Страница:
Но причина была не в этом. Должен был состояться Апотропический конгресс. Именно по этой причине нас и вызвали.
Апотропические штудии проводятся Инквизицией регулярно, и обычно в них участвует один, много три инквизитора. Более крупные мероприятия называют советами, которые требуют кворума по крайней мере из одиннадцати инквизиторов. Еще более многочисленные собрания именуются конгрессами. Такие события чрезвычайно редки. Я знал, что мой старый наставник Хапшант присутствовал на последнем таком конгрессе, состоявшемся в субсекторе. Случилось это двести семьдесят девять лет тому назад.
Цель штудий, даже в их наименьшем составе, состоит в тщательной экспертизе и оценке способностей необычайно значимых пленников. Оказавшись в руках Инквизиции, преступный псайкер, лидер еретиков, военачальник ксеносов... ну и так далее... подвергается иногда весьма продолжительной формальной экспертизе, подчас даже не касающейся совершенных им преступлений. Зачастую отступники уже осуждены и ожидают исполнения наказания. На этом этапе Инквизиция решает расширить свой кругозор, получше разобраться в природе врагов человечества. Предметы исследования разбирают на части, как правило, интеллектуально, иногда ментально, а бывает, что и буквально, чтобы выявить их силы, недостатки, верования и мотивы. Таким образом, Апотропические конгрессы обретают жизненно важную истину — истину, которая защитит служителей Империума в последующих столкновениях с противниками. Чтобы проиллюстрировать это, стоит упомянуть, что славная победа Имперской Гвардии над метарасой Эззеля оказалась возможной лишь благодаря методам обнаружения их присутствия, разработанным при анализе скаутформы Эззеля Апотропическим советом на Адиемусе Ультима в 883.М40.
Численный состав собрания зависит от количества или значимости исследуемых.
— Во время заключительного, самого крупного сражения Офидианского Усмирения Магистру Войны удалось захватить на Дольсене тридцать три псайкера-еретика уровня альфа и выше, — сказал Роркен, показывая мне информационный планшет. Гриф секретности на планшете был настолько высоким, что даже на меня это произвело впечатление. — Они были обучены каким-то образом управлять и повелевать призванными ими грязными порождениями варпа и составляли основу обороны высшего командования врага.
— Как их удалось захватить? Живьем, я имею в виду?
Это было удивительно. Нетренированные псайкеры сами по себе уже достаточно страшная сила. Их сознание всегда несет ужасающий потенциал, способный открыть ворота в Имматериум и позволить демонам хлынуть в нашу вселенную. Но эти... эти одержимые так или иначе научились (или были обучены) фокусировать свои дарованные варпом таланты, удерживать в себе демонов и использовать их омерзительную силу. У меня закружилась голова при мысли, какую опасность они представляли, причем представляли до сих пор, даже пребывая в качестве наших пленников.
Роркен показал на планшет в моих руках:
— Ты найдешь там краткое описание инцидента, оно присоединено к главному списку. Короче говоря, это было везение, везение и удивительная отвага Адептус Астартес, действовавших в союзе с инквизиторами Хелданом, Лико и Воком.
— Вок... Коммодус Вок?
— Я совсем забыл, вы же старые друзья, верно? Он был привлечен к делу Гло на Гудрун, прямо перед Расколом.
— «Старые друзья» не совсем верное выражение. Мы работали вместе. Добились взаимного уважения. Я нечасто его видел с тех пор. Поражаюсь, что этот старый пес все еще жив.
— Жив, несмотря на прогнозы нескольких поколений медицинских экспертов. И все еще полон сил. Совершить такое в столь преклонные годы...
Я кивнул. Даже беглый просмотр отчета об инциденте позволял предположить акт практически мифической доблести. Вок по-прежнему служил Императору, как и раньше прикладывая усилия вне всякого разумного ожидания.
— С Хелданом мы тоже знакомы. Он был учеником Вока. Так что, он наконец тоже добился инквизиторского чина?
— Уже шестьдесят лет как... Эйзенхорн, ты, похоже, ведешь уединенную жизнь?
— Если подразумевается, что я не слежу за появлением, избранием и делами других инквизиторов, сэр, то да. Я сосредоточен на своей работе и нуждах своих сотрудников.
Он улыбнулся так, словно отпускал мне грехи. По правде говоря, мое поведение не было таким уж необычным. Как я уже говорил, все в Инквизиции держатся особняком. Мы независимы и мало интересуемся делами наших коллег. Я заметил еще одно различие между мной и Роркеном. Как бы ни был высок мой ранг, я все еще оставался «полевым агентом», рабочим, преуспевающим учеником, который мог отправиться к далеким пределам Мутных Звезд на многие месяцы или даже годы в любой момент. А Роркена чин Магистра привязывал к дворцу, запутывал в интригах правящих кругов Империума в целом и Инквизиции в частности.
Коммодус Вок запомнился мне как старая ядовитая гадина, но стойкий союзник. Во времена дела о Некротеке, полагая, что находится на смертном одре, он просил меня оказать поддержку его ученику Хелдану. Я пообещал ему это, но, поскольку Вок остался в живых, мне не пришлось исполнять обещание. Коммодус был рядом, когда Хелдан получил свою инсигнию.
Хелдан... Он мне никогда не нравился.
Лико, третьего члена великолепного трио, я никогда не встречал, но знал о его репутации инквизитора, чья звезда восходит довольно быстро. Их потрясающее достижение на Дольсене должно было значительно повлиять на их карьеру.
Я пролистал список инквизиторов, вызванных, чтобы сформировать кворум, список, который включал и мое имя. Всего шестьдесят человек. Среди них Титус Эндор. Также в нем значились Осма и Безье. Некоторые из имен, вроде Шонгарда, Хенда и Рейкера, принадлежали людям, с которыми у меня не возникало желания даже просто находиться в одном помещении. Других же, например Эндора, а также Шило, Дефайя и Кувье, мне было бы приятно увидеть снова.
Некоторые имена мне были лишь смутно знакомы или неизвестны вовсе; другие принадлежали именитым или обесчестившим себя инквизиторам, о которых я знал только понаслышке. На этот конгресс собирались сотрудники со всего сектора.
— Но мое включение в этот список... — начал я.
— Ничего удивительного. Ты заслуженный и уважаемый член нашей организации.
— Благодарю, сэр. Но мне интересно, Вок сам запросил меня?
— Он собирался это сделать, — сказал мне Роркен, — но тебя уже вписали.
— Кто?
— Инквизитор Осма, — ответил он.
Глава пятая
На рассвете над Ульем Примарис, наибольшим и самым могущественным из ульев Трациана, зазвучала какофония клаксонов и хор колоколов. Службы Министорума по каждому из коммлинк-каналов в прямом эфире вели передачу от Монумента Экклезиарха. Бесстрастный голос кардинала Палатина Андерусия катился по улицам уровней огромного города-улья. Благодаря эху доплеровского искажения отголоски интонаций накладывались друг на друга, подобно громогласному хоралу.
Улицы Улья Примарис наводнили миллионы граждан и паломников. Дороги и транспортные туннели оказались забитыми, а небеса затмили бесчисленные аэромобили. Многих разворачивали и направляли в ближайшие ульи, где можно было наблюдать за происходящим по широким гололитическим экранам, установленным на стадионах и в амфитеатрах.
Арбитры изо всех сил старались справиться с потоком людей и освобождали путь для Триумфального Шествия.
Дневной цикл начался с солнечной погоды. Ночью армады дирижаблей Официо Метеорологикус осыпали пелену смога и верхние слои облачного покрова углеродной сажей и другими осаждающими реактивами. На рассвете над территорией, составляющей в диаметре тысячу шестьсот километров, прошли ливни. Дожди уничтожили облака и окатили основные ульи, смыли грязь и отходы. Впервые за несколько десятилетий прояснилось небо. Оно не было синим, но освободилось от желтых грязных туч. Солнечный свет пронизал атмосферу и озарил каскады построек и высокие башни ульев. Из неофициальных источников до меня доходила информация, что столь радикальное изменение погоды окажет крайне негативное влияние на уже загубленную экологию планеты на многие десятилетия вперед. В южных регионах менее чем через неделю ожидались порожденные этим вмешательством ураганные штормы, а дренажная система основных ульев, как поговаривали, была забита до отказа во время мощного ливня.
Еще говорили, что гибель морей ускорится благодаря огромной дозе загрязнений, внезапно попавших в воду во время этой чистки дождем.
Но главнокомандующий Геликана настоял на том, что во время парада в честь его победы должно сиять солнце.
Опасаясь застрять в плотном потоке транспорта, тянущемся к улью, я прибыл пораньше. С собой я взял Рейвенора. Мы оба облачились в лучшую одежду, гордо выставив напоказ знаки отличия, и нацепили церемониальное оружие.
Медея Бетанкор высадила нас на зарезервированном военном аэродроме к югу от имперских оборонных складов. К тому времени, как мы оказались на земле, воздушные пути были настолько переполнены, что у нее не осталось иного выбора, кроме как ждать нас на аэродроме в течение всего дня. Вылететь обратно было невозможно. Она пожелала нам хорошо провести время и пробежалась по клавиатуре, выходя в чат с наземной службой.
Частный транспорт, предоставленный Нунциатурой, отвез нас с Рейвенором к старым Полковым Полям на Лемпенор-авеню, где, как предполагалось, должны были собраться представители Инквизиции, чтобы затем присоединиться к Шествию. Через окно парящего скоростного лимузина я видел, как от пустых, омытых дождем улиц поднимался пар. Несмотря на все свои старания, главнокомандующий Геликана уже к полудню увидит облака.
Я наклонился вперед и поправил дознавательскую инсигнию Рейвенора. Он, похоже, нервничал, хотя такого с ним практически не случалось. К тому же он уже выглядел как опытный инквизитор. Я понял, что его возбуждение скорее всего — лишь свидетельство молодости. Гидеон словно торопился успеть на пирушку своих друзей в «Жаждущем Орле» на улице Зансипля.
— Что случилось? — улыбаясь, спросил он.
Я покачал головой:
— Нам предстоит напряженный денек, Гидеон. Ты точно готов к этому?
— Абсолютно, — ответил он.
Я заметил, что к знакам различия на своей униформе он добавил вымпел клана Эсв Свейдер.
— Вполне логичное решение, — заметил я, показывая на герб.
— Мне тоже так показалось, — сказал он.
Триумфальное Шествие началось в десять часов. В городе взорвался оглушительный рев гудков и сирен, сопровождаемый столь дружными радостными криками, что у меня даже перехватило дыхание. К тому времени на улицах города собралось около двух миллиардов ликующих граждан.
Два миллиарда звучащих в унисон голосов. Это просто невообразимо.
Великое Триумфальное Шествие двинулось от оборонных складов по залитым солнцем улицам, прямо-таки вибрирующим от оваций. Нам предстояло пройти путь в восемнадцать километров по авеню Виктора Беллума, имевшему километр в ширину, и промаршировать прямо к сердцу улья и Монументу Экклезиарха. Вдоль дороги выстроились миллионы людей, ликующих, рукоплещущих, размахивающих флагами и знаменами Империума.
Впереди шли восемьдесят танков. На антенных мачтах развевались вымпелы Пятого Трацианского. За танками следовал оркестр, затянувший величественный Марш Примархов. Музыканты были облачены в цвета Пятидесятого Гудрунского стрелкового полка. За ними пять сотен человек несли штандарты, множество полковых знамен и эмблем, представляющих подразделения и полки, участвовавшие в Офидианском Усмирении. Только их шествие заняло целый час.
За ними везли Великий Штандарт Императора, огромную аквилу, нанесенную на полотнище, способное послужить парусом для шхуны. Знамя было столь огромным, что его пришлось установить на громоздкий, немыслимо древний Дредноут Белых Консулов, который смог бы удержать его, двигаясь против ветра. Дредноут сопровождали пять супертяжелых танков класса «Отравленные Клинки». Следом везли павших. Все тела имперцев, подобранные на заключительной стадии войны, с почетом погрузили в тысячу пятьсот «Рино», выкрашенных ради этого случая в черный цвет. Рядом с машинами маршировала сотня могучих Космических Десантников из Ордена Зари. Они несли увитые черными лентами плакаты, на которых имена павших были вписаны в венки из золотых листьев.
К полудню появились и остальные Космодесантники Ордена Зари, все как один облаченные в полную, отполированную имперскую броню. Радостные крики толпы все не утихали. За Космическим Десантом двинулось шестьдесят тысяч солдат с Трациана, тридцать тысяч с Гудрун, восемь тысяч с Мессины, четыре тысячи с Саметера. Их доспехи и оружие сверкали на солнце. Следом стройными рядами шагали офицеры Военно-космического флота Скаруса. Потом — блистательные и устрашающие Белые Консулы.
За ними потянулись бесконечные толпы служащих Министорума и Администратума, сопровождаемые шеренгами медлительных астропатов. Вокруг голов и колясок последних слабо мерцали и потрескивали ореолы ментальных разрядов, оставлявших в воздухе металлический привкус.
Следом шагали Титаны Адептус Механикус. Четыре затмевающих солнце «Полководца», восемь лязгающих «Псов Войны» и массивный Супертитан, именующийся «Империус Вулканус». Казалось, будто ожили и замаршировали гигантские части самого улья. Крики толпы стихали, когда они проходили мимо. Человекоподобные машины были громадными, словно горы, а «Империус Вулканус» оказался самым огромным. Их массивные ноги поднимались и опускались абсолютно синхронно. Дрожала земля. Между их ногами невозмутимо шествовали шесть сотен техножрецов и магов Адептус Механикус.
За божественными машинами следовали танковые бригады нармениан и скутериан. Пять тысяч единиц бронетехники катились по улице в облаках выхлопных газов, приветственно воздев стволы орудий. Тягачи, по три в ряд, тащили за собой пушки «Сотрясатели», а за ними двигался казавшийся бесконечным поток «Гидр», поводящих многочисленными стволами слева направо.
Во главе Экклезиархии, перед двумя тысячами иерархов, босиком шагал кардинал Рошфор. Кардинал Палатин Андерусий ожидал нас всех для благословения возле монумента.
Выступив от места сбора на старых Полковых Полях, целых шесть сотен представителей Инквизиции влились в поток позади духовенства.
Мы оказались единственными в Триумфальном Шествии, кто не маршировал строгим строем. Мы просто шагали позади экклезиархов мрачным клином. У нас не было единой униформы. В наших рядах, состоящих из совершенно разных мужчин и женщин, господствовало смешение всевозможных стилей. Это было шествие одиночек, облаченных в темные балахоны или кожаные плащи. Некоторых инквизиторов сопровождала большая свита, члены которой поддерживали шлейфы парадных мантий. Другие восседали на парящих тронах, а третьи шли обособленно и горделиво, иногда даже скрываясь за личными пустотными щитами. Мы с Рейвенором попали в самую давку, позади экстравагантной группы инквизитора Евдора.
Нас вел Великий Магистр лорд Орсини, его длинную пурпурную мантию сзади поддерживали тридцать сервиторов. Бок о бок с ним вышагивали лорд Роркен из Ордо Ксенос, лорд Безье из Ордо Маллеус и лорд Сакаров из Ордо Еретикус — триумвират Орсини.
Над ульем раздался звуковой удар, когда над нами промчался почетный эскорт, состоящий из «Громовых Ястребов». Загрохотал и зашипел фейерверк, окрашивая небо стремительно распускающимися яркими причудливыми цветами.
За нами пришла в движение триумфальная процессия самого Магистра Войны. Хонориус ехал вместе с главнокомандующим Геликана, стоя в беседке, закрепленной на горбатой спине самого огромного и наиболее древнего боевого аурохота. Десять тысяч человек, составлявшие их личные свиты, шагали вместе: две сотни фыркающих, сопящих чудищ из аурохотерной кавалерии, восемьсот танков класса «Завоеватель». Рядом с ними двигались воздушные байки. Ошалевшая толпа усыпала их путь тысячами цветов.
Позади всех гнали пленных.
Подобно благородным павшим, лежащим в траурных «Рино», пленники служили открытой демонстрацией как имперского героизма в целом, так и героизма Магистра Войны в частности. Хонориус был счастлив показать восхищенным гражданам источник их страданий. Эти великие, могучие создания выглядели подавленными и покорными, что доказывало могущество Магистра Войны.
Две неровные колонны из нескольких сотен пехотинцев, скованных вместе по рукам и ногам, с трудом ползли вперед. Ветераны Трацианской Гвардии подгоняли пленных силовыми жезлами и нейрокнутами. Толпа выла и свистела, закидывая порабощенных противников бутылками и камнями.
Шесть бронированных троянских тягачей, выкрашенных в цвета флага Магистра Войны, тащили огромную платформу, предназначенную для транспортаровки сверхтяжелых танков. На платформе, опутанные адамитовыми цепями и заключенные в индивидуальные пузыри пустотных щитов, стояли тридцать три псайкера. Они были наиболее ценными трофеями. Правда, в молочно-зеленых коконах сдерживающих полей можно было разглядеть лишь тусклые, искаженные силуэты. Пленников конвоировали Белые Консулы. Рядом с ними шли двести астропатов. Своей Волей они поддерживали силу пустотных пузырей и помогали сдерживать психическую ярость псайкеров. Над их головами парили ментальные шаровые молнии. Металл платформы покрывала изморозь.
Великое Триумфальное Шествие замыкали двадцать тысяч человек и пять сотен бронемашин — Внутренняя Гвардия Трациана маршировала под двойным штандартом Трациана и Магистра Войны.
Я был совершенно вымотан уже спустя пятнадцать минут после начала Шествия. Один только шум, производимый толпой, сотрясал все мое нутро. Моя диафрагма содрогалась всякий раз, когда «Громовые Ястребы» проносились на малой высоте или когда ревели могучие сирены Титанов. Масштаб происходящего подавлял, все органы чувств подвергались нечеловеческим нагрузкам. Мне нечасто приходилось испытывать подобный трепет перед могуществом своих сородичей.
И мне нечасто с такой настойчивостью напоминали о том, что я только винтик в механизме Священного Империума Человечества.
Двигаясь вдоль огромной авеню Виктора Беллума, Триумфальное Шествие вливалось во Врата Спатиана, монолитную конструкцию из глянцево-белого этерцита. Мемориальная арка была настолько громадной, что даже Титаны без труда проходили под ней.
Ее возвели в память об адмирале Лорпале Спатиане, погибшем в первые годы Офидианского Усмирения во время великолепного наступления флота, результатом которого стало взятие Уритула IV.
Внутренние стены арки украшали величественные фрески, посвященные этому событию и уходившие на такую высоту, что под сводом собирались порожденные микроклиматом облака. Я был знаком со Спатианом и, так же как и некоторые другие, остановился под гигантскими воротами, чтобы отдать дань памяти вечному огню.
Нет, все не так. Я, конечно, сталкивался со Спатианом во времена Геликанского Раскола, но не был с ним хорошо знаком. Я почувствовал необходимость остановиться по причинам, которые сам себе не мог объяснить. И уж точно не испытывал великой нужды отдавать этому человеку дань памяти.
— Сэр? — спросил Рейвенор, когда я отошел в сторону.
— Ступай, я скоро догоню, — ответил я. Рейвенор отправился дальше, в то время как я зажег поминальную свечу и установил ее среди тысяч других, окружающих могилу Спатиана. За моей спиной медленно полз широкий поток Триумфального Шествия. От процессии отделилось еще несколько фигур, вставших поблизости и безмолвно поминавших адмирала.
— Эйзенхорн?
Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто нарушил мои размышления. Передо мной стоял суровый пожилой, но все еще крепкий офицер космических сил. В своей белой униформе он выглядел впечатляюще.
— Мадортин, — сказал я, сразу узнав его.
Мы обменялись рукопожатиями. Прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз встречал Ольма Мадортина — или же Верховного Прокуратора Мадортина, как к нему теперь было принято обращаться. Впервые мы встретились с ним на Гудрун в ходе дела о Некротеке, когда он еще был офицером среднего звена в дисциплинарном отделе Военно-космического флота Скаруса, военным полицейским. Теперь он сам командовал этим отделом. В течение долгих лет он был полезным и надежным союзником.
— Потрясающее событие, — произнес он с дежурной улыбкой.
Снаружи снова взревели горны огромных Титанов, и крики толпы усилились.
— Я ощущаю себя подавленным, — сказал я. — Магистру Войны это должно понравиться.
Ольм кивнул:
— Духовный подъем хорошо скажется на общественной морали.
Я согласился, но, по правде говоря, все во мне противилось этому. И дело было не только в грохочущей какофонии или моем стойком нежелании вообще участвовать в происходящем. С того момента, как мы с Рейвенором заняли свои места в Триумфальном Шествии, меня постоянно терзало дурное предчувствие, нараставшее с каждой минутой. Не потому ли я и остановился под этой гигантской аркой?
— Судя по всему, — сказал Мадортин, — тебе все это не слишком по душе?
— Думаю, что так оно и есть.
— Что случилось, старина? Я задумался. Что-то...
Я вернулся к южному выходу из Врат Спатиана и окинул взглядом огромную реку Триумфального Шествия. Мадортин пошел со мной. Свита Магистра Войны как раз только вступала во Врата. Гремели кимвалы и ревели горны. Шум толпы стал напоминать грохот цунами, обрушивающегося на берег.
В воздухе летали лепестки. Я помню это отчетливо. От цветов, которыми толпа усыпала путь, поднимались вихри оторванных лепестков.
С юга на малой высоте неслось подразделение из двенадцати «Молний». Они летели над Триумфальным Шествием вдоль авеню Виктора Беллума. Приближались к Вратам. Они шли в одну линию, почти касаясь друг друга кончиками стреловидных крыльев. Лучшие пилоты Военно-космического флота демонстрировали великолепную синхронность полета. Кабины и наклонные двойные лопасти хвостовых стабилизаторов сверкали отраженным светом.
Предчувствие, которое преследовало меня, стало почти материальным. Казалось, солнце затмили свинцовые тучи.
— Ольм, мне...
— Император милостивый! Гляди, у него серьезные неприятности! — закричал Мадортин.
Истребители неслись на крейсерской скорости и были уже в полукилометре от Врат. Одна из ведомых машин внезапно покачнулась, дернулась...
... и сменила курс.
Пилот попытался резко выправить воздушное судно, чтобы избежать столкновения, и правым крылом задел соседнюю «Молнию». В толпу посыпались обломки.
Один за другим, точно жемчужины в разорванном ожерелье, истребители выпали из очертаний летной фигуры. Когда-то ровная линия теперь рассыпалась на глазах.
Мадортин толкнул меня на землю как раз в тот миг, когда реактивные машины пронеслись над нами, сотрясая мир ревом турбин.
Те две, за чьим столкновением я наблюдал, завертелись в воздухе, кувыркаясь, словно отброшенные ребенком игрушки, и оставляя за собой след из металлических обломков. Как мне показалось, в последовавшем хаосе столкнулось еще несколько истребителей.
Одна из «Молний» — десять с лишним тонн металла, движущегося с почти сверхзвуковой скоростью, — вошла в штопор и рухнула в толпу на западной стороне авеню. Истребитель подпрыгнул, разбрасывая вокруг куски человеческих тел. Когда он ударился о землю в последний. раз, над ним вырос стометровый огненный гриб. Толпу захлестнули шок и безумная паника. Меня же окатило жаром и вонью горящего прометиума.
Земля затряслась. Мы увидели еще одну ослепительную вспышку. Вторая «Молния», тоже не сумев выйти из штопора, разбилась совсем рядом с Вратами. Почти одновременно прогремел третий, еще более мощный взрыв. Оказалось, что еще один истребитель неожиданно накренился, потеряв управление, сломал крыло о верхний выступ самих Врат Спатиана прямо над нами и начал падать, переворачиваясь в воздухе.
Солдаты, участвовавшие в Триумфальном Шествии, бросились врассыпную. Когда вниз посыпалась лавина обломков разбившегося истребителя, я втащил Мадортина обратно под арку.
Катастрофа. Ужасная, ужасная катастрофа.
И это было только начало.
Глава шестая
Повсюду полыхал огонь, грохотали взрывы, слышались истошные крики, началась паника.
А потом возник новый звук. Чрезвычайно низкий гул, нарастающий, пульсирующий шелест, который, как я понял, был тем звуком, который издают два миллиарда паникующих, напуганных до смерти людей.
Апотропические штудии проводятся Инквизицией регулярно, и обычно в них участвует один, много три инквизитора. Более крупные мероприятия называют советами, которые требуют кворума по крайней мере из одиннадцати инквизиторов. Еще более многочисленные собрания именуются конгрессами. Такие события чрезвычайно редки. Я знал, что мой старый наставник Хапшант присутствовал на последнем таком конгрессе, состоявшемся в субсекторе. Случилось это двести семьдесят девять лет тому назад.
Цель штудий, даже в их наименьшем составе, состоит в тщательной экспертизе и оценке способностей необычайно значимых пленников. Оказавшись в руках Инквизиции, преступный псайкер, лидер еретиков, военачальник ксеносов... ну и так далее... подвергается иногда весьма продолжительной формальной экспертизе, подчас даже не касающейся совершенных им преступлений. Зачастую отступники уже осуждены и ожидают исполнения наказания. На этом этапе Инквизиция решает расширить свой кругозор, получше разобраться в природе врагов человечества. Предметы исследования разбирают на части, как правило, интеллектуально, иногда ментально, а бывает, что и буквально, чтобы выявить их силы, недостатки, верования и мотивы. Таким образом, Апотропические конгрессы обретают жизненно важную истину — истину, которая защитит служителей Империума в последующих столкновениях с противниками. Чтобы проиллюстрировать это, стоит упомянуть, что славная победа Имперской Гвардии над метарасой Эззеля оказалась возможной лишь благодаря методам обнаружения их присутствия, разработанным при анализе скаутформы Эззеля Апотропическим советом на Адиемусе Ультима в 883.М40.
Численный состав собрания зависит от количества или значимости исследуемых.
— Во время заключительного, самого крупного сражения Офидианского Усмирения Магистру Войны удалось захватить на Дольсене тридцать три псайкера-еретика уровня альфа и выше, — сказал Роркен, показывая мне информационный планшет. Гриф секретности на планшете был настолько высоким, что даже на меня это произвело впечатление. — Они были обучены каким-то образом управлять и повелевать призванными ими грязными порождениями варпа и составляли основу обороны высшего командования врага.
— Как их удалось захватить? Живьем, я имею в виду?
Это было удивительно. Нетренированные псайкеры сами по себе уже достаточно страшная сила. Их сознание всегда несет ужасающий потенциал, способный открыть ворота в Имматериум и позволить демонам хлынуть в нашу вселенную. Но эти... эти одержимые так или иначе научились (или были обучены) фокусировать свои дарованные варпом таланты, удерживать в себе демонов и использовать их омерзительную силу. У меня закружилась голова при мысли, какую опасность они представляли, причем представляли до сих пор, даже пребывая в качестве наших пленников.
Роркен показал на планшет в моих руках:
— Ты найдешь там краткое описание инцидента, оно присоединено к главному списку. Короче говоря, это было везение, везение и удивительная отвага Адептус Астартес, действовавших в союзе с инквизиторами Хелданом, Лико и Воком.
— Вок... Коммодус Вок?
— Я совсем забыл, вы же старые друзья, верно? Он был привлечен к делу Гло на Гудрун, прямо перед Расколом.
— «Старые друзья» не совсем верное выражение. Мы работали вместе. Добились взаимного уважения. Я нечасто его видел с тех пор. Поражаюсь, что этот старый пес все еще жив.
— Жив, несмотря на прогнозы нескольких поколений медицинских экспертов. И все еще полон сил. Совершить такое в столь преклонные годы...
Я кивнул. Даже беглый просмотр отчета об инциденте позволял предположить акт практически мифической доблести. Вок по-прежнему служил Императору, как и раньше прикладывая усилия вне всякого разумного ожидания.
— С Хелданом мы тоже знакомы. Он был учеником Вока. Так что, он наконец тоже добился инквизиторского чина?
— Уже шестьдесят лет как... Эйзенхорн, ты, похоже, ведешь уединенную жизнь?
— Если подразумевается, что я не слежу за появлением, избранием и делами других инквизиторов, сэр, то да. Я сосредоточен на своей работе и нуждах своих сотрудников.
Он улыбнулся так, словно отпускал мне грехи. По правде говоря, мое поведение не было таким уж необычным. Как я уже говорил, все в Инквизиции держатся особняком. Мы независимы и мало интересуемся делами наших коллег. Я заметил еще одно различие между мной и Роркеном. Как бы ни был высок мой ранг, я все еще оставался «полевым агентом», рабочим, преуспевающим учеником, который мог отправиться к далеким пределам Мутных Звезд на многие месяцы или даже годы в любой момент. А Роркена чин Магистра привязывал к дворцу, запутывал в интригах правящих кругов Империума в целом и Инквизиции в частности.
Коммодус Вок запомнился мне как старая ядовитая гадина, но стойкий союзник. Во времена дела о Некротеке, полагая, что находится на смертном одре, он просил меня оказать поддержку его ученику Хелдану. Я пообещал ему это, но, поскольку Вок остался в живых, мне не пришлось исполнять обещание. Коммодус был рядом, когда Хелдан получил свою инсигнию.
Хелдан... Он мне никогда не нравился.
Лико, третьего члена великолепного трио, я никогда не встречал, но знал о его репутации инквизитора, чья звезда восходит довольно быстро. Их потрясающее достижение на Дольсене должно было значительно повлиять на их карьеру.
Я пролистал список инквизиторов, вызванных, чтобы сформировать кворум, список, который включал и мое имя. Всего шестьдесят человек. Среди них Титус Эндор. Также в нем значились Осма и Безье. Некоторые из имен, вроде Шонгарда, Хенда и Рейкера, принадлежали людям, с которыми у меня не возникало желания даже просто находиться в одном помещении. Других же, например Эндора, а также Шило, Дефайя и Кувье, мне было бы приятно увидеть снова.
Некоторые имена мне были лишь смутно знакомы или неизвестны вовсе; другие принадлежали именитым или обесчестившим себя инквизиторам, о которых я знал только понаслышке. На этот конгресс собирались сотрудники со всего сектора.
— Но мое включение в этот список... — начал я.
— Ничего удивительного. Ты заслуженный и уважаемый член нашей организации.
— Благодарю, сэр. Но мне интересно, Вок сам запросил меня?
— Он собирался это сделать, — сказал мне Роркен, — но тебя уже вписали.
— Кто?
— Инквизитор Осма, — ответил он.
Глава пятая
ТРИУМФАЛЬНОЕ ШЕСТВИЕ
У ВРАТ СПАТИАНА
РАЗОРВАННЫЙ СТРОЙ
При всем моем возмущении чрезмерным размахом Новены, должен признать, что Великое Триумфальное Шествие первого дня наполнило меня ощущением гордости и радостного возбуждения.На рассвете над Ульем Примарис, наибольшим и самым могущественным из ульев Трациана, зазвучала какофония клаксонов и хор колоколов. Службы Министорума по каждому из коммлинк-каналов в прямом эфире вели передачу от Монумента Экклезиарха. Бесстрастный голос кардинала Палатина Андерусия катился по улицам уровней огромного города-улья. Благодаря эху доплеровского искажения отголоски интонаций накладывались друг на друга, подобно громогласному хоралу.
Улицы Улья Примарис наводнили миллионы граждан и паломников. Дороги и транспортные туннели оказались забитыми, а небеса затмили бесчисленные аэромобили. Многих разворачивали и направляли в ближайшие ульи, где можно было наблюдать за происходящим по широким гололитическим экранам, установленным на стадионах и в амфитеатрах.
Арбитры изо всех сил старались справиться с потоком людей и освобождали путь для Триумфального Шествия.
Дневной цикл начался с солнечной погоды. Ночью армады дирижаблей Официо Метеорологикус осыпали пелену смога и верхние слои облачного покрова углеродной сажей и другими осаждающими реактивами. На рассвете над территорией, составляющей в диаметре тысячу шестьсот километров, прошли ливни. Дожди уничтожили облака и окатили основные ульи, смыли грязь и отходы. Впервые за несколько десятилетий прояснилось небо. Оно не было синим, но освободилось от желтых грязных туч. Солнечный свет пронизал атмосферу и озарил каскады построек и высокие башни ульев. Из неофициальных источников до меня доходила информация, что столь радикальное изменение погоды окажет крайне негативное влияние на уже загубленную экологию планеты на многие десятилетия вперед. В южных регионах менее чем через неделю ожидались порожденные этим вмешательством ураганные штормы, а дренажная система основных ульев, как поговаривали, была забита до отказа во время мощного ливня.
Еще говорили, что гибель морей ускорится благодаря огромной дозе загрязнений, внезапно попавших в воду во время этой чистки дождем.
Но главнокомандующий Геликана настоял на том, что во время парада в честь его победы должно сиять солнце.
Опасаясь застрять в плотном потоке транспорта, тянущемся к улью, я прибыл пораньше. С собой я взял Рейвенора. Мы оба облачились в лучшую одежду, гордо выставив напоказ знаки отличия, и нацепили церемониальное оружие.
Медея Бетанкор высадила нас на зарезервированном военном аэродроме к югу от имперских оборонных складов. К тому времени, как мы оказались на земле, воздушные пути были настолько переполнены, что у нее не осталось иного выбора, кроме как ждать нас на аэродроме в течение всего дня. Вылететь обратно было невозможно. Она пожелала нам хорошо провести время и пробежалась по клавиатуре, выходя в чат с наземной службой.
Частный транспорт, предоставленный Нунциатурой, отвез нас с Рейвенором к старым Полковым Полям на Лемпенор-авеню, где, как предполагалось, должны были собраться представители Инквизиции, чтобы затем присоединиться к Шествию. Через окно парящего скоростного лимузина я видел, как от пустых, омытых дождем улиц поднимался пар. Несмотря на все свои старания, главнокомандующий Геликана уже к полудню увидит облака.
Я наклонился вперед и поправил дознавательскую инсигнию Рейвенора. Он, похоже, нервничал, хотя такого с ним практически не случалось. К тому же он уже выглядел как опытный инквизитор. Я понял, что его возбуждение скорее всего — лишь свидетельство молодости. Гидеон словно торопился успеть на пирушку своих друзей в «Жаждущем Орле» на улице Зансипля.
— Что случилось? — улыбаясь, спросил он.
Я покачал головой:
— Нам предстоит напряженный денек, Гидеон. Ты точно готов к этому?
— Абсолютно, — ответил он.
Я заметил, что к знакам различия на своей униформе он добавил вымпел клана Эсв Свейдер.
— Вполне логичное решение, — заметил я, показывая на герб.
— Мне тоже так показалось, — сказал он.
Триумфальное Шествие началось в десять часов. В городе взорвался оглушительный рев гудков и сирен, сопровождаемый столь дружными радостными криками, что у меня даже перехватило дыхание. К тому времени на улицах города собралось около двух миллиардов ликующих граждан.
Два миллиарда звучащих в унисон голосов. Это просто невообразимо.
Великое Триумфальное Шествие двинулось от оборонных складов по залитым солнцем улицам, прямо-таки вибрирующим от оваций. Нам предстояло пройти путь в восемнадцать километров по авеню Виктора Беллума, имевшему километр в ширину, и промаршировать прямо к сердцу улья и Монументу Экклезиарха. Вдоль дороги выстроились миллионы людей, ликующих, рукоплещущих, размахивающих флагами и знаменами Империума.
Впереди шли восемьдесят танков. На антенных мачтах развевались вымпелы Пятого Трацианского. За танками следовал оркестр, затянувший величественный Марш Примархов. Музыканты были облачены в цвета Пятидесятого Гудрунского стрелкового полка. За ними пять сотен человек несли штандарты, множество полковых знамен и эмблем, представляющих подразделения и полки, участвовавшие в Офидианском Усмирении. Только их шествие заняло целый час.
За ними везли Великий Штандарт Императора, огромную аквилу, нанесенную на полотнище, способное послужить парусом для шхуны. Знамя было столь огромным, что его пришлось установить на громоздкий, немыслимо древний Дредноут Белых Консулов, который смог бы удержать его, двигаясь против ветра. Дредноут сопровождали пять супертяжелых танков класса «Отравленные Клинки». Следом везли павших. Все тела имперцев, подобранные на заключительной стадии войны, с почетом погрузили в тысячу пятьсот «Рино», выкрашенных ради этого случая в черный цвет. Рядом с машинами маршировала сотня могучих Космических Десантников из Ордена Зари. Они несли увитые черными лентами плакаты, на которых имена павших были вписаны в венки из золотых листьев.
К полудню появились и остальные Космодесантники Ордена Зари, все как один облаченные в полную, отполированную имперскую броню. Радостные крики толпы все не утихали. За Космическим Десантом двинулось шестьдесят тысяч солдат с Трациана, тридцать тысяч с Гудрун, восемь тысяч с Мессины, четыре тысячи с Саметера. Их доспехи и оружие сверкали на солнце. Следом стройными рядами шагали офицеры Военно-космического флота Скаруса. Потом — блистательные и устрашающие Белые Консулы.
За ними потянулись бесконечные толпы служащих Министорума и Администратума, сопровождаемые шеренгами медлительных астропатов. Вокруг голов и колясок последних слабо мерцали и потрескивали ореолы ментальных разрядов, оставлявших в воздухе металлический привкус.
Следом шагали Титаны Адептус Механикус. Четыре затмевающих солнце «Полководца», восемь лязгающих «Псов Войны» и массивный Супертитан, именующийся «Империус Вулканус». Казалось, будто ожили и замаршировали гигантские части самого улья. Крики толпы стихали, когда они проходили мимо. Человекоподобные машины были громадными, словно горы, а «Империус Вулканус» оказался самым огромным. Их массивные ноги поднимались и опускались абсолютно синхронно. Дрожала земля. Между их ногами невозмутимо шествовали шесть сотен техножрецов и магов Адептус Механикус.
За божественными машинами следовали танковые бригады нармениан и скутериан. Пять тысяч единиц бронетехники катились по улице в облаках выхлопных газов, приветственно воздев стволы орудий. Тягачи, по три в ряд, тащили за собой пушки «Сотрясатели», а за ними двигался казавшийся бесконечным поток «Гидр», поводящих многочисленными стволами слева направо.
Во главе Экклезиархии, перед двумя тысячами иерархов, босиком шагал кардинал Рошфор. Кардинал Палатин Андерусий ожидал нас всех для благословения возле монумента.
Выступив от места сбора на старых Полковых Полях, целых шесть сотен представителей Инквизиции влились в поток позади духовенства.
Мы оказались единственными в Триумфальном Шествии, кто не маршировал строгим строем. Мы просто шагали позади экклезиархов мрачным клином. У нас не было единой униформы. В наших рядах, состоящих из совершенно разных мужчин и женщин, господствовало смешение всевозможных стилей. Это было шествие одиночек, облаченных в темные балахоны или кожаные плащи. Некоторых инквизиторов сопровождала большая свита, члены которой поддерживали шлейфы парадных мантий. Другие восседали на парящих тронах, а третьи шли обособленно и горделиво, иногда даже скрываясь за личными пустотными щитами. Мы с Рейвенором попали в самую давку, позади экстравагантной группы инквизитора Евдора.
Нас вел Великий Магистр лорд Орсини, его длинную пурпурную мантию сзади поддерживали тридцать сервиторов. Бок о бок с ним вышагивали лорд Роркен из Ордо Ксенос, лорд Безье из Ордо Маллеус и лорд Сакаров из Ордо Еретикус — триумвират Орсини.
Над ульем раздался звуковой удар, когда над нами промчался почетный эскорт, состоящий из «Громовых Ястребов». Загрохотал и зашипел фейерверк, окрашивая небо стремительно распускающимися яркими причудливыми цветами.
За нами пришла в движение триумфальная процессия самого Магистра Войны. Хонориус ехал вместе с главнокомандующим Геликана, стоя в беседке, закрепленной на горбатой спине самого огромного и наиболее древнего боевого аурохота. Десять тысяч человек, составлявшие их личные свиты, шагали вместе: две сотни фыркающих, сопящих чудищ из аурохотерной кавалерии, восемьсот танков класса «Завоеватель». Рядом с ними двигались воздушные байки. Ошалевшая толпа усыпала их путь тысячами цветов.
Позади всех гнали пленных.
Подобно благородным павшим, лежащим в траурных «Рино», пленники служили открытой демонстрацией как имперского героизма в целом, так и героизма Магистра Войны в частности. Хонориус был счастлив показать восхищенным гражданам источник их страданий. Эти великие, могучие создания выглядели подавленными и покорными, что доказывало могущество Магистра Войны.
Две неровные колонны из нескольких сотен пехотинцев, скованных вместе по рукам и ногам, с трудом ползли вперед. Ветераны Трацианской Гвардии подгоняли пленных силовыми жезлами и нейрокнутами. Толпа выла и свистела, закидывая порабощенных противников бутылками и камнями.
Шесть бронированных троянских тягачей, выкрашенных в цвета флага Магистра Войны, тащили огромную платформу, предназначенную для транспортаровки сверхтяжелых танков. На платформе, опутанные адамитовыми цепями и заключенные в индивидуальные пузыри пустотных щитов, стояли тридцать три псайкера. Они были наиболее ценными трофеями. Правда, в молочно-зеленых коконах сдерживающих полей можно было разглядеть лишь тусклые, искаженные силуэты. Пленников конвоировали Белые Консулы. Рядом с ними шли двести астропатов. Своей Волей они поддерживали силу пустотных пузырей и помогали сдерживать психическую ярость псайкеров. Над их головами парили ментальные шаровые молнии. Металл платформы покрывала изморозь.
Великое Триумфальное Шествие замыкали двадцать тысяч человек и пять сотен бронемашин — Внутренняя Гвардия Трациана маршировала под двойным штандартом Трациана и Магистра Войны.
Я был совершенно вымотан уже спустя пятнадцать минут после начала Шествия. Один только шум, производимый толпой, сотрясал все мое нутро. Моя диафрагма содрогалась всякий раз, когда «Громовые Ястребы» проносились на малой высоте или когда ревели могучие сирены Титанов. Масштаб происходящего подавлял, все органы чувств подвергались нечеловеческим нагрузкам. Мне нечасто приходилось испытывать подобный трепет перед могуществом своих сородичей.
И мне нечасто с такой настойчивостью напоминали о том, что я только винтик в механизме Священного Империума Человечества.
Двигаясь вдоль огромной авеню Виктора Беллума, Триумфальное Шествие вливалось во Врата Спатиана, монолитную конструкцию из глянцево-белого этерцита. Мемориальная арка была настолько громадной, что даже Титаны без труда проходили под ней.
Ее возвели в память об адмирале Лорпале Спатиане, погибшем в первые годы Офидианского Усмирения во время великолепного наступления флота, результатом которого стало взятие Уритула IV.
Внутренние стены арки украшали величественные фрески, посвященные этому событию и уходившие на такую высоту, что под сводом собирались порожденные микроклиматом облака. Я был знаком со Спатианом и, так же как и некоторые другие, остановился под гигантскими воротами, чтобы отдать дань памяти вечному огню.
Нет, все не так. Я, конечно, сталкивался со Спатианом во времена Геликанского Раскола, но не был с ним хорошо знаком. Я почувствовал необходимость остановиться по причинам, которые сам себе не мог объяснить. И уж точно не испытывал великой нужды отдавать этому человеку дань памяти.
— Сэр? — спросил Рейвенор, когда я отошел в сторону.
— Ступай, я скоро догоню, — ответил я. Рейвенор отправился дальше, в то время как я зажег поминальную свечу и установил ее среди тысяч других, окружающих могилу Спатиана. За моей спиной медленно полз широкий поток Триумфального Шествия. От процессии отделилось еще несколько фигур, вставших поблизости и безмолвно поминавших адмирала.
— Эйзенхорн?
Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто нарушил мои размышления. Передо мной стоял суровый пожилой, но все еще крепкий офицер космических сил. В своей белой униформе он выглядел впечатляюще.
— Мадортин, — сказал я, сразу узнав его.
Мы обменялись рукопожатиями. Прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз встречал Ольма Мадортина — или же Верховного Прокуратора Мадортина, как к нему теперь было принято обращаться. Впервые мы встретились с ним на Гудрун в ходе дела о Некротеке, когда он еще был офицером среднего звена в дисциплинарном отделе Военно-космического флота Скаруса, военным полицейским. Теперь он сам командовал этим отделом. В течение долгих лет он был полезным и надежным союзником.
— Потрясающее событие, — произнес он с дежурной улыбкой.
Снаружи снова взревели горны огромных Титанов, и крики толпы усилились.
— Я ощущаю себя подавленным, — сказал я. — Магистру Войны это должно понравиться.
Ольм кивнул:
— Духовный подъем хорошо скажется на общественной морали.
Я согласился, но, по правде говоря, все во мне противилось этому. И дело было не только в грохочущей какофонии или моем стойком нежелании вообще участвовать в происходящем. С того момента, как мы с Рейвенором заняли свои места в Триумфальном Шествии, меня постоянно терзало дурное предчувствие, нараставшее с каждой минутой. Не потому ли я и остановился под этой гигантской аркой?
— Судя по всему, — сказал Мадортин, — тебе все это не слишком по душе?
— Думаю, что так оно и есть.
— Что случилось, старина? Я задумался. Что-то...
Я вернулся к южному выходу из Врат Спатиана и окинул взглядом огромную реку Триумфального Шествия. Мадортин пошел со мной. Свита Магистра Войны как раз только вступала во Врата. Гремели кимвалы и ревели горны. Шум толпы стал напоминать грохот цунами, обрушивающегося на берег.
В воздухе летали лепестки. Я помню это отчетливо. От цветов, которыми толпа усыпала путь, поднимались вихри оторванных лепестков.
С юга на малой высоте неслось подразделение из двенадцати «Молний». Они летели над Триумфальным Шествием вдоль авеню Виктора Беллума. Приближались к Вратам. Они шли в одну линию, почти касаясь друг друга кончиками стреловидных крыльев. Лучшие пилоты Военно-космического флота демонстрировали великолепную синхронность полета. Кабины и наклонные двойные лопасти хвостовых стабилизаторов сверкали отраженным светом.
Предчувствие, которое преследовало меня, стало почти материальным. Казалось, солнце затмили свинцовые тучи.
— Ольм, мне...
— Император милостивый! Гляди, у него серьезные неприятности! — закричал Мадортин.
Истребители неслись на крейсерской скорости и были уже в полукилометре от Врат. Одна из ведомых машин внезапно покачнулась, дернулась...
... и сменила курс.
Пилот попытался резко выправить воздушное судно, чтобы избежать столкновения, и правым крылом задел соседнюю «Молнию». В толпу посыпались обломки.
Один за другим, точно жемчужины в разорванном ожерелье, истребители выпали из очертаний летной фигуры. Когда-то ровная линия теперь рассыпалась на глазах.
Мадортин толкнул меня на землю как раз в тот миг, когда реактивные машины пронеслись над нами, сотрясая мир ревом турбин.
Те две, за чьим столкновением я наблюдал, завертелись в воздухе, кувыркаясь, словно отброшенные ребенком игрушки, и оставляя за собой след из металлических обломков. Как мне показалось, в последовавшем хаосе столкнулось еще несколько истребителей.
Одна из «Молний» — десять с лишним тонн металла, движущегося с почти сверхзвуковой скоростью, — вошла в штопор и рухнула в толпу на западной стороне авеню. Истребитель подпрыгнул, разбрасывая вокруг куски человеческих тел. Когда он ударился о землю в последний. раз, над ним вырос стометровый огненный гриб. Толпу захлестнули шок и безумная паника. Меня же окатило жаром и вонью горящего прометиума.
Земля затряслась. Мы увидели еще одну ослепительную вспышку. Вторая «Молния», тоже не сумев выйти из штопора, разбилась совсем рядом с Вратами. Почти одновременно прогремел третий, еще более мощный взрыв. Оказалось, что еще один истребитель неожиданно накренился, потеряв управление, сломал крыло о верхний выступ самих Врат Спатиана прямо над нами и начал падать, переворачиваясь в воздухе.
Солдаты, участвовавшие в Триумфальном Шествии, бросились врассыпную. Когда вниз посыпалась лавина обломков разбившегося истребителя, я втащил Мадортина обратно под арку.
Катастрофа. Ужасная, ужасная катастрофа.
И это было только начало.
Глава шестая
СМЕРТЬ ПРИХОДИТ НА ТРАЦИАН
ХАОС ВЫРВАЛСЯ
ВЫСТРЕЛ В ГОЛОВУ
Даже тогда, охваченный ужасом и гневом, я понимал, что возникшая где-то в глубине моей души пустота не могла, не хотела верить в то, что это просто несчастный случай.Повсюду полыхал огонь, грохотали взрывы, слышались истошные крики, началась паника.
А потом возник новый звук. Чрезвычайно низкий гул, нарастающий, пульсирующий шелест, который, как я понял, был тем звуком, который издают два миллиарда паникующих, напуганных до смерти людей.