раз права, отвергнув меня. Как несправедливо жесток я был с нею в
последний раз... Что, если в самом деле Гедда умерла от смеха? Я оставил
ее без памяти. Быть может, у нее слабое сердце..."
Тонио соскочил с кровати и зашагал по комнате.
"Надо будет телеграфировать Гофману, спросить его. Впрочем, Гофман,
наверно, уже уехал... Если я в самом деле убил ее смехом, то начнется
следствие, меня арестуют, быть может, обвинят в убийстве и казнят. И я
умру уродом... Нет! Нет! Если Гедда умерла, этого не исправишь. Кроме
Гофмана, никто не знает о том, куда я уехал. Сначала надо излечиться от
уродства, а там будет видно... Однако как расшатались у меня нервы! Надо
взять себя в руки".
Тонио заставил себя лечь в кровать, но до самого утра не мог уснуть.
"Безобразие - самая тяжелая болезнь!" - повторял он в бреду. Только когда
первые утренние лучи осветили верхушки деревьев, Тонио задремал, повторяя
в полусне неизвестные мудреные слова, которые звучали как заклинания:
"Гипофиз... Гормон... Акромегалия... Гиперфункция..."
- Нет, право, от этого можно с ума сойти, - говорил Престо,
проснувшись в одиннадцать часов утра. - Я должен знать совершенно точно,
что такое эти гормоны и гипофизы, я должен знать всю механику, - тогда
туман рассеется, и в голове будет порядок.
Умывшись, Престо подошел к большому зеркалу в ванной комнате и
внимательно рассмотрел свое лицо. О, недаром он был киноартистом! Он знал
каждый миллиметр этого лица, безобразного и смешного.
- Лопоухий, туфленосый уродец! - сказал Престо, обращаясь к своему
отражению в зеркале. - Скоро тебе придет конец. Ты сгоришь, утечешь,
улетучишься, а на смену тебе придет... хотел бы я знать, как буду я
выглядеть после лечения, - сказал Престо уже другим тоном.
Быстро одевшись, он пошел к доктору Цорну, но тот был занят с
больными, и Престо отправился бродить по парку.
У содержателя ярмарочного балагана глаза разгорелись бы при виде всех
этих уродцев. Их хватило бы на составление не одной труппы карликов и
великанов. Престо встречались мужчины и женщины, толстые, едва
переваливающиеся на ногах-тумбах, и тощие, как капитан Фракасс, он видел
мужчин с женским бюстом, бородатых женщин... все это были жертвы игры
неведомых Престо сил, скрывающихся в недрах человеческого организма.
Вот уродец с огромной головой и короткими ногами. Это - кретин. Он
внимательно осмотрел Тонио и вдруг засмеялся смехом идиота.
- Джим! Джим! Иди скорее, посмотри на это чудо! Тонио Престо соскочил
с экрана и пожаловал к нам. Иди, иди, посмотри бесплатный кинематограф! -
закричал он, обращаясь к другому больному.
Престо узнавали все, кто только видел его на экране. А кто же не был
в кино? Кретины, великаны, привлеченные "живым Престо", шли следом за ним.
Это раздражало его. Он сделал крутой поворот на боковую дорожку и
неожиданно вышел к теннисной площадке. Мужчины и женщины в белых
спортивных костюмах с увлечением играли в теннис. Это были вполне
нормальные люди. "Вероятно, выздоровевшие", - решил Престо.
В некотором отдалении стояли уроды. Они жадно наблюдали за играющими.
Как впоследствии узнал Престо, между уродами и людьми, вернувшими
себе нормальный вид, были своеобразные отношения. Уроды очень хотели быть
в обществе пациентов, которые уже прошли курс лечения. Это поднимало
настроение уродов, укрепляло их надежду на то, что они скоро будут такими
же здоровыми, нормальными людьми. Выздоровевшие же очень неохотно
встречались с уродами, чуждались их, так как вид уродов напоминал им
собственное недавнее уродство. Они начинали волноваться. Некоторые женщины
вынимали даже зеркальце, чтобы убедиться, что безобразная личина спала с
их лица. И поэтому в городке Цорна всегда существовало несколько
общественных кругов, как в иерархии общественных классов. "Плебеи и
парии", уроды, по мере хода лечения переходили в "высший" класс вместе со
своей кастой, своим кланом.
Скоро Престо заметили и здесь. Тогда он углубился в самый конец
городка-парка. За невысокой стеной он услышал детские голоса. Там было
детское отделение.
И снова назойливые взгляды встречных больных, смех, приглушенные
голоса: "Престо! Смотрите, Престо!.."
Увы, здесь он был последним из париев.
Престо вернулся домой и до вечера никуда не выходил. Только с
наступлением темноты, когда большинство больных разбрелось по своим
виллам. Престо вновь направился к дому доктора.
Цорн повстречался ему на полдороге.
- Я к вам, - сказал Цорн. - Идемте гулять. Перед сном это полезно.
Как спали вы прошлую ночь?
- Плохо. Я думаю, в этом виноваты ваши гипофизы. Я хочу знать, что
это за звери, иначе мне будет казаться, что я хожу окруженный злыми
демонами, как это казалось моему далекому предку.
- Ну что же, давайте знакомиться с "демонами".
- Если можно, доктор, пойдемте вот этой дорожкой.
И Престо показал на крайнюю глухую дорожку, по которой почти никто не
ходил.
Цорн кивнул головой и начал свои объяснения.
- Железы внутренней секреции вы только что назвали "демонами". Так
вот, одни и те же демоны могут быть злыми и добрыми. Каким образом? Я вам
сейчас объясню Вы, конечно, знаете, что человеческое тело состоит из
многих миллиардов живых клеток, то есть мельчайших комочков живого
вещества. Эти маленькие клеточки, выполняя различные, присущие им функции,
живут и действуют в удивительном взаимодействии и в полном согласии меж
собой. Чем больше изучаешь жизнь тела, тем больше удивляешься этой
гармонии частей, этому порядку и согласию, царящему между всеми клетками и
частями организма. Кто устанавливает этот порядок? Вопрос, который давно
интересовал ученых. В течение девятнадцатого века ученые полагали, что все
части и клетки организма связываются и объединяются нервной системой, а
мозг является центром, которому слепо подчиняются все клетки. Однако
оказалось, что это не совсем так. Мозгу отведено более скромное, хотя и
очень важное место. Он является центром передачи возбуждения с одной точки
тела на другую. Такая передача носит название рефлекса. Но рефлексами
вовсе не исчерпывается проявление жизни организма, центральная нервная
система не есть главная система. Нервных систем, в сущности, несколько, и
мозг не есть центр всего тела. Организм управляется, как оказалось, более
сложным порядком. Клетки вырабатывают особые химические вещества, которые
стимулируют работу желез и мышц. Мышцы накопляют для клеток питательные
продукты и продукты обмена, а железы вырабатывают особые вещества,
называемые гормонами. Эти вещества не идут в отбросы организма и имеют
роль активных деятелей. Они-то и определяют форму организма. Взаимный
обмен гормонов дает гармонию всему организму. Миллиарды клеток живут в
точно установившемся взаимодействии. Некоторые органы, например, выделяют
только гормоны. Такие органы называются железами внутренней секреции, и
если, скажем, один из этих органов, желез, работает слишком активно, то он
начинает преобладать в работе организма, количество же других факторов
уменьшается, и организм претерпевает существенные изменения: человек
ненормально полнеет или худеет, в детском возрасте - усиленно растет или
же задерживается в росте; бывают и более глубокие изменения, приводящие к
физическому уродству. Таким образом органы внутренней секреции, или
железы, играют роль регуляторов, и их немало: щитовидная железа,
паращитовидная железа, зобная железа, гипофиз, надпочечники и много
других. Кстати, о щитовидной железе. Вы где родились?
- В горах Бурчиада.
- Я так и полагал. В местах, стоящих высоко над уровнем моря, в
почвах выветриваются, выщелачиваются и вымываются дождями питательные
соли, необходимые для координации действий организма при питании некоторых
органов, и щитовидной железе в этих условиях не хватает материала.
Потому-то в ваших местах так много больных зобом. Ведь зоб-это
ненормальное развитие заболевшей от недостатка питания щитовидной железы.
Ваша болезнь тоже происходит от нарушения деятельности желез внутренней
секреции. Однако это нарушение имеет у вас несколько необычный характер.
Дело в том, что у людей вашего типа обычно наблюдается замедленность
движений и всех процессов душевной жизни. Они вялы, тяжелодумны,
флегматичны, тупы и напоминают собою добродушных животных. Правда, живой
ум встречается и между ними. Но у вас не только живой ум, у вас активный,
деятельный, творческий ум и повышенная восприимчивость и чувствительность
нервов. Скажите, приступы усиленного сердцебиения у вас бывают?
- Бывают, - ответил Престо.
Цорн кинул взгляд на его руки.
- Вы чуткий, нервный, впечатлительный. Вы легко возбудимы, в вашем
организме как будто действуют две взаимно-противоположные силы. Я уже имею
представление о вашем характере, темпераменте и умственном складе. С вами
придется, как видно, повозиться. Вы, конечно, хотите иметь нормальный
рост, нормальные пропорции тела и лицо, какое было бы у вас, если бы
нарушение желез внутренней секреции не наложило на него своей печати?
- Ну разумеется, - ответил Престо.
- Вы так и не видали своего настоящего лица. Постараемся выявить его.
Я делаю то, чего пока не делают другие врачи. Меня называют колдуном,
кудесником. Так же называли нашего селекционера Бербанка. Я делаю не
больше его. Он творит чудеса, изменяя форму и всю "конструкцию" плодов и
овощей. Я же работаю над изменением формы и содержания человеческого
организма. Пройдемте, посмотрим мой "музей". Я покажу вам кое-какие мои
трофеи. Я обогнал своих коллег, - продолжал Цорн, направляясь к дому. -
Мне удалось создать замечательные препараты из гормонов желез внутренней
секреции. При помощи этих препаратов мне удается изменять формы и рост
даже взрослых людей в сравнительно короткий срок. Посмотрите, - сказал
Цорн, когда они вошли в комнату, смежную с кабинетом, - вот как выглядит
сила, которая произвела все эти чудеса.
Он взял альбом, раскрыл его и показал Престо фотографии. На левой
стороне были сняты ужасные уроды, на правой - вполне нормальные люди,
среди которых были даже очень красивые. Между лицами левой и правой
стороны было только отдаленное, едва уловимое сходство.
- Это до лечения, а это после, - сказал с гордостью Цорн, показывая
на левую, потом на правую страницу альбома.
И он имел право гордиться. Казалось, он мог лепить формы тела и лица
людей по своему желанию.
- Это все мои европейские трофеи. Ведь я начал свою работу во Франции
у Сабатье, - сказал Цорн. - А вот первые американские. К сожалению,
представители нашей официальной медицины, как мне пришлось слышать от
Крукса, не очень доброжелательно относятся к моим опытам. В церковных
кругах также ропщут. Впрочем, пока мне не мешают. А вот, - он показал на
шкаф со стеклянными дверцами. На полках виднелись большие аптечные белые
банки с латинскими надписями на этикетках. - Средневековый кудесник много
дал бы за эти банки. В них содержатся порошки. Одни из них увеличивают
рост, другие уменьшают...
- Неужели вы в состоянии уменьшить или увеличить рост уже взрослого
человека?
- Да, смогу сделать даже такое "чудо". Вот этот порошок радикально
излечивает от ожирения, этот - худых людей превращает в полных. Словом,
живи я пятьсот лет тому назад, я мог бы "заколдовывать" и "расколдовывать"
людей, получая за это огромные деньги.
- И покончили бы дни свои на костре.
Цорн улыбнулся.
- Возможно. Теперь меня не сожгут живьем. Но все же допечь могут
очень сильно. Косность человеческая переживает века.
Докторский приказ "разденьтесь" Престо исполнил механически. Цорн
тщательнейшим образом исследовал Тонио.
- Необходимо запечатлеть всю последовательность ваших превращений, -
сказал Цорн. - Одного больного я снимал в одной и той же позе каждый день
киноаппаратом. Получился изумительный фильм: превращение на глазах
зрителей урода в красавца. Но такие снимки отнимают слишком много времени.
На другой день после этого Престо принял первый порошок, который
должен был начать невидимую работу в его организме.
В этот день Престо долго стоял перед зеркалом, как бы прощаясь с
собой.
Дни шли за днями, одно лекарство за другим глотал Престо. Он
внимательно наблюдал себя в зеркале, но изменений не замечал. Все тот же
туфлеобразный нос, те же уши-лопухи, тот же овал черепа, расширенного
кверху. Престо терял терпение и уже начинал сомневаться в "магии" доктора
Цорна.
Чтобы не быть центром всеобщего внимания, он давно отказался от
прогулок по парку и выходил подышать воздухом только ночью. Время шло
однообразно и довольно скучно. Он читал лос-анжелосские, сан-францискские
и голливудские газеты, желая узнать, что там делается.
Некоторые газетные заметки невольно останавливали внимание Престо,
хотя они и не относились к судьбе Люкс. В штате Калифорния, в городе
Бэркли, несмотря на протесты щепетильных и стыдливых соседей, двухлетний
Рольф Эллисон разгуливал голый в течение четверти часа в солнечные дни на
заднем дворе своего дома. Этого требовала его мать Лилиан Эллисон. Доктор
предписал ее сыну лечение солнцем. Но соседи пожаловались полиции. Один
чувствительный супруг заявил, что нагота двухлетнего Рольфа страшно
стесняет его жену.
Почтенный пастор Ноэль Гайнс из Франкфорта, штат Кентукки, заявил:
"профессора, которые учат, что предками человека были хвостатые обезьяны,
заслуживают виселицы".
В штате Арканзас в местном университете была проведена анкета по
вопросу, кого они считают "величайшим музыкантом в мире". На первом месте
в результате опроса оказался популярный дирижер джаз-банда Пол Уайтмен, на
втором - Бетховен. Третье место заняли двое: Падеревский и Генритови,
директор музыкальной школы при университете. В Эль-Пазо, штат Техас,
Альфред Э. Седдон, священнослужитель пресвитерианской церкви, пользующийся
большой популярностью, заявил: "Электричество, как сила природы,
существовало с тех пор, как существует человек на земле, - около шести
тысяч лет. И я не скажу, почему бы при божьем попечении у Адама не могло
быть в его жилище радио, посредством которого он мог слушать гимны
ангелов".
Другие газеты печатали совершенно невероятные факты, которые
придумывал "властитель дум" Роберт Рипли. Например, Рипли открыл в Бостоне
мистера Коннерса, который поставил рекорд скорости взбегания и сбегания по
лестнице небоскреба. Некий Блайстон написал с помощью микроскопа тысячу
шестьсот пятнадцать букв на рисовом зерне. Один французский писатель
заполнил четыреста листов канцелярской бумаги знаками препинания и послал
их своему издателю за то, что тот упрекнул автора в небрежном отношении к
правописанию.
Французский поэт Брейтейль писал два года любовное письмо одной
актрисе и написал миллион раз "я вас люблю". Мисс Кук из Лондона писала
завещание с двадцати до сорока лет, написала восемь томов и умерла,
оставив пять тысяч долларов. Доктор Литтингер в Вене улыбался в течение
тридцати дней...
Подобные заметки интересовали Престо тем, что они помогали изучать
психологию американского обывателя, его доверчивость, проистекающую от
невежества, его вкусы. Кое-что могло пригодиться и для трюков.
Но вот однажды Престо нашел и то, что искал.
Газеты сообщили о тяжелой болезни мисс Гедды Люкс. У нее произошел
странный припадок, едва не окончившийся смертью. Врач, вызванный
горничной, нашел мисс Люкс без чувств и посиневшей, с едва заметными
признаками жизни. Врачу стоило больших трудов вернуть ее к жизни.
Горничная Люкс также чувствовала себя очень плохо, хотя она оправилась от
непонятного припадка раньше своей госпожи и нашла силы вызвать врача по
телефону Никаких следов угара или присутствия какого-нибудь газа, могущего
вызвать подобное состояние, врачом обнаружено не было. О его причинах ни
Гедда, ни ее горничная ничего определенного сказать не могли.
Только несколько дней спустя репортеру маленькой газетки удалось
получить кое-какие сведения, проливающие свет на то, что произошло По его
словам, горничная мисс Люкс сообщила своему знакомому шоферу, что ее
госпожа едва не умерла со смеху потому, что Престо имел дерзость сделать
ей. Люкс, предложение "Престо был настолько смешон, что я сама едва не
умерла от смеха", - говорила горничная.
Другие газеты не перепечатывали этого сообщения, считая его слишком
неправдоподобным. Престо мог сделать предложение и получить отказ. Но
умереть со смеху - это неслыханная вещь.
Еще через день в той же газете была напечатана заметка о том, что к
странному припадку мисс Люкс Тонио Престо безусловно имеет отношение.
Несколько свидетелей подтвердили, что видели Престо в то злополучное утро
выходящим из виллы Люкс. Вскоре после его отъезда виллу Гедды Люкс посетил
врач. Во всяком случае, от мисс Люкс не поступало никакой жалобы, и
следственные власти не могли открыто приступить к производству следствия.
Подозрения, падающие на Тонио Престо, усиливались тем, что он неожиданно
исчез, быть может, опасаясь ответственности за свой поступок. По словам
его кинооператора Гофмана, Тонио Престо уехал в Европу лечиться. Сам
Гофман почти одновременно с Престо выехал на Таити.
Еще через день та же маленькая газетка, сообщавшая сплетни,
оповестила мир о том, что факт кощунственного и святотатственного поступка
Престо подтвердился Тонио Престо действительно имел дерзость оскорбить
Люкс предложением брака. Эта весть была подхвачена другими газетами, и
поклонницы и поклонники Люкс слали в редакции тысячи писем с выражением
негодования, сочувствия и соболезнования "оскорбленной и оскверненной"
Люкс.
"Кощунственный, святотатственный поступок! - с возмущением думал
Престо. - Если бы я сейчас попался в руки поклонников Гедды Люкс, они
растерзали бы меня. Вот суд толпы! Ну, что же, тем лучше! Пусть теперь мне
не говорят, что я не имею права изменять свою внешность!"
Как все-таки хорошо, что Престо скоро сбросит свою ужасную личину!
Престо подошел к зеркалу и еще раз внимательно осмотрел свое лицо.
Никаких перемен.
"А Люкс все же не хотела выдавать моей тайны, - думал Престо. -
Горничная разболтала. Люкс! Как-то она встретит меня, когда я предстану
перед нею в новом виде?"
Престо вдруг обуяло такое нетерпение, что, несмотря на присутствие в
саду многих больных, он поспешил к доктору Цорну.
- Послушайте, доктор! Я не могу больше терпеть. Ваше лекарство не
оказывает на меня никакого действия, - сказал Престо.
- Не волнуйтесь, - спокойно ответил Цорн. - Мое лекарство оказывает
нужное действие. Но все делается не так скоро, как у вас в фильме.
Лекарство действует на гипофиз и на щитовидную железу. Они должны накопить
нужное количество гормонов. Гормоны действуют на клетки. Видите, сколько
здесь передач? Притом не забудьте, что вам не десять лет отроду и кости
ваши не столь податливы, как у ребенка. Когда железы, если так можно
выразиться, наберутся сил, процессы изменения пойдут гораздо скорее.
Престо оглянулся и увидел красивую молодую даму или девицу, сидящую в
кресле. Только сейчас он сообразил, что вбежал в кабинет врача без
предупреждения, во время приема.
- Простите, - сказал он смущенно, обращаясь к даме.
Пациентка улыбнулась и сказала:
- Мы уже обо всем переговорили с доктором. - И, кивнув головой, дама
легкой походкой вышла из кабинета.
- Новенькая? - спросил Престо.
- Наоборот, старенькая, - ответил, улыбаясь, Цорн.
- Но я не заметил, не видал такой среди больных...
- Да, вы не видели такой, и все же вы видели ее. Это та самая девица,
которая сидела у своей веранды в кресле, помните, мисс Веде?
- Страшное чудовище? - с удивлением спросил Престо.
- Она самая.
Престо бросился к доктору и начал жать его руки.
- Простите, доктор, что я усомнился в вашем всемогуществе!..
- До всемогущества далеко, но все же современная медицина кое-что
может сделать. Идите и терпеливо ждите.
Прошло еще несколько дней после этого разговора, - дней, похожих на
все минувшие. И вот началось "чудо перевоплощения", как сказал Престо,
окончив утренний осмотр своего лица.
Зеркало не могло обмануть: провал переносицы заметно поднялся. Престо
успокоился и сразу повеселел. Теперь уже не могло быть никакого сомнения:
лекарства доктора Цорна пробудили внутренние силы его организма, началось
преобразование его тела.
Каждый день приносил что-нибудь новое. Переносица очень быстро начала
принимать нормальный вид. А мясистый туфлеобразный конец носа будто
"подсыхал", втягивался, словом, заметно уменьшался. Сжимались и
уменьшались уши. Весь череп принимал более пропорциональный вид. И,
удивительное дело! Престо начал расти. Пальцы, руки и ноги удлинялись, -
это было заметно по брюкам и рукавам, делавшимся все короче.
Однажды утром к Престо явилась миловидная сестра и, поздоровавшись,
сказала с улыбкой:
- Вы начинаете расти, мистер Престо. Поздравляю. Скоро этот костюм
для вас будет мал. У нас имеется склад обуви, белья и костюмов разного
размера. Прислать ли вам одежду большего размера, или же вы будете
заказывать новую? У нас имеются белошвейки, сапожники и портные.
Какой же пациент Цорна станет носить одежду с чужого плеча! Престо,
как и другие, сказал, что он будет заказывать костюмы.
Только немногие пациенты увозили с собою гардероб одежды разных
размеров. Большинство оставляло эти костюмы, как шкурку сказочной
лягушки-царевны, чтобы они не напоминали о прошлом. Костюмы впоследствии
продавались коммерческими агентами Цорна.
Сестра кивнула головой и вышла.
Через несколько минут с Престо уже снимали мерку, - портной, сапожник
и белошвейка показывали образцы дорогих тканей и фасоны. Следом за ними
явился шляпочник. А к вечеру Престо уже с ног до головы был одет во все
новое, чтобы через несколько дней повторить эту процедуру.
Внутренние силы действовали чем далее, тем энергичнее. Раз прорвав
застывшие формы, эти силы начали перестройку организма с необычайной
быстротой. Тонио скоро потерял счет всем новым приобретениям и изменениям.
И когда в конце первого месяца "метаморфоз" он вынул свою фотографическую
карточку и сравнил с теперешним своим лицом, то сначала обрадовался, а
потом даже испугался: зеркало отражало новое, чужое лицо.
Это уже не был Антонию Престо, каким он знал себя с детства. Тонио
Престо потерял свое прежнее лицо... Престо стало жутко. Как будто его
сознание переселилось в тело неизвестного человека. Он пробовал делать
движения руками, - получалось что-то новое, довольно плавное, даже
изящное, но какое-то чуждое. Физические ощущения были новыми и странными.
Каждый жест удавался ему удивительно легко. Члены тела сделались гибкими,
подвижными. Не было больше угловатости движений. Походка Престо,
напоминавшая движение летучей мыши, сделалась теперь плавной и легкой. Все
это было бы чрезвычайно приятно, если бы не было так ново, - ново до жути.
Изменения происходили не только в организме Престо, но как будто и в
окружающем мире. Ребенок растет годами, медленно и незаметно. У Престо
рост происходил быстро, "не по дням, а по часам", как у сказочных
богатырей И, по мере его роста, Тонио казалось, что пространство и
масштабы быстро уменьшаются. Кровать, на которой он занимал, когда
приехал, не более трети длины, стала как будто укорачиваться, стулья,
столы уменьшаться. Ему уже не надо было прибегать к эквилибристике, чтобы
сесть на стул или в кресло. На письменном столе он все более раздвигал
книги, письменные принадлежности. Он уже мог, приподнявшись на носках,
самостоятельно снять с вешалки пальто, шляпу. А сколько со всем этим было
возни! Раньше ему, как ребенку, ежеминутно приходилось прибегать к
посторонней помощи или же возбуждать смех, делая попытки самостоятельно
достать что-нибудь высоколежащее, куда-нибудь взобраться. Мир не
приспособлен для карликов...
Это были приятные новшества. Но все же внутренние изменения
привлекали наибольшее внимание Престо.
Тонио часами не отходил от зеркала. Он изучал свое обновленное тело.
Он любовался им и удивлялся чудесам науки. Да, теперь он верил, что
человеческое тело не представляет собой отлитых на всю жизнь форм, что эти
формы текучи и подвижны, как вода. Надо только уметь разбудить "внутренние
силы" организма, строителей живого тела - гормоны.
Гормоны, гипофиз, щитовидная железа - теперь эти слова уже не
казались Престо непонятными обрывками колдовского заговора.
- И все же это очень странно, - говорил он, глядя в зеркало.
А из зеркала на него смотрел изящный молодой человек с красивым
тонким носом, довольно высокий, очень стройный, худощавый.
И на этом новом теле был надет новый костюм. Престо посмотрел на
старенький костюм, маленький костюм в клеточку, с короткими, почти
детскими брюками. И этот костюм вдруг показался Престо жалким и
трогательным. Как будто этот костюмчик остался от умершего подростка-сына
или брата.
- Тонио Престо умер. Нет больше Тонио, - тихо сказал Престо.
Неожиданно ему стало жалко этого уродца, который знал нужду,
несогретое лаской детство, жизнь на улице.
Тонио вспомнил, как он мальчиком в поисках хлеба оставил родные горы
и отправился на восток. Но трудно было с его ростом получить постоянную
последний раз... Что, если в самом деле Гедда умерла от смеха? Я оставил
ее без памяти. Быть может, у нее слабое сердце..."
Тонио соскочил с кровати и зашагал по комнате.
"Надо будет телеграфировать Гофману, спросить его. Впрочем, Гофман,
наверно, уже уехал... Если я в самом деле убил ее смехом, то начнется
следствие, меня арестуют, быть может, обвинят в убийстве и казнят. И я
умру уродом... Нет! Нет! Если Гедда умерла, этого не исправишь. Кроме
Гофмана, никто не знает о том, куда я уехал. Сначала надо излечиться от
уродства, а там будет видно... Однако как расшатались у меня нервы! Надо
взять себя в руки".
Тонио заставил себя лечь в кровать, но до самого утра не мог уснуть.
"Безобразие - самая тяжелая болезнь!" - повторял он в бреду. Только когда
первые утренние лучи осветили верхушки деревьев, Тонио задремал, повторяя
в полусне неизвестные мудреные слова, которые звучали как заклинания:
"Гипофиз... Гормон... Акромегалия... Гиперфункция..."
- Нет, право, от этого можно с ума сойти, - говорил Престо,
проснувшись в одиннадцать часов утра. - Я должен знать совершенно точно,
что такое эти гормоны и гипофизы, я должен знать всю механику, - тогда
туман рассеется, и в голове будет порядок.
Умывшись, Престо подошел к большому зеркалу в ванной комнате и
внимательно рассмотрел свое лицо. О, недаром он был киноартистом! Он знал
каждый миллиметр этого лица, безобразного и смешного.
- Лопоухий, туфленосый уродец! - сказал Престо, обращаясь к своему
отражению в зеркале. - Скоро тебе придет конец. Ты сгоришь, утечешь,
улетучишься, а на смену тебе придет... хотел бы я знать, как буду я
выглядеть после лечения, - сказал Престо уже другим тоном.
Быстро одевшись, он пошел к доктору Цорну, но тот был занят с
больными, и Престо отправился бродить по парку.
У содержателя ярмарочного балагана глаза разгорелись бы при виде всех
этих уродцев. Их хватило бы на составление не одной труппы карликов и
великанов. Престо встречались мужчины и женщины, толстые, едва
переваливающиеся на ногах-тумбах, и тощие, как капитан Фракасс, он видел
мужчин с женским бюстом, бородатых женщин... все это были жертвы игры
неведомых Престо сил, скрывающихся в недрах человеческого организма.
Вот уродец с огромной головой и короткими ногами. Это - кретин. Он
внимательно осмотрел Тонио и вдруг засмеялся смехом идиота.
- Джим! Джим! Иди скорее, посмотри на это чудо! Тонио Престо соскочил
с экрана и пожаловал к нам. Иди, иди, посмотри бесплатный кинематограф! -
закричал он, обращаясь к другому больному.
Престо узнавали все, кто только видел его на экране. А кто же не был
в кино? Кретины, великаны, привлеченные "живым Престо", шли следом за ним.
Это раздражало его. Он сделал крутой поворот на боковую дорожку и
неожиданно вышел к теннисной площадке. Мужчины и женщины в белых
спортивных костюмах с увлечением играли в теннис. Это были вполне
нормальные люди. "Вероятно, выздоровевшие", - решил Престо.
В некотором отдалении стояли уроды. Они жадно наблюдали за играющими.
Как впоследствии узнал Престо, между уродами и людьми, вернувшими
себе нормальный вид, были своеобразные отношения. Уроды очень хотели быть
в обществе пациентов, которые уже прошли курс лечения. Это поднимало
настроение уродов, укрепляло их надежду на то, что они скоро будут такими
же здоровыми, нормальными людьми. Выздоровевшие же очень неохотно
встречались с уродами, чуждались их, так как вид уродов напоминал им
собственное недавнее уродство. Они начинали волноваться. Некоторые женщины
вынимали даже зеркальце, чтобы убедиться, что безобразная личина спала с
их лица. И поэтому в городке Цорна всегда существовало несколько
общественных кругов, как в иерархии общественных классов. "Плебеи и
парии", уроды, по мере хода лечения переходили в "высший" класс вместе со
своей кастой, своим кланом.
Скоро Престо заметили и здесь. Тогда он углубился в самый конец
городка-парка. За невысокой стеной он услышал детские голоса. Там было
детское отделение.
И снова назойливые взгляды встречных больных, смех, приглушенные
голоса: "Престо! Смотрите, Престо!.."
Увы, здесь он был последним из париев.
Престо вернулся домой и до вечера никуда не выходил. Только с
наступлением темноты, когда большинство больных разбрелось по своим
виллам. Престо вновь направился к дому доктора.
Цорн повстречался ему на полдороге.
- Я к вам, - сказал Цорн. - Идемте гулять. Перед сном это полезно.
Как спали вы прошлую ночь?
- Плохо. Я думаю, в этом виноваты ваши гипофизы. Я хочу знать, что
это за звери, иначе мне будет казаться, что я хожу окруженный злыми
демонами, как это казалось моему далекому предку.
- Ну что же, давайте знакомиться с "демонами".
- Если можно, доктор, пойдемте вот этой дорожкой.
И Престо показал на крайнюю глухую дорожку, по которой почти никто не
ходил.
Цорн кивнул головой и начал свои объяснения.
- Железы внутренней секреции вы только что назвали "демонами". Так
вот, одни и те же демоны могут быть злыми и добрыми. Каким образом? Я вам
сейчас объясню Вы, конечно, знаете, что человеческое тело состоит из
многих миллиардов живых клеток, то есть мельчайших комочков живого
вещества. Эти маленькие клеточки, выполняя различные, присущие им функции,
живут и действуют в удивительном взаимодействии и в полном согласии меж
собой. Чем больше изучаешь жизнь тела, тем больше удивляешься этой
гармонии частей, этому порядку и согласию, царящему между всеми клетками и
частями организма. Кто устанавливает этот порядок? Вопрос, который давно
интересовал ученых. В течение девятнадцатого века ученые полагали, что все
части и клетки организма связываются и объединяются нервной системой, а
мозг является центром, которому слепо подчиняются все клетки. Однако
оказалось, что это не совсем так. Мозгу отведено более скромное, хотя и
очень важное место. Он является центром передачи возбуждения с одной точки
тела на другую. Такая передача носит название рефлекса. Но рефлексами
вовсе не исчерпывается проявление жизни организма, центральная нервная
система не есть главная система. Нервных систем, в сущности, несколько, и
мозг не есть центр всего тела. Организм управляется, как оказалось, более
сложным порядком. Клетки вырабатывают особые химические вещества, которые
стимулируют работу желез и мышц. Мышцы накопляют для клеток питательные
продукты и продукты обмена, а железы вырабатывают особые вещества,
называемые гормонами. Эти вещества не идут в отбросы организма и имеют
роль активных деятелей. Они-то и определяют форму организма. Взаимный
обмен гормонов дает гармонию всему организму. Миллиарды клеток живут в
точно установившемся взаимодействии. Некоторые органы, например, выделяют
только гормоны. Такие органы называются железами внутренней секреции, и
если, скажем, один из этих органов, желез, работает слишком активно, то он
начинает преобладать в работе организма, количество же других факторов
уменьшается, и организм претерпевает существенные изменения: человек
ненормально полнеет или худеет, в детском возрасте - усиленно растет или
же задерживается в росте; бывают и более глубокие изменения, приводящие к
физическому уродству. Таким образом органы внутренней секреции, или
железы, играют роль регуляторов, и их немало: щитовидная железа,
паращитовидная железа, зобная железа, гипофиз, надпочечники и много
других. Кстати, о щитовидной железе. Вы где родились?
- В горах Бурчиада.
- Я так и полагал. В местах, стоящих высоко над уровнем моря, в
почвах выветриваются, выщелачиваются и вымываются дождями питательные
соли, необходимые для координации действий организма при питании некоторых
органов, и щитовидной железе в этих условиях не хватает материала.
Потому-то в ваших местах так много больных зобом. Ведь зоб-это
ненормальное развитие заболевшей от недостатка питания щитовидной железы.
Ваша болезнь тоже происходит от нарушения деятельности желез внутренней
секреции. Однако это нарушение имеет у вас несколько необычный характер.
Дело в том, что у людей вашего типа обычно наблюдается замедленность
движений и всех процессов душевной жизни. Они вялы, тяжелодумны,
флегматичны, тупы и напоминают собою добродушных животных. Правда, живой
ум встречается и между ними. Но у вас не только живой ум, у вас активный,
деятельный, творческий ум и повышенная восприимчивость и чувствительность
нервов. Скажите, приступы усиленного сердцебиения у вас бывают?
- Бывают, - ответил Престо.
Цорн кинул взгляд на его руки.
- Вы чуткий, нервный, впечатлительный. Вы легко возбудимы, в вашем
организме как будто действуют две взаимно-противоположные силы. Я уже имею
представление о вашем характере, темпераменте и умственном складе. С вами
придется, как видно, повозиться. Вы, конечно, хотите иметь нормальный
рост, нормальные пропорции тела и лицо, какое было бы у вас, если бы
нарушение желез внутренней секреции не наложило на него своей печати?
- Ну разумеется, - ответил Престо.
- Вы так и не видали своего настоящего лица. Постараемся выявить его.
Я делаю то, чего пока не делают другие врачи. Меня называют колдуном,
кудесником. Так же называли нашего селекционера Бербанка. Я делаю не
больше его. Он творит чудеса, изменяя форму и всю "конструкцию" плодов и
овощей. Я же работаю над изменением формы и содержания человеческого
организма. Пройдемте, посмотрим мой "музей". Я покажу вам кое-какие мои
трофеи. Я обогнал своих коллег, - продолжал Цорн, направляясь к дому. -
Мне удалось создать замечательные препараты из гормонов желез внутренней
секреции. При помощи этих препаратов мне удается изменять формы и рост
даже взрослых людей в сравнительно короткий срок. Посмотрите, - сказал
Цорн, когда они вошли в комнату, смежную с кабинетом, - вот как выглядит
сила, которая произвела все эти чудеса.
Он взял альбом, раскрыл его и показал Престо фотографии. На левой
стороне были сняты ужасные уроды, на правой - вполне нормальные люди,
среди которых были даже очень красивые. Между лицами левой и правой
стороны было только отдаленное, едва уловимое сходство.
- Это до лечения, а это после, - сказал с гордостью Цорн, показывая
на левую, потом на правую страницу альбома.
И он имел право гордиться. Казалось, он мог лепить формы тела и лица
людей по своему желанию.
- Это все мои европейские трофеи. Ведь я начал свою работу во Франции
у Сабатье, - сказал Цорн. - А вот первые американские. К сожалению,
представители нашей официальной медицины, как мне пришлось слышать от
Крукса, не очень доброжелательно относятся к моим опытам. В церковных
кругах также ропщут. Впрочем, пока мне не мешают. А вот, - он показал на
шкаф со стеклянными дверцами. На полках виднелись большие аптечные белые
банки с латинскими надписями на этикетках. - Средневековый кудесник много
дал бы за эти банки. В них содержатся порошки. Одни из них увеличивают
рост, другие уменьшают...
- Неужели вы в состоянии уменьшить или увеличить рост уже взрослого
человека?
- Да, смогу сделать даже такое "чудо". Вот этот порошок радикально
излечивает от ожирения, этот - худых людей превращает в полных. Словом,
живи я пятьсот лет тому назад, я мог бы "заколдовывать" и "расколдовывать"
людей, получая за это огромные деньги.
- И покончили бы дни свои на костре.
Цорн улыбнулся.
- Возможно. Теперь меня не сожгут живьем. Но все же допечь могут
очень сильно. Косность человеческая переживает века.
Докторский приказ "разденьтесь" Престо исполнил механически. Цорн
тщательнейшим образом исследовал Тонио.
- Необходимо запечатлеть всю последовательность ваших превращений, -
сказал Цорн. - Одного больного я снимал в одной и той же позе каждый день
киноаппаратом. Получился изумительный фильм: превращение на глазах
зрителей урода в красавца. Но такие снимки отнимают слишком много времени.
На другой день после этого Престо принял первый порошок, который
должен был начать невидимую работу в его организме.
В этот день Престо долго стоял перед зеркалом, как бы прощаясь с
собой.
Дни шли за днями, одно лекарство за другим глотал Престо. Он
внимательно наблюдал себя в зеркале, но изменений не замечал. Все тот же
туфлеобразный нос, те же уши-лопухи, тот же овал черепа, расширенного
кверху. Престо терял терпение и уже начинал сомневаться в "магии" доктора
Цорна.
Чтобы не быть центром всеобщего внимания, он давно отказался от
прогулок по парку и выходил подышать воздухом только ночью. Время шло
однообразно и довольно скучно. Он читал лос-анжелосские, сан-францискские
и голливудские газеты, желая узнать, что там делается.
Некоторые газетные заметки невольно останавливали внимание Престо,
хотя они и не относились к судьбе Люкс. В штате Калифорния, в городе
Бэркли, несмотря на протесты щепетильных и стыдливых соседей, двухлетний
Рольф Эллисон разгуливал голый в течение четверти часа в солнечные дни на
заднем дворе своего дома. Этого требовала его мать Лилиан Эллисон. Доктор
предписал ее сыну лечение солнцем. Но соседи пожаловались полиции. Один
чувствительный супруг заявил, что нагота двухлетнего Рольфа страшно
стесняет его жену.
Почтенный пастор Ноэль Гайнс из Франкфорта, штат Кентукки, заявил:
"профессора, которые учат, что предками человека были хвостатые обезьяны,
заслуживают виселицы".
В штате Арканзас в местном университете была проведена анкета по
вопросу, кого они считают "величайшим музыкантом в мире". На первом месте
в результате опроса оказался популярный дирижер джаз-банда Пол Уайтмен, на
втором - Бетховен. Третье место заняли двое: Падеревский и Генритови,
директор музыкальной школы при университете. В Эль-Пазо, штат Техас,
Альфред Э. Седдон, священнослужитель пресвитерианской церкви, пользующийся
большой популярностью, заявил: "Электричество, как сила природы,
существовало с тех пор, как существует человек на земле, - около шести
тысяч лет. И я не скажу, почему бы при божьем попечении у Адама не могло
быть в его жилище радио, посредством которого он мог слушать гимны
ангелов".
Другие газеты печатали совершенно невероятные факты, которые
придумывал "властитель дум" Роберт Рипли. Например, Рипли открыл в Бостоне
мистера Коннерса, который поставил рекорд скорости взбегания и сбегания по
лестнице небоскреба. Некий Блайстон написал с помощью микроскопа тысячу
шестьсот пятнадцать букв на рисовом зерне. Один французский писатель
заполнил четыреста листов канцелярской бумаги знаками препинания и послал
их своему издателю за то, что тот упрекнул автора в небрежном отношении к
правописанию.
Французский поэт Брейтейль писал два года любовное письмо одной
актрисе и написал миллион раз "я вас люблю". Мисс Кук из Лондона писала
завещание с двадцати до сорока лет, написала восемь томов и умерла,
оставив пять тысяч долларов. Доктор Литтингер в Вене улыбался в течение
тридцати дней...
Подобные заметки интересовали Престо тем, что они помогали изучать
психологию американского обывателя, его доверчивость, проистекающую от
невежества, его вкусы. Кое-что могло пригодиться и для трюков.
Но вот однажды Престо нашел и то, что искал.
Газеты сообщили о тяжелой болезни мисс Гедды Люкс. У нее произошел
странный припадок, едва не окончившийся смертью. Врач, вызванный
горничной, нашел мисс Люкс без чувств и посиневшей, с едва заметными
признаками жизни. Врачу стоило больших трудов вернуть ее к жизни.
Горничная Люкс также чувствовала себя очень плохо, хотя она оправилась от
непонятного припадка раньше своей госпожи и нашла силы вызвать врача по
телефону Никаких следов угара или присутствия какого-нибудь газа, могущего
вызвать подобное состояние, врачом обнаружено не было. О его причинах ни
Гедда, ни ее горничная ничего определенного сказать не могли.
Только несколько дней спустя репортеру маленькой газетки удалось
получить кое-какие сведения, проливающие свет на то, что произошло По его
словам, горничная мисс Люкс сообщила своему знакомому шоферу, что ее
госпожа едва не умерла со смеху потому, что Престо имел дерзость сделать
ей. Люкс, предложение "Престо был настолько смешон, что я сама едва не
умерла от смеха", - говорила горничная.
Другие газеты не перепечатывали этого сообщения, считая его слишком
неправдоподобным. Престо мог сделать предложение и получить отказ. Но
умереть со смеху - это неслыханная вещь.
Еще через день в той же газете была напечатана заметка о том, что к
странному припадку мисс Люкс Тонио Престо безусловно имеет отношение.
Несколько свидетелей подтвердили, что видели Престо в то злополучное утро
выходящим из виллы Люкс. Вскоре после его отъезда виллу Гедды Люкс посетил
врач. Во всяком случае, от мисс Люкс не поступало никакой жалобы, и
следственные власти не могли открыто приступить к производству следствия.
Подозрения, падающие на Тонио Престо, усиливались тем, что он неожиданно
исчез, быть может, опасаясь ответственности за свой поступок. По словам
его кинооператора Гофмана, Тонио Престо уехал в Европу лечиться. Сам
Гофман почти одновременно с Престо выехал на Таити.
Еще через день та же маленькая газетка, сообщавшая сплетни,
оповестила мир о том, что факт кощунственного и святотатственного поступка
Престо подтвердился Тонио Престо действительно имел дерзость оскорбить
Люкс предложением брака. Эта весть была подхвачена другими газетами, и
поклонницы и поклонники Люкс слали в редакции тысячи писем с выражением
негодования, сочувствия и соболезнования "оскорбленной и оскверненной"
Люкс.
"Кощунственный, святотатственный поступок! - с возмущением думал
Престо. - Если бы я сейчас попался в руки поклонников Гедды Люкс, они
растерзали бы меня. Вот суд толпы! Ну, что же, тем лучше! Пусть теперь мне
не говорят, что я не имею права изменять свою внешность!"
Как все-таки хорошо, что Престо скоро сбросит свою ужасную личину!
Престо подошел к зеркалу и еще раз внимательно осмотрел свое лицо.
Никаких перемен.
"А Люкс все же не хотела выдавать моей тайны, - думал Престо. -
Горничная разболтала. Люкс! Как-то она встретит меня, когда я предстану
перед нею в новом виде?"
Престо вдруг обуяло такое нетерпение, что, несмотря на присутствие в
саду многих больных, он поспешил к доктору Цорну.
- Послушайте, доктор! Я не могу больше терпеть. Ваше лекарство не
оказывает на меня никакого действия, - сказал Престо.
- Не волнуйтесь, - спокойно ответил Цорн. - Мое лекарство оказывает
нужное действие. Но все делается не так скоро, как у вас в фильме.
Лекарство действует на гипофиз и на щитовидную железу. Они должны накопить
нужное количество гормонов. Гормоны действуют на клетки. Видите, сколько
здесь передач? Притом не забудьте, что вам не десять лет отроду и кости
ваши не столь податливы, как у ребенка. Когда железы, если так можно
выразиться, наберутся сил, процессы изменения пойдут гораздо скорее.
Престо оглянулся и увидел красивую молодую даму или девицу, сидящую в
кресле. Только сейчас он сообразил, что вбежал в кабинет врача без
предупреждения, во время приема.
- Простите, - сказал он смущенно, обращаясь к даме.
Пациентка улыбнулась и сказала:
- Мы уже обо всем переговорили с доктором. - И, кивнув головой, дама
легкой походкой вышла из кабинета.
- Новенькая? - спросил Престо.
- Наоборот, старенькая, - ответил, улыбаясь, Цорн.
- Но я не заметил, не видал такой среди больных...
- Да, вы не видели такой, и все же вы видели ее. Это та самая девица,
которая сидела у своей веранды в кресле, помните, мисс Веде?
- Страшное чудовище? - с удивлением спросил Престо.
- Она самая.
Престо бросился к доктору и начал жать его руки.
- Простите, доктор, что я усомнился в вашем всемогуществе!..
- До всемогущества далеко, но все же современная медицина кое-что
может сделать. Идите и терпеливо ждите.
Прошло еще несколько дней после этого разговора, - дней, похожих на
все минувшие. И вот началось "чудо перевоплощения", как сказал Престо,
окончив утренний осмотр своего лица.
Зеркало не могло обмануть: провал переносицы заметно поднялся. Престо
успокоился и сразу повеселел. Теперь уже не могло быть никакого сомнения:
лекарства доктора Цорна пробудили внутренние силы его организма, началось
преобразование его тела.
Каждый день приносил что-нибудь новое. Переносица очень быстро начала
принимать нормальный вид. А мясистый туфлеобразный конец носа будто
"подсыхал", втягивался, словом, заметно уменьшался. Сжимались и
уменьшались уши. Весь череп принимал более пропорциональный вид. И,
удивительное дело! Престо начал расти. Пальцы, руки и ноги удлинялись, -
это было заметно по брюкам и рукавам, делавшимся все короче.
Однажды утром к Престо явилась миловидная сестра и, поздоровавшись,
сказала с улыбкой:
- Вы начинаете расти, мистер Престо. Поздравляю. Скоро этот костюм
для вас будет мал. У нас имеется склад обуви, белья и костюмов разного
размера. Прислать ли вам одежду большего размера, или же вы будете
заказывать новую? У нас имеются белошвейки, сапожники и портные.
Какой же пациент Цорна станет носить одежду с чужого плеча! Престо,
как и другие, сказал, что он будет заказывать костюмы.
Только немногие пациенты увозили с собою гардероб одежды разных
размеров. Большинство оставляло эти костюмы, как шкурку сказочной
лягушки-царевны, чтобы они не напоминали о прошлом. Костюмы впоследствии
продавались коммерческими агентами Цорна.
Сестра кивнула головой и вышла.
Через несколько минут с Престо уже снимали мерку, - портной, сапожник
и белошвейка показывали образцы дорогих тканей и фасоны. Следом за ними
явился шляпочник. А к вечеру Престо уже с ног до головы был одет во все
новое, чтобы через несколько дней повторить эту процедуру.
Внутренние силы действовали чем далее, тем энергичнее. Раз прорвав
застывшие формы, эти силы начали перестройку организма с необычайной
быстротой. Тонио скоро потерял счет всем новым приобретениям и изменениям.
И когда в конце первого месяца "метаморфоз" он вынул свою фотографическую
карточку и сравнил с теперешним своим лицом, то сначала обрадовался, а
потом даже испугался: зеркало отражало новое, чужое лицо.
Это уже не был Антонию Престо, каким он знал себя с детства. Тонио
Престо потерял свое прежнее лицо... Престо стало жутко. Как будто его
сознание переселилось в тело неизвестного человека. Он пробовал делать
движения руками, - получалось что-то новое, довольно плавное, даже
изящное, но какое-то чуждое. Физические ощущения были новыми и странными.
Каждый жест удавался ему удивительно легко. Члены тела сделались гибкими,
подвижными. Не было больше угловатости движений. Походка Престо,
напоминавшая движение летучей мыши, сделалась теперь плавной и легкой. Все
это было бы чрезвычайно приятно, если бы не было так ново, - ново до жути.
Изменения происходили не только в организме Престо, но как будто и в
окружающем мире. Ребенок растет годами, медленно и незаметно. У Престо
рост происходил быстро, "не по дням, а по часам", как у сказочных
богатырей И, по мере его роста, Тонио казалось, что пространство и
масштабы быстро уменьшаются. Кровать, на которой он занимал, когда
приехал, не более трети длины, стала как будто укорачиваться, стулья,
столы уменьшаться. Ему уже не надо было прибегать к эквилибристике, чтобы
сесть на стул или в кресло. На письменном столе он все более раздвигал
книги, письменные принадлежности. Он уже мог, приподнявшись на носках,
самостоятельно снять с вешалки пальто, шляпу. А сколько со всем этим было
возни! Раньше ему, как ребенку, ежеминутно приходилось прибегать к
посторонней помощи или же возбуждать смех, делая попытки самостоятельно
достать что-нибудь высоколежащее, куда-нибудь взобраться. Мир не
приспособлен для карликов...
Это были приятные новшества. Но все же внутренние изменения
привлекали наибольшее внимание Престо.
Тонио часами не отходил от зеркала. Он изучал свое обновленное тело.
Он любовался им и удивлялся чудесам науки. Да, теперь он верил, что
человеческое тело не представляет собой отлитых на всю жизнь форм, что эти
формы текучи и подвижны, как вода. Надо только уметь разбудить "внутренние
силы" организма, строителей живого тела - гормоны.
Гормоны, гипофиз, щитовидная железа - теперь эти слова уже не
казались Престо непонятными обрывками колдовского заговора.
- И все же это очень странно, - говорил он, глядя в зеркало.
А из зеркала на него смотрел изящный молодой человек с красивым
тонким носом, довольно высокий, очень стройный, худощавый.
И на этом новом теле был надет новый костюм. Престо посмотрел на
старенький костюм, маленький костюм в клеточку, с короткими, почти
детскими брюками. И этот костюм вдруг показался Престо жалким и
трогательным. Как будто этот костюмчик остался от умершего подростка-сына
или брата.
- Тонио Престо умер. Нет больше Тонио, - тихо сказал Престо.
Неожиданно ему стало жалко этого уродца, который знал нужду,
несогретое лаской детство, жизнь на улице.
Тонио вспомнил, как он мальчиком в поисках хлеба оставил родные горы
и отправился на восток. Но трудно было с его ростом получить постоянную