- Али, ради Вагифа, перестань упрямиться, не езди в Кубу. Я боюсь, очень боюсь. Это дело причинит тебе вред.
Алибала, гладя ее седые волосы, мягко сказал:
- Если б я знал, что ты так расстроишься из-за того, что я принимаю участие в судьбе Дадаша, я бы не дал согласия ехать в Кубу.
- А если бы я знала, что парень пришел звать тебя в Кубу, я не пустила бы его на порог, сказала бы: иди, сынок, иди, откуда пришел, пусть твой дядя ищет выручателей в другом месте. - Она огорченно покачала головой. - Погнал за чаем... Пока я возилась на кухне, он, оказывается, у тебя, простака, согласие вырвал...
Хырдаханум не привыкла, подобно другим женщинам, плакать по пустякам. Алибала понял, что ее слезы не зряшные.
- Не узнаю я тебя сегодня. О чем плачешь раньше времени? Не приведи аллах, не на смерть ведь меня провожаешь. Клянусь сыном, поеду туда, разберусь во всем и, если увижу, что это опасно и Дадаш влип не случайно, ни во что не буду вмешиваться, повернусь, и только меня и видели.
- Но ведь этот Дадаш уже сказал в милиции, что один из трех чемоданов твой, это записано в протокол; теперь сколько ни говори, что он не твой, кто тебе поверит?
- Мало ли что сказал Дадаш! Это же сказал он, а не я. Если я не признаюсь, они не смогут мне ничего навязать и ничего не докажут.
- Захотят, так докажут. Чем ты оправдаешься?
- Оправдаюсь, Хырда, у меня есть свидетели. Хотя бы Садых. Он все знает.
- Скажешь тоже!.. Ему могут не поверить. Скажут, это твой напарник, он поддерживает тебя. Вместе обделываете делишки...
- Ну, пусть будет по-твоему, пусть не поверят Садыху. У меня есть еще один свидетель, уважаемый, известный человек. Я рассказывал ему о том, что вместе с Дадашем сражался на фронте, что мы случайно встретились с ним в дороге. А когда возвращались из Москвы, он видел, как перед Худатом Дадаш вынес свои чемоданы в коридор. Уж этому-то человеку поверят!
Алибала имел в виду Мовсума Велизаде. Он уже рассказывал о нем жене. И, услышав имя Мовсума, Хырдаханум немного успокоилась. Тем более что знала: Мовсум Велизаде дал мужу свой адрес и номер телефона. Значит, в случае нужды к нему можно обратиться.
X
Перед поселком Хырдалан шоссе разветвляется: один рукав ныряет под мост и идет в сторону Ростова, другой сворачивает направо и выводит на Тбилиси.
Темно-фиолетовые "Жигули", нырнув под мост, стремительно полетели на север. Вел машину молодой парень в желтой рубашке. На заднем сиденье с закрытыми глазами сидел пожилой мужчина - со стороны могло показаться, что он спит. Как и договорились, они выехали из Баку ровно в семь часов утра. Хотя Алибала и лег поздно, проснулся он, как всегда, ровно в шесть; побрился, оделся, выпил стакан чаю... Явуз не поднимался наверх, просигналил снизу. Когда Алибала спустился вниз, Хырдаханум плеснула ему вслед чашку воды. "Помни, Али, как договорились, так и поступай". - "Хорошо, Хырда",- успокоил ее Алибала.
В течение часа Алибала и водитель ехали молча. Явуз был сосредоточен; он вел машину на большой скорости, не хотел отвлекаться. Алибала, хотя и с трудом, наизусть знал товары, которые он должен назвать, чтобы один из чемоданов Дадаша сочли принадлежавшим Алибале. Время от времени он повторял про себя названия вещей. Повторял просто механически, но мысли его были заняты другим: ехать-то в Кубу он ехал, но как ему там поступать, чтобы Дадашу помочь и себе не причинить вреда, он решить окончательно не мог. Если дело осложнится и Алибалу начнут обвинять, отказаться от чемодана будет не так уж трудно. Но тогда Дадашу не выпутаться. Алибала вспомнил разговор с Хырдаханум после первой встречи с Дадашем. Тогда они советовались, как и когда пригласить Дадаша и как достойно его принять, чтобы всего было вдоволь и чтобы гостям все понравилось. А теперь все перевернулось, и приходится думать, как помочь Дадашу и не влипнуть самому.
- Ах, подлец, разве так водят?
Алибалу тряхнуло, а когда он пришел в себя, увидел, что машина стоит в канаве. Подумалось: хорошо, хоть канава неглубокая, а то перевернулись бы. Но что, что произошло?
Явуз сидел бледный от страха. Он не сразу открыл Дверцу и вышел из машины.
Огромный "КамАЗ" невозмутимо пылил вдалеке.
- Еще немного, и он раздавил бы нас в лепешку. Хорошо, что я успел заметить, что прет прямо на меня... Столкнулись бы...
Алибала посмотрел вслед удалявшейся машине, загруженной фруктовыми ящиками, - она спускалась со склона вниз.
"Да, такая махина стукнула бы - мокрое место от пас осталось бы", подумал он и поежился от запоздалого страха.
- Вот такие лихачи калечат людей на дорогах. Сколько их ни задерживают, сколько ни отнимают права, они продолжают хулиганить,- продолжал возмущаться Явуз.
"Жигули" стояли передними колесами в желтой глине канавы, среди вороха жухлых листьев. Явуз обошел машину - ничего, только крыло немного поцарапано об
откос канавы.
- Хорошо отделались, Алибала-ами.
- Да, лишь бы всегда так обходилось. Пусть железо ломается, лишь бы людям не было вреда.
Канава была неглубокой; вдвоем они выкатили машину на дорогу.
- Ну что, Алибала-ами? Едем дальше?
- А что еще делать? Ты мне понравился; хоть и быстро едешь, но, вижу, человек осторожный, следишь за дорогой.
- Вообще-то, Алибала-ами, я не люблю быструю езду. Сегодня мы спешим, поэтому и гоню. А так я всегда еду со скоростью шестьдесят - семьдесят километров в час. Сегодня надо поспеть в Кубу к началу рабочего дня - так дядя просил.
Алибала посмотрел на часы.
- Время еще есть, успеем.
- Конечно, успеем. Дорога хорошая, машина исправная. Если бы не лихачи, езжай себе спокойно, одно удовольствие...
Встречных машин больше не было. Явуз обернулся через плечо и спросил:
- Алибала-ами, вы ознакомились со списком?
- Все выучил, помню. Если не собьюсь на допросе; отвечу.
- Дай бог, чтоб не сбились. Листок у вас?
- У меня. А что?
- Если он вам больше не нужен, отдайте его мне. Алибала спросил:
- А что будет, если он останется у меня?
- Да вы не подумайте чего плохого, Алибала-ами, я потому хочу забрать его у вас, что написан-то он рукой дяди. Вдруг милиция вас вздумает обыскать и найдут эту бумажку - тогда все! А старшие говорят, что осторожность украшает героя. Лучше заранее все обдумать и предусмотреть, чтобы не попасть впросак. Ведь дядя писал объяснение... Стоит сличить его и этот перечень вещей - и готово дело, они поймут, откуда он у вас. А зачем допускать, чтобы в их руки попал такой документ?
- Это мне не приходило на ум. - Алибала вытащил из кармана список и положил его на переднее сиденье рядом с Явузом. - Я гляжу, хоть ты и молод, но опыт у тебя уже есть... Да, такой поворот дела не приходил мне на ум...
Явуз взял листок, сунул его в задний карман брюк и вытащил оттуда два ключика на тоненькой бечевке.
- Возьмите ключи от чемодана, пусть они будут при вас. Если станут обыскивать и найдут их или вы сами их достанете, чтобы отпереть его, это будет как раз то, что надо.
- Понял.
Алибала взял ключи.
И опять оба замолчали. Алибалу со вчерашнего дня беспокоил один вопрос, и он думал: задать его Явузу или нет?
Молчание Алибалы, взявшего ключи, насторожило Явуза, он решил, что старик испугался.
- О чем задумались, Алибала-ами? Не бойтесь, вам никакого вреда не будет. Между нами, я могу открыть вам один секрет. В Баку у нас есть один уважаемый родственник, мы уже сообщили ему, - если он позвонит кому следует и потребует соблюсти формальности, но особенно к дяде не придираться, они поймут и закроют дело.
- Я ничего не боюсь, сынок. Если бы боялся, не поехал бы с тобой. Я еду, чтобы помочь моему фронтовому другу. Смогу я это сделать или нет, не знаю, дело покажет, но в меру своих сил я должен помочь Дадашу.
- Дай вам бог здоровья, Алибала-ами, я очень вам благодарен.
- Я сказал, что сделаю все, что в моих силах, можешь быть спокоен.
По лицу Явуза было видно, что каждое слово Алибалы приятно ему и что он очень любит своего дядю.
- Да, Алибала-ами, вы верный друг. Что скрывать, когда дядя велел мне ехать за вами, я не хотел ехать, не верил, что вы поедете со мной в Кубу, ввяжетесь в эту историю. На это не каждый решится. Дядя, видимо, хорошо вас знает, верит, что вы не откажетесь помочь.
- Ты мне понравился, сынок. Говоришь откровенно, не хитришь. Вот я и хочу спросить тебя кое о чем, только, прошу, говори, как до этого, одну правду.
Явуз немного убавил скорость и обиженно покачал головой:
- Что вы, Алибала-ами! Чем хотите могу поклясться, что скажу правду. Я частенько страдаю из-за того, что ее говорю... Дядя внушает мне, что так нельзя. У тебя, говорит, все тайное на языке, нет ни хитрости, ни политики. Надо, мол, быть похитрее. Но если все станут хитрыми, кого же тогда будут обманывать хитрецы? Лучше я буду говорить обо всем откровенно, чтобы отличаться от других.
- Хорошо поступаешь, сынок, что говоришь правду. Правдивость - признак мужества. - Алибала похлопал Явуза по плечу. - Я хотел спросить тебя: Дадаш тебе действительно дядя? Или ты по обычаю называешь его дядей, как и меня?
Навстречу шли грузовые машины, и Явуз придусмотрительно сбавил скорость и свернул к обочине. Когда Алибала сказал, что хочет спросить его кое о чем и просит сказать правду, Явуз догадался, что старик задаст именно этот вопрос.
- Извините, Алибала-ами, но, честно говоря, ваш вопрос кажется мне странным. Почему вы думаете, что Дадаш мне не дядя?
- Не обижайся, сынок. У меня есть основание так думать.
- Какое же, если не секрет?
- Знаешь, билет у Дадаша был до Хачмаса. В пути он сказал, что звонил домой и сойдет в Худате, там его будет встречать племянник. В Худате он хотя и повидался с тобой, но не сошел. Вернулся в вагон обеспокоенный, сказал, что племянник почему-то не приехал встречать, поэтому он решил ехать до Хачмаса. В Хачмасе тоже передумал сходить, хотя опять же видел тебя там. Решил ехать до Баку. По Дадашу выходит, что ты ему не племянник, а ты говоришь, что он твой дядя. Кому же верить?
- Конечно, мне.
- Тогда почему же Дадаш не сошел в Худате?
- Теперь я понял, откуда ваши сомнения, Алибала-ами. Сейчас я вам все растолкую. Я приехал в Худат встречать дядю. И он в самом деле хотел сойти там, но я же и отсоветовал, потому что на станции дежурили работники милиции, и я боялся, что его заподозрят: на этот раз он вез так много вещей, что их с трудом можно было впихнуть в "Жигули". Это не укрылось бы не только от работников милиции, но и от обыкновенных людей. Поэтому я сказал дяде: "Раз у вас билет до Хачмаса, то езжайте туда". И погнал машину со скоростью сто двадцать километров, чтобы успеть в Хачмас до прихода поезда. А там оказалось еще опаснее, чем в Худате. Там есть капитан милиции, который давно не ладит с дядей, - и как раз он-то и торчал на станции. И я подумал, что дяде лучше всего сойти в Баку. Там все сразу выходят, на перроне образуется толпа, и никому нет дела до того, кто что везет, вези хоть десять чемоданов. Я ему просигналил, и он уехал с вами... Ну, а из Баку мы преспокойно приехали в Кубу. И никто в дороге нас не остановил. Не будь у дяди завистливых соседей, не пришлось бы нам вас тревожить...
Только теперь Алибала понял, почему Дадаш соврал, что его в Худате не встретили, и выдал племянника за знакомого. Он уже тогда почувствовал что-то неладное и подумал, что ссылка на забывчивость племянника - простая уловка. Ну, не приехал племянник, так есть ведь другие люди с машинами, можно нанять любую другую машину.
Явуз снова снизил скорость. Алибала внимательно смотрел вперед и не мог понять, почему Явуз это сделал.
Наконец впереди показалась машина, нагруженная ящиками. Часть ящиков валялась на дороге, и двое мужчин кусками фанеры сгребали с дороги рассыпавшиеся фрукты.
Подъехав к грузовику, Явуз притормозил "Жигули".
- Давай сойдем и поможем им, чтобы они скорее закончили, освободили дорогу, - сказал Алибала и, не дожидаясь ответа, вышел из машины, спросил одного из мужчин: - Куда вы собираетесь складывать эти фрукты? 'У вас же много ящиков разбито...
Проворный лысый мужчина ответил:
- Сперва приберем их с дороги, а там найдем куда сложить.
Алибала аккуратно сгребал груши с дороги доской от разбитого ящика, а Явуз подталкивал их носком ботинка; часть груш укатилась в придорожную канаву.
- Сынок, - рассердился лысый, - такой помощи нам не надо, не создавай нам лишней работы. Сами соберем. Потерпи немного, сейчас расчистим дорогу, и поедешь.
Алибале тоже не понравилось, что Явуз сгребал груши ногами, как падалицу. Еще люди решат, что это его сын. Ему стало неловко за Явуза, и он сказал:
- Сядь в машину, я им помогу, дела тут немного. Но Явуз в машину не сел. Он ходил около машины, накручивая на палец цепочку от золотистого брелока старался успокоиться: замечание лысого задело его, и, не будь рядом Алибалы, он ответил бы как следует.
Алибала продолжал собирать груши, как свое собственное добро, сгребая их к задней части грузовика. Хорошие груши. Точно такой сорт, каким в вагоне угощал Дадаш,- правда, те были сочные, прозрачные как янтарь, а эти еще не дошли, но сорт - тот же...
- Эти груши совхозные? - не удержавшись, спросил Алибала лысого.
- Совхозные, а что?
- То-то, я смотрю... В своих садах так рано не срывают, ждут по крайней мере еще неделю, пока они нальются соком, а уж потом выносят на базар.
Давно замечено: фрукты, выращенные в личных садах, значительно вкусней и красивее тех, которые выращены в совхозных и колхозных садах. Земля, казалось бы, та же, деревья те же, зачастую за ними ухаживали одни и те же люди; да вдобавок ко всему - в совхозах и колхозах сады обрабатываются химикатами, вносится немало удобрений; там сидят ученые агрономы, многие работы выполняются машинами, а продукция всегда хуже, порой просто несравнима по качеству с дарами приусадебных садов. Яблоки и груши - как камень, виноград кислый, а в вишне больше сору, чем ягод. Значит, по-разному работают, по-разному ухаживают за деревьями. Где - с любовью, а где - лишь бы сказать "сделано"... А если колхоз или совхоз везет в город хороший товар, продавцы его сортируют, и отборные фрукты идут на базар, продаются по повышенной цене, как продукция личных хозяйств, а остальное выбрасывают на прилавки. Выбрасывают! Какое старое, уже ставшее привычным точное слово!
- Братец, мы здорово вас задержали... Большое спасибо за помощь, остальное мы сами сделаем, вы не задерживайтесь, поезжайте, - сказал лысый.
- Ну как не помочь, много ли тут осталось?
- Эх, о чем говорить! До вас по этой дороге столько машин проскочило, мало того, что никто не остановился, не помог, - даже не стали ждать, пока мы очистим дорогу, прямо по фруктам ехали. Смотрите, подавили сколько!
- Несознательность.
Лысый отобрал несколько спелых груш.
- Возьмите, покушаете в дороге.
- Нет, нет, спасибо, - сказал Алибала. - Что мы, дети?
- Фрукты нужны всем - п детям, и взрослым. Алибала, видя, что от лысого не отвяжешься, чтобы уважить его просьбу, взял две груши.
- Спасибо.
Они распрощались.
Явуз сел за руль.
- Поехали!
Они задержались на пятнадцать минут. Явуз решил нагнать время. От груши, которую подал ему Алибала, он отмахнулся. Алибала перочинным ножичком очистил одну, попробовал.
- Да, хороший сорт. Жаль, рано сорвали. Когда мы ехали в Москву, Дадаш угощал нас такими грушами. До сих пор помню вкус. Посмотри, эти какие... - Он отрезал дольку. Долго жевал. - Нет, не то. Даже сравнивать нельзя.
- Я знаю, какими грушами угощал вас дядя, - сказал Явуз, не оборачиваясь.Вы верно заметили, сорт тот же самый, только выращены в личном саду.
"Значит, Дадаш хороший садовод", - подумал Алибала.
- А много таких деревьев у Дадаша?
- У дяди садик небольшой. Всего пять-шесть деревьев: две яблони, айва и черешня, а груш нет.
- Груш нет, говоришь?
- Нет, груши он не выращивает.
Явуз не обратил внимания на то, почему Алибала интересуется, есть ли и много ли деревьев в саду Дадаша, и почему он вроде удивился, что груш у Дадаша в саду вовсе нет.
Но Алибала помнил, как Дадаш угощал их грушами и говорил при этом, что это груши "из нашего сада". "Наверное, хотел похвастать. Но вез три огромных корзины груш. Сам не выращивает... Откуда же взял? Не на базаре же купил... Ну, а если купил, то не столько же... Там ведь в каждой корзине пуда по три-четыре..."
- Сколько такие груши могут стоить на базаре?
- Дорого, Алибала-ами. Но если проехать по селам, то на месте можно купить за бесценок. Когда дядя собирался в Москву, мы поехали в Нугяды и там купили.
- Дадаш показался мне очень уж щедрым, расточительным человеком, - сказал Алибала, помолчав.
- Почему, Алибала-ами?
- Разве можно для одного человека везти столько добра? Разве конец света? Как бы ни были хороши эти груши, а сколько их можно съесть? Килограммов пять повез бы - и хватит.
- Нет, Алибала-ами, дядя человек расчетливый, свою выгоду соблюдает. Кто вам сказал, что он повез три корзины груш в подарок кому-то? Он вез эти три корзины фруктов, чтобы продать их на базаре и оправдать дорожные расходы. Он всегда так поступает.
- Он сам сказал мне, что в Москве у него есть близкий товарищ, и он везет ему этот царский подарок... Явуз усмехнулся:
- Что вы, Алибала-ами? Нет у дяди в Москве такого уважаемого друга... Неужели вы не догадались? Если пет, то скажу вам правду, что тут скрывать? Каждые два-три месяца дядя едет в Москву или другой большой город, везет туда ранние овощи, фрукты, продает там по бешеной цене, накупает редких ходовых товаров, которых здесь не бывает, особенно импортных, и продает их по известным ценам. За каждую поездку выручает не меньше тысячи рублей.
- Не меньше тысячи?
Удивление в голосе Алибалы Явуз истолковал не так - ему показалось, что Алибала считает такой заработок не ахти каким.
- Тысяча рублей - деньги немалые.
- Я тоже думаю, что это не пустяк,- сказал Алибала.- Не знаю, как для других, но для меня это очень большие деньги. Это моя годовая зарплата.
Чем больше узнавал Алибала о Дадаше, тем больше начинал сожалеть о том, что поехал с Явузом в Кубу, Стоило ли волноваться из-за такого человека, хоть он и фронтовой товарищ? "Погляди только, как он сорит деньгами! А почему? Потому что деньги даются ему легко, не приходится с таким трудом зарабатывать их, как другим людям, как мне..."
На одном из поворотов дороги навстречу им выехала свадебная процессия: впереди - белая "Волга", украшенная цветами и красными лентами, за ней - три машины "Жигули".
Почти одновременно Алибала и Явуз подумали об одном и том же. Алибала сказал:
- Дай им бог счастья!
- Свадебная процессия - это хорошая примета,- сказал Явуз.- Я в такие приметы верю. Сколько раз проверял - точно: раз свадьба - все бывает хорошо.
Чем больше удалялись от Баку и чем ближе подъезжали к Кубе, тем становилось прохладнее и пасмурнее; облака, обложившие небо, словно вступили в спор с солнцем: они его закрывали, солнце их разрывало, и небо то прояснялось, то вновь темнело, чтобы опять проясниться.
- Ты женат? - спросил Алибала Явуза.
- Нет еще. Но обручен.
- А чего же со свадьбой медлишь?
- Да я бы хоть сейчас,- смутился Явуз.- Но сразу всего не сделаешь, вот и отложили свадьбу до будущего новруз-байрама. Много чего надо купить - как подсчитывать начнешь, так за голову хватаешься. Кое-что дядя на этот раз привез из Москвы, костюм, кстати, купил мне на свадьбу, платье для невесты...
- Они тоже среди описанных милицией вещей?
- Нет, это выдали - я пошел к начальнику, написал заявление, проверили, сказали: возьми.
- Ну, так за чем же остановка?
- Сейчас за дядей Дадашем. Он самый старший в нашем роду мужчина. Моя мать и обе тетки относятся к нему как к отцу. Он их вырастил, поднял на ноги. И мать говорит, что моей свадьбой должен руководить дядя. Я тоже так думаю, он мне тоже как отец... Так что если его посадят - свадьбе долго не бывать. Мать ни за что не согласится играть свадьбу, пока брат сидит в тюрьме, не позволит привести в дом невесту.- Явуз, обернувшись, грустно улыбнулся.- Так что вы не только дяде поможете, но и мне.
- Понимаю.
Искренность и откровенность Явуза нравились Али-бале и как бы сближали их, и оставшуюся часть пути они беседовали как люди, давно знающие друг друга.
- Куда ты? - Дадаш взял за локоть Алибалу.- К нам, к нам, и никаких разговоров!
- Нет, Дадаш, извини, я в гостиницу. Время позднее, а то я сегодня же выехал бы в Баку. Хырдаханум беспокоится, надет.
Дадаш стоял па своем:
- Что за проблема? Идем к нам, оттуда закажем Баку, переговоришь с Хырдаханум, а утром я пошлю за ней Явуза, привезет ее в Кубу. Да обрушится дом завистника, я ведь хотел, чтобы все было по-иному. Вынужден был срочно вызвать тебя... Это твой первый приезд в наш город, твоя первая встреча с моей семьей, мне надо было барана зарезать у твоих ног, а дело, видишь, приняло какой оборот. Все обошлось, спасибо, однако приходится быть начеку. Если сейчас закатить пир, боюсь, это расценят не так, как надо. Тот, кто накапал, все еще наблюдает за мной. Один раз у него получилась осечка, но нет гарантии, что он снова не пойдет с доносом. Скажет, что я вызвал товарища из Баку, тот за меня заступился, вот теперь, мол, в благодарность за это Дадаш режет барана, закатил угощение.
- Да о чем ты говоришь, Дадаш? Зачем извиняешься? Ты же знаешь, для меня ни барана резать не надо, ни угощений устраивать. Ты на свободе - этого мне достаточно.
- Нет, Алибала, все-таки идем к нам. Завтра Явуз поедет за Хырдаханум-баджи, погостите у меня, плевать мне на завистников. Знаю, что послезавтра тебе отправляться в рейс, но к тому времени Явуз отвезет вас обратно.
- Зачем на утро откладываешь, Дадаш-даи? Я могу хоть сию минуту выехать, а часов в двенадцать, самое позднее - в половине первого привезу тетю Хырдаханум в Кубу.
- Неплохо бы, Явуз, но лучше оставить до утра, ночью опасно ездить, мало ли что может случиться в дороге... Мы только-только из одной беды выкрутились, не стоит искушать судьбу.
Алибала осторожно высвободил свой локоть из руки Дадаша:
- Спасибо, Дадаш, не хлопочи, пожалуйста. Я иду в гостиницу. Хырдаханум ждет не дождется, когда позвоню, надо ее успокоить, а то вся изведется... Если можешь, помоги мне в одном деле: пойдем в гостиницу, устрой мне номер с телефоном. Меня там не знают, боюсь, не дадут.
- На что тебе комната с телефоном, душа моя? У нас дома и телефон, и отдельная комната к твоим услугам. Какая необходимость идти в гостиницу? Что люди скажут, а? Узнают, что ты мой друг, а я тебя в гостиницу определяю, вместо того чтобы позвать домой,- от стыда сгоришь!
- Чего тут стыдного? Спросят, скажешь: звал, а он не захотел, в гостинице, говорит, мне удобнее. Да если хочешь знать, мне там приятнее, и можем посидеть вдвоем, поговорить с глазу на глаз. Когда трое-четверо рядом, я теряюсь, такой уж у меня характер. Если пойду к тебе - не смогу сказать все, что у меня на сердце. А гостиница - это, как говорили на войне, "нейтральная зона", ничейная полоса. Там никто не услышит наших разговоров. Я не хочу, чтобы кто-либо их слышал. А в гостинице нам никто не помешает.
Дадаш не стал больше настаивать на своем. А Явуз, услышав о желании Алибалы поговорить с дядей наедине, понял, что к чему, и постепенно отстал от старших - пусть идут, поговорят...
Дадаш со вчерашнего дня сидел в милиции и, выпущенный только что, даже не успел заглянуть домой. Он обернулся к племяннику:
- Явуз, сходи к нашим, скажи, что меня отпустили и я с Алибалой пошел в гостиницу. Если задержусь, пусть не беспокоятся.
XI
Утром, приехав в Кубу, Явуз отвез Алибалу в дом Дадаша, и Алибала познакомился с женой, дочерью и внуками своего товарища. Жена Дадаша произвела на него впечатление тихой и кроткой женщины. Вся семья вертелась вокруг Алибалы, благодарная ему за то, что он приехал из Баку помочь своему товарищу. Мягкосердечному Алибале стало жаль жены, дочери и внуков Дадаша куда больше, чем его самого. Посидев немного и узнав от домашних, как и когда забрали Дадаша, он с Явузом отправился в милицию. Представился, сказал, по какому делу, и заявил, что один из чемоданов, которые теперь, наверное, в милиции,его чемодан. Как водится, его попросили показать документы, потом спросили, может ли он опознать свой чемодан и сказать, что в нем находится. Он сказал, что может. Узнал. Назвал. Чемодан вскрыли, вещи проверили. Все сошлось. Алибала думал, что на этом процедура закончилась. Но его спросили, как случилось, что его чемодан унес с собой Дадаш. Алибала вздохнул. "Мы с Дадашем - фронтовые товарищи,- .повторил он.- Дадаш говорил вам об этом. В Москве в одном магазине мы увидели эти красивые импортные чемоданы, они понравились нам, два купил он, один - я. (В эту минуту Алибала подумал, что зря не спросил у Явуза, по какой цене Дадаш купил эти чемоданы,- вдруг начальник спросит о стоимости, что тогда? Но начальник не спросил об этом.) Дадаш возвращался в Баку в моем вагоне, в его купе места оказалось мало, вы ведь знаете, из Москвы везут много вещей,- ну, я и помог Дадашу устроить его чемоданы в нашем служебном купе, рядом с моим. При выходе племянник Дадаша решил, что все три чемодана принадлежат дяде, и вынес их. Дадаш тотчас обнаружил, что мой чемодан взяли, но не сумел передать его мне, потому что поезд тронулся. Он показал мне чемодан, чтобы я не беспокоился. А что, я разве Дадаша не знаю? С кем-нибудь пришлет. Сдал по приезде смену, поехал домой - жена говорит: только что звонил Дадаш, сказал, что твой чемодан у него, завтра утром он пришлет его с племянником. А тут вон какая получилась история, самому пришлось ехать да еще доказывать, что он мой".
Алибала, гладя ее седые волосы, мягко сказал:
- Если б я знал, что ты так расстроишься из-за того, что я принимаю участие в судьбе Дадаша, я бы не дал согласия ехать в Кубу.
- А если бы я знала, что парень пришел звать тебя в Кубу, я не пустила бы его на порог, сказала бы: иди, сынок, иди, откуда пришел, пусть твой дядя ищет выручателей в другом месте. - Она огорченно покачала головой. - Погнал за чаем... Пока я возилась на кухне, он, оказывается, у тебя, простака, согласие вырвал...
Хырдаханум не привыкла, подобно другим женщинам, плакать по пустякам. Алибала понял, что ее слезы не зряшные.
- Не узнаю я тебя сегодня. О чем плачешь раньше времени? Не приведи аллах, не на смерть ведь меня провожаешь. Клянусь сыном, поеду туда, разберусь во всем и, если увижу, что это опасно и Дадаш влип не случайно, ни во что не буду вмешиваться, повернусь, и только меня и видели.
- Но ведь этот Дадаш уже сказал в милиции, что один из трех чемоданов твой, это записано в протокол; теперь сколько ни говори, что он не твой, кто тебе поверит?
- Мало ли что сказал Дадаш! Это же сказал он, а не я. Если я не признаюсь, они не смогут мне ничего навязать и ничего не докажут.
- Захотят, так докажут. Чем ты оправдаешься?
- Оправдаюсь, Хырда, у меня есть свидетели. Хотя бы Садых. Он все знает.
- Скажешь тоже!.. Ему могут не поверить. Скажут, это твой напарник, он поддерживает тебя. Вместе обделываете делишки...
- Ну, пусть будет по-твоему, пусть не поверят Садыху. У меня есть еще один свидетель, уважаемый, известный человек. Я рассказывал ему о том, что вместе с Дадашем сражался на фронте, что мы случайно встретились с ним в дороге. А когда возвращались из Москвы, он видел, как перед Худатом Дадаш вынес свои чемоданы в коридор. Уж этому-то человеку поверят!
Алибала имел в виду Мовсума Велизаде. Он уже рассказывал о нем жене. И, услышав имя Мовсума, Хырдаханум немного успокоилась. Тем более что знала: Мовсум Велизаде дал мужу свой адрес и номер телефона. Значит, в случае нужды к нему можно обратиться.
X
Перед поселком Хырдалан шоссе разветвляется: один рукав ныряет под мост и идет в сторону Ростова, другой сворачивает направо и выводит на Тбилиси.
Темно-фиолетовые "Жигули", нырнув под мост, стремительно полетели на север. Вел машину молодой парень в желтой рубашке. На заднем сиденье с закрытыми глазами сидел пожилой мужчина - со стороны могло показаться, что он спит. Как и договорились, они выехали из Баку ровно в семь часов утра. Хотя Алибала и лег поздно, проснулся он, как всегда, ровно в шесть; побрился, оделся, выпил стакан чаю... Явуз не поднимался наверх, просигналил снизу. Когда Алибала спустился вниз, Хырдаханум плеснула ему вслед чашку воды. "Помни, Али, как договорились, так и поступай". - "Хорошо, Хырда",- успокоил ее Алибала.
В течение часа Алибала и водитель ехали молча. Явуз был сосредоточен; он вел машину на большой скорости, не хотел отвлекаться. Алибала, хотя и с трудом, наизусть знал товары, которые он должен назвать, чтобы один из чемоданов Дадаша сочли принадлежавшим Алибале. Время от времени он повторял про себя названия вещей. Повторял просто механически, но мысли его были заняты другим: ехать-то в Кубу он ехал, но как ему там поступать, чтобы Дадашу помочь и себе не причинить вреда, он решить окончательно не мог. Если дело осложнится и Алибалу начнут обвинять, отказаться от чемодана будет не так уж трудно. Но тогда Дадашу не выпутаться. Алибала вспомнил разговор с Хырдаханум после первой встречи с Дадашем. Тогда они советовались, как и когда пригласить Дадаша и как достойно его принять, чтобы всего было вдоволь и чтобы гостям все понравилось. А теперь все перевернулось, и приходится думать, как помочь Дадашу и не влипнуть самому.
- Ах, подлец, разве так водят?
Алибалу тряхнуло, а когда он пришел в себя, увидел, что машина стоит в канаве. Подумалось: хорошо, хоть канава неглубокая, а то перевернулись бы. Но что, что произошло?
Явуз сидел бледный от страха. Он не сразу открыл Дверцу и вышел из машины.
Огромный "КамАЗ" невозмутимо пылил вдалеке.
- Еще немного, и он раздавил бы нас в лепешку. Хорошо, что я успел заметить, что прет прямо на меня... Столкнулись бы...
Алибала посмотрел вслед удалявшейся машине, загруженной фруктовыми ящиками, - она спускалась со склона вниз.
"Да, такая махина стукнула бы - мокрое место от пас осталось бы", подумал он и поежился от запоздалого страха.
- Вот такие лихачи калечат людей на дорогах. Сколько их ни задерживают, сколько ни отнимают права, они продолжают хулиганить,- продолжал возмущаться Явуз.
"Жигули" стояли передними колесами в желтой глине канавы, среди вороха жухлых листьев. Явуз обошел машину - ничего, только крыло немного поцарапано об
откос канавы.
- Хорошо отделались, Алибала-ами.
- Да, лишь бы всегда так обходилось. Пусть железо ломается, лишь бы людям не было вреда.
Канава была неглубокой; вдвоем они выкатили машину на дорогу.
- Ну что, Алибала-ами? Едем дальше?
- А что еще делать? Ты мне понравился; хоть и быстро едешь, но, вижу, человек осторожный, следишь за дорогой.
- Вообще-то, Алибала-ами, я не люблю быструю езду. Сегодня мы спешим, поэтому и гоню. А так я всегда еду со скоростью шестьдесят - семьдесят километров в час. Сегодня надо поспеть в Кубу к началу рабочего дня - так дядя просил.
Алибала посмотрел на часы.
- Время еще есть, успеем.
- Конечно, успеем. Дорога хорошая, машина исправная. Если бы не лихачи, езжай себе спокойно, одно удовольствие...
Встречных машин больше не было. Явуз обернулся через плечо и спросил:
- Алибала-ами, вы ознакомились со списком?
- Все выучил, помню. Если не собьюсь на допросе; отвечу.
- Дай бог, чтоб не сбились. Листок у вас?
- У меня. А что?
- Если он вам больше не нужен, отдайте его мне. Алибала спросил:
- А что будет, если он останется у меня?
- Да вы не подумайте чего плохого, Алибала-ами, я потому хочу забрать его у вас, что написан-то он рукой дяди. Вдруг милиция вас вздумает обыскать и найдут эту бумажку - тогда все! А старшие говорят, что осторожность украшает героя. Лучше заранее все обдумать и предусмотреть, чтобы не попасть впросак. Ведь дядя писал объяснение... Стоит сличить его и этот перечень вещей - и готово дело, они поймут, откуда он у вас. А зачем допускать, чтобы в их руки попал такой документ?
- Это мне не приходило на ум. - Алибала вытащил из кармана список и положил его на переднее сиденье рядом с Явузом. - Я гляжу, хоть ты и молод, но опыт у тебя уже есть... Да, такой поворот дела не приходил мне на ум...
Явуз взял листок, сунул его в задний карман брюк и вытащил оттуда два ключика на тоненькой бечевке.
- Возьмите ключи от чемодана, пусть они будут при вас. Если станут обыскивать и найдут их или вы сами их достанете, чтобы отпереть его, это будет как раз то, что надо.
- Понял.
Алибала взял ключи.
И опять оба замолчали. Алибалу со вчерашнего дня беспокоил один вопрос, и он думал: задать его Явузу или нет?
Молчание Алибалы, взявшего ключи, насторожило Явуза, он решил, что старик испугался.
- О чем задумались, Алибала-ами? Не бойтесь, вам никакого вреда не будет. Между нами, я могу открыть вам один секрет. В Баку у нас есть один уважаемый родственник, мы уже сообщили ему, - если он позвонит кому следует и потребует соблюсти формальности, но особенно к дяде не придираться, они поймут и закроют дело.
- Я ничего не боюсь, сынок. Если бы боялся, не поехал бы с тобой. Я еду, чтобы помочь моему фронтовому другу. Смогу я это сделать или нет, не знаю, дело покажет, но в меру своих сил я должен помочь Дадашу.
- Дай вам бог здоровья, Алибала-ами, я очень вам благодарен.
- Я сказал, что сделаю все, что в моих силах, можешь быть спокоен.
По лицу Явуза было видно, что каждое слово Алибалы приятно ему и что он очень любит своего дядю.
- Да, Алибала-ами, вы верный друг. Что скрывать, когда дядя велел мне ехать за вами, я не хотел ехать, не верил, что вы поедете со мной в Кубу, ввяжетесь в эту историю. На это не каждый решится. Дядя, видимо, хорошо вас знает, верит, что вы не откажетесь помочь.
- Ты мне понравился, сынок. Говоришь откровенно, не хитришь. Вот я и хочу спросить тебя кое о чем, только, прошу, говори, как до этого, одну правду.
Явуз немного убавил скорость и обиженно покачал головой:
- Что вы, Алибала-ами! Чем хотите могу поклясться, что скажу правду. Я частенько страдаю из-за того, что ее говорю... Дядя внушает мне, что так нельзя. У тебя, говорит, все тайное на языке, нет ни хитрости, ни политики. Надо, мол, быть похитрее. Но если все станут хитрыми, кого же тогда будут обманывать хитрецы? Лучше я буду говорить обо всем откровенно, чтобы отличаться от других.
- Хорошо поступаешь, сынок, что говоришь правду. Правдивость - признак мужества. - Алибала похлопал Явуза по плечу. - Я хотел спросить тебя: Дадаш тебе действительно дядя? Или ты по обычаю называешь его дядей, как и меня?
Навстречу шли грузовые машины, и Явуз придусмотрительно сбавил скорость и свернул к обочине. Когда Алибала сказал, что хочет спросить его кое о чем и просит сказать правду, Явуз догадался, что старик задаст именно этот вопрос.
- Извините, Алибала-ами, но, честно говоря, ваш вопрос кажется мне странным. Почему вы думаете, что Дадаш мне не дядя?
- Не обижайся, сынок. У меня есть основание так думать.
- Какое же, если не секрет?
- Знаешь, билет у Дадаша был до Хачмаса. В пути он сказал, что звонил домой и сойдет в Худате, там его будет встречать племянник. В Худате он хотя и повидался с тобой, но не сошел. Вернулся в вагон обеспокоенный, сказал, что племянник почему-то не приехал встречать, поэтому он решил ехать до Хачмаса. В Хачмасе тоже передумал сходить, хотя опять же видел тебя там. Решил ехать до Баку. По Дадашу выходит, что ты ему не племянник, а ты говоришь, что он твой дядя. Кому же верить?
- Конечно, мне.
- Тогда почему же Дадаш не сошел в Худате?
- Теперь я понял, откуда ваши сомнения, Алибала-ами. Сейчас я вам все растолкую. Я приехал в Худат встречать дядю. И он в самом деле хотел сойти там, но я же и отсоветовал, потому что на станции дежурили работники милиции, и я боялся, что его заподозрят: на этот раз он вез так много вещей, что их с трудом можно было впихнуть в "Жигули". Это не укрылось бы не только от работников милиции, но и от обыкновенных людей. Поэтому я сказал дяде: "Раз у вас билет до Хачмаса, то езжайте туда". И погнал машину со скоростью сто двадцать километров, чтобы успеть в Хачмас до прихода поезда. А там оказалось еще опаснее, чем в Худате. Там есть капитан милиции, который давно не ладит с дядей, - и как раз он-то и торчал на станции. И я подумал, что дяде лучше всего сойти в Баку. Там все сразу выходят, на перроне образуется толпа, и никому нет дела до того, кто что везет, вези хоть десять чемоданов. Я ему просигналил, и он уехал с вами... Ну, а из Баку мы преспокойно приехали в Кубу. И никто в дороге нас не остановил. Не будь у дяди завистливых соседей, не пришлось бы нам вас тревожить...
Только теперь Алибала понял, почему Дадаш соврал, что его в Худате не встретили, и выдал племянника за знакомого. Он уже тогда почувствовал что-то неладное и подумал, что ссылка на забывчивость племянника - простая уловка. Ну, не приехал племянник, так есть ведь другие люди с машинами, можно нанять любую другую машину.
Явуз снова снизил скорость. Алибала внимательно смотрел вперед и не мог понять, почему Явуз это сделал.
Наконец впереди показалась машина, нагруженная ящиками. Часть ящиков валялась на дороге, и двое мужчин кусками фанеры сгребали с дороги рассыпавшиеся фрукты.
Подъехав к грузовику, Явуз притормозил "Жигули".
- Давай сойдем и поможем им, чтобы они скорее закончили, освободили дорогу, - сказал Алибала и, не дожидаясь ответа, вышел из машины, спросил одного из мужчин: - Куда вы собираетесь складывать эти фрукты? 'У вас же много ящиков разбито...
Проворный лысый мужчина ответил:
- Сперва приберем их с дороги, а там найдем куда сложить.
Алибала аккуратно сгребал груши с дороги доской от разбитого ящика, а Явуз подталкивал их носком ботинка; часть груш укатилась в придорожную канаву.
- Сынок, - рассердился лысый, - такой помощи нам не надо, не создавай нам лишней работы. Сами соберем. Потерпи немного, сейчас расчистим дорогу, и поедешь.
Алибале тоже не понравилось, что Явуз сгребал груши ногами, как падалицу. Еще люди решат, что это его сын. Ему стало неловко за Явуза, и он сказал:
- Сядь в машину, я им помогу, дела тут немного. Но Явуз в машину не сел. Он ходил около машины, накручивая на палец цепочку от золотистого брелока старался успокоиться: замечание лысого задело его, и, не будь рядом Алибалы, он ответил бы как следует.
Алибала продолжал собирать груши, как свое собственное добро, сгребая их к задней части грузовика. Хорошие груши. Точно такой сорт, каким в вагоне угощал Дадаш,- правда, те были сочные, прозрачные как янтарь, а эти еще не дошли, но сорт - тот же...
- Эти груши совхозные? - не удержавшись, спросил Алибала лысого.
- Совхозные, а что?
- То-то, я смотрю... В своих садах так рано не срывают, ждут по крайней мере еще неделю, пока они нальются соком, а уж потом выносят на базар.
Давно замечено: фрукты, выращенные в личных садах, значительно вкусней и красивее тех, которые выращены в совхозных и колхозных садах. Земля, казалось бы, та же, деревья те же, зачастую за ними ухаживали одни и те же люди; да вдобавок ко всему - в совхозах и колхозах сады обрабатываются химикатами, вносится немало удобрений; там сидят ученые агрономы, многие работы выполняются машинами, а продукция всегда хуже, порой просто несравнима по качеству с дарами приусадебных садов. Яблоки и груши - как камень, виноград кислый, а в вишне больше сору, чем ягод. Значит, по-разному работают, по-разному ухаживают за деревьями. Где - с любовью, а где - лишь бы сказать "сделано"... А если колхоз или совхоз везет в город хороший товар, продавцы его сортируют, и отборные фрукты идут на базар, продаются по повышенной цене, как продукция личных хозяйств, а остальное выбрасывают на прилавки. Выбрасывают! Какое старое, уже ставшее привычным точное слово!
- Братец, мы здорово вас задержали... Большое спасибо за помощь, остальное мы сами сделаем, вы не задерживайтесь, поезжайте, - сказал лысый.
- Ну как не помочь, много ли тут осталось?
- Эх, о чем говорить! До вас по этой дороге столько машин проскочило, мало того, что никто не остановился, не помог, - даже не стали ждать, пока мы очистим дорогу, прямо по фруктам ехали. Смотрите, подавили сколько!
- Несознательность.
Лысый отобрал несколько спелых груш.
- Возьмите, покушаете в дороге.
- Нет, нет, спасибо, - сказал Алибала. - Что мы, дети?
- Фрукты нужны всем - п детям, и взрослым. Алибала, видя, что от лысого не отвяжешься, чтобы уважить его просьбу, взял две груши.
- Спасибо.
Они распрощались.
Явуз сел за руль.
- Поехали!
Они задержались на пятнадцать минут. Явуз решил нагнать время. От груши, которую подал ему Алибала, он отмахнулся. Алибала перочинным ножичком очистил одну, попробовал.
- Да, хороший сорт. Жаль, рано сорвали. Когда мы ехали в Москву, Дадаш угощал нас такими грушами. До сих пор помню вкус. Посмотри, эти какие... - Он отрезал дольку. Долго жевал. - Нет, не то. Даже сравнивать нельзя.
- Я знаю, какими грушами угощал вас дядя, - сказал Явуз, не оборачиваясь.Вы верно заметили, сорт тот же самый, только выращены в личном саду.
"Значит, Дадаш хороший садовод", - подумал Алибала.
- А много таких деревьев у Дадаша?
- У дяди садик небольшой. Всего пять-шесть деревьев: две яблони, айва и черешня, а груш нет.
- Груш нет, говоришь?
- Нет, груши он не выращивает.
Явуз не обратил внимания на то, почему Алибала интересуется, есть ли и много ли деревьев в саду Дадаша, и почему он вроде удивился, что груш у Дадаша в саду вовсе нет.
Но Алибала помнил, как Дадаш угощал их грушами и говорил при этом, что это груши "из нашего сада". "Наверное, хотел похвастать. Но вез три огромных корзины груш. Сам не выращивает... Откуда же взял? Не на базаре же купил... Ну, а если купил, то не столько же... Там ведь в каждой корзине пуда по три-четыре..."
- Сколько такие груши могут стоить на базаре?
- Дорого, Алибала-ами. Но если проехать по селам, то на месте можно купить за бесценок. Когда дядя собирался в Москву, мы поехали в Нугяды и там купили.
- Дадаш показался мне очень уж щедрым, расточительным человеком, - сказал Алибала, помолчав.
- Почему, Алибала-ами?
- Разве можно для одного человека везти столько добра? Разве конец света? Как бы ни были хороши эти груши, а сколько их можно съесть? Килограммов пять повез бы - и хватит.
- Нет, Алибала-ами, дядя человек расчетливый, свою выгоду соблюдает. Кто вам сказал, что он повез три корзины груш в подарок кому-то? Он вез эти три корзины фруктов, чтобы продать их на базаре и оправдать дорожные расходы. Он всегда так поступает.
- Он сам сказал мне, что в Москве у него есть близкий товарищ, и он везет ему этот царский подарок... Явуз усмехнулся:
- Что вы, Алибала-ами? Нет у дяди в Москве такого уважаемого друга... Неужели вы не догадались? Если пет, то скажу вам правду, что тут скрывать? Каждые два-три месяца дядя едет в Москву или другой большой город, везет туда ранние овощи, фрукты, продает там по бешеной цене, накупает редких ходовых товаров, которых здесь не бывает, особенно импортных, и продает их по известным ценам. За каждую поездку выручает не меньше тысячи рублей.
- Не меньше тысячи?
Удивление в голосе Алибалы Явуз истолковал не так - ему показалось, что Алибала считает такой заработок не ахти каким.
- Тысяча рублей - деньги немалые.
- Я тоже думаю, что это не пустяк,- сказал Алибала.- Не знаю, как для других, но для меня это очень большие деньги. Это моя годовая зарплата.
Чем больше узнавал Алибала о Дадаше, тем больше начинал сожалеть о том, что поехал с Явузом в Кубу, Стоило ли волноваться из-за такого человека, хоть он и фронтовой товарищ? "Погляди только, как он сорит деньгами! А почему? Потому что деньги даются ему легко, не приходится с таким трудом зарабатывать их, как другим людям, как мне..."
На одном из поворотов дороги навстречу им выехала свадебная процессия: впереди - белая "Волга", украшенная цветами и красными лентами, за ней - три машины "Жигули".
Почти одновременно Алибала и Явуз подумали об одном и том же. Алибала сказал:
- Дай им бог счастья!
- Свадебная процессия - это хорошая примета,- сказал Явуз.- Я в такие приметы верю. Сколько раз проверял - точно: раз свадьба - все бывает хорошо.
Чем больше удалялись от Баку и чем ближе подъезжали к Кубе, тем становилось прохладнее и пасмурнее; облака, обложившие небо, словно вступили в спор с солнцем: они его закрывали, солнце их разрывало, и небо то прояснялось, то вновь темнело, чтобы опять проясниться.
- Ты женат? - спросил Алибала Явуза.
- Нет еще. Но обручен.
- А чего же со свадьбой медлишь?
- Да я бы хоть сейчас,- смутился Явуз.- Но сразу всего не сделаешь, вот и отложили свадьбу до будущего новруз-байрама. Много чего надо купить - как подсчитывать начнешь, так за голову хватаешься. Кое-что дядя на этот раз привез из Москвы, костюм, кстати, купил мне на свадьбу, платье для невесты...
- Они тоже среди описанных милицией вещей?
- Нет, это выдали - я пошел к начальнику, написал заявление, проверили, сказали: возьми.
- Ну, так за чем же остановка?
- Сейчас за дядей Дадашем. Он самый старший в нашем роду мужчина. Моя мать и обе тетки относятся к нему как к отцу. Он их вырастил, поднял на ноги. И мать говорит, что моей свадьбой должен руководить дядя. Я тоже так думаю, он мне тоже как отец... Так что если его посадят - свадьбе долго не бывать. Мать ни за что не согласится играть свадьбу, пока брат сидит в тюрьме, не позволит привести в дом невесту.- Явуз, обернувшись, грустно улыбнулся.- Так что вы не только дяде поможете, но и мне.
- Понимаю.
Искренность и откровенность Явуза нравились Али-бале и как бы сближали их, и оставшуюся часть пути они беседовали как люди, давно знающие друг друга.
- Куда ты? - Дадаш взял за локоть Алибалу.- К нам, к нам, и никаких разговоров!
- Нет, Дадаш, извини, я в гостиницу. Время позднее, а то я сегодня же выехал бы в Баку. Хырдаханум беспокоится, надет.
Дадаш стоял па своем:
- Что за проблема? Идем к нам, оттуда закажем Баку, переговоришь с Хырдаханум, а утром я пошлю за ней Явуза, привезет ее в Кубу. Да обрушится дом завистника, я ведь хотел, чтобы все было по-иному. Вынужден был срочно вызвать тебя... Это твой первый приезд в наш город, твоя первая встреча с моей семьей, мне надо было барана зарезать у твоих ног, а дело, видишь, приняло какой оборот. Все обошлось, спасибо, однако приходится быть начеку. Если сейчас закатить пир, боюсь, это расценят не так, как надо. Тот, кто накапал, все еще наблюдает за мной. Один раз у него получилась осечка, но нет гарантии, что он снова не пойдет с доносом. Скажет, что я вызвал товарища из Баку, тот за меня заступился, вот теперь, мол, в благодарность за это Дадаш режет барана, закатил угощение.
- Да о чем ты говоришь, Дадаш? Зачем извиняешься? Ты же знаешь, для меня ни барана резать не надо, ни угощений устраивать. Ты на свободе - этого мне достаточно.
- Нет, Алибала, все-таки идем к нам. Завтра Явуз поедет за Хырдаханум-баджи, погостите у меня, плевать мне на завистников. Знаю, что послезавтра тебе отправляться в рейс, но к тому времени Явуз отвезет вас обратно.
- Зачем на утро откладываешь, Дадаш-даи? Я могу хоть сию минуту выехать, а часов в двенадцать, самое позднее - в половине первого привезу тетю Хырдаханум в Кубу.
- Неплохо бы, Явуз, но лучше оставить до утра, ночью опасно ездить, мало ли что может случиться в дороге... Мы только-только из одной беды выкрутились, не стоит искушать судьбу.
Алибала осторожно высвободил свой локоть из руки Дадаша:
- Спасибо, Дадаш, не хлопочи, пожалуйста. Я иду в гостиницу. Хырдаханум ждет не дождется, когда позвоню, надо ее успокоить, а то вся изведется... Если можешь, помоги мне в одном деле: пойдем в гостиницу, устрой мне номер с телефоном. Меня там не знают, боюсь, не дадут.
- На что тебе комната с телефоном, душа моя? У нас дома и телефон, и отдельная комната к твоим услугам. Какая необходимость идти в гостиницу? Что люди скажут, а? Узнают, что ты мой друг, а я тебя в гостиницу определяю, вместо того чтобы позвать домой,- от стыда сгоришь!
- Чего тут стыдного? Спросят, скажешь: звал, а он не захотел, в гостинице, говорит, мне удобнее. Да если хочешь знать, мне там приятнее, и можем посидеть вдвоем, поговорить с глазу на глаз. Когда трое-четверо рядом, я теряюсь, такой уж у меня характер. Если пойду к тебе - не смогу сказать все, что у меня на сердце. А гостиница - это, как говорили на войне, "нейтральная зона", ничейная полоса. Там никто не услышит наших разговоров. Я не хочу, чтобы кто-либо их слышал. А в гостинице нам никто не помешает.
Дадаш не стал больше настаивать на своем. А Явуз, услышав о желании Алибалы поговорить с дядей наедине, понял, что к чему, и постепенно отстал от старших - пусть идут, поговорят...
Дадаш со вчерашнего дня сидел в милиции и, выпущенный только что, даже не успел заглянуть домой. Он обернулся к племяннику:
- Явуз, сходи к нашим, скажи, что меня отпустили и я с Алибалой пошел в гостиницу. Если задержусь, пусть не беспокоятся.
XI
Утром, приехав в Кубу, Явуз отвез Алибалу в дом Дадаша, и Алибала познакомился с женой, дочерью и внуками своего товарища. Жена Дадаша произвела на него впечатление тихой и кроткой женщины. Вся семья вертелась вокруг Алибалы, благодарная ему за то, что он приехал из Баку помочь своему товарищу. Мягкосердечному Алибале стало жаль жены, дочери и внуков Дадаша куда больше, чем его самого. Посидев немного и узнав от домашних, как и когда забрали Дадаша, он с Явузом отправился в милицию. Представился, сказал, по какому делу, и заявил, что один из чемоданов, которые теперь, наверное, в милиции,его чемодан. Как водится, его попросили показать документы, потом спросили, может ли он опознать свой чемодан и сказать, что в нем находится. Он сказал, что может. Узнал. Назвал. Чемодан вскрыли, вещи проверили. Все сошлось. Алибала думал, что на этом процедура закончилась. Но его спросили, как случилось, что его чемодан унес с собой Дадаш. Алибала вздохнул. "Мы с Дадашем - фронтовые товарищи,- .повторил он.- Дадаш говорил вам об этом. В Москве в одном магазине мы увидели эти красивые импортные чемоданы, они понравились нам, два купил он, один - я. (В эту минуту Алибала подумал, что зря не спросил у Явуза, по какой цене Дадаш купил эти чемоданы,- вдруг начальник спросит о стоимости, что тогда? Но начальник не спросил об этом.) Дадаш возвращался в Баку в моем вагоне, в его купе места оказалось мало, вы ведь знаете, из Москвы везут много вещей,- ну, я и помог Дадашу устроить его чемоданы в нашем служебном купе, рядом с моим. При выходе племянник Дадаша решил, что все три чемодана принадлежат дяде, и вынес их. Дадаш тотчас обнаружил, что мой чемодан взяли, но не сумел передать его мне, потому что поезд тронулся. Он показал мне чемодан, чтобы я не беспокоился. А что, я разве Дадаша не знаю? С кем-нибудь пришлет. Сдал по приезде смену, поехал домой - жена говорит: только что звонил Дадаш, сказал, что твой чемодан у него, завтра утром он пришлет его с племянником. А тут вон какая получилась история, самому пришлось ехать да еще доказывать, что он мой".