Страница:
После совещания я обучил граф-маршала обращению с новым мечом, вернее, не мечом, а саблей, хорошо заточенной с внутренней стороны. Поначалу он находил свое оружие неудобным, но вскоре вполне с ним освоился. Я считал, что клинок слишком короток и слишком широк и тяжел в верхней своей части, но он был прочным и острым, что самое важное.
Мы легли спать, поднялись вскоре после восхода луны и направились в холмистые пустоши, простиравшиеся к востоку от города. За густыми кустами скрывалась железная дверь в скале, немногим выше поставленного стоймя копья. Граф-маршал достал ключ, и мы вошли в нее; я – с таким ощущением, будто мы сейчас снова очутимся в Эльфрисе.
Почти так оно и оказалось. Незримые руки стали хватать нас за одежду, как только мы заперли за собой дверь, и тонкие голоса эльфов начали насмехаться над нами и дразнить нас. Когда впереди показался конец длинного узкого туннеля, я схватил за запястье одного из них, а когда граф-маршал отомкнул вторую дверь, ведущую в винный погреб, где царил полумрак, я втащил туда пойманного эльфа и велел последнему назвать свое имя.
Она задрожала всем телом:
– Ваша рабыня Баки, господин.
– Которая предполагала потешиться надо мной в туннеле.
Я обнажил меч.
– 3-забрать с собою в Эльфрис, где вы б-будете в безопасности.
– И которая бросила меня закованным в кандалы в тюремной камере.
Мною двигал не гнев, а лишь холодное чувство справедливости, уже вынесшее свой приговор. Она не проронила ни слова. Граф-маршал спросил, знаю ли я «эту эльфийскую деву».
– Она тысячу раз объявляла себя моей рабыней, – сказал я, – и я освобождал ее снова и снова, и ни один из нас не верил другому. Вы хотите иметь рабыню из племени эльфов?
– Очень хочу.
– Она поклянется вам в верности, если я освобожу ее. И предаст вас при первой же возможности. Не правда ли, Баки?
– Я стала в-вашей рабыней, поскольку такова была воля Гарсега, господин. Я стану его рабыней, коли вы прикажете.
Я обратился к граф-маршалу:
– Мы поднимаемся наверх, не так ли? Совершенно очевидно, что никого из них нет здесь, внизу.
– Там лестница, слева от вас, господин, – сказала Баки.
– Благодарю. Я мог бы убить тебя здесь и сейчас, Баки. Просто перерезать твою паршивую глотку. Но я собираюсь отвести тебя наверх, чтобы при свете факелов или свечей убить одним ударом меча в сердце. Хочешь поговорить о крови, которую я выпил, когда был тяжело ранен?
Вероятно, она потрясла головой – в темноте я не видел.
Лестница привела нас в кладовую, дверь кладовой выходила в просторный зал со стенами, увешанными щитами и оружием. Пока мы находились в туннеле, ночная тьма сгустилась, но света оплывающих свечей в одном и другом конце зала было достаточно, чтобы нанести точный удар.
– Можно мне сказать несколько слов, господин? Я знаю, вы хотите убить меня и сопротивляться не имеет смысла. Но перед смертью мне хотелось бы сказать вам две вещи, чтобы вы все поняли, когда я умру.
Вероятно, я кивнул – несомненно, кивнул. Я смотрел на нее сквозь глазные прорези старого шлема и видел женщину, сотворенную из земли, горящих углей и звериной плоти.
– Вы отвергали меня сотню раз. Я была дерзкой и настойчивой, но вы меня отвергали. Я была стыдливой и скромной, но вы опять меня отвергали. Я помогала вам снова и снова, но когда мне сломали позвоночник, вы не пожелали исцелить меня, но велели сделать это какому-то мальчику. Я знала, что, если приду к вам в темницу и освобожу вас, вы снова меня отвергнете. Я надеялась, что, если брошу вас там умирать, вы в конечном счете проникнетесь благодарностью ко мне. Я бы пришла прежде, чем вы умерли. Я бы потребовала от вас клятв, прежде чем накормить вас и напоить. Это первое, что я хотела сказать.
– Не знаю, смеяться мне над вами или завидовать вам, сэр Эйбел, – промолвил граф-маршал.
Я отпустил Баки и снял шлем. Я видел ее слишком ясно, и меня мутило от этого зрелища.
– Может, вам станет легче, милорд, если вы узнаете, что я всего лишь мальчик, играющий в рыцаря? Сейчас я видел вас таким, какой вы есть, и видел Баки такой, какая она есть, и если вы видели меня таким же образом, значит, вы всё понимаете. Зрелым мужчинам негоже смеяться над мальчиками, а равно завидовать им.
– Значит, я не мужчина, – сказал граф-маршал, – ибо я завидовал тысяче мальчиков.
Я повернулся к Баки:
– Почему ты не убегаешь? Ты можешь спасти свою жизнь.
– Потому что я еще не все сказала. Мы щипали и толкали вас в туннеле. Сколько из нас вы могли бы поймать?
Я услышал тихие шаги многих десятков ног; я не ответил.
– Лишь меня, поскольку я пыталась увлечь вас в Эльфрис, где вам не грозила бы никакая опасность, тогда как остальные хотели только подразнить вас.
Будь в моем распоряжении еще секунда, я бы, наверное, пронзил Баки мечом, но тут в зал ворвались остерлинги, и у меня не осталось времени. Баки сорвала меч со стены и сражалась плечом к плечу с нами – эльфийская дева, живое пламя. Меч, украденный Ури, безжалостно рубил наших врагов налево и направо и увлекал меня все дальше вперед, но Баки постоянно держалась впереди меня, кося остерлингов, как жнец косит пшеницу.
Когда последний остерлинг обратился в бегство, она стала передо мной, держа меч наготове.
– Кто одержал победу, милорд? Вы?
– Нет.
Я снова надел шлем, но старался не смотреть на нее.
– Вы сразитесь со мной? На мечах?
– Нет, – повторил я. – Я убью тебя, а я не хочу этого делать. Ступай с миром.
Ее меч упал на пол; она исчезла.
– Нам лучше убраться отсюда поскорее, – сказал граф-маршал.
Я согласился, и он показал мне узкую лестницу за гобеленом.
Описание наших долгих поисков в Тортауэре было бы делом утомительным, да и сами поиски оказались делом весьма утомительным. Нам не раз приходилось устраивать передышки, и под конец я отправился на поиски один и вернулся к граф-маршалу (он спрятался в своей библиотеке), когда окончательно убедился, что ни Пейна, ни Вистана в замке не найти.
– Они погибли, полагаю. – Он с трудом поднялся на ноги. – Меня учили обращаться с мечом еще мальчиком. Последний раз я держал меч в руке двадцать с лишним лет назад. – Он вытянул вперед свой клинок, хотя я уже видел его. – Вы знаете, сколько людей я убил мечом за всю свою жизнь?
Я помотал головой и упал в кресло, обессиленный.
– Ни одного. Но сегодня я убил четырех. Четырех вооруженных копьями остерлингов плюс еще одного, которого мы убили вместе с эльфийской девой. Сколько времени может продолжаться такое везение?
– Надеюсь, пока мы не достигнем Севенгейтса, милорд. Он находится на востоке?
– В пяти днях езды.
– Значит, в трех или даже меньше, коли мы поспешим. Я надеялся уложиться в три дня, поскольку рассчитывал, что Облако присоединится ко мне.
– Мы поспешим навстречу войску, которое каан пошлет на захват Огненной горы. – Граф-маршал вытер лицо и уставился в потолок. – То есть если мы двинемся прямым путем. Вы знаете северные районы страны?
– Довольно хорошо.
– Я тоже. Наверное, нам лучше сначала направиться на север, потом повернуть на восток, а затем на юг.
Приняв такое решение, мы вышли пешком из Кингсдума, не встретив никаких препятствий, хотя в самом Тортауэре царила суматоха, когда мы покидали замок. В первую ночь нашего путешествия, когда граф-маршал, Анс и нищенка спали, я лежал без сна, глядя в небо. Один раз мне показалось, будто среди звезд промелькнула Облако, и я попытался сообщить ей напряженным мысленным усилием, что я здесь, внизу. Мои мысли не достигли Облака, ибо я не получил никакого ответа.
На следующий день мы постоянно встречали по пути остерлингов. Дважды мы вступили в бой. Нам пришлось свернуть с дороги, потом мы снова вышли на нее и в скором времени опять были вынуждены свернуть в сторону. Остерлинги опустошили сельскую местность, предав огню все деревни и фермы, пожрав людей и домашний скот.
– Всю свою долгую жизнь я ел досыта, – заметил граф-маршал. – А теперь умру с пустым желудком. Обидно как-то. А в Стране мертвых хорошо питаются? Королева Идн говорила, вы провели там некоторое время.
– Только в качестве гостя. Нет, милорд, плохо.
– Тогда я постараюсь не попасть туда.
Галена взглянула на Анса, но он лишь ухмыльнулся и сказал:
– Вы станете кормом для остерлингов, коли умрете, сэр. Ваш желудок будет пустым, а вот они-то свои набьют, сэр.
– Позволительно ли мне завести разговор о месте, где мы с вами ели в последний раз, сэр Эйбел?
Я кивнул.
– Мы не могли бы снова отправиться в Эльфрис? Все вместе?
– Вы спрашиваете, в силах ли я взять туда с собой столько людей сразу? Думаю, да. Но найдем ли мы там пищу, неизвестно, и мы можем потерять год, пока едим.
– Лучше потерять год, чем лишиться жизни.
– Мы можем там лишиться и жизни тоже. Вы не видели опасностей, милорд, а в Эльфрисе таковых много. Туда частенько наведываются драконы, и там хватает разных других опасностей, наибольшую из которых, возможно, представляют сами эльфы. Разве вы не остались там?
Он кивнул.
– Давайте удовольствуемся этим.
– Вы не знаете, что такое настоящие лишения, – пробормотала Галена.
– Сэр Эйбел знает, – поправил ее Анс.
– Рыцарь? Да со слугами? Не думаю.
Граф-маршал велел Галене попридержать язык; а я сказал, что если я в силах выстоять против копий и мечей наших врагов, то, уж конечно, сумею вынести любые слова женщины – при условии, что она не будет повторять их слишком часто.
– Я не знаю, какие тяготы выпали на вашу долю, это правда. Раны и все такое прочее. Дело рыцаря – сражаться, но всем остальным не следует делать вид, будто это обычная работа вроде работы мясника. Я всю жизнь прожила в бедности, и все нажитое за многие годы у меня отняли, поскольку вы, рыцари, недостаточно хорошо сражались. У меня был муж. У нас был ребенок…
– Многие рыцари отдали за вас свою жизнь, – пробормотал граф-маршал.
Анс обнял Галену за плечи и взял за руку, что трогало еще сильнее. Посмотрев в огонь, я увидел лицо Баки. Она выразительно пошевелила губами, произнося слово, оставшееся мне непонятным, указала рукой в левую от меня сторону и исчезла. Извинившись, я поднялся на ноги.
В густой тени деревьев женщина с горящими желтым огнем глазами заключила меня в такие крепкие объятия, в каких доводилось бывать лишь очень немногим мужчинам. Я узнал ее по поцелую, и мы целовались долго, очень долго. Когда мы наконец отстранились друг от друга, она тихо рассмеялась:
– В трубе гуляет ветер.
Я кивнул.
– Мне лучше уйти, пока огонь не разгорелся слишком сильно. – Я отступил на шаг назад, и она исчезла, хотя голос остался. – Новости или обещание – что ты хочешь услышать сначала?
– Обещание.
– Неразумно. Вот моя новость. Баки говорит, ты искал своего оруженосца и секретаря этого толстяка. Если ты по-прежнему хочешь найти их, то они сейчас защищают маленький замок под названием Редхолл. Там мы виделись в последний раз.
Я кивнул, не в силах произнести ни слова.
– Две сотни остерлингов штурмуют замок, и к ним идет подкрепление. Он уже полон женщин и детей, бежавших от врага. Некоторых из женщин ты знаешь.
Я спросил, кто они такие.
– Я не обратила на них особого внимания и не узнала бы про секретаря толстяка, если бы не поговорила с мальчиком. Таугом?
– Вистаном, – сказал я. – Тауг – оруженосец сэра Свона. Во всяком случае, был.
– Едва ли это имеет значение. Неужели огромные женщины интересуют тебя больше, чем я?
– Больше всех на свете меня интересуешь ты.
Она рассмеялась, довольная:
– Я пленила тебя. Замечательно! Моя репутация остается незапятнанной. Ты уходишь?
– Нет! Я отправляюсь в Эльфрис с тобой, навсегда.
Она выступила из темноты на лунный свет, обнаженная и бесконечно желанная.
– Тогда пойдем. – Она взяла меня за руку. – Оставь остальных умирать. Они в любом случае скоро умрут.
Только сейчас я осознал, что мы стоим на вершине холма; чуть ниже по отлогому склону воздух мерцал и переливался россыпью драгоценных камней.
– Я не могу, – сказал я.
Дизири вздохнула:
– Я не могу любить тебя так, как ты любишь их. Ты пойдешь со мной, если я пообещаю постараться? Постараться изо всех сил?
– Я не могу, – повторил я. – Сейчас не могу.
– Ты мне надоешь. Ты сам знаешь. Но я вернусь обратно к тебе, и когда я вернусь, мы познаем такую радость, какой не знал никто ни в одном, ни в другом мире.
Должно быть, она прочитала ответ в моих глазах, ибо растаяла в воздухе, еще не договорив. Холм исчез вместе с нею, и я стоял на ровной земле.
Анс и Галена спали, когда я вернулся к костру.
– Вистан и Пейн находятся в моем замке Редхолл, – сообщил я граф-маршалу. – Он осажден. Я намерен помочь им.
Старый шлем стоял на земле у костра – на том самом месте, где я сидел перед тем, как отойти. Я сел рядом, надел его и сразу же снял.
– Откуда вы знаете? – спросил граф-маршал.
– Дизири сказала мне только что.
Он задал еще какой-то вопрос, но я не ответил, и сейчас я уже не помню, о чем шла речь.
Я постучал пальцами по старому шлему:
– Я был без него.
Граф-маршал поднял брови:
– Разумеется.
– Я очень этому рад. Очень рад. Вы идете?
– В Редхолл с вами? Королева сказала, что Пейн там?
Я кивнул.
– Тогда иду. Я должен.
Я надеялся, что он откажется, и рассчитывал отправить Анса и Галену с ним. Я дал понять, что у меня нет никаких оснований полагать, что Пейн и Вистан находятся там, помимо утверждения Дизири, и предупредил, что эльфам нельзя доверять.
– Я любил его мать, – сказал граф-маршал. – Очень любил. Я не мог жениться на ней. Она была простолюдинкой, одной из служанок моей матери. Я никогда никому не рассказывал этого.
Я сказал, что он вовсе не должен рассказывать мне.
– Я хочу. Если я умру, а вы найдете Пейна живым, я хочу, чтобы вы знали. Она забеременела и пряталась в лесу в полудне езды от Севенгейтса. Я дал ей денег и подкупил лесников моего отца, чтобы они носили ей еду. Иногда я навещал ее. – Болезненная гримаса исказила лицо граф-маршала. – Недостаточно часто.
Снова надев старый шлем, я увидел такую душевную муку, какой надеюсь никогда более не видеть.
– Она мучилась родами четыре дня. Все никак не могла разродиться. Один лесник привел свою жену, и когда Вилига испустила дух, Амабел вскрыла тело и вынула из чрева моего сына.
Я снял шлем.
– Вы терзаетесь виной. Все это осталось в прошлом, а даже оверкины не в силах изменить прошлое.
– Они усыновили Пейна ради меня, лесник и его жена. Их звали Хрольф и Амабел, люди неотесанные, но добросердечные. Пейну было тринадцать, когда мой отец преставился, и я получил возможность дать сыну образование. Когда его величество назначили меня на государственную должность, я сделал Пейна одним из своих секретарей. Я мог бы подарить ему ферму, но хотел, чтобы он находился рядом. Я хотел каждый день видеть его и разговаривать с ним. Давать советы.
Старый шлем завораживал меня. Когда я надевал его, наш костер оставался обычным костром – но звезды!…
– Моя жена не родила мне ребенка, сэр Эйбел, и после Вилиги у меня не было ни одной любовницы. Уверен, вы понимаете почему. Я никогда не говорил Пейну, что он мой сын, но думаю, он уже давно догадался.
Достигнув Редхолла, мы укрылись в лесу, разрабатывая бесполезные планы и надеясь изыскать какой-нибудь способ пройти через расположение остерлингов и взобраться на крепостную стену. Пока остерлинги сооружали катапульты и осадную башню на колесах, Анс сплел силки из стеблей вьющихся растений и ивовых ветвей. Он поймал несколько кроликов и ежа, а Галена нашла ягоды, кислые, но не ядовитые. Без этой пищи мы умерли бы с голоду.
Остерлинги сами себе служили провизией. Когда у них кончились съестные припасы, они пошли на штурм замка; убитые и тяжелораненые стали кормом для остальных. Они использовали штурмовые лестницы, и именно с помощью последних мы рассчитывали взобраться на стену.
– Темнота и дождь были бы нам на руку, – в очередной раз повторил граф-маршал. – В это время года дожди идут редко, но луна убывает.
– Наши силы тоже, – печально заметил Анс.
– Ты можешь съесть меня, когда я умру, – серьезно заявил граф-маршал, – но я не собираюсь умирать для того лишь, чтобы ты съел меня.
Это положило конец моим сомнениям. Да, я дал клятву Вальфатеру, но я нарушу слово, самую малость, и приму любое наказание, какое он на меня наложит. Я обратился к Скаю, когда меня никто не слышал. Облака собрались в небе, чтобы закрыть луну, и осенняя прохлада наползла из Йотунленда на юг, повинуясь моей воле.
– Вот вы где! – Галена схватила меня за руку. – Мы вас повсюду ищем. Сейчас самое время.
Мы крадучись вышли из леса; граф-маршал держался за мной, Галена следовала за ним, а Анс шел последним, вооруженный крепкой дубинкой. Частые нити дождя прошили кромешную тьму, к нашей великой радости.
Мы уже подобрались достаточно близко к стене, чтобы похитить приставную лестницу, когда ворота Редхолла распахнулись и защитники замка бросились на врагов. Женщины ростом с дерево опрокинули осадную башню прямо на шалаши, построенные остерлингами. Они перерезали веревки катапульт, а сами катапульты порубили топорами в щепки. Могучий золотой рыцарь, легендарный герой, вел защитников замка в атаку, бесстрашный и быстрый, как лев. Я кричал «Дизири!», кидаясь в гущу боя, и увидел момент, когда золотой рыцарь услышал мой клич и понял, что он означает; я увидел, как он возликовал и с удвоенной яростью принялся крушить остерлингов. Его меч соперничал со сверкающими молниями, а его клич «Идн!» – с грохотом грома. Мой клинок стремительно взлетал и падал, рубил и колол, и, казалось, жаждал отведать крови каждого убитого, но всякий раз вновь взлетал вверх в поисках добычи, неудовлетворенный. Поначалу я сражался в рядах защитников замка, а потом впереди, ибо мой меч увлекал меня все дальше и дальше, мучимый неутолимой жаждой крови, поражая врагов одного за другим.
Еще один громовый раскат сотряс воздух, и яростный черный ураган забушевал на поле сражения, проливая потоки крови. Я узнал голос и крикнул Гильфа – размером с могучего быка, с горящими ярким огнем глазами, с клыками, подобными ножам.
Здесь следует заметить, что я сильно ослабел от голода и что море, однажды разбуженное во мне Гарсегом, не давало мне силы. Ждать пришлось долго, но долгожданный момент настал, когда один из остерлингских вождей преградил мне путь. Облаченный в усеянные шипами доспехи, он держал в руке палицу с тремя цепями и «звездами» на конце. Они захлестнулись за край моего щита, и я распростерся на земле, сбитый с ног мощным ударом. Я поднялся, как поднимается грозный морской вал, и вонзил украденный меч в глотку отвратительному остерлингу, как старый Тауг вонзил бы нож в глотку свинье, откормленной на убой. Сколько врагов полегло от моего меча потом, я не знаю, но все оставшиеся в живых обратились в бегство – и бой, начавшийся как простая вылазка, закончился полной победой, первой победой Целидона в той войне.
Наступил рассвет, однако мы даже не заметили, ибо гроза продолжала бушевать. Любой рыцарь, читающий эти строки, скажет, что нам следовало вскочить на коней и броситься в погоню за неприятелем. Мы не сделали этого. У нас было мало лошадей, и они исхудали и ослабели за время осады, да и сами мы валились с ног от усталости. Стоя там под дождем, на холодном ветру, я снял старый шлем, ибо пот лился градом по моему лицу, и в сумрачном свете ненастного утра увидел поле боя: жидкую грязь и лужи перед воротами Редхолла, разбросанные повсюду листья и ветки от разрушенных шалашей, обломки осадных орудий и жалкие тела убитых. И дождь хлестал по лицам убитых и по лицам раненых, мужчин и женщин, которые кричали, стонали и пытались подняться на ноги. Несколько человек ходили по полю боя и добивали раненых остерлингов, но я к ним не присоединился.
Вместо этого я отправился на поиски золотого рыцаря, который вел нас в наступление. Он превратился в Свона – в Свона, на чьей левой руке по-прежнему оставалась половина расколотого щита с изображением половины лебедя на нем; а шлем венчала фигура лебедя, деревянного позолоченного лебедя, потерявшего в сражении одно крыло. Мы обнялись, чего никогда раньше не делали, и он помог мне отнести в замок раненого граф-маршала, а Гильф радостно прыгал вокруг нас, виляя хвостом.
Двадцать или тридцать человек собрались в зале, привлеченные известием, что к ним на помощь пришел некий высокопоставленный дворянин. Они надеялись, несомненно, что он привел с собой значительные силы, но у них хватило любезности не выражать недовольства, когда они узнали, что все подкрепление состоит из Гильфа, Анса и меня. (Возможно, некоторые даже вздохнули с облегчением, ибо запасы продовольствия в замке подходили к концу.) Мы приказали присутствующим расступиться в стороны и замолчать, после чего отыскали среди них Пейна и предоставили ему позаботиться об отце. В зал продолжали вносить раненых. Женщины занялись ими, а мы со Своном и еще несколькими мужчинами отправились на поле битвы искать оставшихся там раненых и собирать трофеи.
Выйдя за дверь, я спросил Свона, кто здесь за главного.
– Теперь вы, сэр Эйбел, раз вы здесь.
Я помотал головой:
– Я видел ее величество в окружении стражников.
– Моя жена подчинится вам, я уверен. Мы находимся в Редхолле, а Редхолл принадлежит вам. Вашего герцога здесь нет, и вы не являетесь нашим подданным.
Я поздравил Свона с бракосочетанием, и он улыбнулся, несмотря на крайнюю усталость.
– Я надеялся, я мечтал возвыситься до положения дворянина. Вы помните, несомненно.
– Вернее, вернуться к нему. Ваш отец был дворянином.
– Благодарю вас. Вернуться. – Горькая улыбка, которую я терпеть не мог в своем оруженосце, искривила его губы. – Я был бы безмерно счастлив умереть баронетом. Теперь я принц.
Я снова поздравил Свона, назвав его «ваше высочество».
– Принц-воин, который сражается вдали от владений своей супруги и считает бесценным свой опыт, приобретенный в пору служения рыцарем. Хотите услышать нашу историю?
Разумеется, я хотел. Идн, как я знал, взяла с собой сотню молодых великанш из Скалдмейджара, когда отправилась на юг. Они повергли в изумление Кингсдум и присутствовали на бракосочетании своей королевы, живым подтверждением королевского статуса Идн – статуса, с готовностью признанного Арнтором, который увидел в ней союзника, способного удержать Шилдстара от решительных действий. Когда Арнтор отказался освободить меня, они – самая грозная часть королевского войска – вступили в сражение с остерлингами, в надежде, что в награду он удовлетворит просьбу Идн о милости.
Первые же теплые дни показали со всей очевидностью, что дочери Ангр, повергавшие в ужас врагов, не в состоянии сражаться дальше. Идн, вместе со Своном, Мани и немногочисленными подданными, направилась обратно на север, но на подступах к горам они столкнулись с северным войском каана, которое уже разграбило Иррингсмаут и опустошало деревни, забирая у крестьян продовольствие для отправки на юг. Отброшенные назад, они присоединились к отряду местных жителей и продолжали отступать с боями, находя убежище в больших и малых замках, которые остерлинги быстро захватывали, и наконец достигли Редхолла. Перед последней нашей битвой из сотни дочерей Ангр в живых оставались двадцать восемь, а после нее – двадцать семь. Неожиданное, не по сезону похолодание дало великаншам возможность сражаться, и тогда Свон отдал приказ совершить вылазку, но представлялось очевидным, что теперь до первых заморозков они сражаться не смогут.
– Вы хотели бы встретиться с командиром отряда, присоединившегося к нам во время отступления? – спросил Свон. – Вон он стоит. – Он махнул рукой, и капли дождя, теперь уже не такого холодного, посыпались с рукава кольчуги.
Я сказал, разумеется, что очень хотел бы познакомиться с ним. В свое оправдание я добавлю здесь, что сумрак еще не рассеялся и человек, на которого указал Свон, был в плаще с надетым на голову капюшоном.
– Сэр Тауг! Сэр Эйбел жаждет поговорить с вами, и меня удивляет, что вы не рветесь поговорить с ним.
Тауг сумел улыбнуться и протянул мне руку. Я спросил у него, как плечо, и он сказал, что в полном порядке. Я вскоре обнаружил, что это не так, но оно уже заживало.
– Я сказал вам однажды, что не хочу быть рыцарем, а вы ответили, что у меня нет выбора, – сказал Тауг, – и мы оба были правы. Пришли остерлинги, а в нашей деревне не было ни одного человека, способного возглавить сопротивление, который умел бы сражаться, так что пришлось мне. Поначалу меня не хотели признавать командиром, и потому я просто сражался в первых рядах, подавая пример. Мы отразили два набега, а потом к нам присоединился вольный отряд. Наш домашний скот угнали, а ячменные поля вытоптали, и мы ушли на юг. Мы добрались до поместья, где осталась Этела, но они только-только начали восстанавливать там стены. Она здесь, вместе с отцом и матерью.
Я спросил, не Вил ли отец Этелы, и Тауг кивнул.
– Они не хотели говорить этого, поскольку не были женаты, сэр Эйбел. Но теперь они поженились. Однако он не желает, чтобы его называли милордом. Он по-прежнему просто Вил.
– Совершенно верно, – пробормотал Свои.
– Но я теперь сэр Тауг, а сэр Свон – принц Свон. Он посвятил меня в рыцари, поскольку я был его оруженосцем на севере.
Мы легли спать, поднялись вскоре после восхода луны и направились в холмистые пустоши, простиравшиеся к востоку от города. За густыми кустами скрывалась железная дверь в скале, немногим выше поставленного стоймя копья. Граф-маршал достал ключ, и мы вошли в нее; я – с таким ощущением, будто мы сейчас снова очутимся в Эльфрисе.
Почти так оно и оказалось. Незримые руки стали хватать нас за одежду, как только мы заперли за собой дверь, и тонкие голоса эльфов начали насмехаться над нами и дразнить нас. Когда впереди показался конец длинного узкого туннеля, я схватил за запястье одного из них, а когда граф-маршал отомкнул вторую дверь, ведущую в винный погреб, где царил полумрак, я втащил туда пойманного эльфа и велел последнему назвать свое имя.
Она задрожала всем телом:
– Ваша рабыня Баки, господин.
– Которая предполагала потешиться надо мной в туннеле.
Я обнажил меч.
– 3-забрать с собою в Эльфрис, где вы б-будете в безопасности.
– И которая бросила меня закованным в кандалы в тюремной камере.
Мною двигал не гнев, а лишь холодное чувство справедливости, уже вынесшее свой приговор. Она не проронила ни слова. Граф-маршал спросил, знаю ли я «эту эльфийскую деву».
– Она тысячу раз объявляла себя моей рабыней, – сказал я, – и я освобождал ее снова и снова, и ни один из нас не верил другому. Вы хотите иметь рабыню из племени эльфов?
– Очень хочу.
– Она поклянется вам в верности, если я освобожу ее. И предаст вас при первой же возможности. Не правда ли, Баки?
– Я стала в-вашей рабыней, поскольку такова была воля Гарсега, господин. Я стану его рабыней, коли вы прикажете.
Я обратился к граф-маршалу:
– Мы поднимаемся наверх, не так ли? Совершенно очевидно, что никого из них нет здесь, внизу.
– Там лестница, слева от вас, господин, – сказала Баки.
– Благодарю. Я мог бы убить тебя здесь и сейчас, Баки. Просто перерезать твою паршивую глотку. Но я собираюсь отвести тебя наверх, чтобы при свете факелов или свечей убить одним ударом меча в сердце. Хочешь поговорить о крови, которую я выпил, когда был тяжело ранен?
Вероятно, она потрясла головой – в темноте я не видел.
Лестница привела нас в кладовую, дверь кладовой выходила в просторный зал со стенами, увешанными щитами и оружием. Пока мы находились в туннеле, ночная тьма сгустилась, но света оплывающих свечей в одном и другом конце зала было достаточно, чтобы нанести точный удар.
– Можно мне сказать несколько слов, господин? Я знаю, вы хотите убить меня и сопротивляться не имеет смысла. Но перед смертью мне хотелось бы сказать вам две вещи, чтобы вы все поняли, когда я умру.
Вероятно, я кивнул – несомненно, кивнул. Я смотрел на нее сквозь глазные прорези старого шлема и видел женщину, сотворенную из земли, горящих углей и звериной плоти.
– Вы отвергали меня сотню раз. Я была дерзкой и настойчивой, но вы меня отвергали. Я была стыдливой и скромной, но вы опять меня отвергали. Я помогала вам снова и снова, но когда мне сломали позвоночник, вы не пожелали исцелить меня, но велели сделать это какому-то мальчику. Я знала, что, если приду к вам в темницу и освобожу вас, вы снова меня отвергнете. Я надеялась, что, если брошу вас там умирать, вы в конечном счете проникнетесь благодарностью ко мне. Я бы пришла прежде, чем вы умерли. Я бы потребовала от вас клятв, прежде чем накормить вас и напоить. Это первое, что я хотела сказать.
– Не знаю, смеяться мне над вами или завидовать вам, сэр Эйбел, – промолвил граф-маршал.
Я отпустил Баки и снял шлем. Я видел ее слишком ясно, и меня мутило от этого зрелища.
– Может, вам станет легче, милорд, если вы узнаете, что я всего лишь мальчик, играющий в рыцаря? Сейчас я видел вас таким, какой вы есть, и видел Баки такой, какая она есть, и если вы видели меня таким же образом, значит, вы всё понимаете. Зрелым мужчинам негоже смеяться над мальчиками, а равно завидовать им.
– Значит, я не мужчина, – сказал граф-маршал, – ибо я завидовал тысяче мальчиков.
Я повернулся к Баки:
– Почему ты не убегаешь? Ты можешь спасти свою жизнь.
– Потому что я еще не все сказала. Мы щипали и толкали вас в туннеле. Сколько из нас вы могли бы поймать?
Я услышал тихие шаги многих десятков ног; я не ответил.
– Лишь меня, поскольку я пыталась увлечь вас в Эльфрис, где вам не грозила бы никакая опасность, тогда как остальные хотели только подразнить вас.
Будь в моем распоряжении еще секунда, я бы, наверное, пронзил Баки мечом, но тут в зал ворвались остерлинги, и у меня не осталось времени. Баки сорвала меч со стены и сражалась плечом к плечу с нами – эльфийская дева, живое пламя. Меч, украденный Ури, безжалостно рубил наших врагов налево и направо и увлекал меня все дальше вперед, но Баки постоянно держалась впереди меня, кося остерлингов, как жнец косит пшеницу.
Когда последний остерлинг обратился в бегство, она стала передо мной, держа меч наготове.
– Кто одержал победу, милорд? Вы?
– Нет.
Я снова надел шлем, но старался не смотреть на нее.
– Вы сразитесь со мной? На мечах?
– Нет, – повторил я. – Я убью тебя, а я не хочу этого делать. Ступай с миром.
Ее меч упал на пол; она исчезла.
– Нам лучше убраться отсюда поскорее, – сказал граф-маршал.
Я согласился, и он показал мне узкую лестницу за гобеленом.
Описание наших долгих поисков в Тортауэре было бы делом утомительным, да и сами поиски оказались делом весьма утомительным. Нам не раз приходилось устраивать передышки, и под конец я отправился на поиски один и вернулся к граф-маршалу (он спрятался в своей библиотеке), когда окончательно убедился, что ни Пейна, ни Вистана в замке не найти.
– Они погибли, полагаю. – Он с трудом поднялся на ноги. – Меня учили обращаться с мечом еще мальчиком. Последний раз я держал меч в руке двадцать с лишним лет назад. – Он вытянул вперед свой клинок, хотя я уже видел его. – Вы знаете, сколько людей я убил мечом за всю свою жизнь?
Я помотал головой и упал в кресло, обессиленный.
– Ни одного. Но сегодня я убил четырех. Четырех вооруженных копьями остерлингов плюс еще одного, которого мы убили вместе с эльфийской девой. Сколько времени может продолжаться такое везение?
– Надеюсь, пока мы не достигнем Севенгейтса, милорд. Он находится на востоке?
– В пяти днях езды.
– Значит, в трех или даже меньше, коли мы поспешим. Я надеялся уложиться в три дня, поскольку рассчитывал, что Облако присоединится ко мне.
– Мы поспешим навстречу войску, которое каан пошлет на захват Огненной горы. – Граф-маршал вытер лицо и уставился в потолок. – То есть если мы двинемся прямым путем. Вы знаете северные районы страны?
– Довольно хорошо.
– Я тоже. Наверное, нам лучше сначала направиться на север, потом повернуть на восток, а затем на юг.
Приняв такое решение, мы вышли пешком из Кингсдума, не встретив никаких препятствий, хотя в самом Тортауэре царила суматоха, когда мы покидали замок. В первую ночь нашего путешествия, когда граф-маршал, Анс и нищенка спали, я лежал без сна, глядя в небо. Один раз мне показалось, будто среди звезд промелькнула Облако, и я попытался сообщить ей напряженным мысленным усилием, что я здесь, внизу. Мои мысли не достигли Облака, ибо я не получил никакого ответа.
На следующий день мы постоянно встречали по пути остерлингов. Дважды мы вступили в бой. Нам пришлось свернуть с дороги, потом мы снова вышли на нее и в скором времени опять были вынуждены свернуть в сторону. Остерлинги опустошили сельскую местность, предав огню все деревни и фермы, пожрав людей и домашний скот.
– Всю свою долгую жизнь я ел досыта, – заметил граф-маршал. – А теперь умру с пустым желудком. Обидно как-то. А в Стране мертвых хорошо питаются? Королева Идн говорила, вы провели там некоторое время.
– Только в качестве гостя. Нет, милорд, плохо.
– Тогда я постараюсь не попасть туда.
Галена взглянула на Анса, но он лишь ухмыльнулся и сказал:
– Вы станете кормом для остерлингов, коли умрете, сэр. Ваш желудок будет пустым, а вот они-то свои набьют, сэр.
– Позволительно ли мне завести разговор о месте, где мы с вами ели в последний раз, сэр Эйбел?
Я кивнул.
– Мы не могли бы снова отправиться в Эльфрис? Все вместе?
– Вы спрашиваете, в силах ли я взять туда с собой столько людей сразу? Думаю, да. Но найдем ли мы там пищу, неизвестно, и мы можем потерять год, пока едим.
– Лучше потерять год, чем лишиться жизни.
– Мы можем там лишиться и жизни тоже. Вы не видели опасностей, милорд, а в Эльфрисе таковых много. Туда частенько наведываются драконы, и там хватает разных других опасностей, наибольшую из которых, возможно, представляют сами эльфы. Разве вы не остались там?
Он кивнул.
– Давайте удовольствуемся этим.
– Вы не знаете, что такое настоящие лишения, – пробормотала Галена.
– Сэр Эйбел знает, – поправил ее Анс.
– Рыцарь? Да со слугами? Не думаю.
Граф-маршал велел Галене попридержать язык; а я сказал, что если я в силах выстоять против копий и мечей наших врагов, то, уж конечно, сумею вынести любые слова женщины – при условии, что она не будет повторять их слишком часто.
– Я не знаю, какие тяготы выпали на вашу долю, это правда. Раны и все такое прочее. Дело рыцаря – сражаться, но всем остальным не следует делать вид, будто это обычная работа вроде работы мясника. Я всю жизнь прожила в бедности, и все нажитое за многие годы у меня отняли, поскольку вы, рыцари, недостаточно хорошо сражались. У меня был муж. У нас был ребенок…
– Многие рыцари отдали за вас свою жизнь, – пробормотал граф-маршал.
Анс обнял Галену за плечи и взял за руку, что трогало еще сильнее. Посмотрев в огонь, я увидел лицо Баки. Она выразительно пошевелила губами, произнося слово, оставшееся мне непонятным, указала рукой в левую от меня сторону и исчезла. Извинившись, я поднялся на ноги.
В густой тени деревьев женщина с горящими желтым огнем глазами заключила меня в такие крепкие объятия, в каких доводилось бывать лишь очень немногим мужчинам. Я узнал ее по поцелую, и мы целовались долго, очень долго. Когда мы наконец отстранились друг от друга, она тихо рассмеялась:
– В трубе гуляет ветер.
Я кивнул.
– Мне лучше уйти, пока огонь не разгорелся слишком сильно. – Я отступил на шаг назад, и она исчезла, хотя голос остался. – Новости или обещание – что ты хочешь услышать сначала?
– Обещание.
– Неразумно. Вот моя новость. Баки говорит, ты искал своего оруженосца и секретаря этого толстяка. Если ты по-прежнему хочешь найти их, то они сейчас защищают маленький замок под названием Редхолл. Там мы виделись в последний раз.
Я кивнул, не в силах произнести ни слова.
– Две сотни остерлингов штурмуют замок, и к ним идет подкрепление. Он уже полон женщин и детей, бежавших от врага. Некоторых из женщин ты знаешь.
Я спросил, кто они такие.
– Я не обратила на них особого внимания и не узнала бы про секретаря толстяка, если бы не поговорила с мальчиком. Таугом?
– Вистаном, – сказал я. – Тауг – оруженосец сэра Свона. Во всяком случае, был.
– Едва ли это имеет значение. Неужели огромные женщины интересуют тебя больше, чем я?
– Больше всех на свете меня интересуешь ты.
Она рассмеялась, довольная:
– Я пленила тебя. Замечательно! Моя репутация остается незапятнанной. Ты уходишь?
– Нет! Я отправляюсь в Эльфрис с тобой, навсегда.
Она выступила из темноты на лунный свет, обнаженная и бесконечно желанная.
– Тогда пойдем. – Она взяла меня за руку. – Оставь остальных умирать. Они в любом случае скоро умрут.
Только сейчас я осознал, что мы стоим на вершине холма; чуть ниже по отлогому склону воздух мерцал и переливался россыпью драгоценных камней.
– Я не могу, – сказал я.
Дизири вздохнула:
– Я не могу любить тебя так, как ты любишь их. Ты пойдешь со мной, если я пообещаю постараться? Постараться изо всех сил?
– Я не могу, – повторил я. – Сейчас не могу.
– Ты мне надоешь. Ты сам знаешь. Но я вернусь обратно к тебе, и когда я вернусь, мы познаем такую радость, какой не знал никто ни в одном, ни в другом мире.
Должно быть, она прочитала ответ в моих глазах, ибо растаяла в воздухе, еще не договорив. Холм исчез вместе с нею, и я стоял на ровной земле.
Анс и Галена спали, когда я вернулся к костру.
– Вистан и Пейн находятся в моем замке Редхолл, – сообщил я граф-маршалу. – Он осажден. Я намерен помочь им.
Старый шлем стоял на земле у костра – на том самом месте, где я сидел перед тем, как отойти. Я сел рядом, надел его и сразу же снял.
– Откуда вы знаете? – спросил граф-маршал.
– Дизири сказала мне только что.
Он задал еще какой-то вопрос, но я не ответил, и сейчас я уже не помню, о чем шла речь.
Я постучал пальцами по старому шлему:
– Я был без него.
Граф-маршал поднял брови:
– Разумеется.
– Я очень этому рад. Очень рад. Вы идете?
– В Редхолл с вами? Королева сказала, что Пейн там?
Я кивнул.
– Тогда иду. Я должен.
Я надеялся, что он откажется, и рассчитывал отправить Анса и Галену с ним. Я дал понять, что у меня нет никаких оснований полагать, что Пейн и Вистан находятся там, помимо утверждения Дизири, и предупредил, что эльфам нельзя доверять.
– Я любил его мать, – сказал граф-маршал. – Очень любил. Я не мог жениться на ней. Она была простолюдинкой, одной из служанок моей матери. Я никогда никому не рассказывал этого.
Я сказал, что он вовсе не должен рассказывать мне.
– Я хочу. Если я умру, а вы найдете Пейна живым, я хочу, чтобы вы знали. Она забеременела и пряталась в лесу в полудне езды от Севенгейтса. Я дал ей денег и подкупил лесников моего отца, чтобы они носили ей еду. Иногда я навещал ее. – Болезненная гримаса исказила лицо граф-маршала. – Недостаточно часто.
Снова надев старый шлем, я увидел такую душевную муку, какой надеюсь никогда более не видеть.
– Она мучилась родами четыре дня. Все никак не могла разродиться. Один лесник привел свою жену, и когда Вилига испустила дух, Амабел вскрыла тело и вынула из чрева моего сына.
Я снял шлем.
– Вы терзаетесь виной. Все это осталось в прошлом, а даже оверкины не в силах изменить прошлое.
– Они усыновили Пейна ради меня, лесник и его жена. Их звали Хрольф и Амабел, люди неотесанные, но добросердечные. Пейну было тринадцать, когда мой отец преставился, и я получил возможность дать сыну образование. Когда его величество назначили меня на государственную должность, я сделал Пейна одним из своих секретарей. Я мог бы подарить ему ферму, но хотел, чтобы он находился рядом. Я хотел каждый день видеть его и разговаривать с ним. Давать советы.
Старый шлем завораживал меня. Когда я надевал его, наш костер оставался обычным костром – но звезды!…
– Моя жена не родила мне ребенка, сэр Эйбел, и после Вилиги у меня не было ни одной любовницы. Уверен, вы понимаете почему. Я никогда не говорил Пейну, что он мой сын, но думаю, он уже давно догадался.
Достигнув Редхолла, мы укрылись в лесу, разрабатывая бесполезные планы и надеясь изыскать какой-нибудь способ пройти через расположение остерлингов и взобраться на крепостную стену. Пока остерлинги сооружали катапульты и осадную башню на колесах, Анс сплел силки из стеблей вьющихся растений и ивовых ветвей. Он поймал несколько кроликов и ежа, а Галена нашла ягоды, кислые, но не ядовитые. Без этой пищи мы умерли бы с голоду.
Остерлинги сами себе служили провизией. Когда у них кончились съестные припасы, они пошли на штурм замка; убитые и тяжелораненые стали кормом для остальных. Они использовали штурмовые лестницы, и именно с помощью последних мы рассчитывали взобраться на стену.
– Темнота и дождь были бы нам на руку, – в очередной раз повторил граф-маршал. – В это время года дожди идут редко, но луна убывает.
– Наши силы тоже, – печально заметил Анс.
– Ты можешь съесть меня, когда я умру, – серьезно заявил граф-маршал, – но я не собираюсь умирать для того лишь, чтобы ты съел меня.
Это положило конец моим сомнениям. Да, я дал клятву Вальфатеру, но я нарушу слово, самую малость, и приму любое наказание, какое он на меня наложит. Я обратился к Скаю, когда меня никто не слышал. Облака собрались в небе, чтобы закрыть луну, и осенняя прохлада наползла из Йотунленда на юг, повинуясь моей воле.
– Вот вы где! – Галена схватила меня за руку. – Мы вас повсюду ищем. Сейчас самое время.
Мы крадучись вышли из леса; граф-маршал держался за мной, Галена следовала за ним, а Анс шел последним, вооруженный крепкой дубинкой. Частые нити дождя прошили кромешную тьму, к нашей великой радости.
Мы уже подобрались достаточно близко к стене, чтобы похитить приставную лестницу, когда ворота Редхолла распахнулись и защитники замка бросились на врагов. Женщины ростом с дерево опрокинули осадную башню прямо на шалаши, построенные остерлингами. Они перерезали веревки катапульт, а сами катапульты порубили топорами в щепки. Могучий золотой рыцарь, легендарный герой, вел защитников замка в атаку, бесстрашный и быстрый, как лев. Я кричал «Дизири!», кидаясь в гущу боя, и увидел момент, когда золотой рыцарь услышал мой клич и понял, что он означает; я увидел, как он возликовал и с удвоенной яростью принялся крушить остерлингов. Его меч соперничал со сверкающими молниями, а его клич «Идн!» – с грохотом грома. Мой клинок стремительно взлетал и падал, рубил и колол, и, казалось, жаждал отведать крови каждого убитого, но всякий раз вновь взлетал вверх в поисках добычи, неудовлетворенный. Поначалу я сражался в рядах защитников замка, а потом впереди, ибо мой меч увлекал меня все дальше и дальше, мучимый неутолимой жаждой крови, поражая врагов одного за другим.
Еще один громовый раскат сотряс воздух, и яростный черный ураган забушевал на поле сражения, проливая потоки крови. Я узнал голос и крикнул Гильфа – размером с могучего быка, с горящими ярким огнем глазами, с клыками, подобными ножам.
Здесь следует заметить, что я сильно ослабел от голода и что море, однажды разбуженное во мне Гарсегом, не давало мне силы. Ждать пришлось долго, но долгожданный момент настал, когда один из остерлингских вождей преградил мне путь. Облаченный в усеянные шипами доспехи, он держал в руке палицу с тремя цепями и «звездами» на конце. Они захлестнулись за край моего щита, и я распростерся на земле, сбитый с ног мощным ударом. Я поднялся, как поднимается грозный морской вал, и вонзил украденный меч в глотку отвратительному остерлингу, как старый Тауг вонзил бы нож в глотку свинье, откормленной на убой. Сколько врагов полегло от моего меча потом, я не знаю, но все оставшиеся в живых обратились в бегство – и бой, начавшийся как простая вылазка, закончился полной победой, первой победой Целидона в той войне.
Наступил рассвет, однако мы даже не заметили, ибо гроза продолжала бушевать. Любой рыцарь, читающий эти строки, скажет, что нам следовало вскочить на коней и броситься в погоню за неприятелем. Мы не сделали этого. У нас было мало лошадей, и они исхудали и ослабели за время осады, да и сами мы валились с ног от усталости. Стоя там под дождем, на холодном ветру, я снял старый шлем, ибо пот лился градом по моему лицу, и в сумрачном свете ненастного утра увидел поле боя: жидкую грязь и лужи перед воротами Редхолла, разбросанные повсюду листья и ветки от разрушенных шалашей, обломки осадных орудий и жалкие тела убитых. И дождь хлестал по лицам убитых и по лицам раненых, мужчин и женщин, которые кричали, стонали и пытались подняться на ноги. Несколько человек ходили по полю боя и добивали раненых остерлингов, но я к ним не присоединился.
Вместо этого я отправился на поиски золотого рыцаря, который вел нас в наступление. Он превратился в Свона – в Свона, на чьей левой руке по-прежнему оставалась половина расколотого щита с изображением половины лебедя на нем; а шлем венчала фигура лебедя, деревянного позолоченного лебедя, потерявшего в сражении одно крыло. Мы обнялись, чего никогда раньше не делали, и он помог мне отнести в замок раненого граф-маршала, а Гильф радостно прыгал вокруг нас, виляя хвостом.
Двадцать или тридцать человек собрались в зале, привлеченные известием, что к ним на помощь пришел некий высокопоставленный дворянин. Они надеялись, несомненно, что он привел с собой значительные силы, но у них хватило любезности не выражать недовольства, когда они узнали, что все подкрепление состоит из Гильфа, Анса и меня. (Возможно, некоторые даже вздохнули с облегчением, ибо запасы продовольствия в замке подходили к концу.) Мы приказали присутствующим расступиться в стороны и замолчать, после чего отыскали среди них Пейна и предоставили ему позаботиться об отце. В зал продолжали вносить раненых. Женщины занялись ими, а мы со Своном и еще несколькими мужчинами отправились на поле битвы искать оставшихся там раненых и собирать трофеи.
Выйдя за дверь, я спросил Свона, кто здесь за главного.
– Теперь вы, сэр Эйбел, раз вы здесь.
Я помотал головой:
– Я видел ее величество в окружении стражников.
– Моя жена подчинится вам, я уверен. Мы находимся в Редхолле, а Редхолл принадлежит вам. Вашего герцога здесь нет, и вы не являетесь нашим подданным.
Я поздравил Свона с бракосочетанием, и он улыбнулся, несмотря на крайнюю усталость.
– Я надеялся, я мечтал возвыситься до положения дворянина. Вы помните, несомненно.
– Вернее, вернуться к нему. Ваш отец был дворянином.
– Благодарю вас. Вернуться. – Горькая улыбка, которую я терпеть не мог в своем оруженосце, искривила его губы. – Я был бы безмерно счастлив умереть баронетом. Теперь я принц.
Я снова поздравил Свона, назвав его «ваше высочество».
– Принц-воин, который сражается вдали от владений своей супруги и считает бесценным свой опыт, приобретенный в пору служения рыцарем. Хотите услышать нашу историю?
Разумеется, я хотел. Идн, как я знал, взяла с собой сотню молодых великанш из Скалдмейджара, когда отправилась на юг. Они повергли в изумление Кингсдум и присутствовали на бракосочетании своей королевы, живым подтверждением королевского статуса Идн – статуса, с готовностью признанного Арнтором, который увидел в ней союзника, способного удержать Шилдстара от решительных действий. Когда Арнтор отказался освободить меня, они – самая грозная часть королевского войска – вступили в сражение с остерлингами, в надежде, что в награду он удовлетворит просьбу Идн о милости.
Первые же теплые дни показали со всей очевидностью, что дочери Ангр, повергавшие в ужас врагов, не в состоянии сражаться дальше. Идн, вместе со Своном, Мани и немногочисленными подданными, направилась обратно на север, но на подступах к горам они столкнулись с северным войском каана, которое уже разграбило Иррингсмаут и опустошало деревни, забирая у крестьян продовольствие для отправки на юг. Отброшенные назад, они присоединились к отряду местных жителей и продолжали отступать с боями, находя убежище в больших и малых замках, которые остерлинги быстро захватывали, и наконец достигли Редхолла. Перед последней нашей битвой из сотни дочерей Ангр в живых оставались двадцать восемь, а после нее – двадцать семь. Неожиданное, не по сезону похолодание дало великаншам возможность сражаться, и тогда Свон отдал приказ совершить вылазку, но представлялось очевидным, что теперь до первых заморозков они сражаться не смогут.
– Вы хотели бы встретиться с командиром отряда, присоединившегося к нам во время отступления? – спросил Свон. – Вон он стоит. – Он махнул рукой, и капли дождя, теперь уже не такого холодного, посыпались с рукава кольчуги.
Я сказал, разумеется, что очень хотел бы познакомиться с ним. В свое оправдание я добавлю здесь, что сумрак еще не рассеялся и человек, на которого указал Свон, был в плаще с надетым на голову капюшоном.
– Сэр Тауг! Сэр Эйбел жаждет поговорить с вами, и меня удивляет, что вы не рветесь поговорить с ним.
Тауг сумел улыбнуться и протянул мне руку. Я спросил у него, как плечо, и он сказал, что в полном порядке. Я вскоре обнаружил, что это не так, но оно уже заживало.
– Я сказал вам однажды, что не хочу быть рыцарем, а вы ответили, что у меня нет выбора, – сказал Тауг, – и мы оба были правы. Пришли остерлинги, а в нашей деревне не было ни одного человека, способного возглавить сопротивление, который умел бы сражаться, так что пришлось мне. Поначалу меня не хотели признавать командиром, и потому я просто сражался в первых рядах, подавая пример. Мы отразили два набега, а потом к нам присоединился вольный отряд. Наш домашний скот угнали, а ячменные поля вытоптали, и мы ушли на юг. Мы добрались до поместья, где осталась Этела, но они только-только начали восстанавливать там стены. Она здесь, вместе с отцом и матерью.
Я спросил, не Вил ли отец Этелы, и Тауг кивнул.
– Они не хотели говорить этого, поскольку не были женаты, сэр Эйбел. Но теперь они поженились. Однако он не желает, чтобы его называли милордом. Он по-прежнему просто Вил.
– Совершенно верно, – пробормотал Свои.
– Но я теперь сэр Тауг, а сэр Свон – принц Свон. Он посвятил меня в рыцари, поскольку я был его оруженосцем на севере.