Абнетт Дэн. Инквизитор. Ордо Маллеус

   Эзархаддон. Они загнали в угол Эзархаддона!
   Спрыгнув с трехметровой высоты на влажную траву, мы с Иншабелем поспешили присоединиться к драке.
   Теперь, несмотря на стену дождя, я мог отчетливо разглядеть Эзархаддона. Это был высокий, тощий, жилистый, почти полностью обнаженный мужчина, с шевелюрой черных непослушных волос. Вокруг его подрагивающих конечностей скользили призрачные огни.
   Мы были всего лишь в десяти метрах от места сражения, когда одна из облаченных в мантию фигур вскинула массивное оружие и выстрелила во вражеского псайкера.
   Лазерная винтовка. Фиолетовый луч, невыносимо яркий для человеческих глаз, ударил в Эзархаддона. Преступник был слишком слаб, чтобы защищаться. Его тело с головы до ног охватило белое пламя, словно он сам был зажигательным снарядом.
 
   Убрав оружие, мы с Иншабелем подошли ближе. Только когда закутанные в мантии прислужники закончили бормотать молитвы с просьбами о милосердии и избавлении, инквизитор Лико опустил лазерную винтовку.
   — Да пребудет с тобой благодарность Императора, Лико, — произнес я.
   Он оглянулся.
   — Эйзенхорн, — кивнул инквизитор.
   Его узкое лицо было строгим и напряженным, из-под низко надвинутого капюшона на меня смотрели голубые глаза. Ему было приблизительно пятьдесят стандартных лет, и по меркам Инквизиции он был еще просто юнцом. И достаточно молод для того, чтобы его карьера не рухнула после этого зловещего дня, практически обесценившего его подвиг на Дольсене.
   — Я служу не ради благодарности Императора. Я делаю это во имя славы всего Империума.
   — Пусть будет так, — ответил я, оглянувшись на столб неровного белого света, в который превратилась наша добыча. Я ничуть не жалел, что уступил Лико возможность расправиться с еретиком. Меня это не волновало. Побег псайкеров почти лишил его заслуженной в последнее время славы. Исправить положение он мог, только выследив и уничтожив преступников.
 
   По всей планете прокатилась волна некоторого подобия радости, когда было объявлено, что главнокомандующий Геликана остался невредим в этой бойне и что Магистр Войны тоже будет жить. Сообщение пришло только на шестой день, когда имперские власти уже начали восстанавливать порядок. Эта информация отчасти помогла успокоить измученных граждан Трациана Примарис. Простой народ, уже считавший себя забытым, наконец поверил, что власть возвращается в добрые и честные руки. Паника стихла. Отряды арбитров проводили последние операции по поимке мародеров и самых отъявленных рецидивистов в нижних кварталах столицы.
   Меня это сообщение не слишком воодушевило. Я получил конфиденциальную информацию о том, что главнокомандующий Геликана на самом деле погиб, вопя и обгадившись в штаны, когда на него рухнула «Молния». Экклезиархия и Геликан Сенаторум нашли двойника, который продолжал занимать его место, пока спустя несколько лет он не «скончался своей смертью от старости». Затем в более спокойной обстановке был избран преемник.
   Теперь я могу спокойно говорить об этом в частном докладе, но в то время раскрытие тайны повлекло бы наказание смертью даже для самого высокопоставленного лорда Империума. Я не собирался разглашать секретную информацию. Я инквизитор и понимаю, сколь важно поддерживать общественный порядок.
 
   В дополнение к усталости и болезненным ранам мое настроение омрачили вести о состоянии здоровья Гидеона Рейвенора. Теперь, конечно, все мы понимаем, какой бесценный вклад он внес в науку Империума и что ему никогда бы не удалось этого сделать, если бы он не был вынужден обратиться к развитию своего разума.
   Но тогда в грязном госпитале во дворах улицы Провидцев я увидел покрытого ожогами и ранами, практически парализованного молодого человека, блестящего дознавателя, изувеченного раньше, чем он сумел полностью реализовать свой потенциал.
   С некоторой точки зрения Рейвенору повезло. Он не оказался за Вратами Спатиана среди ста девяноста восьми служителей Инквизиции, погибших под обломками разбившегося истребителя во время Великого Триумфального Шествия.
   Он вместе с пятьюдесятью другими был искалечен взрывом и выжил.
   Моего ученика едва можно было узнать. Кровоточащая груда опаленной плоти. Ожоги покрывали почти сто процентов тела. Он был слеп, глух и нем. Его лицо так оплыло, что там, где должен был располагаться рот, в сплавившемся мясе пришлось делать разрез, чтобы он мог дышать.
   Эта потеря тяжелым камнем легла на мою душу. А о том, какую утрату понесла Инквизиция, я и не говорю. Гидеон Рейвенор был самым многообещающим учеником из всех, кого я когда-либо обучал. Я стоял рядом с его застеленной пластиком кроватью, слушая шипение вентилятора и бульканье отсоса, и вспоминал слова, сказанные Коммодусу Воку в районном управлении Адептус Арбитрес на Бламмерсайд-стрит: «Я бы постарался все исправить. Не расслаблялся бы, пока все негодяи не будут уничтожены, а порядок восстановлен. А затем приложил бы все усилия, чтобы выяснить, кто и что за всем этим стоит».
   И я поклялся сделать то же самое ради Рейвенора.
   Но тогда я и представить себе не мог, что это означает и к чему меня приведет.
 
   Наконец на девятый день, который должен был стать последним в праздновании Священной Новены, я возвратился в Океан-хаус. Меня никто не встретил. Дом казался пустым и заброшенным.
   Я прошел в кабинет, налил изрядную порцию выдержанного амасека и рухнул в кресло. Казалось, прошла вечность с того времени, как я сидел здесь с Титусом Эндором и обсуждал тревожные предположения, ставшие теперь столь незначимыми и далекими.
   Дверь открылась. По тому, как неожиданно похолодало, я понял, что это Биквин.
   — Мы не знали, что ты вернулся, Грегор.
   — Тем не менее это так, Елизавета.
   — Ну, это я вижу. Ты в порядке?
   Я пожал плечами:
   — А где все?
   — Когда... — Она остановилась, тщательно подбирая слова. — Когда произошла эта трагедия, начались масштабные волнения. Джарат и Киршер ради безопасности увели прислугу в укрепленные бункеры, а я заперлась с Дамочками в западном крыле, ожидая и надеясь, что ты позвонишь.
   — Связи не было.
   — Да. В течение восьми дней.
   — Но теперь все в порядке?
   — Да.
   Я наклонился вперед и взглянул на Биквин. Ее лицо было бледным, она выглядела измотанной волнениями и страхом.
   — Где Эмос?
   — В бункере, вместе с Бетанкор, Киршером и Нейлом. Фон Бейг тоже ошивается где-то поблизости. Это... это правда, что мы слышали о Гидеоне?
   — Елизавета... да...
   Она присела на подлокотник кресла и обвила мою шею руками. Псайкеру тяжело обниматься с неприкасаемым, вне зависимости, от того, сколь долгая и близкая история их связывает. Но ее намерения были понятными и добрыми, и я терпел этот контакт столько, сколько было нужно, чтобы не показаться невежливым. Потом, мягко отстранив Биквин, я попросил:
   — Пришли их. Позови их всех сюда.
   — Грегор, здесь мы все не разместимся.
   — Значит, на морскую террасу. В последний раз.
 
   На озаренной бледным свечением морской террасе собрались многочисленные участники моей верной банды. Они смотрели на меня с надеждой. Джарат суетилась, раздавая напитки и засахаренные фрукты до тех пор, пока я не вложил в ее натруженные руки бокал амасека и не усадил в кресло.
   — Я закрываю Океан-хаус, — объявил я.
   Люди зашептались.
   — Я продолжу платить за аренду, но не имею больше желания жить здесь. Если честно, мне вообще не хочется больше оставаться на Трациане после этой... Священной Новены. Поэтому, как мне кажется, нет больше смысла содержать здесь прислугу.
   — Но, сэр, ваша библиотека? — донесся из задних рядов голос Псаллуса.
   Я поднял указательный палец:
   — Я заключу соглашение с одним из местных бюро, чтобы они с помощью сервиторов поддерживали дом в порядке. Кто знает, может, когда-нибудь мне снова понадобится это место.
   Прежде чем продолжить, я наполнил свой бокал.
   — Но я решил переместить свой главный штаб. Здесь небезопасно, если не сказать больше.
   При этих словах Джабал Киршер смущенно уставился на свой бокал с соком.
   — Я собираюсь переместить штаб в имение на Гудрун. Климат этой планеты нравится мне больше, чем здешний... ад улья. Джарат и Киршер, вы организуете сборы и мероприятия по переезду. Джарат, если ты не против, мне бы хотелось, чтобы ты приняла обязанности управляющей имением на Гудрун. Я понимаю, ты никогда не покидала Трациан...
   Вскинув брови, она подалась вперед, пытаясь осознать неожиданную перемену в своей жизни.
   — Я... польщена, сэр, — наконец произнесла женщина.
   — Я рад. Деревенский воздух пойдет тебе на пользу. Поместьем сейчас управляет опекунский совет, так что мне нужны хорошая домоправительница и хороший начальник службы безопасности. Джабал... Я хочу, чтобы вы подумали над этим предложением.
   — Благодарю вас, сэр, — отозвался Киршер.
   — Псаллус, мы собираемся перенести библиотеку на Гудрун. Эта задача поручается тебе, как моему бессменному библиотекарю. Могу я рассчитывать на твою помощь?
   — О да... Конечно, возникнут некоторые проблемы с транспортировкой и защитой некоторых экранированных текстов, и...
   — Но я могу поручить это тебе?
   Псаллус возбужденно замахал своими хилыми руками так, что все засмеялись.
   — Я понимаю, переезд займет месяцы. Алан... Мне хотелось бы, чтобы и ты присматривал за всем этим.
   Фон Бейг внезапно почувствовал себя неловко.
   — К-конечно, инквизитор.
   — Тебе поручается трудная задача, дознаватель. Ты готов к этому?
   — Да, сэр.
   — Хорошо. Я вернусь в имение на Гудрун не позднее чем через десять месяцев. Надеюсь увидеть именно такой дом, какой хочу.
   Это обещание мне, к сожалению, не удалось сдержать.
   — А что будет с Дамочками, сэр? — спросила Сурскова.
   — Я собираюсь разделить вас, — сказал я. — Шесть лучших сотрудниц отправятся на Гудрун и будут дожидаться моих распоряжений. Остальные переедут в снятую мной резиденцию на вершине одного из шпилей Мессины. Там и будет размещаться новое официальное обиталище Дамочек. Сурскова, ты будешь контролировать переезд и основание новой школы для неприкасаемых.
   Женщина потрясенно кивнула. Биквин тоже выглядела озабоченной.
   Я обвел взглядом служащих, воинов и помощников, собравшихся на террасе. Больше сотни человек.
   — Это все. И да хранит вас Бог-Император до нашей следующей встречи.
 
   Я попросил остаться Эмоса, Биквин, Медею и Нейла.
   — Заботы о переезде вас не коснутся, — произнес я.
   — Об этом мы уже догадались, — ухмыльнулась Медея.
   — Нам предстоят две миссии.
   — Нам? — спросила Биквин.
   — Да, Елизавета. Ты же не думаешь, что мы слишком стары для подобных развлечений?
   — Нет, я... я...
   — Слишком долго я отдыхал от дел, полагаясь на своих опытных помощников. Я соскучился по работе в полевых условиях.
   — Во время последней операции в полевых условиях ты чуть не лишился жизни, — проворчала Биквин.
   — Думаю, это лишний раз доказывает, что я теряю свой профессионализм.
   — Какой позор! — с улыбкой пробормотал Нейл.
   — Поэтому всем нам предстоит приключение. Ты еще помнишь, каково это, Эмос?
   — Конечно, помню. Но знаешь, Грегор, я не слишком скучаю по приключениям.
   — Елизавета?
   — О, я с радостью отправлюсь посмотреть, как тебя прибьют... — сложив руки на груди, мрачно произнесла Биквин.
   — Значит, все согласны? — спросил я.
   Ничего не могу поделать, мое лицо всегда остается невозмутимым. Горгон Лок постарался. Но я произнес последние слова достаточно выразительно. Нейл и Медея охрипли от смеха, а Эмос тихо захихикал.
   Даже Елизавета Биквин невольно усмехнулась.
   — Как я уже сказал, нам предстоят два дела. После того как прослушаете инструктаж, я разрешаю вам взять с собой нескольких помощников из моего штата. Нейл, если хочешь, выбери пару бойцов, на которых можно положиться. Эмос, найди астропата, услугами которого можно воспользоваться без опаски. Елизавета, возьми пару Дамочек. Одно условие: группа будет состоять максимум из десяти человек. Не больше, слышите? Обсудите это между собой. Выбор на ваше усмотрение. Отправляемся через два дня.
   — Так что за задания? — Развалившись в мягком кресле и свесив свои длинные ноги через подлокотник, Медея сделала долгий глоток зеленого вина и добавила: — Ты ведь сказал, что их будет два, верно?
   — Два.
   Я нажал на кнопку пульта, и на столе возникла дымка гололитического экрана. Мерцающие буквы складывались в слова сообщения, полученного мной в самом начале шумихи на Трациане: «Скальпель быстро режет нетерпеливо высунутые языки. В час третий, на Кадии. Гончая запрашивает Шип. Шип должен быть остер».
   — Вот черт! — вскричал Нейл.
   — Это не подделка? — спросила Медея, посмотрев на меня.
   — Нет.
   — Боже-Император, он же в беде, мы нужны ему... — запричитала Биквин.
   — Весьма вероятно. Медея, ты должна подготовить для нас переход на Кадию. Сначала мы отправимся туда.
   — А потом? — спросил Эмос.
   — Потом?
   — Вторая миссия...
   Я окинул коллег взглядом:
   — Всем нам известно, насколько серьезная ситуация сложилась на Кадии. Но я кое в чем поклялся Гидеону. Мне надо выяснить, что стоит за случившимся на Трациане. Я должен узнать, кто это сделал, выследить его и покарать.
   Знаете, даже забавно размышлять о том, как все сложилось в итоге.
 
   Было уже поздно. Мы уселись за великолепный ужин, приготовленный Джарат. Нейл рассказывал Эмосу и Медее чрезмерно пошлые анекдоты, а я объяснял Биквин суть перестановок в рядах Дамочек и задачи предстоящих миссий.
   Кажется, она пришла в возбуждение. Так же, как и я, она слишком долго держалась в стороне.
   На террасе появился Киршер.
   — Сэр, к вам гость.
   — В такое время? И кто же это?
   — Говорит, что его зовут Иншабель, сэр. Дознаватель Натан Иншабель.
   Он дожидался меня в библиотеке.
   — Дознаватель. Надеюсь, вам предложили прохладительные напитки?
   — Не стоит беспокоиться, сэр.
   — Что ж... Так чем я обязан вашему визиту?
   Иншабель, которому было не более двадцати пяти, откинул со лба прядь густых светлых волос и в отчаянии поднял на меня глаза.
   — Я... остался без наставника. Ведь Робан погиб...
   — Да дарует ему покой Бог-Император. Мы будем помнить его.
   — Сэр, вы когда-нибудь думали, что произойдет, если вы умрете?
   Его слова сбили меня с толку. Честно говоря, я никогда об этом не задумывался.
   — Нет, Иншабель.
   — Это ужасно, сэр. Как старший помощник Робана, я обязан расплатиться с его прислугой, привести в порядок его имущество и документы. Я должен сделать большую уборку, систематизировать архив Робана.
   — В чем я уверен, дознаватель, так это в том, что вы справитесь с этой задачей.
   Он вяло улыбнулся:
   — Спасибо, сэр. Я... хотел просить вас взять меня к себе. Я очень хочу стать инквизитором. Мой наставник мертв, и я знаю, что ваш... ваш дознаватель...
   — Это так. Однако я сам решаю, кого брать в свой штат. Я...
   — Инквизитор Эйзенхорн, я пришел сюда не только для того, чтобы умолять вас приять на службу студента. Как я уже говорил, на меня легла обязанность закрыть поместье Робана. Это подразумевает регистрацию и подтверждение патологоанатомического свидетельства о его смерти. Инквизитор Робан был убит погрузочным сервитором, управляемым преступником-псайкером.
   — И что с того?
   — Чтобы до конца оформить бумаги, я должен включить в отчет и уведомление о смерти Эзархаддона.
   — Стандартная процедура, — кивнул я.
   — Это уведомление оказалось очень кратким. Труп Эзархаддона обгорел от икр до головы и практически неопознаваем. Как и в случаях самовозгорания людей, после воздействия лазерного оружия не остается практически ничего, кроме плоти и костей лодыжек. Только останки.
   — И?
   — На его лодыжках не было клейма Маллеуса.
   — То есть как?..
   — Я не знаю, кого инквизитор Лико сжег на лужайке возле дома Ланж, но это был не еретик Эзархаддон.

Глава девятая

ИИЧАН, ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ СПУСТЯ

РАЗГОВОР С ФАНТОМ

КИНЖАЛЫ В НОЧИ

   Одна из завшивленных голов вышибалы-бицефала, охранявшего грязные двери бара для твистов ^[8], одарила нас пренебрежительным взглядом. В это время вторая затянулась обскурой из трубки и остекленело уставилась куда-то вдаль.
   — Здесь нечего делать таким, как вы. Уходите. Крупные вязкие капли падали на наши головы. От дождя не спасал даже прогнивший тент. У меня не было желания долго стоять на улице. Кивнув, я взглянул на своего компаньона. Тот откинул капюшон и продемонстрировал вышибале множество деформированных, мигающих глаз, пятнавших его щеку и шею. Я распахнул свой дождевик и показал узел чахлых щупалец, торчавших из дополнительного рукава под моей правой подмышкой.
   Вышибала поднялся со стула и вяло покачал одной головой. Он был плечистым, широкогрудым и высоким, словно огрин, его грязную кожу сплошь покрывали татуировки.
   — Кхм... — бормотал он, обходя вокруг и оценивая нас. — Ну, раз так. Вы не пахли как твисты. Ладно...
   Мы спустились по темной лестнице в ночной клуб. Помещение было затянуто дымом обскуры. Стены содрогались от незабываемо резкой, неблагозвучной музыки, называемой «пунд». Красный свет делал заведение похожим на адское болото, словно сошедшее с чертовых картин безумного гения Омарметтии.
   Здесь общались, пили, играли и танцевали уроды, калеки, полукровки и выродки. На сцене вертелась обнаженная большегрудая, безглазая девушка. На том месте, где у нормального человека должен располагаться пупок, у стриптизерши ухмылялся широкий рот.
   Мы подошли к грязной деревянной стойке, освещенной чередой ярких белых ламп. Бармен оказался обрюзгшей тварью с налитыми кровью глазами и черным змеиным языком, метавшимся во влажном разрезе губ между гнилых зубов.
   — Эй, твист. Чего будешь?
   — Пару тех, — сказал я, указывая на стаканы с прозрачной зерновой выпивкой, которые проносила мимо официантка. Девушка была бы красива, если бы не желтые иглы, покрывающие ее кожу.
   Твисты. Все мы здесь были твистами. «Мутант» — грязное слово, если ты сам мутант. Они общаются друг с другом на самом свободном и самом порочном сленге Империума и носят свое прозвище как знак доблести. Подобная заносчивость свойственна всем люмпенам. Лишенные псионических способностей называют себя «затупленными». Высокие, стройные люди, обитающие в условиях низкой гравитации на Сильване, зовут себя «палками». Прозвище перестает быть оскорбительным, если вы сами им себя наделяете.
   Трудовое законодательство Иичана разрешает твистам работать в качестве наемных чернорабочих на фермо-фабриках и заводах по дистилляции при условии, что они соблюдают местные правила и не высовываются из выделенных им трущоб, скрытых в глубинах грязной окраины главного улья Иичана.
   Бармен поставил на стойку два тяжелых стакана и небрежно наполнил их до краев зерновой выпивкой.
   Я бросил ему несколько монет и потянулся за своей порцией. На меня косо посмотрели налитые кровью глаза.
   — Это еще что? Монеты эм-перцев? Да ты че, твист, не знаешь, что нам запрещено их принимать?
   Я посмотрел вдоль стойки. Остальные клиенты расплачивались купонами с заводскими печатями или самородками обычного железа. Теперь все они хмуро уставились на нас. Типичная ошибка, и притом в самом начале дела.
   Мой спутник подался вперед и отхлебнул из стакана:
   — Неужто ты станешь наезжать на двух измученных жаждой твистов, которым просто свезло ухватить немного черным налом?
   Бармен сгреб монеты и улыбнулся, дернув черным языком:
   — Без проблем, твисты. Вы их срубили, я возьму. Я просто базарю о том, что не стоит ими сверкать.
   Мы взяли свою выпивку и стали искать столик. На то, чтобы добраться до Иичана, ушло шесть недель, и теперь мне не терпелось приступить к делу.
   Ритм музыки изменился. Из встроенных в пол динамиков загремела новая пунд-композиция. По мне — всего лишь вариация, единственной целью которой было оглушить публику.
   Но толпа зааплодировала и одобрительно зашумела. Голая девочка с усмехающимся животом снова принялась вращать бедрами, но уже в другом направлении.
   — Похоже, мне стоило положиться на тебя, — прошептал я своему спутнику.
   — Ты прекрасно справляешься.
   — «Неужто ты станешь наезжать». Во имя Бога-Императора, где ты научился так разговаривать?
   — Ты никогда не подвисал с твистами?
   — Не так...
   — Так что, я врубаюсь, ты не въезжаешь и в этот геноджек-пунд-бит?
   — Прекрати, или я тебя пристрелю.
   Гарлон Нейл осклабился и в притворной ярости заморгал всеми шестнадцатью глазами.
   — Доглатывай, твист. Если это не Фант Мастик, я выколю себе глаза.
   — О, позволь тост, — прошипел я и поднял стакан. — Вскинь, опрокинь, и нальем еще по одной!
   Я скорчил гримасу, когда обжигающе крепкое спиртное ошпарило мой пищевод, а затем взял с подноса проплывавшей мимо нас девочки-дикобраза еще две порции.
   Фант Мастик сидел со своими приятелями в боковой кабинке. Потомок многих поколений мутантов, проживших свой век под радиоактивными осадками, он был довольно тучной тварью с морщинистой плотью и гипертрофированными чертами лица. Его шелушащиеся уши расходились веером кожи, покрытой разбухшими венами, а вместо носа отвисал хобот. Пучок жидких рыжих сальных волос прилип к выпуклым надбровным дугам. Под ними чернели глубоко посаженные глаза.
   «Печальные глаза, — подумал я. — Невероятно печальные».
   Он пил из большой кружки, втягивая алкоголь через обвисший нос. Его рот, изуродованный бивнеподобными клыками, для этого не годился. Рядом с Фантом сидела проститутка. У нее было столько рук, что она одновременно посасывала выпивку, курила сигарету с обскурой, поправляла макияж и под столом делала с Фантом что-то такое, чем тот явно наслаждался.
   Мы подошли к ним.
   Телохранители Фанта тут же поднялись и преградили нам путь. И первый, рогатый громила, и второй, с единственным гигантским глазом, прикрытым сморщенным кожаным капюшоном, что-то сжимали под одеждой.
   — Как делишки, твисты? — пропыхтел рогатый гигант.
   — Все путем. Да не рыпайся ты, нам просто надо побазарить с Фантом, — сказал Нейл.
   — Не выйдет, — откликнулся большеглазый приглушенным голосом. Бог-Император знает, где у него находился рот.
   — А мне сдается, его порадует тот приработок, который мы предлагаем, — не сдавался Нейл.
   — Пропусти их,— через звуковой блок произнес Фант.
   Вокс-имплант. Нечасто можно встретить твиста, у которого хватило денег на такой аппарат. Фант наверняка был азартным игроком.
   Телохранители отошли в сторону и позволили нам пройти в кабинку. Мы сели.
   — Слушаю.
   — Вот че я те скажу, твист, мы тут ищем, где бы прикупить умника разряда альфа. Слыхали, у тебя есть один на поводке.
   — Слыхали? Где?
   — Вокруг да около, — ответил Нейл.
   — Кхе-кхе. И кто ж вы такие?
   — Просто два твиста, с которыми ты заключаешь сделку, — сказал я.
   — Вот, значит, как?
   Мы посидели некоторое время молча, пока Фант заказывал выпивку. Девочка теперь расчесывала волосы и красила ресницы. Одна из ее многочисленных рук легла под столом на мое колено.
   Она подмигнула мне глазом, растущим на кончике ее языка.
   — Че у меня есть, так это не альфа. У меня альфа-плюс.
   — Дык, потому мы к тебе и пришли, Фант! Именно! У цены нашей сделки нет верхнего предела!
   — Чем платить будете?
   Нейл бросил на стол один из слитков.
   — Чистенькими, веселенькими и желтенькими. У нас этого добра целые ящики. Короче, хватит. Итак?.. Где?
   — Мне надо переговорить с кой-какими людьми.
   — Лады.
   — Где я смогу вас найти?
   — «Сонный твист».
   — Не засыпайте слишком крепко. Вдруг я позвоню.
 
   Аудиенция закончилась. Мы отправились за свой столик возле сцены и пропустили еще несколько рюмок, делая вид, что наслаждаемся непристойным кривлянием девушки со ртом на животе.
   Примерно час спустя Фант со своей свитой вышел через боковую дверь.
   — Пора уходить, — сказал я.
   Мы прикончили оставшуюся в стаканах выпивку и поднялись. Нейл дал девочке-дикобразу горстку монет и шлепнул ее по попке. Иглы на коже официантки встали дыбом, но она улыбнулась.
   Когда мы выходили, ни одна из голов вышибалы не одарила нас даже мимолетным взглядом.
   Завернув за угол унылого бара, я вручил Нейлу один из двух медных инжекторов, и мы быстро ввели себе детоксиканты, очищающие организм от алкоголя.
   Несмотря на глубокую ночь, было не слишком темно. Огромные дуги метеоритных колец, опоясывающих Иичан, сияли отраженным светом, словно инкрустированные алмазами платиновые браслеты.
   Главная улица района трущоб представляла собой изрытое колеями, грязное болото. Между рядами темных, покосившихся зданий лежали гниющие дощатые мостки. Свет вывесок и немногочисленных уличных фонарей отражался в лужах.
   К западу от трущоб на фоне звезд поднимались склоны главного улья, напоминающего темную гору мусора, причудливо расцвеченную миллионом крошечных лампочек. На востоке виднелись скопления неопрятных фабричных зданий и опреснителей, выбрасывающих в атмосферу столбы коричневого пара и желтых химикатов, разносимых ветром.