Васина Нина. Шпион, которого я убила

   — Отакая мерзящая? — поразилась уборщица. Болонка прятала глаза и тряслась. Вдруг Ева поняла, что собачонке стыдно своего вида, что она понимает каждое слово.
   — Иди сюда, — постучала Ева по ноге.
   Болонка сильнее вжалась в угол и не двинулась с места. Под ней опять образовалась лужа.
   — Я тебя не брошу, — присев перед собачонкой на корточки, пообещала Ева. — Далила свяжет тебе из ангорской шерсти отличную одежду с дырками для лап.
   Болонка подняла глаза и неуверенно шагнула из лужи, поджимая облезлый хвост.
   — Только, извини, мне некогда налаживать с тобой отношения. — Ева подхватила ее, наскоро сполоснула под краном мокрый розовый зад, промокнула туалетной бумагой и сунула малышку в куртку. В машине Ева положила болонку на переднее сиденье и накрыла ее теплым толстым шарфом.
   — Милена! — спеша, прокричала она в телефон. — Как там дела?
   — Еще не подписала, — доложила Милена. — Но люди попадаются неплохие.
   Шторы сдирать?
   — Нет еще, я позвоню.
   Второй телефон — в справочную. Ближайший ветеринар принимает по домашнему адресу.
   Невысокий жизнерадостный очкарик жестом предложил пройти и с трудом промычал: «Животное — на стол!», дожевывая бутерброд, который он затолкал в рот, когда открыл Еве дверь.
   — Экспресс-анализ оплачивать будете? — сразу спросил он, увидев на столе собачонку.
   — Экспресс-анализ на что?
   — На все. Заболевания крови, кожи, эпителий.
   — А сколько это?.. Ветеринар назвал цену.
   — Нет, по времени?
   — Двадцать две минуты на все и еще две недели, если вас интересует генетическая предрасположенность к облысению у потомства этой суки, поскольку анализ ДНК, как вы понимаете, в условиях мини-лаборатории производить невозможно.
   — Суки? — поразилась Ева, она подумала, что так и не посмотрела, кого таскает на себе.
   — Ну да, это сука, и даже по внешнему осмотру можно сказать, что не далее как недели полторы назад у нее родилось потомство, — ветеринар ловко уложил болонку на бок и двумя пальцами легко выдавил из соска молоко. — Железы сильно увеличены, значит, щенки несколько дней сосали, — удивленно заметил он.
   — Прости, — сказала Ева в мученические глаза собаки и схватилась за голову.
   Через двадцать минут доктор объявил, что собака совершенно здорова, угрозы для детей не представляет, что помочь ей может разве что собачий психиатр, поскольку скорей всего облысение имеет неврологические корни, и связано это может быть с шоком от потери щенков, сопряженного скорей всего с сильным испугом.
   — Молоко перегорит дней через пять, я выпишу противовоспалительные таблетки, но если вы хотите усыпить собаку…
   — Нет, спасибо. Мы уходим.
   — Свяжите ей шерстяной комбинезон с подкладкой, — крикнул доктор уже на лестнице.
   У подъезда Ева поставила собаку на землю.
   — Если ты собираешься обмочиться, здесь самое место.
   Болонка отвела глаза и задрожала.
   — Ну, извини, — подхватила ее Ева и побежала к машине.
   Она вошла в квартиру с собакой под курткой, поэтому Далила, решив, что угроза ее сюрприза была выдуманной, тут же стала шепотом объяснять, что щенок совсем крошечный, их раздавали в зоопарке, потому что сука погибла.
   Прибежали дети. Принесли щенка. Пошатываясь, касаясь раздутым животом пола, он пытался устоять на нетвердых лапах. Глаза его открылись недавно, он и не пытался что-то высматривать, полагаясь больше на свой подвижный черный нос.
   Ева присела. Осмотрела несоразмерно большие подушечки лап и вздохнула.
   — Он будет маленьким, мы ему скажем, он не будет расти! — уверяла Ива, помня, что договаривались о собаке среднего размера.
   — Должна вас обрадовать, это будет крупный пес, — вздохнула Ева, осмотрела напряженные лица детей и не сдержала улыбки.
   — Скажи ей, — прошептал Сережа, дергая Далилу за халат, — скажи, ей понравится!
   — Что еще мне может понравиться больше, чем присутствие этого щеняги?
   — Его порода, — неуверенно произнесла Далила. — Это, конечно, ерунда, но детям сказали…
   — Нам сказали, что это будет настоящий волк! — захлебнувшись от восторга, прошептала Ива.
   — Как? — От неожиданности Ева села на пол рядом со щенком.
   — Понимаешь, это ничего не значит, это могли просто сказать детям, чтобы подогреть их интерес, — тут же стала уговаривать ее Далила.
   — Значит! Значит! — прыгали и кричали дети. — Нам сказали, что его мать уже полгода ходила гулять в вольер к волкам и они с ней сопоку… совокупо…
   Дружили! Он чудесный, он уже проявляет большие способности!
   Щенок, покачнувшись и выбрав, с какой лапы начать, неуверенно двинулся к сидящей Еве, усиленно двигая необычайно способным носом.
   — Ладно, — вздохнула Ева. — Теперь — мой сюрприз.
   Извлеченная из куртки болонка осмотрела по очереди всех присутствующих, задрожала, опустила глаза и, цокая, прошла в угол. Дети на всякий случай запрятались за Далилу и выглядывали оттуда с напряженно брезгливыми лицами.
   — Где ты это взяла?. — поинтересовался выглянувший из кухни Кеша. — Это не заразно?
   — А что это вообще такое? — Далила достала из кармана очки.
   — Это была миниатюрная и очень пушистая французская болонка, — вдохновенно начала Ева, не в силах встать и прислонившись спиной к стене. — Она жила у девушки, которую очень любила. Десять дней назад родила щенков, все было прекрасно, но девушка умерла, и болонка пошла ее искать… Пошла искать ее душу. Она так тосковала, что бросила щенков и ушла на поиски.
   — Ладно, — Далила протянула заревевшей Иве салфетку, наклонилась и пристально рассмотрела трясущуюся собачонку. — Любила, искала, все понятно, но ты-то где ее взяла?
   — У ясновидящей, — придумывать еще что-то больше не было сил. — У Марго.
   — Это ясновидящая тебе рассказала про нее? Про щенков? — Сережа выдал свое волнение только дрогнувшим голосом.
   — Да, сначала Марго, а про щенков — ветеринар, — кивнула Ева. — Можно вас обнять, а то зареву! — она прижала к себе подбежавших детей.
   — Не плачь, — шептала девочка, заливаясь слезами, — мы ее будем любить!
   — Чего реветь? — прятал лицо мальчик. — Познакомить их надо, а то Волк все время скулит.
   Все посмотрели на щенка. Он как раз подобрался к болонке вплотную, понюхал ее, начал было вилять хвостом, но от этого усилия тут же свалился на бок. Болонка задирала морду и отворачивала ее подальше от щенка, но, пока тот барахтался на спине, выставив к потолку четыре лапы, решилась и тоже осторожно его понюхала.
   — Ей не понравилось, — вздохнул Сережа, наблюдая, как болонка вдруг развернулась и села, повернувшись к щенку спиной и уткнувшись в угол мордой.
   — Если он — волк, он своего не упустит, — прошептала Ева. — У нее же еще есть молоко!
   Подошел Кеша и для форсирования событий поставил щенка на расползающиеся лапы. Тот сразу двинулся в болонке, уткнулся носом в розовый бок и быстро облизал его. Он настойчиво лез мордой к животу, болонка повернулась и вдруг, сморщив нос, оскалила крошечные острые зубы.
   Дети охнули.
   — А кто это тут у нас такой хороший? — категоричным голосом произнесла Далила. — Такой мягкий, розовый и добрый? Кто это любит маленьких щенят?
   Болонка подняла к ней морду, и все увидели огромные бледно-зеленые глаза навыкате. В сочетании с облезлой розовой кожицей морды и совершенно лысыми веками они смотрелись просто сатанински. Щенок воспользовался ее замешательством и подобрался к ближайшему соску. Болонка взвизгнула. Потом осмотрела расставившего лапы и устроившегося на животе щенка, принюхалась, чуть двинув вздернутым розовым носом, и неуверенно облизала ему на спине шерстку.
   — Полная идиллия, — вздохнула Ева, встала, держась за стену, и двинулась к ванной. Там она первым делом выкинула в корзинку под раковиной рецепт от ветеринара. — Разрешишь мне на пару дней забыть про этих собак? — спросила она у Далилы в дверях. — Я потом, честное слово, прочту литературу, как и чем кормить, как воспитывать, но сейчас… Что ты уставилась?
   Предупреждаю, если ты скажешь, что я плохо выгляжу!..
   — Я свяжу ей комбинезончик из мягких ниток, — перебила Далила.
   — Спасибо.
   — А отчего это у собаки?
   — Все — как я сказала. — Ева встала под душ. — Ты можешь занять детей?
   Мне нужно надеть спецодежду и приготовить оружие, — спросила она из ледяных струй.
   — Давай я тебе помогу, ты действительно странно…
   — Помоги. Займи детей, чтобы они не видели, как я открываю сейф.
   — А куда мы их поселим? — громко спросила Далила, поворачиваясь в коридор и закрывая дверь в ванную. — Ну-ка, давайте найдем для них подстилку побольше. Смотрите, мамочка заснула!
   Болонка лежала на боку толстой розовой гусеницей и спала, глубоко и ровно дыша. Перпендикулярно к ней, не выпуская сосок изо рта, заснул на животе щенок.
   В панели между раковиной и ванной находилась дверь сейфа. Сначала надо было вынуть определенную пластину кафеля с магнитным креплением. Ева открыла воду в кране посильней, набрала шифр и чуть помедлила, прислушиваясь, прежде чем потянуть на себя массивную металлическую дверцу. Она была уже одета, сумка приготовлена. Доставая свою винтовку и насадки к ней, Ева в который раз удивилась удовольствию и азарту охоты, которые всегда накатывали, как только она касалась оружия. Винтовка была ее личная, зарегистрированная, профессиональные снайперы из органов могли себе позволить такую роскошь.
   Загружая части винтовки в сумку, Ева вдруг подумала, что она совсем одна. Сев на край ванны, она посчитала, сколько человек при идеальном раскладе могли бы ей помочь определить приближающегося к Милене санитара. Один — на улице, один — в подъезде на случай появления санитара через чердак. Еще один человек рядом не помешал бы с наблюдением, пока она поспит пару часов.
   — Одна, — вздохнула Ева и встала. Достала телефон, набрала номер. — Милена, как дела?
   — Нашла себе благодетеля, вот, сидим, чай пьем.
   — Попьете еще полчасика? — спросила Ева, прикидывая, что убирать Милену будут, максимально приблизив условия смерти к естественным. Никто палить по окнам не станет, и свидетелей быть не должно.
   — Посидим, он принес торт и вино.
   — Ты знаешь этого человека?
   — Да. Сосед с третьего этажа, двое детей. Мы на кухне, если это интересно.
   — Милена, если случится что-то страшное и роковое…
   — Не интригуйте меня, я и так вся в хлопотах и приключениях!
   — Короче, как только все закончится, закройте дверь комнаты и никого не впускайте, пока я не приду.
   — А шторы уже сдергивать?
   — Через полчаса позвоню.
   На улице стемнело, пошел дождь, глухо пробивая большими каплями дырки в подтаявшем снегу. Ева подъехала к пятиэтажке через дорогу от дома Милены, зарулила в темный двор, посидела с полминуты в тишине, еще раз сказала себе:
   «Одна, и ничего с этим не поделать!» — и вышла с сумкой в дождь. Она прошла за пятиэтажки, сзади оказался школьный двор, заросший большими деревьями. За школой стояли две башни по шестнадцать этажей. Нажимая наугад разные номера квартир, Ева дождалась, когда дверь по домофону открыли, ничего не спросив. Она медленно поднялась по ступенькам, на седьмом этаже посмотрела в окно и решила подняться еще на этаж. Сообразив, какая из четырех квартир выходит окнами на окна Милены, Ева нажала кнопку звонка. Еще раз. Тишина. Она пригнулась и осмотрела замки в металлической двери. В этот момент из динамика, который она сначала не заметила, раздался спокойный голос:
   — Вам кого?
   — Агент Федеральной службы, — выпрямилась Ева, натянула края черной шапочки на лицо, пока прорези для глаз не легли удобно, достала удостоверение и раскрыла его перед «глазком». — Прошу вашей помощи.
   — Женщина? — раздался удивленный голос, и дверь, щелкнув, открылась.
   В коридоре никого не было. Ева напряглась, осторожно закрывая за собой дверь. Когда услышала щелчок замка, повернулась и закрыла еще на массивную щеколду, закрепив ее держателем. Теперь она обнаружила электронное приспособление, которое открывало замок с расстояния, вероятно, нажатием на пульт. А щеколда располагалась низко, как для маленького ребенка.
   — Добрый вечер, извините за вторжение, — она пошла по коридору.
   Раздалось тихое жужжание. Из комнаты выкатилась инвалидная коляска с моторчиком. Ева застыла.
   — Какая вы страшная! — удивился худой мужчина в коляске. — Это — обязательно? — он обвел указательным пальцем возле своего лица.
   — Агент Федеральной службы. Прошу вашей помощи. Мне нужно воспользоваться этой комнатой, — Ева кивнула на дверь комнаты, из которой выехал мужчина. — Если мое присутствие причиняет вам сильные беспокойства, вы можете воспользоваться оплаченным номером гостиницы. Если ваши домашние воспримут это как ущерб и посягательства на их личную жизнь, Служба обязуется максимально полно компенсировать этот ущерб по предварительному соглашению, но прошу учесть, долг каждого гражданина — помогать представителям органов…
   — Браво, хватит, — махнул рукой мужчина. — Я живу один. Позвольте поинтересоваться, в течение какого именно срока ваше присутствие будет причинять мне сильные беспокойства?
   — От одного до трех дней, — Ева опустила сумку на пол. — Вызвать такси?
   — Никогда! Никакой гостиницы, я страшно заинтригован, у вас чудный голос, может, вы снимете этот чулок с лица, разденетесь и пройдете в комнату?
   — Разрешите, я сначала осмотрю ваше окно?
   — Пожалуйста!
   Чуть раздвинув тяжелые шторы, Ева развернула бинокль, настроила резкость и убедилась, что окно кухни и окна в комнате Милены просматриваются отлично. Она убрала бинокль и внимательно осмотрела мужчину в коляске.
   — Ваши документы, если можно.
   — Возьмите на секретере! — сразу же радостно предложил он.
   — Живете один? — Ева открыла паспорт и сверила фотографию.
   — Один, совсем один! Раз в неделю ко мне приходит медсестра, заодно я оплачиваю ей доставку кое-каких продуктов на дом, но она была вчера, как удачно, да?!
   — Покажите руки.
   Мужчина с готовностью протянул вперед ладони. Ева осторожно взяла их в свои, осмотрела.
   — К вам в течение последних суток не приходили странные посетители?
   Газовщик, осмотр квартиры на предмет ремонта?
   — Никого, скука страшная!
   — Квартира однокомнатная?
   — Да, но я сплю не в этой комнате. Есть еще кладовка, я ее оборудовал для спальни, а вы можете спокойно располагаться здесь.
   Ева вышла в коридор. Осмотрела кухню, ванную, туалет. То, что инвалид называл кладовкой, было комнатой метров семь, без окна. Она ничего не поняла в сложных конструкциях, которыми эта комната была заполнена. Радиотелефон стоял на тумбочке в коридоре, а трубка от него, вероятно, была у инвалида. Ева сняла куртку, оставшись в комбинезоне в обтяжку и облегченном бронежилете. Вытащила из розетки вилку телефона, отрезала ее и положила в карман куртки. Заправила нож с выкидным лезвием в узкий карман сбоку штанины. В квартире было жарко.
   — Прогоните меня на кухню? — спросил мужчина, когда Ева вернулась в комнату и взяла свою сумку.
   — Может, все-таки я отправлю вас в гостиницу?
   — Нет. Я вам не помешаю.
   — Не прогоню. Сидите.
   Раздвинув шторы, она убрала все с подоконниками откатила в стороны два кресла на колесиках. Из сумки достала сборную треногу. Пока скручивала и подгоняла ножки, мужчина съездил в кухню и вернулся с подносом. Чайник, две чашки, печенье, варенье. Когда Ева перешла к сборке винтовки, он выпил уже две чашки, ничего ей не говоря. Подразумевалось, что приглашение очевидно.
   — Спасибо, у меня все с собой, — усмехнулась Ева и поняла, что он не видит этого сквозь маску. — Я вам улыбаюсь, — сказала она.
   — Я слышу, — кивнул мужчина.
   — Как к вам обращаться? По имени и отчеству?
   — Можно просто Адам.
   — Адам, я наведу о вас некоторые справки, не обижайтесь.
   — Можете обыскивать что хотите, а документы у меня в выдвижном ящике под секретером.
   Ева прикрепила винтовку к треноге и стала настраивать ее.
   — Придется выключить свет, — повернулась она. Адам нажал кнопку на встроенном в ручку пульте. Свет погас. Ева достала трубку телефона.
   — Милена, как вы там?
   — Мы уже третий раз ставим чайник.
   — Если ваш честный и добрый избранник спешит, можете его отпустить. Я — рядом.
   — Значит?
   — Сдерните все шторы. Ложитесь спать, если устали.
   — Ну, вы уж скажете! Куда тут спать! В полвосьмого приедет нотариус.
   Потом, это ведь обмыть надо, жена моего избранника обещала утку с яблоками.
   — Не выходите из квартиры. А еще, желательно, и из комнаты. Скажите вашему соседу, что он получит от меня по десятке за каждое открывание двери.
   Следующий звонок был в информационный отдел. Называя полное имя и год рождения хозяина квартиры, Ева посмотрела на Адама, но ничего, кроме нескрываемого интереса на его лице, не заметила.
   — Спасибо. Я все поняла. — Она отключила телефон и убрала его в карман.
   — Сказали, где меня… — кивнул Адам на свои ноги.
   — Сказали — автокатастрофа.
   — А сказали, что водителю другой машины было за. это?
   — Нет. Что, не ответил за наезд? Адам промолчал, нервно стиснул руки.
   — А давайте чаю? Хотя он уже холодный. А вам сказали, кто я по специальности?
   — Да. Вы ювелир. Разведены, привлекались, получили условно, после инвалидности добились разрешения на хранение оружия.
   Ева сдернула шапку с маской и тряхнула волосами. В комнате светился красным огоньком включенный обогреватель. Выбрав стул, Ева поставила его у треноги, села, выбирая положение, посмотрела в прицел. Милена с дьявольской ухмылкой на лице развалилась на диване и красила себе ногти, иногда дуя на пальцы. Она покачивала головой и время от времени что-то быстро проговаривала.
   В зеркале отражался краешек телевизора, стало понятно, что Милена подпевает.
   Подув на челку, Ева достала платок и вытерла лоб. Посмотрела на Адама. Тот не сдвинулся с места, сидя чуть в стороне от двери в комнату.
   — Давайте я вас устрою, раз уж вы собираетесь ничего не пропустить, — вздохнула Ева и подкатила кресло к стене с книжными полками, расположив его так, чтобы видеть мужчину краем глаза. — Пожалуйста, не сокращайте неожиданно для меня это расстояние, — она кивнула на треногу, — я могу сначала среагировать, а только потом оценить обстановку.
   Ева достала липучку с циркулем, прикинула на глаз место на окне и приставила липучку к стеклу. Оттащила треногу. Обвела циркулем размер отверстия, взялась за держатель липучки и с тонким звуком лопнувшего стекла открыла отверстие приблизительно двадцать сантиметров в диаметре. Теперь — второе стекло. Его вырезанный круг был чуть меньше. Сложив друг на друга стеклянные круги в углу, Ева вернула треногу с винтовкой на место, села на стул, убедилась, что подвижности ствола, ограниченного вырезами в стекле, хватает, чтобы осматривать и окна, и двор внизу. Посмотрела на явно получающего удовольствие Адама.
   — У вас есть зарегистрированное оружие. Где оно?
   — В спальне. Принести?
   — Нет. Извините. — Ева подошла к коляске, наклонилась, подсунула одну руку под ноги мужчины, другой обхватила его со спины и перенесла на диван.
   — Я тяжелый, я мог бы просто привстать, — не удивился он, с интересом наблюдая, как Ева обыскивает кресло.
   — Теперь я потрогаю вас, ладно?
   — Ладно, — тихим смущенным голосом, а сердце под толстым свитером, под теплой футболкой, под выступающими ребрами колотится испуганно. Ноги под брюками бессильны, в белых шерстяных носках ступни равнодушны к прикосновению и очень твердые.
   — Посидите на диване. — Ева откатывает кресло и коридор. Идет в кладовку. Пистолет прикреплен к подвесной кровати, напоминающей гамак со сложными приспособлениями. Ева вынимает патроны и проверяет ствол. Пистолет — к низу гамака, в крепление из тонких кожаных ремней. Патроны — в карман комбинезона.
   — Я все, — закатила она кресло в комнату.
   — Я посижу на диване немножко.
   — Хорошо. Если станет холодно, вот плед. Взяла в вашей спальне. Я начинаю. Можете разговаривать. Когда захотите в кресло, я перенесу.
   Ева села перед винтовкой, настраивая прибор ночного видения. Она старалась держать спину прямо, а ноги расслабленными. Было очень жарко, и свежий холодный воздух из прорезей в стекле не освежал, а только подчеркивал жару в комнате. Милена кончила красить ногти и с тупым изумлением уставилась в телевизор. Время — семь тридцать три. Опаздывает нотариус… Чуть привстав, Ева оглядывает двор через прицел и почти сразу в беседке у песочницы замечает человека. В зеленоватом свете прибора Марат Устинов устрашающе огромен и близок. Оделся он на славу, даже ушанку нацепил. С места не двигается. Собрался просидеть там ночь? Ева смотрит на вход в подъезд. Во двор въезжает машина.
   Марат активизировался. Что это у него? Фотоаппарат… Неужели снимает всех, кто входит в подъезд? Ева еще раз осматривает комнату Милены и убирает лицо от винтовки. Марат тоже решил вычислить нелегала? Пожалуй, у него это может получиться, если он потом узнает на фотографии коллегу из театра. А что, если?..
   Еще один звонок в информационный отдел. На поиски номера телефона Марата Устинова нужно время, поскольку он не является служащим Службы.
   — Я сам прогнал жену, — вдруг говорит Адам с дивана. — Все думают, что она бросила инвалида, а я сам ее прогнал. Знаете, если вы видите через эту свою винтовку в темноте, то и враг может также увидеть вас в свой прицел. Зачем тогда выключать свет?
   Враг… Смешно. Не враг, а коллега, у которого впору проходить курсы повышения квалификации по выживанию.
   — Как вас зовут, можете сказать?
   — Без маски вы очень красивы. Вы сидите неподвижно уже почти час, это достигается тренировкой?
   — Если вы не хотите говорить, как вас зовут, можно, я сам придумаю имя?
   — Мне очень нравится «Ева». Удачное имя для первой женщины, да?
   Ева убирает лицо от винтовки и несколько секунд смотрит на разлегшегося в диванных подушках Адама.
   — Раз уж вы отвлеклись, подкатите, пожалуйста, коляску, я сяду в нее.
   Сам! — повысил он голос, когда Ева подкатила коляску и склонилась к дивану.
   Потом она сделала несколько упражнений, установила на полу ладони и медленно подняла ноги в стойку. В перевернутом вверх ногами пространстве худой мужчина в инвалидной коляске, слегка освещенный полоской света из коридора, выглядел совсем иначе. В единении механизма и человеческого тела было что-то законченное, удачно совмещенное, некий образ кентавра, приспособившегося к собственному бессилию в ускользающем от него прогрессе.
   Ева села на стул. Вдох — выдох, вдох — выдох. Установив дыхание — а она знала, что только при помощи определенной гимнастики дыхания есть шанс высидеть с напряженной прямой спиной и расставленными согнутыми ногами длительное время, сохраняя полную неподвижность, — Ева наблюдает, как прощается высокий представительный нотариус. Милена вышла его проводить в коридор, ее нет слишком долго. Нервничать нельзя, потому что это, во-первых, совершенно бесполезно, во-вторых, придется потом тратить время на восстановление спокойствия перед выстрелом, если он понадобится. На датчике — тысяча сто двадцать семь метров до объекта, это ничего, ей приходилось стрелять и на полтора километра, но тогда не нужно было сидеть в полной неподвижности так долго и не донимал вопросами инвалид в коляске. Вернулась. Берет трубку телефона. Не набирает номер, значит, звонят ей. В какой-то момент беседы Милена поднимает голову и смотрит в оголенное окно. Ева продлевает выдох, напрягая диафрагму. Неужели скоро конец ожиданию? Звонит телефон. Она достает его, не убирая лица от винтовки, включает и молча ждет.
   — Ты меня ищешь? — Голос Марата спокойный, как будто он не в холодной беседке сидит с фотоаппаратом наготове, а дома перед телевизором. — Мне сказали, что женщина ищет мой номер мобильного.
   — Ты где? Покататься не хочешь?
   — У меня работа подвалила.
   — Давай помогу с работой. — Ева опускает винтовку и смотрит на разговаривающего по телефону Марата. Он встал, топчется на месте и осматривает двор.
   — Это простая работа, так, поснимать, подумать.
   — То есть, — улыбается Ева, — стрелять не надо?
   — Нет, конечно. Я стараюсь последнее время решать свои проблемы бескровно.
   — Это как?
   — Больше полагаюсь в выживании на обладание компроматом, чем на собственные силы и умение. А ты что поделываешь?
   — Я решаю свои проблемы по старинке.
   — Это как? — слышно, что Марат улыбается.
   — Больше полагаюсь на собственные силы и умение, чем на шантаж.
   — Тогда я найду его первым.
   — Второй буду я.
   — Согласен, — Марат великодушен.
   Ева отключает телефон, не попрощавшись.
   — Почему вы без перчаток? — вдруг спрашивает Адам.
   — Перчаток?
   — Ну да, вы зашли в квартиру в маске, но без перчаток.
   — Это не важно. — Ева смотрит, как Милена подходит к окну и размашисто крестится.
   — Можно сделать предположение? — Мужчина в кресле нервничает.
   — Валяйте.
   — Вы действуете по собственной инициативе, вопреки мнению начальства.
   — Адам, отдаю должное…
   — Адам, если вам не трудно, — ударение на первую букву. Вы замужем?
   — Нет.
   — Хотите замуж?
   — Нет.
   — Я прогнал жену, когда она призналась, что очень хотела за меня выйти.
   Понимаете, это стало невыносимым — думать, что она хотела меня женить на себе.