Абрамов Геннадий. Ни за грош

   - До лучших времен?
   Андрей рассмеялся.
   - От вас зависит.
   - От вас - тоже.
   - Не. Бобик сдох.
   - Решающее слово за шефами?
   - Ой, Виктор Петрович, - скривился Андрей. - Замнем для ясности. Меня-то по-глупому отловили. А они вам вообще не по зубам.
   - Акулы?
   - Ничего подобного. Как раз наоборот. Умные, образованные. Члены партии, между прочим. Всегда помогут, выручат... Ой, да чего там. Они эту нашу жизнь - насквозь. И вдоль и поперек.
   - Лучшие люди? Герои нашего времени?
   - А, вас не переубедить.
   - Подумайте, Гребцов. Филантропия за чужой счет? Сначала нас с вами обирают, обманывают, грабят, сколачивают капитал, а потом из наших же денег нам и помогают - так, что ли? И это называется благотворительностью?
   - Виктор Петрович, мне нельзя злиться. Не злись, печонка лопнет. Но вы несете такую чушь... Извините... Никто никого не грабит! Сами несут. На блюдечке с голубой каемочкой. Плата за услуги. Вы за свою работу получаете в кассе, мы - из рук в руки. Вы наемный рабочий и вкалываете на барина, а у нас - иеподневольный раскрепощенный труд. И вся разница... Сказанули грабят. У вас сразу - разбой, грабеж. Как будто по-другому нельзя... Да вы притворяе тесь! Сами знаете: разбоем капитала не соберешь, Надежного капитала, я имею в виду... Надо быть веселым и находчивым. Главное - ум. Мастерство, опыт.
   - Надеюсь, вы не станете отрицать, что ваша деятельность противоречит закону.
   - Ой, - поморщился Андрей. - Закон. Дуделочка с сопелочкой. Жизнь идет, а закон стоит. Тошнит прямо... Прикажете ждать, когда чиновники прочухаются? Да там такое болото - ракетой не прошибешь!.. Им хорошо, их устраивает. Они же нарочно так сделали, что инициатива наказуема. Винтики им нужны, болтики, шпинделя. А если не тупап? Куда податься? Стена!
   - Опасный путь. Так легко оправдать любое преступление. "Все позволено" - вот куда вы себя толкаете.
   - Э, фигушки, Виктор Петрович. Немного соображаем. Есть преступления. А есть противозаконная деятельность, которая временно противозаконная. Потому что наверху не чешутся. Плевать им, хата с краю. Думать не хотят. Им людей уважать или там... Родину любить - предписания нет. Скоро отравимся и передохнем все, а им - трын-трава. Им план гони. Любой ценой.
   - Послушать вас - прямо патриот.
   - И если их вдруг разбудят, - с воодушевлением продолжал Андрей, - мать моя буфетчица! Оказывается, эта деятельность никакая не противозаконная, асамая что ни на есть полезная. Всем полезная, всему обществу... Здрасьте вам, очнулись. Тридцать, сорок лет спали, сажали, давили, выбрасывали людей на помойку, а выходит - ни за что! За то, что шевелились, хотели дело делать, а не с лозунгами маршировать.
   - Начитались.
   - Ой, бросьте. Пока своя башка варит, не жалуюсь.
   Надоело. Закон, закон. Да сейчас вам любой пятиклассник скажет, что закон у нас что дышло... Разве не так?
   - Нет, не так.
   - Был бы судья знакомый - вот и все ваши законы. Что я, не знаю?
   - Отстаете от жизни, Гребцов. Все изменилось.
   - Да?.. Не врите хоть вы-то! От вранья люди сохнут!
   - С брани... С брани сохнут. А с похвальбы толстеют.
   - От вранья - дохнут!.. У меня же информация почище вашей. Вот Трегубову закатали - отшумели, отчитались, даже в "Огоньке" тиснули, а тех, кто бражкой заправлял, кто ив столицы нашей Родины вонючий вокзал сделал -с почетом на пенсию! Как же - нельзя.
   Они же шишки на ровном месте, для них закон не писан... Вот оно где, зло-то. Здесь... Это раньше - при Сталине, что ли? - слепые были. А сейчас - во, фигушки. Народ все видит и перестает верить.
   - Неравнодушие - хорошо... Но мы отвлеклись, вы не заметили? И, кажется, не случайно заговорили на общие темы. Как вы считаете?
   - А меня хлебом не корми - дай поговорить с хорошим человеком.
   Они огибали пруд. День был серенький, но теплый.
   Старушки на лавочках разглядывали прохожих. Молодые мамы прогуливались с колясками, читая на ходу прессу. Дети кормили лебедей.
   Кручинин заметил на балконе ресторана одного из дружков Гребцова. Он стоял, облокотившись о перила, и старательно делал вид, что смотрит, скучая, на воду.
   - Ваши здесь?
   - Не понял.
   Кручинин подбросил шарик.
   - Увиливаете, зачем? С какой целью? Кто вас этому научил?
   - Аа, - отмахнулся Андрей. - Сам с усами... Коситесь... как среда на пятницу. Зря вы. Я не бандит. И кто их там долбанул - не знаю.
   - Помогите следствию.
   - А я что делаю?
   - Философствуете. Комбинируете. Явно с чьей-то подачи.
   - А, воду в ступе толочь. Давайте свои вопросы.
   Про понедельник я вам правду сказал - бездельничал,, кайф ловил.
   - Как провели день девятого сентября?
   - Ну, встал. Сварил кофе. Сел завтракать. Но вы же знаете: спишь, спишь, а отдохнуть не дадут. Влетела Катька припадошная...
   Кручинин слушал Андрея вполуха - он уже знал, каким будет рассказ, и на новые подробности не надеялся. И думал: нет, не опасен. К убийству, по всей видимости, отношения не имеет, случилась известная накладка, дорожки пересеклись случайно, однако то, что произошло потом и происходит до сих пор, случайным назвать нельзя. Есть за что уцепиться. И что разматывать есть. И в этой ситуации Гребцов фигура, безусловно, важная. Может быть, видел убийцу, не подозревая об этом. А может быть, знает, догадывается, но молчит.
   Вольницу свою боится потерять. На бульваре болтает охотно, а как под стражей? Не замкнется ли? Не озлобится? Пока больше всего его беспокоит фирма. Разумеется, он со своими дружками - пешки в большой игре, и за провал их ждет суровое наказание. Надо дать понять, что фирмой мы займемся попозже. Если вообще займемся. Пусть успокоится хотя бы на этот счет и дружкам передаст... Лихие ребята и без командира вполне могут наломать дров... И Мамонов, Мамонов.
   Похоже, они его действительно недолюбливают. И вряд ли были знакомы раньше...
   - Скажите, Андрей, - прервал Кручинин рассказ Гребцова. - Почему вы решили, что третьим в Привольном находился именно Мамонов?
   - А я и не решил. Я его вообще в глаза не виделкак я мог решить? Кто-то из их шайки. Вот это - точно.
   - Почему?
   - Почерк... Наш кооператив, Виктор Петрович, давно бы в трубу вылетел, если бы мы таких вещей не секли. А мы, между нами - бригада УХ?
   - Удачливых хулиганов?
   - Универсальных художников. Отличное обслуживание. Знак качества.
   - Н-да, - сказал Кручинин. - Трудно жить на белом свете, - и подбросил шарик. - Вопрос, наверное, праздный. Но все-таки... Вот вы встретились с несчастьем... Ваши знакомые. Беда, горе... Не возникло у вас желание... ну хотя бы позвонить? Сообщить, поставить в известность? Не нас, конечно, мы для вас едва ли не нелюди. Родителей... Есть же у ваших знакомых папы, мамы.
   - Глупости. Зачем? Им - труба. И вы приехали, опознали... А позвонить надо было. Позарез. Катьке - чтоб не дрыгалась. Да там автоматы все перекурочены.
   - Мы опознали их не сразу.
   - Понимаю. Упрекаете. Бесчувственный и все такое.
   Зря. Когда обратно ехал, боялся, как бы в кювет не залететь. Плелся еле-еле, даже грузовики обгоняли. Помню, еду и ни черта вокруг не узнаю. Вроде знакомое все, а чужое. Дома, деревья. Люди у магазина, алконавты. Другие. Меньше ростом. И не стоят, а колышутся как-то, извиваются...
   Брать, решил Кручинин. Пусть посидит, погрызет себя. Неформалам вообще полезно, а с этого неплохо бы еще и сбить спесь. И пусть дружки его побегают, а мы за ними спокойненько последим.
   3
   В редких лиловатых сумерках на берег озера вышла старуха.
   В руках у нее был тугой плотный узел.
   Посмотрев внимательно окрест, она обломила березовый сук, оборвала с него ветки, деловито постучала им оземь, примеряя по руке, и медленно двинулась вокруг озера, всматриваясь в прибрежные кусты.
   Обошла дважды.
   Постояла, вслушиваясь.
   Потом села на облюбованный пень и стала стягивать резиновые сапожки. Сдернув чулки, встала, спустила верхнюю юбку и, застегнув наглухо телогрейку, поправив платок, бесстрашно вошла в воду.
   Ее белая нижняя юбка пузырилась и надувалась шатром.
   Она неторопливо продвигалась вдоль берега, по пояс в воде, щупая палкой дно. Время от времени нагибалась, отворачивая голову, шарила рукой и доставала и отбрасывала корягу. Она прочесывала дно с завидной методичностью.
   Не проронив ни звука, прошла в огиб более половины озера, пока не замерзла.
   Вышла и поковыляла к месту, где оставила одежду.
   Развязав узел, вынула сухую смену. Не спеша переоделась. Натянула детские сапожки, собрала мокрое и, опираясь о палку, с той же спокойной уверенностью зашагала в свою деревню.
   С водонапорной башни за нею в бинокль наблюдал Михалыч.
   4
   - Здорово. Ты один?
   - Ннн-нет.
   - Без звонка, извини. Прищучили нас. Отец дома?
   - Нн-ет.
   Они прошли в комнату.
   - О, привет, - поздоровался Севка. - Давненько не виделись.
   В кресле под торшером сидела Катя.
   Иван психанул:
   - Гони ее к черту!
   - Ванечка. Не заставляй меня думать, что ты в меня безнадежно влюблен.
   - Много чести.
   - Ишь ты какой.
   - Не понимаешь, что ли? Дай мужикам потолковать.
   - Красиво, ничего не скажешь. Явились без приглашения и меня же выставляют за дверь.
   - Ккк-атя!
   - Ничего, Яшенька, я на тебя не в обиде, - она решительно поднялась, бросила в сумку сигареты, посмотрелась в зеркало. - Друзья у тебя, прости меня, Яшенька, хамы.
   И гордо удалилась, оставив после себя запах духов "Клима".
   - Стерва, - сказал Иван.
   - Нн-нет.
   - И чего ты с ней в цацки играешь, Яков Михайлович?
   - Она чч-чч-чудная.
   - И тебя, значит, обаловали. Ну, бабы!
   - Ладно, - сказал Севка. - Ты знаешь, что Бец у них?
   Яшка кивнул.
   - Откуда?
   - Нн-не пп-позвонил.
   - Он обещал? - удивился Иван. - Обещал тебе позвонить? Если не позвонит, значит, там?
   Яшка снова кивнул.
   - Фу-ты, - выдохнул Иван. - Думал - она стучит.
   - Она тт-тоже зз-знает.
   - Ну, ты даешь, - расстроился Севка. - За фигом? На всю Москву разнесет.
   - Нн-нет.
   - Че делать-то? - Иван плюхнулся в кресло. - И мы сошлись, как три рубля на водку, и разошлись, как водка на троих?
   - В натуре, Яш. Ты у нас теперь политбюро. - Иван напел:
   - Лечь бы на дно, как подводная лодка, и позывные не передавать.
   - Сс-стт-рашно?
   - Да ну. Вляпались по дурости. Обидно.
   - Ты говори, что делать, А мы подумаем.
   - Нн-айти тт-того, кк-то убил.
   - Нам?
   - А что? - подпрыгнул Иван. - И обменять на Андрюху. Как Интерпол!
   - Годится, Яш. Мы запросто. А как? Знаешь?
   - Нн-нет.
   - Ну вот. Моссовет нашелся.
   - Сс-стто-рож зз-знает.
   - Бородатый такой? На кладбище сшивался?
   Яшка кивнул.
   - А может, он и прибил?
   - Пп-п-правильно.
   - Ух, тряханем! Где он? Адрес есть?
   - Вв-вот, - Яшка протянул листок, сложенный вчетверо. - Кк-катя нн-н-нарисовала.
   Иван присвистнул.
   - Ну, братцы, я вам доложу. Катька в деле? Я уже ничего не понимаю.
   - Разберемся, - сказал Севка. - Поехали.
   - Па-па-пп-озвоните.
   - Ладно.
   - Обб-б-язательно.
   - Не волнуйся, звякнем. Куда мы теперь без тебя?
   - Пропадем, - улыбнулся Иван, приобняв Яшку. - А башня у тебя с секретом. Генштаб ты наш.
   - Помчали.
   - Нн-ни пп-п-пуха...
   - К черту!
   5
   - Валентин Сергеич? Здравствуйте, Кручинин... Нет, не очень... Агафонова и Притулы... Когда?.. Хорошо...
   Надеюсь... Пустяки... В сомненье, говорят, воздержись, однако в данном случае не на пользу... Нет... Совершенно верно... Речь идет о главной улике... Там старуха Тужилина бродит по дну озера, как русалка... Полагаю, орудие убийства... Вы правы, да, именно о водолазе я и хотел посоветоваться... Трудно сказать... Конечно, хорошо бы ее опередить. А с другой стороны, мало ли что взбредет в голову старой женщине?.. Верующая, настроена мистически, испугана... Конечно. Навел справки...
   Хопров Павел Никодимыч. Болен, постельный режим...
   Да, ветеран войны, человек уважаемый. Но что любопытно - слег именно девятого, во вторник... Не исключено... Непременно... Думаю, в последнюю очередь... Да, и поэтому тоже. Прикован к постели... За Тужилиной?
   Присматриваем. Вместе со сторожем, кстати... Вы думаете?.. Дорогое удовольствие - водолаз... Нет, если разрешите, я Гребцова подержу... Совершенно верно. Пусть попрыгают, а мы им сядем на хвост... Хорошо... Понял...
   Зайду.
   6
   Он шел размеренно, прогулочным шагом, заложив руки за спину, любуясь цветом опадающих листьев, игрой света в лесу, провалами глубокого холодного неба.
   - Извините, уважаемый.
   Иван и Севка, перегородив мотоциклами тропу, сидели бок о бок на угреватом замшелом пне, явно поджидая его.
   - Что вам? - спросил Изместьев.
   И не узнал своего голоса. Резкий, дикий, первородный страх прострелил позвоночный столб, и вспыхнула, разбегаясь по телу, унизительная липкая дрожь.
   - Как вас по батюшке?
   - Алексей Лукич.
   - А мы - Алеша Попович и Добрыня Серпухович.
   - Эстетика повторов, - горько усмехнулся Изместьев. - Очень приятно.
   - Не бойтесь - мы не грабители.
   - А кто же?
   - Голос совести, - сказал Иван, уступая Изместьеву место на пне. Прошу. Покалякаем.
   - Спасибо. Если позволите, я постою.
   - Дельце у нас к вам деликатное, - сказал Севка. - Агафона с Притулой еще не забыли?
   - Простите?
   - Те двое, которых вы уложили.
   - Еще хоронить приезжали.
   - О, - покачал головой Изместьев, - неуловимые мстители... Вы не по адресу, молодые люди. Я всего лишь случайный и не очень важный свидетель, и все, что мог сказать по этому поводу, сообщил следователю.
   - В курсе, - Иван жикнул "молнией" под коленом, вытянул из накладного кармана металлическую цепочку и выразительно намотал ее на кулак. Обойдемся без суда и следствия.
   - Как во времена императора Джугашвили.
   Севка приблизился к Изместьеву и прихватил его за ремень.
   -Не стоит упрямиться, уважаемый. И хитрить с нами - не стоит. Не советую.
   - Секундочку, - отпрянул Изместьев. - Не понимаю. Что происходит?
   - Илью нашего, Муромца, взяли.
   - Сами, лентяи, найти не могут, вот и припаяют первому встречному.
   - У них же статистика. Он, не он - один хрен.
   - Погодите, погодите, - взволнованно произнес Изместьев. - Если я правильно понял... Кручинин арестовал вашего товарища? И предъявил ему обвинение?
   - Ну.
   - Это правда?
   - Послушайте, как вас там...
   - Алексей Лукич.
   - Вы лично нас не интересуете. Своих дел по горло. Но так случилось, что на узкой дорожке нам не разойтись.
   - Ломать ребра не хотелось бы. Но...
   - Сломаем, - сказал Иван. - Сегодня я с большой охотою распоряжусь своей субботою.
   - Уважим, - подтвердил Севка.
   Изместьев напряженно думал. Он не сомневался: угроза нешуточная. Парни дерзкие, решительные, уверовавшие в свою силу, и, если на самом деле все так и обстоит, как они говорят, если Кручинин заключил под стражу их дружка, ждать можно самого худшего... Что они хотят, зачем явились к нему, догадаться нетрудно...
   Но как это сделать? Как?
   - Стало быть, ваша цель, молодые люди, вовсе не в том, чтобы набить мне морду ни за что ни про что?
   Или сломать парочку ребер? Правильно? Я в верном направлении думаю? Ваша цель - найти с моей помощью настоящего убийцу?.. И потом сообщить куда следует?.. Или?.. Вы хотите сами сдать его?.. А может быть, сразу и обменять на вашего товарища?
   - И поскорее.
   - Прекрасно, - рассмеялся Изместьев. - Но как вы это себе представляете? Конкретно - как? Допустим, вы его нашли. А дальше? Привезли на Петровку?
   Вот он, милостивые господа, судите, мы его нашли и обезвредили, а вы нам за это верните друга - так, что ли?
   - Не ваше дело.
   - Смешно. И наивно. Неужели вы всерьез полагаете, что все так просто?.. Нет, я понимаю ваши затруднения и хотел бы вам помочь. Но подумайте. Кто он?
   Где находится? Отдаст ли себя в ваши руки? По силам ли вам? Сознается или нет? И если сознается вам - не откажется ли там, у Кручинина? Как вы его доставите - связанным на мотоцикле? Как объясните свои действия? И не кажется ли вам, что задуманная операция скорее вызовет недоверие к вам, чем к преступнику?
   Что скорее вы присоединитесь к Илье Муромцу, чем Илья Муромец к вам?
   - Болтовня, - мрачно сказал Иван.
   - Шаманит, - согласился Севка.
   И стиснул Изместьеву кисть.
   - Минутку. Одну минутку. Я все объясню.
   - Валяй, - Ива" раскрутил цепочку и резанул ею со свистом воздух. - А то баки заговаривать мы все мастера. Ну?
   - Видите ли, в чем дело, - медленно произнес Изместьев. И вдруг решился. - Хорошо. Пусть будет повашему. Я действительно знаю, кто это сделал.
   - Давно бы так.
   - Пожалуйста, отпустите руку... Больно. Я все скажу.
   Севка ослабил хват.
   - И чего упирался?
   Изместьев вздохнул.
   - Все не так просто, молодые люди... Дело в том, что виновный одновременно еще и жертва. Вы понимаете? Он уже достаточно наказан.
   - Кто?
   - Не торопите меня. Я принял решение.
   - Кто?
   - Позвольте объясниться. И для вас, и для меня это очень важно, поверьте. Спешка к добру не приведет.
   - Ладно. Только по-быстрому.
   Изместьев опустил голову. Помолчал.
   - Погибаю, молодые люди... Перед вами живой труп, - он сказал это с болью, тихо и веско, и парни притихли. - Я был талантлив... А теперь... пуст... Выжгло внутри... Ненависть разрушительна... Я только недавно понял, что даже кромешников нельзя ненавидеть...
   К сожалению, слишком поздно... Мне казалось, что, ненавидя их, я радею за Отечество. А получилось - терял зрение, душу. Слеп. Медленно, постепенно слеп. Я не заметил, как что-то тугое и страшное разрослось во мне.
   Что-то неотвратимое и гибельное. Как саркома... Это была медленная смерть... Да-да, не удивляйтесь, перед вами - мертвец. Человек, пожравший самого себя...
   Ни света уже, ни добра. Ничего высокого или святого...
   Пыль и пепел. И дрянь, вот что во мне осталось... Прошу вас, запомните мои слова. Я никому не говорил.
   Вам - первым. Зачем? Может быть, поймете. Когданибудь, попозже... Так низко пасть редко кому удавалось... И все-таки, - снова горько вздохнул он, - хочется жить... Какая издевка... Уже ни на что не годен, кроме подлости и предательства, все омертвело внутри, а жить хочется. Ужасно хочется жить.
   Изместьев смолк.
   - Ты что-нибудь понял?
   - Не-а.
   - Может быть, молодые люди, вы пришли своевременно. Будь что будет... Однако и вам предстоит сделать выбор. Вы готовы?
   - Он еще спрашивает. Как пионеры!
   - Не торопитесь, мальчики. Это серьезно. У вас есть время подумать.
   - Ну, сколько можно молоть языком? - раздраженно сказал Севка. Надоело. Где он?
   - И все-таки подумайте, - настаивал Изместьев. - Я конченый человек, а вам еще жить да жить.
   - Испугал ежа.
   - Не догадываетесь?.. А сложность вот в чем, молодые люди. Мало показать вам его. Надо еще, чтобы у вас были неопровержимые доказательства его вины.
   Вы согласны?
   - Ха! Припрем - сознается.
   Изместьев грустно покачал головой.
   - Не тот случай.
   - А че такое-то?
   - Придется допросить. Причем не просто допросить, а, я думаю, по методу профессора Лурия.
   - Нам?
   - Именно. Нам троим. Больше, как вы понимаете, некому.
   Иван присвистнул.
   - Ни фига себе.
   - Иного способа я не вижу... Решайте. Вот почему я вас не торопил. Еще и по части морали дело более чем сомнительное.
   - Сядем, что ли?
   - Не думаю. Вряд ли... Все-таки мы поможем следствию. Без нас они бы никогда не получили доказательств его вины... Хотя... самостоятельность в подобных случаях, конечно, недопустима.
   - А что за метод? С чем его едят?
   - Пойдемте. Сначала ко мне - нам понадобится магнитофон. Поговорим, обсудим детали, распределим роли. То, что мы задумали, настолько важно, что без предварительной подготовки нельзя. Мы же должны успешно провести эксперимент, не правда ли? Пойдемте. Если случится так, как я предполагаю, если все пойдет гладко, вы сегодня же отвезете следователю кассету. В обмен на вашего товарища.
   - Я чего-то не врубаюсь, - сказал Иван.
   - Ладно, пусть, - сказал Севка, поднимая мотоцикл. - Темнит, ему же хуже.
   - Идемте, молодые люди. Идемте. Дорогой все объясню.
   7
   Она пригладила ему кудри.
   - Хороший... Ты очень хороший.
   Он прижал ее руку к груди. Она засмущалась.
   - Не надо, Яшенька... Ну, что ты.
   Большие черные глаза его поблескивали. Он смотрел на нее снизу, сидя в инвалидной коляске, смотрел умоляюще, безнадежно.
   - Не надо, - она высвободила руку. - Прошу тебя.
   - Ккк...атя.
   - Яшенька. Ну, не надо. Я сейчас разревусь.
   - Ка-к-катя.
   - Ты же умница. Ты все понимаешь.
   - Ккк-катя.
   - Я плохая, Яшенька. Я ужасная. Я хуже всех на свете.
   В дверь неожиданно позвонили.
   - Ннн-нет, - он стиснул подлокотники креслакаталки.
   А она вскрикнула:
   - Кто там? - и торопливо выбежала в прихожую.
   - Если не ошибаюсь, Катя?
   - Да, - удивилась она. - Добрый день.
   - Здравствуйте.
   На пороге стоял Кручинин.
   - Квартира Беловых? А Яша? Он дома?
   Она кивнула.
   - Извините, что не предупредил звонком. Но дело неотложное. Всего несколько минут. Вы позволите?
   - Пожалуйста, - растерянно пробормотала она. - Сюда.
   - Старшего нет?
   - Скоро должен вернуться.
   - Пожалуй, так даже лучше.
   Они прошли в комнату.
   Катя встала у окна - колючая, настороженная.
   Кручинин поздоровался с Яшей за руку.
   - Надеюсь, представляться не надо? - Он покачался на каблуках. - На всякий случай, Виктор Петрович, - и дробненько рассмеялся. - Не пугайтесь, я дяденька смирный. Лев рычит во мраке ночи, кошка стонет на трубе, жук-буржуй и жук-рабочий гибнут в классовой борьбе. Ну что, братцы-нолики, побеседуем?
   Яшка выглядел совершенно спокойным, а Катя смотрела на следователя с нескрываемой неприязнью.
   - Хорошо, помолчим, - сказал Кручинин, с улыбкой поглядывая то на одного, то на другого. - Однако не будем терять времени. Тем более, когда оно дейстствительно дороже денег.
   - Не понимаю, - сказала Катя. - Зачем вы пришли?
   - Объясню. По роду службы мне необходимо коечто уточнить. А поскольку зарплата у меня маленькая и сам я крайне нерадив и работать не умею, я пришел за помощью к вам. И любую информацию готов оплатить щедро.
   - О чем вы? Какую информацию?
   - Ну, где, например, ваши друзья. Надеюсь, вы знаете, о ком я говорю? Добрыня Никитич и Алеша Попович. Или, в миру, Иван и Всеволод. Чем заняты. Сейчас. В данную минуту.
   - Ааа... Анн-н-ндрей?
   - Не волнуйтесь, Яша. Он в полной безопасности.
   Его не пытают, не бьют. Ведет себя по принципу: нападение - лучшая защита. В меру нахален, как большинство его сверстников, и чересчур уверен в себе. Пока. Мера пресечения определена ему достаточно легкая. Не страдает. А вот активность его дружков меня беспокоит... И вопрос к вам, Яша. Они решили выручить Гребцова, сделав за нас нашу работу? Я верно разобрался в ситуации?
   Яша опустил глаза и энергично замотал головой.
   - Жаль, - сказал Кручинин. - Очень жаль, - и подбросил шарик. - В таком случае у меня к вам уже не вопрос, а просьба. Объясните им, пожалуйста.
   Не мне, а им. И как можно скорее - если не хотите их потерять. Сообщите им следующее. В убийстве Гребцова никто не собирается обвинять. Это говорю вам я.
   А меня пока от ведения дела никто не собирается отстранять. Если подтвердится, что он любитель и не связан с профессиональными мафиози, как, впрочем, Иван и Всеволод, не исключено, что наказание будет символическим. Во всяком случае, для него пустяковым. Михалыч у нас человек незлопамятный, отходчивый, писать хотя и умеет, но отказывается, к тому же Гребцов перед ним извиняется восемь раз в сутки... Но если, дорогие мои... Если его приятели, выручая своего лейтенанта, снова прибегнут к насилию или еще что-нибудь подобное выкинут, предупреждаю: я им не завидую.
   И, конечно, рикошетом это сильно ударит по Гребцову.
   Вы меня поняли?
   Катя закурила. Спросила:
   - Решили бороться с рэкетом?
   - А вы не советуете?
   - Бесполезно.
   - Разрешите узнать, почему?
   - Поговорите с Яшей, он вам объяснит. Потому что народу выгодно.
   - Народу? - рассмеялся Кручинин.
   - Может быть, я неудачно выразилась. Тем, кто живет за счет дефицита. Или не так: в условиях дефицита. Частнику выгоднее заключить договор о безопасности, чем быть ограбленным. За сотню в месяц.
   - К сожалению, вы правы. Имеем. Со времен застоя, как сейчас говорят.
   - Снова ошибаетесь.
   - Да ну?
   - Никакой не застой, - заспорила Катя. - Если хотите знать, это было во время гражданского неповиновения.
   - Как-как?
   - Гражданского неповиновения. Тихого или громкого. На всех этажах.
   - Впервые слышу.
   - А вы поговорите с Яшей.
   - Непременно, - Кручинин качнулся на каблуках и продекламировал: Страшно жить на этом свете, в нем отсутствует уют, ветер воет на рассвете, волки зайчика грызут... Легкий презент, - он протянул растерянной девушке шарик. - И моя визитная карточка. Пожалуйста, без стеснений. Времена меняются, молодые люди. Не дайте застрять ребятам в эпохе гражданского неповиновения. Яша, привет отцу. Будьте здоровы.
   - До свидания.
   8
   - Атас, - восхитился Иван. - Особнячок отгрохал как азиатский секретарь.
   Севка не верил:
   - Своими руками?
   К дому Хопрова они подошли в сумерках. Подзадержались в сторожке.
   Изместьев стриг бороду, укорачивал усы, брился, искал куда-то запропастившуюся кепку, подробно рассказывал, объяснял, вводил их в курс дела, и перед самым уходом они немного перекусили.
   - Эй! Хозяева!
   На стук в дверь долго никто не отзывался. Наконец услышали шарк и недовольный женский голос:
   - Кто там?
   - Откройте! Милиция!
   - Тьфу, пропасть.
   Дверь им отворила корявая старая женщина с вислым носом. В руках она держала зажженную керосиновую лампу и смотрела на них раздраженно и зло.
   - Ну? Чего надо?
   - Евдокия Николаевна? - доброжелательно поинтересовался Изместьев. Тужилина^