Адамс Клифтон. Красные рельсы

   – День или два поболит, конечно, но я думаю, что ребра целы. Хочешь, я пошлю за врачом?
   – Нет. Мне нужно просто поспать, а потом как следует поразмыслить.
   Лили осторожно смыла кровь и грязь с его лица, смазала царапины и синяки.
   – Тебе никогда не хотелось сменить работу? – спросила она, дотрагиваясь до старых шрамов на его плечах и груди.
   Конкэннон издал ничего не означающий звук и растянулся на кровати.
   – Мы могли бы пожениться и управлять заведением вместе, – продолжала Лили равнодушным тоном. – Согласись, это все же лучше, чем получать по морде в темных переулках.
   Она говорила об этом уже не впервые. Но Конкэннон не мог понять, насколько искренне это предложение. Он стал задумчиво смотреть, как Лили готовит ему бинты. Она была как бы похожа на комнату, в которой жила; Конкэннону было хорошо в ее обществе, но он сомневался, что сможет испытывать к ней нечто большее.
   – Ну-ка, сядь, – сказала она.
   Конкэннон выпрямился, скрипнув зубами от боли, и замер, как статуя; Лили растерла ему бока какой-то мазью и обмотала полосками из простыней. Завершив операцию, она отошла на шаг и задумчиво посмотрела на свою работу.
   – Это поддержит твои ребра какое-то время. Но лучше бы тебе показаться врачу.
   – Ты мой лучший врач, Лили.
   В конце концов, ее предложение могло оказаться вполне разумным. Женившись на хозяйке притона в Банко-Эллей, он сразу избавился бы от многих забот. Сейчас, сидя рядом с Лили под розовой лампой, он находил ее идею довольно удачной… Она протянула ему бутылку; он выпил еще.
   – Ложись, – сказала она вполголоса. Конкэннон повиновался. Она сняла с него туфли, расстегнула и стащила брюки. Он остался лежать в одних кальсонах, обессиленный и полупьяный. Потом по привычке потянулся к ней. Лили мягко оттолкнула его.
   – Это мы успеем. Сначала ты должен поправиться. Спи.
   – Лили…
   – Что?
   – Я не собирался попадать в такую историю в первый же день. Но все равно – у тебя мне хорошо.
   Она улыбнулась.
   – Спи, Конкэннон.
   Потом прикрутила фитиль и задула лампу.
   Конкэннон уснул не сразу. Он казался себе столетним стариком; в памяти его возникали по очереди все тяжелые и неудачные дни его жизни, изнурительные поездки, бессонные ночи. В то мгновение, когда он уже погружался в сон, ему вдруг привиделось лицо Атены Аллард, и он почувствовал себя совершенно старым и бессильным.
   Издали доносился слабый шум ночного города. Кто-то проигрывал в «Фаро» последний доллар; кто-то, хлебнув лишнего, из последних сил тащился домой; полисмен в последний раз совершал обход Банко-Эллей…
   В заведении Лили стояла полная тишина.
 
 
   Проснувшись, Конкэннон ощутил на лице косой солнечный луч.
   – Пей, – сказала Лили, аккуратно наливая в чашку из двух фарфоровых посудин кофе и горячее молоко.
   Конкэннон сел и взял в руки чашку. Лицо его распухло, голова болела, но он чувствовал себя гораздо лучше, чем накануне.
   – К тебе пришли, – объявила Лили. – Внизу ждет Марвин Боун. Он предлагает тебе роль понятого в похоронном бюро.
   – А кто умер?
   – Он не сказал.
   Конкэннон поставил босые ноги на пол. Лили принесла его костюм. После того, как по нему прошлись щеткой, он имел вполне презентабельный вид. Конкэннон оделся.
   Боун сидел за столом для «семерки» и выглядел еще более раздраженным, чем обычно.
   – Что там насчет похоронного бюро? – спросил детектив.
   – Новый метод: когда кого-то отправляют на тот свет, проводится предварительное расследование. Это помогает нам убить время, вместо того чтобы валяться в постели, как некоторые.
   – А разве здесь найдется труп, который я мог бы опознать?
   – Это выяснится после того, как вы на него посмотрите.
   Они пошли в направлении Бродвея; через несколько минут Конкэннон совершенно выдохся. Бандаж Лили удерживал его ребра в неподвижном положении, но мешал нормально дышать.
   – А где этот самый труп?
   – На Харви-стрит.
   – Как же мы будем туда добираться?
   – Пешком, разумеется. Думаете, муниципалитет сразу предоставит нам парадный экипаж и шестерку лошадей?
   Конкэннон остановился и махнул проезжавшему фиакру.
   – С вашего позволения, мы лучше поедем.
   Было начало осени, и в воздухе стоял запах пыли и железа. Они ехали молча. «Кольт» в заднем кармане брюк заставлял Боуна то и дело ерзать на сиденье.
   – Остановите-ка здесь, – сказал он, лишь только кучер повернул на Харви-стрит.
   Похоронное бюро – небольшая деревянная постройка – находилось чуть поодаль, позади травяной лужайки. Свежевыкрашенная табличка гласила: «Организация похорон. Изготовление надгробных плит по заказу». Они прошли по узкой тропинке к крыльцу, где их ждал врач.
   – Доктор Мэхью, – сухо сказал Боун, и на этом церемония знакомства завершилась. – Клиент готов, док?
   Седеющий врач с усталым лицом поприветствовал Конкэннона кивком головы.
   – Готов к вечному сну.
   Они вошли в дом и вскоре оказались в комнате, где лежал покойный. Хозяин бюро Лоусон, закончив все подобающие манипуляции, смотрел на «подопечного», грустно качая головой.
   – Ни денег, ни семьи… Ничего. Муниципалитету следовало бы знать, что приличные похороны обходятся недешево. Но эти советники не обращают внимания на такие «мелочи»…
   Боун посмотрел на Конкэннона.
   – Ну, что скажете? Узнаете его?
   При жизни покойный, видимо, был бледным и хилым. Мертвое лицо сохранило напряженное, обеспокоенное выражение. Выцветшие голубые глаза задумчиво смотрели вдаль.
   – Это вчерашний сутенер со Второй улицы, – сказал Конкэннон. – Потом он оказался у «Дней и ночей» с теми двумя, которые лупили меня ногами.
   Врач что-то записал в блокнот; хозяин бюро продолжал молча покачивать головой.
   – Вам известна его фамилия? – спросил доктор Мэхью.
   – Нет. Но его наверняка знают все проститутки со Второй улицы. Это он отвел меня к Мэгги Слаттер.
   Врач захлопал глазами: это ему ни о чем не говорило. Но допытываться он не стал.
   – По закону вам следовало бы принять присягу, прежде чем давать показания. Но это, на мой взгляд, вряд ли что-нибудь изменит. – Медик вопросительно посмотрел на Боуна, тот пожал плечами. – Это все, что вы о нем знаете?
   – Да. Я видел его всего два раза. Больше не знаю ничего.
   Врач накрыл труп простыней. Конкэннон и Боун вышли на веранду.
   – Отчего он умер? – спросил Конкэннон.
   – От удара ножом в спину. Действовали не слишком аккуратно, зато наверняка.
   Они побрели по тропинке.
   – А где это случилось?
   – В переулке, недалеко от того места, где я вас нашел. Те двое, скорее всего, решили избавиться от свидетеля. Так что ему не повезло.
   Дойдя до тротуара, они остановились и оглядели улицу.
   – Есть какие-нибудь догадки? – сухо спросил Боун.
   – Да, пожалуй. Этот тип, скорее всего, слышал, как я говорил с Мэгги насчет Эйба Миллера. Потом разболтал это людям, которых это могло заинтересовать. Они подстерегли меня у входа в «Дни и ночи». Дальше вы все сами знаете…
   Боун скривил рот в знак того, что объяснение его не удовлетворило.
   – Почему же они не убили вас, а ограничились побоями?
   – Резонный вопрос. Ответа, к сожалению, я не вижу сам.
   – Странно, что они не довели дело до конца, – озадаченно сказал Боун. – Наверное, сочли вас мертвым. Но когда они поймут свою ошибку, то наверняка захотят ее исправить. Вы об этом думали?
   – Эта мысль приходила мне в голову. Однако, если я вам больше не нужен, то я, пожалуй, вернусь в отель.
   В «Вояджер-отеле» Конкэннону вручили послание.
   «Мистер Конкэннон, мы должны встретиться. Вечером, после ужина. Я буду ждать вас в кафе. Атена Аллард».
   – Кто это принес? – спросил Конкэннон у портье.
   – Какой-то мужчина, примерно вашего возраста. Здоровый, лысоватый.
   «Повар «Файн и Денди», – догадался детектив.
   – Что он говорил?
   – Попросил передать вам эту записку. Больше ничего.
   Конкэннон прошел в свой номер. Атена Аллард не выходила у него из головы. Он прекрасно понимал, что в ее приглашении не было ни малейших личных мотивов, и все же испытывал глуповатое счастье. Он побрился, переоделся, спустился в салун и посвятил добрую половину дня составлению писем, в которых просил знакомых полицейских дать ему сведения о Эйбе Миллере. Джону Эверсу он написал краткий отчет о своих злоключениях, избегая излишних подробностей. Перечитав его, Конкэннон остался недоволен. Эверс наверняка назвал бы его «поверхностным и бессвязным». Детектив вздохнул, сунул послание в конверт и заклеил его.
   Когда он выходил из салуна, какой-то полисмен в форме объявил, что Маркуса Конкэннона просят подойти к столу дежурного администратора. Конкэннон обреченно побрел туда.
   – Я от сержанта Боуна, – сказал полицейский. – Он хочет вас видеть.
   – Зачем? Он сказал, по какому поводу?
   – Нет… Он сейчас на Второй Западной улице, в одном из… торговых заведений. Он сказал, что вы должны знать, где это.
   Конкэннон ощутил пустоту в желудке.
   – Понятно. Вы тоже туда?
   – Да. Сержант Боун поручил мне проводить вас.
   – Не прислал ли он экипаж?
   Это предположение, по-видимому, потрясло блюстителя закона.
   – Нет…
   Они вышли на улицу, и Конкэннон остановил фиакр.
   Боун ждал их около дома Мэгги Слаттер. Доктор Мэхью и второй полицейский как раз вынесли из хижины накрытый простыней труп и укладывали его в черный катафалк.
   – С тех пор, как вы приехали в Оклахома-Сити, похоронное бюро без работы не сидит, – язвительно сказал Боун. – Стоит вам с кем-нибудь поговорить – и он сразу покойник! По сравнению с вами эпидемия чумы – пустяк…
   Конкэннон покосился на труп.
   – Согласно свидетельству о браке, которое мы здесь нашли, ее зовут Мэгги Элизабет Слаттер. Вы знали, что она была замужем?
   – Нет.
   – Я тоже не знал, пока не поговорил с ее подружками. Генри Слаттер пил всякую дрянь и избивал жену. Три года назад он напился так, что попал под повозку и погиб. После этого Мэгги и стала жить здесь.
   Это была печальная история, но бывали и похуже.
   – Отчего она умерла?
   – Ей всадили в спину нож с широким лезвием. Это вам ничего не напоминает?
   – Сутенера.
   Сержант улыбнулся.
   – Когда одна из соседок нашла ее и сообщила нам, труп уже окоченел. Врач говорит, что смерть наступила вчера вечером. Примерно в то самое время, когда на вас напали у «Дней и ночей».
   – Может, это дело рук сутенера?
   – «Девочки» так не считают. И я им верю.
   – Тогда моих друзей из переулка?
   – Либо здесь замешан кто-то, с кем мы еще не встречались.
   – Вы собираетесь задержать тех двоих?
   Боун зло улыбнулся.
   – Посмотрим. Зайдите, я вам кое-что покажу.
   Они втиснулись в крохотную лачугу. Там лежал открытый чемодан, в котором кто-то как следует порылся; на кровати валялся небольшой фотоальбом в плюшевой обложке. Боун подобрал его и показал Конкэннону портрет размером с почтовую марку. Там был запечатлен мужчина лет тридцати, могучего телосложения, с грубыми чертами лица.
   – Эйб Миллер, – удовлетворенно сказал полицейский. – Узнаете?
   – Нет.
   – Дружок Рэя Алларда. Это он взорвал сейф в поезде. Вы, кстати, тоже были дружком Алларда…
   – Это ставит меня вне закона?
   Боун пожал плечами:
   – Не обязательно. Однако почему бы не предположить, что вы знакомы с друзьями Алларда?
   – Еще никто не доказал, что Рэй и Миллер были знакомы.
   Сержант ухмыльнулся:
   – Очень удобно, когда нет никаких доказательств!
   С трудом сохраняя спокойствие, Конкэннон спросил:
   – Можно мне взять эту фотографию на несколько часов? Я дам расписку.
   Боун недовольно посмотрел на него.
   – Зачем?
   – Не знаю… Но едва я начал задавать вопросы о Миллере, как погибло два человека, а я получил хорошую трепку. Так что я хочу с ним познакомиться поближе.
   Вопреки всем ожиданиям, полисмен отклеил портрет и протянул Конкэннону.
   – Кстати, – сказал он, невинно глядя в потолок, – мы нашли кое-что еще. Возможно, убийца искал именно это. Но Мэгги запрятала это под полом…
   И он вытащил из кармана пачку совершенно новых банкнот.
   Конкэннон взял и быстро пересчитал деньги. Там было двадцать пять бумажек по двадцать долларов каждая.
   – Пятьсот долларов, – сказал, присвистнув, Конкэннон.
   – Совсем новые, – сказал Боун с довольным видом. – Что вы об этом думаете?
   – Конечно же, – вздохнул Конкэннон, – вы считаете, что эти деньги – с того поезда. Но вы можете это доказать?
   – Нет. И все же это хороший повод для размышлений. Эйб Миллер знал, что Мэгги известно о том ограблении. Он подкупил ее, дав ей пятьсот долларов. Но потом прошел слух, что она говорила с железнодорожным детективом. Тогда, чтобы не рисковать, они решили заставить ее замолчать.
   – Простите, что напоминаю, но все это – только предположения. У вас нет ни одного доказательства.
   Боун скривился в неприятной улыбке:
   – Этот ряд преступлений, которые начались после вашего приезда в Оклахома-Сити, ставит меня в щекотливое положение. Не нравится мне все это…
   Конкэннон почувствовал, что на плечи ему будто ложится тяжелый груз. Он не сомневался, что Боун сейчас свалит на него часть своей работы.
   – Есть один человек в Дип-Форк, – сказал сержант небрежным тоном. – Знаете, где это?
   – Нет.
   – На территории криков, там, где разветвляется Канадская река. Один день пути верхом. Есть там некий Отто Майер, нефтяной разведчик. Два месяца назад Эйб Миллер работал с ним на земле чероки.
   Конкэннон задумался. Полтора месяца назад, когда ограбили поезд, Миллер отклонил предложение Сэма Спира. Возможно, этот Отто Майер был последним, кто нанимал Миллера до преступления…
   – А кто вас навел на этого Майера?
   Боун пожал плечами.
   – Оклахома-Сити – столица геологов… В полиции ходят всякие разговоры…
   – Почему бы вам самому не съездить в Дип-Форк, если это так просто?
   Вопрос прозвучал глуповато. Боун улыбнулся.
   – Сами знаете, что такое муниципальная полиция. Дип-Форк – не моя территория. Но вы – железнодорожный детектив. Это другое дело: вам ничто не мешает туда отправиться.
   Конкэннон понял, что речь идет не о пустячном предложении, а о приказе. Боун был простым сержантом муниципальной полиции, но при желании мог сильнее испортить ему жизнь.
   – Завтра выехать не слишком поздно? – сухо спросил Конкэннон.
   – Нет, в самый раз.
   И лицо сержанта просияло от удовольствия.

Глава четвертая

   Конкэннон появился в «Фаин и Денди» в семь часов вечера. За столиком у окна ужинали два ковбоя; других посетителей не было. Пат Дункан – шеф-повар и хозяин кафе – увидев детектива, недружелюбно нахмурился.
   – Атена собирается уходить. Она в кухне.
   Конкэннон сел у стойки. Когда в зале показалась Атена Аллард, он тут же встал и снял шляпу, словно привык жить среди джентльменов, а не в обществе проституток, сутенеров и полицейских сержантов…
   – Я пришел раньше времени, – сказал он, – но могу подождать.
   – Нет. – Она покачала головой. – Пат уже разрешил мне уйти.
   Она показалась Конкэннону бледнее, чем в первую встречу. В ее взгляде сквозило беспокойство, даже страх.
   – Насколько я понял, вы хотели со мной поговорить. Я нанял экипаж. Может быть, поужинаем где-нибудь?
   Поначалу она словно не понимала, о чем он ведет речь.
   – Нет, я уже поужинала, – сказала она наконец.
   – А я – еще нет. У вас здесь хорошо готовят?
   – Так себе, – сказала она без тени улыбки.
   Она закрыла на секунду глаза, видимо, собираясь с мыслями.
   – Да, я хотела поговорить с вами наедине. Но только не здесь. Из-за Пата. Он вообще-то хороший человек, но не любит…
   – Железнодорожных детективов, – подхватил Конкэннон. – И в этом он не одинок.
   Он открыл дверь, пропустил ее вперед, и они вышли, сопровождаемые ревнивым взглядом повара.
   Сойдя на дощатый тротуар, они вдохнули холодного осеннего воздуха, пропитанного дымом вечерних костров. Миссис Аллард посмотрела на Конкэннона и выдавила из себя улыбку.
   – Прошу прощения, мистер Конкэннон. Но я совсем растерялась: столько всего произошло… – Она вяло махнула рукой. – Вы действительно хотите есть?
   – Я был сегодня очень занят и забыл пообедать.
   – На Гранд-Авеню, – медленно сказала она, – есть кафе-мороженое; туда ходит приличная публика.
   «Кафе-мороженое… Приличная публика». Идеальное место для Маркуса Конкэннона…
   «Файн и Денди» располагалось не так уж далеко от Гранд-Авеню. Но Конкэннону жаль было отпускать фиакр. Пока они ехали, он грустно размышлял о контрастах большого города: на Второй улице проститутки поили клиентов опиумной настойкой, чтобы потом ограбить; на Банко-Эллей человека могли запросто отправить на тот свет; но на Гранд-Авеню ничего подобного не случалось… Фиакр остановился напротив «Королевских сладостей», – и Конкэннон помог Атене сойти на тротуар.
   Оказалось, что в Оклахома-Сити мороженое любили очень многие. Зал был набит посетителями, в нем звучали оживленные разговоры и смех. На многих мужчинах были синие саржевые костюмы; Конкэннон заметил также высокие стоячие воротнички и агатовые заколки на галстуках. Женщины демонстрировали кружевные жабо, высокие прически и источали запах тонких духов.
   Детектив будто оказался в другом мире. Здесь были мраморные столики и стулья с позолоченными спинками; здесь витал аромат ванили, лимонов и душистых трав. В определенном смысле «Королевские сладости» были не менее экзотичным местом, чем опиумная курильня Хоп-бульвара.
   Конкэннон на мгновение попытался представить себе Лили Ольсен посреди этого зала и фыркнул от смеха. Атена Аллард строго посмотрела на него.
   К ним подошла высокая официантка в белом передничке.
   – Закажите лучше вы, – сказал Конкэннон Атене. – Я не привык…
   Она рассеянно посмотрела на него.
   – Понимаю. Рэю тоже всегда было неловко в таких заведениях.
   Атена попросила принести ванильное мороженое, пирог с орехами для Конкэннона и содовую с вишнями для себя.
   Ванильное мороженое и пирог с орехами! Конкэннон подумал о том, что сказал бы Марвин Боун, если бы видел его сейчас. Он откинулся на спинку стула и стал с довольным видом рассматривать миссис Аллард, ожидая, когда она расскажет, зачем прислала записку в отель. Ее щеки слегка зарумянились.
   – Вы, наверное, сочтете меня глупой, мистер Конкэннон. Если не хуже…
   Он жестом опроверг это предположение.
   – Можете рассказывать спокойно. Здесь на нас никто не обращает внимания.
   Она посмотрела ему в глаза.
   – Вчера вечером ко мне приходили двое мужчин.
   Конкэннон напрягся. В памяти его возникли мертвые глаза сутенера, накрытый простыней труп убитой проститутки. Они с Атеной Аллард вдруг оказались будто посреди пустыни и перестали слышать веселый гомон «Королевских сладостей», замечать кипевшую рядом жизнь.
   – Куда именно? – спросил он, помолчав.
   – В частный пансион на Бродвее, где я живу. Они, видно, ждали когда я вернусь из кафе. Уже стемнело, было около восьми. Они стояли недалеко от дома, за кустами…
   – Кто-нибудь еще их видел?
   Она покачала головой.
   – Что им было нужно?
   Она посмотрела ему в глаза.
   – Не знаю, правильно ли я сделала, что позвала вас. Боюсь, что от этого у вас могут быть неприятности. Но я не знала, к кому обратиться… И потом вы говорили, что были другом Рэя…
   – Вы хорошо сделали, – сказал Конкэннон. – Чего они хотели?
   – Они… Они хотели, чтобы я с вами больше не разговаривала. Запретили мне встречаться с вами. Пригрозили, что иначе мне придется плохо. Но я все же их не послушалась…
   – Вы поступили совершенно правильно, – быстро ответил Конкэннон. – Они с вами грубо обращались?
   – Один из них держал меня и зажимал мне рот рукой. Но больше они мне ничего плохого не сделали.
   – Вы могли бы их описать?
   Она с минуту подумала.
   – Было темно, я их не разглядела. Они сказали… – Она закрыла глаза. – Они сказали, что были друзьями Рэя. Но я их ни разу раньше не видела. Они утверждали, что Рэй помог им ограбить поезд. Мол, если я вам о них расскажу – будет скандал, а он никому не нужен. Доброе имя Рэя будет запятнано грязью… Мне следует подумать о том времени, когда он считался хорошим честным полицейским. Они спросили, понравится ли мне, если меня до конца дней будут называть вдовой преступника. А потом они дали мне вот это…
   Она достала из сумки пакет, вид которого показался Конкэнному знакомым. Он осторожно приподнял уголок коричневой оберточной бумаги. Там была пачка совершенно новых денег, как две капли воды похожая на ту, что была обнаружена у Мэгги Слаттер.
   – Вы их пересчитали?
   Атена Аллард кивнула.
   – Здесь ровно две тысячи долларов.
   – Что они при этом сказали?
   – Чтобы я взяла деньги и уезжала в другое место. Дескать, они не желают мне зла, потому что Рэй был их другом…
   Официантка принесла пирог и мороженое, но Конкэннон вдруг обнаружил, что аппетит его пропал. В желудке словно образовался твердый ком.
   – А еще что они говорили?
   – Да все то же: чтобы я уезжала из Оклахома-Сити. Ведь Рэя уже не вернешь… А если стану болтать – только хуже будет. А что мне делать с этими деньгами?
   – Можете передать их в полицию.
   – Я об этом уже думала. Но те двое об этом узнают, ведь так? И поймут, что молчать я не собираюсь. – Она помедлила. – Я вам еще не все сказала. Пока они мне угрожали, я раздумывала, к кому бы обратиться за помощью. И не нашла никого, кроме вас – На ее щеках появились розовые пятна. – Я им сказала, что вы в меня влюблены…
   – Зачем? – удивился Конкэннон.
   – Эти люди готовы на все. Они запросто убьют вас, если бы будете продолжать поиски. Я хотела убедить их в том, что вы прекратите расследование, если я вас попрошу…
   Конкэннон сделал вид, что не понял:
   – Насчет денег вы, возможно, правы: эти двое наверняка обо всем узнают. Если хотите, я могу положить их в сейф компании, на вокзале. – Он пожевал кусок пирога, но вкуса не почувствовал. – Между нами говоря, очень может быть, что компания оставит часть этих денег вам, если вы поможете найти остальные.
   В глазах молодой женщины сверкнул холодный огонек.
   – Я не хочу этих денег, мистер Конкэннон. Мне противно прикасаться к ним и даже думать о них. Если вы этого не понимаете, наш разговор бесполезен.
   Конкэннон отпрянул, словно его ударили по щеке.
   – Я одного не пойму, миссис Аллард. Объясните, сделайте милость: чего вы, собственно, хотите?
   – Оправдать своего мужа, только и всего. Я надеялась, что смогу доверять вам как его другу. Но если вы считаете его соучастником ограбления, то значит, я ошибалась…
   Конкэннон грустно улыбнулся.
   – Лучший способ доказать невиновность Рэя, – это найти настоящих грабителей. Скажите, вы видели этого человека раньше?
   Он достал фотографию Эйба Миллера и показал ей.
   – Нет, никогда. Кто это?
   – Его зовут Эйб Миллер. Рэй упоминал при вас это имя?
   – Не помню. А почему вы спрашиваете о нем?
   – Он специалист по нитроглицерину. Кое-кто считает, что взрыв сейфа в поезде – его рук дело.
   Атена выпрямилась, и ее лицо вновь стало враждебным.
   – Понятно. Вы думаете, что Рэй и этот человек были сообщниками и договорились вместе ограбить поезд?
   – Пока что я ничего не думаю, – сказал Конкэннон терпеливо. – Я просто задаю вопросы. А потом попробую составить мнение.
   Он отодвинул тарелки с остатками мороженого и пирога.
   Когда они сели в экипаж, он спросил:
   – Как по-вашему, повар хорошо дерется?
   Она посмотрела на него холодно, почти надменно.
   – А что?
   – Завтра я еду на землю криков, на один или два дня. Может быть, ваши злодеи решат, что я бросил дело. Но если нет – вам может понадобиться охранник. Пожалуй, Пат подойдет лучше всех.
   – Почему?
   – Потому что он в вас влюблен.
   Некоторое время они ехали молча.
   – Мистер Дункан не трус, если вы это имеете в виду, – сказала она, глядя прямо перед собой.
   – Отлично. Тогда попросите его встречать вас у подъезда утром и провожать домой вечером.
   – Он это уже делает. Обычно.
   – Но вчера вечером не сделал.
   Они выехали на шумный перекресток Гранд-Авеню и Бродвея, затем повернули к северным районам.
   – Да, вчера не сделал, – тихо сказала Атена.
   – Не скажете ли, почему?
   Бледное лицо миссис Аллард казалось светлым пятном в полумраке фиакра.
   – Вчера вечером, – сказала она, – я ходила к Рэю. У Конкэннона мороз пробежал по коже. Он посмотрел на нее.
   – Вы хотите сказать, что ходили на кладбище одна?
   – Я наняла повозку, и кучер подождал меня у ворот. Конкэннон помолчал, затем откашлялся.
   – Обещайте мне больше этого не делать. По крайней мере, пока я не разберусь в этой истории.
   Она смотрела в темноту, и он чувствовал, что мысли ее витают где-то очень далеко.
   Наконец они подъехали к частному пансиону. Атена протянула ему руку.
   – Извините, что подвергаю вас опасности, – сказала она.
   – Ничего. Моя работа всегда связана с определенным риском.
   – Вы поможете мне отстоять честное имя Рэя, мистер Конкэннон?
   – Попробую. Но пока что вам лучше последовать совету ваших доброжелателей и на время уехать из Оклахома-Сити.
   – Нет. Здесь мой Рэй, и я никуда отсюда не уеду.
 
 
   Проводив Атену Аллард, Конкэннон отправился на вокзал, где обнаружил Джона Эверса сидящим за столом с сигарой в зубах. Дивизионный инспектор с минуту разглядывал его, не говоря ни слова.