Страница:
– Я не буду встречаться с Констанс Энн, если ты из-за этого расстроишься.
– Я расстроюсь? Поверь мне на слово – тебе придется гораздо хуже.
– Как это? Ты не можешь судить объективно, ведь ты ее ненавидишь.
– Не напрямую, я только отвечаю на ее ненависть.
– То есть ты предпочитаешь отвечать на чувства равной мерой?
– В общем, да. По-моему, этого требует простая вежливость.
– А если предположить, что я признаюсь тебе в любви? Татьяна наклонилась к Джеку и похлопала его по колену.
– Через это проходят все мужчины, которые на меня работают. Не веришь – спроси у Энрике. Когда-то он был в меня по уши влюблен, а теперь я спокойно могу при нем переодеваться, он и внимания не обратит. Мой садовник вообще делал мне предложение. Пришлось его уволить – он плохо понимал по-английски и решил, что я ответила «да». Неловко получилось. Но кольцо было красивое. Бриллиант в нем, правда, был искусственный, но все равно ведь об этом узнает только Господь Бог и опытный ювелир. Короче говоря, у тебя это пройдет, так что не назначай дату венчания.
– Татьяна, я в тебя не влюблен, я просто...
– Ну вот, видишь, уже прошло. Здорово, быстро ты управился. Может, ты ветреный тип? – Татьяна оглядела ванную. – Надо перекрасить стены. Нужен какой-нибудь броский цвет, темно-красный, например.
Джек улыбнулся:
– Уже поздно. Разве тебе не нужно выспаться перед завтрашней съемкой?
– У-уф! Мне предстоит еще один день кувыркаться в постели с Грегом Тэппером, а он будет везде лапать и облизывать. Им пришлось обмазать меня вазелином и посыпать детской присыпкой, чтобы у меня не появилась сыпь. А потом пришлось выслушивать брюзжание Грега из-за того, что красный крем, которым они смазали мне соски, видите ли, противный на вкус. Если бы он знал, каковы на вкус его поцелуи после очередного перекура! Этот гад даже не полощет рот зубным эликсиром.
– А ты не думаешь, что результат стоит твоих мучений? Этот фильм должен сделать тебя звездой.
Татьяна закатила глаза и помахала пальцем в воздухе:
– Бла-бла-бла...
– Но разве это не то, к чему ты стремилась?
– Да... то есть нет... черт, я уже не знаю. – Она встала и подошла к зеркалу. – Здесь такой безжалостный свет. – Она приблизила лицо к зеркалу и всмотрелась в свое отражение. – Может, мне пора делать инъекции ботокса?
Она вздохнула, выпрямилась и наложила под глаза толстый слой крема.
Джек смотрел на нее и не мог оторваться. Ее непослушные огненно-рыжие волосы были стянуты в пучок, фигура скрыта под просторной пижамой с детским рисунком в виде мишек, чистое, без единой капли макияжа лицо блестело от дорогого крема, и все же сейчас она казалась Джеку прекраснее, чем в любой из сцен в любом из ее фильмов. Он посмотрел на два белых мазка крема под ее глазами и улыбнулся:
– Для чего этот крем?
Татьяна присела на бортик ванны рядом с Джеком.
– Он помогает мне выглядеть на мой «голливудский» возраст.
– Ты так и выглядишь, ни на один день старше...
– Поаккуратнее! – Татьяна взяла Джека за руку и вдруг переплела свои пальцы с его в неожиданно интимном жесте. – Джек, я рада, что ты с нами. Теперь я могу не волноваться за близнецов. Ты даже не представляешь, какое это облегчение.
Джек поднес их соединенные руки к губам и поцеловал Татьянины пальцы.
– Что я могу на это сказать? Ты получаешь то, за что платишь.
Татьяна повернулась и серьезно посмотрела ему в глаза.
– Пообещай, что не бросишь их, пока им не исполнится хотя бы восемнадцать и они не поступят в колледж. – Она попыталась засмеяться, чтобы смягчить свое высказывание, но в ее голосе сквозили подлинное чувство, неожиданная уязвимость и некоторая примесь отчаяния, какое человеку порой случается испытывать по ночам, когда не спится.
Джек подумал, не обратить ли разговор в шутку, но потом решил, что не стоит. Когда дело касается Итана и Эверсон, он должен быть серьезным. Чувствуя себя немного неловко, он выпустил Татьянину руку.
– Этого я не могу обещать.
– Я знаю, что не можешь. Неужели ты думал, что я это всерьез?
Джек посмотрел на часы:
– Сейчас два часа ночи, и ты не пьяна. Конечно, ты говорила всерьез.
Татьяна отвела взгляд.
– Ну... может быть, отчасти.
– Я не собираюсь работать на тебя все следующие восемнадцать лет. Предполагалось, что мое появление в роли няньки – временное решение проблем для нас обоих.
– Джек, но дети тебя полюбили. Ты для них вроде большого и сильного доброго волшебника, кроме того, им нужен сильный...
– Татьяна, у них есть отец.
Татьяна пренебрежительно отмахнулась.
– С тех пор как Керр переехал к Джейрону, он с ними почти не видится. Он бросил меня с двумя детьми, но я все равно о нем забочусь. Я разрешила ему устроить в моем доме эту дурацкую вечеринку для покупательниц. А то, что в доме появился ты, позволило ему со спокойной совестью снять с себя заботы о близнецах. Он только иногда наносит им визит, как будто он не отец, а какой-нибудь дядюшка-знаменитость. Господи, мне обязательно нужно снова выйти замуж! Нельзя допустить, чтобы моим единственным мужем был Керр.
Джек прижался плечом к ее плечу.
– Мы говорили о близнецах.
– Нуда, правильно. – Татьяна смущенно посмотрела на Джека. – Имей терпение. Я привыкла думать только о себе, мне трудно перестроиться. Вот почему в доме без тебя не обойтись. Ты пробуждаешь во мне совесть и чувство ответственности, а Керр – никогда. Он бы только жаловался, что мы не говорим о нем. А Мелина – эта женщина, которая работала няней до тебя, – она вечно поднимала шум из-за того, что я снимаюсь обнаженной. Однажды меня это так достало, что я встала перед ней и распахнула блузку. Прямо на кухне. Распахнула и говорю: «Эти сиськи, дорогая моя, приносят деньги, из которых я плачу тебе зарплату!» С тех пор она заткнулась. Но через несколько недель уволилась.
Татьяна положила голову на плечо Джека и некоторое время лишь молча смотрела прямо перед собой.
– Мне хочется мороженого. Давай съедим на двоих стаканчик «Хааген-даз»?
– Нет, спасибо.
– Тогда я съем его одна, растолстею, и все увидят, что персональный тренер из тебя никудышный.
– Сколько человек вообще знают, что я тебя тренирую? Кстати, маленькое уточнение: не тренирую, а только пытаюсь это делать. Ты ужасно капризная клиентка.
– Я разрекламировала тебя в статье, которая на следующей неделе будет напечатана в журнале «Ин стайл». Ты прославишься.
– Опять? Однажды я уже был знаменит и нерекомендую делать это до тридцати.
– Но тебе только двадцать шесть.
– Знаю. Я все еще не готов к славе.
– Ты скучаешь?
– По славе?
– Нет, по дому, по Англии. Джек глубоко вздохнул:
– Я скучаю по родителям и по нескольким друзьям. Но мне нравится, что теперь я живу здесь, где ничто не напоминает о моей прежней жизни. Я не так сильно чувствую себя неудачником. Я просто мужчина, у которого есть работа. И это хорошо. А успех... Когда-то для меня успех означал звонок моего менеджера об очередном удачном контракте. А теперь я считаю, что я добился успеха, если мне удалось уложить Итана и Эверсон спать одновременно. Никогда не думал, что это так здорово.
– А что ты чувствуешь, когда Эверсон зовет тебя па-па? Джек ошеломленно посмотрел на Татьяну и не ответил.
– Сегодня она весь вечер таскала по дому твою футболку и повторяла «па-па». Итан пока говорит только «па», но скоро он ее догонит. Не может быть, чтобы ты не слышал.
– Да, – тихо сказал Джек. – Насчет Итана – это для меня новость, но как Эверсон говорила, я слышал.
– Мне было очень трудно их угомонить, они привыкли, что их укладываешь спать ты.
– Ты читала им на ночь книжку про Бэби Боп?
– Нет. Я читала «Чаепитие мисс Паучихи».
– Эту книжку они любят слушать днем, а на ночь они привыкли слушать про Бэби Боп.
– Ну, вот видишь, я этого не знала.
– Я расписал тебе все подробно и повесил записку на холодильник.
– Так вот что это было! Мне позвонила Септембер Мур и долго переливала из пустого в порожнее, размышляя вслух, соглашаться ей на постоянную роль в сериале или нет. Мне до смерти надоело ее слушать, и я стала от нечего делать рисовать на бумажке каракули. К тому времени, когда Септембер закончила, в твоей записке нельзя было разобрать ни слова. – Татьяна вздохнула. – Все равно хочется мороженого. Ну давай нарушим режим вместе. Две большие ложки мороженого и много-много шоколадных чипсов. Это будет здорово.
Джек замотал головой:
– Нет, утром мне может быть очень плохо. Я, знаешь ли, еще не совсем протрезвел.
– Правда? Тогда, может быть, мне стоит воспользоваться твоим положением? – Татьяна бросила на него наигранно обольстительный взгляд и спустила пижамную рубашку так, чтобы обнажилась часть плеча.
Джек засмеялся:
– Я так давно не занимался сексом, что твое предложение звучит заманчиво даже при том, что у тебя все лицо в креме.
Татьяна игриво дернула его за рукав.
– И сколько же ты не занимался сексом?
– Не скажу. Сначала ты скажи.
– Много месяцев. Я бы не сказала, что годы, хотя месяцы сложились по меньшей мере в один год, а то и два. А может, даже и три. – Татьяна помолчала. – Сколько месяцев в году? Не отвечай, я надеюсь, что восемнадцать.
Джек не мог поверить тому, что услышал.
– Ахинея!
Татьяна посмотрела на него как-то странно, потом сказала, пародируя его британский акцент:
– Понятия не имею, что это значит.
– Ладно, специально для тебя перевожу на американский. Чушь собачья.
Татьяна улыбнулась:
– Когда это говоришь ты, получается более прилично, чем у других. Но я сказала правду, я Керру никогда не изменяла. Ни разу. А ведь могла переспать с Мэттом Дэймоном. Он меня безумно хотел. Это было давно, еще когда я снималась в серии «Женщина-полицейский под прикрытием-4: Квартал красных фонарей». Если хочешь знать, всякий раз, когда я смотрю этот фильм, я говорю себе: «Хорошая игра. Я выгляжу так, будто на самом деле знаю, как обращаться с мужчиной». Ну вот, про себя я рассказала, теперь твоя очередь. Когда ты последний раз занимался сексом?
– Я живу как монах с тех самых пор, как уехал из Англии.
– Ну, это пустяки, можно сказать, по сравнению со мной ты все еще куришь сигарету. А я просила как минимум двух Санта-Клаусов в Беверли-центре подарить мне на Рождество мужчину. Без толку.
– Наверное, ты плохо себя вела.
– Вообще-то Санта-Клаус подарил мне Итана. Может быть, я недостаточно четко сформулировала просьбу. Я не упоминала, какого возраста мне нужен мужчина.
– А что, если бы мы легли с тобой в постель? – сказал Джек. – Что бы из этого получилось?
Время было позднее, да и спиртное еще не выветрилось из головы, так что в его положении, рассудил Джек, мужчине вполне уместно поразмышлять вслух.
Татьяна повернулась к Джеку с таким серьезным видом, будто они вели важную политическую дискуссию, например, обсуждали реформу финансирования избирательной кампании.
– Для начала, наверное, я должна тебе сказать, что люблю быть сверху. Я знаю, это вопрос контроля над ситуацией, доктор Джи помогает мне работать над собой, но пока я предпочитаю именно эту позицию. Так что ты...
– Что произойдет в постели, предсказать нетрудно, – перебил Джек. – Да и вообще, после того как женщина увидит мое тело, познает ласки моих губ и рук, ей уже плевать, в какой позиции заниматься со мной сексом, лишь бы заниматься.
Его самоуверенность позабавила Татьяну.
– Что, ты так хорош в постели? – спросила она, снова пародируя его акцент.
– Еще как!
Она рассмеялась, похлопала его по колену и не убрала руку.
– Вся проблема в том, что происходит за пределами постели, – сказал Джек. Он задумчиво потер подбородок. – Возьмем, к примеру, следующий день. Где я буду спать: снова в твоей постели или снова на диване? Нам бы пришлось заранее определиться, что это будет – стоянка на одну ночь или что-то более продолжительное? Опять же встает вопрос сексуального преследования. Я у тебя в подчинении. Предположим, мы рискнем, а потом наш роман закончится плохо, как большинство романов, – что дальше? Я же здесь живу. Я, конечно, могу снова перебраться на диван, но, боюсь, нам обоим может быть очень неловко. Кто из нас первым начнет ходить на свидания? И как при этом будет себя чувствовать другой? А уж о том, как это может повлиять на Итана и Эверсон, я даже и говорить не хочу. У детей очень сильно развита интуиция, они все чувствуют. Малейший намек на враждебность между нами они сразу уловят и даже, может быть, примут на свой счет – подумают, что это они в чем-то провинились. – Джек вздохнул. – А как насчет...
Татьяна одним стремительным движением повернулась к нему и схватила за плечи. Джек этого не ожидал. Он потерял равновесие, свалился в ванну и больно ударился головой о бортик. Татьяна приземлилась сверху, ей досталось меньше.
– Есть миллион причин, по которым нам не стоит этого делать, – прошептала она, – но давай наплюем на все до единой.
И она жадно припала к губам Джека в сокрушительном поцелуе.
Поначалу Джек сопротивлялся, его плотно сжатые губы были неподатливыми и твердыми, но так продолжалось недолго, вскоре он уступил, поддался искушению и стал отвечать на поцелуи с таким же пылом. У Татьяны губы были полные, нежные, податливые, а язык... язык был сладким, как мечта. Джек невольно застонал от удовольствия, и этот стон без слов опровергал все его трезвые, разумные доводы. Джек обхватил ее голову и снял с волос резинку.
Татьяна немного отстранилась и тряхнула головой. Ее непокорная грива рассыпалась, накрывая их обоих.
– Ты в порядке, ничего не сломал?
– Вроде ничего. Хотя у меня шея онемела, это нормально?
Татьяна порочно усмехнулась:
– Зато здесь, – она передвинула руку ниже и погладила его член, распирающий брюки, – по-моему, все хорошо.
От ее прикосновения Джек застонал. За какие-то доли секунды его возбуждение резко возросло.
– Ну что, Джек, – с придыханием прошептала Татьяна, – будем рассуждать до второго пришествия или, может, займемся делом? Потому что воздержание – это такая дрянь!
Джек притворился оскорбленным и отвернулся.
– Что такое? – В голосе Татьяны послышалась тревога. Джек посмотрел на нее и даже сумел сделать так, что у него задрожала верхняя губа.
– Я же не жеребец, у меня есть чувства, мечты. Ты не хочешь послушать про мои мечты?
Татьяна поняла его игру и с удовольствием поддержала. Она улыбнулась:
– Вообще-то нет. Уверена, что меня от твоих рассказов потянет в сон.
– Что ж, тогда, видно, мне придется смириться с фактом, что ты просто используешь мое тело. – Джек взялся за верхнюю пуговицу Татьяниной пижамной рубашки. – Как видно, я для тебя не более чем твердый член.
Татьяна подмигнула:
– Надеюсь, тебя это устраивает?
– Только потому, что сейчас поздно. Но в следующий раз хотя бы пригласи меня на обед.
С этими словами Джек рывком распахнул на Татьяне рубашку. Пуговицы полетели во все стороны, со звоном запрыгали по дну ванны. На лице Татьяны отразилось потрясение. Джек провел руками по ее спине, лаская атласную кожу, просунул руки под резинку пижамных штанов и сжал ее маленькие ягодицы.
Татьяна попыталась рывком распахнуть на нем рубашку, но ей не хватило силы. Пришлось, пыхтя от досады, расстегивать пуговицы одну за другой, ей не терпелось добраться до его кожи. Когда это наконец удалось, она стала покрывать его грудь быстрыми поцелуями, лизать и покусывать кожу, доводя его до грани умопомрачения.
Теперь Джек сам стал целовать ее в губы. Татьяне это понравилось больше – полный предвкушения Джек стал более страстным, в нем уже не чувствовалось никаких следов неуверенности. Они действительно занялись этим. Джек не мог поверить, что они занялись сексом спонтанно, поддавшись похоти. Даже если бы в этот момент сработала пожарная сигнализация и им бы пришлось схватить близнецов и бежать из дома, даже в этом случае Джек бы поставил этой незавершенке пятерку с плюсом.
Татьянина пижама уже улетела куда-то за пределы ванны, и сейчас она торопливо пыталась снять с Джека брюки. В эту минуту Джек очень пожалел что она не сделала этого раньше или хотя бы не расстегнула молнию до того, как...
– Черт подери! – вскрикнул он.
Нетерпеливым рывком, по силе вполне достойным Зены – королевы воинов, Татьяна рванула его брюки и стянула их чуть ниже члена. После короткой боли Джек испытал облегчение. Но теперь его брюки застряли на бедрах, сжимая его как тиски и не давая шевельнуться. Однако Татьяну это не смущало – жизненно важный орган Джека был свободен, и она оседлала его, как механического быка в аттракционе, имитирующем родео. Он вошел в нее полностью, и ей показалось, что ее подключили к розетке с жизненно важной энергией.
– Черт подери! – снова вскричал Джек, только теперь уже совсем не от боли.
Татьяна прильнула к нему, и с ее губ слетел тихий звук, похожий на полное желания мяуканье.
Нижняя часть тела Джека была как будто парализована. Джек попытался исправить положение: с трудом расстегивая молнию, ломая застежку и стягивая брюки, он в конце концов их спустил – правда, только до колен, но теперь он по крайней мере мог шевелиться. Он начал двигаться, тщательно контролируя и постепенно увеличивая силу и глубину толчков.
– Знаешь что? – У Джека даже дыхание сбилось, теперь он не на шутку увлекся процессом. – Я никогда не занимался сексом в ванне без воды.
– А я занималась. – Татьяна тоже дышала с трудом. – В колледже. На первом курсе. В студенческом общежитии. В четверг перед началом весенних каникул. – Она наклонилась к Джеку, лицо к лицу, грудь к груди. – Это был худший секс в моей жизни.
Живот Джека стал скользким от пота. Он запрокинул голову, упиваясь своими ощущениями. Чувственная волна прокатывалась от мозга к самой чувствительной части его тела и обратно.
– А этот раз?
Татьяна нежно куснула его нижнюю губу.
– Гораздо лучше.
– И это все? – В Джеке проснулся дух соперничества. – Потому что... – он приподнял ее бедра, – я всегда... – он сделал мощный толчок, – стремлюсь... – он уложил ее бедра на свои, – быть... – он стал двигаться так, будто раскачивал лодку, быстрее, сильнее, быстрее, – самым лучшим...
И вдруг их тела в унисон напряглись, оба одновременно выгнули спины и в унисон ахнули в одновременно сотрясшем их оргазме. Оба старались выжать все, что можно, из каждого мгновения с трудом завоеванного блаженства. С пылающими щеками, с бешено бьющимися сердцами, они вознеслись к райским высям.
– Да, да, да! – громко выкрикнула Татьяна.
Слишком громко. Достаточно громко, чтобы разбудить близнецов. Да и не только их – всех жителей соседнего Малибу, у которых достаточно чуткий сон.
Джек обмяк, его легкие горели, все тело покалывало. Некоторое время он просто лежал, как мешок с картошкой, и прислушивался, в любую секунду ожидая услышать голоса Итана и Эверсон. Но к счастью, в доме было тихо. Он испустил вздох блаженного удовлетворения и отвел с лица Татьяны упавшую прядь волос.
– Это было так...
– Ужасно глупо!
– Вообще-то моя первая мысль была другой.
– Ты не понимаешь, – виновато начала Татьяна, гладя его по щеке. – Во-первых, позволь признаться, что так я никогда не кончала. Это просто поразительно. Я имею в виду... это тот самый случай, про которые говорят, что земля покачнулась. Я понимаю, это звучит как фраза из любовного романа, но это на самом деле так. На таком оргазме можно прожить месяцы. Черт, да я жила годы на меньшем!
– Так в чем же тут «ужасная глупость»? Не в том ли, что мы не занялись этим раньше?
– Нет, дурачок, мы не предохранялись!
У Джека глаза на лоб полезли. Он беззвучно произнес одними губами:
– Упс!
– Вот именно, упс.
– Обычно я в таких делах бываю на высоте.
– Но не в этот раз. – Татьяна усмехнулась. – В этот раз сверху была я.
– Уж это точно.
– К счастью, я принимаю таблетки. Но это не стопроцентная защита, у меня есть губка в другой ванной, так что, пожалуй, я пойду ею воспользуюсь. Ну, знаешь, на всякий случай.
– Я чувствую себя прямо как подросток, занявшийся сексом после школьной дискотеки. Обычно я хорошо собой владею, уж по крайней мере я всегда способен улучить момент, чтобы надеть презерватив. Но сегодня где мне было успеть, ты же на меня буквально набросилась.
– Что-то не припомню, чтобы ты звал на помощь. Повисло неловкое молчание. Сколько в том, что произошло, было от сиюминутной вспышки желания? А сколько от подлинной привязанности? В конце концов первой заговорила Татьяна:
– Ну-у... – Она потянулась к Джеку и поцеловала его в щеку. – Спасибо.
Она огляделась, чувствуя себя неловко.
– Спасибо? Ты говоришь так, как будто я сменил тебе спустившее колесо.
Татьяна подобрала пижамные штаны и рубашку и быстро оделась. На рубашке не хватало пуговиц, поэтому полы приходилось придерживать руками.
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Что все это не было ошибкой.
– Ради Бога, давай отложим разговор на завтра! У меня еще немного горит кожа, еще слишком рано проводить разбор ударов после игры.
– Удачное использование спортивной метафоры.
Джек выдавил из себя усмешку, но он видел, к чему идет дело, и его охватило разочарование.
– Уж не знаю, станет ли тебе от этого легче, но, по-моему, то, что было настолько потрясающим, не может считаться ошибкой.
Слова слетели с Татьяниных уст, но в глазах – а это главное – Джек прочел все остальное. Это было сожаление. Татьяна по-детски помахала ему рукой и выпорхнула из ванной так быстро, как только могла.
Джек долго лежал и думал, как они ухитрились все запутать. У судьбы на редкость странное чувство юмора, и самый потрясающий секс вполне может привести к самым печальным последствиям.
Глава 13
– Я расстроюсь? Поверь мне на слово – тебе придется гораздо хуже.
– Как это? Ты не можешь судить объективно, ведь ты ее ненавидишь.
– Не напрямую, я только отвечаю на ее ненависть.
– То есть ты предпочитаешь отвечать на чувства равной мерой?
– В общем, да. По-моему, этого требует простая вежливость.
– А если предположить, что я признаюсь тебе в любви? Татьяна наклонилась к Джеку и похлопала его по колену.
– Через это проходят все мужчины, которые на меня работают. Не веришь – спроси у Энрике. Когда-то он был в меня по уши влюблен, а теперь я спокойно могу при нем переодеваться, он и внимания не обратит. Мой садовник вообще делал мне предложение. Пришлось его уволить – он плохо понимал по-английски и решил, что я ответила «да». Неловко получилось. Но кольцо было красивое. Бриллиант в нем, правда, был искусственный, но все равно ведь об этом узнает только Господь Бог и опытный ювелир. Короче говоря, у тебя это пройдет, так что не назначай дату венчания.
– Татьяна, я в тебя не влюблен, я просто...
– Ну вот, видишь, уже прошло. Здорово, быстро ты управился. Может, ты ветреный тип? – Татьяна оглядела ванную. – Надо перекрасить стены. Нужен какой-нибудь броский цвет, темно-красный, например.
Джек улыбнулся:
– Уже поздно. Разве тебе не нужно выспаться перед завтрашней съемкой?
– У-уф! Мне предстоит еще один день кувыркаться в постели с Грегом Тэппером, а он будет везде лапать и облизывать. Им пришлось обмазать меня вазелином и посыпать детской присыпкой, чтобы у меня не появилась сыпь. А потом пришлось выслушивать брюзжание Грега из-за того, что красный крем, которым они смазали мне соски, видите ли, противный на вкус. Если бы он знал, каковы на вкус его поцелуи после очередного перекура! Этот гад даже не полощет рот зубным эликсиром.
– А ты не думаешь, что результат стоит твоих мучений? Этот фильм должен сделать тебя звездой.
Татьяна закатила глаза и помахала пальцем в воздухе:
– Бла-бла-бла...
– Но разве это не то, к чему ты стремилась?
– Да... то есть нет... черт, я уже не знаю. – Она встала и подошла к зеркалу. – Здесь такой безжалостный свет. – Она приблизила лицо к зеркалу и всмотрелась в свое отражение. – Может, мне пора делать инъекции ботокса?
Она вздохнула, выпрямилась и наложила под глаза толстый слой крема.
Джек смотрел на нее и не мог оторваться. Ее непослушные огненно-рыжие волосы были стянуты в пучок, фигура скрыта под просторной пижамой с детским рисунком в виде мишек, чистое, без единой капли макияжа лицо блестело от дорогого крема, и все же сейчас она казалась Джеку прекраснее, чем в любой из сцен в любом из ее фильмов. Он посмотрел на два белых мазка крема под ее глазами и улыбнулся:
– Для чего этот крем?
Татьяна присела на бортик ванны рядом с Джеком.
– Он помогает мне выглядеть на мой «голливудский» возраст.
– Ты так и выглядишь, ни на один день старше...
– Поаккуратнее! – Татьяна взяла Джека за руку и вдруг переплела свои пальцы с его в неожиданно интимном жесте. – Джек, я рада, что ты с нами. Теперь я могу не волноваться за близнецов. Ты даже не представляешь, какое это облегчение.
Джек поднес их соединенные руки к губам и поцеловал Татьянины пальцы.
– Что я могу на это сказать? Ты получаешь то, за что платишь.
Татьяна повернулась и серьезно посмотрела ему в глаза.
– Пообещай, что не бросишь их, пока им не исполнится хотя бы восемнадцать и они не поступят в колледж. – Она попыталась засмеяться, чтобы смягчить свое высказывание, но в ее голосе сквозили подлинное чувство, неожиданная уязвимость и некоторая примесь отчаяния, какое человеку порой случается испытывать по ночам, когда не спится.
Джек подумал, не обратить ли разговор в шутку, но потом решил, что не стоит. Когда дело касается Итана и Эверсон, он должен быть серьезным. Чувствуя себя немного неловко, он выпустил Татьянину руку.
– Этого я не могу обещать.
– Я знаю, что не можешь. Неужели ты думал, что я это всерьез?
Джек посмотрел на часы:
– Сейчас два часа ночи, и ты не пьяна. Конечно, ты говорила всерьез.
Татьяна отвела взгляд.
– Ну... может быть, отчасти.
– Я не собираюсь работать на тебя все следующие восемнадцать лет. Предполагалось, что мое появление в роли няньки – временное решение проблем для нас обоих.
– Джек, но дети тебя полюбили. Ты для них вроде большого и сильного доброго волшебника, кроме того, им нужен сильный...
– Татьяна, у них есть отец.
Татьяна пренебрежительно отмахнулась.
– С тех пор как Керр переехал к Джейрону, он с ними почти не видится. Он бросил меня с двумя детьми, но я все равно о нем забочусь. Я разрешила ему устроить в моем доме эту дурацкую вечеринку для покупательниц. А то, что в доме появился ты, позволило ему со спокойной совестью снять с себя заботы о близнецах. Он только иногда наносит им визит, как будто он не отец, а какой-нибудь дядюшка-знаменитость. Господи, мне обязательно нужно снова выйти замуж! Нельзя допустить, чтобы моим единственным мужем был Керр.
Джек прижался плечом к ее плечу.
– Мы говорили о близнецах.
– Нуда, правильно. – Татьяна смущенно посмотрела на Джека. – Имей терпение. Я привыкла думать только о себе, мне трудно перестроиться. Вот почему в доме без тебя не обойтись. Ты пробуждаешь во мне совесть и чувство ответственности, а Керр – никогда. Он бы только жаловался, что мы не говорим о нем. А Мелина – эта женщина, которая работала няней до тебя, – она вечно поднимала шум из-за того, что я снимаюсь обнаженной. Однажды меня это так достало, что я встала перед ней и распахнула блузку. Прямо на кухне. Распахнула и говорю: «Эти сиськи, дорогая моя, приносят деньги, из которых я плачу тебе зарплату!» С тех пор она заткнулась. Но через несколько недель уволилась.
Татьяна положила голову на плечо Джека и некоторое время лишь молча смотрела прямо перед собой.
– Мне хочется мороженого. Давай съедим на двоих стаканчик «Хааген-даз»?
– Нет, спасибо.
– Тогда я съем его одна, растолстею, и все увидят, что персональный тренер из тебя никудышный.
– Сколько человек вообще знают, что я тебя тренирую? Кстати, маленькое уточнение: не тренирую, а только пытаюсь это делать. Ты ужасно капризная клиентка.
– Я разрекламировала тебя в статье, которая на следующей неделе будет напечатана в журнале «Ин стайл». Ты прославишься.
– Опять? Однажды я уже был знаменит и нерекомендую делать это до тридцати.
– Но тебе только двадцать шесть.
– Знаю. Я все еще не готов к славе.
– Ты скучаешь?
– По славе?
– Нет, по дому, по Англии. Джек глубоко вздохнул:
– Я скучаю по родителям и по нескольким друзьям. Но мне нравится, что теперь я живу здесь, где ничто не напоминает о моей прежней жизни. Я не так сильно чувствую себя неудачником. Я просто мужчина, у которого есть работа. И это хорошо. А успех... Когда-то для меня успех означал звонок моего менеджера об очередном удачном контракте. А теперь я считаю, что я добился успеха, если мне удалось уложить Итана и Эверсон спать одновременно. Никогда не думал, что это так здорово.
– А что ты чувствуешь, когда Эверсон зовет тебя па-па? Джек ошеломленно посмотрел на Татьяну и не ответил.
– Сегодня она весь вечер таскала по дому твою футболку и повторяла «па-па». Итан пока говорит только «па», но скоро он ее догонит. Не может быть, чтобы ты не слышал.
– Да, – тихо сказал Джек. – Насчет Итана – это для меня новость, но как Эверсон говорила, я слышал.
– Мне было очень трудно их угомонить, они привыкли, что их укладываешь спать ты.
– Ты читала им на ночь книжку про Бэби Боп?
– Нет. Я читала «Чаепитие мисс Паучихи».
– Эту книжку они любят слушать днем, а на ночь они привыкли слушать про Бэби Боп.
– Ну, вот видишь, я этого не знала.
– Я расписал тебе все подробно и повесил записку на холодильник.
– Так вот что это было! Мне позвонила Септембер Мур и долго переливала из пустого в порожнее, размышляя вслух, соглашаться ей на постоянную роль в сериале или нет. Мне до смерти надоело ее слушать, и я стала от нечего делать рисовать на бумажке каракули. К тому времени, когда Септембер закончила, в твоей записке нельзя было разобрать ни слова. – Татьяна вздохнула. – Все равно хочется мороженого. Ну давай нарушим режим вместе. Две большие ложки мороженого и много-много шоколадных чипсов. Это будет здорово.
Джек замотал головой:
– Нет, утром мне может быть очень плохо. Я, знаешь ли, еще не совсем протрезвел.
– Правда? Тогда, может быть, мне стоит воспользоваться твоим положением? – Татьяна бросила на него наигранно обольстительный взгляд и спустила пижамную рубашку так, чтобы обнажилась часть плеча.
Джек засмеялся:
– Я так давно не занимался сексом, что твое предложение звучит заманчиво даже при том, что у тебя все лицо в креме.
Татьяна игриво дернула его за рукав.
– И сколько же ты не занимался сексом?
– Не скажу. Сначала ты скажи.
– Много месяцев. Я бы не сказала, что годы, хотя месяцы сложились по меньшей мере в один год, а то и два. А может, даже и три. – Татьяна помолчала. – Сколько месяцев в году? Не отвечай, я надеюсь, что восемнадцать.
Джек не мог поверить тому, что услышал.
– Ахинея!
Татьяна посмотрела на него как-то странно, потом сказала, пародируя его британский акцент:
– Понятия не имею, что это значит.
– Ладно, специально для тебя перевожу на американский. Чушь собачья.
Татьяна улыбнулась:
– Когда это говоришь ты, получается более прилично, чем у других. Но я сказала правду, я Керру никогда не изменяла. Ни разу. А ведь могла переспать с Мэттом Дэймоном. Он меня безумно хотел. Это было давно, еще когда я снималась в серии «Женщина-полицейский под прикрытием-4: Квартал красных фонарей». Если хочешь знать, всякий раз, когда я смотрю этот фильм, я говорю себе: «Хорошая игра. Я выгляжу так, будто на самом деле знаю, как обращаться с мужчиной». Ну вот, про себя я рассказала, теперь твоя очередь. Когда ты последний раз занимался сексом?
– Я живу как монах с тех самых пор, как уехал из Англии.
– Ну, это пустяки, можно сказать, по сравнению со мной ты все еще куришь сигарету. А я просила как минимум двух Санта-Клаусов в Беверли-центре подарить мне на Рождество мужчину. Без толку.
– Наверное, ты плохо себя вела.
– Вообще-то Санта-Клаус подарил мне Итана. Может быть, я недостаточно четко сформулировала просьбу. Я не упоминала, какого возраста мне нужен мужчина.
– А что, если бы мы легли с тобой в постель? – сказал Джек. – Что бы из этого получилось?
Время было позднее, да и спиртное еще не выветрилось из головы, так что в его положении, рассудил Джек, мужчине вполне уместно поразмышлять вслух.
Татьяна повернулась к Джеку с таким серьезным видом, будто они вели важную политическую дискуссию, например, обсуждали реформу финансирования избирательной кампании.
– Для начала, наверное, я должна тебе сказать, что люблю быть сверху. Я знаю, это вопрос контроля над ситуацией, доктор Джи помогает мне работать над собой, но пока я предпочитаю именно эту позицию. Так что ты...
– Что произойдет в постели, предсказать нетрудно, – перебил Джек. – Да и вообще, после того как женщина увидит мое тело, познает ласки моих губ и рук, ей уже плевать, в какой позиции заниматься со мной сексом, лишь бы заниматься.
Его самоуверенность позабавила Татьяну.
– Что, ты так хорош в постели? – спросила она, снова пародируя его акцент.
– Еще как!
Она рассмеялась, похлопала его по колену и не убрала руку.
– Вся проблема в том, что происходит за пределами постели, – сказал Джек. Он задумчиво потер подбородок. – Возьмем, к примеру, следующий день. Где я буду спать: снова в твоей постели или снова на диване? Нам бы пришлось заранее определиться, что это будет – стоянка на одну ночь или что-то более продолжительное? Опять же встает вопрос сексуального преследования. Я у тебя в подчинении. Предположим, мы рискнем, а потом наш роман закончится плохо, как большинство романов, – что дальше? Я же здесь живу. Я, конечно, могу снова перебраться на диван, но, боюсь, нам обоим может быть очень неловко. Кто из нас первым начнет ходить на свидания? И как при этом будет себя чувствовать другой? А уж о том, как это может повлиять на Итана и Эверсон, я даже и говорить не хочу. У детей очень сильно развита интуиция, они все чувствуют. Малейший намек на враждебность между нами они сразу уловят и даже, может быть, примут на свой счет – подумают, что это они в чем-то провинились. – Джек вздохнул. – А как насчет...
Татьяна одним стремительным движением повернулась к нему и схватила за плечи. Джек этого не ожидал. Он потерял равновесие, свалился в ванну и больно ударился головой о бортик. Татьяна приземлилась сверху, ей досталось меньше.
– Есть миллион причин, по которым нам не стоит этого делать, – прошептала она, – но давай наплюем на все до единой.
И она жадно припала к губам Джека в сокрушительном поцелуе.
Поначалу Джек сопротивлялся, его плотно сжатые губы были неподатливыми и твердыми, но так продолжалось недолго, вскоре он уступил, поддался искушению и стал отвечать на поцелуи с таким же пылом. У Татьяны губы были полные, нежные, податливые, а язык... язык был сладким, как мечта. Джек невольно застонал от удовольствия, и этот стон без слов опровергал все его трезвые, разумные доводы. Джек обхватил ее голову и снял с волос резинку.
Татьяна немного отстранилась и тряхнула головой. Ее непокорная грива рассыпалась, накрывая их обоих.
– Ты в порядке, ничего не сломал?
– Вроде ничего. Хотя у меня шея онемела, это нормально?
Татьяна порочно усмехнулась:
– Зато здесь, – она передвинула руку ниже и погладила его член, распирающий брюки, – по-моему, все хорошо.
От ее прикосновения Джек застонал. За какие-то доли секунды его возбуждение резко возросло.
– Ну что, Джек, – с придыханием прошептала Татьяна, – будем рассуждать до второго пришествия или, может, займемся делом? Потому что воздержание – это такая дрянь!
Джек притворился оскорбленным и отвернулся.
– Что такое? – В голосе Татьяны послышалась тревога. Джек посмотрел на нее и даже сумел сделать так, что у него задрожала верхняя губа.
– Я же не жеребец, у меня есть чувства, мечты. Ты не хочешь послушать про мои мечты?
Татьяна поняла его игру и с удовольствием поддержала. Она улыбнулась:
– Вообще-то нет. Уверена, что меня от твоих рассказов потянет в сон.
– Что ж, тогда, видно, мне придется смириться с фактом, что ты просто используешь мое тело. – Джек взялся за верхнюю пуговицу Татьяниной пижамной рубашки. – Как видно, я для тебя не более чем твердый член.
Татьяна подмигнула:
– Надеюсь, тебя это устраивает?
– Только потому, что сейчас поздно. Но в следующий раз хотя бы пригласи меня на обед.
С этими словами Джек рывком распахнул на Татьяне рубашку. Пуговицы полетели во все стороны, со звоном запрыгали по дну ванны. На лице Татьяны отразилось потрясение. Джек провел руками по ее спине, лаская атласную кожу, просунул руки под резинку пижамных штанов и сжал ее маленькие ягодицы.
Татьяна попыталась рывком распахнуть на нем рубашку, но ей не хватило силы. Пришлось, пыхтя от досады, расстегивать пуговицы одну за другой, ей не терпелось добраться до его кожи. Когда это наконец удалось, она стала покрывать его грудь быстрыми поцелуями, лизать и покусывать кожу, доводя его до грани умопомрачения.
Теперь Джек сам стал целовать ее в губы. Татьяне это понравилось больше – полный предвкушения Джек стал более страстным, в нем уже не чувствовалось никаких следов неуверенности. Они действительно занялись этим. Джек не мог поверить, что они занялись сексом спонтанно, поддавшись похоти. Даже если бы в этот момент сработала пожарная сигнализация и им бы пришлось схватить близнецов и бежать из дома, даже в этом случае Джек бы поставил этой незавершенке пятерку с плюсом.
Татьянина пижама уже улетела куда-то за пределы ванны, и сейчас она торопливо пыталась снять с Джека брюки. В эту минуту Джек очень пожалел что она не сделала этого раньше или хотя бы не расстегнула молнию до того, как...
– Черт подери! – вскрикнул он.
Нетерпеливым рывком, по силе вполне достойным Зены – королевы воинов, Татьяна рванула его брюки и стянула их чуть ниже члена. После короткой боли Джек испытал облегчение. Но теперь его брюки застряли на бедрах, сжимая его как тиски и не давая шевельнуться. Однако Татьяну это не смущало – жизненно важный орган Джека был свободен, и она оседлала его, как механического быка в аттракционе, имитирующем родео. Он вошел в нее полностью, и ей показалось, что ее подключили к розетке с жизненно важной энергией.
– Черт подери! – снова вскричал Джек, только теперь уже совсем не от боли.
Татьяна прильнула к нему, и с ее губ слетел тихий звук, похожий на полное желания мяуканье.
Нижняя часть тела Джека была как будто парализована. Джек попытался исправить положение: с трудом расстегивая молнию, ломая застежку и стягивая брюки, он в конце концов их спустил – правда, только до колен, но теперь он по крайней мере мог шевелиться. Он начал двигаться, тщательно контролируя и постепенно увеличивая силу и глубину толчков.
– Знаешь что? – У Джека даже дыхание сбилось, теперь он не на шутку увлекся процессом. – Я никогда не занимался сексом в ванне без воды.
– А я занималась. – Татьяна тоже дышала с трудом. – В колледже. На первом курсе. В студенческом общежитии. В четверг перед началом весенних каникул. – Она наклонилась к Джеку, лицо к лицу, грудь к груди. – Это был худший секс в моей жизни.
Живот Джека стал скользким от пота. Он запрокинул голову, упиваясь своими ощущениями. Чувственная волна прокатывалась от мозга к самой чувствительной части его тела и обратно.
– А этот раз?
Татьяна нежно куснула его нижнюю губу.
– Гораздо лучше.
– И это все? – В Джеке проснулся дух соперничества. – Потому что... – он приподнял ее бедра, – я всегда... – он сделал мощный толчок, – стремлюсь... – он уложил ее бедра на свои, – быть... – он стал двигаться так, будто раскачивал лодку, быстрее, сильнее, быстрее, – самым лучшим...
И вдруг их тела в унисон напряглись, оба одновременно выгнули спины и в унисон ахнули в одновременно сотрясшем их оргазме. Оба старались выжать все, что можно, из каждого мгновения с трудом завоеванного блаженства. С пылающими щеками, с бешено бьющимися сердцами, они вознеслись к райским высям.
– Да, да, да! – громко выкрикнула Татьяна.
Слишком громко. Достаточно громко, чтобы разбудить близнецов. Да и не только их – всех жителей соседнего Малибу, у которых достаточно чуткий сон.
Джек обмяк, его легкие горели, все тело покалывало. Некоторое время он просто лежал, как мешок с картошкой, и прислушивался, в любую секунду ожидая услышать голоса Итана и Эверсон. Но к счастью, в доме было тихо. Он испустил вздох блаженного удовлетворения и отвел с лица Татьяны упавшую прядь волос.
– Это было так...
– Ужасно глупо!
– Вообще-то моя первая мысль была другой.
– Ты не понимаешь, – виновато начала Татьяна, гладя его по щеке. – Во-первых, позволь признаться, что так я никогда не кончала. Это просто поразительно. Я имею в виду... это тот самый случай, про которые говорят, что земля покачнулась. Я понимаю, это звучит как фраза из любовного романа, но это на самом деле так. На таком оргазме можно прожить месяцы. Черт, да я жила годы на меньшем!
– Так в чем же тут «ужасная глупость»? Не в том ли, что мы не занялись этим раньше?
– Нет, дурачок, мы не предохранялись!
У Джека глаза на лоб полезли. Он беззвучно произнес одними губами:
– Упс!
– Вот именно, упс.
– Обычно я в таких делах бываю на высоте.
– Но не в этот раз. – Татьяна усмехнулась. – В этот раз сверху была я.
– Уж это точно.
– К счастью, я принимаю таблетки. Но это не стопроцентная защита, у меня есть губка в другой ванной, так что, пожалуй, я пойду ею воспользуюсь. Ну, знаешь, на всякий случай.
– Я чувствую себя прямо как подросток, занявшийся сексом после школьной дискотеки. Обычно я хорошо собой владею, уж по крайней мере я всегда способен улучить момент, чтобы надеть презерватив. Но сегодня где мне было успеть, ты же на меня буквально набросилась.
– Что-то не припомню, чтобы ты звал на помощь. Повисло неловкое молчание. Сколько в том, что произошло, было от сиюминутной вспышки желания? А сколько от подлинной привязанности? В конце концов первой заговорила Татьяна:
– Ну-у... – Она потянулась к Джеку и поцеловала его в щеку. – Спасибо.
Она огляделась, чувствуя себя неловко.
– Спасибо? Ты говоришь так, как будто я сменил тебе спустившее колесо.
Татьяна подобрала пижамные штаны и рубашку и быстро оделась. На рубашке не хватало пуговиц, поэтому полы приходилось придерживать руками.
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Что все это не было ошибкой.
– Ради Бога, давай отложим разговор на завтра! У меня еще немного горит кожа, еще слишком рано проводить разбор ударов после игры.
– Удачное использование спортивной метафоры.
Джек выдавил из себя усмешку, но он видел, к чему идет дело, и его охватило разочарование.
– Уж не знаю, станет ли тебе от этого легче, но, по-моему, то, что было настолько потрясающим, не может считаться ошибкой.
Слова слетели с Татьяниных уст, но в глазах – а это главное – Джек прочел все остальное. Это было сожаление. Татьяна по-детски помахала ему рукой и выпорхнула из ванной так быстро, как только могла.
Джек долго лежал и думал, как они ухитрились все запутать. У судьбы на редкость странное чувство юмора, и самый потрясающий секс вполне может привести к самым печальным последствиям.
Глава 13
– Я только что переспала с Джеком.
– Николсоном? И как он?
– Да не с ним! С Джеком Торпом!
– В первый раз слышу это имя.
Татьяна подумала, что, наверное, она это заслужила, разбудив Септембер Мур в три часа утра.
– Джек Торп – это мой персональный тренер и мэнни близнецов. Ты с ним встречалась, помнишь?
– Кажется, я с ним тоже спала.
– Да нет же, ты путаешь его с Энрике, он мой личный помощник.
Было слышно, как Септембер зевнула.
– Неужели ты думаешь, что я держу в голове имена всех, с кем ты спала? Я не помню даже тех, с кем спала я!
– Сейчас попытаюсь внести ясность, но сначала скажи, чего ты наглоталась?
– Ничего я не наглоталась. Просто я перед сном приняла таблетки от головной боли.
– И чем ты их запила?
– Парой стаканов вина.
Татьяна застонала и на секунду зажмурилась.
– Я не виновата. Вечером я смотрела на DVD-фильм с Мерайей Кэрри, «Блеск». Вообще-то на этот фильм надо лепить наклейку «Опасно для здоровья». Как только он кончился, мне пришлось пить таблетки от головной боли.
– Ладно, иди спи дальше, я тебе завтра позвоню.
– Да ничего, я в порядке.
– У меня кризис, хочу с тобой поговорить, но мне нужно, чтобы ты нормально соображала. – Вспомнив, что имеет дело с Септембер Мур, Татьяна уточнила: – Или хотя бы более или менее нормально. Во всяком случае, хотя бы на одну тему.
– Да будет тебе, расслабься, тебя послушать, можно подумать, что я – Джуди Гарланд. Я всего лишь приняла одну таблетку и немного выпила. Мы вполне можем поговорить.
– Ну хорошо, – не очень уверенно согласилась Татьяна.
– Итак, ты переспала с Джеком. Подумаешь, велика важность! Ты не первая женщина, которая изменяет мужу.
– Септембер, мы с Керром развелись! Так приятно было подписать документы о разводе!
– Не может быть! Когда это случилось?
– Ладно, Септембер, спи.
Повесив трубку, Татьяна некоторое время раздумывала, не позвонить ли доктору Джи по специальному номеру, предназначенному для экстренных случаев, но в конце концов просто выключила свет и закрыла глаза.
– Уже восемь! – Татьяна проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. – Твой будильник звонил в семь!
Ничего не соображая спросонья, Татьяна приподнялась на локтях и попыталась сосредоточиться.
– Черт! Позвони на съемочную площадку! Скажи, что я попала на машине в аварию!
На это Энрике резонно заметил:
– Как только ты приедешь, они увидят, что это не так.
– Ну так разбей мою машину до того, как я выехала! Энрике покосился на тумбочку возле Татьяниной кровати.
– Зря ты читаешь эту книжку Энн Хеч, толку никакого, это все равно что дать слепому слепого поводыря.
– Надо срочно что-то придумать, а то они решат, что я такая же несносная, как Шеннон Доэрти: вчера жаловалась, сегодня опоздала.
– Иди в душ, я пока позвоню.
Чтобы согнать Татьяну с постели, Энрике стянул с нее одеяло. В расстегнутый вырез пижамной рубашки выглянула одна грудь. Татьяна поспешно стянула полы руками. Энрике посмотрел на нее с любопытством.
– Прошу прощения. Разучилась застегивать пуговицы?
Татьяна встала с кровати и пошла в ванную, опустив голову и придерживая руками полы рубашки.
– Мне нужно выпить кофе.
– Джек только что заварил свежий. Я налью тебе чашку.
Татьяна остановилась.
– Джек уже встал?
– Тебя это удивляет? Близнецы обычно подают голоса в пять утра.
– Ах да... конечно... я... позвони на съемочную площадку, скажи, что я уже выехала.
– Николсоном? И как он?
– Да не с ним! С Джеком Торпом!
– В первый раз слышу это имя.
Татьяна подумала, что, наверное, она это заслужила, разбудив Септембер Мур в три часа утра.
– Джек Торп – это мой персональный тренер и мэнни близнецов. Ты с ним встречалась, помнишь?
– Кажется, я с ним тоже спала.
– Да нет же, ты путаешь его с Энрике, он мой личный помощник.
Было слышно, как Септембер зевнула.
– Неужели ты думаешь, что я держу в голове имена всех, с кем ты спала? Я не помню даже тех, с кем спала я!
– Сейчас попытаюсь внести ясность, но сначала скажи, чего ты наглоталась?
– Ничего я не наглоталась. Просто я перед сном приняла таблетки от головной боли.
– И чем ты их запила?
– Парой стаканов вина.
Татьяна застонала и на секунду зажмурилась.
– Я не виновата. Вечером я смотрела на DVD-фильм с Мерайей Кэрри, «Блеск». Вообще-то на этот фильм надо лепить наклейку «Опасно для здоровья». Как только он кончился, мне пришлось пить таблетки от головной боли.
– Ладно, иди спи дальше, я тебе завтра позвоню.
– Да ничего, я в порядке.
– У меня кризис, хочу с тобой поговорить, но мне нужно, чтобы ты нормально соображала. – Вспомнив, что имеет дело с Септембер Мур, Татьяна уточнила: – Или хотя бы более или менее нормально. Во всяком случае, хотя бы на одну тему.
– Да будет тебе, расслабься, тебя послушать, можно подумать, что я – Джуди Гарланд. Я всего лишь приняла одну таблетку и немного выпила. Мы вполне можем поговорить.
– Ну хорошо, – не очень уверенно согласилась Татьяна.
– Итак, ты переспала с Джеком. Подумаешь, велика важность! Ты не первая женщина, которая изменяет мужу.
– Септембер, мы с Керром развелись! Так приятно было подписать документы о разводе!
– Не может быть! Когда это случилось?
– Ладно, Септембер, спи.
Повесив трубку, Татьяна некоторое время раздумывала, не позвонить ли доктору Джи по специальному номеру, предназначенному для экстренных случаев, но в конце концов просто выключила свет и закрыла глаза.
– Уже восемь! – Татьяна проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. – Твой будильник звонил в семь!
Ничего не соображая спросонья, Татьяна приподнялась на локтях и попыталась сосредоточиться.
– Черт! Позвони на съемочную площадку! Скажи, что я попала на машине в аварию!
На это Энрике резонно заметил:
– Как только ты приедешь, они увидят, что это не так.
– Ну так разбей мою машину до того, как я выехала! Энрике покосился на тумбочку возле Татьяниной кровати.
– Зря ты читаешь эту книжку Энн Хеч, толку никакого, это все равно что дать слепому слепого поводыря.
– Надо срочно что-то придумать, а то они решат, что я такая же несносная, как Шеннон Доэрти: вчера жаловалась, сегодня опоздала.
– Иди в душ, я пока позвоню.
Чтобы согнать Татьяну с постели, Энрике стянул с нее одеяло. В расстегнутый вырез пижамной рубашки выглянула одна грудь. Татьяна поспешно стянула полы руками. Энрике посмотрел на нее с любопытством.
– Прошу прощения. Разучилась застегивать пуговицы?
Татьяна встала с кровати и пошла в ванную, опустив голову и придерживая руками полы рубашки.
– Мне нужно выпить кофе.
– Джек только что заварил свежий. Я налью тебе чашку.
Татьяна остановилась.
– Джек уже встал?
– Тебя это удивляет? Близнецы обычно подают голоса в пять утра.
– Ах да... конечно... я... позвони на съемочную площадку, скажи, что я уже выехала.