Желязны Роджер. Доннерджек

   – Только не надо дерзить, Прыткий. Мне хорошо известно, что ты постараешься оказаться на стороне победите лей, вне зависимости оттого, чем закончится война. Но учти, если ты меня предашь, я потрачу последний бит информации, чтобы тебя найти и превратить в такую дрянь, что ты будешь отвергнут даже Непостижимыми Полями.
   – Да, Великий Властелин. Нижайше прошу прощения. Я всего лишь младший бог, и у меня сегодня был трудный день.
   – Вот так-то лучше. А теперь убери подбородок с моего чистого пола и слушай. Небопа решил возродить свои лучшие войска, принимавшие участие в конфликтах, развязанных после Войны Начала Начал. Кроме того, он не гнушается и наемниками.
   – А вы?
   – Я делаю то же самое – равновесие силы и все такое.
   – Террама?
   – Кто знает, в какие игры она играет? Иногда мне кажется, что ее не интересует предстоящий конфликт. А порой у меня создается впечатление, что она заключила союз с Небопой. Или… Прыткий, могу ли я доверить тебе величайшую тайну?
   – Почту за честь, господин.
   – Террама ждет ребенка. Более того, она намекнула, что от меня.
   – Поздравляю!
   – Дети богов далеко не всегда являются поводом для радости, Прыткий, особенно у таких богов, как мы. Вспомни сторуких титанов, о которых рассказывают древнегреческие мифы, или чудовищного быка, рожденного Иштар, чтобы наказать Гильгамеша.
   – Я понял, о чем вы.
   – Означает ли признание, что она заключит со мной союз, или Террама намекает на то, что скоро у нее будет против меня страшное оружие?
   – Не знаю, господин.
   – Конечно, не знаешь, но если ты что-то услышишь…
   – Я буду очень внимателен, господин, и постараюсь задавать хитрые вопросы.
   Они поговорили еще немного, а потом Прыткий вернулся в дом Бена Квинана в Вирту. Пока он переносился из одного места в другое, ему вдруг пришло в голову, что он не упомянул Морепе о сомнениях Рэндалла Келси, но потом решил, что это подождет.

* * *

   Сейджеку снился сон о сексе и насилии.
   В Круге Шаннибал бил барабан. Зажав в зубах мачете, Сейджек стремительно перескакивал с одной ветки на другую, используя могучие руки и быстро опережая остальных.
   Кто посмел? Ведь он – Вожак Вожаков. У Народа все хорошо. Много пищи. Охотники за головами больше не заходят на их территорию. Икси ушли другие места. Народ сыт, занимается сексом и постепенно расширяет свои владения в джунглях, о чем раньше и помыслить не могли. Кто же тогда бьет в барабан?
   Когда Сейджек приблизился к Кругу Шаннибал, грохот стал таким оглушительным, что мочки его ушей задрожали, словно от порывов ветра. Вожак принялся озираться – и не увидел никакой толпы. Лишь одно существо – могучая фигура, мощнее, чем у самого Сейджека в пору расцвета, спина, плечи руки и ноги покрыты грубым коричневым мехом – стояло в центре круга. Груди (колеблющиеся, полные, раскачивающиеся в такт танцу) и ягодицы (округлые, розовые, приглашающие) обнажены. Сейджеку еще никогда не приходилось встречать столь привлекательной женщины.
   Только вот голова у нее какая-то странная…
   Сейджек спрыгнул с дерева, взял мачете в правую руку и медленно двинулся вперед, пытаясь понять, в чем тут дело. Женщина продолжала свой невероятный танец, двигаясь так, чтобы все время оставаться к нему спиной – видимо, она его заметила. Однако Сейджек с интересом рассматривал ее спину, считая поведение незнакомки приглашением.
   Бросив мачете, он устремился к Кругу, касаясь костяшками пальцев земли. Женщина продолжала барабанить. Сейджек одним прыжком подскочил к самке и вошел в нее; одной рукой сжал грудь, а другой ухватился за волосы, чтобы она не сбежала. Женщина по-прежнему колотила по земле – нога, нога, рука, рука, нога, нога, рука, рука, – придавая совокуплению диковинный ритм.
   Движения Сейджека стали более резкими, он сильнее сдавил ее грудь, демонстрируя недовольство тем, что красотка не обращает на него никакого внимания. Тогда она перестала стучать и прижалась к нему со стоном удовлетворения – немного пугающим. Теперь она не скрывала своего энтузиазма. Сейджек дернул красотку за волосы, чтобы повернуть голову, и, к его несказанному изумлению, голова осталась в руке.
   Не встречая сопротивления, рука отлетела в сторону, и в следующее мгновение голова женщины уже раскачивалась перед самым носом Сейджека. Ему улыбались полные красные губы Большой Бетси. Сейджек закричал и отбросил голову. Не пролетев и метра, она описала короткую дугу и вернулась на шею. Большая Бетси обернулась к вожаку и с напускной скромностью повела задом:
   – Ну, давай, сморщенный член, заканчивай, что начал. И тут Сейджек сообразил, что несколько отвлекся. Он не мог проигнорировать вызов Большой Бетси. С усилием не меньшим, чем во время самых жестоких сражений, он сосредоточился на ее прелестях, затем отвесил партнерше пощечину, чтобы Большая Бетси отвернулась и он больше не видел сардонического выражения ее глаз, а после нанес еще несколько увесистых ударов. Когда женщина закричала, Сейджек почувствовал, что его мужская сила снова проснулась.
   – Я еще раз отрублю тебе голову, – прорычал он, когда все было кончено, а потом ткнул ее лицом в грязь, чтобы не забывала, кто Вождь Вождей.
   Большая Бетси перекатилась на спину, приняв позу покорности. Большая грудь требовала его внимания, но в улыбке и взгляде все еще читался вызов.
   – Тебя называют Вождем Вождей, да?
   – Да, именно меня. Я Вождь Вождей.
   – Как старый Карак?
   – Как старый Карак, только лучше и злее. Карак никогда не убивал столько охотников за головами – и не смог отпугнуть икси. Сейджек на такое способен.
   – Только потому, что ты украл мое мачете, – не унималась Большая Бетси.
   – Я свернул тебе шею, – напомнил Сейджек. Ему показалось, что Большая Бетси его совершенно не боится, просто лежит и рассматривает своими голубыми глазами.
   – А что, если я дам тебе возможность принять участие в настоящем сражении?
   – Что? Ты и я?
   – Нет, тебе и твоему Народу. Большая битва. Сердца, которые можно съесть, и печени тоже. Повод для танцев, хвастовства и воплей о том, как велик Сейджек, Вождь Вождей, которому удалось превзойти Карака.
   – Народу ничего не нужно. Никто нас не тревожит. Зачем нам сражаться?
   – Ты испугался большой битвы? Тебе страшно?
   – Сейджек не испугается! Никогда! – закричал он, прекрасно понимая, что это не совсем так.
   Он опасался странного существа с человеческой головой и формами самой соблазнительной самки его Народа (может быть, у нее слишком большая грудь) – и собственного тела, которое уже снова хотело ее. Возможно, удастся овладеть ею спереди, как принято у людей. Мысль показалась Сейджеку не такой привлекательной, как прикосновение ягодиц, но…
   Большая Бетси улыбнулась, обнажив множество зубов, и раздвинула ноги, словно прочитала его мысли.
   – Ты боишься, – насмешливо проговорила она.
   – Нет! – прорычал Сейджек и прыгнул на нее, стараясь побыстрее преодолеть сложности незнакомой позиции.
   Он ощутил волнующую мягкость груди и наклонился. Женщина приняла его. Пока Сейджек наслаждался ее телом, Большая Бетси говорила низким голосом, тягучим, словно глина, и вязким, как свернувшаяся кровь.
   – Сейджек, если ты откажешься от битвы, значит, ты трус. Страх свяжет твои чресла, а зубы выпадут из десен. Молодой самец расправится с тобой и, смеясь, вырвет твою печень. Народ распадется на мелкие племена, жалкие и растерянные. Охотники за головами повесят уши твоих любимых женщин себе на шею.
   Сейджек начал двигаться быстрее, стараясь не слушать Большую Бетси. Ему хотелось выбить ей зубы, заставить проглотить собственные проклятья, но он не мог подняться так, чтобы сохранить равновесие, находясь между ее бедер. Его захватило удивительной силы желание, которое заставляло увеличивать темп, превращая в невольного насильника.
   Большая Бетси двигалась под ним как землетрясение: она колыхалась, сжимала плечи и царапала спину. Ее зубы вонзились в мочку ушей Сейджека; кровь брызнула ей на лицо, горло и между грудей.
   – Трус, – прошептала она.
   И Сейджек понял, что побежден. Извращенное поражение – в тот самый момент, когда он подчинился ей, он еще глубже вошел в ее лоно, сделав Большую Бетси своей, как ни одну другую женщину.
   Сейджеку снился сон о сексе и насилии.

* * *

   Ровно в полдень за два дня до начала праздника элишитов в Центральном парке Нью-Йорка на крышу замка Доннерджек приземлился корабль дальнего следования. Неразговорчивый пилот-андроид, который никогда не рассказывал о своих полетах, лишь поджал губы и сделал вид, что ничего не слышит, когда Дэк вручил Джею Доннерджеку дорожную сумку и кредитную карточку, снабдив на прощание множеством советов:
   – И не забывай, Джей, когда прибудешь в Нью-Йорк, у тебя останется достаточно времени, чтобы отдохнуть. Ты привык к виртуальным путешествиям и не знаешь, как сказывается смена часовых поясов… Следуй советам тех, кого приставил к тебе Парацельс.
   – Я все понял, Дэк.
   Джей уже собрался взойти на корабль, но Дэк положил ему руку на плечо.
   – Слушай прогноз погоды и одевайся соответственным образом. Летом погода в Нью-Йорке меняется очень быстро, так что не забудь захватить свитер, если соберешься погулять после захода солнца. Ты…
   – Да, Дэк. – Джей кивнул роботу. – Позаботься о Дьюби, ладно?
   Дэк взглянул на тощую черную обезьянку, которая с несчастным видом повисла на двери. Она понимала, почему не может сопровождать Джея, но страдала из-за разлуки с другом и защитником. Дьюби незаметно стерла со щеки влагу, подозрительно похожую на слезу.
   – Постарайся как следует развлечься, Джей, – сказала она.
   – Ладно. Встретимся через пару дней. Наконец Дэк отпустил его.
   – Я позабочусь о Дьюби. А ты будь осторожен. Джей прижался лбом к стеклу иллюминатора и махал рукой, пока замок не скрылся из виду; вслед за ним и весь остров потонул в тумане. Затем юноша откинулся на спинку кресла и постарался скрыть охватившее его возбуждение. Наконец-то он будет один в Веритэ!
   Джей взглянул на браслет. Ну, почти один. Вспомнив о правилах приличия, он обратился к пилоту:
   – Меня зовут Джей Доннерджек. Спасибо, что прилетели за мной.
   – Все нормально. Я – Милбурн, работаю на институт Доннерджека. Рад, что мне удалось познакомиться с внуком основателя фонда.
   – Внуком? Я всегда считал, что фонд создал отец.
   – Нет, ваш дед. Он заработал большие деньги на медицинских исследованиях и учредил Институт, чтобы финансировать различные научные проекты и заботиться о своей семье. Впрочем, ваш отец внес существенный вклад в увеличение капиталов фонда.
   Джей посмотрел на белые горы облаков, над которыми вел свой корабль Милбурн. Юноше не пришло в голову, что он должен восхищаться открывшимся видом, поскольку он видел в Вирту куда более удивительные пейзажи. До сих пор Джей не задумывался о роли хаоса в формировании Веритэ.
   – Интересно, сумею ли я когда-нибудь внести свой вклад в институтские фонды, – проговорил он после некоторой паузы.
   – А вы не уверены? – удивился Милбурн. – Ваша наследственность не оставляет ни малейших сомнений.
   – Но что я могу сделать? Я практически не покидаю замок. И ничего не делаю, лишь брожу по Вирту. Какая от меня польза?
   – А вы получили образование?
   – Наверное. Математика, литература, языки. От этого будет толк?
   – Безусловно. Многим подобные вещи недоступны. Вирту подарило человечеству лучший метод для создания малообразованного пролетариата. Множество задач, решение которых требовало высокой квалификации, теперь легко реализуется в Вирту – программное обеспечение осуществляет контроль и следит за мелкими деталями.
   – Я не понимаю.
   – Объясню на простом примере: когда-то каждый клерк умел печатать и создавать файлы. Сегодня он диктует виртуальному помощнику – компьютерному прогу, а тот форматирует документ, проверяет правописание и погрешности стиля, предлагает для одобрения готовый вариант, затем сам, его отсылает. Хранение информации осуществляется аптомагически. Человеку даже не нужно знать, как вызвать нужный файл – об этом позаботится виртуальный помощник.
   – Поэтому?
   – Поэтому раньше должность клерка или секретаря требовала приличного образования. Теперь все проблемы решаются на виртуальном уровне.
   – Но в таком случае люди получают возможность заниматься чем-то более интересным, разве не так? Колонизировать, к примеру, Солнечную систему или двигать вперед науку.
   – Только в теории, сэр. Существует множество людей, которым не хватает интеллекта или желания трудиться; они не могут или не хотят получить высшее образование или квалифицированную специальность. Оставшись без работы, бедняги вынуждены выбирать из весьма ограниченного списка должностей – или жить на пособие. Оба варианта не слишком привлекательны.
   – Уж вам-то не приходится жаловаться на отсутствие квалифицированной работы.
   – Из-за того, что я андроид? Я достаточно сложен, чтобы сожалеть о потерях, мистер Доннерджек.
   – Называйте мне Джей, пожалуйста.
   – Хорошо, Джей. Я вижу людей, которые не знают, что им делать со своей жизнью. Никто не голодает и не остается без элементарной медицинской помощи. Поскольку бороться за выживание им не нужно, они должны куда-то направить свою энергию. Я заговорил об этом потому, что вы направляетесь на празднование годовщины основания Церкви Элиш. Многие становятся элишитами, не в состоянии найти себе место в Веритэ. Посулы Церкви особенно привлекательны для необразованных людей – ведь она завуалированно обещает наделить своих приверженцев неким знанием.
   – Любопытно, как элишиты успевают выучить такое количество сложных ритуалов. Мне с трудом удалось включить их базовые элементы в свою образовательную программу – проблема разрешилась лишь после того, как Дэк разрешил мне заняться теологией и антропологией.
   – Многим только и остается, что почитать современные интерпретации древних богов, Джей.
   – А вы посещали церемонии элишитов?
   – Лишь однажды. Они не слишком хорошо относятся к андроидам.
   – Странно. Ходят упорные слухи, будто Церковь Элиш основал искусственный интеллект.
   – Между нами есть социальные различия. Поскольку мы располагаем способностью двигаться – свободно перемещаться в Веритэ, – многие эйоны нас недолюбливают. Впрочем, мы во многом ограничены, если сравнивать нас с эйонами Вирту, поскольку наша память значительно отличается от их памяти. Некоторые знаменитые эйоны утверждают, что даже самый сложный искусственный интеллект лишь немногим лучше обычного прога.
   – Циничное заявление.
   – В результате мы оказались меж двух огней. Мы не относимся ни к искусственному интеллекту (хотя кто мы такие, как не ИИ?), ни к людям; большинство представителей обеих групп смотрят на нас свысока.
   – Да? Впервые слышу.
   – Меня тронула ваша доброта по отношению к Дэку – вы мягко реагировали на его ворчание, – в противном случае я бы не стал говорить с вами о подобных проблемах. Мне почему-то кажется, что вы не станете пренебрежительно рассуждать ни о людях, ни об андроидах.
   – Спасибо.
   – Дэк был прав, когда говорил о временных поясах. Вам бы не помешало поспать.
   – Я слишком взволнован, но попробую немного вздремнуть.
   Джей откинулся на спинку кресла и погрузился в размышления. Он только что покинул замок, а уже услышал о Веритэ то, что невозможно узнать, не покидая дома. Он не имел ни малейшего представления о том, что искать в базах данных, и потому слова Милбурна оказались для него настоящим откровением. Впрочем, люди редко пишут о предрассудках, пока они не начинают причинять им ущерб. Интересно, что говорят Ангус и Дункан о роботах, когда возвращаются домой. Сердятся ли, что те выполняют работу, которую в прошлом делали в замке люди? Эта мысль встревожила Джея.
   Прошло еще немного времени, и он задремал. Поспешные сборы, прощальная выпивка с крестоносцем взволновали Джея, и он заснул значительно позже, чем обычно.
   Когда юноша проснулся, корабль уже снижался над Нью-Йорком.

* * *

   – Внизу бурлит толпа, полностью заполнившая зеленые лужайки Центрального парка, – разноцветные платья, блузки, рубашки… Шары в форме крылатых львов, крылатых быков и зиккуратов поднимаются над головами, их держат за веревочки липкие от бесплатного мороженого пальцы. Церковь Элиш не поскупилась. Выше всех парит огромный зиккурат, который должен стать фокусом празднества…
   Десмонд Драм вздохнул:
   – Ну и зачем все это? Ты же знал, что здесь соберутся журналисты из всех крупнейших агентств новостей.
   – Я хочу сам записать впечатления, в своем стиле, – недовольно ответил Линк.
   Усмешка, появившаяся на лице Драма, не оставляла сомнений в том, что он думает о «собственном стиле» Линка. Однако репортер демонстративно повернулся к нему спиной и продолжал тихонько наговаривать впечатления в микрофон:
   – Огромный зиккурат кажется маленьким на фоне небоскребов, окружающих зеленый оазис…
   – А мне показалось, ты говорил, что парк уже больше не зеленый.
   – Помолчите... зеленый оазис, но что-то от великолепия утерянной культуры древнего Вавилона перешло в наше время.
   Линк выключил магнитофон. Он был в брюках цвета хаки, свободной рубашке с короткими рукавами, надетой поверх темной футболки, мягких кожаных мокасинах и щегольской шляпе с широкими полями. Если не считать магнитофона на запястье, Линк являл собой образчик типичного репортера, ведущего расследование, – вылитый Кларк Кент, Вудуорд и Бернстайн и, конечно, Линкольн Стеффенс.
   Драм благоразумно выбрал для себя бермуды, футболку с рекламой музея «Метрополитен» и кроссовки. Бейсбольную кепку с такой же надписью он надвинул до самых бровей, темные очки, висевшие на шнурке на шее, оказались ненужными.
   – Хочешь шарик, дружок? – спросил детектив, лениво показывая на продавщицу, прокладывающую себе дорогу сквозь толпу.
   Как и все, кто работал сегодня на Церковь Элиш, она была одета в переливающиеся зеленые колготки с языками пламени, будто лизавшими ее ноги, и огненное платье с зеленой надписью: «Во мне пылает правда». Далеко не всем шел столь вызывающий наряд, однако эта дамочка (блондинка, которая так визгливо хихикала, что возникало подозрение, не надышалась ли она гелием) состояла буквально из одних ног.
   Драм подмигнул Линку:
   – Могу спорить: в ней пылает не только правда, приятель.
   Линк покраснел, но быстро пришел в себя. За несколько недель общения с Деймоном Линк заметил, что Драм постоянно дразнит его по поводу некоторых вопросов. Линк свободно поддерживал беседу на любую тему, но когда Драм спрашивал, не хочет ли он воспользоваться услугами девушки по вызову (заверяя, что дружит с несколькими весьма любезными особами), или предлагал отправиться на увеселительную прогулку в Вирту, Линк начинал нервничать.
   Поэтому Драм не упускал случая над ним подтрунить. Сыщик объяснял свое поведение тем, что Линк не должен смущаться, попадая в самые непредвиденные ситуации, – их работа не ограничивается чтением чужих писем.
   – Разве вы не купите мне воздушный шарик, старина? – спросил Линк, поднимаясь на ноги. – Ну, тогда я сделаю вам подарок.
   И он неторопливой походкой – возможно, даже слишком небрежной – направился к продавщице воздушных шаров, а через несколько минут вернулся к Драму, крепко сжимая в руке нить. Шар вспыхивал у него над головой серебристыми и бронзовыми бликами.
   – Вот так, – заявил репортер, привязывая нить к запястью Драма. – Оставите себе на память о нашем общем прошлом.
   Драм поднял глаза, увидел крылатого быка и громко захохотал:
   – Отличный ход, приятель!.. Похоже, возле зиккурата что-то происходит. По-моему, тебе следует поставить в известность сидящего в твоем магнитофоне Дика Трейси.
   – Идите к черту, – дружелюбно отозвался Линк, но магнитофон не включил.

* * *

   Джон Д'Арси Доннерджек-младший не сводил с толпы широко раскрытых глаз; он даже почувствовал, что у него заболели веки. Истекая потом, с пятном от мороженого на футболке, слишком тесной шляпе от солнца и зажатой в липких пальцах нитью, на которой танцевал шар с изображением зиккурата, юноша переживал замечательные и пугающие мгновения.
   Когда на него накричали за то, что он вышел на проезжую часть (в виртуальном Нью-Йорке, который он посетил вместе с Дьюби, никто не обратил на него внимания, однако здесь Джей, очевидно, совершил какую-то ошибку), потом забыл дать свою кредитку продавцу крендельков, а в качестве апогея наступил в собачье дерьмо (в Вирту мало кто не забывал создавать подобные реалии), Джей пожалел, что не последовал совету Милбурна взять проводника – человека или андроида.
   Но теперь он глазел по сторонам, словно деревенщина, забыв о манерах, поражался богатству звуков и запахов и чувствовал себя совершенно счастливым.
   Джей жалел, что рядом нет Дьюби с ее своеобразным чувством юмора. Обезьяна наверняка нашла бы что сказать о толстой женщине в ярко-розовом платье, которая, переваливаясь, прошла мимо, зажав в каждой руке по мороженому. Или о стайке ребятишек, продиравшихся через толпу, за ними так забавно мчался встревоженный отец. Или…
   Он с довольным видом уселся на гранитном основании статуи (слегка поцарапав колено). Зиккурат элишитов находился довольно далеко, но Джей его отлично видел – Милбурн предусмотрительно снабдил юношу биноклем. Привязав шарик к ремню шортов, Джей вытащил бинокль и покрутил колесико настройки. Превосходно.

* * *

   Рэндалл Келси поправил одеяние священника, тяжелую искусственную бороду, которая роскошными завитками ниспадала до середины груди, и парик, обеспечивающий Келси длинными темными волосами. На сей раз он радовался тому, что не попал в священнослужители высшего ранга, поскольку в их одеяние входила еще и коническая шляпа. А его голова хотя бы немного проветривалась.
   – Такое шоу гораздо легче проводить в Вирту, – пробормотал Хуан, один из его помощников, коснувшись синяка под глазами. – Вот чем приходиться расплачиваться за пребывание в Веритэ.
   Келси усмехнулся. Да, многие из священников, проводивших церемонии в Вирту, признаны недостаточно подготовленными для участия в сегодняшнем фестивале. В Вирту не имело особого значения наличие брюшка и то, какая у тебя фигура. Здесь же подобные детали испортят впечатление, превратят участников церемонии в детишек, нарядившихся как в канун Дня всех святых, а не в священнослужителей, несущих прихожанам Истину.
   Келси решил, что его выбрали именно по этой причине. Конечно, его положение среди высших сановников заметно ухудшилось после истории с Эммануэлем Дэвисом, но приверженность идеалам Церкви сомнению не подвергалась. К тому же он поддерживал хорошую физическую форму.
   Какая ирония – именно сейчас, когда он всерьез начал сомневаться в целесообразности своего дальнейшего пребывания в лоне Церкви, ему доверили важную роль в публичной церемонии. У богов – кем бы они ни являлись, – видимо, отличное чувство юмора.
   – Пора, – потянул его за рукав Хуан. – Пора начинать действо.

* * *

   Одетые в тяжелые мантии священники и в полупрозрачные туники жрицы произносили молитву, стоя на среднем уровне зиккурата. Слова мало отличались от тех, что Джей слышал во время виртуальной службы – во всяком случае, не настолько, чтобы отвлечь его от изучения толпы и организаторов празднества. Они казались не такими уверенными в себе, как в Вирту, – частично в связи с тем, что испытывали физические неудобства. Все мужчины без исключения истекали потом; женщины в тонких туниках и броских драгоценностях держались по-разному. Однако Джей ощущал нечто большее – напряженное возбуждение, не объяснявшееся обычным дискомфортом. Должно произойти что-то важное. Сердце Джея забилось сильнее.
   Он огляделся по сторонам, посмотрел на стоявших поблизости людей. Многие произносили молитву вместе с Верховным Жрецом. Постепенно все разговоры прекратились. Тишину нарушал лишь редкий детский плач. Многие вынимали из карманов и сумок программки, которые раздавали желающим по всему парку.
   Головы склонялись над листками программок, кое-кто выполнял сложные движения, предписанные элишитами. Внимание Джея привлекла пара, устроившаяся на одеяле под небольшим узловатым деревцем. Мужчина постарше, как и Джей, рассматривал зиккурат в бинокль. Его юный спутник – почти мальчик – в одной руке держал бинокль, а к губам поднес запястье с магнитофоном. В то время как один лишь изредка делал отрывистые замечания, другой что-то непрерывно наговаривал на магнитофон.
   Джей заметил карточку «Пресса» на шляпе у юноши. Почему же тогда он не занял одно из предназначенных для репортеров мест рядом с зиккуратом?.. Джей пожал плечами и сосредоточил все свое внимание на зиккурате.
   Молитвенная церемония достигла высшей точки. Если нечто необычное и произойдет, то именно сейчас.
   Рэндалл Келси поднял и опустил руки в соответствии со строгим ритуалом, встряхнул трещоткой и пронзительно закричал. Рядом с ним Хуан де лас Вегас проделал то же самое. Они превратились в одного человека – стали отражением Верховного Жреца. Хореограф с Бродвея мог бы гордиться точностью их движений.
   Впрочем, Келси было не до сравнений. Верховный Жрец (симпатичный парень по имени Свен, которого выбрали не только за великолепную фигуру и рост, превышающий семь футов, а также за преданность делу Церкви, но еще и за виртуозное знание ритуалов) поднимался по ступеням зиккурата. Он приближался к алтарю, из которого (так утверждала молва) должны появится боги во плоти и благословить всех жителей Веритэ.