Страница:
– Я помогу тебе, – сказала Ксанча, готовая в этот момент на что угодно, лишь бы выйти из замкнутого пространства.
Все еще цепляясь за рукав своего спасителя, она потянулась к полупрозрачному комочку, лежащему на ладони Урзы, но тот легко отстранил ее.
– Послушай меня внимательно и попытайся понять. Это не хлеб, это такое… – он замялся, подбирая слова, – изобретение. Когда ты проглотишь его, оно поместится в твоем желудке и преобразуется в кист, своего рода камень, который будет с тобой, пока ты жива. Всякий раз, когда возникнет необходимость переместиться между мирами или остановиться там, где ты не смогла бы выжить, ты будешь произносить небольшое заклинание – я скажу какое – и зевать. После этого кист образует броню, способную защитить твое тело.
– Это значит, что ты сделаешь меня истинной… фирексийкой?
Глаза Урзы сверкнули, и Ксанча почувствовала, как он читает ее мысли о кисте. Конечно, он не мог поверить в то, что тритон Орман-хузра ничего не знает о механизмах и изобретениях. Теперь она не сопротивлялась, и Мироходец, заглянув в ее сознание, увидел Храм Плоти и мечту Ксанчи о посвящении маслом. Из загадочных глаз потекли слезы, особенно сильно из левого, а затем Урза содрогнулся и слезы исчезли.
– Нет, – мрачно проговорил он, – то, что делают в Фирексии, отвратительно. Мой кист будет внутри тебя, потому что там самое подходящее для него место. Но это всего лишь инструмент, не более того, и никогда не станет частью тебя. Я не буду лишать тебя воспоминаний о твоей родине, потому что они могут оказаться полезными для моей мести… – Урза посмотрел в ее глаза и произнес тихо, с расстановкой: – Ты больше НЕ фирексийка.
Кист оказался на ощупь холодным и липким. Желудок Ксанчи запротестовал, и она чуть не выронила странный подарок.
– Глотай целиком! – приказал Урза.
Она поднесла руку ко рту и задержала дыхание. Комок затрепетал и потемнел, но она закрыла глаза и запихала его в рот. Кист застрял в горле, и Ксанче стоило огромных усилий сдержаться, чтобы не выплюнуть его. Наконец подарок камнем лег в желудок и затвердел. Этот мучительный процесс заставил ее повалиться на колени и, обхватив себя руками, пригнуться к земле.
– Все, видишь – ничего страшного! – услышала она голос своего спасителя.
Придя в себя через какое-то время, Ксанча поднялась и проговорила:
– Я готова. – Голос ее звучал странно, видимо кист все же оставил след в ее горле, а во рту ощущался какой-то незнакомый и довольно неприятный вкус.
Удовлетворенно кивнув, Урза продиктовал заклинание, пробуждающее силы киста. Повторяя его, Ксанча почувствовала в желудке давление, а затем рот ее широко раскрылся в непроизвольном зевке и маслянистая жидкость заструилась по всему телу. Не успела девушка испугаться, как Урза схватил её запястье и они начали растворяться в воздухе.
Ксанче казалось, что она падает в бездну, хотя Мироходец крепко держал ее руку, не давая потерять сознание. Она хотела было закричать от ужаса, но в этот момент обнаружила, что тело ее вновь приобрело очертания и одето в самый лучший в ее жизни наряд.
Великолепные темно-синие рукава, которые она собиралась пощупать, оказались иллюзией, видимой, но неосязаемой.
– Позже, – заверил ее Урза, – я дам тебе настоящую одежду. А пока посмотри сюда… Ну, ты видела такое раньше?
Ксанча огляделась. Они стояли на пустынном каменистом плато, залитом сиянием огромного белого солнца, висящего высоко в бледно-синем небе. Девушка подумала, что под такими яркими лучами она непременно вспотеет. Но в лицо ей дул холодный пронизывающий ветер. На самом деле, защищенная волшебной броней, она совершенно не чувствовала ни холода, ни жары. Это ощущение настолько потрясло Ксанчу, что Урзе пришлось дважды окликнуть ее, прежде чем она заметила дракона.
– С его помощью, – гордо сказал Урза, – я и собираюсь уничтожить Фирексию.
В солнечном свете дракон казался мертвенно-черным. Ксанча подошла ближе. Корпус гигантского механизма был сделан из металла, но, даже коснувшись его рукой, девушка не смогла определить, из какого именно. Кое-где огромные металлические листы неплотно прилегали к каркасу машины, и сквозь щели можно было разглядеть переплетения труб и шлангов.
– Нефть, – ответил Урза на вопрос, который Ксанча только собиралась задать. – Фирексийцы лоснятся от масла, а значит, горят.
Согласно кивнув, Ксанча вспомнила горы шлака и нефтяные озера Четвертой Сферы.
Строительные леса подпирали хвост механического чудовища. Взобравшись по ним, девушка еще раз оценила подарок Мироходца. Легкая броня плотно облегала тело, не стесняя движений. Опершись одним коленом на шею дракона, Ксанча взглянула вниз, чтобы разглядеть его пасть и короткие передние лапы. Острые клинки зубов и когтей поражали разнообразием форм и могли служить хорошим оружием в дополнение к потокам горящей нефти.
На плечах металлического гиганта тоже возвышались леса, и Ксанча поняла, что у дракона будут крылья. Такого огромного механизма девушка не видела ни в одном из миров. «Чтобы управлять этим существом, нужен неизмеримо более мощный источник энергии, чем фирексийское сверкающее масло!» – поражалась Ксанча.
Спускаясь с лесов, она не удержала равновесия и, сорвавшись, упала с небольшой высоты, но броня спасла ее от повреждений. Девушка лишь прикусила губу. Подарку своего спасителя она была очень рада, а вот дракон…
– Если бы у тебя была сотня таких, – отряхнув с колен пыль, произнесла она низким, почти хриплым голосом, – ты мог бы сразиться с демонами, но ты бессилен перед Всевышним…
– Тебе не дано оценить мощь этого дракона. Он в десять раз сильнее любого оружия, которое я и Мишра использовали в нашей злополучной войне. Даже траны не смогли бы противостоять ему.
Ксанча пожала плечами. Она не знала, кто такие траны. Казалось, Урза смотрел на нее с сожалением.
– Увы, Ксанча, тебе так много лгали… Но фирексийцы не такие неуязвимые и всемогущие, какими тебе кажутся. Скоро я закончу дракона, осталось найти совсем немного…
– «Найти»? – Любопытство Ксанчи не дало ей дослушать. – Ты нашел его? Я думала, ты сделал его сам…
– Я находил материалы. На то, чтобы создать такого гиганта, ушло бы слишком много времени и сил. Я не могу себе это позволить… Особенно сейчас, когда появился шанс сразиться с Фирексией. К тому же он… немного ненастоящий. Как тот хлеб, что наполнил твой желудок, но не сделал сильным твое тело. По крайней мере так было со мной, когда я был человеком. Когда ты хочешь создать что-то, нужно четко представлять, что ты хочешь получить в итоге. А потом найти нечто похожее и постепенно изменять…
– Так же, как жрецы изменяют тела тритонов?
– Да… – начал Урза, но тут же осекся. Глаза его сверкнули. – Нет… Переделывать живое нельзя. Живое должно рождаться и расти. Создавать можно только механизмы…
Ксанча пристально изучала Урзу.
– Нас учили, что Фирексию создал Всевышний.
– Неправда.
– Да, нам много лгали, – согласилась она.
Урза сжал ее запястья:
– До тех пор пока я не встретил тебя, я жил здесь, рядом с моим величайшим изобретением. В этом мире я нашел руду, из которой сделаны металлические части дракона. Но мне потребуются силовые камни, а тут их нет. Теперь, когда я несу ответственность за двоих, мне придется найти более гостеприимное место. Я отведу тебя в свой родной мир. Заодно поищем и камни…
Прежде чем Ксанча успела спросить, что это за камни, она почувствовала, как по всему телу под броней пробежала дрожь. Фигура Урзы начала растворяться в столбе яркого света. Они снова были в пути. И хотя она догадывалась, что их представления об идеальном мире отчасти совпадают, путешествие по вселенной со стиснутыми Урзой запястьями казалось ей еще ужаснее, чем в фирексийской переноске.
Даже с закрытыми глазами Ксанча чувствовала, как вокруг их тел пляшут потоки разноцветных лучей. Все ощущения растягивались до противоположных, и казалось, что мгновения стали вечностью. Оглушительная, пугающая тишина пробиралась в самую душу, ледяной холод сковал тело. В какой-то момент Ксанче показалось, что ее голова сейчас взорвется. В ужасе девушка рванулась в сторону и почувствовала, как ее броня превратилась в слой белой липкой пасты…
Очнувшись, Ксанча увидела Урзу, опустившегося рядом с ней на колени. Он протянул руку, и остатки брони тут же исчезли.
– Я пробовал ее на себе, – объяснил он, помогая девушке подняться.
Мироходец прикоснулся к ней ладонями, и в ее тело вошла волна тепла. Раны и ссадины затягивались на глазах. Никогда раньше Ксанча не испытывала ничего подобного. Оглядевшись, девушка узнала пещеру и дерево, на котором ее истязали. Потянув носом воздух, она уловила слабый, еле уловимый запах масла.
– Они ушли, – с облегчением сказала Ксанча.
– Почти сразу после того, как я спас тебя. Местные жители даже не знают, что тут побывали фирексийцы. – Урза поковырял землю носком ботинка, и запах масла стал сильнее. – Пока я не закончу работу над своим драконом, ты останешься здесь.
Ксанча взглянула на дерево, и в ее глазах промелькнул страх.
– Не бойся, – успокоил ее Мироходец, – они не вернутся. Фирексийцы – трусы. Они не боятся только слабых.
Этот странный человек был добр к ней, но все, что он говорил, казалось неправдоподобным. Ксанча растерялась. Он мог путешествовать из мира в мир и обладал неимоверной мистической силой, но никогда ничего не приказывал. По крайней мере, так, как она привыкла. И все равно она повиновалась ему, как повиновалась бы приказам Джикса, просто потому что он был сильнее.
Ксанча направилась в сторону пещеры. Вход был аккуратно завален камнями, кое-где уже вырос мох. Местные жители, как назвал их Урза, не догадывались, что сокровища, оставленные их предками, были разграблены фирексийцами.
Она начала раскидывать камни, пытаясь открыть вход.
– Что ты делаешь, дитя мое? – вмешался Урза.
– Я не дитя, – напомнила Ксанча. – Меня прислали сюда, чтобы откопать и доставить в Фирексию целую армию механизмов. Если там ничего не осталось, я могу быть уверена, что они сюда не вернутся. Если же нет…
Ксанча вновь принялась за работу.
– Это займет слишком много времени. – Урза отстранил девушку от завала. – Есть способ и получше.
На мгновение Урза замер, прикрыв веки, а затем из его глаз полились темно-красные лучи, образуя перед пещерой светящийся вихрь. Мироходец прочитал заклинание, и маленький красный смерч вошел в камень завала. Очарованная зрелищем, Ксанча попыталась дотронуться до светящегося облака, но Урза остановил ее.
– Мы вернемся завтра и посмотрим, что здесь осталось. А пока надо поискать еду – я так давно ничего не ел, а потом ты расскажешь мне все, что помнишь.
Урза снова взял Ксанчу за запястья, и они бросились в межмирие так стремительно, что девушка еле успела прочитать заклинание для брони. Через секунду путешественники оказались в городе, как назвал его Урза. «Город, – поняла Ксанча, – это такое место, где живет очень много простых смертных, все они не похожи друг на друга и говорят на непонятных языках».
Урза повел ее в таверну, где разговаривал с хозяином на его языке. Затем им принесли еду, и он велел ей сидеть на стуле, пить из стакана, запретил есть руками, предложив ей то, что назвал ножом и вилкой. Столько новых слов сразу! У Ксанчи голова пошла кругом, и никак не удавалось подцепить вкусно пахнущую еду этими странными ненужными предметами, но Урза оставался непреклонен. Постепенно девушке удалось справиться, тем более что нож напоминал оружие из ее мира.
Потом зазвучала музыка. Именно это снилось когда-то бывшему тритону. Она непроизвольно начала отстукивать по столу ритм и чуть было не пустилась в пляс, но Урза остановил ее:
– Еще слишком рано, дитя. Сначала хорошенько осмотрись в этом мире…
Вечер пролетел незаметно, и они вернулись к пещере, где и остались на ночь.
Проснувшись далеко за полдень, Ксанча обнаружила, что Урза исчез. Запах блестящего масла стал сильнее и доносился из входа в пещеру. Девушка подумала о ноже и пожалела, что он остался в таверне, хотя и был плохой защитой от фирексийцев.
Ксанча осторожно подкралась к каменному завалу и заглянула внутрь пещеры, но никого не увидела, лишь вдалеке что-то слабо мерцало в одной из траншей, и девушка направилась к свету. Оказалось, что вся армия золотистых насекомых осталась на месте.
– Иди сюда. – Голос Урзы гулко отдавался под высокими сводами. – Что ты скажешь об этом?
Девушка пошла на звук и вскоре увидела Мироходца, стоящего на дне траншеи. Свет его волшебных глаз освещал нутро одного из механических воинов.
– Они вернутся, – уверенно произнесла Ксанча, – хочешь ты этого или нет. Они не оставят такую находку.
Урза поднялся в воздух и приблизился к девушке.
– Ты знаешь их лучше и, видимо, права. Мне потребуется немного времени, чтобы изучить эти механизмы. Они великолепны! Это могли бы быть изобретения транов… Смотри, – он протянул ей кольцо, составленное из белых камней, – вот, что приводит их в действие. Но это не силовой камень. В нем вода, свет, мана – эссенция всего, что существует. Я назову его флотоном, потому что он горит, не сгорая. Он даст силу моему дракону. Это даже больше, чем я мечтал! А когда фирексийцы вернутся, я вступлю с ними в бой и буду преследовать их, пока они сами не приведут меня в свое логово.
Глава 10
Все еще цепляясь за рукав своего спасителя, она потянулась к полупрозрачному комочку, лежащему на ладони Урзы, но тот легко отстранил ее.
– Послушай меня внимательно и попытайся понять. Это не хлеб, это такое… – он замялся, подбирая слова, – изобретение. Когда ты проглотишь его, оно поместится в твоем желудке и преобразуется в кист, своего рода камень, который будет с тобой, пока ты жива. Всякий раз, когда возникнет необходимость переместиться между мирами или остановиться там, где ты не смогла бы выжить, ты будешь произносить небольшое заклинание – я скажу какое – и зевать. После этого кист образует броню, способную защитить твое тело.
– Это значит, что ты сделаешь меня истинной… фирексийкой?
Глаза Урзы сверкнули, и Ксанча почувствовала, как он читает ее мысли о кисте. Конечно, он не мог поверить в то, что тритон Орман-хузра ничего не знает о механизмах и изобретениях. Теперь она не сопротивлялась, и Мироходец, заглянув в ее сознание, увидел Храм Плоти и мечту Ксанчи о посвящении маслом. Из загадочных глаз потекли слезы, особенно сильно из левого, а затем Урза содрогнулся и слезы исчезли.
– Нет, – мрачно проговорил он, – то, что делают в Фирексии, отвратительно. Мой кист будет внутри тебя, потому что там самое подходящее для него место. Но это всего лишь инструмент, не более того, и никогда не станет частью тебя. Я не буду лишать тебя воспоминаний о твоей родине, потому что они могут оказаться полезными для моей мести… – Урза посмотрел в ее глаза и произнес тихо, с расстановкой: – Ты больше НЕ фирексийка.
Кист оказался на ощупь холодным и липким. Желудок Ксанчи запротестовал, и она чуть не выронила странный подарок.
– Глотай целиком! – приказал Урза.
Она поднесла руку ко рту и задержала дыхание. Комок затрепетал и потемнел, но она закрыла глаза и запихала его в рот. Кист застрял в горле, и Ксанче стоило огромных усилий сдержаться, чтобы не выплюнуть его. Наконец подарок камнем лег в желудок и затвердел. Этот мучительный процесс заставил ее повалиться на колени и, обхватив себя руками, пригнуться к земле.
– Все, видишь – ничего страшного! – услышала она голос своего спасителя.
Придя в себя через какое-то время, Ксанча поднялась и проговорила:
– Я готова. – Голос ее звучал странно, видимо кист все же оставил след в ее горле, а во рту ощущался какой-то незнакомый и довольно неприятный вкус.
Удовлетворенно кивнув, Урза продиктовал заклинание, пробуждающее силы киста. Повторяя его, Ксанча почувствовала в желудке давление, а затем рот ее широко раскрылся в непроизвольном зевке и маслянистая жидкость заструилась по всему телу. Не успела девушка испугаться, как Урза схватил её запястье и они начали растворяться в воздухе.
Ксанче казалось, что она падает в бездну, хотя Мироходец крепко держал ее руку, не давая потерять сознание. Она хотела было закричать от ужаса, но в этот момент обнаружила, что тело ее вновь приобрело очертания и одето в самый лучший в ее жизни наряд.
Великолепные темно-синие рукава, которые она собиралась пощупать, оказались иллюзией, видимой, но неосязаемой.
– Позже, – заверил ее Урза, – я дам тебе настоящую одежду. А пока посмотри сюда… Ну, ты видела такое раньше?
Ксанча огляделась. Они стояли на пустынном каменистом плато, залитом сиянием огромного белого солнца, висящего высоко в бледно-синем небе. Девушка подумала, что под такими яркими лучами она непременно вспотеет. Но в лицо ей дул холодный пронизывающий ветер. На самом деле, защищенная волшебной броней, она совершенно не чувствовала ни холода, ни жары. Это ощущение настолько потрясло Ксанчу, что Урзе пришлось дважды окликнуть ее, прежде чем она заметила дракона.
– С его помощью, – гордо сказал Урза, – я и собираюсь уничтожить Фирексию.
В солнечном свете дракон казался мертвенно-черным. Ксанча подошла ближе. Корпус гигантского механизма был сделан из металла, но, даже коснувшись его рукой, девушка не смогла определить, из какого именно. Кое-где огромные металлические листы неплотно прилегали к каркасу машины, и сквозь щели можно было разглядеть переплетения труб и шлангов.
– Нефть, – ответил Урза на вопрос, который Ксанча только собиралась задать. – Фирексийцы лоснятся от масла, а значит, горят.
Согласно кивнув, Ксанча вспомнила горы шлака и нефтяные озера Четвертой Сферы.
Строительные леса подпирали хвост механического чудовища. Взобравшись по ним, девушка еще раз оценила подарок Мироходца. Легкая броня плотно облегала тело, не стесняя движений. Опершись одним коленом на шею дракона, Ксанча взглянула вниз, чтобы разглядеть его пасть и короткие передние лапы. Острые клинки зубов и когтей поражали разнообразием форм и могли служить хорошим оружием в дополнение к потокам горящей нефти.
На плечах металлического гиганта тоже возвышались леса, и Ксанча поняла, что у дракона будут крылья. Такого огромного механизма девушка не видела ни в одном из миров. «Чтобы управлять этим существом, нужен неизмеримо более мощный источник энергии, чем фирексийское сверкающее масло!» – поражалась Ксанча.
Спускаясь с лесов, она не удержала равновесия и, сорвавшись, упала с небольшой высоты, но броня спасла ее от повреждений. Девушка лишь прикусила губу. Подарку своего спасителя она была очень рада, а вот дракон…
– Если бы у тебя была сотня таких, – отряхнув с колен пыль, произнесла она низким, почти хриплым голосом, – ты мог бы сразиться с демонами, но ты бессилен перед Всевышним…
– Тебе не дано оценить мощь этого дракона. Он в десять раз сильнее любого оружия, которое я и Мишра использовали в нашей злополучной войне. Даже траны не смогли бы противостоять ему.
Ксанча пожала плечами. Она не знала, кто такие траны. Казалось, Урза смотрел на нее с сожалением.
– Увы, Ксанча, тебе так много лгали… Но фирексийцы не такие неуязвимые и всемогущие, какими тебе кажутся. Скоро я закончу дракона, осталось найти совсем немного…
– «Найти»? – Любопытство Ксанчи не дало ей дослушать. – Ты нашел его? Я думала, ты сделал его сам…
– Я находил материалы. На то, чтобы создать такого гиганта, ушло бы слишком много времени и сил. Я не могу себе это позволить… Особенно сейчас, когда появился шанс сразиться с Фирексией. К тому же он… немного ненастоящий. Как тот хлеб, что наполнил твой желудок, но не сделал сильным твое тело. По крайней мере так было со мной, когда я был человеком. Когда ты хочешь создать что-то, нужно четко представлять, что ты хочешь получить в итоге. А потом найти нечто похожее и постепенно изменять…
– Так же, как жрецы изменяют тела тритонов?
– Да… – начал Урза, но тут же осекся. Глаза его сверкнули. – Нет… Переделывать живое нельзя. Живое должно рождаться и расти. Создавать можно только механизмы…
Ксанча пристально изучала Урзу.
– Нас учили, что Фирексию создал Всевышний.
– Неправда.
– Да, нам много лгали, – согласилась она.
Урза сжал ее запястья:
– До тех пор пока я не встретил тебя, я жил здесь, рядом с моим величайшим изобретением. В этом мире я нашел руду, из которой сделаны металлические части дракона. Но мне потребуются силовые камни, а тут их нет. Теперь, когда я несу ответственность за двоих, мне придется найти более гостеприимное место. Я отведу тебя в свой родной мир. Заодно поищем и камни…
Прежде чем Ксанча успела спросить, что это за камни, она почувствовала, как по всему телу под броней пробежала дрожь. Фигура Урзы начала растворяться в столбе яркого света. Они снова были в пути. И хотя она догадывалась, что их представления об идеальном мире отчасти совпадают, путешествие по вселенной со стиснутыми Урзой запястьями казалось ей еще ужаснее, чем в фирексийской переноске.
Даже с закрытыми глазами Ксанча чувствовала, как вокруг их тел пляшут потоки разноцветных лучей. Все ощущения растягивались до противоположных, и казалось, что мгновения стали вечностью. Оглушительная, пугающая тишина пробиралась в самую душу, ледяной холод сковал тело. В какой-то момент Ксанче показалось, что ее голова сейчас взорвется. В ужасе девушка рванулась в сторону и почувствовала, как ее броня превратилась в слой белой липкой пасты…
Очнувшись, Ксанча увидела Урзу, опустившегося рядом с ней на колени. Он протянул руку, и остатки брони тут же исчезли.
– Я пробовал ее на себе, – объяснил он, помогая девушке подняться.
Мироходец прикоснулся к ней ладонями, и в ее тело вошла волна тепла. Раны и ссадины затягивались на глазах. Никогда раньше Ксанча не испытывала ничего подобного. Оглядевшись, девушка узнала пещеру и дерево, на котором ее истязали. Потянув носом воздух, она уловила слабый, еле уловимый запах масла.
– Они ушли, – с облегчением сказала Ксанча.
– Почти сразу после того, как я спас тебя. Местные жители даже не знают, что тут побывали фирексийцы. – Урза поковырял землю носком ботинка, и запах масла стал сильнее. – Пока я не закончу работу над своим драконом, ты останешься здесь.
Ксанча взглянула на дерево, и в ее глазах промелькнул страх.
– Не бойся, – успокоил ее Мироходец, – они не вернутся. Фирексийцы – трусы. Они не боятся только слабых.
Этот странный человек был добр к ней, но все, что он говорил, казалось неправдоподобным. Ксанча растерялась. Он мог путешествовать из мира в мир и обладал неимоверной мистической силой, но никогда ничего не приказывал. По крайней мере, так, как она привыкла. И все равно она повиновалась ему, как повиновалась бы приказам Джикса, просто потому что он был сильнее.
Ксанча направилась в сторону пещеры. Вход был аккуратно завален камнями, кое-где уже вырос мох. Местные жители, как назвал их Урза, не догадывались, что сокровища, оставленные их предками, были разграблены фирексийцами.
Она начала раскидывать камни, пытаясь открыть вход.
– Что ты делаешь, дитя мое? – вмешался Урза.
– Я не дитя, – напомнила Ксанча. – Меня прислали сюда, чтобы откопать и доставить в Фирексию целую армию механизмов. Если там ничего не осталось, я могу быть уверена, что они сюда не вернутся. Если же нет…
Ксанча вновь принялась за работу.
– Это займет слишком много времени. – Урза отстранил девушку от завала. – Есть способ и получше.
На мгновение Урза замер, прикрыв веки, а затем из его глаз полились темно-красные лучи, образуя перед пещерой светящийся вихрь. Мироходец прочитал заклинание, и маленький красный смерч вошел в камень завала. Очарованная зрелищем, Ксанча попыталась дотронуться до светящегося облака, но Урза остановил ее.
– Мы вернемся завтра и посмотрим, что здесь осталось. А пока надо поискать еду – я так давно ничего не ел, а потом ты расскажешь мне все, что помнишь.
Урза снова взял Ксанчу за запястья, и они бросились в межмирие так стремительно, что девушка еле успела прочитать заклинание для брони. Через секунду путешественники оказались в городе, как назвал его Урза. «Город, – поняла Ксанча, – это такое место, где живет очень много простых смертных, все они не похожи друг на друга и говорят на непонятных языках».
Урза повел ее в таверну, где разговаривал с хозяином на его языке. Затем им принесли еду, и он велел ей сидеть на стуле, пить из стакана, запретил есть руками, предложив ей то, что назвал ножом и вилкой. Столько новых слов сразу! У Ксанчи голова пошла кругом, и никак не удавалось подцепить вкусно пахнущую еду этими странными ненужными предметами, но Урза оставался непреклонен. Постепенно девушке удалось справиться, тем более что нож напоминал оружие из ее мира.
Потом зазвучала музыка. Именно это снилось когда-то бывшему тритону. Она непроизвольно начала отстукивать по столу ритм и чуть было не пустилась в пляс, но Урза остановил ее:
– Еще слишком рано, дитя. Сначала хорошенько осмотрись в этом мире…
Вечер пролетел незаметно, и они вернулись к пещере, где и остались на ночь.
Проснувшись далеко за полдень, Ксанча обнаружила, что Урза исчез. Запах блестящего масла стал сильнее и доносился из входа в пещеру. Девушка подумала о ноже и пожалела, что он остался в таверне, хотя и был плохой защитой от фирексийцев.
Ксанча осторожно подкралась к каменному завалу и заглянула внутрь пещеры, но никого не увидела, лишь вдалеке что-то слабо мерцало в одной из траншей, и девушка направилась к свету. Оказалось, что вся армия золотистых насекомых осталась на месте.
– Иди сюда. – Голос Урзы гулко отдавался под высокими сводами. – Что ты скажешь об этом?
Девушка пошла на звук и вскоре увидела Мироходца, стоящего на дне траншеи. Свет его волшебных глаз освещал нутро одного из механических воинов.
– Они вернутся, – уверенно произнесла Ксанча, – хочешь ты этого или нет. Они не оставят такую находку.
Урза поднялся в воздух и приблизился к девушке.
– Ты знаешь их лучше и, видимо, права. Мне потребуется немного времени, чтобы изучить эти механизмы. Они великолепны! Это могли бы быть изобретения транов… Смотри, – он протянул ей кольцо, составленное из белых камней, – вот, что приводит их в действие. Но это не силовой камень. В нем вода, свет, мана – эссенция всего, что существует. Я назову его флотоном, потому что он горит, не сгорая. Он даст силу моему дракону. Это даже больше, чем я мечтал! А когда фирексийцы вернутся, я вступлю с ними в бой и буду преследовать их, пока они сами не приведут меня в свое логово.
Глава 10
Но фирексийцы не спешили возвращаться в пещеру. Прошли месяцы, годы. Урза демонтировал металлических насекомых, чтобы использовать их механические части при постройке своего дракона. Соединив кольца их сердец, он создал источник энергии огромной мощности и был чрезвычайно доволен результатами испытаний нового оружия. Мироходец подолгу пропадал в мире, где строил и совершенствовал своего смертоносного гиганта, а Ксанча оставалась около пещеры, где выстроила небольшую, но уютную хижину и даже развела кур.
– Пойдем, – произнес он однажды зимним утром, когда Ксанче особенно не хотелось вылезать из-под одеяла. – Я закончил…
Девушка поняла, что понежиться в постели ей не удастся и, обреченно вздохнув, прочитала заклинание. Зевая, она почувствовала, как ее запястье железной хваткой сжимают пальцы Мироходца. За годы странствий она научилась не бояться межмирия. Урза брал ее с собой каждый раз, когда собирался отправиться в новый, еще неизведанный мир, зная, что она лучше распознает запах фирексийцев.
В том мире, где создавался механический монстр, их не было никогда. Ксанча поняла это, когда впервые там побывала. Там вообще не было жизни, только пустынные каменистые равнины и холодное слепящее солнце, лучи которого освещали теперь гигантскую фигуру усовершенствованного дракона. Урза потрудился на славу. Тело чудовища стояло на двух гигантских ногах, в то время как еще три пары небольших, но подвижных лап разместились вдоль его чешуйчатого брюха и венчались многочисленными остро заточенными клинками и пиками. На черном теле дракона выделялись золотистые части механических насекомых из пещеры. Ощетинившаяся многочисленными зубами пасть осталась почти нетронутой, за исключением того, что из нее теперь торчали трубки, через которые должны были извергаться потоки горящей нефти.
Довольно улыбаясь, Урза простер к дракону ладони, что-то прошептал, и металлический монстр, открыв пасть, исторгнул из себя огненный шар, который тотчас взорвался, расплавив камни в нескольких сотнях метров впереди.
– Флотон, – с гордостью проговорил Изобретатель, потирая руки. – Неограниченная сила!
Урза еще долго демонстрировал спутнице все боевые возможности своего создания, а она в это время думала о том, что сотня менее мощных, но более мобильных машин была бы намного эффективней в предстоящей войне. И еще она думала, что ради войны Урза изуродовал этот хоть и безжизненный, но все-таки ни в чем не повинный мир. Вокруг дракона лежала сожженная, обугленная земля. Камни превратились в пыль, песок – в стекло, повсюду виднелись лужи нефти и горы отработанной руды. Такой пейзаж напомнил Ксанче ни много ни мало Четвертую Сферу Фирексии. Оставалась только одна проблема.
– Он слишком большой и не поместится в переноску.
– Ему она не понадобится, он может перемещаться между мирами самостоятельно. Даже ты смогла бы управлять им.
– Все равно я не знаю, куда лететь.
Ксанча больше не боялась путешествий сквозь межмирие, но так и не научилась ориентироваться в пустоте, как это делал Урза. Если она отпускала руку спутника, то камнем падала в ближайший мир, и только броня не давала ей погибнуть.
– Тебе не надо никуда лететь, – заверил Мироходец. – С помощью переноски я узнаю дорогу в Фирексию и сам отправлюсь туда на своем драконе. А ты будешь ждать моего возвращения.
Ждать возвращения… Теперь, когда новое оружие Урзы было совсем готово, им и вправду оставалось только ждать появления фирексийцев. Но и во время этого долгого, напряженного ожидания Изобретатель не терял времени даром. Он постоянно расспрашивал Ксанчу о Фирексии. Где находится Храм Плоти? Какие из жрецов наиболее опасны? Где находятся арена и город гремлинов? Как осуществляется переход из сферы в сферу? Откуда доставляется руда к плавильным печам? Стоят они вместе или существует несколько заводов? И еще сотни и сотни вопросов, заставляющих Ксанчу возвращаться к своим мучительным воспоминаниям.
Но еще хуже, чем воспоминания о Фирексии, были кошмары Урзы. Сотни раз Ксанча вскакивала посреди ночи и слышала его сонный бред о ненависти, мести и предательстве. Когда его кошмары достигали апогея, он начинал молить о пощаде и умолял кого-то по имени Мишра простить его. А затем снова обещал отомстить.
Фирексийка, в чьей жизни были лишь оскорбления, угрозы и невыполненные обещания, понимала его стремление к мести. Но в голосе Урзы слышалась какая-то неизбывная, страшная, темная тоска, которая пугала Ксанчу больше, чем глаза Джикса. Дневные разговоры о кошмарах Мироходца ничего не меняли и не объясняли. При одном упоминании имени Мишры он впадал в холодную ярость и мог не разговаривать с ней месяцами. В такие периоды Ксанча начинала мечтать о том времени, когда он приступит наконец к осуществлению своего плана мести, и тогда, возможно, кошмары оставят его, а она сможет спать спокойно.
Уже довольно давно Ксанча научилась управлять кистом и получать с его помощью летающую сферу. В этом шаре она путешествовала по округе, изучая местные диалекты и выменивая у крестьянок еду. Чем дольше отсутствовал Урза, тем дальше уносилась Ксанча в своем летающем шаре и тем больше нового узнавала о жизни смертных. В конце концов, она выполняла наказ Мироходца, не желавшего, чтобы фирексийцы застали ее около пещеры в его отсутствие, считая, что враги могут напасть внезапно, выведать все его секреты и устроить засаду. Он даже подарил ей маленький кулон, способный посылать сигнал в межмирие.
– Если они появятся, – объяснил Урза Ксанче, вешая кулон ей на шею, – спрячься получше, разбей кристалл, и я вернусь. Ни в коем случае не показывайся им на глаза, иначе они схватят тебя, будут пытать, и ты выдашь меня…
Прошло уже двенадцать лет, а Урза все еще разговаривал с ней так же, как в день их первой встречи. Она пообещала сделать все, как он просит, так как не имела ни малейшего желания встречаться с фирексийцами, хотя и понимала: разделавшись со своими врагами, Мироходец вряд ли вернется за ней.
Тем не менее просьбы Урзы не слишком обременяли Ксанчу, получавшую истинное удовольствие от общения с местными жителями. Отдавшись воле ветра, она бороздила пространства этого приветливого мира, удовлетворяя малейшее любопытство, ни разу не встретив запаха фирексийского искрящегося масла. Изучив языки и письменность, Ксанча стала собирать книги и выяснила, что их пещера имела сотню названий и овеяна легендами о древнем проклятии. Она изучала историю, слушала рассказы о войнах и легендарных героях.
Этот мир ночью освещала всего одна луна, рождавшаяся заново каждые тридцать шесть дней. С ее помощью люди измеряли время, и постепенно Ксанча привыкла поступать так же. Дважды в месяц она возвращалась к пещере, иногда находя в хижине послания от Урзы, иногда заставая его самого.
Великий Изобретатель был одинок. Кроме случайно спасенной фирексийки и призраков из прошлого, у него никого не осталось. Он рассказывал, что мироходцы нередко встречаются на просторах вселенной, но сам избегал общения с ними. Как, впрочем, и с живыми людьми. Ксанча понимала, что только одиночество может заставить Урзу вернуться к ней после разгрома Фирексии. И хотя она искренне жалела своего спасителя, всякий раз вздыхала с облегчением, когда, возвратившись, находила хижину пустой.
Иногда Ксанча думала о своем сердце – маленьком комочке, отобранном у нее когда-то жрецами. Время от времени она вспоминала о нем, потом забывала, но встреча с триенами натолкнула ее на мысли, от которых она уже не могла избавиться.
Поверья триен гласили, что в сердцах хранятся преступления, совершенные при жизни, до тех пор, пока они не переполняют чашу божественного терпения, а потом грехи разрывают сердце на куски, отправляя человека в преисподнюю.
Очистить сердце от преступлений можно при помощи кровопусканий и ритуальных танцев. Ксанча думала, что подобным образом она сможет избавить Урзу от кошмаров и чувства вины. Правда крови в нем было не больше, чем в истинном фирексийце… Девушка танцевала с триенами вокруг ритуального костра, как вдруг посреди всеобщей истерии и экстаза вспомнила о своем собственном сердце. Жрецы Храма Плоти солгали ей. Она совершила уже очень много ошибок, а Всевышний так и не призвал ее к себе. Значит, ее сердце все еще в Храме Плоти, значит, оно живет. Ледяной ужас сковал Ксанчу, когда она представила, что случится, если Урза разрушит Фирексию. Впервые она пожелала Мироходцу неудачи.
Но время шло, страхи постепенно бледнели, словно вечерние тени, а фирексийцы все не возвращались.
Приземлившись неподалеку, Ксанча спряталась за высокой скалой и дрожащими руками вытащила из-за пазухи кулон – подарок Мироходца. Пришло время выбора. Она смотрела на искрящийся кристалл и вспоминала печи Четвертой Сферы, арену, тесную камеру без окон, свой золотистый плащ и жреца, занесшего над ней для удара гибкую антенну механического насекомого… Пальцы Ксанчи побелели от напряжения, кристалл хрустнул и с тихим хлопком распался на мелкие осколки. Выбор был сделан. Тяжело дыша, бывшая фирексийка привалилась спиной к скале и стала ждать.
Урза прибыл на своем драконе, когда уже почти стемнело. Ксанча узнала о его появлении по визгам гремлинов и оглушительному скрежету взрывающихся землеройных машин. Выглянув из своего укрытия, она увидела, как над пещерой проносится огромная туша дракона, посылая вниз оранжевые шары огня. Зрелище было потрясающим и в своей жестокости достойным самой Фирексии. Повсюду дымились обугленные трупы гремлинов, горели и взрывались механизмы, металлические тела жрецов плавились на глазах.
Черный дракон развернулся и продолжил атаку. В этот момент Ксанча заметила жреца-исследователя, бегущего к переноске. Бессильная злоба всколыхнулась в душе тритона, когда она поняла, что не может ни сообщить Урзе об опасности, нависшей над его планом, ни остановить фирексийца. Она была слишком далеко. И все же Ксанча рванулась из укрытия и что было сил помчалась к переноске. Может, ей удастся хотя бы задержать его…
Жрец ступил одной ногой на черный блестящий диск и, обернувшись, оскалился, увидев бегущую к нему Ксанчу. Проскрежетав что-то непонятное, он поднялся на переноску и тут же исчез. «Слишком быстро, – пронеслось в голове тритона, – слишком быстро…» Жрецы-исследователи всегда говорили ей, что в устройство для перемещения надо входить медленно, иначе оно взорвется от перепада энергии и в лучшем случае все погибнут, а в худшем окажутся в пустоте межмирия. Остановившись, Ксанча затаила дыхание в ожидании взрыва. Но, к ее удивлению, ничего не произошло. Необычным казалось и то, что переноска осталась на месте. Жрец не забрал ее с собой. Видимо, он задумал привести через нее подкрепление.
Огромная тень накрыла Ксанчу, и струя горящей нефти пронеслась в метре от нее, опалив рукава рубахи. Не успела девушка спрятаться за ближайшей скалой, как страшный взрыв потряс землю, засыпая ее, пеплом и осколками камней. Подавив страх, она выглянула из укрытия и увидела гигантского дракона, сидящего возле переноски. В седле никого не было.
Урза отправился в Фирексию один.
Ксанче ничего не оставалось, как сидеть и ждать его возвращения. Побродив по полю недавней битвы, она спряталась от полуденного солнца под брюхом дракона и почти задремала, как вдруг перед ней возник столб белого света и показалась фигура Мироходца. Не обращая внимания на девушку, Урза проворно взобрался в седло черного гиганта, и они растворились в воздухе.
– Пойдем, – произнес он однажды зимним утром, когда Ксанче особенно не хотелось вылезать из-под одеяла. – Я закончил…
Девушка поняла, что понежиться в постели ей не удастся и, обреченно вздохнув, прочитала заклинание. Зевая, она почувствовала, как ее запястье железной хваткой сжимают пальцы Мироходца. За годы странствий она научилась не бояться межмирия. Урза брал ее с собой каждый раз, когда собирался отправиться в новый, еще неизведанный мир, зная, что она лучше распознает запах фирексийцев.
В том мире, где создавался механический монстр, их не было никогда. Ксанча поняла это, когда впервые там побывала. Там вообще не было жизни, только пустынные каменистые равнины и холодное слепящее солнце, лучи которого освещали теперь гигантскую фигуру усовершенствованного дракона. Урза потрудился на славу. Тело чудовища стояло на двух гигантских ногах, в то время как еще три пары небольших, но подвижных лап разместились вдоль его чешуйчатого брюха и венчались многочисленными остро заточенными клинками и пиками. На черном теле дракона выделялись золотистые части механических насекомых из пещеры. Ощетинившаяся многочисленными зубами пасть осталась почти нетронутой, за исключением того, что из нее теперь торчали трубки, через которые должны были извергаться потоки горящей нефти.
Довольно улыбаясь, Урза простер к дракону ладони, что-то прошептал, и металлический монстр, открыв пасть, исторгнул из себя огненный шар, который тотчас взорвался, расплавив камни в нескольких сотнях метров впереди.
– Флотон, – с гордостью проговорил Изобретатель, потирая руки. – Неограниченная сила!
Урза еще долго демонстрировал спутнице все боевые возможности своего создания, а она в это время думала о том, что сотня менее мощных, но более мобильных машин была бы намного эффективней в предстоящей войне. И еще она думала, что ради войны Урза изуродовал этот хоть и безжизненный, но все-таки ни в чем не повинный мир. Вокруг дракона лежала сожженная, обугленная земля. Камни превратились в пыль, песок – в стекло, повсюду виднелись лужи нефти и горы отработанной руды. Такой пейзаж напомнил Ксанче ни много ни мало Четвертую Сферу Фирексии. Оставалась только одна проблема.
– Он слишком большой и не поместится в переноску.
– Ему она не понадобится, он может перемещаться между мирами самостоятельно. Даже ты смогла бы управлять им.
– Все равно я не знаю, куда лететь.
Ксанча больше не боялась путешествий сквозь межмирие, но так и не научилась ориентироваться в пустоте, как это делал Урза. Если она отпускала руку спутника, то камнем падала в ближайший мир, и только броня не давала ей погибнуть.
– Тебе не надо никуда лететь, – заверил Мироходец. – С помощью переноски я узнаю дорогу в Фирексию и сам отправлюсь туда на своем драконе. А ты будешь ждать моего возвращения.
Ждать возвращения… Теперь, когда новое оружие Урзы было совсем готово, им и вправду оставалось только ждать появления фирексийцев. Но и во время этого долгого, напряженного ожидания Изобретатель не терял времени даром. Он постоянно расспрашивал Ксанчу о Фирексии. Где находится Храм Плоти? Какие из жрецов наиболее опасны? Где находятся арена и город гремлинов? Как осуществляется переход из сферы в сферу? Откуда доставляется руда к плавильным печам? Стоят они вместе или существует несколько заводов? И еще сотни и сотни вопросов, заставляющих Ксанчу возвращаться к своим мучительным воспоминаниям.
Но еще хуже, чем воспоминания о Фирексии, были кошмары Урзы. Сотни раз Ксанча вскакивала посреди ночи и слышала его сонный бред о ненависти, мести и предательстве. Когда его кошмары достигали апогея, он начинал молить о пощаде и умолял кого-то по имени Мишра простить его. А затем снова обещал отомстить.
Фирексийка, в чьей жизни были лишь оскорбления, угрозы и невыполненные обещания, понимала его стремление к мести. Но в голосе Урзы слышалась какая-то неизбывная, страшная, темная тоска, которая пугала Ксанчу больше, чем глаза Джикса. Дневные разговоры о кошмарах Мироходца ничего не меняли и не объясняли. При одном упоминании имени Мишры он впадал в холодную ярость и мог не разговаривать с ней месяцами. В такие периоды Ксанча начинала мечтать о том времени, когда он приступит наконец к осуществлению своего плана мести, и тогда, возможно, кошмары оставят его, а она сможет спать спокойно.
Уже довольно давно Ксанча научилась управлять кистом и получать с его помощью летающую сферу. В этом шаре она путешествовала по округе, изучая местные диалекты и выменивая у крестьянок еду. Чем дольше отсутствовал Урза, тем дальше уносилась Ксанча в своем летающем шаре и тем больше нового узнавала о жизни смертных. В конце концов, она выполняла наказ Мироходца, не желавшего, чтобы фирексийцы застали ее около пещеры в его отсутствие, считая, что враги могут напасть внезапно, выведать все его секреты и устроить засаду. Он даже подарил ей маленький кулон, способный посылать сигнал в межмирие.
– Если они появятся, – объяснил Урза Ксанче, вешая кулон ей на шею, – спрячься получше, разбей кристалл, и я вернусь. Ни в коем случае не показывайся им на глаза, иначе они схватят тебя, будут пытать, и ты выдашь меня…
Прошло уже двенадцать лет, а Урза все еще разговаривал с ней так же, как в день их первой встречи. Она пообещала сделать все, как он просит, так как не имела ни малейшего желания встречаться с фирексийцами, хотя и понимала: разделавшись со своими врагами, Мироходец вряд ли вернется за ней.
Тем не менее просьбы Урзы не слишком обременяли Ксанчу, получавшую истинное удовольствие от общения с местными жителями. Отдавшись воле ветра, она бороздила пространства этого приветливого мира, удовлетворяя малейшее любопытство, ни разу не встретив запаха фирексийского искрящегося масла. Изучив языки и письменность, Ксанча стала собирать книги и выяснила, что их пещера имела сотню названий и овеяна легендами о древнем проклятии. Она изучала историю, слушала рассказы о войнах и легендарных героях.
Этот мир ночью освещала всего одна луна, рождавшаяся заново каждые тридцать шесть дней. С ее помощью люди измеряли время, и постепенно Ксанча привыкла поступать так же. Дважды в месяц она возвращалась к пещере, иногда находя в хижине послания от Урзы, иногда заставая его самого.
Великий Изобретатель был одинок. Кроме случайно спасенной фирексийки и призраков из прошлого, у него никого не осталось. Он рассказывал, что мироходцы нередко встречаются на просторах вселенной, но сам избегал общения с ними. Как, впрочем, и с живыми людьми. Ксанча понимала, что только одиночество может заставить Урзу вернуться к ней после разгрома Фирексии. И хотя она искренне жалела своего спасителя, всякий раз вздыхала с облегчением, когда, возвратившись, находила хижину пустой.
Иногда Ксанча думала о своем сердце – маленьком комочке, отобранном у нее когда-то жрецами. Время от времени она вспоминала о нем, потом забывала, но встреча с триенами натолкнула ее на мысли, от которых она уже не могла избавиться.
Поверья триен гласили, что в сердцах хранятся преступления, совершенные при жизни, до тех пор, пока они не переполняют чашу божественного терпения, а потом грехи разрывают сердце на куски, отправляя человека в преисподнюю.
Очистить сердце от преступлений можно при помощи кровопусканий и ритуальных танцев. Ксанча думала, что подобным образом она сможет избавить Урзу от кошмаров и чувства вины. Правда крови в нем было не больше, чем в истинном фирексийце… Девушка танцевала с триенами вокруг ритуального костра, как вдруг посреди всеобщей истерии и экстаза вспомнила о своем собственном сердце. Жрецы Храма Плоти солгали ей. Она совершила уже очень много ошибок, а Всевышний так и не призвал ее к себе. Значит, ее сердце все еще в Храме Плоти, значит, оно живет. Ледяной ужас сковал Ксанчу, когда она представила, что случится, если Урза разрушит Фирексию. Впервые она пожелала Мироходцу неудачи.
Но время шло, страхи постепенно бледнели, словно вечерние тени, а фирексийцы все не возвращались.
* * *
Прошло двести лет. Как-то раз, возвращаясь из очередного путешествия, Ксанча еще издалека, с высоты, заметила движение у каменистого отвала пещеры. Сильное волнение охватило девушку, когда она разглядела землеройные машины, жрецов-исследователей и гремлинов, суетящихся у переноски. Прошлое вновь пролетело перед ее глазами, а тревога за сердце заполнила мысли.Приземлившись неподалеку, Ксанча спряталась за высокой скалой и дрожащими руками вытащила из-за пазухи кулон – подарок Мироходца. Пришло время выбора. Она смотрела на искрящийся кристалл и вспоминала печи Четвертой Сферы, арену, тесную камеру без окон, свой золотистый плащ и жреца, занесшего над ней для удара гибкую антенну механического насекомого… Пальцы Ксанчи побелели от напряжения, кристалл хрустнул и с тихим хлопком распался на мелкие осколки. Выбор был сделан. Тяжело дыша, бывшая фирексийка привалилась спиной к скале и стала ждать.
Урза прибыл на своем драконе, когда уже почти стемнело. Ксанча узнала о его появлении по визгам гремлинов и оглушительному скрежету взрывающихся землеройных машин. Выглянув из своего укрытия, она увидела, как над пещерой проносится огромная туша дракона, посылая вниз оранжевые шары огня. Зрелище было потрясающим и в своей жестокости достойным самой Фирексии. Повсюду дымились обугленные трупы гремлинов, горели и взрывались механизмы, металлические тела жрецов плавились на глазах.
Черный дракон развернулся и продолжил атаку. В этот момент Ксанча заметила жреца-исследователя, бегущего к переноске. Бессильная злоба всколыхнулась в душе тритона, когда она поняла, что не может ни сообщить Урзе об опасности, нависшей над его планом, ни остановить фирексийца. Она была слишком далеко. И все же Ксанча рванулась из укрытия и что было сил помчалась к переноске. Может, ей удастся хотя бы задержать его…
Жрец ступил одной ногой на черный блестящий диск и, обернувшись, оскалился, увидев бегущую к нему Ксанчу. Проскрежетав что-то непонятное, он поднялся на переноску и тут же исчез. «Слишком быстро, – пронеслось в голове тритона, – слишком быстро…» Жрецы-исследователи всегда говорили ей, что в устройство для перемещения надо входить медленно, иначе оно взорвется от перепада энергии и в лучшем случае все погибнут, а в худшем окажутся в пустоте межмирия. Остановившись, Ксанча затаила дыхание в ожидании взрыва. Но, к ее удивлению, ничего не произошло. Необычным казалось и то, что переноска осталась на месте. Жрец не забрал ее с собой. Видимо, он задумал привести через нее подкрепление.
Огромная тень накрыла Ксанчу, и струя горящей нефти пронеслась в метре от нее, опалив рукава рубахи. Не успела девушка спрятаться за ближайшей скалой, как страшный взрыв потряс землю, засыпая ее, пеплом и осколками камней. Подавив страх, она выглянула из укрытия и увидела гигантского дракона, сидящего возле переноски. В седле никого не было.
Урза отправился в Фирексию один.
Ксанче ничего не оставалось, как сидеть и ждать его возвращения. Побродив по полю недавней битвы, она спряталась от полуденного солнца под брюхом дракона и почти задремала, как вдруг перед ней возник столб белого света и показалась фигура Мироходца. Не обращая внимания на девушку, Урза проворно взобрался в седло черного гиганта, и они растворились в воздухе.