детектив, мне мистические видения помогают добираться до истины.
– Не знаю я, милая леди, что за сарай вы имеете в виду! – Листопадов вздохнул и развел руками.
– Ваш сарай!
– Что же это, в ваших видениях на нем табличка с моей фамилией висела что ли? – Сергей ядовито засмеялся.
На это Яне нечего было ответить. Листопадов, довольный своей репликой, закурил и задумался. Милославская сосредоточилась и попыталась поработать с картой. Она планировала внушить Сергею желание исповедаться ей в том, что на самом деле произошло в тот день на даче и, если ему это известно, куда делся пистолет Щербакова.
– Разве вы не хотите помочь своему приятелю? – в голосе Яны внезапно появилась дружеская интонация. – Он так верит вам и его жена тоже. Они надеются на вашу поддержку. Расскажите, как все было в тот день.
На этих словах Яна приложила неимоверные усилия по концентрации всей существующей в ней энергии. Она с напряжением ждала, когда же, наконец, начнет чувствоваться тепло. «Говори, говори правду о пистолете!» – мысленно твердила она.
Листопадов сначала сидел как ни в чем не бывало. Он безмятежно делал затяжку за затяжкой. Потом вдруг как-то нервно и очень часто начал хлопать глазами. «Рассказывай!» – с еще большей настойчивостью твердила про себя Милославская. Сергей неожиданно встал со скамейки и начал ходить туда-сюда мимо нее. Он явно чувствовал неизвестно откуда взявшиеся порывы к откровению, но упорно пытался их перебороть.
– С чего вы вообще взяли, что пистолет украден? – неожиданно громко и эмоционально воскликнул он.
– Я же вам говорила – видения ведут меня к ответам на вопросы.
– Да нормального человека к ответам должны вести не какие-то там никем пока еще не признанные видения, а доказательства. Если вас интересуют юридические тонкости, то знайте, – Шприц начал поочередно загибать пальцы на правой руке, – у вас должны быть показания различных лиц, то есть информация, передаваемая людьми, которые непосредственно участвовали в этом деянии, были его свидетелями или же просто имеют какие-то сведения о нем. Это раз. Во-вторых…
Листопадов не на шутку разошелся, но Яна не дала ему закончить.
– Кто-то разоблачает преступников этим способом, кто-то таким, как я. И, поверьте, мой более действенен, надежен, быстр и безошибочен. Например, я, практически без сомнений могу сказать, что к исчезновению оружия вы либо приложили руку либо скрываете важную информацию!
– Кто? Я? Ха-ха-ха-ха! – Шприц зашелся идиотским смехом, который Яне пришлось перекрикивать, чтобы продолжить фразу.
– Щербаковы в это верить, конечно, категорически не хотят.
– И правильно делают! А вы, по-моему, забываете о презумпции невиновности. Я вам напомню, что это такое: презумпция невиновности заключается в том, что человек считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена в установленном законом порядке. Привлекаемый к ответственности не обязан доказывать свою невиновность, хотя и имеет на это право. И еще – всякое сомнение толкуется в пользу лица, привлекаемого к ответственности. А у вас таковые, наверняка, имеются. Не забывайте, уважаемый детектив, и о выяснении фактических обстоятельств. Прежде всего, вам необходимо выяснить, имело ли на самом деле место соответствующее деяние и какова его противоправность. Установление времени, места, и способа совершения преступления обязательно по каждому делу. И вообще, я не могу понять, чем так провинился, что навлек на себя подозрения. Я с детских лет дружу с Щербаковым, уважаю его жену, люблю сына. И в честь чего я должен желать им зла? Да и зачем мне нужен пистолет, когда вот тут, – Шприц постучал ладонью по кобуре, – у меня лежит свой?!
Яна продолжала работать с картой «Внушение», но Листопадов так активно внутренне сопротивлялся, что необыкновенной, данной свыше энергии Яны не хватало для ломки этого нечеловеческого противостояния. Милославская чувствовала досаду, но с другой стороны напряжение человека при ответе на вопросы, его активное нежелание быть искренним позволяло думать о нечистоте его совести и какой-то степени его причастности к делу. Яна не исключала и возможности того, что Сергей был просто очевидцем произошедшего, но будучи запуганным, держал правду в секрете.
Тем не менее, сразу Милославская не отчаялась.
– Тогда хотя бы расскажите по порядку, как все было тогда.
Яна сосредоточилась и стала прислушиваться к карте. «Скажи правду!» – твердила она.
– Почему вообще я должен вам об этом рассказывать? Если на самом деле возникнут основания для заведения уголовного дела, меня вызовет следователь, и тогда на все поставленные вопросы я отвечу честно и откровенно! – раздраженно ответил Сергей.
Тепло от карты не шло по-прежнему. Колода с остальными картами лежала рядом. Наверху – «Джокер». Милославская положила «Внушение» назад, а «Сюрприз» взяла в руку. Листопадов, заметив это, воскликнул:
– Что это вы там делаете?
– Нервы успокаиваю. Некоторые четки перебирают, а я тусую колоду, – не без иронии ответила гадалка.
Вслед за этим Яна положила ладонь на «Джокер», на задавая никакого конкретного вопроса, а просто в целом думая об исчезновении оружия. Чтобы как-то отвлечь собеседника, она весьма дружелюбно произнесла:
– Вы слишком агрессивно все воспринимаете. Моя задача – помочь Андрею Щербакову вернуть утраченное, поскольку в противном случае участь этой семьи будет не самой завидной. Согласна – мои предположения могут быть ошибочными, но вы должны рассказать о дачной вечеринке. Хотя бы потому, что сам Андрей мог забыть или невольно упустить важные детали. Пожалуйста, я очень хочу услышать вашу версию.
В этот момент Милославская напряглась и плотнее прижала ладонь к «Джокеру». К неимоверной радости экстрасенса, в руке сразу потеплело. Потоки тепла мягкими волнами побежали по телу, заставляя к себе прислушиваться. Теперь Яна только их и чувствовала. Откуда-то издалека доносился голос Листопадова, который нес откровенную чушь. Вдруг в воображении гадалки возникла следующая картина: на обочине неизвестной дороги остановился роскошный «Опель-Фронтера», черный, натертый до фантастического блеска каким-то фирменным средством по уходу за автомобилями. Автомобиль крутился перед Яной, будто стоял в салоне на специальном приспособлении перед придирчивыми богатыми покупателями. Она видела все до мелочей: зеркала, фары, бамперы, брызговики и прочее. Но самое главное – ее взгляд остановился на табличке с номерными знаками. Милославская видела их довольно отчетливо, и она сразу же отложились в ее памяти.
Внутри машины находилось четверо мужчин. Их внешний вид говорил сам за себя: толстые золотые цепи, бритые головы, дорогие спортивные костюмы. Они сначала о чем-то беседовали между собой. Слов Яна не слышала. Разговор, судя по выражению лиц, спокойным не был. Они, по всей видимости, читали друг другу нравоучения или делали упреки. Один, самый здоровый, с красным, почти свекольного цвета лицом, периодически потягивал пиво «Белый медведь» из баночки. Второй отличался избыточной жестикуляцией. Видение Яны состояло из отдельных фрагментов, раскрывающих то или иное явление действительности, поэтому она отчетливо видела только жесты этого человека и ничего другого.
Третий все время напряженно молчал и смотрел в сторону. Он был хмурый, небритый, осунувшийся, и в отличие от первого весьма худощавый. Неожиданно этот человек сделал резкое движение, даже привстал с сиденья и стал махать рукой, указывая на что-то или кого-то в окно. В этот момент дверь машины приоткрылась. Судя по всему, к ней подошел человек. Его Милославская не видела. Только мимика и жесты четверых пассажиров «Опеля» могли свидетельствовать о происходящем.
Тот, который потягивал пиво, начал разговор первым. Он говорил нервно и зло. Скорее всего, кричал: его голосовые связки необыкновенно напрягались, жилы пульсировали. Сидящие рядом смотрели в это время на незнакомца презрительно. Потом и они начали выкрикивать свои реплики, перебивая друг друга.
Милославская попыталась сосредоточиться еще больше и увидеть, кто же их гость. Но все усилия оказывались тщетными. Ничего не получалось. Она предполагала, что неизвестный оправдывается, причем очень боязливо, потому что уж слишком нагло вели себя эти, хотя и крутые, ребята. Худощавый даже один раз замахнулся на безропотного собеседника, но друзья остановили его.
Тем не менее, вскоре компания, очевидно, пришла к согласию, потому что самый здоровый вытащил из своей визитки пачку денег, отсчитал несколько купюр и протянул их незнакомцу. Какого достоинства купюры – гадалке понять не удалось.
Яна ведать не ведала, что это за люди, и какое они имеют отношение к исчезновению пистолета Щербакова. Эти господа были явно людьми не того круга, к которому принадлежал Андрей. Тем не менее, экстрасенс, задавая вопрос «Джокеру», думала именно о нем, и вообще, какой бы нелепой информация от «Сюрприза» не была, она всегда являлась важной, и рано или поздно, Милославская это понимала.
В голове гадалки царила полная неразбериха. До этого момента все ее подозрения и мысли касались только Сергея Листопадов. Теперь же круг ее соображений существенно расширился. В уравнении появились новые неизвестные. Находясь в полузабытьи, она практически не помнила, что рядом, на скамейке, сидит Шприц. Яна, размышляя, задумчиво протянула:
– Что же это за «Опель-Фронтера»?
Листопадов, который до этого времени, сотрясая руками, громко произносил какую-то фразу, сразу замолчал и уставился на Милославскую. От этого пронзающего, колкого, ядовитого взгляда женщина сразу пришла в себя. Она быстро сориентировалась во внезапно возникшей выгодной для нее ситуации и повторила ранее произнесенную фразу:
– Что же это за «Опель-Фронтера»?
Реакция Листопадова была абсолютно непредсказуемой. Тирада слов, эмоционально окрашенных довольно ярко, начиналась с брани, по смыслу весьма близкой к нецензурной.
– Идите вы к черту! Не знаю я никакого «Опеля»! В жизни его не видел, покупать не собираюсь, знакомые мои таких дорогих машин не имеют и приобретать тоже не собираются. Поэтому прошу оставить меня в покое.
– Успокойтесь, что вы так разошлись? – недоумевала Яна. – В чем дело? И почему вы так себя со мной ведете? Это по меньшей мере неприлично и, вообще, оскорбительно!
– А мне не оскорбительны все эти ваши дурацкие вопросы и язвительные словечки, подозрения, абсолютно необоснованные? Не оскорбительны, я спрашиваю? – повторил Шприц свою реплику. – Мне некогда тут с вами тары-бары разводить, предпочитаю тратить время на дела, имеющие гораздо больше здравого смысла!
Листопадов развернулся и, не попрощавшись, пошел прочь, туда, где за пышными ветвями деревьев мелькали многочисленные машины, спешащие в неизвестном направлении по улице Московской. Шаг его был быстрым, отрывистым, напряженным. Яна смотрела Сергею вслед и пыталась понять, в чем причина столь резкого поведения – является оно свидетельством виновности, или же это обычная реакция на необоснованные обвинения.
Облокотившись на спинку скамейки, Милославская стала размышлять над тем, что явило ей видение. Номер шикарной иномарки мерцал в сознании гадалки. Она достала блокнот и перенесла номер туда, поставив рядом несколько знаков вопроса. Спрашивать, действительно, было о чем. Яна не могла понять, какое отношение имеет этот автомобиль к делу, которое она расследовала. Его пассажиры, тем более, не только не проясняли ситуацию, но и в некоторой степени перечеркивали выводы и предположения, сделанные гадалкой ранее. До этого видения все размышления экстрасенса крутились в основном вокруг тех, кто был в той компании на даче. Теперь же дело в корне изменилось. Господа из таинственного «Опеля» вряд ли при каких бы то ни было условиях стали развлекаться среди людей такого круга, в который входил Щербаков. Вообще, отношения между «крутыми» и «ментами», надо сказать, дружескими назвать никогда было нельзя. Да и с намерениями поживиться оружием такие ребята бесшумно появляться в обществе отдыхающих сотрудников органов не стали бы. Открыли бы пальбу и все такое прочее. Во всяком случае, не заметить их появление практически невозможно.
Конечно, номер автомобиля, таящийся в сознании Милославской, а теперь и в ее блокноте, давал надежду, что пресловутый луч света, освещающий тьму неизвестности, все-таки появится и в какой-то мере прояснит сложившуюся ситуацию. Определить, кто владелец автомобиля, ориентируясь на его номера, можно было воспользовавшись услугами ГАИ. Знакомых там у Яны не было, зато Руденко, работая в уголовном розыске, вполне мог получить доступ к информации такого рода.
Гадалка, размышляя, побрела к тому же таксофону, с которого не так давно звонила приятелю.
– Добрый день, Семена Семеновича пригласите пожалуйста, – произнесла она, как только чей-то басовитый мужской голос послышался в трубке.
– Его нет.
– А скоро будет, не подскажете?
– А кто его спрашивает?
– Яна Борисовна Милославская.
– А-а-а… – довольным голосом протянул мужчина. – Наслышан, наслышан. Должен вам сказать, уважаемая Яна Борисовна, что Семен Семенович уехал домой и сегодня на работе уже не появится.
– С ним что-то произошло? – удивилась Яна, отлично зная, что Руденко вечно был перегружен работой, и уехать домой в середине рабочего дня для него было большой редкостью, можно сказать, нонсенсом.
– Почему же? Заслуженный отгул. Жена вернулась после долгого отсутствия. Привезла овощи, которые надо консервировать. Ну, а Руденко которую неделю без выходных. Сам Бог велел на вполне законных основаниях предоставить ему день отдыха. Вот так!
– Извините за беспокойство, – разочарованно вздохнула Милославская и положила трубку.
Набрав номер домашнего телефона Семена Семеныча, экстрасенс так и не дождалась, когда кто-нибудь изъявит желание пообщаться с ней. Задумавшись, она продолжала стоять возле таксофона, молча глядя в землю до тех пор, пока не услышала позади себя чьи-то разгневанные голоса. Молодая парочка уже несколько минут не могла добиться ответа на вопрос, будет ли Яна звонить еще раз или она все задуманное уже осуществила. Устав задавать вопросы, молодожены предположили, что Милославская просто глухонемая и принялись активно жестикулировать, совместив несколько позже и крики и жесты в нечто единое. Искоса глянув на них и так ничего и не ответив, гадалка отошла в сторону и, еще немного простояв с тем же выражением лица, двинулась к обочине дороги, чтобы поймать машину.
Милославская приняла решение поехать к Руденко домой, и выложить суть своей просьбы, поскольку времени на ожидания не было. Тем более, требовалось только его посредничество, а не непосредственное участие, поэтому Три Семерки не должен был особо обидеться на беспокойство в день столь редкого отгула, право на который в большинстве случаев оказывалось лишь формальным.
Яна уже около пяти минут стояла с вытянутой рукой, но не одна машина не останавливалась, хотя мимо бурным потоком спешили автомобили самых разных марок. Промучавшись так, она сделала жалостливое лицо и, жестом показывая на наручные часы, продолжала свои тщетные попытки. Это длилось до тех пор, пока водитель серебристой «Ауди», притормозившей у поворота, не засмеялся, глядя на гадалку, и не покрутил у своего виска, показав после этого куда-то направо.
Милославская повернула голову, но ничего так и не поняла. Метрах в пятидесяти остановилась белая «Волга». Из нее вышел мужчина, но он, очевидно никуда не торопился, потому что просто взял тряпочку, смахнул со стекла пыль, сел обратно и закинув руки за голову, закрыл глаза. Гадалка заспешила к нему навстречу.
– Скажите пожалуйста, – обратилась она к незнакомцу, когда подошла поближе, – почему там не останавливаются машины?
– Ты что, знак что ли не видишь? – мужчина по непонятной причине сразу начал общаться на «ты».
Милославская подняла голову и увидела знак, запрещающий остановку в этом месте. В правилах дорожного движения она, конечно, немного ориентировалась, но работа с последней картой не только отняла уйму сил, но и окончательно выбила из колеи. Посмеявшись и одновременно пожалев себя, Яна вновь обратилась к водителю «Волги»:
– А вы не могли бы довести меня до Радужного?
– У меня работа такая! – усмехнувшись, процедил мужчина.
Тут только женщина увидела на крыше автомобиля шашечки такси, и, в этот раз испытав уже чувство досады по отношению к собственной натуре, молча уселась на переднее сиденье. Таксист взял из бардачка темные солнцезащитные очки, деловито одел их, и нажал на газ. Машина со скрипом колес тронулась с места, заставив Яну резко наклониться в правую сторону.
– Полегче! – возмущенно бросила она водителю.
– А вы что, всерьез верите, что чем тише едешь, тем дальше будешь? – уже добродушно протянул он. – На моей работе время – деньги. Так-то вот.
Милославская задумалась и стала глядеть в окно. Она старалась привести в порядок все свои мысли, успокоиться, вернуть способность адекватно воспринимать действительность. Водитель включил мелодичную приятную музыку, которая помогала расслабиться и в то же время восстановить хорошее расположение духа, которое после разговора с Листопадовым было утрачено.
Автомобиль быстро миновал несколько улиц и очутился, наконец, в Радужном, где и проживал Руденко. Милославская расплатилась и покинула машину. Дом, в котором уже несколько лет обитал Семен Семеныч, был длинной белой девятиэтажкой, построенной не так давно, но выглядевшей, тем не менее, не лучшим образом. В подвал сваливались все нечистоты с мусоропровода, а чистился он с исключительной нерегулярностью, отчего кругом стоял невыносимый запах, заставлявший даже небрезгливых прохожих с отвращением морщиться.
Но это было недостатком куда менее болезненным, чем вездесущие крысы, чувствовавшие себя в горах отходов весьма вольготно. Они добирались даже до третьего этажа и не давали покоя жителям злополучных квартир. Хотя на первом этаже их пребывание было чревато куда более опасными неприятностями. По словам Руденко, недавно одного мальчика покусала крыса, и он оказался в реанимации. Только после того, как местное телевидение посвятило один из сюжетов данному происшествию, среагировала санэпидемстанция, здание которой находилось в этом же дворе и которая отлично знала о факте существования вредоносных грызунов.
Семен Семеныч постоянно уповал и на комаров, надоедавших своим жужжанием по ночам круглый год. Причем они обитали в любых квартирах – от первого этажа до последнего. Их травля различными дихлофосами и прочими средствами оказывалась просто-напросто мартышкиным трудом, так как насекомые неведомо откуда на следующий же день вновь проникали в помещение.
Милославская осматривала девятиэтажку оценивающим взглядом и думала о том, что иного жилья (в качестве вознаграждения за многолетнее самопожертвование всем во имя работы) наше государство простому российскому старшему лейтенанту милиции предоставить, конечно, не нашло возможности.
Гадалка не без чувства брезгливости нажала запачканную до черноты кнопку лифта, и его двери весьма гостеприимно перед ней распахнулись. Внутри горела только одна лампочка, поэтому вместо света там царил полумрак. Яна вошла в кабину, которая несмотря на свою непривлекательность, помогла ей подняться на нужный этаж.
– Иду-у-у, – послышался в квартире Руденко протяжный крик, после того как переливчато затренькал звонок, потревоженный Милославской.
– Это я, Яна Борисовна Милославская, – учтиво произнесла гадалка, заметив, что кто-то любопытно рассматривает ее в дверной глазок.
– А-а-а! – довольно отозвалась жена Семена Семеныча. – Яночка! Сейчас, сейчас!
Щелкнув два раза, замок позволил двери отвориться и впустить внутрь жилища гостью.
– Как я рада, Яночка! – Маргарита Ивановна прильнула своим пышным телом к груди Милославской, одной рукой довольно похлопывая ее по спине. – Что же вы так? И не появляетесь совсем? Верного друга, Сему, позабыли.
– Что вы, Маргарита Ивановна! – возразила гадалка. – Мы с вашим мужем сотрудничаем довольно тесно, поэтому видимся часто. Сегодня вот мне ничего другого не оставалось, как вторжение в ваш тесный и милый семейный очаг с целью осуществления своих корыстных целей.