Страница:
Его поставили прямо, но он снова опрокинулся и лежал тихо. Урсула перешагнула через его выпяченную спину.
- Хорошая была вечеринка, - сказал он.
- Да, Фавзи, вечеринка чудесная. - Она погладила его кончиками своих тщательно заостренных и крашенных коготков. - Чудесная вечеринка.
- Позови врача. Я болен. Мне нужен укол.
- Он уже на пути из главного здания.
- Ты видел утренние газеты? - спросил Рахман.
- Нет, мой принц. Обычно я не вылезаю из постели читать газеты в пять утра.
Принц проорал ему рассказ с первой страницы о делегации из трех человек, бежен-цев Западного Берега, прибывших в Цюрих и потребовавших мандаты арбитражной кон-ференции. На пресс-конференции они заявили, что король Абдалла удерживает в тюрьме в Аммане в качестве заложников пятьдесят двоих ребят из числа беженцев.
- Кто эти самозванцы, ваша светлость? Как их зовут?
- Это бедуин, некий шейх Ахмед Таджи. Чарльз Маан, неверный, о котором мы уже слышали, и хаджи Ибрагим аль-Сукори аль-Ваххаби.
- Я их знаю, - ответил Кабир.
- Я желаю, чтобы их убили! - заорал принц.
- Нет, в Швейцарии нам от этого не будет ничего хорошего. Послушайте, дайте мне часок, и я буду у вас на вилле.
Принц Али Рахман был в утреннем шелковом халате. Его длинное худое лицо носи-ло несмываемую печать - клюв семьи Сауди, как у пустынного ястреба, каковым он и был. Находясь на дальнем конце очереди престолонаследия, принц Рахман все же оказался в верхнем круге власти, в королевском дворе, где были сотни князей и князьков.
Али Рахман был старой благородной породы. Он скакал рядом со своим дедом, ве-ликим Ибн Саудом, отправившимся на войну на рубеже столетий ради контроля над Ара-вийским полуостровом. Ибн Сауд избавил его от турок, пережил британский протекторат и изгнал из Хеджаза своих главных соперников - Хашимитов. Ибн Сауд объявил о созда-нии государства, которое он без лишней скромности назвал по имени своей семьи. В на-чале 1930-х он затеял разведку на нефть американцами - шаг, который ныне стал прино-сить миллиарды долларов, хлынувших в пустую казну.
Али Рахману были поручены новые инвестиции. Не будучи искушен в международ-ных финансах, он обладал врожденной практичностью.
Фавзи Кабир давно уже завел в Швейцарии операционную базу, а во время войны проявил большое искусство в тонком деле торговли оружием и отмывании и прятании де-нег. Когда один из царственных князей за игорным столом в Монте-Карло спустил за два-дцать часов почти полмиллиона долларов в долговые расписки и не смог покрыть недос-тачу, он стал кандидатом на тюрьму. Фавзи Кабир по-умному вытащил из беды проиграв-шегося принца - шаг, не оставшийся незамеченным Рахманом.
Кабир мог предложить целый набор финансовых услуг, интересных капиталовложений, выгоднейших займов, бесследно скрывающих миллионы. Он доставал огромные суммы для Саудов с огромными комиссионными для себя и переехал в Цюрих - коронован-ный город тайных банковских счетов. Эфенди оставалось только сидеть за столом в своем особняке в Цолликоне и оценивать бесконечных просителей из банков, торговцев оружи-ем, контрабандистов наркотиков, барахтающихся маленьких стран с месторождениями полезных ископаемых.
Ныне королевская семья была занята пристраиванием своих молодых наследников в американские и английские университеты. На континенте их теперь было пятьдесят, каж-дый со своей свитой. Кабир ведал их средствами, покрытием карточных долгов, их гости-ничными счетами по пятьдесят тысяч долларов, покупками ими драгоценностей и автомо-билей, домогательствами европейских баб. Он изымал их нарушения из документов и спас королевскую семью от многих грозивших ей унижений.
Когда Объединенные Нации потребовали созыва арбитражной конференции для рассмотрения спорных послевоенных арабских претензий, Кабир подстроил так, чтобы она собралась в Цюрихе, а себя провозгласил главой одной из палестинских делегаций. Принц Рахман предоставил обширную виллу в лесистом районе Цюрихберг, и они сгово-рились вдвоем манипулировать конференцией. Открылась новая страница саудовского политического мышления: использование огромных нефтяных доходов наряду с шантажом и незаконным переманиванием сторонников. Принц понимал, что, управляя хитро-умностью Фавзи Кабира, он смог бы управлять и арабским миром или по крайней мере манипулировать им по прихоти Саудов.
Первым шагом Кабира было получение от всех арабских стран и делегаций подпи-сей под соглашением, что никто не может самостоятельно вести переговоры или заклю-чать договоры с евреями. Сауды не сражались на войне, кроме символических подразде-лений, и не были связаны с беженцами. Их главные цели состояли в том, чтобы добиться реванша мусульманской и арабской чести за оскорбление, нанесенное их мужественности евреями, и заявить претензии на лидерство в арабском мире. Единый арабский фронт, ко-торый они помогали создать, теперь ломали трое подонков, представляющих беженцев Западного Берега.
- Почему мы не можем убить этих беженских собак? - спросил Али Рахман.
Фавзи Кабир, с пузом, покоящимся на коленях, сидя на краешке стула, вежливо от-казался от вазы с фруктами, вид которых этим утром вызывал у него дискомфорт больше, чем обычно.
- Дело вот в чем. Мы у швейцарцев в гостях. Мы у них в шатре, говоря по-нашему. Они сделали себе карьеру на том, чтобы не втягиваться в войны других людей, а обслужи-вать деньги других людей. Они не позволят иностранцам стрелять друг в друга на своих улицах. В этом они непреклонны.
- Тогда мы заберем свои деньги и положим их еще куда-нибудь!
- Если бы было так просто, ваше высочество. Они создали себе громкую репутацию, что с большой нежностью заботятся о деньгах. Нигде больше в мире деньги не бывают в такой безопасности. Мы можем ночью спокойно спать. Это швейцарская культура, швей-царское новшество. Если мы начнем стрелять в Цюрихе, они не задумываясь вышвырнут нас вон. Они таки вышвырнут. Кроме того, мой принц, убийство беженцев создаст нам плохой имидж у прессы.
- Не понимаю, что это за идиотская пресса, если ею не может управлять королевская семья или правительство.
- Согласен, это ужасная система, но западная пресса очень сильна. Они могут сде-лать все что угодно из ничего, и нашему благородному делу это не сулит ничего хороше-го.
- Королевская персона не имеет никаких прав, - проворчал Рахман.
- Да, западные люди ведут себя очень странно, - согласился Кабир.
- Ну ладно, если нельзя избавиться от этих собак веками испытанным способом, то давайте купим их лояльность. Они хотя бы не обойдутся нам так же дорого, как другие делегации.
- Опять, мой принц, дикая ситуация. Ни Чарльз Маан, ни хаджи Ибрагим не берут взяток.
- Что? Я не могу этому поверить!
- Знаю, но ведь они очень больные, предубежденные люди. Наверно, мы сможем до-тянуться до шейха Таджи. Отличная мысль - отколоть его от остальных двоих. Это здоро-во ослабит их делегацию. Блестящая мысль, мой принц.
- Тогда займитесь им, Кабир.
- Сейчас же, ваше высочество. Однако Таджи может попросить, чтобы его взятка со-стояла в разрешении переселиться, может быть, даже в Саудовскую Аравию.
- Это меня сердит, и мой дед никогда этого не позволит. Наше золотое правило - переселения беженцев быть не должно.
- Да, мой принц, вот именно, никакого переселения. В таком случае у меня должна быть свобода сделать Таджи какое-нибудь красивое предложение. Скажем, давайте сдела-ем его специальным советником его величества Ибн Сауда по делам беженцев.
- Сколько надо?
- Насколько важно то, что мы их расколем?
- Сто тысяч? - Али Рахман рискнул начать снизу. - Долларов, - быстро добавил он.
- Сто тысяч... стерлингов, - ответил Кабир.
Принц спросил себя, сколько из этого Фавзи Кабир прикарманит. Но в конце концов это жалкие крохи, если уж делать инвестицию. Он кивнул Кабиру, чтобы тот продолжал.
- Теперь о тех двоих, - продолжал Кабир, - давайте дадим им мандаты.
- Вы с ума сошли!
- Пожалуйста, дайте мне закончить. Правила конференции таковы. Мелкие комите-ты, созданные из всех делегаций, должны будут работать на те требования и ту повестку дня, которую мы представим Международной арбитражной комиссии. Чарльз Маан и хаджи Ибрагим утонут в этих комитетах. И пусть спорят хоть целую вечность о том, сколько волос на шее у верблюда.
- Это может оказаться опасным. Они могут сговориться друг с другом.
- Ваше высочество, вы внук великого Ибн Сауда, кто всегда в моих молитвах, да благословит Аллах его бессмертное имя. В чем наши принципы? Никакого мира с еврея-ми. Никаких переговоров с евреями. Нет - возврату беженцев в сионистское существова-ние. Нет - переселению беженцев в арабские страны. Все остальные делегаты согласны с этим. Мы едины. Этого не изменить этим маленьким самозванцам. И пусть занимаются мартышкиным трудом. Мы говорим, говорим. Неделю, месяц, шесть месяцев. Они скоро выдохнутся.
Али Рахман принял позу статуэтки, размышляя с княжеской значительностью. Ка-бир знает этот странный Запад, тот мир, в котором сам он пока еще чужой. Расчетливое создание хаоса в комитетах, разумеется, позволит сохранить пять принципов, а это то са-мое, что дед велел ему сделать любой ценой.
- Что будем распределять по другим делегациям?
- Несколько тысяч здесь, несколько тысяч там, - ответил Кабир. - Ключевым гене-ралам и министрам - чуть побольше. Достаточно для того, чтобы наши пожелания были исполнены.
- А что насчет этого черномазого раба? - спросил Али Рахман.
Кабир прокашлялся.
- Пожалуйста, не употребляйте этого выражения на публике, мой принц. Доктор Ральф Банч - очень уважаемый человек, несмотря на несчастное происхождение.
- Можем мы добраться до него?
- Мы это тщательно исследовали. Он не берет подарков. Но в отношении наших ме-тодов он наивен. Мы его засосем в наше болото. - Кабир нервно облизнул губы и запустил пробный камень. - Наверно, ваш бессмертный дед, все хвалы ему, дал вам инструкции, которые я запрашивал...
- Относительно чего?
- О нашем дальнем плане запереться с Сирией и Египтом после конференции.
Али Рахман щелкнул своими длинными пальцами, погладил свою козлиную бородку и кивнул.
- Скажите египтянам и сирийцам, что они будут получать по миллиону долларов в день на оружие от Саудовской казны.
- Это именно то, что они хотят услышать, мой принц, - сказал Кабир, едва сдержи-вая возбуждение. - И еще одно дело...
- Что за дело?
- Как я вам говорил, пресса на Западе очень сильна. Запад покупает нашу нефть. Я имею в виду жест, оказывающий на них влияние, - пожертвование на помощь беженцам. Это будет ими очень хорошо принято.
- Нет! - прервал его Али Рахман. - Мы не станем вовлекаться в помощь. Беженцы сами создали себе это положение.
- Но ведь это Объединенные Нации создали сионистское чудовище, - настаивал Кабир.
- Вот именно! Значит, Объединенные Нации и отвечают за беженцев. Это дело всего мира, а не арабов. Суть в том, что если беженцам сделать жизнь слишком удобной, то они будут довольны тем, чтобы сидеть и гнить в лагерях. Их надо держать в жажде отмщения.
- Кажется, у меня есть одна идея, - сказал Кабир, притворяясь, что сделал открытие только что. - Не вскакивайте со своего места, мой принц, но предположим, что мы сооб-щим западной прессе, что есть планы переселить беженцев в арабские страны.
- Что!?
- Умоляю, дайте мне кончить. Не следует недооценивать важность завоевания сим-патий Запада. Скажем, Египет объявляет о плане забрать беженцев в Полосу Газы и по-степенно переселять их на Синай. Других возьмет Ливия. А теперь предположим, что Си-рия объявляет о переселении беженцев из Сирии и Ливана в долину Евфрата.
- Ваш язык готовит себя к ампутации, Кабир!
- Нет, нет, нет, мой принц. Пожалуйста, выслушайте меня. После этих заявлений ве-ликий королевский дом Саудов объявляет, что будет жертвовать по миллиону долларов в день для переселенцев.
Рахман покраснел, но вместе с тем почуял ловкость мышления Кабира.
- Все эти заявления - лишь для Запада. Мы тем самым доказываем, что мы вовсе не непримиримы, доказываем, что мы гуманны. Проходит время. Конференция закончена. Проходит еще время. Планы переселения бледнеют на горизонте, как закат в пустыне. Миллион в день ни разу не истрачен, но теперь уже сдвинут в закупку оружия. Все это обеспечит нам большую пропагандистскую победу здесь, в Цюрихе.
Чувство ярости уменьшилось, и становилась видна шелковая прелесть замысла. Пустынная хитрость принца Али Рахмана начала выделять соки интриг.
- Я поговорю об этом с моим дедом и принцем короны. Как люди пустыни, они смо-гут увидеть достоинства замысла.
- А я тем временем буду держать под контролем все делегации, поверьте. И давайте втянем в дело ливанцев, - сказал Кабир.
- Зачем? Они не более чем страна дешевых торговцев, в которой полно неверных.
- Ах, но они уступают лишь великому дому Саудов, когда он приходит к прогрес-сивному мышлению. Даже теперь принцы Кувейта и Омана открывают ... э-э... чудесные альтернативы Швейцарии. Бейрут становится Парижем, Меккой, все семь раев соединены в одном. И несмотря на присутствие большого числа христиан, это по-настоящему наши люди. Жест в сторону ливанцев.
- Делайте это аккуратно, Кабир.
- Сущие пустяки.
- Очень хорошо, но прежде чем я представлю это своему деду, мне надо собрать вместе здесь, в этой комнате, министров иностранных дел Египта, Сирии и... Ливана, что-бы убедиться в их полном понимании.
Фавзи Кабир испустил глубокий вздох, укусил губу и покачал головой.
- Вы хотите невозможного, мой принц.
- Мы платим по счетам! Они придут сюда!
- Я вас умоляю, ваше самое благородное высочество, позвольте мне переговорить с ними наедине.
- Почему мне нельзя говорить со всеми ними вместе?
- Разве я не был всегда честен с вами? - спросил Кабир.
- Я требую встречи с ними, в этот день, этот час, эту минуту!
Кабир чистосердечно вздохнул.
- Я прошу вас выслушать мои резоны. Ни одна делегация здесь не готова принять обязательство перед любой другой делегацией. Сирийцы не доверяют египтянам. Ливан-цы верят только в деньги. Иорданцам не доверяет никто. Различные делегации палестин-цев находятся под контролем своих стран-хозяев. Они яростно спорят в закрытых комите-тах, этого мы и хотим. Однако когда они появляются на публике перед арбитражной комиссией, они закрывают рты, ибо каждый боится других. Каждый подозревает каждого, и даже теперь каждый совершает маневры по отношению к другим. Да поможет нам Аллах, но кое-кто из них даже пытается заключить побочные сделки с евреями. Доверьтесь мне. Вы понимаете, единственное настоящее единство, которое у нас есть, - это ненависть к евреям.
Странное дело, принц Али Рахман понимал повороты ума и рассуждений Кабира. До сих пор работа была отличная, тонкая. Конференция должна закончиться на ноте войны против евреев. И все же: он манипулирует Кабиром или Кабир манипулирует им? Если каждая арабская делегация ставит одну и ту же цель, то почему Сауды тратят миллионы на компенсационные выплаты? Ну, он-то знает ответ на это. Это потому, что у Саудов есть деньги, чтобы тратить. Не бросай в машины верблюжий помет, сказал себе Али Рах-ман. Не делай промахов перед Ибн Саудом.
Принц подозрительно оглядел комнату, хотя она была пуста, и наклонился вперед в своем кресле.
- Что вы сделали в отношении убийства Абдаллы? - спросил он.
Фавзи Кабир отщипнул из вазы единственную виноградину.
- Очень мудрено. Три десятилетия Абдалла занят обеспечением собственного выживания. Его дворец обставлен внешней охраной из Арабского легиона. Чтобы гарантиро-вать их верность, Абдалла раздает им английские фунты, как сладости. Дворец очень ком-пактный. Внутри там личная гвардия из фанатичных черкесов.
- Даже и не мусульмане, - ядовито заметил Али Рахман. - Они русские.
Кабир сложил ладони как для умывания.
- Позвольте мне сказать, что у нас до сих пор нет человека, держащего руку на руко-ятке своего кинжала. Однако у нас есть прогресс. Я установил контакт здесь, в Цюрихе, с ключевым иорданским министром, которому заранее известны передвижения короля. Он будет участвовать в игре. Он будет кое-чего стоить, но будет участвовать. По возвращении в Амман он сумеет доложить нам, когда и где Абдалла появится вне своего дворца. Мы будем начеку. Как только мы за неделю раньше узнаем, что Абдалла будет в Хевроне, На-блусе или Восточном Иерусалиме, мы сможем заслать кого-нибудь из членов Мусульман-ского братства из Египта или одного из головорезов муфтия. У нас есть список таких лю-дей, и заполучить их можно по короткому вызову. Никто не может слишком приблизиться к Абдалле, так что этого нельзя сделать ножом. Даже снайпер, стреляя с расстояния, не может рассчитывать уйти живым. Поэтому, конечно, нам нужен фанатик, готовый сделать из себя мученика. Маленький автомат, из толпы, с небольшого расстояния. Но нужно на-браться терпения, мой принц.
Они продолжали обычные финансовые обсуждения. Собственный любимый внук Али Рахмана за взятку поступил в Сорбонну и приобрел четырехкомнатную виллу в предместье Парижа. Али Рахман ругался и чертыхался, но согласился оплатить счет. Па-рень был неотъемлемой частью его собственных амбиций в королевском дворе, и в конце концов надо же ему получить образование. В таких делах Ибн Сауд был великодушен, но пятьдесят князьков на континенте съедали даже больше того миллиона долларов в день, что обещан египтянам и сирийцам.
Укол Фавзи Кабира уже переставал действовать, и голова покрывалась испариной. Он взмолился, чтобы его отпустили.
- Еще одно дело, Кабир.
- Да, мой принц.
- Что если этот Маан или хаджи Ибрагим решат сесть и самостоятельно говорить с евреями?
- Евреи делают арбитражной комиссии самые разные предложения. И поэтому мы, конечно, тоже должны казаться разумными. Однако Маан и хаджи Ибрагим не могут на законных основаниях заключить договор без одобрения его всеми арабскими делегация-ми. Мы начнем самую грандиозную кампанию, какая только возможна в арабской прессе и по арабскому радио. Мы этих двоих так живо изобразим изменниками, что они потонут в плевках своих собственных народов.
Глава тринадцатая
- Хорошая была вечеринка, - сказал он.
- Да, Фавзи, вечеринка чудесная. - Она погладила его кончиками своих тщательно заостренных и крашенных коготков. - Чудесная вечеринка.
- Позови врача. Я болен. Мне нужен укол.
- Он уже на пути из главного здания.
* * *
За час эфенди достаточно протрезвел, чтобы позвонить принцу Али Рахману. Голос на другом конце телефонной линии разразился длинной цепью саудовских ругательств, обычных для разгневанного Али Рахмана и занявших значительное время. Кабир терпе-ливо пережидал монарший гнев, успокоительно повторяя "Да, мой принц" и "Нет, мой принц".- Ты видел утренние газеты? - спросил Рахман.
- Нет, мой принц. Обычно я не вылезаю из постели читать газеты в пять утра.
Принц проорал ему рассказ с первой страницы о делегации из трех человек, бежен-цев Западного Берега, прибывших в Цюрих и потребовавших мандаты арбитражной кон-ференции. На пресс-конференции они заявили, что король Абдалла удерживает в тюрьме в Аммане в качестве заложников пятьдесят двоих ребят из числа беженцев.
- Кто эти самозванцы, ваша светлость? Как их зовут?
- Это бедуин, некий шейх Ахмед Таджи. Чарльз Маан, неверный, о котором мы уже слышали, и хаджи Ибрагим аль-Сукори аль-Ваххаби.
- Я их знаю, - ответил Кабир.
- Я желаю, чтобы их убили! - заорал принц.
- Нет, в Швейцарии нам от этого не будет ничего хорошего. Послушайте, дайте мне часок, и я буду у вас на вилле.
Принц Али Рахман был в утреннем шелковом халате. Его длинное худое лицо носи-ло несмываемую печать - клюв семьи Сауди, как у пустынного ястреба, каковым он и был. Находясь на дальнем конце очереди престолонаследия, принц Рахман все же оказался в верхнем круге власти, в королевском дворе, где были сотни князей и князьков.
Али Рахман был старой благородной породы. Он скакал рядом со своим дедом, ве-ликим Ибн Саудом, отправившимся на войну на рубеже столетий ради контроля над Ара-вийским полуостровом. Ибн Сауд избавил его от турок, пережил британский протекторат и изгнал из Хеджаза своих главных соперников - Хашимитов. Ибн Сауд объявил о созда-нии государства, которое он без лишней скромности назвал по имени своей семьи. В на-чале 1930-х он затеял разведку на нефть американцами - шаг, который ныне стал прино-сить миллиарды долларов, хлынувших в пустую казну.
Али Рахману были поручены новые инвестиции. Не будучи искушен в международ-ных финансах, он обладал врожденной практичностью.
Фавзи Кабир давно уже завел в Швейцарии операционную базу, а во время войны проявил большое искусство в тонком деле торговли оружием и отмывании и прятании де-нег. Когда один из царственных князей за игорным столом в Монте-Карло спустил за два-дцать часов почти полмиллиона долларов в долговые расписки и не смог покрыть недос-тачу, он стал кандидатом на тюрьму. Фавзи Кабир по-умному вытащил из беды проиграв-шегося принца - шаг, не оставшийся незамеченным Рахманом.
Кабир мог предложить целый набор финансовых услуг, интересных капиталовложений, выгоднейших займов, бесследно скрывающих миллионы. Он доставал огромные суммы для Саудов с огромными комиссионными для себя и переехал в Цюрих - коронован-ный город тайных банковских счетов. Эфенди оставалось только сидеть за столом в своем особняке в Цолликоне и оценивать бесконечных просителей из банков, торговцев оружи-ем, контрабандистов наркотиков, барахтающихся маленьких стран с месторождениями полезных ископаемых.
Ныне королевская семья была занята пристраиванием своих молодых наследников в американские и английские университеты. На континенте их теперь было пятьдесят, каж-дый со своей свитой. Кабир ведал их средствами, покрытием карточных долгов, их гости-ничными счетами по пятьдесят тысяч долларов, покупками ими драгоценностей и автомо-билей, домогательствами европейских баб. Он изымал их нарушения из документов и спас королевскую семью от многих грозивших ей унижений.
Когда Объединенные Нации потребовали созыва арбитражной конференции для рассмотрения спорных послевоенных арабских претензий, Кабир подстроил так, чтобы она собралась в Цюрихе, а себя провозгласил главой одной из палестинских делегаций. Принц Рахман предоставил обширную виллу в лесистом районе Цюрихберг, и они сгово-рились вдвоем манипулировать конференцией. Открылась новая страница саудовского политического мышления: использование огромных нефтяных доходов наряду с шантажом и незаконным переманиванием сторонников. Принц понимал, что, управляя хитро-умностью Фавзи Кабира, он смог бы управлять и арабским миром или по крайней мере манипулировать им по прихоти Саудов.
Первым шагом Кабира было получение от всех арабских стран и делегаций подпи-сей под соглашением, что никто не может самостоятельно вести переговоры или заклю-чать договоры с евреями. Сауды не сражались на войне, кроме символических подразде-лений, и не были связаны с беженцами. Их главные цели состояли в том, чтобы добиться реванша мусульманской и арабской чести за оскорбление, нанесенное их мужественности евреями, и заявить претензии на лидерство в арабском мире. Единый арабский фронт, ко-торый они помогали создать, теперь ломали трое подонков, представляющих беженцев Западного Берега.
- Почему мы не можем убить этих беженских собак? - спросил Али Рахман.
Фавзи Кабир, с пузом, покоящимся на коленях, сидя на краешке стула, вежливо от-казался от вазы с фруктами, вид которых этим утром вызывал у него дискомфорт больше, чем обычно.
- Дело вот в чем. Мы у швейцарцев в гостях. Мы у них в шатре, говоря по-нашему. Они сделали себе карьеру на том, чтобы не втягиваться в войны других людей, а обслужи-вать деньги других людей. Они не позволят иностранцам стрелять друг в друга на своих улицах. В этом они непреклонны.
- Тогда мы заберем свои деньги и положим их еще куда-нибудь!
- Если бы было так просто, ваше высочество. Они создали себе громкую репутацию, что с большой нежностью заботятся о деньгах. Нигде больше в мире деньги не бывают в такой безопасности. Мы можем ночью спокойно спать. Это швейцарская культура, швей-царское новшество. Если мы начнем стрелять в Цюрихе, они не задумываясь вышвырнут нас вон. Они таки вышвырнут. Кроме того, мой принц, убийство беженцев создаст нам плохой имидж у прессы.
- Не понимаю, что это за идиотская пресса, если ею не может управлять королевская семья или правительство.
- Согласен, это ужасная система, но западная пресса очень сильна. Они могут сде-лать все что угодно из ничего, и нашему благородному делу это не сулит ничего хороше-го.
- Королевская персона не имеет никаких прав, - проворчал Рахман.
- Да, западные люди ведут себя очень странно, - согласился Кабир.
- Ну ладно, если нельзя избавиться от этих собак веками испытанным способом, то давайте купим их лояльность. Они хотя бы не обойдутся нам так же дорого, как другие делегации.
- Опять, мой принц, дикая ситуация. Ни Чарльз Маан, ни хаджи Ибрагим не берут взяток.
- Что? Я не могу этому поверить!
- Знаю, но ведь они очень больные, предубежденные люди. Наверно, мы сможем до-тянуться до шейха Таджи. Отличная мысль - отколоть его от остальных двоих. Это здоро-во ослабит их делегацию. Блестящая мысль, мой принц.
- Тогда займитесь им, Кабир.
- Сейчас же, ваше высочество. Однако Таджи может попросить, чтобы его взятка со-стояла в разрешении переселиться, может быть, даже в Саудовскую Аравию.
- Это меня сердит, и мой дед никогда этого не позволит. Наше золотое правило - переселения беженцев быть не должно.
- Да, мой принц, вот именно, никакого переселения. В таком случае у меня должна быть свобода сделать Таджи какое-нибудь красивое предложение. Скажем, давайте сдела-ем его специальным советником его величества Ибн Сауда по делам беженцев.
- Сколько надо?
- Насколько важно то, что мы их расколем?
- Сто тысяч? - Али Рахман рискнул начать снизу. - Долларов, - быстро добавил он.
- Сто тысяч... стерлингов, - ответил Кабир.
Принц спросил себя, сколько из этого Фавзи Кабир прикарманит. Но в конце концов это жалкие крохи, если уж делать инвестицию. Он кивнул Кабиру, чтобы тот продолжал.
- Теперь о тех двоих, - продолжал Кабир, - давайте дадим им мандаты.
- Вы с ума сошли!
- Пожалуйста, дайте мне закончить. Правила конференции таковы. Мелкие комите-ты, созданные из всех делегаций, должны будут работать на те требования и ту повестку дня, которую мы представим Международной арбитражной комиссии. Чарльз Маан и хаджи Ибрагим утонут в этих комитетах. И пусть спорят хоть целую вечность о том, сколько волос на шее у верблюда.
- Это может оказаться опасным. Они могут сговориться друг с другом.
- Ваше высочество, вы внук великого Ибн Сауда, кто всегда в моих молитвах, да благословит Аллах его бессмертное имя. В чем наши принципы? Никакого мира с еврея-ми. Никаких переговоров с евреями. Нет - возврату беженцев в сионистское существова-ние. Нет - переселению беженцев в арабские страны. Все остальные делегаты согласны с этим. Мы едины. Этого не изменить этим маленьким самозванцам. И пусть занимаются мартышкиным трудом. Мы говорим, говорим. Неделю, месяц, шесть месяцев. Они скоро выдохнутся.
Али Рахман принял позу статуэтки, размышляя с княжеской значительностью. Ка-бир знает этот странный Запад, тот мир, в котором сам он пока еще чужой. Расчетливое создание хаоса в комитетах, разумеется, позволит сохранить пять принципов, а это то са-мое, что дед велел ему сделать любой ценой.
- Что будем распределять по другим делегациям?
- Несколько тысяч здесь, несколько тысяч там, - ответил Кабир. - Ключевым гене-ралам и министрам - чуть побольше. Достаточно для того, чтобы наши пожелания были исполнены.
- А что насчет этого черномазого раба? - спросил Али Рахман.
Кабир прокашлялся.
- Пожалуйста, не употребляйте этого выражения на публике, мой принц. Доктор Ральф Банч - очень уважаемый человек, несмотря на несчастное происхождение.
- Можем мы добраться до него?
- Мы это тщательно исследовали. Он не берет подарков. Но в отношении наших ме-тодов он наивен. Мы его засосем в наше болото. - Кабир нервно облизнул губы и запустил пробный камень. - Наверно, ваш бессмертный дед, все хвалы ему, дал вам инструкции, которые я запрашивал...
- Относительно чего?
- О нашем дальнем плане запереться с Сирией и Египтом после конференции.
Али Рахман щелкнул своими длинными пальцами, погладил свою козлиную бородку и кивнул.
- Скажите египтянам и сирийцам, что они будут получать по миллиону долларов в день на оружие от Саудовской казны.
- Это именно то, что они хотят услышать, мой принц, - сказал Кабир, едва сдержи-вая возбуждение. - И еще одно дело...
- Что за дело?
- Как я вам говорил, пресса на Западе очень сильна. Запад покупает нашу нефть. Я имею в виду жест, оказывающий на них влияние, - пожертвование на помощь беженцам. Это будет ими очень хорошо принято.
- Нет! - прервал его Али Рахман. - Мы не станем вовлекаться в помощь. Беженцы сами создали себе это положение.
- Но ведь это Объединенные Нации создали сионистское чудовище, - настаивал Кабир.
- Вот именно! Значит, Объединенные Нации и отвечают за беженцев. Это дело всего мира, а не арабов. Суть в том, что если беженцам сделать жизнь слишком удобной, то они будут довольны тем, чтобы сидеть и гнить в лагерях. Их надо держать в жажде отмщения.
- Кажется, у меня есть одна идея, - сказал Кабир, притворяясь, что сделал открытие только что. - Не вскакивайте со своего места, мой принц, но предположим, что мы сооб-щим западной прессе, что есть планы переселить беженцев в арабские страны.
- Что!?
- Умоляю, дайте мне кончить. Не следует недооценивать важность завоевания сим-патий Запада. Скажем, Египет объявляет о плане забрать беженцев в Полосу Газы и по-степенно переселять их на Синай. Других возьмет Ливия. А теперь предположим, что Си-рия объявляет о переселении беженцев из Сирии и Ливана в долину Евфрата.
- Ваш язык готовит себя к ампутации, Кабир!
- Нет, нет, нет, мой принц. Пожалуйста, выслушайте меня. После этих заявлений ве-ликий королевский дом Саудов объявляет, что будет жертвовать по миллиону долларов в день для переселенцев.
Рахман покраснел, но вместе с тем почуял ловкость мышления Кабира.
- Все эти заявления - лишь для Запада. Мы тем самым доказываем, что мы вовсе не непримиримы, доказываем, что мы гуманны. Проходит время. Конференция закончена. Проходит еще время. Планы переселения бледнеют на горизонте, как закат в пустыне. Миллион в день ни разу не истрачен, но теперь уже сдвинут в закупку оружия. Все это обеспечит нам большую пропагандистскую победу здесь, в Цюрихе.
Чувство ярости уменьшилось, и становилась видна шелковая прелесть замысла. Пустынная хитрость принца Али Рахмана начала выделять соки интриг.
- Я поговорю об этом с моим дедом и принцем короны. Как люди пустыни, они смо-гут увидеть достоинства замысла.
- А я тем временем буду держать под контролем все делегации, поверьте. И давайте втянем в дело ливанцев, - сказал Кабир.
- Зачем? Они не более чем страна дешевых торговцев, в которой полно неверных.
- Ах, но они уступают лишь великому дому Саудов, когда он приходит к прогрес-сивному мышлению. Даже теперь принцы Кувейта и Омана открывают ... э-э... чудесные альтернативы Швейцарии. Бейрут становится Парижем, Меккой, все семь раев соединены в одном. И несмотря на присутствие большого числа христиан, это по-настоящему наши люди. Жест в сторону ливанцев.
- Делайте это аккуратно, Кабир.
- Сущие пустяки.
- Очень хорошо, но прежде чем я представлю это своему деду, мне надо собрать вместе здесь, в этой комнате, министров иностранных дел Египта, Сирии и... Ливана, что-бы убедиться в их полном понимании.
Фавзи Кабир испустил глубокий вздох, укусил губу и покачал головой.
- Вы хотите невозможного, мой принц.
- Мы платим по счетам! Они придут сюда!
- Я вас умоляю, ваше самое благородное высочество, позвольте мне переговорить с ними наедине.
- Почему мне нельзя говорить со всеми ними вместе?
- Разве я не был всегда честен с вами? - спросил Кабир.
- Я требую встречи с ними, в этот день, этот час, эту минуту!
Кабир чистосердечно вздохнул.
- Я прошу вас выслушать мои резоны. Ни одна делегация здесь не готова принять обязательство перед любой другой делегацией. Сирийцы не доверяют египтянам. Ливан-цы верят только в деньги. Иорданцам не доверяет никто. Различные делегации палестин-цев находятся под контролем своих стран-хозяев. Они яростно спорят в закрытых комите-тах, этого мы и хотим. Однако когда они появляются на публике перед арбитражной комиссией, они закрывают рты, ибо каждый боится других. Каждый подозревает каждого, и даже теперь каждый совершает маневры по отношению к другим. Да поможет нам Аллах, но кое-кто из них даже пытается заключить побочные сделки с евреями. Доверьтесь мне. Вы понимаете, единственное настоящее единство, которое у нас есть, - это ненависть к евреям.
Странное дело, принц Али Рахман понимал повороты ума и рассуждений Кабира. До сих пор работа была отличная, тонкая. Конференция должна закончиться на ноте войны против евреев. И все же: он манипулирует Кабиром или Кабир манипулирует им? Если каждая арабская делегация ставит одну и ту же цель, то почему Сауды тратят миллионы на компенсационные выплаты? Ну, он-то знает ответ на это. Это потому, что у Саудов есть деньги, чтобы тратить. Не бросай в машины верблюжий помет, сказал себе Али Рах-ман. Не делай промахов перед Ибн Саудом.
Принц подозрительно оглядел комнату, хотя она была пуста, и наклонился вперед в своем кресле.
- Что вы сделали в отношении убийства Абдаллы? - спросил он.
Фавзи Кабир отщипнул из вазы единственную виноградину.
- Очень мудрено. Три десятилетия Абдалла занят обеспечением собственного выживания. Его дворец обставлен внешней охраной из Арабского легиона. Чтобы гарантиро-вать их верность, Абдалла раздает им английские фунты, как сладости. Дворец очень ком-пактный. Внутри там личная гвардия из фанатичных черкесов.
- Даже и не мусульмане, - ядовито заметил Али Рахман. - Они русские.
Кабир сложил ладони как для умывания.
- Позвольте мне сказать, что у нас до сих пор нет человека, держащего руку на руко-ятке своего кинжала. Однако у нас есть прогресс. Я установил контакт здесь, в Цюрихе, с ключевым иорданским министром, которому заранее известны передвижения короля. Он будет участвовать в игре. Он будет кое-чего стоить, но будет участвовать. По возвращении в Амман он сумеет доложить нам, когда и где Абдалла появится вне своего дворца. Мы будем начеку. Как только мы за неделю раньше узнаем, что Абдалла будет в Хевроне, На-блусе или Восточном Иерусалиме, мы сможем заслать кого-нибудь из членов Мусульман-ского братства из Египта или одного из головорезов муфтия. У нас есть список таких лю-дей, и заполучить их можно по короткому вызову. Никто не может слишком приблизиться к Абдалле, так что этого нельзя сделать ножом. Даже снайпер, стреляя с расстояния, не может рассчитывать уйти живым. Поэтому, конечно, нам нужен фанатик, готовый сделать из себя мученика. Маленький автомат, из толпы, с небольшого расстояния. Но нужно на-браться терпения, мой принц.
Они продолжали обычные финансовые обсуждения. Собственный любимый внук Али Рахмана за взятку поступил в Сорбонну и приобрел четырехкомнатную виллу в предместье Парижа. Али Рахман ругался и чертыхался, но согласился оплатить счет. Па-рень был неотъемлемой частью его собственных амбиций в королевском дворе, и в конце концов надо же ему получить образование. В таких делах Ибн Сауд был великодушен, но пятьдесят князьков на континенте съедали даже больше того миллиона долларов в день, что обещан египтянам и сирийцам.
Укол Фавзи Кабира уже переставал действовать, и голова покрывалась испариной. Он взмолился, чтобы его отпустили.
- Еще одно дело, Кабир.
- Да, мой принц.
- Что если этот Маан или хаджи Ибрагим решат сесть и самостоятельно говорить с евреями?
- Евреи делают арбитражной комиссии самые разные предложения. И поэтому мы, конечно, тоже должны казаться разумными. Однако Маан и хаджи Ибрагим не могут на законных основаниях заключить договор без одобрения его всеми арабскими делегация-ми. Мы начнем самую грандиозную кампанию, какая только возможна в арабской прессе и по арабскому радио. Мы этих двоих так живо изобразим изменниками, что они потонут в плевках своих собственных народов.
Глава тринадцатая
Ранняя осень 1950 года
Тик-так, тик-так, бум, бум, бум, бум, - повторяли огромные часы на соборе Богома-тери.
Бум, бум, бум, бум, - вторил собор Святого Петра всего в квартале за ним.
Хаджи Ибрагим вышел из слабо освещенного Зала конгрессов на предзакатное солнце. Осень уже объявила о себе, и воздух становился прохладным. Чарльз Маан достал Ибрагиму подержанное пальто, сам он носил единственный подержанный костюм. Про-хлада заставляла его еще сильнее почувствовать себя вдали от Палестины. К некоторым странностям Цюриха он уже начал привыкать. Он с нетерпение ждал вечернего ритуала - прогулки с конференции до своей комнаты в пансионе через реку возле университета.
- Вы полагаете, что уже скоро поедете домой? - тактично спрашивал хозяин. Да, ведь в университете уже начались занятия и студентам нужно жилье. Если Ибрагим уедет в середине семестра, то им, может быть, до весны так и не удастся сдать его комнату.
Сначала были шоколадки на его подушке по вечерам, а фрау Мюллер нашла для не-го пару старых комнатных тапочек и использованный купальный халат. Каждый вечер она ставила тапочки в ногах у его постели на маленькое чистое белое полотенце. Теперь осен-няя прохлада появилась и в хозяине, и в его жене, и их беспокойство отражалось растущей усталостью Ибрагима.
- Палестина - это арабская проблема, которую может решить только великая араб-ская нация. Мы даже не понимаем, зачем здесь эта так называемая делегация беженцев Западного Берега. Наши братья-беженцы более чем представлены законными арабскими властями, - говорил один министр за другим, преуменьшая роль хаджи.
Тик-так, тик-так, тик-так.
Ибрагим возненавидел нелепо высокие потолки и полированные стены помещений комитета. Сорок заседаний. Сорок потерянных дней. Слова вырывались над большим сто-лом красного дерева со скоростью и силой летней молнии. И так же быстро рассеивался их смысл. Лозунги повторяли затасканную пропаганду с регулярностью швейцарских ча-сов, издающих звон со своих швейцарских шпилей.
Бум. Египет требует для себя юг пустыни Негев по соображениям безопасности. Иордания возражает.
Бум, бум. Сирия требует западную Галилею как неотъемлемую часть своей оттоман-ской истории. Ливан возражает.
Бум, бум, бум. Иордания требует ратификации аннексии Западного Берега. Все воз-ражают.
Бум, бум, бум, бум. Ливан требует аннексии восточной Галилеи. Сирия возражает.
Бум, бум, бум, бум, бум... демократический диалог... инструкции от моего прави-тельства... братство... единство... протокол... жизненные обстоятельства... подкомитет подкомитета просит дополнительно изучить...
Слова свистели, как рапиры дуэлянтов, взвизгивали, лязгали. Ярость и презрение от-ражались от возвышенных потолков, утомляя и оскорбляя разум. Можно было сделать ра-зумные выводы, но они тонули в эхе. Египтяне видят вещи по-своему. Те же самые слова сирийцы слышат по-другому. Иракцы не слышат вовсе.
Нет, они не порочные лжецы, думал Ибрагим, пока проходили часы. Они естест-венные лжецы, честные лжецы. Мысли, возникающие из ливней слов, пусты, как пустыня без оазиса.
Теперь это изменилось, потому что мы вне комитета, стоим прямо перед Между-народной арбитражной комиссией, и все внезапно онемели.
- Ваш комитет пришел к какому-нибудь заключению о том, каковы должны быть границы Палестинского государства? - спросил доктор Банч.
- Нам еще осталось уладить некоторые разногласия.
- Я тысячу раз просил вас прийти в эту комиссию, по одному, и изложить ваши лич-ные соображения.
- Но мы этого не можем сделать. Мы подписали договор о единстве.
- Ваш комитет достиг единой позиции о статусе Иерусалима?
- Мы работаем над этим.
- Доктор Банч, мы увязли в словесном болоте! - воскликнул Ибрагим с отвращени-ем.
- Мы же не в джунглях, - ответил египетский делегат. - Мы должны следовать пра-вилам спокойных обсуждений. Не вынуждайте нас пересмотреть ваш мандат, хаджи Иб-рагим.
- Значит, у вас нет позиции в этих вопросах? - нажимал доктор Банч.
- Мы работаем над этим в комитете.
- Международная арбитражная комиссия призывается к порядку, - сказал доктор Банч. - Я просил вас прокомментировать различные предложения, внесенные Государст-вом Израиль; а именно, оно выразило готовность вести переговоры о репатриации разлу-ченных семей и согласилось для начала на численность в сто тысяч человек. Государство Израиль не возражает относительно выплаты компенсации за оставленные арабские зем-ли, которые возделывались до начала войны, и согласилось освободить замороженные счета, а также гарантии собственности в драгоценностях, хранимых в израильских банках. Ну, так какой же позиции достиг ваш комитет по этим предложениям?
- Чтобы прояснить дело, доктор Банч: мы не признаем существования сионистского государства. Стало быть, мы не можем разговаривать с тем, существования кого мы не признаем.
Да ведь они же разговаривают с евреями, по одному, в тайных местах по всему Цюриху!
- Как можно решить вопросы без переговоров лицом к лицу?
- Мы не можем говорить с тем, у кого нет лица. Либо сионисты принимают наши требования, либо будет вечная война.
- Но в чем ваши требования?
Молчание.
Тик-так, тик-так, бум, бум, бум.
- Я хочу вести переговоры о возвращении! - ответил Ибрагим.
- Я считаю это шагом вперед, - ответил доктор Банч.
Все делегаты встали.
- Это оскорбление законных арабских правительств! Вы даете этим самозванцам не-заслуженные права. Мы требуем, чтобы их полномочия были аннулированы.
- Да я и не подписывал ваш дерьмовый договор о единстве.
- В этом-то и дело! Вы незаконны!
- Мы здесь уже согласились о полномочиях каждой делегации, - сказал доктор Банч, - и никого не будем переголосовывать. Беженцы с Западного Берега имеют полное право быть на этой конференции.
- Вот видите! Он на стороне сионистов и предателей!
Можно было бы подумать, что это город великих мыслителей и патриотов, но боль-шей частью таким людям просто случалось проходить здесь от одного места до какого-нибудь другого. Это был не Париж, а всего лишь удобный кров для лишенцев, временное убежище разочарованных.
Громоздящиеся тарелки с едой сейчас же разогревали его голодный живот. Даже в студенческом пансионате были большие кучи картофеля и говядины. Ибрагим умолял Ал-лаха простить его, но не мог удержаться от толстых ломтей ветчины - профанации его ре-лигии. Блюда с клецками, струделем, котлетами, жареной колбасой, многослойные тор-ты...
Тик-так, тик-так, бум, бум, бум, бум, - повторяли огромные часы на соборе Богома-тери.
Бум, бум, бум, бум, - вторил собор Святого Петра всего в квартале за ним.
Хаджи Ибрагим вышел из слабо освещенного Зала конгрессов на предзакатное солнце. Осень уже объявила о себе, и воздух становился прохладным. Чарльз Маан достал Ибрагиму подержанное пальто, сам он носил единственный подержанный костюм. Про-хлада заставляла его еще сильнее почувствовать себя вдали от Палестины. К некоторым странностям Цюриха он уже начал привыкать. Он с нетерпение ждал вечернего ритуала - прогулки с конференции до своей комнаты в пансионе через реку возле университета.
- Вы полагаете, что уже скоро поедете домой? - тактично спрашивал хозяин. Да, ведь в университете уже начались занятия и студентам нужно жилье. Если Ибрагим уедет в середине семестра, то им, может быть, до весны так и не удастся сдать его комнату.
Сначала были шоколадки на его подушке по вечерам, а фрау Мюллер нашла для не-го пару старых комнатных тапочек и использованный купальный халат. Каждый вечер она ставила тапочки в ногах у его постели на маленькое чистое белое полотенце. Теперь осен-няя прохлада появилась и в хозяине, и в его жене, и их беспокойство отражалось растущей усталостью Ибрагима.
- Палестина - это арабская проблема, которую может решить только великая араб-ская нация. Мы даже не понимаем, зачем здесь эта так называемая делегация беженцев Западного Берега. Наши братья-беженцы более чем представлены законными арабскими властями, - говорил один министр за другим, преуменьшая роль хаджи.
Тик-так, тик-так, тик-так.
Ибрагим возненавидел нелепо высокие потолки и полированные стены помещений комитета. Сорок заседаний. Сорок потерянных дней. Слова вырывались над большим сто-лом красного дерева со скоростью и силой летней молнии. И так же быстро рассеивался их смысл. Лозунги повторяли затасканную пропаганду с регулярностью швейцарских ча-сов, издающих звон со своих швейцарских шпилей.
Бум. Египет требует для себя юг пустыни Негев по соображениям безопасности. Иордания возражает.
Бум, бум. Сирия требует западную Галилею как неотъемлемую часть своей оттоман-ской истории. Ливан возражает.
Бум, бум, бум. Иордания требует ратификации аннексии Западного Берега. Все воз-ражают.
Бум, бум, бум, бум. Ливан требует аннексии восточной Галилеи. Сирия возражает.
Бум, бум, бум, бум, бум... демократический диалог... инструкции от моего прави-тельства... братство... единство... протокол... жизненные обстоятельства... подкомитет подкомитета просит дополнительно изучить...
Слова свистели, как рапиры дуэлянтов, взвизгивали, лязгали. Ярость и презрение от-ражались от возвышенных потолков, утомляя и оскорбляя разум. Можно было сделать ра-зумные выводы, но они тонули в эхе. Египтяне видят вещи по-своему. Те же самые слова сирийцы слышат по-другому. Иракцы не слышат вовсе.
Нет, они не порочные лжецы, думал Ибрагим, пока проходили часы. Они естест-венные лжецы, честные лжецы. Мысли, возникающие из ливней слов, пусты, как пустыня без оазиса.
Теперь это изменилось, потому что мы вне комитета, стоим прямо перед Между-народной арбитражной комиссией, и все внезапно онемели.
- Ваш комитет пришел к какому-нибудь заключению о том, каковы должны быть границы Палестинского государства? - спросил доктор Банч.
- Нам еще осталось уладить некоторые разногласия.
- Я тысячу раз просил вас прийти в эту комиссию, по одному, и изложить ваши лич-ные соображения.
- Но мы этого не можем сделать. Мы подписали договор о единстве.
- Ваш комитет достиг единой позиции о статусе Иерусалима?
- Мы работаем над этим.
- Доктор Банч, мы увязли в словесном болоте! - воскликнул Ибрагим с отвращени-ем.
- Мы же не в джунглях, - ответил египетский делегат. - Мы должны следовать пра-вилам спокойных обсуждений. Не вынуждайте нас пересмотреть ваш мандат, хаджи Иб-рагим.
- Значит, у вас нет позиции в этих вопросах? - нажимал доктор Банч.
- Мы работаем над этим в комитете.
- Международная арбитражная комиссия призывается к порядку, - сказал доктор Банч. - Я просил вас прокомментировать различные предложения, внесенные Государст-вом Израиль; а именно, оно выразило готовность вести переговоры о репатриации разлу-ченных семей и согласилось для начала на численность в сто тысяч человек. Государство Израиль не возражает относительно выплаты компенсации за оставленные арабские зем-ли, которые возделывались до начала войны, и согласилось освободить замороженные счета, а также гарантии собственности в драгоценностях, хранимых в израильских банках. Ну, так какой же позиции достиг ваш комитет по этим предложениям?
- Чтобы прояснить дело, доктор Банч: мы не признаем существования сионистского государства. Стало быть, мы не можем разговаривать с тем, существования кого мы не признаем.
Да ведь они же разговаривают с евреями, по одному, в тайных местах по всему Цюриху!
- Как можно решить вопросы без переговоров лицом к лицу?
- Мы не можем говорить с тем, у кого нет лица. Либо сионисты принимают наши требования, либо будет вечная война.
- Но в чем ваши требования?
Молчание.
Тик-так, тик-так, бум, бум, бум.
- Я хочу вести переговоры о возвращении! - ответил Ибрагим.
- Я считаю это шагом вперед, - ответил доктор Банч.
Все делегаты встали.
- Это оскорбление законных арабских правительств! Вы даете этим самозванцам не-заслуженные права. Мы требуем, чтобы их полномочия были аннулированы.
- Да я и не подписывал ваш дерьмовый договор о единстве.
- В этом-то и дело! Вы незаконны!
- Мы здесь уже согласились о полномочиях каждой делегации, - сказал доктор Банч, - и никого не будем переголосовывать. Беженцы с Западного Берега имеют полное право быть на этой конференции.
- Вот видите! Он на стороне сионистов и предателей!
* * *
Хаджи Ибрагим сжал руки перед собой и зашагал к первому мосту, где река Лиммат величественно вытекала из напоминающего драгоценность Цюрихского озера. Некогда на этом месте стояла римская таможня. Когда-то этой же дорогой ходили Ленин и Эйн-штейн, Юнг и Джеймс Джойс, Гёте и Рихард Вагнер.Можно было бы подумать, что это город великих мыслителей и патриотов, но боль-шей частью таким людям просто случалось проходить здесь от одного места до какого-нибудь другого. Это был не Париж, а всего лишь удобный кров для лишенцев, временное убежище разочарованных.
Громоздящиеся тарелки с едой сейчас же разогревали его голодный живот. Даже в студенческом пансионате были большие кучи картофеля и говядины. Ибрагим умолял Ал-лаха простить его, но не мог удержаться от толстых ломтей ветчины - профанации его ре-лигии. Блюда с клецками, струделем, котлетами, жареной колбасой, многослойные тор-ты...