Страница:
– Мама?
– Ты хоть представляешь, сколько я тебя жду? С твоей стороны это просто грубо. Звонок обойдется мне в целое состояние.
Татьяна устало вздохнула:
– Мама, у нас с тобой один и тот же междугородный тарифный план, десять центов за минуту. Пока что ты потратила центов пятьдесят.
– Все равно это пустая трата денег.
– Я могла разговаривать с кем-то из друзей-знаменитостей...
Джастин Боннер возмущенно запыхтела:
– Что у тебя там вообще происходит? К телефону подошел какой-то странный субъект.
– Это Энрике, мой личный помощник. Он коренной Калифорнией. Странным его могут признать только на Среднем Западе, ну и еще в некоторых районах Юга.
– Личный помощник? Должно быть, это очень удобно – иметь такого... Не могу судить, я же не кинозвезда.
– Пока нет. Но по-моему, ты могла бы прославиться в реалити-шоу. Ты не думала принять участие в шоу «Настоящий Афганистан»?
В трубке стало тихо: по-видимому, Джастин молча кипела от возмущения.
– Я не для того позвонила, чтобы меня высмеивали. Как там Кристин?
– Она еще спит.
Татьяна ненадолго задумалась, не посвятить ли мать в подробности похождений Кристин в Лос-Анджелесе – сначала водитель лимузина в аэропорту, потом сомнительная вечеринка, эксперименты с дискотечными наркотиками, – но в конце концов решила, что не стоит. Джастин и так прекрасно знает, что посадила в самолет ходячую неприятность.
Джастин недовольно прищелкнула языком.
– Между прочим, я ждала звонка вчера вечером. Но так и не дождалась.
Это было уже слишком, Татьяна вскипела:
– Ты отправила Кристин в Калифорнию, как какую-то посылку! Без предупреждения, без мобильного телефона для экстренной связи, а теперь требуешь отчета о каждом часе? Мама, так нельзя, ты уж как-нибудь определись. Кстати, от биполярного расстройства существуют лекарства.
– Я хотела ее испытать! – заявила Джастин в свое оправдание. – И она это испытание не выдержала. Кристин достаточно взрослая, чтобы сообразить, что первым делом ей нужно позвонить тебе. Так что можешь посвятить меня в грязные подробности. Куда она отправилась? – Не дав Татьяне ответить, Джастин продолжала напирать: – Небось сбежала с первым встречным парнем на какую-нибудь сумасшедшую вечеринку, где все глотают наркотик под названием «агония»?
– Экстази.
– Что?
– Наркотик называется «экстази». А агония – это наш с тобой разговор.
В кухню вошел Джек, прикрывая низ живота подушкой.
– Мне нужно одеться и приготовить близнецам завтрак. Сваришь мне кофе?
Татьяна молча кивнула, показала пальцем на телефон и тем же пальцем изобразила дуло пистолета, приставленное к ее виску.
Джек засмеялся и отошел. Татьяна проводила его взглядом, любуясь его мускулистым задом. Теперь он принадлежит ей. Констанс Энн придется с этим смириться. Она мысленно взяла себе на заметку, что надо будет попросить Энрике заблокировать звонки и с номера Констанс Энн.
– Кто это был? – требовательно спросила Джастин.
– Джек. Няня моих близнецов. Вообще-то я называю его мэнни.
– Так у тебя есть и личный помощник, и няня? Скажи, а тебе не сложно со мной разговаривать? Может, стоит нанять кого-нибудь и для этой работы?
– Поверь, мама, если бы мне было по карману платить зарплату, которая полагается за такую тяжелую работу...
– Боже, о чем я только думала, отправляя Кристин к тебе? – взорвалась Джастин. – Она не только не исправится, она станет еще хуже. Твои личные помощники, няни, грязные фильмы – это не реальная жизнь!
Татьяне так хотелось завизжать, что у нее даже горло зачесалось. На этот раз Джастин зашла слишком далеко.
– Мама, давай не будем забывать самое главное: ты вышвырнула Кристин из дома. – Татьяне стоило невероятного труда сдерживать эмоции, но она старалась говорить бесстрастно, как робот. – Так что если у тебя возникли по этому поводу угрызения совести, тебе придется справляться с ними самостоятельно. И не пытайся переложить вину на меня. Я могу только принять Кристин в своем доме и постараться, чтобы у нее было все необходимое. Так что извини, мама. Тебе придется вываливать свои отрицательные эмоции на кого-нибудь другого. А лучше разбирайся с ними сама. Потому что у меня нет на это времени.
В трубке повисла оглушительная тишина. Джастин молчала, наверное, целую минуту, если не больше.
Татьяна была очень горда собой. Она жалела только о том, что этот разговор не записывался на пленку. Тогда она проиграла бы запись доктору Джи и наверняка заработала бы от психолога похвалу за эмоциональный рост. Она совершила серьезный рывок вперед. Раньше разговор с матерью, как правило, кончался тем, что Татьяна придумывала какой-нибудь фальшивый предлог повесить трубку. Но на этот раз говорила то, что думала, – и чувствовала себя прекрасно.
Она решила закончить разговор, пока счет был в ее пользу.
– Послушай, мама, мне нужно идти. Джек просил сделать ему кофе, а я еще даже не одета. Мне некогда разговаривать.
– Ты варишь кофе няньке? – надменно поинтересовалась Джастин.
– Мама, Джек не только нянька, он мой любовник. Щелк – Татьяна решила, что этот момент вполне подходит, чтобы закончить разговор.
– Констанс Энн, почему панда Пеппи такой грустный? – спросила Хелли.
«Потому что он застрял в этой дерьмовой передаче с тупыми шмакодявками вроде вас». Так Констанс Энн отвечала в мечтах. Но в реальной жизни она наклеила на лицо свою фирменную улыбку и произнесла положенную реплику:
– Пеппи скучает по бабушке и дедушке. Они живут очень далеко, и он не может часто бывать у них в гостях.
Следующую реплику подал Крис:
– Как же нам помочь Пеппи?
Констанс Энн расширила глаза и хлопнула в ладоши:
– У меня идея! Давайте поможем панде Пеппи написать письмо бабушке и дедушке! Пусть он расскажет им обо всем интересном, что происходило в его жизни в последнее время.
Дети радостно захлопали в ладоши и запрыгали. В студии зазвучала электронная музыка, и маленькие артисты тут же перешли от прыжков к несложным танцевальным движениям.
Хелли, как настоящая примадонна, вышла вперед и запела первый куплет:
Если друг далеко, Ты грустить не спеши.
К ней присоединился Крис и продолжил песню:
Лучше ручку возьми И письмо напиши...
– Господи Иисусе! – заверещала Констанс Энн. – Этому толстяку что, медведь на ухо наступил?
– Снято!
Уилл закрыл лицо руками.
– Девчонка хоть и страшненькая, но по крайней мере не фальшивит.
Крис и Хелли как по команде дружно заревели. Констанс Энн покачала головой, думая: «Если бы эти плаксивые кретины и танцевали также синхронно, нам, может быть, удалось бы закончить съемки в срок, а так придется платить техническому персоналу за сверхурочные, бюджет затрещит по швам, и мой гонорар урежут».
Крис и Хелли уже ревели во весь голос.
– Вы их только послушайте! – закричала Констанс Энн. – Развопились так, как будто я отняла у них пустышки. Может, дать им по бутылочке с соской и уложить в кроватки?
Крис обычно трусливо убегал, но сегодня, хотя из его глаз текло, как из неисправного крана, стоял на своем:
– Я пою, как меня учил репетитор!
Констанс Энн вперила взгляд в пухлое детское лицо.
– Ты так считаешь? Крис с вызовом кивнул.
– Интересно, с каким идиотом ты занимаешься?
– С мистером Бесселом!
– Ну так вот, можешь передать от меня своему мистеру Бесселу, что он не распознает правильную ноту, даже если она воткнется в его волосатые яйца!
Мальчик густо покраснел:
– Какая вы злая!
Констанс Энн улыбнулась ему самой злобной улыбкой из своего арсенала.
– Знаю. И сейчас ты увидишь, какой я могу быть злой. Ты уволен! Так что тащи отсюда свою жирную задницу! Мне надоело, что ты путаешь слова и врешь мелодию!
Для пущего устрашения она сделала такое движение, как будто собирается на него прыгнуть. Крис бросился наутек. Констанс Энн захихикала:
– Пусть это послужит вам уроком, детки. Зарубите себе на носу – никто не смеет препираться со звездой этого шоу! – Сверкая глазами, она посмотрела на потрясенные детские лица. – Есть еще желающие со мной поспорить?
– Объявляю перерыв на ленч! – крикнул Уилл. Он поспешил к Констанс Энн, решительно взял ее за локоть, вывел в коридор и подтолкнул в сторону ее гримерной. Она возмущенно высвободилась:
– Не смей распускать руки, мерзавец! Побереги свои приемчики для дешевых проституток!
Уилл посмотрел на нее умоляющим взглядом:
– Констанс Энн, я высоко ценю твое стремление к совершенству и внимание к деталям, именно благодаря этому шоу...
– Мое шоу, заметь!
– Ну хорошо, твое шоу имеет успех. Но нам надо найти какой-то способ исправлять промахи так, чтобы не терроризировать при этом других актеров. Такие инциденты, как сегодняшний, портят весь съемочный день.
Констанс Энн улыбнулась дьявольской улыбкой:
– Это что же, Уилл, твой новый подход? Ты отрабатывал его перед зеркалом? Никуда не годится. Покровительственное отношение со мной не срабатывает.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Я, случайно, не упоминал, что Крис – племянник Сэма Тэйлора?
Теперь в голосе Уилла появились угрожающие нотки. Констанс Энн застыла как вкопанная.
– Да, и не один раз. С каждым разом мне все менее интересно это слышать.
– Сэм не тот человек, с которым стоит ссориться. «Тайкон продакшн» – его собственность. И ты тоже.
Констанс Энн рассмеялась ему в лицо:
– Я не принадлежу никому. Сэм – владелец шоу, и оно приносит ему кучу денег. – Она усмехнулась фирменной усмешкой Констанс Энн – сплошное очарование и безупречно белые зубы. – Благодаря этому шоу он в прошлом году купил новый дом в Аспене. Так что вряд ли он сильно расстроится, если я немножко поворчу на маленьких артистов. Ему на это просто плевать.
Уилл молчал. Вид у него был усталый и изможденный.
У Констанс Энн мелькнула мысль, не уволить ли и его заодно, но потом она передумала: гораздо интереснее издеваться над этим тюфяком с дипломом – Йельского университета.
– Уилл, как ты это делаешь?
– Что именно?
Констанс Энн потрепала его по дряблой щеке.
– Как ты ухитряешься передвигаться, когда твоя голова так далеко от задницы?
С этими словами Констанс Энн вышла через боковой выход и села в новенький, только что доставленный морем из Германии «БМВ» с откидным верхом.
По дороге Констанс Энн проверила голосовую почту. Она надеялась услышать сообщение от Джека Торпа. Однако сообщений было всего три: два пустых – кто-то позвонил и повесил трубку – и одно благодарственное – от миссис Герман Маккензи.
Констанс Энн мысленно выругалась. Четыре доллара восемьдесят девять центов, потраченные на то, чтобы покормить эту корову в паршивой столовке, которую она называет рестораном, вряд ли стоили благодарности. Но хуже всего было то, что из болтовни Юнис нельзя было ничего понять о ее дальнейших планах. Она отделалась пустопорожним трепом и религиозными сентенциями. Констанс Энн выполнила свою любимую операцию – нажала клавишу «стереть сообщение».
И тут ей пришло в голову нагрянуть к Джеку в гости. Если Джек не идет к ней, значит, она пойдет к нему сама. Кроме всего прочего, ей нужно было раздобыть сценарий «Греха греха». Не было никакого смысла оттягивать моральное осуждение и публичное уничтожение Татьяны Фокс благочестивыми прихожанами.
У Констанс Энн и в мыслях не было разыскивать особняк в Малибу. Дом, в котором Татьяна фотографировалась для статьи в «Ин стайл», принадлежал ей ничуть не больше, чем несколько месяцев назад самой Констанс Энн «принадлежал» домик на горнолыжном курорте – только на время фотосессии и ни полсекундой дольше. Констанс Энн даже не упрекала дешевую старлетку. Все это было частью механизма по производству знаменитостей. Да и что греха таить, неудачницам, перебивающимся из месяца в месяц грошовыми заработками, нужно к чему-то стремиться. Они-то и выкладывают денежки за эту макулатуру.
День был солнечный, Констанс Энн опустила верх своего «БМВ», включила музыку и стала колесить по Голливудским холмам. Когда она наткнулась на дом Татьяны, то чуть не расхохоталась в голос. При ее доме бассейн побольше, чем у Татьяны!
Интересно, сколько Фокс заплатила за эту конуру? Вид из окон, конечно, хороший, но как можно изо дня в день тесниться в таких крохотных комнатенках?
Констанс Энн толкнула дверь, она оказалась открытой. Констанс Энн вошла. В кухне стоял Джек Торп. Выше пояса он был восхитительно голым, а все, что ниже пояса, было упаковано в потертые и линялые джинсы «Левис». Это зрелище напомнило Констанс Энн рекламный ролик диет-колы, только Джек был даже лучше героя ролика, Лаки, потому что Лаки никогда не разговаривал, а у Джека был акцент, от которого она таяла, как масло на сковородке.
Джек склонился над белобрысыми малявками, которых терпеливо кормил с ложечки йогуртом. Каждую ложку он сопровождал похвалой, каждый проглоченный кусочек становился поводом для маленького праздника.
– Очень хорошо, Итан. Вот так! Ешь как большой мальчик. Молодчина! И. Эверсон тоже хочет кушать. Скажи: «Я самая красивая девочка на свете, и мне нравится йогурт с печеньем. Да, нравится, еще как!»
Констанс Энн засомневалась, уж не сошел ли Джек с ума. Он годился на гораздо большее, чем изображать сиделку при Татьяниной малышне. Может, колено его и пострадало и профессионального спорта ему больше не видать, но все остальное-то у него в полном порядке. Он мог бы стать моделью, актером, работать на телевидении, да кем угодно, все лучше, чем оказаться в рабстве у детей. Констанс Энн подумалось, что Джек похож на нее, он ее второе «я», но только хуже, потому что он искренен. Он на самом деле радуется, когда ребенок проглотит ложку йогурта.
Вдруг девочка заметила Констанс Энн, и ее лицо омрачил страх. Она показала на Констанс Энн пальцем и зарычала, как пещерный человек, привлекая внимание Джека.
Он отреагировал мгновенно: сосредоточенно взглянул на девочку, пытаясь ее понять. Потом посмотрел, куда показывает маленькая ручка, и его взгляд упал на Констанс Энн...
– Сюрприз! – пропела гостья.
Джек непритворно изумился. Констанс Энн пояснила:
– Дверь была открыта. Я побоялась звонить: вдруг они спят?
– У нас ленч, – сообщил Джек с такой гордостью, как будто это было какое-то достижение. Таким тоном говорят: «Я сегодня спас жизнь человеку», или «Мой альбом стал дважды платиновым», или «Я построил новый дом».
«У нас ленч»...
«А пресса об этом знает? – язвительно подумала Констанс Энн. – Может, собрать по этому поводу пресс-конференцию?»
– О, я вижу! – Констанс Энн призвала на помощь все свои актерские способности и, превратившись в живое воплощение обаяния, подошла ближе, источая сироп. – Это ленч для их животиков или для щечек?
Джек стер йогурт с подбородка одного близнеца.
– Боюсь, что и для того, и для другого.
Он посмотрел на Констанс Энн с любопытством.
– Мы с тобой никак не могли застать друг друга по телефону, а я сегодня оказалась в этих краях, вот и подумала...
Джек отвел взгляд. Он был так поглощен возней с близнецами, что на гостью почти не обращал внимания. Констанс Энн прочистила горло.
– Я заехала поговорить о моих занятиях фитнесом. Джек дружелюбно улыбнулся, но его взгляд как будто извинялся.
– Налить вам чего-нибудь выпить? Сока? Воды? «Неужели я похожа на двухлетнего ребенка?»
– Бурбона!
– Понятно, чего-нибудь покрепче. – Джек немного помолчал и вдруг нахмурился. – Понимаете, у нас гостит Татьянина сестра-подросток, и мы с вечера заперли бар. Я не знаю, где ключи. Но если хотите, могу найти немного вина.
Констанс Энн все еще переваривала услышанное. Ее поразило, что Джек сказал «у нас» и «мы». У нее даже в животе заурчало от отвращения.
Первый глоток ее не вдохновил – вино, которое предложил ей Джек, по вкусу напоминало дешевое пойло, которое она каждый год дарила всем подряд на Рождество. Поэтому Констанс Энн поставила стакан и решила больше к нему не притрагиваться.
У Джека на груди, над самым соском, застыла капелька йогурта. Констанс Энн вдруг нестерпимо захотелось слизнуть ее языком. Она облизнула верхнюю губу и сосредоточила взгляд на голой, без волос, груди Джека.
– Так возвращаясь к моим тренировкам...
Как назло именно в этот момент мальчишка – во всяком случае, Констанс Энн решила, что это мальчишка, – заверещал, дрыгая ногами и хлопая в ладоши.
Джек извлек его из высокого стульчика.
Мальчик перестал кричать, но повис на Джеке, как медвежонок коала на матери, от Констанс Энн он в страхе отворачивался. .
– Он стесняется, – пояснил Джек. – Кроме того, он устал. Сегодня он почему-то не стал спать днем.
Констанс Энн терпеть не могла родителей, которые оповещают мир о каждом чихе, плевке или грязном подгузнике их чада. Сейчас Джек был похож на типичного сумасшедшего папашку из тех, что катают прогулочные коляски по проходам «Бэби Гэп». Констанс Энн такие одержимые всегда напоминали наркомана, мечущегося в поисках дозы.
Теперь шум подняла девчонка. Она устроила такое представление, как будто играла в фильме про взрыв башен-близнецов.
Джек снисходительно улыбнулся и свободной рукой поднял и ее. Мир был восстановлен.
– Это всегда самое трудное время дня, – пояснил он. Констанс Энн смотрела на него во все глаза, чуть не разинув рот от удивления. Запас ее реплик в духе «какая прелесть эти детки» был исчерпан. Что дальше? Джек неловко переступил с ноги на ногу.
– Должен вам сказать, у меня изменилась ситуация. Мне и раньше было трудно выбрать время для фитнеса. А теперь у нас поселилась Татьянина сестра, график Татьяниных съемок стал более напряженным, так что стало еще труднее.
Констанс Энн не желала верить своим ушам. Джек Торп, гений нападения, спортсмен, который еще недавно был для Англии почти тем же, чем для Америки – Майкл Джордан, рассуждал, как замотанная домохозяйка из пригорода.
– Как вам работается с лигой юниоров?
Джек усмехнулся:
– Отлично. Спасибо, что спросили.
Констанс Энн была почти готова его простить.
– Как вижу, оно никуда не делось.
– Вы имеете в виду мое чувство юмора? Да уж, это мое спасение. Без него я бы, наверное, с ума сошел.
– Но Татьяна ведь дает вам выходные дни... точнее, ночи? А то ведь сплошная работа и никаких развлечений...
– ...означает, что я очень занятой парень, – закончил за гостью Джек и улыбнулся. – Еще одна перемена с тех пор, как я оставил то сообщение на вашем автоответчике.
Констанс Энн спрятала отвращение под маской спокойствия.
– Вы с Татьяной?.. Джек кивнул:
– Уже две ночи. Мне кажется, у наших отношений есть будущее. Мы ссорились только один раз.
– Впечатляет. Но не спешите заказывать себе полотенца с монограммой. К тому времени, когда закончатся съемки фильма Грега Тэппера, бывших мужей и бывших любовников наберется столько, что вы вместе сможете организовать группу взаимной поддержки.
Удар попал в цель – Констанс Энн поняла это по тому, как напряглось лицо Джека.
– Но может быть, вы станете исключением. Чудеса иногда случаются. – Констанс Энн направилась к двери. – Передайте Татьяне, что я желаю ей столько счастья, сколько она заслуживает.
– И сколько же это будет, по вашим подсчетам, Констанс Энн?
– Кто я такая, чтобы судить?
– Интересно, как долго еще вы с Татьяной будете продолжать эту глупую вражду? Прошло много лет, пора все забыть и двигаться дальше. Жизнь слишком коротка.
Констанс Энн не знала, что и думать. Иногда Джек поражал ее умом и остроумием, а потом мог вдруг резко испортить впечатление какой-нибудь слащавой банальностью, как сейчас, например, и тогда ей казалось, что он всего лишь заурядный жеребец.
Констанс Энн не удивилась бы, если бы он изрек что-нибудь типа: «Ребята, давайте жить дружно».
Больше всего ее бесило, что этот доморощенный миротворец из страны антиподов воображает, что знает, за что она ненавидит Татьяну. На самом деле он об этом понятия не имеет.
Констанс Энн не желала освобождать свою память от прошлого, от злобы, которая была столь велика, что вызывала у нее ощущение, что все ее тело горит, только что не светится. Учебный спектакль «Трамвай «Желание»» должен был стать ее звездным часом. К тому времени Грег Тэппер бросил курсы и устремился к новым горизонтам, и завидная роль Стэнли Ковальски досталась мускулистому, но бездарному парню, который теперь наверняка работает где-нибудь разносчиком пиццы. Но это не имело значения. Констанс Энн в роли Стеллы могла бы потрясти всех, может быть, на нее бы обратил внимание хороший агент, и тогда она стала бы настоящей актрисой, а не клоном Шери Льюис[16], звездой этого жалкого детского шоу.
Как она хорошо все задумала! Констанс Энн перенеслась мыслями в прошлое. Она подмешала отраву в еду, предназначенную для актрисы, которую она дублировала. Совсем немного отравы – столько, чтобы она не умерла, а просто на несколько дней вышла из строя. Но по злому капризу судьбы эту еду съела актриса, которую дублировала Татьяна. Неудачный поворот событий до сих пор не давал Констанс Энн покоя. Рыжая стерва получила шанс блеснуть. И самое обидное, что этот шанс предоставила ей сама Констанс Энн.
– Вы обе добились успеха как актрисы, – продолжал Джек. – Кому теперь есть дело до того, что случилось много лет назад на каких-то курсах?
«Мне есть дело...»
Констанс Энн небрежно пожала плечами:
– Не знаю, может, мне и правда стоит зарыть топор войны. – «На могиле Татьяны».
– Когда я играл в футбол, у нас бывали яростные стычки... мы толкались, ругались, могли и кулаком врезать, но не было такой ссоры, которую нельзя забыть за бутылкой пива.
Констанс Энн кивнула, делая вид, что внимательно слушает. В действительности ее нисколько не интересовали уроки спортивной дружбы. Ей нужно было раздобыть чертов сценарий.
– Мне правда пора. Ты не против, если я перед уходом воспользуюсь вашим туалетом? Мне далеко ехать...
Джек хотел было проводить Констанс Энн, но она возразила:
– Не занимайся ерундой. У тебя и так полно забот с малышами. Я сама найду туалет.
И она нашла – сценарий. Он лежал в спальне на тумбочке возле кровати.
Миссия была выполнена.
Глава 18
– Ты хоть представляешь, сколько я тебя жду? С твоей стороны это просто грубо. Звонок обойдется мне в целое состояние.
Татьяна устало вздохнула:
– Мама, у нас с тобой один и тот же междугородный тарифный план, десять центов за минуту. Пока что ты потратила центов пятьдесят.
– Все равно это пустая трата денег.
– Я могла разговаривать с кем-то из друзей-знаменитостей...
Джастин Боннер возмущенно запыхтела:
– Что у тебя там вообще происходит? К телефону подошел какой-то странный субъект.
– Это Энрике, мой личный помощник. Он коренной Калифорнией. Странным его могут признать только на Среднем Западе, ну и еще в некоторых районах Юга.
– Личный помощник? Должно быть, это очень удобно – иметь такого... Не могу судить, я же не кинозвезда.
– Пока нет. Но по-моему, ты могла бы прославиться в реалити-шоу. Ты не думала принять участие в шоу «Настоящий Афганистан»?
В трубке стало тихо: по-видимому, Джастин молча кипела от возмущения.
– Я не для того позвонила, чтобы меня высмеивали. Как там Кристин?
– Она еще спит.
Татьяна ненадолго задумалась, не посвятить ли мать в подробности похождений Кристин в Лос-Анджелесе – сначала водитель лимузина в аэропорту, потом сомнительная вечеринка, эксперименты с дискотечными наркотиками, – но в конце концов решила, что не стоит. Джастин и так прекрасно знает, что посадила в самолет ходячую неприятность.
Джастин недовольно прищелкнула языком.
– Между прочим, я ждала звонка вчера вечером. Но так и не дождалась.
Это было уже слишком, Татьяна вскипела:
– Ты отправила Кристин в Калифорнию, как какую-то посылку! Без предупреждения, без мобильного телефона для экстренной связи, а теперь требуешь отчета о каждом часе? Мама, так нельзя, ты уж как-нибудь определись. Кстати, от биполярного расстройства существуют лекарства.
– Я хотела ее испытать! – заявила Джастин в свое оправдание. – И она это испытание не выдержала. Кристин достаточно взрослая, чтобы сообразить, что первым делом ей нужно позвонить тебе. Так что можешь посвятить меня в грязные подробности. Куда она отправилась? – Не дав Татьяне ответить, Джастин продолжала напирать: – Небось сбежала с первым встречным парнем на какую-нибудь сумасшедшую вечеринку, где все глотают наркотик под названием «агония»?
– Экстази.
– Что?
– Наркотик называется «экстази». А агония – это наш с тобой разговор.
В кухню вошел Джек, прикрывая низ живота подушкой.
– Мне нужно одеться и приготовить близнецам завтрак. Сваришь мне кофе?
Татьяна молча кивнула, показала пальцем на телефон и тем же пальцем изобразила дуло пистолета, приставленное к ее виску.
Джек засмеялся и отошел. Татьяна проводила его взглядом, любуясь его мускулистым задом. Теперь он принадлежит ей. Констанс Энн придется с этим смириться. Она мысленно взяла себе на заметку, что надо будет попросить Энрике заблокировать звонки и с номера Констанс Энн.
– Кто это был? – требовательно спросила Джастин.
– Джек. Няня моих близнецов. Вообще-то я называю его мэнни.
– Так у тебя есть и личный помощник, и няня? Скажи, а тебе не сложно со мной разговаривать? Может, стоит нанять кого-нибудь и для этой работы?
– Поверь, мама, если бы мне было по карману платить зарплату, которая полагается за такую тяжелую работу...
– Боже, о чем я только думала, отправляя Кристин к тебе? – взорвалась Джастин. – Она не только не исправится, она станет еще хуже. Твои личные помощники, няни, грязные фильмы – это не реальная жизнь!
Татьяне так хотелось завизжать, что у нее даже горло зачесалось. На этот раз Джастин зашла слишком далеко.
– Мама, давай не будем забывать самое главное: ты вышвырнула Кристин из дома. – Татьяне стоило невероятного труда сдерживать эмоции, но она старалась говорить бесстрастно, как робот. – Так что если у тебя возникли по этому поводу угрызения совести, тебе придется справляться с ними самостоятельно. И не пытайся переложить вину на меня. Я могу только принять Кристин в своем доме и постараться, чтобы у нее было все необходимое. Так что извини, мама. Тебе придется вываливать свои отрицательные эмоции на кого-нибудь другого. А лучше разбирайся с ними сама. Потому что у меня нет на это времени.
В трубке повисла оглушительная тишина. Джастин молчала, наверное, целую минуту, если не больше.
Татьяна была очень горда собой. Она жалела только о том, что этот разговор не записывался на пленку. Тогда она проиграла бы запись доктору Джи и наверняка заработала бы от психолога похвалу за эмоциональный рост. Она совершила серьезный рывок вперед. Раньше разговор с матерью, как правило, кончался тем, что Татьяна придумывала какой-нибудь фальшивый предлог повесить трубку. Но на этот раз говорила то, что думала, – и чувствовала себя прекрасно.
Она решила закончить разговор, пока счет был в ее пользу.
– Послушай, мама, мне нужно идти. Джек просил сделать ему кофе, а я еще даже не одета. Мне некогда разговаривать.
– Ты варишь кофе няньке? – надменно поинтересовалась Джастин.
– Мама, Джек не только нянька, он мой любовник. Щелк – Татьяна решила, что этот момент вполне подходит, чтобы закончить разговор.
– Констанс Энн, почему панда Пеппи такой грустный? – спросила Хелли.
«Потому что он застрял в этой дерьмовой передаче с тупыми шмакодявками вроде вас». Так Констанс Энн отвечала в мечтах. Но в реальной жизни она наклеила на лицо свою фирменную улыбку и произнесла положенную реплику:
– Пеппи скучает по бабушке и дедушке. Они живут очень далеко, и он не может часто бывать у них в гостях.
Следующую реплику подал Крис:
– Как же нам помочь Пеппи?
Констанс Энн расширила глаза и хлопнула в ладоши:
– У меня идея! Давайте поможем панде Пеппи написать письмо бабушке и дедушке! Пусть он расскажет им обо всем интересном, что происходило в его жизни в последнее время.
Дети радостно захлопали в ладоши и запрыгали. В студии зазвучала электронная музыка, и маленькие артисты тут же перешли от прыжков к несложным танцевальным движениям.
Хелли, как настоящая примадонна, вышла вперед и запела первый куплет:
Если друг далеко, Ты грустить не спеши.
К ней присоединился Крис и продолжил песню:
Лучше ручку возьми И письмо напиши...
– Господи Иисусе! – заверещала Констанс Энн. – Этому толстяку что, медведь на ухо наступил?
– Снято!
Уилл закрыл лицо руками.
– Девчонка хоть и страшненькая, но по крайней мере не фальшивит.
Крис и Хелли как по команде дружно заревели. Констанс Энн покачала головой, думая: «Если бы эти плаксивые кретины и танцевали также синхронно, нам, может быть, удалось бы закончить съемки в срок, а так придется платить техническому персоналу за сверхурочные, бюджет затрещит по швам, и мой гонорар урежут».
Крис и Хелли уже ревели во весь голос.
– Вы их только послушайте! – закричала Констанс Энн. – Развопились так, как будто я отняла у них пустышки. Может, дать им по бутылочке с соской и уложить в кроватки?
Крис обычно трусливо убегал, но сегодня, хотя из его глаз текло, как из неисправного крана, стоял на своем:
– Я пою, как меня учил репетитор!
Констанс Энн вперила взгляд в пухлое детское лицо.
– Ты так считаешь? Крис с вызовом кивнул.
– Интересно, с каким идиотом ты занимаешься?
– С мистером Бесселом!
– Ну так вот, можешь передать от меня своему мистеру Бесселу, что он не распознает правильную ноту, даже если она воткнется в его волосатые яйца!
Мальчик густо покраснел:
– Какая вы злая!
Констанс Энн улыбнулась ему самой злобной улыбкой из своего арсенала.
– Знаю. И сейчас ты увидишь, какой я могу быть злой. Ты уволен! Так что тащи отсюда свою жирную задницу! Мне надоело, что ты путаешь слова и врешь мелодию!
Для пущего устрашения она сделала такое движение, как будто собирается на него прыгнуть. Крис бросился наутек. Констанс Энн захихикала:
– Пусть это послужит вам уроком, детки. Зарубите себе на носу – никто не смеет препираться со звездой этого шоу! – Сверкая глазами, она посмотрела на потрясенные детские лица. – Есть еще желающие со мной поспорить?
– Объявляю перерыв на ленч! – крикнул Уилл. Он поспешил к Констанс Энн, решительно взял ее за локоть, вывел в коридор и подтолкнул в сторону ее гримерной. Она возмущенно высвободилась:
– Не смей распускать руки, мерзавец! Побереги свои приемчики для дешевых проституток!
Уилл посмотрел на нее умоляющим взглядом:
– Констанс Энн, я высоко ценю твое стремление к совершенству и внимание к деталям, именно благодаря этому шоу...
– Мое шоу, заметь!
– Ну хорошо, твое шоу имеет успех. Но нам надо найти какой-то способ исправлять промахи так, чтобы не терроризировать при этом других актеров. Такие инциденты, как сегодняшний, портят весь съемочный день.
Констанс Энн улыбнулась дьявольской улыбкой:
– Это что же, Уилл, твой новый подход? Ты отрабатывал его перед зеркалом? Никуда не годится. Покровительственное отношение со мной не срабатывает.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Я, случайно, не упоминал, что Крис – племянник Сэма Тэйлора?
Теперь в голосе Уилла появились угрожающие нотки. Констанс Энн застыла как вкопанная.
– Да, и не один раз. С каждым разом мне все менее интересно это слышать.
– Сэм не тот человек, с которым стоит ссориться. «Тайкон продакшн» – его собственность. И ты тоже.
Констанс Энн рассмеялась ему в лицо:
– Я не принадлежу никому. Сэм – владелец шоу, и оно приносит ему кучу денег. – Она усмехнулась фирменной усмешкой Констанс Энн – сплошное очарование и безупречно белые зубы. – Благодаря этому шоу он в прошлом году купил новый дом в Аспене. Так что вряд ли он сильно расстроится, если я немножко поворчу на маленьких артистов. Ему на это просто плевать.
Уилл молчал. Вид у него был усталый и изможденный.
У Констанс Энн мелькнула мысль, не уволить ли и его заодно, но потом она передумала: гораздо интереснее издеваться над этим тюфяком с дипломом – Йельского университета.
– Уилл, как ты это делаешь?
– Что именно?
Констанс Энн потрепала его по дряблой щеке.
– Как ты ухитряешься передвигаться, когда твоя голова так далеко от задницы?
С этими словами Констанс Энн вышла через боковой выход и села в новенький, только что доставленный морем из Германии «БМВ» с откидным верхом.
По дороге Констанс Энн проверила голосовую почту. Она надеялась услышать сообщение от Джека Торпа. Однако сообщений было всего три: два пустых – кто-то позвонил и повесил трубку – и одно благодарственное – от миссис Герман Маккензи.
Констанс Энн мысленно выругалась. Четыре доллара восемьдесят девять центов, потраченные на то, чтобы покормить эту корову в паршивой столовке, которую она называет рестораном, вряд ли стоили благодарности. Но хуже всего было то, что из болтовни Юнис нельзя было ничего понять о ее дальнейших планах. Она отделалась пустопорожним трепом и религиозными сентенциями. Констанс Энн выполнила свою любимую операцию – нажала клавишу «стереть сообщение».
И тут ей пришло в голову нагрянуть к Джеку в гости. Если Джек не идет к ней, значит, она пойдет к нему сама. Кроме всего прочего, ей нужно было раздобыть сценарий «Греха греха». Не было никакого смысла оттягивать моральное осуждение и публичное уничтожение Татьяны Фокс благочестивыми прихожанами.
У Констанс Энн и в мыслях не было разыскивать особняк в Малибу. Дом, в котором Татьяна фотографировалась для статьи в «Ин стайл», принадлежал ей ничуть не больше, чем несколько месяцев назад самой Констанс Энн «принадлежал» домик на горнолыжном курорте – только на время фотосессии и ни полсекундой дольше. Констанс Энн даже не упрекала дешевую старлетку. Все это было частью механизма по производству знаменитостей. Да и что греха таить, неудачницам, перебивающимся из месяца в месяц грошовыми заработками, нужно к чему-то стремиться. Они-то и выкладывают денежки за эту макулатуру.
День был солнечный, Констанс Энн опустила верх своего «БМВ», включила музыку и стала колесить по Голливудским холмам. Когда она наткнулась на дом Татьяны, то чуть не расхохоталась в голос. При ее доме бассейн побольше, чем у Татьяны!
Интересно, сколько Фокс заплатила за эту конуру? Вид из окон, конечно, хороший, но как можно изо дня в день тесниться в таких крохотных комнатенках?
Констанс Энн толкнула дверь, она оказалась открытой. Констанс Энн вошла. В кухне стоял Джек Торп. Выше пояса он был восхитительно голым, а все, что ниже пояса, было упаковано в потертые и линялые джинсы «Левис». Это зрелище напомнило Констанс Энн рекламный ролик диет-колы, только Джек был даже лучше героя ролика, Лаки, потому что Лаки никогда не разговаривал, а у Джека был акцент, от которого она таяла, как масло на сковородке.
Джек склонился над белобрысыми малявками, которых терпеливо кормил с ложечки йогуртом. Каждую ложку он сопровождал похвалой, каждый проглоченный кусочек становился поводом для маленького праздника.
– Очень хорошо, Итан. Вот так! Ешь как большой мальчик. Молодчина! И. Эверсон тоже хочет кушать. Скажи: «Я самая красивая девочка на свете, и мне нравится йогурт с печеньем. Да, нравится, еще как!»
Констанс Энн засомневалась, уж не сошел ли Джек с ума. Он годился на гораздо большее, чем изображать сиделку при Татьяниной малышне. Может, колено его и пострадало и профессионального спорта ему больше не видать, но все остальное-то у него в полном порядке. Он мог бы стать моделью, актером, работать на телевидении, да кем угодно, все лучше, чем оказаться в рабстве у детей. Констанс Энн подумалось, что Джек похож на нее, он ее второе «я», но только хуже, потому что он искренен. Он на самом деле радуется, когда ребенок проглотит ложку йогурта.
Вдруг девочка заметила Констанс Энн, и ее лицо омрачил страх. Она показала на Констанс Энн пальцем и зарычала, как пещерный человек, привлекая внимание Джека.
Он отреагировал мгновенно: сосредоточенно взглянул на девочку, пытаясь ее понять. Потом посмотрел, куда показывает маленькая ручка, и его взгляд упал на Констанс Энн...
– Сюрприз! – пропела гостья.
Джек непритворно изумился. Констанс Энн пояснила:
– Дверь была открыта. Я побоялась звонить: вдруг они спят?
– У нас ленч, – сообщил Джек с такой гордостью, как будто это было какое-то достижение. Таким тоном говорят: «Я сегодня спас жизнь человеку», или «Мой альбом стал дважды платиновым», или «Я построил новый дом».
«У нас ленч»...
«А пресса об этом знает? – язвительно подумала Констанс Энн. – Может, собрать по этому поводу пресс-конференцию?»
– О, я вижу! – Констанс Энн призвала на помощь все свои актерские способности и, превратившись в живое воплощение обаяния, подошла ближе, источая сироп. – Это ленч для их животиков или для щечек?
Джек стер йогурт с подбородка одного близнеца.
– Боюсь, что и для того, и для другого.
Он посмотрел на Констанс Энн с любопытством.
– Мы с тобой никак не могли застать друг друга по телефону, а я сегодня оказалась в этих краях, вот и подумала...
Джек отвел взгляд. Он был так поглощен возней с близнецами, что на гостью почти не обращал внимания. Констанс Энн прочистила горло.
– Я заехала поговорить о моих занятиях фитнесом. Джек дружелюбно улыбнулся, но его взгляд как будто извинялся.
– Налить вам чего-нибудь выпить? Сока? Воды? «Неужели я похожа на двухлетнего ребенка?»
– Бурбона!
– Понятно, чего-нибудь покрепче. – Джек немного помолчал и вдруг нахмурился. – Понимаете, у нас гостит Татьянина сестра-подросток, и мы с вечера заперли бар. Я не знаю, где ключи. Но если хотите, могу найти немного вина.
Констанс Энн все еще переваривала услышанное. Ее поразило, что Джек сказал «у нас» и «мы». У нее даже в животе заурчало от отвращения.
Первый глоток ее не вдохновил – вино, которое предложил ей Джек, по вкусу напоминало дешевое пойло, которое она каждый год дарила всем подряд на Рождество. Поэтому Констанс Энн поставила стакан и решила больше к нему не притрагиваться.
У Джека на груди, над самым соском, застыла капелька йогурта. Констанс Энн вдруг нестерпимо захотелось слизнуть ее языком. Она облизнула верхнюю губу и сосредоточила взгляд на голой, без волос, груди Джека.
– Так возвращаясь к моим тренировкам...
Как назло именно в этот момент мальчишка – во всяком случае, Констанс Энн решила, что это мальчишка, – заверещал, дрыгая ногами и хлопая в ладоши.
Джек извлек его из высокого стульчика.
Мальчик перестал кричать, но повис на Джеке, как медвежонок коала на матери, от Констанс Энн он в страхе отворачивался. .
– Он стесняется, – пояснил Джек. – Кроме того, он устал. Сегодня он почему-то не стал спать днем.
Констанс Энн терпеть не могла родителей, которые оповещают мир о каждом чихе, плевке или грязном подгузнике их чада. Сейчас Джек был похож на типичного сумасшедшего папашку из тех, что катают прогулочные коляски по проходам «Бэби Гэп». Констанс Энн такие одержимые всегда напоминали наркомана, мечущегося в поисках дозы.
Теперь шум подняла девчонка. Она устроила такое представление, как будто играла в фильме про взрыв башен-близнецов.
Джек снисходительно улыбнулся и свободной рукой поднял и ее. Мир был восстановлен.
– Это всегда самое трудное время дня, – пояснил он. Констанс Энн смотрела на него во все глаза, чуть не разинув рот от удивления. Запас ее реплик в духе «какая прелесть эти детки» был исчерпан. Что дальше? Джек неловко переступил с ноги на ногу.
– Должен вам сказать, у меня изменилась ситуация. Мне и раньше было трудно выбрать время для фитнеса. А теперь у нас поселилась Татьянина сестра, график Татьяниных съемок стал более напряженным, так что стало еще труднее.
Констанс Энн не желала верить своим ушам. Джек Торп, гений нападения, спортсмен, который еще недавно был для Англии почти тем же, чем для Америки – Майкл Джордан, рассуждал, как замотанная домохозяйка из пригорода.
– Как вам работается с лигой юниоров?
Джек усмехнулся:
– Отлично. Спасибо, что спросили.
Констанс Энн была почти готова его простить.
– Как вижу, оно никуда не делось.
– Вы имеете в виду мое чувство юмора? Да уж, это мое спасение. Без него я бы, наверное, с ума сошел.
– Но Татьяна ведь дает вам выходные дни... точнее, ночи? А то ведь сплошная работа и никаких развлечений...
– ...означает, что я очень занятой парень, – закончил за гостью Джек и улыбнулся. – Еще одна перемена с тех пор, как я оставил то сообщение на вашем автоответчике.
Констанс Энн спрятала отвращение под маской спокойствия.
– Вы с Татьяной?.. Джек кивнул:
– Уже две ночи. Мне кажется, у наших отношений есть будущее. Мы ссорились только один раз.
– Впечатляет. Но не спешите заказывать себе полотенца с монограммой. К тому времени, когда закончатся съемки фильма Грега Тэппера, бывших мужей и бывших любовников наберется столько, что вы вместе сможете организовать группу взаимной поддержки.
Удар попал в цель – Констанс Энн поняла это по тому, как напряглось лицо Джека.
– Но может быть, вы станете исключением. Чудеса иногда случаются. – Констанс Энн направилась к двери. – Передайте Татьяне, что я желаю ей столько счастья, сколько она заслуживает.
– И сколько же это будет, по вашим подсчетам, Констанс Энн?
– Кто я такая, чтобы судить?
– Интересно, как долго еще вы с Татьяной будете продолжать эту глупую вражду? Прошло много лет, пора все забыть и двигаться дальше. Жизнь слишком коротка.
Констанс Энн не знала, что и думать. Иногда Джек поражал ее умом и остроумием, а потом мог вдруг резко испортить впечатление какой-нибудь слащавой банальностью, как сейчас, например, и тогда ей казалось, что он всего лишь заурядный жеребец.
Констанс Энн не удивилась бы, если бы он изрек что-нибудь типа: «Ребята, давайте жить дружно».
Больше всего ее бесило, что этот доморощенный миротворец из страны антиподов воображает, что знает, за что она ненавидит Татьяну. На самом деле он об этом понятия не имеет.
Констанс Энн не желала освобождать свою память от прошлого, от злобы, которая была столь велика, что вызывала у нее ощущение, что все ее тело горит, только что не светится. Учебный спектакль «Трамвай «Желание»» должен был стать ее звездным часом. К тому времени Грег Тэппер бросил курсы и устремился к новым горизонтам, и завидная роль Стэнли Ковальски досталась мускулистому, но бездарному парню, который теперь наверняка работает где-нибудь разносчиком пиццы. Но это не имело значения. Констанс Энн в роли Стеллы могла бы потрясти всех, может быть, на нее бы обратил внимание хороший агент, и тогда она стала бы настоящей актрисой, а не клоном Шери Льюис[16], звездой этого жалкого детского шоу.
Как она хорошо все задумала! Констанс Энн перенеслась мыслями в прошлое. Она подмешала отраву в еду, предназначенную для актрисы, которую она дублировала. Совсем немного отравы – столько, чтобы она не умерла, а просто на несколько дней вышла из строя. Но по злому капризу судьбы эту еду съела актриса, которую дублировала Татьяна. Неудачный поворот событий до сих пор не давал Констанс Энн покоя. Рыжая стерва получила шанс блеснуть. И самое обидное, что этот шанс предоставила ей сама Констанс Энн.
– Вы обе добились успеха как актрисы, – продолжал Джек. – Кому теперь есть дело до того, что случилось много лет назад на каких-то курсах?
«Мне есть дело...»
Констанс Энн небрежно пожала плечами:
– Не знаю, может, мне и правда стоит зарыть топор войны. – «На могиле Татьяны».
– Когда я играл в футбол, у нас бывали яростные стычки... мы толкались, ругались, могли и кулаком врезать, но не было такой ссоры, которую нельзя забыть за бутылкой пива.
Констанс Энн кивнула, делая вид, что внимательно слушает. В действительности ее нисколько не интересовали уроки спортивной дружбы. Ей нужно было раздобыть чертов сценарий.
– Мне правда пора. Ты не против, если я перед уходом воспользуюсь вашим туалетом? Мне далеко ехать...
Джек хотел было проводить Констанс Энн, но она возразила:
– Не занимайся ерундой. У тебя и так полно забот с малышами. Я сама найду туалет.
И она нашла – сценарий. Он лежал в спальне на тумбочке возле кровати.
Миссия была выполнена.
Глава 18
– Вас когда-нибудь гипнотизировали? – спросила Септембер.
– Нет, – ответила Татьяна.
– А я хочу попытаться. Вы не знаете, что произошло в ту ночь, но, может быть, вместе нам удастся выяснить, что запечатлелось в вашем подсознании.
Татьяна посмотрела на подругу безумным взглядом.
– Доктор, мое подсознание – это как неблагополучный район, я вам не советую туда заходить. Уж поверьте моему слову.
– Вы боитесь того, что я могу обнаружить?
– Я-то не боюсь, а вот вам стоит бояться.
На лице Септембер на мгновение отразился ужас.
– Снято! – крикнул Кип Квик.
Он встал со своего режиссерского места и подошел к ним. Тесная, но безукоризненно оформленная съемочная площадка сегодня представляла собой обшитый темными панелями кабинет доктора Беверли Хоффман, психиатра, – ее играла Септембер Мур.
– Отличная сцена! – Кип неутомимо перекатывал во рту жвачку. – Сделаем еще один дубль. – Он обнял Септембер за плечи. – На этот раз постарайся показать чуть больше страха после Татьяниной реплики.
Септембер кивнула и сделала то, что от нее требовали. Она выражала эмоции с тонкостью и изяществом отбойного молотка. По сравнению с ней Фэй Даннавэй в «Дорогой мамочке» была просто Сарой Бернар.
Но Кипу дубль понравился, он велел отправить материал в печать и дал команду подготовить площадку для съемок следующей сцены.
Техники засуетились.
Септембер метнула недовольный взгляд в сторону Кипа.
– Подумать только, этот молокосос смеет не доверять моей актерской интуиции! Да он еще пешком под стол ходил, когда я получила «Оскара». Может, он не знает, что я получила награду киноакадемии как лучшая актриса второго плана?
– По идее должен знать. Ты повесила плакат над столом, за которым мы едим.
– Слава Богу, что я догадалась это сделать! Очень важно, чтобы все сознавали, что снимаются вместе с обладательницей премии «Оскар». Это поднимет моральный дух на съемках. – Септембер невесело рассмеялась. – Видит Бог, это нам не помешает.
– Что ты имеешь в виду?
Септембер так удивилась, что даже отпрянула от нее.
– Ты что, не читала сценарий?
Татьяна была удивлена не меньше. Она подняла свой экземпляр сценария, весь потрепанный и испещренный пометками.
– Это моя рабочая копия. Еще одна лежит у меня дома, на тумбочке в спальне. Я знаю свой текст назубок, можешь спросить с любого места.
Татьяна закрыла глаза, показывая, что не подглядывает, и начала с того места, которое первым пришло в голову:
– Страница 62. Вторая медсестра: «Вам придется подождать здесь. Хирург к вам выйдет, как только мы что-нибудь узнаем».
Септембер ее преданность фильму только позабавила.
– Дорогая, иногда для того, чтобы оценить вещи беспристрастно, нужно взглянуть на них со стороны. Сценарий ни к черту не годится. Примерно как «Шелковые чулки» в последний сезон. – Она понизила голос до едва слышного шепота: – За такие слова меня могут уволить. – Она с опаской огляделась. – Но честное слово, по-моему, этот фильм даже хуже, чем «Тело как улика». Ну, помнишь, там еще играет Мадонна и она выливает на Уиллема Дафо расплавленный воск.
– Нет, – ответила Татьяна.
– А я хочу попытаться. Вы не знаете, что произошло в ту ночь, но, может быть, вместе нам удастся выяснить, что запечатлелось в вашем подсознании.
Татьяна посмотрела на подругу безумным взглядом.
– Доктор, мое подсознание – это как неблагополучный район, я вам не советую туда заходить. Уж поверьте моему слову.
– Вы боитесь того, что я могу обнаружить?
– Я-то не боюсь, а вот вам стоит бояться.
На лице Септембер на мгновение отразился ужас.
– Снято! – крикнул Кип Квик.
Он встал со своего режиссерского места и подошел к ним. Тесная, но безукоризненно оформленная съемочная площадка сегодня представляла собой обшитый темными панелями кабинет доктора Беверли Хоффман, психиатра, – ее играла Септембер Мур.
– Отличная сцена! – Кип неутомимо перекатывал во рту жвачку. – Сделаем еще один дубль. – Он обнял Септембер за плечи. – На этот раз постарайся показать чуть больше страха после Татьяниной реплики.
Септембер кивнула и сделала то, что от нее требовали. Она выражала эмоции с тонкостью и изяществом отбойного молотка. По сравнению с ней Фэй Даннавэй в «Дорогой мамочке» была просто Сарой Бернар.
Но Кипу дубль понравился, он велел отправить материал в печать и дал команду подготовить площадку для съемок следующей сцены.
Техники засуетились.
Септембер метнула недовольный взгляд в сторону Кипа.
– Подумать только, этот молокосос смеет не доверять моей актерской интуиции! Да он еще пешком под стол ходил, когда я получила «Оскара». Может, он не знает, что я получила награду киноакадемии как лучшая актриса второго плана?
– По идее должен знать. Ты повесила плакат над столом, за которым мы едим.
– Слава Богу, что я догадалась это сделать! Очень важно, чтобы все сознавали, что снимаются вместе с обладательницей премии «Оскар». Это поднимет моральный дух на съемках. – Септембер невесело рассмеялась. – Видит Бог, это нам не помешает.
– Что ты имеешь в виду?
Септембер так удивилась, что даже отпрянула от нее.
– Ты что, не читала сценарий?
Татьяна была удивлена не меньше. Она подняла свой экземпляр сценария, весь потрепанный и испещренный пометками.
– Это моя рабочая копия. Еще одна лежит у меня дома, на тумбочке в спальне. Я знаю свой текст назубок, можешь спросить с любого места.
Татьяна закрыла глаза, показывая, что не подглядывает, и начала с того места, которое первым пришло в голову:
– Страница 62. Вторая медсестра: «Вам придется подождать здесь. Хирург к вам выйдет, как только мы что-нибудь узнаем».
Септембер ее преданность фильму только позабавила.
– Дорогая, иногда для того, чтобы оценить вещи беспристрастно, нужно взглянуть на них со стороны. Сценарий ни к черту не годится. Примерно как «Шелковые чулки» в последний сезон. – Она понизила голос до едва слышного шепота: – За такие слова меня могут уволить. – Она с опаской огляделась. – Но честное слово, по-моему, этот фильм даже хуже, чем «Тело как улика». Ну, помнишь, там еще играет Мадонна и она выливает на Уиллема Дафо расплавленный воск.