Страница:
В 1739 г. пять определенных указом кладбищенских мест были приняты в духовное ведомство. В следующем году к каждому из них был определен штат могильщиков «из отставных солдат в богадельнях, которые покрепче здоровьем», в количестве четырех человек. Приходским священникам было велено записывать отпеваемых в метрические книги, а кладбищенским причтам – вести особые записи погребенных.
Императрица Анна Иоанновна, правление которой было отмечено серьезными мерами по устройству петербургских кладбищ, незадолго до кончины дала еще одно распоряжение. Увидев из окон Зимнего дворца похоронную процессию, она нашла это «весьма непристойным», ибо «для таких случаев, чтобы мертвые тела и прочее тому подобное проносить или провозить, много иных дорог сыскать можно»[82].
Указы 1730-х гг. несколько упорядочили кладбищенское дело в Петербурге, однако зачастую они противоречили друг другу и выполнялись медленно. Размещение городских кладбищ шло в значительной степени стихийно. Старая русская традиция устройства погостов – церквей, в ограде которых находится небольшое кладбище, – продолжалась в первые десятилетия и в Петербурге. Этому способствовало заселение многих частей города слободами, образовывавшими отдельный приход со своей церковью.
В 1740 г. в северной части Васильевского острова, «за второю першпективою» (Средним проспектом), была выстроена деревянная Благовещенская церковь. Спустя десять лет заложили высокую пятиглавую церковь с трехъярусной колокольней, строительство которой растянулось до 1765 г. При церкви разрешено было хоронить при условии десятирублевого вклада на ее строительство. На кладбище, существовавшем до начала 1770-х гг., были похоронены, в частности, академик С. П. Крашенинников, механик и изобретатель А. К. Нартов, гравер М. И. Махаев.
Еще одно небольшое кладбище появилось вблизи казарм морских служителей около 1743 г., когда при них была освящена деревянная церковь святого Николая Чудотворца. В 1752–1760 гг. неподалеку возвели по проекту С. И. Чевакинского величественный Никольский морской собор, но кладбище при нем ни в одном источнике не упоминается.
В апреле 1746 г. императрица Елизавета Петровна издала указ о закрытии Калинкинского и Вознесенского кладбищ (последнее было упразднено еще указом 1738 г.). Причиной стало то, что веселая императрица «во время высочайшего своего шествия в Екатерингоф оные кладбища усмотреть изволила». Велено было засыпать их землей, а «погребать впредь мертвые тела в Ямской Московской слободе, на Охте и на Выборгской стороне, а окромя оных в других местах… мертвых тел не погребать»[83]. Фактически в царствование Елизаветы Петровны предполагалось ликвидировать все кладбища в тогдашних границах города, но с этим задержались на несколько десятилетий.
Указом от 11 мая 1756 г. в Петербурге были учреждены три новых кладбищенских места. Для жителей Адмиралтейской части кладбище было назначено «по сю сторону Волковой деревни», второе место указывалось на Васильевском острове «в сторону от Галерной гавани» и, наконец, третье – на Выборгской дороге. Последний участок примыкал, по-видимому, к старому Сампсониевскому кладбищу, где по-прежнему хоронили как православных, так и иноверцев.
Места для православных кладбищ назначались длиной в сто двадцать и шириной в восемьдесят сажень. Архитектор X. Кнобель составил смету «на строение на местах кладбищ часовен, на городьбу и на засыпку прежних кладбищ, на покупку материалов и на наем вольных работных людей». Все работы велено было «исправлять не продолжая ни малого времени». Предполагалось, что как только на новых кладбищах будут построены часовни, на старых хоронить прекратят[84].
Указ 1756 г. положил начало существованию двух наиболее известных некрополей старого Петербурга, сохранившихся до нашего времени, – Смоленских и Волковских кладбищ. Правда, в отношении Смоленского кладбища указ фактически лишь подтвердил уже сложившуюся к тому времени традицию погребений в северо-западной части Васильевского острова у Черной речки, между 18-й и 23-й линиями. Деревянная церковь Смоленской иконы Божией Матери была освящена осенью 1760 г. Кладбищенское место обнесли забором, с западной стороны прорыли канал для осушения заболоченной местности. По Смоленской церкви получила новое название и река Смоленка («Черная речка»). Через два года при кладбище появились две богадельни – мужская и женская.
Церковь Смоленской Божией Матери
Надгробие А. П. Захарова на Смоленском православном кладбище
Обветшавшая деревянная церковь была в 1772 г. перестроена и освящена во имя Михаила Архангела. На месте старых богаделен в 1786–1788 гг. возвели каменный Смоленский храм, сохранившийся до нашего времени.
Смоленское кладбище, серьезно пострадавшее во время катастрофических наводнений 1777 и 1824 гг., осталось, в числе наиболее крупных и известных петербургских некрополей. С 1820-х гг. начались паломничества к месту погребения на Смоленском кладбище блаженной Ксении Петербургской, народное почитание которой было подтверждено в 1988 г. актом церковной канонизации.
Уже к концу XIX в. число похороненных на Смоленском православном кладбище доходило до четырехсот тысяч человек. Территория несколько раз расширялась и достигла к 1860-м гг. ста восьмидесяти тысяч квадратных сажень (около 82 га).
Хоронили на Смоленском, в первую очередь, жителей Васильевского острова, но часто погребальные процессии направлялись сюда и из других частей города. По традиции здесь хоронили интеллигенцию: университетских профессоров, академиков, художников, артистов, писателей. Навсегда история этого кладбища связана с днем 10 августа 1921 г., когда Петроград провожал в последний путь Александра Блока… В грозном 1942 г. в далекой эвакуации Анна Ахматова вспоминала о Смоленском:
Надгробие на Волковском православном кладбище
Кладбище у Волковой деревни было учреждено взамен закрытого Ямского. Место для него назначили на левом берегу Черной речки, в устье которой находился Невский монастырь. В начале XIX в. был прорыт Обводный канал, разорвавший эту речку; нижняя ее часть стала называться Монастыркой, а верхняя – Волковкой. Волковское кладбище было открыто к концу лета 1756 г. в том же году здесь похоронили почти девятьсот человек. К 1880-м гг. протяженность кладбищенских дорожек – «мостков» (их мостили от сырости досками) – достигала двенадцати верст, а численность погребенных приближалась к шестистам тысячам.
Первая деревянная церковь во имя Спаса Нерукотворного появилась на кладбище в 1759 г. Вместо нее в 1837–1842 гг. соорудили большой пятикупольный храм по проекту В. И. Беретти и Ф. И. Руска. В северо-западной части кладбища в 1777 г. освятили деревянную церковь Воскресения Христова, но через пять лет она сгорела. Каменную Воскресенскую церковь закончили к 1785 г. В начале XX в. на Волковском православном кладбище было пять церквей, богадельня для вдов и сирот придворного духовенства, начальная школа. Участок за Воскресенской церковью был известен как место погребения писателей, журналистов и общественных деятелей либерально-демократического направления. Дорожка, ведущая к могиле В. Г. Белинского (ум. 1848), в конце XIX в. получила вошедшее в историю русской интеллигенции название Литераторские мостки.
В 1772 г. на другом берегу р. Волковки появилось лютеранское кладбище, приписанное к Петропавловской кирхе на Невском проспекте. Тут же была и католическая дорожка. Как и на Смоленском, на Волковском лютеранском кладбище похоронено немало выдающихся людей: военных деятелей, путешественников, ученых, литераторов, творчество которых стало неотъемлемой частью отечественной культуры.
Волковское лютеранское кладбище
Через пять лет вблизи лютеранского кладбища получили место для погребения федосеевцы – наиболее многочисленная и богатая в столице община старообрядцев-беспоповцев. Еще одно отделение Волковского кладбища образовалось в 1799 г., когда часть старообрядческого кладбища перешла к единоверцам, которых активно поддерживал Павел I. Две церкви действовали на единоверческом отделении, федосеевский храм с богадельней – на старообрядческом. Наконец, в 1802 г. лютеранская община выделила небольшой участок земли для устройства еврейского кладбища. Таким образом, Волковское кладбище превратилось в огромный массив, включавший некрополи разных исповеданий.
Склеп М. Руска на Волковском лютеранском кладбище
По мере развития Волковских и Смоленских кладбищ, ставших основными для всего города, были окончательно закрыты старые кладбища при приходских церквах. В 1756 г. вновь поступило распоряжение старые кладбища «засыпать землей и песком и утрамбовать на пол-аршина»[87]. К концу столетия некоторые участки старых кладбищ (Сампсониевского, Вознесенского) продали в частное владение.
Дом омовения и отпевания на Еврейском кладбище
Среди петербургских кладбищ XVIII в. есть такие, о существовании которых известно лишь по отдельным упоминаниям. Близ Сампсониевской церкви находилось основанное в 1738 г. греческое кладбище, время упразднения которого неизвестно. Карповское кладбище на Аптекарском острове, около впадения р. Карповки в Малую Невку, собирались устроить в 1738 г. Однако часовня на нем была возведена лишь в 1794 г., и позже кладбище приписали к Петропавловскому собору. В начале XX в. это место стало застраиваться жилыми домами.
Надгробие М. М. Антокольского на Еврейском кладбище
В 1799 г. около церкви Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове по повелению Павла I было устроено небольшоекладбище рыцарей Мальтийского ордена, гроссмейстером которого он был. 18 августа 1807 г. прах погребенных здесь рыцарей тайно, ночью, перезахоронили на Смоленском кладбище. О дальнейшей судьбе этого захоронения ничего не известно[88].
В большинстве исторических пригородов Петербурга кладбища появились еще в XVIII в. Однако по мере расширения города многие из них фактически становились городскими. В истории этих небольших периферийных кладбищ, в большинстве своем погибших в 1930-е гг., немало белых пятен. Разумеется, по размерам и значению их нельзя сопоставить со Смоленскими или Волковскими, но и они – своеобразная и важная часть петербургского некрополя, утраченная память об отдельных исторически сложившихся местностях города и их обитателях.
В начале XVIII в. на левом берегу Невы, у Шлиссельбургского тракта возникла слобода, где жили рабочие казенных кирпичных заводов. Первая деревянная церковь появилась в слободе в 1711 г., а двадцать лет спустя ее сменил каменный Преображенский храм. При Елизавете Петровне здесь была основана Невская порцелиновая мануфактура, переименованная в 1765 г. в Императорский фарфоровый завод, изделия которого получили мировую известность. С самого основания при Преображенской церкви существовало приходское кладбище с деревянной часовней Спаса Нерукотворного. Кладбище называли Спасо-Преображенским, или Фарфоровским. Хоронили на нем не только работников завода, но и столичных жителей и окрестных помещиков. Сохранялось здесь немало памятников конца XVIII-начала XIX вв., представлявших значительную художественную и историческую ценность. Лишь немногие из них, перенесенные в музейные некрополи Александро-Невской лавры, уцелели. Остальные погибли при полном уничтожении кладбища в 1930-е гг.
Спасо-Преображенское (Фарфоровское) кладбище
Дальше по Шлиссельбургскому тракту, в пятнадцати верстах от столицы, лежало село Большое Рыбацкое. Первые жители появились здесь в 1716 г. Это были рыбаки, переведенные Петром I с Оки для поставки рыбы ко двору. Время постройки в Рыбацком первой деревянной церкви в точности не известно. В 1744 г. рыбаки возвели каменный храм Преображения Господня, освященный протоиереем Федором Дубянским, духовником императрицы Елизаветы. Рядом появилось Рыбацкое кладбище, на котором хоронили местных жителей. К началу XIX в., когда население Рыбацкого перевалило за полторы тысячи, кладбище в церковной ограде оказалось тесным и на окраине села отвели место для нового. В 1834 г. на нем появилась часовня, а в 1882 г. – деревянный храм, по которому кладбище стали называть Казанским. На другом берегу Невы, в Малой Рыбацкой слободе, при казенных кирпичных заводах, с середины прошлого века существовало еще одно небольшое кладбище с часовней, приписанной к Преображенской церкви Фарфорового завода.
Жилой район в восточной части города, на правом берегу Невы, и ныне по традиции называют Охтой. В XVIII в. тут находились две слободы, разделенные рекой Охтой. На ее правом берегу лежала Большая Охтинская слобода, на левом – Малая.
Надгробия П. Н. Савенко и Я. К. Кайданова на старом Большеохтинском кладбище у Троицкой церкви
Охтинские слободы возникли в 1721 г., когда по указу Петра I в окрестности столицы переселили вольных плотников, собранных преимущественно из северного края. Двумя годами позже в Большой Охтинской слободе была построена деревянная церковь во имя святого Иосифа Древодела, покровителя плотников, при которой еще через четыре года появилось кладбище. В 1731 г. взамен деревянного освятили каменный трехпридельный Троицкий храм. Так как храм этот был холодным, восточнее построили из дерева теплую Покровскую церковь, в которой служили зимой. Таким образом, к середине XVIII в. на Большой Охте образовалось обширное Троицкое кладбище с двумя церквами. Располагалось оно в устье Охты, недалеко от места впадения в нее небольшой речки Чернавки (засыпана в конце XIX в.).
Во второй половине XVIII в. кладбище при Троицкой и Покровской церквах было переполнено, и в 1773 г. восточнее охтинского селения, выше по течению Чернавки, было учреждено новое, которое сразу обрело статус городского. Спустя два года на нем была построена церковь святого Георгия, а кладбище стали называть Георгиевским (или Большеохтинским). В 1803 г. рядом с ним возникло единоверческое отделение. Обширный комплекс захоронений на Большой Охте, расширявшийся неоднократными прирезками в прошлом и нынешнем веке, и сейчас является действующим городским кладбищем.
Время основания Малоохтинского православного кладбища в точности не известно. Судя по документам, деревянная церковь на кладбище Малой Охты существовала уже в 1762 г., а спустя двадцать лет вместо нее была построена каменная во имя преподобной Марии Магдалины. В середине XIX в. храм был основательно перестроен, а кладбище расширено. Малоохтинское кладбище и церковь описал в романе «Поречане» Н. Г. Помяловский, родившийся в семье дьячка этой церкви и похороненный около нее. Кладбище полностью уничтожили в 1930-е гг., только захоронения Н. Г. Помяловского, живописца А. П. Боголюбова и поэта Е. Ф. Розена перенесли в музейные некрополи.
На Малой Охте сохранилось небольшое старообрядческое кладбище. История его восходит к середине XVIII в. Среди населявших Охту плотников, потомков олончан и архангелогородцев, было немало старообрядцев. Старейшим среди беспоповских толков старообрядчества было поморское согласие. Первые документальные упоминания поморского кладбища в Охтинской верхней слободе, как называли тогда Малую Охту, встречаются с 1760 г., но скорее всего оно существовало и ранее. До сих пор на нем сохранилось несколько каменных плит и саркофагов XVIII-начала XIX вв.
Восточнее Охтинских слобод, в междуречье рек Охты и Луппы, в 1715 г. по указу Петра I был основан Охтинский пороховой завод. Пороховское кладбище возникло первоначально в ограде деревянной церкви Ильи Пророка, освященной в 1722 г. Новая каменная Ильинская церковь во время переустройства завода и рабочих слобод была возведена в 1781–1785 гг. В начале XIX в. Пороховское кладбище было перенесено на то место, где оно находится и ныне.
Юго-западнее столицы, неподалеку от финских деревень Ульянка и Автова, Петр I поселил ямщиков, которые образовали Вологодскую ямскую слободу.
В этих местах селились также крестьяне-садовники, переведенные из Москвы и занимавшиеся благоустройством усадеб вдоль Петергофской дороги. Для них на мызе П. И. Бутурлина в 1722 г. была построена деревянная церковь святого Петра Митрополита. В середине XVIII в. на ее месте была возведена каменная, в ограде которой существовало небольшое приходское кладбище. На нем хоронили вологодских ямщиков, крестьян окрестных деревень и священников местной церкви.
Церковь-усыпальница Елисеевых возле Большеохтинского кладбища
В 1776 г., после того как хоронить при церкви было запрещено, в двух верстах от нее, на берегу реки Красной, устроили новое кладбище, получившее название Красненькое. Здесь стояла деревянная часовня Казанской Божией Матери с особо почитаемой у местных жителей иконой. В XIX в. на Красненьком хоронили главным образом обитателей Нарвской заставы – рабочей окраины Петербурга.
Неподалеку от железнодорожной платформы Лигово находится небольшое Старо-Пановское кладбище. На нем не сохранилось ни одной старой могилы, хотя его история насчитывает два столетия. Во второй половине XVIII в. мыза Лигово принадлежала известному екатерининскому фавориту графу Г. Г. Орлову. После его смерти имение унаследовала его племянница Н. А. Алексеева, внебрачная дочь Екатерины II, вышедшая замуж за графа Ф. Ф. Буксгевдена, адъютанта Орлова. В конце XVIII в. Буксгевдены выстроили на небольшом крестьянском кладбище близ деревни Старо-Паново изящную круглую часовню, напоминавшую надгробный мавзолей. В 1808 г. в этой часовне похоронили хозяйку мызы. Годом позже к часовне пристроили алтарь и освятили как церковь святых Адриана и Наталии, в честь небесной покровительницы хозяйки имения. В 1811 г. рядом с женой был погребен граф Буксгевден, а позже и их дети. Церковь стала семейной усыпальницей. В 1900–1901 гг. ее расширили пристройкой паперти и двухъярусной колокольни (архитектор А. А. Зограф), и она получила свой приход – деревни Старое и Новое Паново, жителей которых хоронили на этом скромном пригородном кладбище[89]. В годы Великой Отечественной войны здесь проходил передний край обороны Ленинграда, и все старые сооружения на кладбище были уничтожены.
За Ульянкой и Лигово, на девятнадцатой версте Петергофской дороги находилась Троице-Сергиева приморская пустынь. Этот монастырь был заложен на высоком берегу Финского залива в 1732 г. Основал его настоятель Троице-Сергиевой лавры под Москвой архимандрит Варлаам (Высоцкий), духовник императрицы Анны Иоанновны. В 1735 г. в пустыни освятили первую деревянную церковь, построили ограду и кельи. В 1756–1763 гг. по проекту П. А. Трезини был возведен величественный пятиглавый храм Святой Троицы и перестроены в камне монастырские корпуса. Наиболее заметным периодом в истории монастыря было время правления архимандрита Игнатия (Брянчанинова), ставшего наместником пустыни в 1834 г. Епископ Игнатий, автор знаменитых «Аскетических опытов», был в 1988 г. приобщен к лику святых Русской православной церкви.
С самого основания при пустыни существовало кладбище, ставшее к концу XVIII в. местом захоронения петербургской аристократии. Здесь покоились Ольденбургские, Горчаковы, Апраксины, Зубовы, Строгановы, Потемкины, Шереметевы, Нарышкины и др. В XIX в. кладбище считалось одним из красивейших в Европе и отличалось множеством исторических захоронений и чрезвычайно высоким художественным уровнем надгробий. Во время Великой Отечественной войны ансамбль пустыни сильно пострадал, однако монастырский некрополь был разорен еще до ее начала. Опустошение произошло в 1930-х гг.
Земли на правом берегу Большой Невки, к северу от Петербурга, в середине XVIII в. принадлежали канцлеру князю А. П. Бестужеву-Рюмину. Для крестьян, трудившихся на постройке каменноостровской усадьбы князя, в 1764–1765 гг. была построена деревянная Благовещенская церковь, приход которой составили жители трех деревень – Новой, Старой и Коломяг. В полуверсте от церкви была отведена земля для приходского Новодеревенского кладбища. Внутри церковной ограды вскоре появилось кладбище для обеспеченной новодеревенской публики (военных, купцов, артистов), тогда как на приходском хоронили крестьян. Оба кладбища до наших дней не сохранились.
В северной части современного Петербурга расположено Шуваловское кладбище, возникшее в середине XVIII в. В 1726 г. Екатерина I пожаловала выборгскому обер-коменданту Ивану Шувалову обширные земли, расположенные по дороге на Выборг. Находившиеся здесь слободы и деревни составили Парголовскую мызу Шуваловых. В 1754 г. гр. П. И. Шувалов поставил для своих крепостных, переведенных из Средней России, деревянную церковь. Место было выбрано на вершине песчаной, поросшей соснами горы на берегу Суздальского озера. При церкви появилось приходское кладбище, один из самых живописных погостов в черте Петербурга.
Особую тему составляет судьба лютеранских кладбищ, существовавших в немецких колониях под Петербургом. После манифеста 1763 г. о приглашении иностранных колонистов в окрестностях столицы поселились выходцы из Средней Германии, занимавшиеся огородничеством и молочным хозяйством. Одна из первых колоний находилась на правом берегу Невы, в тринадцати верстах от столицы и называлась Новая Саратовка. В 1766 г. колонисты выстроили деревянный храм (позднее перестроенный в камне), возле которого образовалось немецкое кладбище. Оно существует и сейчас, хотя старых могил сохранились считанные единицы. Такие же кладбища были и в других немецких колониях: Средне-Рогатской, Веселом поселке, Немецкой Гражданке. Сейчас все эти районы застроены новыми домами и не сохранили никаких следов старины.
В XIX в. завершилось формирование обширного некрополя Александро-Невской лавры. К уже существовавшим Благовещенской, Златоустовской (Федоровской) и Лазаревской церквам-усыпальницам и Лазаревскому кладбищу прибавились Тихвинское (1823) и Никольское (1863) кладбища, Духовская (1821) и Исидоровская (1891) церкви-усыпальницы. В лаврском некрополе за два века его существования было погребено свыше двенадцати тысяч человек. Это значительно меньше, чем на других крупных исторических кладбищах Петербурга, но надо помнить, что здесь, помимо лиц духовного звания, хоронили только самых знатных и состоятельных людей.
Императрица Анна Иоанновна, правление которой было отмечено серьезными мерами по устройству петербургских кладбищ, незадолго до кончины дала еще одно распоряжение. Увидев из окон Зимнего дворца похоронную процессию, она нашла это «весьма непристойным», ибо «для таких случаев, чтобы мертвые тела и прочее тому подобное проносить или провозить, много иных дорог сыскать можно»[82].
Указы 1730-х гг. несколько упорядочили кладбищенское дело в Петербурге, однако зачастую они противоречили друг другу и выполнялись медленно. Размещение городских кладбищ шло в значительной степени стихийно. Старая русская традиция устройства погостов – церквей, в ограде которых находится небольшое кладбище, – продолжалась в первые десятилетия и в Петербурге. Этому способствовало заселение многих частей города слободами, образовывавшими отдельный приход со своей церковью.
В 1740 г. в северной части Васильевского острова, «за второю першпективою» (Средним проспектом), была выстроена деревянная Благовещенская церковь. Спустя десять лет заложили высокую пятиглавую церковь с трехъярусной колокольней, строительство которой растянулось до 1765 г. При церкви разрешено было хоронить при условии десятирублевого вклада на ее строительство. На кладбище, существовавшем до начала 1770-х гг., были похоронены, в частности, академик С. П. Крашенинников, механик и изобретатель А. К. Нартов, гравер М. И. Махаев.
Еще одно небольшое кладбище появилось вблизи казарм морских служителей около 1743 г., когда при них была освящена деревянная церковь святого Николая Чудотворца. В 1752–1760 гг. неподалеку возвели по проекту С. И. Чевакинского величественный Никольский морской собор, но кладбище при нем ни в одном источнике не упоминается.
В апреле 1746 г. императрица Елизавета Петровна издала указ о закрытии Калинкинского и Вознесенского кладбищ (последнее было упразднено еще указом 1738 г.). Причиной стало то, что веселая императрица «во время высочайшего своего шествия в Екатерингоф оные кладбища усмотреть изволила». Велено было засыпать их землей, а «погребать впредь мертвые тела в Ямской Московской слободе, на Охте и на Выборгской стороне, а окромя оных в других местах… мертвых тел не погребать»[83]. Фактически в царствование Елизаветы Петровны предполагалось ликвидировать все кладбища в тогдашних границах города, но с этим задержались на несколько десятилетий.
Указом от 11 мая 1756 г. в Петербурге были учреждены три новых кладбищенских места. Для жителей Адмиралтейской части кладбище было назначено «по сю сторону Волковой деревни», второе место указывалось на Васильевском острове «в сторону от Галерной гавани» и, наконец, третье – на Выборгской дороге. Последний участок примыкал, по-видимому, к старому Сампсониевскому кладбищу, где по-прежнему хоронили как православных, так и иноверцев.
Места для православных кладбищ назначались длиной в сто двадцать и шириной в восемьдесят сажень. Архитектор X. Кнобель составил смету «на строение на местах кладбищ часовен, на городьбу и на засыпку прежних кладбищ, на покупку материалов и на наем вольных работных людей». Все работы велено было «исправлять не продолжая ни малого времени». Предполагалось, что как только на новых кладбищах будут построены часовни, на старых хоронить прекратят[84].
Указ 1756 г. положил начало существованию двух наиболее известных некрополей старого Петербурга, сохранившихся до нашего времени, – Смоленских и Волковских кладбищ. Правда, в отношении Смоленского кладбища указ фактически лишь подтвердил уже сложившуюся к тому времени традицию погребений в северо-западной части Васильевского острова у Черной речки, между 18-й и 23-й линиями. Деревянная церковь Смоленской иконы Божией Матери была освящена осенью 1760 г. Кладбищенское место обнесли забором, с западной стороны прорыли канал для осушения заболоченной местности. По Смоленской церкви получила новое название и река Смоленка («Черная речка»). Через два года при кладбище появились две богадельни – мужская и женская.
Обветшавшая деревянная церковь была в 1772 г. перестроена и освящена во имя Михаила Архангела. На месте старых богаделен в 1786–1788 гг. возвели каменный Смоленский храм, сохранившийся до нашего времени.
Смоленское кладбище, серьезно пострадавшее во время катастрофических наводнений 1777 и 1824 гг., осталось, в числе наиболее крупных и известных петербургских некрополей. С 1820-х гг. начались паломничества к месту погребения на Смоленском кладбище блаженной Ксении Петербургской, народное почитание которой было подтверждено в 1988 г. актом церковной канонизации.
Уже к концу XIX в. число похороненных на Смоленском православном кладбище доходило до четырехсот тысяч человек. Территория несколько раз расширялась и достигла к 1860-м гг. ста восьмидесяти тысяч квадратных сажень (около 82 га).
Хоронили на Смоленском, в первую очередь, жителей Васильевского острова, но часто погребальные процессии направлялись сюда и из других частей города. По традиции здесь хоронили интеллигенцию: университетских профессоров, академиков, художников, артистов, писателей. Навсегда история этого кладбища связана с днем 10 августа 1921 г., когда Петроград провожал в последний путь Александра Блока… В грозном 1942 г. в далекой эвакуации Анна Ахматова вспоминала о Смоленском:
Близ другого берега Смоленки, на острове Голодай, с 1747 г. существовало кладбище «для разных вер чужестранных» жителей Петербурга, коих было в то время пять тысяч пятьсот шестьдесят два, т. е. около восьми процентов столичного населения[85]. Значительная часть иностранцев проживала на Васильевском острове. Кладбище называли Смоленским лютеранским евангелическим, но хоронили здесь и католиков, не имевших до середины XIX в. особого места погребения. В 1791 г. было учреждено поблизости Армянское кладбище, «на коем коллежский советник Лазарев желает построить для помещения и призрения бедных каменное жилище, а для погребения умирающих армян каменную небольшую церковь»[86].
А все, кого я на земле застала,
Вы, века прошлого дряхлеющий посев!
Вот здесь кончалось все: обеды у Донона,
Интриги и чины, балет, текущий счет…
На ветхом цоколе – дворянская корона
И ржавый ангелок сухие слезы льет.
Кладбище у Волковой деревни было учреждено взамен закрытого Ямского. Место для него назначили на левом берегу Черной речки, в устье которой находился Невский монастырь. В начале XIX в. был прорыт Обводный канал, разорвавший эту речку; нижняя ее часть стала называться Монастыркой, а верхняя – Волковкой. Волковское кладбище было открыто к концу лета 1756 г. в том же году здесь похоронили почти девятьсот человек. К 1880-м гг. протяженность кладбищенских дорожек – «мостков» (их мостили от сырости досками) – достигала двенадцати верст, а численность погребенных приближалась к шестистам тысячам.
Первая деревянная церковь во имя Спаса Нерукотворного появилась на кладбище в 1759 г. Вместо нее в 1837–1842 гг. соорудили большой пятикупольный храм по проекту В. И. Беретти и Ф. И. Руска. В северо-западной части кладбища в 1777 г. освятили деревянную церковь Воскресения Христова, но через пять лет она сгорела. Каменную Воскресенскую церковь закончили к 1785 г. В начале XX в. на Волковском православном кладбище было пять церквей, богадельня для вдов и сирот придворного духовенства, начальная школа. Участок за Воскресенской церковью был известен как место погребения писателей, журналистов и общественных деятелей либерально-демократического направления. Дорожка, ведущая к могиле В. Г. Белинского (ум. 1848), в конце XIX в. получила вошедшее в историю русской интеллигенции название Литераторские мостки.
В 1772 г. на другом берегу р. Волковки появилось лютеранское кладбище, приписанное к Петропавловской кирхе на Невском проспекте. Тут же была и католическая дорожка. Как и на Смоленском, на Волковском лютеранском кладбище похоронено немало выдающихся людей: военных деятелей, путешественников, ученых, литераторов, творчество которых стало неотъемлемой частью отечественной культуры.
Через пять лет вблизи лютеранского кладбища получили место для погребения федосеевцы – наиболее многочисленная и богатая в столице община старообрядцев-беспоповцев. Еще одно отделение Волковского кладбища образовалось в 1799 г., когда часть старообрядческого кладбища перешла к единоверцам, которых активно поддерживал Павел I. Две церкви действовали на единоверческом отделении, федосеевский храм с богадельней – на старообрядческом. Наконец, в 1802 г. лютеранская община выделила небольшой участок земли для устройства еврейского кладбища. Таким образом, Волковское кладбище превратилось в огромный массив, включавший некрополи разных исповеданий.
По мере развития Волковских и Смоленских кладбищ, ставших основными для всего города, были окончательно закрыты старые кладбища при приходских церквах. В 1756 г. вновь поступило распоряжение старые кладбища «засыпать землей и песком и утрамбовать на пол-аршина»[87]. К концу столетия некоторые участки старых кладбищ (Сампсониевского, Вознесенского) продали в частное владение.
Среди петербургских кладбищ XVIII в. есть такие, о существовании которых известно лишь по отдельным упоминаниям. Близ Сампсониевской церкви находилось основанное в 1738 г. греческое кладбище, время упразднения которого неизвестно. Карповское кладбище на Аптекарском острове, около впадения р. Карповки в Малую Невку, собирались устроить в 1738 г. Однако часовня на нем была возведена лишь в 1794 г., и позже кладбище приписали к Петропавловскому собору. В начале XX в. это место стало застраиваться жилыми домами.
В 1799 г. около церкви Рождества Иоанна Предтечи на Каменном острове по повелению Павла I было устроено небольшоекладбище рыцарей Мальтийского ордена, гроссмейстером которого он был. 18 августа 1807 г. прах погребенных здесь рыцарей тайно, ночью, перезахоронили на Смоленском кладбище. О дальнейшей судьбе этого захоронения ничего не известно[88].
* * *
Вокруг больших динамично растущих городов обычно формируется система разнообразных поселений. В XVIII в. близ столицы появилось немало усадеб и загородных имений петербургской знати. Больше всего их было вдоль Петергофской дороги и к северу: на островах, по берегам Большой Невки, в Коломягах и Шувалове. Неподалеку от города разрастались переведенские слободы, такие как Охта, Рыбацкое, Вологодская ямская и др. Стали складываться первые промышленные зоны: Пороховые, Фарфоровская, поселки при многочисленных кирпичных заводах и т. д.В большинстве исторических пригородов Петербурга кладбища появились еще в XVIII в. Однако по мере расширения города многие из них фактически становились городскими. В истории этих небольших периферийных кладбищ, в большинстве своем погибших в 1930-е гг., немало белых пятен. Разумеется, по размерам и значению их нельзя сопоставить со Смоленскими или Волковскими, но и они – своеобразная и важная часть петербургского некрополя, утраченная память об отдельных исторически сложившихся местностях города и их обитателях.
В начале XVIII в. на левом берегу Невы, у Шлиссельбургского тракта возникла слобода, где жили рабочие казенных кирпичных заводов. Первая деревянная церковь появилась в слободе в 1711 г., а двадцать лет спустя ее сменил каменный Преображенский храм. При Елизавете Петровне здесь была основана Невская порцелиновая мануфактура, переименованная в 1765 г. в Императорский фарфоровый завод, изделия которого получили мировую известность. С самого основания при Преображенской церкви существовало приходское кладбище с деревянной часовней Спаса Нерукотворного. Кладбище называли Спасо-Преображенским, или Фарфоровским. Хоронили на нем не только работников завода, но и столичных жителей и окрестных помещиков. Сохранялось здесь немало памятников конца XVIII-начала XIX вв., представлявших значительную художественную и историческую ценность. Лишь немногие из них, перенесенные в музейные некрополи Александро-Невской лавры, уцелели. Остальные погибли при полном уничтожении кладбища в 1930-е гг.
Дальше по Шлиссельбургскому тракту, в пятнадцати верстах от столицы, лежало село Большое Рыбацкое. Первые жители появились здесь в 1716 г. Это были рыбаки, переведенные Петром I с Оки для поставки рыбы ко двору. Время постройки в Рыбацком первой деревянной церкви в точности не известно. В 1744 г. рыбаки возвели каменный храм Преображения Господня, освященный протоиереем Федором Дубянским, духовником императрицы Елизаветы. Рядом появилось Рыбацкое кладбище, на котором хоронили местных жителей. К началу XIX в., когда население Рыбацкого перевалило за полторы тысячи, кладбище в церковной ограде оказалось тесным и на окраине села отвели место для нового. В 1834 г. на нем появилась часовня, а в 1882 г. – деревянный храм, по которому кладбище стали называть Казанским. На другом берегу Невы, в Малой Рыбацкой слободе, при казенных кирпичных заводах, с середины прошлого века существовало еще одно небольшое кладбище с часовней, приписанной к Преображенской церкви Фарфорового завода.
Жилой район в восточной части города, на правом берегу Невы, и ныне по традиции называют Охтой. В XVIII в. тут находились две слободы, разделенные рекой Охтой. На ее правом берегу лежала Большая Охтинская слобода, на левом – Малая.
Охтинские слободы возникли в 1721 г., когда по указу Петра I в окрестности столицы переселили вольных плотников, собранных преимущественно из северного края. Двумя годами позже в Большой Охтинской слободе была построена деревянная церковь во имя святого Иосифа Древодела, покровителя плотников, при которой еще через четыре года появилось кладбище. В 1731 г. взамен деревянного освятили каменный трехпридельный Троицкий храм. Так как храм этот был холодным, восточнее построили из дерева теплую Покровскую церковь, в которой служили зимой. Таким образом, к середине XVIII в. на Большой Охте образовалось обширное Троицкое кладбище с двумя церквами. Располагалось оно в устье Охты, недалеко от места впадения в нее небольшой речки Чернавки (засыпана в конце XIX в.).
Во второй половине XVIII в. кладбище при Троицкой и Покровской церквах было переполнено, и в 1773 г. восточнее охтинского селения, выше по течению Чернавки, было учреждено новое, которое сразу обрело статус городского. Спустя два года на нем была построена церковь святого Георгия, а кладбище стали называть Георгиевским (или Большеохтинским). В 1803 г. рядом с ним возникло единоверческое отделение. Обширный комплекс захоронений на Большой Охте, расширявшийся неоднократными прирезками в прошлом и нынешнем веке, и сейчас является действующим городским кладбищем.
Время основания Малоохтинского православного кладбища в точности не известно. Судя по документам, деревянная церковь на кладбище Малой Охты существовала уже в 1762 г., а спустя двадцать лет вместо нее была построена каменная во имя преподобной Марии Магдалины. В середине XIX в. храм был основательно перестроен, а кладбище расширено. Малоохтинское кладбище и церковь описал в романе «Поречане» Н. Г. Помяловский, родившийся в семье дьячка этой церкви и похороненный около нее. Кладбище полностью уничтожили в 1930-е гг., только захоронения Н. Г. Помяловского, живописца А. П. Боголюбова и поэта Е. Ф. Розена перенесли в музейные некрополи.
На Малой Охте сохранилось небольшое старообрядческое кладбище. История его восходит к середине XVIII в. Среди населявших Охту плотников, потомков олончан и архангелогородцев, было немало старообрядцев. Старейшим среди беспоповских толков старообрядчества было поморское согласие. Первые документальные упоминания поморского кладбища в Охтинской верхней слободе, как называли тогда Малую Охту, встречаются с 1760 г., но скорее всего оно существовало и ранее. До сих пор на нем сохранилось несколько каменных плит и саркофагов XVIII-начала XIX вв.
Восточнее Охтинских слобод, в междуречье рек Охты и Луппы, в 1715 г. по указу Петра I был основан Охтинский пороховой завод. Пороховское кладбище возникло первоначально в ограде деревянной церкви Ильи Пророка, освященной в 1722 г. Новая каменная Ильинская церковь во время переустройства завода и рабочих слобод была возведена в 1781–1785 гг. В начале XIX в. Пороховское кладбище было перенесено на то место, где оно находится и ныне.
Юго-западнее столицы, неподалеку от финских деревень Ульянка и Автова, Петр I поселил ямщиков, которые образовали Вологодскую ямскую слободу.
В этих местах селились также крестьяне-садовники, переведенные из Москвы и занимавшиеся благоустройством усадеб вдоль Петергофской дороги. Для них на мызе П. И. Бутурлина в 1722 г. была построена деревянная церковь святого Петра Митрополита. В середине XVIII в. на ее месте была возведена каменная, в ограде которой существовало небольшое приходское кладбище. На нем хоронили вологодских ямщиков, крестьян окрестных деревень и священников местной церкви.
В 1776 г., после того как хоронить при церкви было запрещено, в двух верстах от нее, на берегу реки Красной, устроили новое кладбище, получившее название Красненькое. Здесь стояла деревянная часовня Казанской Божией Матери с особо почитаемой у местных жителей иконой. В XIX в. на Красненьком хоронили главным образом обитателей Нарвской заставы – рабочей окраины Петербурга.
Неподалеку от железнодорожной платформы Лигово находится небольшое Старо-Пановское кладбище. На нем не сохранилось ни одной старой могилы, хотя его история насчитывает два столетия. Во второй половине XVIII в. мыза Лигово принадлежала известному екатерининскому фавориту графу Г. Г. Орлову. После его смерти имение унаследовала его племянница Н. А. Алексеева, внебрачная дочь Екатерины II, вышедшая замуж за графа Ф. Ф. Буксгевдена, адъютанта Орлова. В конце XVIII в. Буксгевдены выстроили на небольшом крестьянском кладбище близ деревни Старо-Паново изящную круглую часовню, напоминавшую надгробный мавзолей. В 1808 г. в этой часовне похоронили хозяйку мызы. Годом позже к часовне пристроили алтарь и освятили как церковь святых Адриана и Наталии, в честь небесной покровительницы хозяйки имения. В 1811 г. рядом с женой был погребен граф Буксгевден, а позже и их дети. Церковь стала семейной усыпальницей. В 1900–1901 гг. ее расширили пристройкой паперти и двухъярусной колокольни (архитектор А. А. Зограф), и она получила свой приход – деревни Старое и Новое Паново, жителей которых хоронили на этом скромном пригородном кладбище[89]. В годы Великой Отечественной войны здесь проходил передний край обороны Ленинграда, и все старые сооружения на кладбище были уничтожены.
За Ульянкой и Лигово, на девятнадцатой версте Петергофской дороги находилась Троице-Сергиева приморская пустынь. Этот монастырь был заложен на высоком берегу Финского залива в 1732 г. Основал его настоятель Троице-Сергиевой лавры под Москвой архимандрит Варлаам (Высоцкий), духовник императрицы Анны Иоанновны. В 1735 г. в пустыни освятили первую деревянную церковь, построили ограду и кельи. В 1756–1763 гг. по проекту П. А. Трезини был возведен величественный пятиглавый храм Святой Троицы и перестроены в камне монастырские корпуса. Наиболее заметным периодом в истории монастыря было время правления архимандрита Игнатия (Брянчанинова), ставшего наместником пустыни в 1834 г. Епископ Игнатий, автор знаменитых «Аскетических опытов», был в 1988 г. приобщен к лику святых Русской православной церкви.
С самого основания при пустыни существовало кладбище, ставшее к концу XVIII в. местом захоронения петербургской аристократии. Здесь покоились Ольденбургские, Горчаковы, Апраксины, Зубовы, Строгановы, Потемкины, Шереметевы, Нарышкины и др. В XIX в. кладбище считалось одним из красивейших в Европе и отличалось множеством исторических захоронений и чрезвычайно высоким художественным уровнем надгробий. Во время Великой Отечественной войны ансамбль пустыни сильно пострадал, однако монастырский некрополь был разорен еще до ее начала. Опустошение произошло в 1930-х гг.
Земли на правом берегу Большой Невки, к северу от Петербурга, в середине XVIII в. принадлежали канцлеру князю А. П. Бестужеву-Рюмину. Для крестьян, трудившихся на постройке каменноостровской усадьбы князя, в 1764–1765 гг. была построена деревянная Благовещенская церковь, приход которой составили жители трех деревень – Новой, Старой и Коломяг. В полуверсте от церкви была отведена земля для приходского Новодеревенского кладбища. Внутри церковной ограды вскоре появилось кладбище для обеспеченной новодеревенской публики (военных, купцов, артистов), тогда как на приходском хоронили крестьян. Оба кладбища до наших дней не сохранились.
В северной части современного Петербурга расположено Шуваловское кладбище, возникшее в середине XVIII в. В 1726 г. Екатерина I пожаловала выборгскому обер-коменданту Ивану Шувалову обширные земли, расположенные по дороге на Выборг. Находившиеся здесь слободы и деревни составили Парголовскую мызу Шуваловых. В 1754 г. гр. П. И. Шувалов поставил для своих крепостных, переведенных из Средней России, деревянную церковь. Место было выбрано на вершине песчаной, поросшей соснами горы на берегу Суздальского озера. При церкви появилось приходское кладбище, один из самых живописных погостов в черте Петербурга.
Особую тему составляет судьба лютеранских кладбищ, существовавших в немецких колониях под Петербургом. После манифеста 1763 г. о приглашении иностранных колонистов в окрестностях столицы поселились выходцы из Средней Германии, занимавшиеся огородничеством и молочным хозяйством. Одна из первых колоний находилась на правом берегу Невы, в тринадцати верстах от столицы и называлась Новая Саратовка. В 1766 г. колонисты выстроили деревянный храм (позднее перестроенный в камне), возле которого образовалось немецкое кладбище. Оно существует и сейчас, хотя старых могил сохранились считанные единицы. Такие же кладбища были и в других немецких колониях: Средне-Рогатской, Веселом поселке, Немецкой Гражданке. Сейчас все эти районы застроены новыми домами и не сохранили никаких следов старины.
* * *
В XIX столетии Петербург стал одним из крупнейших городов Европы и самым большим в стране. Границы его значительно расширились. Ряд бывших пригородных кладбищ попал внутрь городской черты, возникли новые некрополи.В XIX в. завершилось формирование обширного некрополя Александро-Невской лавры. К уже существовавшим Благовещенской, Златоустовской (Федоровской) и Лазаревской церквам-усыпальницам и Лазаревскому кладбищу прибавились Тихвинское (1823) и Никольское (1863) кладбища, Духовская (1821) и Исидоровская (1891) церкви-усыпальницы. В лаврском некрополе за два века его существования было погребено свыше двенадцати тысяч человек. Это значительно меньше, чем на других крупных исторических кладбищах Петербурга, но надо помнить, что здесь, помимо лиц духовного звания, хоронили только самых знатных и состоятельных людей.