Страница:
— Будет про меня спрашивать — скажи, что не вернулся, — попросил капитана Сиверов. — Скажи, разминулись они с Сашей в пещере.
Куролесов обязательно разыграет озабоченность, выразит желание появиться на борту…
Так оно и случилось. Едва руководитель группы поднялся на палубу, как крепкая рука мигом схватила его, потянув в пустую каюту.
— Ты?!! — пролепетал Куролесов трясущимися губами. — А я уже переволновался. Там, в пещерах ничего не стоит пропасть.
— Не ломай комедию, веди себя по-мужски. Мы ведь оба все отлично понимаем.
Во взгляде Куролесова на секунду мелькнула откровенная ненависть, но он попытался вернуться к прежней игре. Актерского таланта руководителю группы явно недоставало: если ненависть он кое-как пригасил, то животный страх по-прежнему искажал черты.
Глядя на него, Сиверов подумал, что секретные агенты спецслужб часто погибают не на задании. Изощренные смертельные ловушки им удается благополучно миновать. А вот ревность какого-нибудь ничтожества или водительский азарт лихача на трассе могут оказаться роковыми.
— Мне не нравится, когда меня пытаются убить. Хотеть, конечно, не запретишь. Но пытаться не надо, — спокойно, но жестко заявил Сиверов. Куролесов еще больше запаниковал:
— Бес попутал, честное слово… Постарайся меня понять — в мои годы трудно найти хорошую женщину. Тем более потерять… Эти сучки…
— Теперь ты на ней попробуешь отыграться?
— Нет-нет, никогда. Я все понял! Готов искупить вину, скажи только как.
— Скажу, — одними губами улыбнулся Глеб. — Мне надо одолжить у вас софит.
— Бери с концами, если есть нужда, — с облегчением выдохнул Куролесов. — Найдем возможность списать.
— Обойдусь парой недель. У меня нет желания оставлять его на память.
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
Куролесов обязательно разыграет озабоченность, выразит желание появиться на борту…
Так оно и случилось. Едва руководитель группы поднялся на палубу, как крепкая рука мигом схватила его, потянув в пустую каюту.
— Ты?!! — пролепетал Куролесов трясущимися губами. — А я уже переволновался. Там, в пещерах ничего не стоит пропасть.
— Не ломай комедию, веди себя по-мужски. Мы ведь оба все отлично понимаем.
Во взгляде Куролесова на секунду мелькнула откровенная ненависть, но он попытался вернуться к прежней игре. Актерского таланта руководителю группы явно недоставало: если ненависть он кое-как пригасил, то животный страх по-прежнему искажал черты.
Глядя на него, Сиверов подумал, что секретные агенты спецслужб часто погибают не на задании. Изощренные смертельные ловушки им удается благополучно миновать. А вот ревность какого-нибудь ничтожества или водительский азарт лихача на трассе могут оказаться роковыми.
— Мне не нравится, когда меня пытаются убить. Хотеть, конечно, не запретишь. Но пытаться не надо, — спокойно, но жестко заявил Сиверов. Куролесов еще больше запаниковал:
— Бес попутал, честное слово… Постарайся меня понять — в мои годы трудно найти хорошую женщину. Тем более потерять… Эти сучки…
— Теперь ты на ней попробуешь отыграться?
— Нет-нет, никогда. Я все понял! Готов искупить вину, скажи только как.
— Скажу, — одними губами улыбнулся Глеб. — Мне надо одолжить у вас софит.
— Бери с концами, если есть нужда, — с облегчением выдохнул Куролесов. — Найдем возможность списать.
— Обойдусь парой недель. У меня нет желания оставлять его на память.
ГЛАВА 21
Картавый пребывал в бешенстве. От подчиненных он требовал всегда быть в пределах досягаемости, получив вызов, являться в сжатый срок. А тут запропастились сразу двое. Слишком острой нужды в них не было, Картавый мог дать поручение другим. Но именно сейчас, в связи с появлением на полуострове заезжего киллера, его раздражало малейшее отклонение от дисциплины.
Люди, посланные разыскать Чуму и Питона, вернулись ни с чем. Скрипнув зубами, Картавый отправил их по новому кругу. Результатов никаких. Уже больше суток, как оба растворились без следа.
Нехорошие подозрения стали закрадываться в душу. А если их уже нет в живых? Если это работа москвича? Вдруг заезжий киллер узнал, кто устроил западню на трассе, и начал войну с его группировки?
Откуда он мог узнать? Только от тех, кто присутствовал на сходке. Тогда многие с недоверием отнеслись к новости. На самом деле просто испугались за свою задницу.
Кто-то из перетрусивших мог выйти на контакт в попытке выслужиться перед будущими хозяевами. Мог заложить Картавого как самого рьяного противника передела в Крыму.
Связавшись с одним из участников недавних переговоров, Картавый поинтересовался успехами милиции. Оказалось, менты получили наводку, но облава на одинокую мазанку закончилась безрезультатно. Захомутали местного кадра, каким-то боком связанного с москвичом. Но ничего не могут пока выжать.
С каких это пор менты не могут ничего узнать? Ситуация все меньше нравилась Картавому. Бездарная облава, безрезультатные допросы. Может, и крымская милиция успешно состыковалась с братвой из российской столицы? Люди в погонах убедились, что ничего не потеряют, может быть, даже приобретут. Теперь спускают дело на тормозах…
На самом деле Картавый, конечно, ошибался. Милиция старалась: Жору с утра возили по Севастополю и окрестностям, выгружали то на пляже, то в фойе гостиницы, то в лучшем из дайв-клубов. Требовали смотреть в оба — нет ли здесь его недавнего клиента.
Задержанный злился. У сопровождающего, хоть он и в штатском, на лбу было написано, что мент. Теперь все сочтут его, Жору, стукачом.
— Зачем каждый раз вылезать наружу? Я любого могу опознать из машины.
— Давай-давай, — подталкивали Жору в спину. — Так вернее. Комфортно тебе будет потом, когда дело сделаем.
«Знаю я ваш комфорт, — со злостью думал загорелый до черноты крымчанин. — За решеткой на топчане».
Приходилось подчиняться. Вдвоем с сопровождающим они заходили в бильярдные и сауны, магазины и дешевые притоны, даже в городскую мэрию и другие административные здания. Жора знал, что это бесполезно. Даже если приезжий покинул катер, вряд ли он появится в подобных местах.
«Экскурсия» вдоль побережья представлялась более перспективной, но тоже результатов не дала.
— Думай, Жора, соображай быстрее, — наперебой твердили двое в штатском, водитель и сопровождающий. — Не будет результата — не обижайся. Пустим утку, что ты давно на нас работаешь, закладываешь всех подряд.
— Поимейте совесть. Вдруг он вообще вернулся восвояси?
— В аэропорту людей отслеживаем, на вокзале тоже. На трассе как раз начался месячник проверки документов.
— Да по вашему фотороботу можно каждого второго цеплять.
— По нашему? С чьих слов он составлен?
— Просто внешность у него неброская, — стал оправдываться Жора.
— Кончай демагогию разводить. Твоя задача — сообразить, где больше шансов его найти.
— Вы же знаете про него больше. Хоть бы намекнули, что человек натворил.
— По-любому он от нас не уйдет.
Вдруг и правда пустят утку насчет «стука», на такие подлости они способны. Жора решил не говорить ничего конкретного, но показать, что готов выжать себя до капельки.
— Как-то раз он упомянул про яхту или катер. То ли отдохнуть его приглашали, то ли поработать.
Глебу понадобилась пауза не только для того, чтобы сменить место обитания. Обратившись однажды к прошлому, он вынужден был копаться все глубже в донных отложениях времени.
В конце концов он снова наведался в гостиницу. Не туда, где его могли вспомнить два сутенера и проститутка Тамара, а в другую, с простым названием «Крым». Здесь он стал интересоваться ветеранами труда, некогда работавшими в администрации.
В советские времена каждой более или менее солидной гостинице полагалось держать в штате сотрудника КГБ. Этот человек мог числиться кем угодно, но главной его обязанностью был сбор информации.
Отслеживать приезды и отъезды граждан, причины, которые они сами указывают в бланках. Контролировать иностранцев и их контакты с советскими гражданами. Выборочно ставить на прослушку номера. Сведения из разных отелей обычно стекались в городское Управление гостиничного хозяйства. Здесь тоже сидел сотрудник КГБ, обычно под вывеской «Отдел кадров». Через него данные поступали непосредственно в Комитет.
Получая доступ в архивы советской госбезопасности, Сиверов всегда поражался количеству бумаг. Чтобы оправдать огромный штат, собиралось непомерное количество ненужных сведений.
Из гостиницы Глеб отправился к дому с лепными украшениями и видом на приморский бульвар. Расстояния между окнами соседних этажей позволяли судить о высоких потолках в квартирах. В таких домах обычно селили деятелей искусства, доказавших свою преданность делу партии, отставных генералов КГБ и врачей, от которых зависело здоровье власть имущих.
Сиверов успел узнать кое-что о хозяйке. Муж ее, офицер госбезопасности, когда-то в начале семидесятых пристроил жену на теплое место. Ей надо было сидеть в Управлении гостиничного хозяйства и передавать по назначению еженедельные отчеты по всем городским гостиницам. Муж был человеком земным и через жену устраивал всех нужных людей, прибывающих в город-герой. Но Людмила Васильевна быстро вошла во вкус и стала работать на совесть.
Она не просто отправляла по назначению бумаги, она внимательно вчитывалась в каждую. Иностранцы в закрытый город не допускались, поэтому здесь главным образом собирались сплетни о простых советских гражданах.
До какого состояния надрались в ресторане двое проверяющих из морского министерства. Кто оформил себе липовую командировку в порт и всю неделю развлекался в номере с проживающей в Севастополе любовницей. Как подрались из-за горничной двое офицеров-подводников, как сорил бешеными деньгами грузин — «завуч средней школы в городе Кутаиси».
В восьмидесятых годах Людмила Васильевна еще работала. Ее боялись тронуть с места, чтобы не выплеснулись все те помои, которые она год за годом бережно копила в душе. Серьезных разоблачений она не могла устроить, но имела возможность подпортить личную жизнь и карьеру кое-кому из высоких городских кабинетов.
Городское управление КГБ запретило гостиничным «информаторам» присылать сведения. В ответ она устроила истерику в кабинете начальника. Пригрозила, что пожалуется на него в Москву, что он своими мерами дезорганизует работу. Контора, чье имя пугало весь мир, неожиданно спасовала перед женой своего же сотрудника.
Муж пытался уговорить ее по-хорошему сменить работу и перестать собирать всякую грязь. Людмила Васильевна немедленно подала на развод. Совершеннолетняя дочь выразила желание остаться с отцом. Первый суд нашел основания присудить им большую часть жилплощади. Но не тут-то было. Оскорбленная женщина отправилась в Москву защищать свои права.
И она не только добилась второго суда, который принял прямо противоположное решение, но и пролезла на прием к высокому начальнику в погонах. В результате комиссия из Москвы устроила нешуточную встряску городскому управлению КГБ. Начальник получил выговор, один из его заместителей лишился должности.
Развязка наступила очень скоро, в девяносто первом году. Людмила Васильевна осталась не у дел. При новом порядке вещей, когда бесследно исчезали миллионы и миллиарды рублей, когда бандитские разборки случались на улице среди бела дня, накопленные ею сведения выглядели жалким лепетом. Одна только квартира в престижном доме осталась памятником ее прежнего величия…
Глебу открыла дверь ухоженная женщина, на вид гораздо моложе своих шестидесяти дет. Ничего не зная о его визите, она была причесана и одета так, будто сама собиралась в гости.
— Добро пожаловать, молодой человек. Присаживайтесь, сейчас угощу вас отличным коньяком.
Открыв ключом секретер, она торжественно извлекла оттуда хрустальную рюмку и наполненную на две трети бутылку молдавского коньяка, судя по блеклой этикетке изготовленного еще до горбачевской антиалкогольной кампании. Открыла коробку шоколадных конфет, покрытых от времени белым налетом.
— Вам крупно повезло. Я ведь совсем недавно отправила письмо вашим конкурентам. Если бы они подшустрили, то могли бы вас опередить.
— У нас нет достойных конкурентов, — заявил Сиверов, ровным счетом ничего не понимая.
— Пейте-пейте. Я позволяю себе рюмочку только в воскресенье вечером, перед сном.
— Ваше здоровье.
Цвет коньяка с самого начала вызвал у Сиверова подозрение. Запах из рюмки, поднесенной ко рту, развеял последние сомнения — холодная чайная заварка.
— Закусывайте.
Вряд ли хозяйка над ним издевалась. Скорее искренне верила, что радушно встречает гостя.
— Не берите на себя слишком много, конкурентов у вас полно.
Как только она стала перечислять названия, Сиверов понял, что его приняли за корреспондента одной из киевских газет.
— Мы должны подписать договор по всем правилам. Меня не так волнует сумма гонорара, как авторские права. Наверняка найдется куча изданий, желающих пиратским путем перепечатать мои статьи. За переводами на иностранный тоже надо будет проследить.
— Вообще-то меня не уполномочили ничего подписывать.
— А как вы собираетесь это дело организовать? Подписи по факсу я не приму, такой договор ничего не стоит.
Людмила Васильевна говорила правильными фразами, но Сиверов ощутил ту тяжесть, которую нормальный человек всегда ощущает рядом с психически больным.
— Зачем вы вообще явились? Заполучить мои статьи, а потом тиражировать под чужим именем?
— Меня прислали познакомиться. С одной стороны, перспективы очень заманчивы, с другой — надо увидеть своими глазами, с кем имеешь дело.
— Нельзя ничего вырывать из контекста. Понимаю, вас гораздо больше интересуют наши времена. Но я надеюсь, ваша газета еще не скатилась до желтого цвета? Полная история города за последние тридцать лет будет выглядеть гораздо масштабнее. Хватило бы на несколько сериалов, если б кто-то взялся экранизировать. Но лучше называть вещи своими именами, людей — их собственными фамилиями. Могу вам показать одну страницу на выбор. Составите себе впечатление.
Напечатанный на машинке текст разительно отличался своей бессмысленностью от связной, почти ораторской речи хозяйки.
— Эти подлые душонки откроются перед всеми как на ладони, — продолжала она. — И не говорите мне, что многие уже отошли в мир иной. У них есть наследники, благополучно сделавшие себе карьеру. Таких нужно мордой ткнуть!
Глаза хозяйки блеснули. Сиверову даже показалось, что электрический разряд вот-вот замкнется на ближайший проводящий ток предмет.
— Если бы иметь гарантии, что каждое слово — правда, — возразил он. — Пара неточностей, и нашу газету разорят исками о защите чести и достоинства.
— Это мы можем включить в договор! — гордо заявила Людмила Васильевна. — В случае судебного разбирательства я готова выступить единственным ответчиком. Тот, кто затеет его, горько пожалеет. Сиверову ничего не стоило подвести разговор к нужному году и месяцу.
— Давайте проверим ради интереса примерный объем вашей информации.
— Да вы ее просто не переварите… Сентябрь восемьдесят шестого? Как раз затонул «Лазарев». Я отлично знала, какая публика собралась на борту, многие перед рейсом остановились в наших гостиницах.
Она открыла холодильник — все его нутро было забито стопками бумаги, успевшей уже пожелтеть.
— Нет, не здесь, — Людмила Васильевна с досадой хлопнула дверцей.
Заглянула в большой шкаф для одежды: кое-как сложенные в кипы листы частично вывалились наружу.
— Проститутки, взяточники, воры…
— Неужели ни одного приличного человека?
— Вот, пожалуйста.
Взялась читать с листа, как некий гражданин привез на круиз семью из четырех человек и сразу же по приезде заказал в гостиничный номер ужин с деликатесами вроде зернистой икры — ее количество было указано с точностью: шесть порций по сто пятьдесят граммов.
Глеб удивлялся, как она ориентируется в этом хаосе никчемных сплетен и никому не нужных сведений. Среди прочего в руках Людмилы Васильевны мелькали листки со списками постояльцев в той или другой гостинице. Он мог бы запросто их изъять, но не считал нужным суетиться за спиной у сумасшедшей. Поэтому он старался запомнить все, что увидел. Он был уверен в собственной фотографической памяти — натренировал ее делать мгновенные снимки.
Люди, посланные разыскать Чуму и Питона, вернулись ни с чем. Скрипнув зубами, Картавый отправил их по новому кругу. Результатов никаких. Уже больше суток, как оба растворились без следа.
Нехорошие подозрения стали закрадываться в душу. А если их уже нет в живых? Если это работа москвича? Вдруг заезжий киллер узнал, кто устроил западню на трассе, и начал войну с его группировки?
Откуда он мог узнать? Только от тех, кто присутствовал на сходке. Тогда многие с недоверием отнеслись к новости. На самом деле просто испугались за свою задницу.
Кто-то из перетрусивших мог выйти на контакт в попытке выслужиться перед будущими хозяевами. Мог заложить Картавого как самого рьяного противника передела в Крыму.
Связавшись с одним из участников недавних переговоров, Картавый поинтересовался успехами милиции. Оказалось, менты получили наводку, но облава на одинокую мазанку закончилась безрезультатно. Захомутали местного кадра, каким-то боком связанного с москвичом. Но ничего не могут пока выжать.
С каких это пор менты не могут ничего узнать? Ситуация все меньше нравилась Картавому. Бездарная облава, безрезультатные допросы. Может, и крымская милиция успешно состыковалась с братвой из российской столицы? Люди в погонах убедились, что ничего не потеряют, может быть, даже приобретут. Теперь спускают дело на тормозах…
На самом деле Картавый, конечно, ошибался. Милиция старалась: Жору с утра возили по Севастополю и окрестностям, выгружали то на пляже, то в фойе гостиницы, то в лучшем из дайв-клубов. Требовали смотреть в оба — нет ли здесь его недавнего клиента.
Задержанный злился. У сопровождающего, хоть он и в штатском, на лбу было написано, что мент. Теперь все сочтут его, Жору, стукачом.
— Зачем каждый раз вылезать наружу? Я любого могу опознать из машины.
— Давай-давай, — подталкивали Жору в спину. — Так вернее. Комфортно тебе будет потом, когда дело сделаем.
«Знаю я ваш комфорт, — со злостью думал загорелый до черноты крымчанин. — За решеткой на топчане».
Приходилось подчиняться. Вдвоем с сопровождающим они заходили в бильярдные и сауны, магазины и дешевые притоны, даже в городскую мэрию и другие административные здания. Жора знал, что это бесполезно. Даже если приезжий покинул катер, вряд ли он появится в подобных местах.
«Экскурсия» вдоль побережья представлялась более перспективной, но тоже результатов не дала.
— Думай, Жора, соображай быстрее, — наперебой твердили двое в штатском, водитель и сопровождающий. — Не будет результата — не обижайся. Пустим утку, что ты давно на нас работаешь, закладываешь всех подряд.
— Поимейте совесть. Вдруг он вообще вернулся восвояси?
— В аэропорту людей отслеживаем, на вокзале тоже. На трассе как раз начался месячник проверки документов.
— Да по вашему фотороботу можно каждого второго цеплять.
— По нашему? С чьих слов он составлен?
— Просто внешность у него неброская, — стал оправдываться Жора.
— Кончай демагогию разводить. Твоя задача — сообразить, где больше шансов его найти.
— Вы же знаете про него больше. Хоть бы намекнули, что человек натворил.
— По-любому он от нас не уйдет.
Вдруг и правда пустят утку насчет «стука», на такие подлости они способны. Жора решил не говорить ничего конкретного, но показать, что готов выжать себя до капельки.
— Как-то раз он упомянул про яхту или катер. То ли отдохнуть его приглашали, то ли поработать.
***
Глебу понадобилась пауза не только для того, чтобы сменить место обитания. Обратившись однажды к прошлому, он вынужден был копаться все глубже в донных отложениях времени.
В конце концов он снова наведался в гостиницу. Не туда, где его могли вспомнить два сутенера и проститутка Тамара, а в другую, с простым названием «Крым». Здесь он стал интересоваться ветеранами труда, некогда работавшими в администрации.
В советские времена каждой более или менее солидной гостинице полагалось держать в штате сотрудника КГБ. Этот человек мог числиться кем угодно, но главной его обязанностью был сбор информации.
Отслеживать приезды и отъезды граждан, причины, которые они сами указывают в бланках. Контролировать иностранцев и их контакты с советскими гражданами. Выборочно ставить на прослушку номера. Сведения из разных отелей обычно стекались в городское Управление гостиничного хозяйства. Здесь тоже сидел сотрудник КГБ, обычно под вывеской «Отдел кадров». Через него данные поступали непосредственно в Комитет.
Получая доступ в архивы советской госбезопасности, Сиверов всегда поражался количеству бумаг. Чтобы оправдать огромный штат, собиралось непомерное количество ненужных сведений.
Из гостиницы Глеб отправился к дому с лепными украшениями и видом на приморский бульвар. Расстояния между окнами соседних этажей позволяли судить о высоких потолках в квартирах. В таких домах обычно селили деятелей искусства, доказавших свою преданность делу партии, отставных генералов КГБ и врачей, от которых зависело здоровье власть имущих.
Сиверов успел узнать кое-что о хозяйке. Муж ее, офицер госбезопасности, когда-то в начале семидесятых пристроил жену на теплое место. Ей надо было сидеть в Управлении гостиничного хозяйства и передавать по назначению еженедельные отчеты по всем городским гостиницам. Муж был человеком земным и через жену устраивал всех нужных людей, прибывающих в город-герой. Но Людмила Васильевна быстро вошла во вкус и стала работать на совесть.
Она не просто отправляла по назначению бумаги, она внимательно вчитывалась в каждую. Иностранцы в закрытый город не допускались, поэтому здесь главным образом собирались сплетни о простых советских гражданах.
До какого состояния надрались в ресторане двое проверяющих из морского министерства. Кто оформил себе липовую командировку в порт и всю неделю развлекался в номере с проживающей в Севастополе любовницей. Как подрались из-за горничной двое офицеров-подводников, как сорил бешеными деньгами грузин — «завуч средней школы в городе Кутаиси».
В восьмидесятых годах Людмила Васильевна еще работала. Ее боялись тронуть с места, чтобы не выплеснулись все те помои, которые она год за годом бережно копила в душе. Серьезных разоблачений она не могла устроить, но имела возможность подпортить личную жизнь и карьеру кое-кому из высоких городских кабинетов.
Городское управление КГБ запретило гостиничным «информаторам» присылать сведения. В ответ она устроила истерику в кабинете начальника. Пригрозила, что пожалуется на него в Москву, что он своими мерами дезорганизует работу. Контора, чье имя пугало весь мир, неожиданно спасовала перед женой своего же сотрудника.
Муж пытался уговорить ее по-хорошему сменить работу и перестать собирать всякую грязь. Людмила Васильевна немедленно подала на развод. Совершеннолетняя дочь выразила желание остаться с отцом. Первый суд нашел основания присудить им большую часть жилплощади. Но не тут-то было. Оскорбленная женщина отправилась в Москву защищать свои права.
И она не только добилась второго суда, который принял прямо противоположное решение, но и пролезла на прием к высокому начальнику в погонах. В результате комиссия из Москвы устроила нешуточную встряску городскому управлению КГБ. Начальник получил выговор, один из его заместителей лишился должности.
Развязка наступила очень скоро, в девяносто первом году. Людмила Васильевна осталась не у дел. При новом порядке вещей, когда бесследно исчезали миллионы и миллиарды рублей, когда бандитские разборки случались на улице среди бела дня, накопленные ею сведения выглядели жалким лепетом. Одна только квартира в престижном доме осталась памятником ее прежнего величия…
Глебу открыла дверь ухоженная женщина, на вид гораздо моложе своих шестидесяти дет. Ничего не зная о его визите, она была причесана и одета так, будто сама собиралась в гости.
— Добро пожаловать, молодой человек. Присаживайтесь, сейчас угощу вас отличным коньяком.
Открыв ключом секретер, она торжественно извлекла оттуда хрустальную рюмку и наполненную на две трети бутылку молдавского коньяка, судя по блеклой этикетке изготовленного еще до горбачевской антиалкогольной кампании. Открыла коробку шоколадных конфет, покрытых от времени белым налетом.
— Вам крупно повезло. Я ведь совсем недавно отправила письмо вашим конкурентам. Если бы они подшустрили, то могли бы вас опередить.
— У нас нет достойных конкурентов, — заявил Сиверов, ровным счетом ничего не понимая.
— Пейте-пейте. Я позволяю себе рюмочку только в воскресенье вечером, перед сном.
— Ваше здоровье.
Цвет коньяка с самого начала вызвал у Сиверова подозрение. Запах из рюмки, поднесенной ко рту, развеял последние сомнения — холодная чайная заварка.
— Закусывайте.
Вряд ли хозяйка над ним издевалась. Скорее искренне верила, что радушно встречает гостя.
— Не берите на себя слишком много, конкурентов у вас полно.
Как только она стала перечислять названия, Сиверов понял, что его приняли за корреспондента одной из киевских газет.
— Мы должны подписать договор по всем правилам. Меня не так волнует сумма гонорара, как авторские права. Наверняка найдется куча изданий, желающих пиратским путем перепечатать мои статьи. За переводами на иностранный тоже надо будет проследить.
— Вообще-то меня не уполномочили ничего подписывать.
— А как вы собираетесь это дело организовать? Подписи по факсу я не приму, такой договор ничего не стоит.
Людмила Васильевна говорила правильными фразами, но Сиверов ощутил ту тяжесть, которую нормальный человек всегда ощущает рядом с психически больным.
— Зачем вы вообще явились? Заполучить мои статьи, а потом тиражировать под чужим именем?
— Меня прислали познакомиться. С одной стороны, перспективы очень заманчивы, с другой — надо увидеть своими глазами, с кем имеешь дело.
— Нельзя ничего вырывать из контекста. Понимаю, вас гораздо больше интересуют наши времена. Но я надеюсь, ваша газета еще не скатилась до желтого цвета? Полная история города за последние тридцать лет будет выглядеть гораздо масштабнее. Хватило бы на несколько сериалов, если б кто-то взялся экранизировать. Но лучше называть вещи своими именами, людей — их собственными фамилиями. Могу вам показать одну страницу на выбор. Составите себе впечатление.
Напечатанный на машинке текст разительно отличался своей бессмысленностью от связной, почти ораторской речи хозяйки.
— Эти подлые душонки откроются перед всеми как на ладони, — продолжала она. — И не говорите мне, что многие уже отошли в мир иной. У них есть наследники, благополучно сделавшие себе карьеру. Таких нужно мордой ткнуть!
Глаза хозяйки блеснули. Сиверову даже показалось, что электрический разряд вот-вот замкнется на ближайший проводящий ток предмет.
— Если бы иметь гарантии, что каждое слово — правда, — возразил он. — Пара неточностей, и нашу газету разорят исками о защите чести и достоинства.
— Это мы можем включить в договор! — гордо заявила Людмила Васильевна. — В случае судебного разбирательства я готова выступить единственным ответчиком. Тот, кто затеет его, горько пожалеет. Сиверову ничего не стоило подвести разговор к нужному году и месяцу.
— Давайте проверим ради интереса примерный объем вашей информации.
— Да вы ее просто не переварите… Сентябрь восемьдесят шестого? Как раз затонул «Лазарев». Я отлично знала, какая публика собралась на борту, многие перед рейсом остановились в наших гостиницах.
Она открыла холодильник — все его нутро было забито стопками бумаги, успевшей уже пожелтеть.
— Нет, не здесь, — Людмила Васильевна с досадой хлопнула дверцей.
Заглянула в большой шкаф для одежды: кое-как сложенные в кипы листы частично вывалились наружу.
— Проститутки, взяточники, воры…
— Неужели ни одного приличного человека?
— Вот, пожалуйста.
Взялась читать с листа, как некий гражданин привез на круиз семью из четырех человек и сразу же по приезде заказал в гостиничный номер ужин с деликатесами вроде зернистой икры — ее количество было указано с точностью: шесть порций по сто пятьдесят граммов.
Глеб удивлялся, как она ориентируется в этом хаосе никчемных сплетен и никому не нужных сведений. Среди прочего в руках Людмилы Васильевны мелькали листки со списками постояльцев в той или другой гостинице. Он мог бы запросто их изъять, но не считал нужным суетиться за спиной у сумасшедшей. Поэтому он старался запомнить все, что увидел. Он был уверен в собственной фотографической памяти — натренировал ее делать мгновенные снимки.
ГЛАВА 22
Не слишком доверяя Жориным словам о каком-то судне поблизости от Севастопольской бухты, менты продолжали таскать его по городу. Первая смена уже выдохлась, ее место заняла вторая: новый водитель и новый сопровождающий.
Начали проверять суда и скоро наткнулись на белоснежный катер «Альбатрос». На борту находились пожилой моряк, и молодая женщина по имени Зина. По многим признакам еще недавно людей здесь насчитывалось гораздо больше.
Моряка и женщину развели по разным каютам и стали допрашивать по отдельности. До поры до времени их показания совпадали: катер арендовала съемочная группа из Киева. Люди приехали в Крым снимать затонувшие корабли и прочие подводные достопримечательности. Страховкой оператора под водой занимались сперва один дайвер, потом другой.
Как водится, менты стали прощупывать почву, задавать вопросы наугад. Едва они коснулись фигуры второго дайвера, как почувствовали торможение в ответах. Стали копать дальше, и начались недомолвки, которые всегда свидетельствуют о попытках скрыть истину.
На женщину оказалось легче надавить. Услышав перечень примет, она наконец глухо подтвердила: да, именно этот человек оказался на борту. Только он ни в коем случае не преступник. Наоборот, сделал доброе дело, защитил всех от бандитов. А что с бандитами?
Опять заминка с ответом. Была сильная буря… Их смыло за борт волной… Картина потихоньку прояснялась: приезжего киллера еще раз попыталась замочить местная братва, но опять недостаточными силами. Интересно, какой идиот послал против профессионального убийцы всего-навсего двух жлобов?
Необычный, однако, стиль работы у этого мерзавца. Сначала выставляет себя ныряльщиком-любителем, связывается со случайной личностью вроде Жоры, потом переселяется на первый попавшийся катер. Впрочем, непредсказуемость и есть отличие подлинных мастеров своего дела.
Жорин сопровождающий ответил на вызов по мобильнику. Молча выслушал новость и лениво обратился к подопечному:
— Поссать не хочешь?
— Можно, — ответил «альбинос».
Если мент предлагает сделать что-то за компанию, отказывать ни в коем случае нельзя.
Спустившись вниз в платный туалет, сопровождающий — показал удостоверение, и оба прошли на халяву. «Что за люди, — подумал про себя Жора. — Всё привыкли делать задарма: и проституток трахать, и фрукты на рынке брать. На хрена им вообще зарплата?»
Едва они оказались в пропахшем хлоркой помещении с кабинками, как сопровождающий с наслаждением вывернул Жоре руку.
— Ты ведь сам, урод, привел этого типа на катер. Какого хрена нам голову морочишь?
— Врет она, сучка. Там, на катере, двух человек замочили, сказала она об этом?
— За себя беспокойся, — мент еще сильней заломил Жорину руку.
— Пусти… Откуда я знал, там он или нет? Сказал бы точно там, вы бы с меня потом не слезли.
— По-любому не слезем.
— Пусти, блин, руку сломаешь.
Жорину руку спас мобильник. Мент с сожалением выпустил жертву, кивнув в сторону кабинки — сходи, расслабься.
На сей раз звонили из аэропорта. Там началась очередная регистрация на Москву, и подозрение вызвали сразу трое: каждый подходил под описание. Снимать с рейса троих было бы чересчур, поэтому менты, откомандированные в аэропорт, просили привезти им ненадолго Жору.
— Идиоты, — без всякого стеснения перед посторонним оценил человек в штатском своих сослуживцев. — Будет он вам сейчас делать ноги. Не за этим приезжал. Тем не менее они отправились в аэропорт — чего не сделаешь для своих ребят?
Двух кандидатов на роль московского киллера Жора сразу «забраковал». Третий выпал из поля зрения, его стали высматривать по разным углам зала ожидания. Именно здесь, из разговоров ментов между собой «альбинос» наконец выяснил, в чем обвиняют гостя благодатного Крыма — человека, которому он, Жора, имел несчастье сдать мазанку у моря.
Суперкиллер из российской столицы? Быть не может, бред сивой кобылы. Хотя… что-то такое мелькало в нем — в холодном свечении глаз, в тонких неулыбчивых губах.
На время Жора выпал из поля зрения блюстителей закона. Сопровождающий решил, что передал его с рук на руки и может позволить себе перекур. Ментов из аэропорта заботили поиски третьего «кандидата».
В зале ожидания царило обычное оживление, характерное для курортного города под занавес бархатного сезона. Преобладали загорелые лица, яркие майки, шорты и бриджи всевозможных фасонов.
Багровый свет солнца вливался в зал через прозрачный застекленный фасад. Некоторая часть публики еще оставалась в привычных темных очках — через пару часов им предстояло надолго забыть об этом предмете гардероба, ступив с трапа прямо в слякотную московскую осень. Человек, приблизившийся к Жоре, тоже не спешил снимать защитные очки.
— А ты что здесь делаешь? — дружески обратился он к «альбиносу».
У Жоры в зобу дыханье сперло. Мать моя… Московский киллер собственной персоной! Впору кусать себя за руку, чтобы очнуться от жуткого сна. А если это реальность?
— Я? — Жора всеми силами пытался подобрать отвисшую челюсть. — Да вот…
Он лихорадочно соображал, как лучше поступить: намекнуть Сиверову насчет облавы или воздержаться? Лучше намекнуть.
— Я тоже по делу. Ты по делу и я…
Вдруг рядом выросла фигура сопровождающего, успевшего выкурить сигарету и выпить за круглым одноногим столом паршивенького аэропортовского кофе. С миной неудовольствия на лице он оглядывался по сторонам.
— Где все? Одного тебя бросили?
— А что со мной сделается?
— Ну, мастера.
Мент в штатском был недоволен. Во рту после кофе остался неприятный привкус. От смеха и загорелых лиц курортников его, сотрудника с ненормированным рабочим днем, просто тошнило. Свои сослуживцы тоже хороши. Выдернули сюда неизвестно зачем, бросили свидетеля одного. Проговорились о том, кого они ищут. Теперь этот ничтожный червяк окончательно запаникует.
Жора в самом деле бледно выглядел. Нижняя челюсть никак не приставлялась к верхней, как будто он хотел перевести ее в какое-то неестественное положение. Бисеринки пота выступили над светлыми бровями, казавшимися просто белыми при загорелой коже.
— Да не боись, не замочит тебя москвич. Не дадим в обиду. Знаешь, сколько мы крутых киллеров перевидали?
Жора с трудом сглотнул, не находя в себе силы произнести хоть слово. Боялся даже скосить глаз в сторону человека в темных очках. Объект милицейских поисков продолжал стоять рядом, заинтересованно слушая сотрудника. Неужели мент настолько туп… Или просто очко сыграло — не хочет схлопотать пулю и делает вид, что не узнал? Нет, он расслаблен, недовольно кривит губы. Когда сотрудник отошел в сторону, Сиверов спросил.
— Это обо мне он так уважительно? Жора кивнул.
— Тебя здесь ищут в зале, — зашевелил он наконец губами. — Меня, видишь, захомутали и таскают с собой, чтоб опознал. Но я держусь, я не выдам.
— Решили, значит, что я киллер? — Сиверов не спешил смешаться с толпой. — И кто меня нанял, против кого?
— Да знают они все. Москвичи наняли замочить здесь всех авторитетов… Уходи ты, Христа ради. Сейчас кто-нибудь бпять подойдет.
«Замочить здесь всех авторитетов». Теперь Сиверову ясно, какую тактику избрал противник. Неплохая идея — дать ложную наводку и спустить с цепи всю местную братву.
Через минуту возле Жоры остановились сразу двое из «аэропортовского» участка милиции.
— Ну что? Не заметил?
Перед москвичом он себя обелил. Осталось продемонстрировать лояльность перед милицией.
— Видел вот сейчас. Он был рядом, я не мог подать знак.
— Где?! Куда делся? Живо!
Жора глазами показал в ту сторону, куда пассажиры московского рейса проходили на посадку.
Слепой действительно отправился на посадку. Он давно уже обладал способностью «проходить» сквозь стены, стекла и закрытые двери. Прежде чем менты кинулись в нужном направлении, Глеб уже оказался на летном поле и сумел незаметно проникнуть в багажное отделение «ТУ». Оно как раз закрывалось — все чемоданы и сумки были погружены.
Отлет Сиверова из Крыма не был временным отступлением. Возникла настоятельная потребность поработать с документами. Он не мог перепоручить это дело никому другому — специфика его заштатной работы приводила к необходимости все делать самому от начала до конца.
После визита к Людмиле Васильевне в голове остались фамилии, номера паспортов — данные по постояльцам трех главных городских гостиниц в августе восемьдесят шестого года. Ему предстояло в сжатые сроки проверить — кто из них мог бы обратиться к Баженову с предложением насчет креста. Может быть, никто. Может быть, заказчик вел себя грамотно и в гостинице не засветился. Но грамотный человек все сделал бы сам или, по крайней мере, отправил бы на корабль доверенное лицо…
Вылет рейса задержали на полтора часа. Люди в штатском прохаживались между рядами, игнорируя недовольство пассажиров. Даже багажное отделение потребовали открыть, но и там ничего не нашли.
Начали проверять суда и скоро наткнулись на белоснежный катер «Альбатрос». На борту находились пожилой моряк, и молодая женщина по имени Зина. По многим признакам еще недавно людей здесь насчитывалось гораздо больше.
Моряка и женщину развели по разным каютам и стали допрашивать по отдельности. До поры до времени их показания совпадали: катер арендовала съемочная группа из Киева. Люди приехали в Крым снимать затонувшие корабли и прочие подводные достопримечательности. Страховкой оператора под водой занимались сперва один дайвер, потом другой.
Как водится, менты стали прощупывать почву, задавать вопросы наугад. Едва они коснулись фигуры второго дайвера, как почувствовали торможение в ответах. Стали копать дальше, и начались недомолвки, которые всегда свидетельствуют о попытках скрыть истину.
На женщину оказалось легче надавить. Услышав перечень примет, она наконец глухо подтвердила: да, именно этот человек оказался на борту. Только он ни в коем случае не преступник. Наоборот, сделал доброе дело, защитил всех от бандитов. А что с бандитами?
Опять заминка с ответом. Была сильная буря… Их смыло за борт волной… Картина потихоньку прояснялась: приезжего киллера еще раз попыталась замочить местная братва, но опять недостаточными силами. Интересно, какой идиот послал против профессионального убийцы всего-навсего двух жлобов?
Необычный, однако, стиль работы у этого мерзавца. Сначала выставляет себя ныряльщиком-любителем, связывается со случайной личностью вроде Жоры, потом переселяется на первый попавшийся катер. Впрочем, непредсказуемость и есть отличие подлинных мастеров своего дела.
Жорин сопровождающий ответил на вызов по мобильнику. Молча выслушал новость и лениво обратился к подопечному:
— Поссать не хочешь?
— Можно, — ответил «альбинос».
Если мент предлагает сделать что-то за компанию, отказывать ни в коем случае нельзя.
Спустившись вниз в платный туалет, сопровождающий — показал удостоверение, и оба прошли на халяву. «Что за люди, — подумал про себя Жора. — Всё привыкли делать задарма: и проституток трахать, и фрукты на рынке брать. На хрена им вообще зарплата?»
Едва они оказались в пропахшем хлоркой помещении с кабинками, как сопровождающий с наслаждением вывернул Жоре руку.
— Ты ведь сам, урод, привел этого типа на катер. Какого хрена нам голову морочишь?
— Врет она, сучка. Там, на катере, двух человек замочили, сказала она об этом?
— За себя беспокойся, — мент еще сильней заломил Жорину руку.
— Пусти… Откуда я знал, там он или нет? Сказал бы точно там, вы бы с меня потом не слезли.
— По-любому не слезем.
— Пусти, блин, руку сломаешь.
Жорину руку спас мобильник. Мент с сожалением выпустил жертву, кивнув в сторону кабинки — сходи, расслабься.
На сей раз звонили из аэропорта. Там началась очередная регистрация на Москву, и подозрение вызвали сразу трое: каждый подходил под описание. Снимать с рейса троих было бы чересчур, поэтому менты, откомандированные в аэропорт, просили привезти им ненадолго Жору.
— Идиоты, — без всякого стеснения перед посторонним оценил человек в штатском своих сослуживцев. — Будет он вам сейчас делать ноги. Не за этим приезжал. Тем не менее они отправились в аэропорт — чего не сделаешь для своих ребят?
Двух кандидатов на роль московского киллера Жора сразу «забраковал». Третий выпал из поля зрения, его стали высматривать по разным углам зала ожидания. Именно здесь, из разговоров ментов между собой «альбинос» наконец выяснил, в чем обвиняют гостя благодатного Крыма — человека, которому он, Жора, имел несчастье сдать мазанку у моря.
Суперкиллер из российской столицы? Быть не может, бред сивой кобылы. Хотя… что-то такое мелькало в нем — в холодном свечении глаз, в тонких неулыбчивых губах.
На время Жора выпал из поля зрения блюстителей закона. Сопровождающий решил, что передал его с рук на руки и может позволить себе перекур. Ментов из аэропорта заботили поиски третьего «кандидата».
В зале ожидания царило обычное оживление, характерное для курортного города под занавес бархатного сезона. Преобладали загорелые лица, яркие майки, шорты и бриджи всевозможных фасонов.
Багровый свет солнца вливался в зал через прозрачный застекленный фасад. Некоторая часть публики еще оставалась в привычных темных очках — через пару часов им предстояло надолго забыть об этом предмете гардероба, ступив с трапа прямо в слякотную московскую осень. Человек, приблизившийся к Жоре, тоже не спешил снимать защитные очки.
— А ты что здесь делаешь? — дружески обратился он к «альбиносу».
У Жоры в зобу дыханье сперло. Мать моя… Московский киллер собственной персоной! Впору кусать себя за руку, чтобы очнуться от жуткого сна. А если это реальность?
— Я? — Жора всеми силами пытался подобрать отвисшую челюсть. — Да вот…
Он лихорадочно соображал, как лучше поступить: намекнуть Сиверову насчет облавы или воздержаться? Лучше намекнуть.
— Я тоже по делу. Ты по делу и я…
Вдруг рядом выросла фигура сопровождающего, успевшего выкурить сигарету и выпить за круглым одноногим столом паршивенького аэропортовского кофе. С миной неудовольствия на лице он оглядывался по сторонам.
— Где все? Одного тебя бросили?
— А что со мной сделается?
— Ну, мастера.
Мент в штатском был недоволен. Во рту после кофе остался неприятный привкус. От смеха и загорелых лиц курортников его, сотрудника с ненормированным рабочим днем, просто тошнило. Свои сослуживцы тоже хороши. Выдернули сюда неизвестно зачем, бросили свидетеля одного. Проговорились о том, кого они ищут. Теперь этот ничтожный червяк окончательно запаникует.
Жора в самом деле бледно выглядел. Нижняя челюсть никак не приставлялась к верхней, как будто он хотел перевести ее в какое-то неестественное положение. Бисеринки пота выступили над светлыми бровями, казавшимися просто белыми при загорелой коже.
— Да не боись, не замочит тебя москвич. Не дадим в обиду. Знаешь, сколько мы крутых киллеров перевидали?
Жора с трудом сглотнул, не находя в себе силы произнести хоть слово. Боялся даже скосить глаз в сторону человека в темных очках. Объект милицейских поисков продолжал стоять рядом, заинтересованно слушая сотрудника. Неужели мент настолько туп… Или просто очко сыграло — не хочет схлопотать пулю и делает вид, что не узнал? Нет, он расслаблен, недовольно кривит губы. Когда сотрудник отошел в сторону, Сиверов спросил.
— Это обо мне он так уважительно? Жора кивнул.
— Тебя здесь ищут в зале, — зашевелил он наконец губами. — Меня, видишь, захомутали и таскают с собой, чтоб опознал. Но я держусь, я не выдам.
— Решили, значит, что я киллер? — Сиверов не спешил смешаться с толпой. — И кто меня нанял, против кого?
— Да знают они все. Москвичи наняли замочить здесь всех авторитетов… Уходи ты, Христа ради. Сейчас кто-нибудь бпять подойдет.
«Замочить здесь всех авторитетов». Теперь Сиверову ясно, какую тактику избрал противник. Неплохая идея — дать ложную наводку и спустить с цепи всю местную братву.
Через минуту возле Жоры остановились сразу двое из «аэропортовского» участка милиции.
— Ну что? Не заметил?
Перед москвичом он себя обелил. Осталось продемонстрировать лояльность перед милицией.
— Видел вот сейчас. Он был рядом, я не мог подать знак.
— Где?! Куда делся? Живо!
Жора глазами показал в ту сторону, куда пассажиры московского рейса проходили на посадку.
***
Слепой действительно отправился на посадку. Он давно уже обладал способностью «проходить» сквозь стены, стекла и закрытые двери. Прежде чем менты кинулись в нужном направлении, Глеб уже оказался на летном поле и сумел незаметно проникнуть в багажное отделение «ТУ». Оно как раз закрывалось — все чемоданы и сумки были погружены.
Отлет Сиверова из Крыма не был временным отступлением. Возникла настоятельная потребность поработать с документами. Он не мог перепоручить это дело никому другому — специфика его заштатной работы приводила к необходимости все делать самому от начала до конца.
После визита к Людмиле Васильевне в голове остались фамилии, номера паспортов — данные по постояльцам трех главных городских гостиниц в августе восемьдесят шестого года. Ему предстояло в сжатые сроки проверить — кто из них мог бы обратиться к Баженову с предложением насчет креста. Может быть, никто. Может быть, заказчик вел себя грамотно и в гостинице не засветился. Но грамотный человек все сделал бы сам или, по крайней мере, отправил бы на корабль доверенное лицо…
Вылет рейса задержали на полтора часа. Люди в штатском прохаживались между рядами, игнорируя недовольство пассажиров. Даже багажное отделение потребовали открыть, но и там ничего не нашли.
ГЛАВА 23
Сиверову разрешалось проносить в помещение архива плеер с наушниками. Когда-то он пробил себе эту льготу через генерала Потапчука, объяснив, что гораздо продуктивнее работает с документами под музыку любимого Вагнера. Взамен Потапчук потребовал являться в архив как можно реже и в нерабочее время. Не надо смущать своими наушниками других, штатных агентов.
Время за работой летело быстро, подгоняемое ледяной бурей вагнеровских «Нибелунгов».
Ночь, одиночество, оперная музыка — что еще нужно для полного сосредоточения? Сиверов вычеркивал одни фамилии, ставил галочки против других. В конце концов он распределил давнишних постояльцев по нескольким категориям. В разряд «первоочередных» попало полтора десятка человек.
Ближе к утру из них осталось трое. Один из этой троицы эмигрировал вместе с семьей в Америку. К эмигрантам Сиверов относился нормально: если не хочешь жить в стране, гораздо честнее уехать, чем жить, держа кукиш в кармане. Внимание привлекло совсем другое — творчество человека по фамилии Голобродов и его связи с КГБ.
Голобродов начинал журналистом, в семидесятых писал в «Известиях» большие интересные статьи — «острые», как тогда говорили. Потом попробовал себя в литературе. Сиверов помнил серию книжечек в мягком переплете: альманах «Подвиг» — зарубежные детективы и советские повести о разведчиках.
Время за работой летело быстро, подгоняемое ледяной бурей вагнеровских «Нибелунгов».
Ночь, одиночество, оперная музыка — что еще нужно для полного сосредоточения? Сиверов вычеркивал одни фамилии, ставил галочки против других. В конце концов он распределил давнишних постояльцев по нескольким категориям. В разряд «первоочередных» попало полтора десятка человек.
Ближе к утру из них осталось трое. Один из этой троицы эмигрировал вместе с семьей в Америку. К эмигрантам Сиверов относился нормально: если не хочешь жить в стране, гораздо честнее уехать, чем жить, держа кукиш в кармане. Внимание привлекло совсем другое — творчество человека по фамилии Голобродов и его связи с КГБ.
Голобродов начинал журналистом, в семидесятых писал в «Известиях» большие интересные статьи — «острые», как тогда говорили. Потом попробовал себя в литературе. Сиверов помнил серию книжечек в мягком переплете: альманах «Подвиг» — зарубежные детективы и советские повести о разведчиках.