Страница:
Филя вывел Теодору «мамочке» и отправился в свою комнату. Пусть Козлодоевский сам объясняться с женой. Как и когда он появился в квартире.
Первое утро рабочего дня оставило у Филимона Аркадьевича неприятные впечатления. Он совершенно не выспался ночью. Спать лег поздно, с непривычки руки и ноги гудели, в каморке было душно, кровать оказалась жесткой и неудобной. В довершении ко всему, едва Филимон заснул, как был разбужен попыткой проникновения на свою территорию неприятеля, в лице Антона Генриховича. Еще вечером, укладываясь спать, Филимон заметил, что на дверях изнутри отсутствуют замки или какие-либо щеколды. Это ужасно не понравилось Филимону. Необходимо было чем-то обезопасить себя. В качестве запора послужила тумбочка, придвинутая к дверям, В качестве сигнализации парочка – железных банок из-под горошка, куда были вставлены несколько столовых ложек. Банки были установлены на тарелку, позаимствованную на кухне.
Сигнализация сработала как настоящая, предупредив о незаконном вторжении. Среди ночи Фил был разбужен грохотом отодвигаемой тумбочки и падением предметов. Филимон открыл глаза и вскочил с постели. Он прислушался, за дверью было слышно тяжелое дыхание Козлодоевского и его шепот:
– Фаинушка, Фаюшка, у тебя водички не найдется? Открой дверь, не бойся. Я тебя не обижу, я не страшный, я такой…
«Ага, он бы еще десять долларов попросил разменять, в два часа ночи. Нашел дурака, вернее дуру. Такой. Знаем-знаем какой, сразу кинется и согласия не спросит.» – подумал Филимон.
На счастье Филимона Аркадьевича, грохот был услышан и мадам Козлодоевской, ее голос раздался в коридоре:
– Антошик, что у нас тут упало? Может грабители влезли?
Антон Генрихович тут же попытался успокоить супругу и отвести от себя подозрения:
– Нет, заинька, все нормально. Это я на кухне табуретку свалил. Что-то в горле пересохло, водички решил попить.
«Заинька, с такими-то усами, скорее котик.» – подумав про себя и тихо хихикнув, Филимон улегся в кровать. В супруги угомонились, в квартире установилась тишина, а сон все не шел и не шел. Филимон ворочался с боку на бок, раздумывая как обезопасить себя от поползновений любвеобильного Антошика. Сон пришел только под утро.
Когда будильник пронзительно-противно заверещал, Филимон с трудом разлепил глаза. Казалось, что он заснул.
Кухарка по утрам не приходила. В ее обязанности входило приготовление обедов и ужинов, которые Филимон должен был разогревать по первому требованию хозяев. Кухарка же готовила, если Козлодоевские ждали гостей.
Филимон вышел на кухню, едва сдерживая зевания. По утрам, как инструктировала его мадам Козлодоевская, они пьют кофе с тостами и традиционный стакан апельсинового сока. Вероятна, Маргарита Львовна, насмотревшаяся разнообразных сериалов типа «Династия» и «Санта-Барбара», полагала, что таким должен быть завтрак состоятельных людей. Хозяйка считала, что сок, в пакетах, бутылках для этого дела не подходит. Необходим свежевыжатый сок. Для этих целей в холодильнике имелось куча апельсинов и электрическая соковыжималка, раз и готово.
Филимон отыскал это приспособление очистил кожицу с пары крупных оранжевых апельсинов и отжал сок. Приготовил тосты, нарезал ветчину и сыр. Увлекшись этим занятием он не услышал как сзади прокрался Антон Генрихович. Поэтому, когда кто-то ущипнул Филимона чуть ниже спины, он автоматически лягнул «шалуна» и резко обернулся. Филимон похолодел. Сзади стоял согнувшись в три погибели Антон Генрихович, собственной персоной.
– Уй-юй, ты что… – прошипел он.
– Ой, простите, Антон Генрихович, я не специально, случайно вышло.
– Тише, тише, ты. Сейчас Маргарита прискачет на шум. У нее уши как локаторы, – снова зашипел Козлодоевский.
Филимон не знал как вести себя в сложившейся ситуации.
– Садитесь вот на стульчик, – произнес он пододвигая плетеный стул с высокой спинкой к Козлодоевскому. – Вот тостик съешьте, сок…
Антон Генрихович уже пришедший в себя, удобно уселся на стуле и, отодвинув тарелку с тостами, обратился к горничной:
– Детка, ты меня этой дрянью не корми. Это Маргуша у нас на американском образе жизни двинулась: тостики, витаминки и всякую хрень по утрам употребляет. Сваргань-ка мне яишенку, с сальцом и помидорками. Да лучку побольше положи. Только давай быстрей, а то мадам гренадерша увидит, опять разорется.
Кулинарных способностей Филимона Аркадьевича на такое блюдо хватало. Он разогрел масло на сковороде, нарезал помидоры с лучком, слегка их притушил, поджарил тоненькие ломтики копченого сала, и ловко разбил о край сковороды пару-тройку яиц. Проделывая все это Филимон ухитрился ни разу не повернуться к хозяину спиной, потребовались чудеса ловкости и изворотливости. Все это время Антон Генрихович чирикал как заведенный. Говорил комплименты, подшучивал над женой, рассказывал пикантные анекдоты, осторожненько пытался выяснить привычки и пристрастия Филимона-Фаины. Лоховский как и положено «девушке» иногда подхихикивал, иногда мило краснел и смущался.
«Черт, а у меня оказывается талант актерский, – подбодрил сам себя Филимон, который почувствовал себя сейчас стопроцентным ловким Филом. – Козлодоевский еще не понял, с кем он имеет дело».
Яичница получилась на славу, с хрустящими кусочками сала, с красными кружочками помидорок, ярко-лимонными глазками желтков и зеленью. Прям палитра художника.
– Нет, нет, мне хватит. Я себя должен в форме держать, – произнес хозяин, похлопывая себя по брюшку. Состав-ка мне компанию, тебе не повредит.
Филимону пришлось подчиниться, однако каждый кусочек яичницы застревал у него в горле. Каждую секунду он ожидал появления мадам Козлодоевской, которая, конечно же, примет совместное, прозаичное поедание завтрака, за попытку соблазнения собственного мужа. Филимон вздохнул с облегчением когда Антон Генрихович допил кофе:
– Ну-с, мне пора, в офис. Спасибо за завтрак, надеюсь это не единственное твое достоинство. Мое предложение посмотреть марки остается в силе, – Козлодоевский многозначительно подмигнул, но приближаться к горничной не стал. Вероятно решил не рисковать, тем более, что в этот самый момент, Филимон мыл сковороду.
Антон Генрихович решил ограничиться воздушным поцелуем. Пока. Филя вздохнул с облегчением. Так долго продолжаться не может, в конце концов, Козлодоевский дождется удачного момента и поспешит на абордаж. И тогда… О том, что будет тогда, Филимон думать не хотел.
Маргарита Львовна, в отличие от супруга, вставала поздно. Филимон уже успел переделать массу дел, выгулять Теодору. Вредная псина все время пыталась вырваться, нагадить на чью-нибудь машину, кидалась на кошек и других собак, обгавкивала прохожих. Филимон чуть сквозь землю не провалился, когда Теодора напугала маленькую девчушку лет трех.
– Девушка, держите свою собаку. Развели живность, а воспитывать ее не хотят – высказалась старушка, гуляющая с девочкой.
Лоховский поначалу не понял, к какой девушке обращается старушка, Только потом до него дошло, что женщина разговаривает с ним. Филимон густо покраснел и скорее потащил псину домой. В коридоре в длинном до пят, полупрозрачном пеньюаре стояла мадам Козлодоевская. Эротичный, в общем-то, наряд делал Маргариту Львовну антисексуальной. Лоховский, узрев, полуобнаженную мадам Козлодоевскую покраснел и быстро отвел глаза. Мадам-то не знала, что он вовсе никакая не Фаина, а пользоваться неведением других, неприлично.
Маргарита Львовна позавтракала, сделав массу замечаний горничной. Сок не того цвета, сыр нарезан не так, тосты не той степени поджаристости. После чего, с чувством выполненного долга мадам отправилась болтать по телефону, приняла у себя маникюршу и портниху и отбыла из дома в неизвестном направлении. Как только за хозяйкой захлопнулась дверь Филимон досчитал до пятидесяти и помчался в кабинет на поиски журнала.
Сперва нужно было отыскать ключ от шкафа с книгами. Филимон заглянул в ящики стола и в одном из них нашел связку ключей. Дрожащими руками, один за другим он вставлял их в замочные скважины, пока наконец один из ключей не прошел легко в отверстие. Открыв дверь, Филимон увидел аккуратно рассортированные журналы: по годам, по тематике. Чего здесь только не было. Господин Козлодоевский действительно собирал старые журналы. Названий половины из них Филимон никогда не слышал.
Наконец он отыскал журналы со знакомым названием. Но тут возникла новая трудность. «Будней механизатора» было не один, и не два и даже не три. Их было больше трех десятков. Филимон начал лихорадочно перелистывать, перетряхивать каждый журнал, каждую страничку. Марки не было. Неужели не повезло? А может Антон Генрихович уже нашел марку? Что он там говорил о коллекции марок в спальне? Может действительно поискать марку там? Филимон Аркадьевич наскоро прибрал за собой, запихал кое-как журналы обратно в шкаф, закрыл на ключ. Несколько секунд он колебался: не мог вспомнить в каком ящике лежала связка. Времени на раздумья не было и он бросил связку в верхний ящик стола.
Филимон прислушиваясь к звукам в квартире нырнул в спальню супругов Козлодоевских. Шкаф-купе, две полутораспальные кровати с прикроватными тумбочками. На одной тумбочке стояли какие-то пузыречки, флакончики, тюбики. «Это наверное, Маргарит», – подумал Лоховский и направился ко второй, на которой лежали только очки и какой-то журнал. Однако Филимон ошибся. Эта тумбочка принадлежала мадам Козлодоевской. Внутри лежала шкатулка с драгоценностями, всякие дамские штучки. Он снова вернулся к тумбочке, заставленной парфюмерией. С любопытством взял один из тюбиков и прочитал надпись: против морщин, после бритья, для рук, мужские дезодоранты и туалетная вода. Антон Генрихович щепетильно относился к своей собственной наружности. Филимон открыл тумбочку и заглянул внутрь. Там лежали огромные альбомы в бархатных переплетах. Кляйстеры. В детстве Филимон сильно завидовал своему соседу по парте, у которого был такой альбомчик для марок.
Лоховский открыл наугад один из альбомов, все странички были густо утыканы марками разных размеров, различных рисунков, гашенные и нет. Как узнать, какая из них, та, нужная ему? Не разобраться, придется ждать возвращения хозяина. Вот только как бы половчее вытянуть у него информацию? Филимон почувствовал настоятельную потребность поговорить с Максом.
Мерзеева ежеминутно доставали мобильник, прислушивалась – не звонит ли? Она поглаживала его как любимую игрушку, баюкала в своих руках как маленького ребенка. Если бы понадобилось, она готова была бы, даже кормить его с ложечки. Только мобильный никак не реагировал на манипуляции Нины Михайловны и упорно молчал, как партизан времен войны.
«Ну позвони, позвони, позвони», – мысленно заклинала Мерзеева бездушную штучку. Нина Михайловна ждала звонка так, как ничего в жизни. Этот звонок был подтверждением ее пропуска в новую жизнь.
И чудо свершилось, когда она перестала его ждать! Мобильник затрезвонил, исполняя популярную мелодию, Мерзеева была на кухне. Заслышав долгожданные звуки Нина Михайловна сломя голову рванула в комнату. На пути она чуть не растоптала Сивухина, медленно бредущего в сторону ванной комнаты, опрокинула соседскую тумбочку с обувью, спихнула сетку с бутылками, стоящую в коридоре. Крики Костика, звон разбитой стеклотары, возмущение соседей сопровождали этот бег с препятствиями. На третьем сигнал мобильника Нина Михайловна уже открыла дверь комнаты, на четвертом, едва переводя дыхание, сказала:
– Да, Мерзеева слушает!
– Нинуля, это я, Георгий, – раздался в трубке чуть искаженный помехами голос Михеича. – Как ты там, радость моя? Все в порядке? Лоховский не появлялся?
– Здравствуй, Жора. Нет, не приходил. Ума не приложу, что делать, где нам этого придурка искать. Хоть к гадалке иди?
– А что? Между прочим, это идея, – перебил ее Михеич. – У нас один, по пьяне, потерял свой «Макаров», неделю искал. А тут кто-то его надоумил сходить к экстрасенсу. Так тот за пятнадцать минут нашел: посмотрел в глаза, руками поводил-поводил, и сказал: «Идите и посмотрите в бачке унитаза».
– И что, нашел? – удивилась Нина Михайловна.
– Ага, точно. Он там как раз в бачке унитаза и лежал. Вот только как он туда его умудрился засунуть так и не вспомнил, хотел было еще раз к экстрасенсу сходить. Но не успел, менты повязали.
– Жоржинька, я вообще-то во всю эту мистику не очень-то верю, но… Ладно, попробую, чем черт не шутит. А ты все же по своим каналам попробуй поискать.
– Ну это само собой. Ладно, ты свободна вечером, хочу пригласить тебя куда-нибудь.
Нина Михайловна, чуть не запрыгала от радости как школьница. Но вспомнив о том, что она уже женщина со стажем, посчитал про себя до пяти, и согласилась.
– Ну вот и славненько, пышечка моя, – произнес он в трубку таким голосом, что Нина Михайловна зарделась как гимназистка.
Убрав мобильник Нина Михайловна спустилась во двор, к газетному киоску, за газетами. Она купила парочку популярных в Кукуевске газет с объявлениями: «Из ног в руки», «Что, почем, кому в Кукуевске», «Где взять?». Нина Михайловна самым тщательным образом начала изучение и отбор нужных ее объявлений. Как это ни странно в Кукуевске оказалось такое количество гадалок, магов, ворожей, экстрасенсов, колдунов что будь известно про Кукуевск в Америке, его тотчас бы занесли в «Книгу рекордов Гинесса». Как город, в котором на душу одного человека приходится три-четыре представителя этой братии.
Какие только волшебные услуги не предлагались: от привораживания любимого и его возвращения, до поиска пропавшей удачи, возвращения потенции, молодости, богатства и удачи. Составлялись всевозможные гороскопы: на человека, машину, фирму, любимого хомячка и новой квартиры. Можно было наслать и снять порчу, заговорить себя от злого глаза, сотворит своего личного зомби и пройти курс «Молодой ведьмы» с отрывом и без отрыва от производства. Прочитав такое огромное количество объявлений, Нина Михайловна, с великом трудом отделила с десяток, более или менее приличных. Вот только как понять, кто из них шарлатан, а кто настоящий?
Нина Михайловна решила действовать методом научного тыка. Пройти по нескольким адресам и если хотя бы два предсказания окажутся верными, взять их за основу. Нина Михайловна сразу решительно отвергла те объявления, которые касались приворотов-отворотов, сглазов и порчей мистики.
Первый адрес оказался, к изумлению Нины Михайловны, бывшим Дворцом Атеизма. Там некая мадам Гала снимала офис, за номером 1313. Поскольку с развалом коммунизма исчезла необходимость в активном пропагандировании атеизма, бывший дворец стал ныне самым обыкновенным муниципальным объектом, сдающим свои помещения под офисы различных фирм. По иронии судьбы, а может с особым прицелом, мадам Гала обосновалась именно в нем. Нина Михайловна без труда нашла нужное помещение, ориентируясь по стрелкам. Театр начинается с вешалки, а обиталище оракула с приемной. Стены этой самой приемной, в которой, вероятно раньше находился кабинетик какой-нибудь секретарши, были задрапированы черным бархатом. В углах комнатах находились жаровни на высоких ножках, в которых тлели какие-то ароматические угольки, наполнявшие помещение приятными запахами. Крохотные светильники создавали магический полумрак.
В приемной сидело несколько человек, Мерзеева заняла очередь и исподтишка стала рассматривать присутствующих. Парочка экзальтированных дам, один солидный толстый мужик лет пятидесяти, заплаканная женщина в черном, и девушка с фиолетовыми волосами. Мерзеева, что бы убить время, попыталась представить за чем они сюда пришли. Мужик, явно узнать, стоит ли заключать контракт с новым партнером. Судя по дорогой одежде, кожаному портфельчику и мобильнику, довольно занятой бизнесмен. Девица, наверняка, пришла приворожить парня. Мадам в черном, вероятно, вдова, хотела бы поговорить с усопшим мужем. Ну а экзальтированные особы притащились из желания убить время.
Очередь продвигалась довольно быстро, уже через час Мерзеева открывал дверь кабинета. Кабинет был оформлен примерно в том же духе, что и приемная. Только вместо светильников, комнату освещали свечи. А в центре комнаты стоял стол, на котором лежал огромный хрустальный шар, на металлическом подносе.
В комнате пахло восточными пряностями, играла какая-то тихая музыка. Из-за ширмы, стоящей в углу показалась высокая женщина примерно одних с Ниной Михайловной лет. Дама была одета в длинное до пят черное шелковое платье с короткими рукавами-фонариками, на ее руках были длинные до локтя черные перчатки. Волосы ее были уложены в высокую прическу, открывающую лоб. Прическу поддерживал тонкий обруч с маленькими висюльками-подвесками.
На совершенно белом, напудренном лице, выделялись ярко-красные полные губы. Глаза, жирно подведены черным карандашом с черными тенями, довершали демоническое впечатление.
– Сядь, дочь моя, – глубоким грудным голосом приказал мадам Гала, указывая на кресло, стоящее у стола.
Нина Михайловна послушно села не говоря ни слова. Для себя она решила, что если увиденное окажется самым обыкновенным фарсом и дуриловкой, она тут же встанет и уйдет, не заплатив за представление не копейки.
– Я знаю зачем ты пришла. Ты пришла… – мадам Гала сделал огромную длинную паузу, ожидая, вероятно, что посетительница сама скажет, зачем она сюда явилась.
Но Нина Михайловна молчала. Если Гала настоящий оракул, то она сама узнает зачем к ней пришли. Если нет, то извините…
– Дай руку, – приказал мадам Гала, глядя Нине Михайловне прямо в глаза.
Мерзеева подала руку оракульше, с любопытством ожидая продолжения.
– Ты замужем?! – спрашивая-утверждая произнесла мадам.
Нина Михайловна покачала головой.
– Конечно же нет, ты одна. Но была, когда-то была. Он оказался не тем… Так?
Нина Михайловна утвердительно закивала.
– Дети. У тебя есть взрослые дети (Естественно, что количество детей Гала не уточняла. Каждый и сам знает сколько у него детей, один, два или три. Ну а если тебе далеко за пятьдесят, вряд ли твоему ребенку пять.)
Мерзеева заколебавшись все же махнула головой, дочка это ведь то же «деть»?
– Ты сейчас не одна?! (Гала не стала уточнять, что она имеет в виду – мужчину, друзей, семью).
Мерзеева снова кивнула (А кто у нас сейчас один? Тем более, если у вас есть дети.)
– Тебе нужны деньги! (А кому они сейчас не нужны?).
Нина Михайловна улыбнулась.
На этом мадам Гала остановилась, решив, что она уже доказала посетительнице свое мастерство.
– Что же тебя привело сюда? – спросила мадам, гипнотизируя взглядом своих черных очей Нину Михайловну.
– Мне нужно найти одного человека. Я хотела бы знать где.
Мадам Гала закрыла глаза, протянула руки к хрустальному шару и, делая ладонями круговые, движения тихонько запела что-то заунывное. Пение продолжалось минут пять. Нина Михайловна поймала себя на том, что она начинает засыпать. Самым натуральным образом. Глаза ее закрылись, на нее навалилась приятная тяжесть. Мерзеева встряхнула головой, пытаясь отогнать сон, разлепила веки и увидела как хрустальный шар мечется по подносу. Пение мадам Гала стало еще заунывнее, еще громче. Вдруг она на секунду смолкла и страшным нечеловеческим голосом, от которого у Мерзеевой по спине побежали мурашки, закричала:
– Смотри, смотри, смотри в центр шара!!!
Нина Михайловна уставилась в центр шара, который крутился и метался как бешеный, так, что увидеть его центр было почти не возможно. Она привстала со своего места, стараясь заглянуть внутрь. Ей показалось, а может она на самом деле, увидела какую-то тень или тени, прыгающие внутри.
– Видишь? – все тем же страшным голосом спросила ее мадам Гала. – Я вижу. Твоими глазами вижу. Мы сейчас видим обе, видим одно и тоже, то что находится в шаре. Ты встретишь этого человека. Скоро или нет – это открылось только тебе, ответ перед твоими глазами. Видишь? Видишь? Видишь?
Мерзеева напрягла глаза, так что навернулись слезы. В виска что-то бешено застучало, перед глазами поплыли яркие круги и на секунду Нина Михайловна отключилась.
Когда она открыла глаза шарик спокойно лежал на подносе, мадам Гала сидела с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла.
– Все что вы увидели сбудется в этом году (мадам Гала не уточнила когда конкретно, да и откуда она могла знать). С вас 10 долларов. Деньги отдадите моему помощнику, когда выйдете за ту дверь. Постарайтесь не забыть того, что вы увидели. Сеанс окончен.
Нина Михайловна так ничего и не понявшая, но обалдевшая от всего что здесь произошло, на ватных ногах вышла в дверь, указанную мадам экстрасенс. Она оказалась в малюсеньком предбаннике. Светленькая с обоями в мелкий цветочек, крохотным столиком, за которым сидел лысоватый молодой человек в очках. Помощник чем-то напоминал известного политического деятели Кириенко. Помощник протянул руку, взял деньги, отдал сдачу, выписал квитанцию и проводил Мерзееву к выходу. Все это молодой человек проделал абсолютно молча и ловко.
Когда Мерзеева вышла на улицу она почувствовал себя круглой дурой, которую только что надули на 10 баксов. Она развернула квитанцию зажатую в руке и прочитала: «Спиретические сеансы, 10 долларов. Салон мадам Гала – гипнотические опыты.» Через всю квитанцию красными буквами походила надпись: «За то, что клиент увидел в шаре ответственность несет он сам».
Мерзеева решила попытать счастья в другом месте. Следующий объявление выбранное ею из газеты гласило: «Известный экстрасенс, белый колдун, почетный маг, член академии имени графа Калиостро, специалист по оккультным наукам Юлий Конго. Прием всех, без различия вероисповедания, пола и цвета кожи»
Мерзеева рассудила, что мужчине в таком деле как экстасенсорика доверять можно больше. По крайне мере он не опуститься до такого дешевого спектакля, которое устроила Гала. Нина Михайловна поймала такси и отправилась по адресу. Конго принимал в уютном старинном двухэтажном особнячке.
Мерзееву провели в маленький уютный салончик, предложив присесть и выпить кофе, пока мэтр принимает посетителя. На стенах были развешаны многочисленные дипломы, удостоверяющие всевозможные ученые степени господина Конго, и фотографии. Темноволосый, высокий, сухощавый мужчина. С живыми черными глазами, резко очерченным ртом и пушистыми усами. На одной фотографии господин Конго пожимает руку известного политического деятеля. На другой – обнимается со знаменитой певицей, на третьей – стоит в окружении каких-то не то японцев, не то корейцев.
Мерзеева, отпивая маленькими глоточками горячий кофе размышляла: «По крайне мере, здесь все поставлено на более солидную ногу, и кофе у них приличный.» Через минуту к ней подошла молодая девушка, типичная секретарша, и попросила заполнить некую анкету, для отчетности. Нина Михайловна согласилась, надо, значит надо. В анкете нужно было указать пол, возраст, имя, профессию, родовые болезни и проклятия, состав семьи и кое-что еще.
Еще через пять минут Мерзеева прошла в кабинет, где царил господин Конго. Мэтр стоял спиной к ней, в мантии и смешной остроконечной шапочки. Он смахивал на судью из американских фильмов. Конго обернулся и приветливо улыбнувшись сказал:
– Рад видеть вас, ваше имя очень вам идет. Нина. Замечательное имя. Одновременно и нежное и твердое. Таков и ваш характер.
Мерзеева ошарашенно уставилась на него. Надо же, откуда он знает как ее зовут?
– Сядьте, – указала экстрасенс на банкетку, стоящую посередине кабинета. Нина Михайловна подчинилась властному жесту и покорно села. Было что-то в глазах, в голосе господина Конго, что подавляло волю посетительницы.
– Закройте глаза, освободитесь от всех своих мыслей, представьте, что вы плывете в лодке, по большой реке. Вы слышите как журчит вода, как кричат птицы, пахнет мокрым песком и водорослями.
Самое странное, что Мерзеева услышал и унюхала все это на самом деле. И птицы, и вода, и даже запах. Она попыталась открыть глаза, но ничего не увидела. Комната была погружена в абсолютный мрак. Мерзеевой стало как-то не по себе. В друг она почувствовала чью-то руку у себя на коленке.
– А-а-а, – завопила она, что есть силы, зажмурив глаза от страха.
– Успокойтесь. Что с вами? – вдруг снова раздался спокойный и властный голос господина Конго. – Откройте глаза.
Мерзеева разлепила веки и… Комната была по-прежнему ярко освещена, а господин маг и чародей стоял в той же самой позе, на том же самом месте.
Первое утро рабочего дня оставило у Филимона Аркадьевича неприятные впечатления. Он совершенно не выспался ночью. Спать лег поздно, с непривычки руки и ноги гудели, в каморке было душно, кровать оказалась жесткой и неудобной. В довершении ко всему, едва Филимон заснул, как был разбужен попыткой проникновения на свою территорию неприятеля, в лице Антона Генриховича. Еще вечером, укладываясь спать, Филимон заметил, что на дверях изнутри отсутствуют замки или какие-либо щеколды. Это ужасно не понравилось Филимону. Необходимо было чем-то обезопасить себя. В качестве запора послужила тумбочка, придвинутая к дверям, В качестве сигнализации парочка – железных банок из-под горошка, куда были вставлены несколько столовых ложек. Банки были установлены на тарелку, позаимствованную на кухне.
Сигнализация сработала как настоящая, предупредив о незаконном вторжении. Среди ночи Фил был разбужен грохотом отодвигаемой тумбочки и падением предметов. Филимон открыл глаза и вскочил с постели. Он прислушался, за дверью было слышно тяжелое дыхание Козлодоевского и его шепот:
– Фаинушка, Фаюшка, у тебя водички не найдется? Открой дверь, не бойся. Я тебя не обижу, я не страшный, я такой…
«Ага, он бы еще десять долларов попросил разменять, в два часа ночи. Нашел дурака, вернее дуру. Такой. Знаем-знаем какой, сразу кинется и согласия не спросит.» – подумал Филимон.
На счастье Филимона Аркадьевича, грохот был услышан и мадам Козлодоевской, ее голос раздался в коридоре:
– Антошик, что у нас тут упало? Может грабители влезли?
Антон Генрихович тут же попытался успокоить супругу и отвести от себя подозрения:
– Нет, заинька, все нормально. Это я на кухне табуретку свалил. Что-то в горле пересохло, водички решил попить.
«Заинька, с такими-то усами, скорее котик.» – подумав про себя и тихо хихикнув, Филимон улегся в кровать. В супруги угомонились, в квартире установилась тишина, а сон все не шел и не шел. Филимон ворочался с боку на бок, раздумывая как обезопасить себя от поползновений любвеобильного Антошика. Сон пришел только под утро.
Когда будильник пронзительно-противно заверещал, Филимон с трудом разлепил глаза. Казалось, что он заснул.
Кухарка по утрам не приходила. В ее обязанности входило приготовление обедов и ужинов, которые Филимон должен был разогревать по первому требованию хозяев. Кухарка же готовила, если Козлодоевские ждали гостей.
Филимон вышел на кухню, едва сдерживая зевания. По утрам, как инструктировала его мадам Козлодоевская, они пьют кофе с тостами и традиционный стакан апельсинового сока. Вероятна, Маргарита Львовна, насмотревшаяся разнообразных сериалов типа «Династия» и «Санта-Барбара», полагала, что таким должен быть завтрак состоятельных людей. Хозяйка считала, что сок, в пакетах, бутылках для этого дела не подходит. Необходим свежевыжатый сок. Для этих целей в холодильнике имелось куча апельсинов и электрическая соковыжималка, раз и готово.
Филимон отыскал это приспособление очистил кожицу с пары крупных оранжевых апельсинов и отжал сок. Приготовил тосты, нарезал ветчину и сыр. Увлекшись этим занятием он не услышал как сзади прокрался Антон Генрихович. Поэтому, когда кто-то ущипнул Филимона чуть ниже спины, он автоматически лягнул «шалуна» и резко обернулся. Филимон похолодел. Сзади стоял согнувшись в три погибели Антон Генрихович, собственной персоной.
– Уй-юй, ты что… – прошипел он.
– Ой, простите, Антон Генрихович, я не специально, случайно вышло.
– Тише, тише, ты. Сейчас Маргарита прискачет на шум. У нее уши как локаторы, – снова зашипел Козлодоевский.
Филимон не знал как вести себя в сложившейся ситуации.
– Садитесь вот на стульчик, – произнес он пододвигая плетеный стул с высокой спинкой к Козлодоевскому. – Вот тостик съешьте, сок…
Антон Генрихович уже пришедший в себя, удобно уселся на стуле и, отодвинув тарелку с тостами, обратился к горничной:
– Детка, ты меня этой дрянью не корми. Это Маргуша у нас на американском образе жизни двинулась: тостики, витаминки и всякую хрень по утрам употребляет. Сваргань-ка мне яишенку, с сальцом и помидорками. Да лучку побольше положи. Только давай быстрей, а то мадам гренадерша увидит, опять разорется.
Кулинарных способностей Филимона Аркадьевича на такое блюдо хватало. Он разогрел масло на сковороде, нарезал помидоры с лучком, слегка их притушил, поджарил тоненькие ломтики копченого сала, и ловко разбил о край сковороды пару-тройку яиц. Проделывая все это Филимон ухитрился ни разу не повернуться к хозяину спиной, потребовались чудеса ловкости и изворотливости. Все это время Антон Генрихович чирикал как заведенный. Говорил комплименты, подшучивал над женой, рассказывал пикантные анекдоты, осторожненько пытался выяснить привычки и пристрастия Филимона-Фаины. Лоховский как и положено «девушке» иногда подхихикивал, иногда мило краснел и смущался.
«Черт, а у меня оказывается талант актерский, – подбодрил сам себя Филимон, который почувствовал себя сейчас стопроцентным ловким Филом. – Козлодоевский еще не понял, с кем он имеет дело».
Яичница получилась на славу, с хрустящими кусочками сала, с красными кружочками помидорок, ярко-лимонными глазками желтков и зеленью. Прям палитра художника.
– Нет, нет, мне хватит. Я себя должен в форме держать, – произнес хозяин, похлопывая себя по брюшку. Состав-ка мне компанию, тебе не повредит.
Филимону пришлось подчиниться, однако каждый кусочек яичницы застревал у него в горле. Каждую секунду он ожидал появления мадам Козлодоевской, которая, конечно же, примет совместное, прозаичное поедание завтрака, за попытку соблазнения собственного мужа. Филимон вздохнул с облегчением когда Антон Генрихович допил кофе:
– Ну-с, мне пора, в офис. Спасибо за завтрак, надеюсь это не единственное твое достоинство. Мое предложение посмотреть марки остается в силе, – Козлодоевский многозначительно подмигнул, но приближаться к горничной не стал. Вероятно решил не рисковать, тем более, что в этот самый момент, Филимон мыл сковороду.
Антон Генрихович решил ограничиться воздушным поцелуем. Пока. Филя вздохнул с облегчением. Так долго продолжаться не может, в конце концов, Козлодоевский дождется удачного момента и поспешит на абордаж. И тогда… О том, что будет тогда, Филимон думать не хотел.
Маргарита Львовна, в отличие от супруга, вставала поздно. Филимон уже успел переделать массу дел, выгулять Теодору. Вредная псина все время пыталась вырваться, нагадить на чью-нибудь машину, кидалась на кошек и других собак, обгавкивала прохожих. Филимон чуть сквозь землю не провалился, когда Теодора напугала маленькую девчушку лет трех.
– Девушка, держите свою собаку. Развели живность, а воспитывать ее не хотят – высказалась старушка, гуляющая с девочкой.
Лоховский поначалу не понял, к какой девушке обращается старушка, Только потом до него дошло, что женщина разговаривает с ним. Филимон густо покраснел и скорее потащил псину домой. В коридоре в длинном до пят, полупрозрачном пеньюаре стояла мадам Козлодоевская. Эротичный, в общем-то, наряд делал Маргариту Львовну антисексуальной. Лоховский, узрев, полуобнаженную мадам Козлодоевскую покраснел и быстро отвел глаза. Мадам-то не знала, что он вовсе никакая не Фаина, а пользоваться неведением других, неприлично.
Маргарита Львовна позавтракала, сделав массу замечаний горничной. Сок не того цвета, сыр нарезан не так, тосты не той степени поджаристости. После чего, с чувством выполненного долга мадам отправилась болтать по телефону, приняла у себя маникюршу и портниху и отбыла из дома в неизвестном направлении. Как только за хозяйкой захлопнулась дверь Филимон досчитал до пятидесяти и помчался в кабинет на поиски журнала.
Сперва нужно было отыскать ключ от шкафа с книгами. Филимон заглянул в ящики стола и в одном из них нашел связку ключей. Дрожащими руками, один за другим он вставлял их в замочные скважины, пока наконец один из ключей не прошел легко в отверстие. Открыв дверь, Филимон увидел аккуратно рассортированные журналы: по годам, по тематике. Чего здесь только не было. Господин Козлодоевский действительно собирал старые журналы. Названий половины из них Филимон никогда не слышал.
Наконец он отыскал журналы со знакомым названием. Но тут возникла новая трудность. «Будней механизатора» было не один, и не два и даже не три. Их было больше трех десятков. Филимон начал лихорадочно перелистывать, перетряхивать каждый журнал, каждую страничку. Марки не было. Неужели не повезло? А может Антон Генрихович уже нашел марку? Что он там говорил о коллекции марок в спальне? Может действительно поискать марку там? Филимон Аркадьевич наскоро прибрал за собой, запихал кое-как журналы обратно в шкаф, закрыл на ключ. Несколько секунд он колебался: не мог вспомнить в каком ящике лежала связка. Времени на раздумья не было и он бросил связку в верхний ящик стола.
Филимон прислушиваясь к звукам в квартире нырнул в спальню супругов Козлодоевских. Шкаф-купе, две полутораспальные кровати с прикроватными тумбочками. На одной тумбочке стояли какие-то пузыречки, флакончики, тюбики. «Это наверное, Маргарит», – подумал Лоховский и направился ко второй, на которой лежали только очки и какой-то журнал. Однако Филимон ошибся. Эта тумбочка принадлежала мадам Козлодоевской. Внутри лежала шкатулка с драгоценностями, всякие дамские штучки. Он снова вернулся к тумбочке, заставленной парфюмерией. С любопытством взял один из тюбиков и прочитал надпись: против морщин, после бритья, для рук, мужские дезодоранты и туалетная вода. Антон Генрихович щепетильно относился к своей собственной наружности. Филимон открыл тумбочку и заглянул внутрь. Там лежали огромные альбомы в бархатных переплетах. Кляйстеры. В детстве Филимон сильно завидовал своему соседу по парте, у которого был такой альбомчик для марок.
Лоховский открыл наугад один из альбомов, все странички были густо утыканы марками разных размеров, различных рисунков, гашенные и нет. Как узнать, какая из них, та, нужная ему? Не разобраться, придется ждать возвращения хозяина. Вот только как бы половчее вытянуть у него информацию? Филимон почувствовал настоятельную потребность поговорить с Максом.
* * *
Ох как тяжело было возвращаться Нине Михайловне в ее коммунальную квартиру, так напоминающую квартиру Жоржика. Казалось бы всего один день, но как он изменил жизнь Мерзеевой. К хорошему, особенно к роскоши, человек привыкает быстро. Нина Михайловна, только теперь ощутившая, что она утратила вместе с потерей марки, не могла найти себе места. Все валилось из рук, любимые передачи не приносили обычного удовольствия, даже скандалить с соседями не хотелось. Это был опасный знак. Если в самые короткие сроки не предпринять решительных мер, так и заболеть недолго.Мерзеева ежеминутно доставали мобильник, прислушивалась – не звонит ли? Она поглаживала его как любимую игрушку, баюкала в своих руках как маленького ребенка. Если бы понадобилось, она готова была бы, даже кормить его с ложечки. Только мобильный никак не реагировал на манипуляции Нины Михайловны и упорно молчал, как партизан времен войны.
«Ну позвони, позвони, позвони», – мысленно заклинала Мерзеева бездушную штучку. Нина Михайловна ждала звонка так, как ничего в жизни. Этот звонок был подтверждением ее пропуска в новую жизнь.
И чудо свершилось, когда она перестала его ждать! Мобильник затрезвонил, исполняя популярную мелодию, Мерзеева была на кухне. Заслышав долгожданные звуки Нина Михайловна сломя голову рванула в комнату. На пути она чуть не растоптала Сивухина, медленно бредущего в сторону ванной комнаты, опрокинула соседскую тумбочку с обувью, спихнула сетку с бутылками, стоящую в коридоре. Крики Костика, звон разбитой стеклотары, возмущение соседей сопровождали этот бег с препятствиями. На третьем сигнал мобильника Нина Михайловна уже открыла дверь комнаты, на четвертом, едва переводя дыхание, сказала:
– Да, Мерзеева слушает!
– Нинуля, это я, Георгий, – раздался в трубке чуть искаженный помехами голос Михеича. – Как ты там, радость моя? Все в порядке? Лоховский не появлялся?
– Здравствуй, Жора. Нет, не приходил. Ума не приложу, что делать, где нам этого придурка искать. Хоть к гадалке иди?
– А что? Между прочим, это идея, – перебил ее Михеич. – У нас один, по пьяне, потерял свой «Макаров», неделю искал. А тут кто-то его надоумил сходить к экстрасенсу. Так тот за пятнадцать минут нашел: посмотрел в глаза, руками поводил-поводил, и сказал: «Идите и посмотрите в бачке унитаза».
– И что, нашел? – удивилась Нина Михайловна.
– Ага, точно. Он там как раз в бачке унитаза и лежал. Вот только как он туда его умудрился засунуть так и не вспомнил, хотел было еще раз к экстрасенсу сходить. Но не успел, менты повязали.
– Жоржинька, я вообще-то во всю эту мистику не очень-то верю, но… Ладно, попробую, чем черт не шутит. А ты все же по своим каналам попробуй поискать.
– Ну это само собой. Ладно, ты свободна вечером, хочу пригласить тебя куда-нибудь.
Нина Михайловна, чуть не запрыгала от радости как школьница. Но вспомнив о том, что она уже женщина со стажем, посчитал про себя до пяти, и согласилась.
– Ну вот и славненько, пышечка моя, – произнес он в трубку таким голосом, что Нина Михайловна зарделась как гимназистка.
Убрав мобильник Нина Михайловна спустилась во двор, к газетному киоску, за газетами. Она купила парочку популярных в Кукуевске газет с объявлениями: «Из ног в руки», «Что, почем, кому в Кукуевске», «Где взять?». Нина Михайловна самым тщательным образом начала изучение и отбор нужных ее объявлений. Как это ни странно в Кукуевске оказалось такое количество гадалок, магов, ворожей, экстрасенсов, колдунов что будь известно про Кукуевск в Америке, его тотчас бы занесли в «Книгу рекордов Гинесса». Как город, в котором на душу одного человека приходится три-четыре представителя этой братии.
Какие только волшебные услуги не предлагались: от привораживания любимого и его возвращения, до поиска пропавшей удачи, возвращения потенции, молодости, богатства и удачи. Составлялись всевозможные гороскопы: на человека, машину, фирму, любимого хомячка и новой квартиры. Можно было наслать и снять порчу, заговорить себя от злого глаза, сотворит своего личного зомби и пройти курс «Молодой ведьмы» с отрывом и без отрыва от производства. Прочитав такое огромное количество объявлений, Нина Михайловна, с великом трудом отделила с десяток, более или менее приличных. Вот только как понять, кто из них шарлатан, а кто настоящий?
Нина Михайловна решила действовать методом научного тыка. Пройти по нескольким адресам и если хотя бы два предсказания окажутся верными, взять их за основу. Нина Михайловна сразу решительно отвергла те объявления, которые касались приворотов-отворотов, сглазов и порчей мистики.
Первый адрес оказался, к изумлению Нины Михайловны, бывшим Дворцом Атеизма. Там некая мадам Гала снимала офис, за номером 1313. Поскольку с развалом коммунизма исчезла необходимость в активном пропагандировании атеизма, бывший дворец стал ныне самым обыкновенным муниципальным объектом, сдающим свои помещения под офисы различных фирм. По иронии судьбы, а может с особым прицелом, мадам Гала обосновалась именно в нем. Нина Михайловна без труда нашла нужное помещение, ориентируясь по стрелкам. Театр начинается с вешалки, а обиталище оракула с приемной. Стены этой самой приемной, в которой, вероятно раньше находился кабинетик какой-нибудь секретарши, были задрапированы черным бархатом. В углах комнатах находились жаровни на высоких ножках, в которых тлели какие-то ароматические угольки, наполнявшие помещение приятными запахами. Крохотные светильники создавали магический полумрак.
В приемной сидело несколько человек, Мерзеева заняла очередь и исподтишка стала рассматривать присутствующих. Парочка экзальтированных дам, один солидный толстый мужик лет пятидесяти, заплаканная женщина в черном, и девушка с фиолетовыми волосами. Мерзеева, что бы убить время, попыталась представить за чем они сюда пришли. Мужик, явно узнать, стоит ли заключать контракт с новым партнером. Судя по дорогой одежде, кожаному портфельчику и мобильнику, довольно занятой бизнесмен. Девица, наверняка, пришла приворожить парня. Мадам в черном, вероятно, вдова, хотела бы поговорить с усопшим мужем. Ну а экзальтированные особы притащились из желания убить время.
Очередь продвигалась довольно быстро, уже через час Мерзеева открывал дверь кабинета. Кабинет был оформлен примерно в том же духе, что и приемная. Только вместо светильников, комнату освещали свечи. А в центре комнаты стоял стол, на котором лежал огромный хрустальный шар, на металлическом подносе.
В комнате пахло восточными пряностями, играла какая-то тихая музыка. Из-за ширмы, стоящей в углу показалась высокая женщина примерно одних с Ниной Михайловной лет. Дама была одета в длинное до пят черное шелковое платье с короткими рукавами-фонариками, на ее руках были длинные до локтя черные перчатки. Волосы ее были уложены в высокую прическу, открывающую лоб. Прическу поддерживал тонкий обруч с маленькими висюльками-подвесками.
На совершенно белом, напудренном лице, выделялись ярко-красные полные губы. Глаза, жирно подведены черным карандашом с черными тенями, довершали демоническое впечатление.
– Сядь, дочь моя, – глубоким грудным голосом приказал мадам Гала, указывая на кресло, стоящее у стола.
Нина Михайловна послушно села не говоря ни слова. Для себя она решила, что если увиденное окажется самым обыкновенным фарсом и дуриловкой, она тут же встанет и уйдет, не заплатив за представление не копейки.
– Я знаю зачем ты пришла. Ты пришла… – мадам Гала сделал огромную длинную паузу, ожидая, вероятно, что посетительница сама скажет, зачем она сюда явилась.
Но Нина Михайловна молчала. Если Гала настоящий оракул, то она сама узнает зачем к ней пришли. Если нет, то извините…
– Дай руку, – приказал мадам Гала, глядя Нине Михайловне прямо в глаза.
Мерзеева подала руку оракульше, с любопытством ожидая продолжения.
– Ты замужем?! – спрашивая-утверждая произнесла мадам.
Нина Михайловна покачала головой.
– Конечно же нет, ты одна. Но была, когда-то была. Он оказался не тем… Так?
Нина Михайловна утвердительно закивала.
– Дети. У тебя есть взрослые дети (Естественно, что количество детей Гала не уточняла. Каждый и сам знает сколько у него детей, один, два или три. Ну а если тебе далеко за пятьдесят, вряд ли твоему ребенку пять.)
Мерзеева заколебавшись все же махнула головой, дочка это ведь то же «деть»?
– Ты сейчас не одна?! (Гала не стала уточнять, что она имеет в виду – мужчину, друзей, семью).
Мерзеева снова кивнула (А кто у нас сейчас один? Тем более, если у вас есть дети.)
– Тебе нужны деньги! (А кому они сейчас не нужны?).
Нина Михайловна улыбнулась.
На этом мадам Гала остановилась, решив, что она уже доказала посетительнице свое мастерство.
– Что же тебя привело сюда? – спросила мадам, гипнотизируя взглядом своих черных очей Нину Михайловну.
– Мне нужно найти одного человека. Я хотела бы знать где.
Мадам Гала закрыла глаза, протянула руки к хрустальному шару и, делая ладонями круговые, движения тихонько запела что-то заунывное. Пение продолжалось минут пять. Нина Михайловна поймала себя на том, что она начинает засыпать. Самым натуральным образом. Глаза ее закрылись, на нее навалилась приятная тяжесть. Мерзеева встряхнула головой, пытаясь отогнать сон, разлепила веки и увидела как хрустальный шар мечется по подносу. Пение мадам Гала стало еще заунывнее, еще громче. Вдруг она на секунду смолкла и страшным нечеловеческим голосом, от которого у Мерзеевой по спине побежали мурашки, закричала:
– Смотри, смотри, смотри в центр шара!!!
Нина Михайловна уставилась в центр шара, который крутился и метался как бешеный, так, что увидеть его центр было почти не возможно. Она привстала со своего места, стараясь заглянуть внутрь. Ей показалось, а может она на самом деле, увидела какую-то тень или тени, прыгающие внутри.
– Видишь? – все тем же страшным голосом спросила ее мадам Гала. – Я вижу. Твоими глазами вижу. Мы сейчас видим обе, видим одно и тоже, то что находится в шаре. Ты встретишь этого человека. Скоро или нет – это открылось только тебе, ответ перед твоими глазами. Видишь? Видишь? Видишь?
Мерзеева напрягла глаза, так что навернулись слезы. В виска что-то бешено застучало, перед глазами поплыли яркие круги и на секунду Нина Михайловна отключилась.
Когда она открыла глаза шарик спокойно лежал на подносе, мадам Гала сидела с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла.
– Все что вы увидели сбудется в этом году (мадам Гала не уточнила когда конкретно, да и откуда она могла знать). С вас 10 долларов. Деньги отдадите моему помощнику, когда выйдете за ту дверь. Постарайтесь не забыть того, что вы увидели. Сеанс окончен.
Нина Михайловна так ничего и не понявшая, но обалдевшая от всего что здесь произошло, на ватных ногах вышла в дверь, указанную мадам экстрасенс. Она оказалась в малюсеньком предбаннике. Светленькая с обоями в мелкий цветочек, крохотным столиком, за которым сидел лысоватый молодой человек в очках. Помощник чем-то напоминал известного политического деятели Кириенко. Помощник протянул руку, взял деньги, отдал сдачу, выписал квитанцию и проводил Мерзееву к выходу. Все это молодой человек проделал абсолютно молча и ловко.
Когда Мерзеева вышла на улицу она почувствовал себя круглой дурой, которую только что надули на 10 баксов. Она развернула квитанцию зажатую в руке и прочитала: «Спиретические сеансы, 10 долларов. Салон мадам Гала – гипнотические опыты.» Через всю квитанцию красными буквами походила надпись: «За то, что клиент увидел в шаре ответственность несет он сам».
Мерзеева решила попытать счастья в другом месте. Следующий объявление выбранное ею из газеты гласило: «Известный экстрасенс, белый колдун, почетный маг, член академии имени графа Калиостро, специалист по оккультным наукам Юлий Конго. Прием всех, без различия вероисповедания, пола и цвета кожи»
Мерзеева рассудила, что мужчине в таком деле как экстасенсорика доверять можно больше. По крайне мере он не опуститься до такого дешевого спектакля, которое устроила Гала. Нина Михайловна поймала такси и отправилась по адресу. Конго принимал в уютном старинном двухэтажном особнячке.
Мерзееву провели в маленький уютный салончик, предложив присесть и выпить кофе, пока мэтр принимает посетителя. На стенах были развешаны многочисленные дипломы, удостоверяющие всевозможные ученые степени господина Конго, и фотографии. Темноволосый, высокий, сухощавый мужчина. С живыми черными глазами, резко очерченным ртом и пушистыми усами. На одной фотографии господин Конго пожимает руку известного политического деятеля. На другой – обнимается со знаменитой певицей, на третьей – стоит в окружении каких-то не то японцев, не то корейцев.
Мерзеева, отпивая маленькими глоточками горячий кофе размышляла: «По крайне мере, здесь все поставлено на более солидную ногу, и кофе у них приличный.» Через минуту к ней подошла молодая девушка, типичная секретарша, и попросила заполнить некую анкету, для отчетности. Нина Михайловна согласилась, надо, значит надо. В анкете нужно было указать пол, возраст, имя, профессию, родовые болезни и проклятия, состав семьи и кое-что еще.
Еще через пять минут Мерзеева прошла в кабинет, где царил господин Конго. Мэтр стоял спиной к ней, в мантии и смешной остроконечной шапочки. Он смахивал на судью из американских фильмов. Конго обернулся и приветливо улыбнувшись сказал:
– Рад видеть вас, ваше имя очень вам идет. Нина. Замечательное имя. Одновременно и нежное и твердое. Таков и ваш характер.
Мерзеева ошарашенно уставилась на него. Надо же, откуда он знает как ее зовут?
– Сядьте, – указала экстрасенс на банкетку, стоящую посередине кабинета. Нина Михайловна подчинилась властному жесту и покорно села. Было что-то в глазах, в голосе господина Конго, что подавляло волю посетительницы.
– Закройте глаза, освободитесь от всех своих мыслей, представьте, что вы плывете в лодке, по большой реке. Вы слышите как журчит вода, как кричат птицы, пахнет мокрым песком и водорослями.
Самое странное, что Мерзеева услышал и унюхала все это на самом деле. И птицы, и вода, и даже запах. Она попыталась открыть глаза, но ничего не увидела. Комната была погружена в абсолютный мрак. Мерзеевой стало как-то не по себе. В друг она почувствовала чью-то руку у себя на коленке.
– А-а-а, – завопила она, что есть силы, зажмурив глаза от страха.
– Успокойтесь. Что с вами? – вдруг снова раздался спокойный и властный голос господина Конго. – Откройте глаза.
Мерзеева разлепила веки и… Комната была по-прежнему ярко освещена, а господин маг и чародей стоял в той же самой позе, на том же самом месте.