благороднее других: кое-что оставляет и Престо. К тому же дело находится в
верных руках. Того, что сделает Пирс, не сделает ни один адвокат в Штатах,
говорят - не было еще случая, чтобы Пирс проиграл процесс, за который он
взялся.
Теперь Престо мог заниматься другим, не менее важным делом, которое
требовало полного уединения.
Доктор Цорн перед началом лечения говорил Престо:
- Вы еще не видели своего настоящего лица, такого, каким оно должно
быть, если бы болезнь с детства не изуродовала вас.
Престо увидел свое настоящее физическое лицо, но к нему теперь не
подходила манера игры уродца Престо, как не подходило старое платьице
карлика новому телу. Новое лицо, новое тело требовали и нового внутреннего
содержания, новых целей в жизни, новых приемов творчества в искусстве. В
этом Престо убедился после разговоров с Питчем, Геддой Люкс и другими.
Вопрос оказался сложнее, чем он ожидал. К новому физическому лицу ему надо
было найти и новое лицо артиста, новый репертуар, новые роли. Над этим
надо было серьезно поразмыслить, размышления требуют сосредоточенности, а
для сосредоточенности необходимо полное уединение.
"Так уединялся и Будда, желая найти свое лицо, сначала в роще из
манговых деревьев на берегу реки Анома, а потом в дремучих лесах Урувелы.
Где бы найти такие леса?" - думал Престо.
Он долго выбирал, куда ему поехать Вспоминал уединенные места своей
обширной родины, горы, леса, пустыни. Их было немало. Но забираться
слишком далеко в глушь не годится: он должен следить за ходом дела. Быть
может, адвокату потребуются какие-либо справки. Пирсу, конечно. Престо
сообщит свой адрес, но только ему одному, и притом в строжайшем секрете.
И вдруг он вспомнил об Йолстоунском национальном парке. Парк,
территория которого превышает территорию Бельгии! Есть где уединиться! Там
найдутся такие глухие уголки, куда не заглядывают туристы. Он остановится
не в отеле, а снимет комнату у какого-нибудь сторожа или лесника. Отлично!
Кстати, он посмотрит этот прославленный парк, это мировое чудо. Престо за
вечной работой и спешкой не удосужился побывать в знаменитом парке. Теперь
он посмотрит, немного развлечется в поездке, - это очень необходимо, - а
затем уединится в рощу манговых деревьев и будет размышлять о своей
судьбе.
И Тонио деятельно занялся приготовлением к путешествию. Он накупил
книг, путеводителей по Йолстоунскому парку, много книг по кинематографии,
литературе и даже философии. Ему во многом надо разобраться. Он тщательно
составил маршрут, меняя средства передвижения, чтобы лучше замести следы.
И в тот час, когда гости на званом ужине еще допивали последние бокалы,
окликая куда-то отлучившегося хозяина. Престо был уже далеко.
Как ни был подготовлен Престо путеводителями и книгами, он был
поражен, увидав Йолстоунский парк. Природа как будто собрала здесь все
причудливые формы, все контрасты, все цвета, все, что может удивлять и
очаровывать. Горы, ущелья, водопады, озера, леса сменяли друг друга, как в
калейдоскопе. Вода горячих ключей выбрасывала наружу частицы извести,
которые, охлаждаясь, каменели и образовывали целую систему террас, словно
выточенных из мрамора. Эти террасы, то узкие, то широкие, обведены
подвесками и затейливыми кружевами из сталактитов. Совершенно белые
террасы сменялись светло-желтыми, розовыми, синими, зелеными,
коричневыми... Престо особенно заинтересовала высокая терраса, которая
носила название Кухни Дьявола. Это было темное пространство, в котором
слышался глухой гул. Как черные хлопья, кружились летучие мыши, почти
задевая Престо и шофера своими крыльями... И вдруг новая декорация -
"Золотые ворота" из лавы, окрашенной в золотисто-желтый цвет, "Лебединое
озеро", дикая гористая местность со снежными вершинами. Не остановиться ли
здесь? Нет, слишком суровая картина. Дальше! Бассейн гейзера Герриса и
горячих ключей "Черный ворчун", "Человек минуты", выбрасывающий струю
вверх каждую минуту, "Постоянный", извергающийся через двадцать минут.
Ниже - разноцветные грязевые ключи, розовые, желтые, белые... Эти ключи с
шумом выбрасывали горячую воду, и она падала на землю затейливыми
каскадами. Подальше от этого шума!..
Бирюзовый источник с водою необычайной голубизны и прозрачности
отражается в зеркальной поверхности Призматического озера. Вокруг
множество гейзеров и горячих ключей, маленькие горные озера, изумрудные
ручьи с водопадами... Вот причудливый по форме гейзер "Улей", вот "Губка",
"Лев". А дальше, среди скал, отливающих топазами и рубинами, лежит
Изумрудное озеро. Оно очаровало Престо. Правда, здесь, как везде,
виднелись отели для туристов, домики с бензиновыми колонками для
обслуживания автомобилей, затейливыми киосками с прохладительными
напитками то в виде огромной шляпы-котелка, - своеобразная реклама фирмы
шляп, - то в виде буддийской статуи, то в стиле китайской беседки. И всюду
назойливые рекламы - на стенах домов, на заборах, на придорожных деревьях,
даже на скалах. Эти рекламы о зубной пасте, подтяжках, бритвах,
патентованных лекарствах уродовали, обезображивали красивейшие виды в
мире. Но дальше от проезжей дороги виднелись еще не тронутые места.
Престо заметил вдалеке одинокий домик, скромную хижину на склоне
горы. К ней вела узкая, заросшая травой дорожка, по которой едва мог
проехать автомобиль. Вероятно, жилище сторожа. Вот то, что надо. Престо
приказал шоферу проехать к домику. Шофер неохотно повиновался, - "машину
сломаешь".
Но подъем на гору прошел благополучно. Только в одном месте гейзер,
расположенный возле самой дорожки, обрызгал машину и седоков желтыми
горячими грязевыми каплями.
Был вечер. Солнце уже спускалось за вершину горы. Изумрудное озеро,
принявшее оттенок заката, играло цветами перламутра. Престо даже невольно
вздохнул, - такая красота. Не будет ли она отвлекать от размышлений?
Ничего, к красоте привыкают, как ко всему.
Престо повезло. Хозяин домика сидел на обрубке дерева и курил
короткую трубку. На нем была клетчатая рубашка с открытым воротом,
заправленная в кожаные брюки, на ногах - высокие сапоги. Так удобнее
ходить по колючим зарослям. Он сидел без шляпы. Голова с проседью.
Длинное, несколько усталое лицо, усы, борода. Он спокойно смотрел на
подъезжавший автомобиль.
Престо приветствовал хозяина и вышел из машины. Он хотел бы снять
одну-две комнаты. В отелях слишком шумно, ему же необходимо отдохнуть и
немного поработать над своей книгой. Он журналист и немного писатель.
Смит, Адам Смит.
Старик испытующе смотрел на Престо. Многие туристы, которые хотели
устроиться подешевле, обращались к парковым сторожам с просьбою поселиться
у них. Каждый такой турист выдумывал различные причины, почему ему в
гостинице "неудобно".
Администрация парка неодобрительно относилась к тому, что туристы
останавливались у сторожей. От этого страдали интересы владельцев отелей.
Поэтому служащие парка, как ни хотелось им заработать, только в редких
случаях принимали жильцов-туристов под видом родственников или друзей.
Престо заметил, что сторож колеблется, и поспешил сказать:
- Я буду платить вам столько же, сколько возьмут с меня в отеле...
даже больше.
- Но у меня вы не найдете тех удобств, - возразил сторож, видимо,
сдаваясь.
- Я неприхотлив. Стол, стул, кровать, простой обед, больше мне ничего
не требуется, - сказал Престо. - Мне нужна только тишина, а здесь,
кажется, тихо.
- Да, если не считать шума гейзеров. Но к нему скоро привыкаешь и не
замечаешь. Что же, посмотрите.
Хозяин провел Престо в дом. Это была совсем не такая маленькая
хижина, какою казалась издали. В доме было три комнаты, - одна из них
довольно большая, - кухня и даже ванная. В маленькой комнате, которую
хозяин показал только мельком. Престо заметил кровать с пологом, туалетный
столик с зеркалом и маленькие женские туфли. В комнате хозяина стояла
узкая кровать, довольно большой письменный стол, шкаф с книгами. На стенах
висели хорошо изготовленные чучела птиц и барометр. Над письменным столом,
в овальных рамках - небольшие портреты Дарвина и Геккеля, которые немало
удивили Престо.
- Здесь у нас нечто вроде гостиной и парадной столовой, - указал
хозяин на большую комнату, - но обычно мы обедаем в кухне.
- У вас большая семья? - с некоторой опаской спросил Престо.
- Я и племянница, - ответил хозяин. - Вот эту комнату я могу
предложить вам.
Окна и дверь выходили в цветник, на холме росли сосны. Престо
понравилась комната, и договор был заключен, чемоданы внесены, шофер
отпущен.
- Как только Эллен вернется, она приведет в порядок вашу комнату. А
пока идемте в кухню, я приготовлю чай. Наверно, с дороги пить хочется.
- Вы очень любезны, мистер...
- Простите, я еще не назвал своего имени. Джон Барри.
За чаем Барри рассказывал Престо, сколько в парке буйволов, оленей,
серн, медведей, какие живут птицы. Со многими обитателями парка Барри жил
в дружбе, - некоторые медведи брали даже хлеб из его рук. Потом он начал
рассказывать о деревьях, о необычайных растениях, и не только
Йолстоунского парка. Кое-что из его рассказов было уже известно Престо по
справочникам и путеводителям, - о гигантском росте и толщине секвой, о
том, как на одном срезе с пня секвойи стояло пианино, сидело четверо
музыкантов и еще оставалось место для шестнадцати пар танцующих, как на
другом срезе был поставлен домик, вмещавший типографию, где печатались
"Известия дерева-гиганта". Как для Парижской выставки в тысяча девятисотом
году американцы заготовили из секвойи "величайшую в мире доску", и эта
доска так и осталась в Америке: ни один пароход не брался перевезти ее в
Европу целиком.
Подобные истории рассказывались всеми гидами падким на "колоссальные
масштабы" американским туристам. Но ведь Барри был простым сторожем, и его
знания, его правильная литературная речь удивляли Престо.
- Вы знаете историю названия секвойи? - спросил, улыбаясь, Барри. -
Среди индейских вождей был один, которого звали Секвойя. Вы ошибетесь,
если подумаете о нем, что это был дикарь, потрясающий томагавком, охотник
за скальпами. Он был очень культурный человек, изобретатель индейской
письменности. В его честь индейцы и назвали дерево секвойей. Американские
секвойи были открыты учеными менее ста лет тому назад и названы
"калифорнийскими соснами", или "мамонтовыми деревьями" Мамонтовыми, может
быть, потому, что голые сухие суки старых секвой напоминают бивни мамонта.
Первый, изучивший секвойю ботаник-англичанин захотел увековечить имя
английского героя, полководца Веллингтона, и в честь его назвал дерево
"Веллингтониа гигантеа". Но американцы обиделись, запротестовали: их
американское дерево назвать именем англичанина, да еще генерала! И
американские ботаники назвали дерево по имени своего национального героя,
Вашингтона: "Вашингтониа гигантеа". Однако позднее выяснилось, что то и
другое название неправильно, так как новое дерево представляло собою новый
вид, но не новый род. Поэтому вполне заслуженное название "гигантеа" могло
быть оставлено, но родовое название должно быть иное, какое имело уже
ранее известное дерево того же рода - "Секвойа семпервиренс" - секвойа
вечноживущая. Так вождь индейцев победил национальных героев Англии и
Америки. Эту историю гиды не очень охотно рассказывают
туристам-американцам и англичанам, чтобы не оскорбить их национальное
самолюбие.
- Мистер Барри! - не выдержал Престо. - Вы так много знаете. Почему
же вы служите сторожем, а не заняли место по крайней мере гида?
- Именно потому, что много знаю, - с печальной улыбкой ответил Барри.
- Да сторожем и спокойнее. Надо быть благодарным судьбе и за это.
- Но ведь вы человек образованный! - горячился Престо.
- Это я перед вами, пришлым человеком, так разболтался. - И,
помолчав, Барри спросил: - Вы не из Гарднеровского газетного треста?
- Нет, нет! Можете быть со мною совершенно откровенны! - поспешил
успокоить Престо.
- Да, я имею высшее образование, - сказал Барри. - Биолог Был
учителем, но изгнан за вольнодумство.
Престо вспомнил портреты Дарвина и Геккеля и догадался, в чем
заключалось вольнодумство умного, высокообразованного учителя.
Еще одна область жизни, которая не допускалась в киностудию Питча!
Сценаристы, если и слыхали о таких жизненных драмах и конфликтах, то не
интересовались ими хотя бы потому, что хозяева кинопредприятий боялись
подобных тем, как огня.
"А между тем чем не сюжет? Взять хотя бы "обезьяний процесс"!" -
подумал Престо.
- Администрация парка даже не подозревает, что я имею диплом
Гарвард-колледжа, - продолжал Барри.
- Гарвард-колледж! Знаю. Как же. Старейший университет в Штатах, -
сказал Престо. - Но вам, я думаю, нелегко живется, и вы не один?
- Что же делать? Эллен - сирота. Дочь моей покойной сестры. В городах
ей работы не найти. Пробовала, но безуспешно. Она ведет у меня домашнее
хозяйство. Если случается, на стороне работает. Ей обещают место судомойки
в отеле. Она у меня молодец! - сказал он с любовью и, посмотрев на стенные
часы, добавил уже с некоторым беспокойством: - Что-то она запоздала, уже
совсем стемнело.
В этот самый момент за окном послышался веселый собачий лай и
детский, как показалось Престо, голосок:
- Тише, Пип! Сумасшедший!
- Вот и они! - радостно воскликнул Барри.
Через минуту в широко открытую дверь вбежала собака, запряженная в
маленькую колясочку, и остановилась против хозяина, весело лая и помахивая
хвостом. Вслед за собакой вошла молодая девушка. Ее каштановые коротко
остриженные волосы придавали ей мальчишеский вид. Привычным глазом артиста
Престо окинул ее фигуру. Средний рост, безукоризненное сложение, крепкое,
подвижное тело. На девушке была простая белая блузка с низким вырезом
ворота и короткими рукавами, клетчатая короткая юбка. Голые загорелые
ноги, обутые в сандалии. Почти бронзовый загар кожи южанки. Ее лицо нельзя
было назвать вполне красивым, - чуть-чуть вздернутый нос, полные губы,
как-то по-детски сложенные, быстрый и умный взгляд карих глаз, - но в этом
лице была та миловидность, которая привлекает больше красоты. В каждом ее
движении чувствовался избыток сил и жизнь. Вошла она запыхавшейся от
быстрой ходьбы и воскликнула, обращаясь к собаке:
- Безобразник! едва не вывернул тележку... Купила муки, сахару... -
Тут она увидела Престо и, ничуть не смущаясь, сказала: - Здравствуйте,
мистер. Добрый вечер - как будто была давно с ним знакома.
Престо с улыбкой раскланялся с ней.
Это неожиданное появление запряженной в тележку собаки в
сопровождении девушки напомнило Престо цирковую сцену его юных лет. Ему
вдруг стало радостно и весело.
А девушка прикрикнула на Пипа:
- Стой смирно! Сейчас распрягу! - и начала вынимать из тележки кульки
и пакеты.
- Да ты познакомься с гостем как следует! - сказал Барри, ласково
глядя на девушку.
- Ай, и правда. Все торопишься. Простите! - воскликнула она, немного
смутившись. - Я только освобожу Пипа от его сбруи. А то он опять наделает
бед.
Девушка быстро сняла ошейник-хомут. Пип тряхнул головой, захлопал
ушами и, виляя хвостом, улегся у двери.
- Это наш жилец. Мистер Адам Смит, - отрекомендовал Барри. - Моя
племянница, Эллен Кей.
- Я уже догадался, - сказал Престо, пожимая маленькую руку. При этом
он почувствовал, что ладони Эллен были жесткие.
"Бедняжке немало приходится заниматься грубой работой", - с
участливым сожалением подумал Престо.
И как бы в подтверждение этого Барри сказал девушке:
- Убирай продукты, Эллен, и поскорей вымой пол в гостиной, застели
постель, поставь умывальник.
- Пожалуйста, не беспокойтесь! - воскликнул Престо. - Вы дайте только
белье, я сам застелю постель, а остальное можно сделать завтра. Уже
поздно, и мисс Кей наверно устала.
- Устала? - с удивлением и даже обидой повторила девушка. И начала с
такой быстротой перекладывать продукты из тележки в шкаф, что у Престо в
глазах зарябило.
"Ну и жизни же в этой девушке!" - подумал он, невольно наблюдая за ее
движениями. Немножко быстрый темп для киносъемки, но сколько
непринужденной грации в этих простых движениях! То, что киноартистам
достается с большим трудом, после бесконечной режиссерской муштровки и
сотен метров испорченной пленки, у нее выходит естественно, и она даже не
подозревает об этом, думая о красоте своих движений не больше, чем игривый
котенок.
Не прошло и трех минут, как продукты и тележка были убраны.
- Еще вот что! - сказала девушка, как бы продолжая какой-то спор: -
зовите меня просто Эллен. Я еще не доросла до мисс Кей!
Девушка взглянула на него почти сердито и ушла в гостиную. А через
минуту она уже хозяйничала там, сдвигая мебель и напевая песню.
- У вас замечательная хозяйка, - сказал Престо.
- Да. Я уж говорил вам, что она у меня молодец, - ответил Барри,
видимо гордясь своей племянницей. - И какая способная! Из нее вышел бы
толк... - Лицо Барри омрачилось.
Престо понял сторожа и, желая его утешить, сказал:
- Ну, время еще не упущено, ведь она почти девочка.
- Не так уж молода, как кажется. Ей скоро восемнадцать. А мне не
удалось дать ей даже законченного среднего образования...
И они замолчали, погруженные каждый в свои думы.
Так произошло вселение Престо в дом Джона Барри.
По утрам Тонио занимался чтением и размышлениями. Он читал книги по
истории американского кино, думал о лицах и масках знаменитых артистов в
поисках своего пути, своего нового оригинального лица. А вечерами он
беседовал с ученым сторожем и его племянницей.
Эллен вначале несколько дичилась. Но Престо привез с собою много
книжных новинок. Эллен проявила к ним живейший интерес. Через несколько
дней она уже спорила с Престо о прочитанных романах, удивляя его меткостью
и оригинальностью своих замечаний. Оказалось, что она хорошо знает
европейских классиков и американскую литературу. Однажды она прочитала ему
монолог Дездемоны, а потом изобразила сцену безумия Офелии. Престо был
поражен. У Эллен безусловно был драматический талант. Что, если сделать из
нее киноартистку, партнершу в высоких трагедиях?
А на другое утро Офелия превращалась в уборщицу, судомойку, кухарку.
Как только Престо вставал, Эллен являлась с ведрами, тряпками и
швабрами, изгоняла Престо и Пипа в сад и начинала уборку комнаты.
Лежа на холме под сосною. Престо украдкою наблюдал за нею. Это было,
конечно, нехорошо. Но он оправдывал себя тем, что наблюдение за
окружающими людьми - его профессиональный долг: все наблюдения могут
пригодиться для работы.
Эллен собирала складки короткой полосатой юбки, зажимала меж колен и,
наклонившись, начинала мыть пол. Обметая паутину и пыль с потолка, она вся
вытягивалась вверх, немного отклонялась назад. Ее позы ежеминутно
менялись. Престо смотрел на Эллен и думал: "Если бы ее видел Гофман! Он
был бы восхищен этим поворотом. Я никогда не подозревал, что в простых
естественных трудовых движениях может быть столько грации и красоты.
Удивительно! К каким ухищрениям, искусственным позам, поворотам, ракурсам
приходится прибегать нашим знаменитым артисткам, кинозвездам, чтобы
выгодно показать свою фигуру, красоту линий талии, бедра, спины, изящную
ножку, чтобы скрыть природные недостатки! Все это неизбежно связывает
свободу их движений, делает из них красивых автоматов, манекенов. Сколько
режиссерской работы требуется для того, чтобы придать их движениям
естественность и простоту!"
Престо вспомнил, как один режиссер заставлял артистку проделывать
простое движение ногой десятки раз, истратил несколько сот метров пленки,
пока получил то, что хотел. А у Эллен "все идет, ни один жест не пропал бы
даром".
"Нет, из нее не следует делать Офелии и Дездемоны. Ее пришлось бы
муштровать, прививать непривычные жесты, заставлять думать о своих
движениях, и с Эллен случилось бы то же, что с сороконожкой в сказке
Уайльда, которая свободно бегала, пока ее не попросили объяснить, как
именно она передвигает ноги, - какую ставит раньше, какую позже.
Сороконожка задумалась и... не могла сделать шагу. Эллен должна остаться
собой. Значит, нужны будут и иные сценарии..."
Размышления Престо были прерваны Эллен. Она выглянула из окна и
крикнула громче, чем этого требовало расстояние:
- Мистер Смит! Сегодня вечером в кино, которое возле отеля Россетти,
идет картина с участием Тонио Престо.
- Пойдете? - спросил Престо.
- Непременно! - ответила девушка. - В последнее время редко ставятся
его картины Говорят, он куда-то исчез, или с ним что-то нехорошее
произошло. Это было бы ужасно!
- Вы любите Тонио Престо?
- Кто же его не любит? - отвечала Эллен.
Престо было приятно это слышать, но последующие фразы девушки
несколько огорчили его.
- Каждый любит посмеяться, а он такой смешной. Я прямо-таки обожаю
его.
- И вышли бы за него замуж, если бы он предложил вам руку?
Эллен удивилась этому вопросу.
- За него? Замуж? - с брезгливостью и даже долей негодования на то,
что ей задали такой вопрос, воскликнула она. - Никогда!
- Почему? - спросил Тонио, догадываясь об ответе. Но оказалось, что
Эллен думала не только о безобразии Тонио, но и о том, чего он не ожидал.
- Мне кажется, это должно быть понятно. Какая мать захотела бы иметь
детей уродов?
"Не само безобразие и уродство отталкивало ее и не о себе она думала,
а о детях! Как все это не похоже на доводы и соображения Гедды Люкс! Вот
здравое понятие о браке", - подумал Престо и сказал, как будто мимоходом:
- Но ведь, говорят, он страшно богат.
- Никакое богатство не искупит горя матери, у которой несчастные
дети! - отвечала Эллен. - Заболталась я с вами, а еще не окончила уборки.
- Мисс Эллен, а мне можно с вами пойти в кино?
- Можно! - милостиво ответила Эллен уже из глубины комнаты.
В кино шла картина "Престо - ковбой" - одна из его ранних
самостоятельных работ.
Сидя рядом с Эллен в темном зале и глядя на экран, Тонио вспоминал
время, когда снимался этот фильм. Имя Престо уже гремело. Владельцы
кинопредприятий старались переманить его, журналисты следили за каждым его
шагом. Себастьян, как злой и неподкупный Цербер, строго охранял входы в
дом. На территорию же киностудии владелец не пускал никого из посторонних.
И вот, во время постановки массовой сцены со множеством статистов ковбоев,
один догадливый журналист ухитрился верхом, в костюме ковбоя, въехать в
запретную зону и замешаться в толпу статистов. А там, пользуясь перерывом
в киносъемке, добрался до Престо и пытался интервьюировать его. Эта
проделка рассмешила Престо, но все же он не ответил ни на один вопрос
журналиста, что не помешало предприимчивому газетчику напечатать
пространное интервью, обошедшее все газеты. Чего только не было в этом
интервью! И предполагаемая женитьба Тонио Престо на вдове-миллионерше
миссис У., и новый договор, который будто бы предложила мистеру Престо
крупнейшая кинофирма: она сулила ему содержание, "в три раза превышающее
цивильный лист английского короля", и творческие планы Престо, который
пишет сценарий нового фильма "Сотворение мира" и будет играть роль
Адама... Все это было так нелепо, дико и невероятно, что Престо даже не
написал опровержения. Но американская публика, жадная до всяких сенсаций,
несколько дней только и говорила об этом интервью. Интерес к Престо возрос
еще больше... А теперь? Теперь он ничто, "Табуля раза" - чистая
соскобленная доска, на которой еще неизвестно что будет написано...
В зрительном зале раздавались дружные взрывы смеха. И Эллен смеялась
едва ли не больше всех.
Хорошо ли сделал Престо, изменив свою внешность? Не было ли это
роковой ошибкой?.. Сотрясаемая смехом Эллен качнулась, и ее плечо
коснулось плеча Тонио. И от этого прикосновения Престо как-то вдруг сразу
почувствовал свое тело, молодое, здоровое. Между ним и Эллен, - между ним
и женщинами всего мира, между ним и любовью, которой ему так недоставало в
жизни, - уже не существовало стены уродства. Ради этого стоило
пожертвовать многим, даже славой. Сама слава не может дать столько счастья
и наслаждения, как любовь! А славу можно завоевать и вторично. Только бы
найти свое лицо!
Даже здесь, в кино, он продолжал поиски нового пути. Комик он или
трагик? Смех или слезы должен исторгать он своей игрой?.. Ему казалось,
что он колеблется только между этими двумя путями, не решаясь, на какой
ступить. В его подсознании шла своя, сложная и напряженная работа...
Он вышел из низов народа. Провел горькое голодное детство. Он узнал
превратности судьбы, зависимость маленького человека от каприза
властителей жизни... Все это создавало свои симпатии и антипатии,
производило отбор жизненных явлений. Мимолетные факты, уличные сцены,
которые ему приходилось наблюдать, прочитанные в книгах случаи и мысли
других людей, мелькнув в его сознании, опускались в темные глубины
подсознания и там подвергались обработке и систематизации. И когда
накоплялся достаточный материал, когда все эти отрывочные факты, мысли,
впечатления сливались в единое целое, они вдруг всплывали на поверхность
сознания как готовое решение.
Это и случилось с Престо в кино к концу сеанса. Он еще не мог
охватить новую мысль во всех подробностях, но главное было найдено. Да, он
верных руках. Того, что сделает Пирс, не сделает ни один адвокат в Штатах,
говорят - не было еще случая, чтобы Пирс проиграл процесс, за который он
взялся.
Теперь Престо мог заниматься другим, не менее важным делом, которое
требовало полного уединения.
Доктор Цорн перед началом лечения говорил Престо:
- Вы еще не видели своего настоящего лица, такого, каким оно должно
быть, если бы болезнь с детства не изуродовала вас.
Престо увидел свое настоящее физическое лицо, но к нему теперь не
подходила манера игры уродца Престо, как не подходило старое платьице
карлика новому телу. Новое лицо, новое тело требовали и нового внутреннего
содержания, новых целей в жизни, новых приемов творчества в искусстве. В
этом Престо убедился после разговоров с Питчем, Геддой Люкс и другими.
Вопрос оказался сложнее, чем он ожидал. К новому физическому лицу ему надо
было найти и новое лицо артиста, новый репертуар, новые роли. Над этим
надо было серьезно поразмыслить, размышления требуют сосредоточенности, а
для сосредоточенности необходимо полное уединение.
"Так уединялся и Будда, желая найти свое лицо, сначала в роще из
манговых деревьев на берегу реки Анома, а потом в дремучих лесах Урувелы.
Где бы найти такие леса?" - думал Престо.
Он долго выбирал, куда ему поехать Вспоминал уединенные места своей
обширной родины, горы, леса, пустыни. Их было немало. Но забираться
слишком далеко в глушь не годится: он должен следить за ходом дела. Быть
может, адвокату потребуются какие-либо справки. Пирсу, конечно. Престо
сообщит свой адрес, но только ему одному, и притом в строжайшем секрете.
И вдруг он вспомнил об Йолстоунском национальном парке. Парк,
территория которого превышает территорию Бельгии! Есть где уединиться! Там
найдутся такие глухие уголки, куда не заглядывают туристы. Он остановится
не в отеле, а снимет комнату у какого-нибудь сторожа или лесника. Отлично!
Кстати, он посмотрит этот прославленный парк, это мировое чудо. Престо за
вечной работой и спешкой не удосужился побывать в знаменитом парке. Теперь
он посмотрит, немного развлечется в поездке, - это очень необходимо, - а
затем уединится в рощу манговых деревьев и будет размышлять о своей
судьбе.
И Тонио деятельно занялся приготовлением к путешествию. Он накупил
книг, путеводителей по Йолстоунскому парку, много книг по кинематографии,
литературе и даже философии. Ему во многом надо разобраться. Он тщательно
составил маршрут, меняя средства передвижения, чтобы лучше замести следы.
И в тот час, когда гости на званом ужине еще допивали последние бокалы,
окликая куда-то отлучившегося хозяина. Престо был уже далеко.
Как ни был подготовлен Престо путеводителями и книгами, он был
поражен, увидав Йолстоунский парк. Природа как будто собрала здесь все
причудливые формы, все контрасты, все цвета, все, что может удивлять и
очаровывать. Горы, ущелья, водопады, озера, леса сменяли друг друга, как в
калейдоскопе. Вода горячих ключей выбрасывала наружу частицы извести,
которые, охлаждаясь, каменели и образовывали целую систему террас, словно
выточенных из мрамора. Эти террасы, то узкие, то широкие, обведены
подвесками и затейливыми кружевами из сталактитов. Совершенно белые
террасы сменялись светло-желтыми, розовыми, синими, зелеными,
коричневыми... Престо особенно заинтересовала высокая терраса, которая
носила название Кухни Дьявола. Это было темное пространство, в котором
слышался глухой гул. Как черные хлопья, кружились летучие мыши, почти
задевая Престо и шофера своими крыльями... И вдруг новая декорация -
"Золотые ворота" из лавы, окрашенной в золотисто-желтый цвет, "Лебединое
озеро", дикая гористая местность со снежными вершинами. Не остановиться ли
здесь? Нет, слишком суровая картина. Дальше! Бассейн гейзера Герриса и
горячих ключей "Черный ворчун", "Человек минуты", выбрасывающий струю
вверх каждую минуту, "Постоянный", извергающийся через двадцать минут.
Ниже - разноцветные грязевые ключи, розовые, желтые, белые... Эти ключи с
шумом выбрасывали горячую воду, и она падала на землю затейливыми
каскадами. Подальше от этого шума!..
Бирюзовый источник с водою необычайной голубизны и прозрачности
отражается в зеркальной поверхности Призматического озера. Вокруг
множество гейзеров и горячих ключей, маленькие горные озера, изумрудные
ручьи с водопадами... Вот причудливый по форме гейзер "Улей", вот "Губка",
"Лев". А дальше, среди скал, отливающих топазами и рубинами, лежит
Изумрудное озеро. Оно очаровало Престо. Правда, здесь, как везде,
виднелись отели для туристов, домики с бензиновыми колонками для
обслуживания автомобилей, затейливыми киосками с прохладительными
напитками то в виде огромной шляпы-котелка, - своеобразная реклама фирмы
шляп, - то в виде буддийской статуи, то в стиле китайской беседки. И всюду
назойливые рекламы - на стенах домов, на заборах, на придорожных деревьях,
даже на скалах. Эти рекламы о зубной пасте, подтяжках, бритвах,
патентованных лекарствах уродовали, обезображивали красивейшие виды в
мире. Но дальше от проезжей дороги виднелись еще не тронутые места.
Престо заметил вдалеке одинокий домик, скромную хижину на склоне
горы. К ней вела узкая, заросшая травой дорожка, по которой едва мог
проехать автомобиль. Вероятно, жилище сторожа. Вот то, что надо. Престо
приказал шоферу проехать к домику. Шофер неохотно повиновался, - "машину
сломаешь".
Но подъем на гору прошел благополучно. Только в одном месте гейзер,
расположенный возле самой дорожки, обрызгал машину и седоков желтыми
горячими грязевыми каплями.
Был вечер. Солнце уже спускалось за вершину горы. Изумрудное озеро,
принявшее оттенок заката, играло цветами перламутра. Престо даже невольно
вздохнул, - такая красота. Не будет ли она отвлекать от размышлений?
Ничего, к красоте привыкают, как ко всему.
Престо повезло. Хозяин домика сидел на обрубке дерева и курил
короткую трубку. На нем была клетчатая рубашка с открытым воротом,
заправленная в кожаные брюки, на ногах - высокие сапоги. Так удобнее
ходить по колючим зарослям. Он сидел без шляпы. Голова с проседью.
Длинное, несколько усталое лицо, усы, борода. Он спокойно смотрел на
подъезжавший автомобиль.
Престо приветствовал хозяина и вышел из машины. Он хотел бы снять
одну-две комнаты. В отелях слишком шумно, ему же необходимо отдохнуть и
немного поработать над своей книгой. Он журналист и немного писатель.
Смит, Адам Смит.
Старик испытующе смотрел на Престо. Многие туристы, которые хотели
устроиться подешевле, обращались к парковым сторожам с просьбою поселиться
у них. Каждый такой турист выдумывал различные причины, почему ему в
гостинице "неудобно".
Администрация парка неодобрительно относилась к тому, что туристы
останавливались у сторожей. От этого страдали интересы владельцев отелей.
Поэтому служащие парка, как ни хотелось им заработать, только в редких
случаях принимали жильцов-туристов под видом родственников или друзей.
Престо заметил, что сторож колеблется, и поспешил сказать:
- Я буду платить вам столько же, сколько возьмут с меня в отеле...
даже больше.
- Но у меня вы не найдете тех удобств, - возразил сторож, видимо,
сдаваясь.
- Я неприхотлив. Стол, стул, кровать, простой обед, больше мне ничего
не требуется, - сказал Престо. - Мне нужна только тишина, а здесь,
кажется, тихо.
- Да, если не считать шума гейзеров. Но к нему скоро привыкаешь и не
замечаешь. Что же, посмотрите.
Хозяин провел Престо в дом. Это была совсем не такая маленькая
хижина, какою казалась издали. В доме было три комнаты, - одна из них
довольно большая, - кухня и даже ванная. В маленькой комнате, которую
хозяин показал только мельком. Престо заметил кровать с пологом, туалетный
столик с зеркалом и маленькие женские туфли. В комнате хозяина стояла
узкая кровать, довольно большой письменный стол, шкаф с книгами. На стенах
висели хорошо изготовленные чучела птиц и барометр. Над письменным столом,
в овальных рамках - небольшие портреты Дарвина и Геккеля, которые немало
удивили Престо.
- Здесь у нас нечто вроде гостиной и парадной столовой, - указал
хозяин на большую комнату, - но обычно мы обедаем в кухне.
- У вас большая семья? - с некоторой опаской спросил Престо.
- Я и племянница, - ответил хозяин. - Вот эту комнату я могу
предложить вам.
Окна и дверь выходили в цветник, на холме росли сосны. Престо
понравилась комната, и договор был заключен, чемоданы внесены, шофер
отпущен.
- Как только Эллен вернется, она приведет в порядок вашу комнату. А
пока идемте в кухню, я приготовлю чай. Наверно, с дороги пить хочется.
- Вы очень любезны, мистер...
- Простите, я еще не назвал своего имени. Джон Барри.
За чаем Барри рассказывал Престо, сколько в парке буйволов, оленей,
серн, медведей, какие живут птицы. Со многими обитателями парка Барри жил
в дружбе, - некоторые медведи брали даже хлеб из его рук. Потом он начал
рассказывать о деревьях, о необычайных растениях, и не только
Йолстоунского парка. Кое-что из его рассказов было уже известно Престо по
справочникам и путеводителям, - о гигантском росте и толщине секвой, о
том, как на одном срезе с пня секвойи стояло пианино, сидело четверо
музыкантов и еще оставалось место для шестнадцати пар танцующих, как на
другом срезе был поставлен домик, вмещавший типографию, где печатались
"Известия дерева-гиганта". Как для Парижской выставки в тысяча девятисотом
году американцы заготовили из секвойи "величайшую в мире доску", и эта
доска так и осталась в Америке: ни один пароход не брался перевезти ее в
Европу целиком.
Подобные истории рассказывались всеми гидами падким на "колоссальные
масштабы" американским туристам. Но ведь Барри был простым сторожем, и его
знания, его правильная литературная речь удивляли Престо.
- Вы знаете историю названия секвойи? - спросил, улыбаясь, Барри. -
Среди индейских вождей был один, которого звали Секвойя. Вы ошибетесь,
если подумаете о нем, что это был дикарь, потрясающий томагавком, охотник
за скальпами. Он был очень культурный человек, изобретатель индейской
письменности. В его честь индейцы и назвали дерево секвойей. Американские
секвойи были открыты учеными менее ста лет тому назад и названы
"калифорнийскими соснами", или "мамонтовыми деревьями" Мамонтовыми, может
быть, потому, что голые сухие суки старых секвой напоминают бивни мамонта.
Первый, изучивший секвойю ботаник-англичанин захотел увековечить имя
английского героя, полководца Веллингтона, и в честь его назвал дерево
"Веллингтониа гигантеа". Но американцы обиделись, запротестовали: их
американское дерево назвать именем англичанина, да еще генерала! И
американские ботаники назвали дерево по имени своего национального героя,
Вашингтона: "Вашингтониа гигантеа". Однако позднее выяснилось, что то и
другое название неправильно, так как новое дерево представляло собою новый
вид, но не новый род. Поэтому вполне заслуженное название "гигантеа" могло
быть оставлено, но родовое название должно быть иное, какое имело уже
ранее известное дерево того же рода - "Секвойа семпервиренс" - секвойа
вечноживущая. Так вождь индейцев победил национальных героев Англии и
Америки. Эту историю гиды не очень охотно рассказывают
туристам-американцам и англичанам, чтобы не оскорбить их национальное
самолюбие.
- Мистер Барри! - не выдержал Престо. - Вы так много знаете. Почему
же вы служите сторожем, а не заняли место по крайней мере гида?
- Именно потому, что много знаю, - с печальной улыбкой ответил Барри.
- Да сторожем и спокойнее. Надо быть благодарным судьбе и за это.
- Но ведь вы человек образованный! - горячился Престо.
- Это я перед вами, пришлым человеком, так разболтался. - И,
помолчав, Барри спросил: - Вы не из Гарднеровского газетного треста?
- Нет, нет! Можете быть со мною совершенно откровенны! - поспешил
успокоить Престо.
- Да, я имею высшее образование, - сказал Барри. - Биолог Был
учителем, но изгнан за вольнодумство.
Престо вспомнил портреты Дарвина и Геккеля и догадался, в чем
заключалось вольнодумство умного, высокообразованного учителя.
Еще одна область жизни, которая не допускалась в киностудию Питча!
Сценаристы, если и слыхали о таких жизненных драмах и конфликтах, то не
интересовались ими хотя бы потому, что хозяева кинопредприятий боялись
подобных тем, как огня.
"А между тем чем не сюжет? Взять хотя бы "обезьяний процесс"!" -
подумал Престо.
- Администрация парка даже не подозревает, что я имею диплом
Гарвард-колледжа, - продолжал Барри.
- Гарвард-колледж! Знаю. Как же. Старейший университет в Штатах, -
сказал Престо. - Но вам, я думаю, нелегко живется, и вы не один?
- Что же делать? Эллен - сирота. Дочь моей покойной сестры. В городах
ей работы не найти. Пробовала, но безуспешно. Она ведет у меня домашнее
хозяйство. Если случается, на стороне работает. Ей обещают место судомойки
в отеле. Она у меня молодец! - сказал он с любовью и, посмотрев на стенные
часы, добавил уже с некоторым беспокойством: - Что-то она запоздала, уже
совсем стемнело.
В этот самый момент за окном послышался веселый собачий лай и
детский, как показалось Престо, голосок:
- Тише, Пип! Сумасшедший!
- Вот и они! - радостно воскликнул Барри.
Через минуту в широко открытую дверь вбежала собака, запряженная в
маленькую колясочку, и остановилась против хозяина, весело лая и помахивая
хвостом. Вслед за собакой вошла молодая девушка. Ее каштановые коротко
остриженные волосы придавали ей мальчишеский вид. Привычным глазом артиста
Престо окинул ее фигуру. Средний рост, безукоризненное сложение, крепкое,
подвижное тело. На девушке была простая белая блузка с низким вырезом
ворота и короткими рукавами, клетчатая короткая юбка. Голые загорелые
ноги, обутые в сандалии. Почти бронзовый загар кожи южанки. Ее лицо нельзя
было назвать вполне красивым, - чуть-чуть вздернутый нос, полные губы,
как-то по-детски сложенные, быстрый и умный взгляд карих глаз, - но в этом
лице была та миловидность, которая привлекает больше красоты. В каждом ее
движении чувствовался избыток сил и жизнь. Вошла она запыхавшейся от
быстрой ходьбы и воскликнула, обращаясь к собаке:
- Безобразник! едва не вывернул тележку... Купила муки, сахару... -
Тут она увидела Престо и, ничуть не смущаясь, сказала: - Здравствуйте,
мистер. Добрый вечер - как будто была давно с ним знакома.
Престо с улыбкой раскланялся с ней.
Это неожиданное появление запряженной в тележку собаки в
сопровождении девушки напомнило Престо цирковую сцену его юных лет. Ему
вдруг стало радостно и весело.
А девушка прикрикнула на Пипа:
- Стой смирно! Сейчас распрягу! - и начала вынимать из тележки кульки
и пакеты.
- Да ты познакомься с гостем как следует! - сказал Барри, ласково
глядя на девушку.
- Ай, и правда. Все торопишься. Простите! - воскликнула она, немного
смутившись. - Я только освобожу Пипа от его сбруи. А то он опять наделает
бед.
Девушка быстро сняла ошейник-хомут. Пип тряхнул головой, захлопал
ушами и, виляя хвостом, улегся у двери.
- Это наш жилец. Мистер Адам Смит, - отрекомендовал Барри. - Моя
племянница, Эллен Кей.
- Я уже догадался, - сказал Престо, пожимая маленькую руку. При этом
он почувствовал, что ладони Эллен были жесткие.
"Бедняжке немало приходится заниматься грубой работой", - с
участливым сожалением подумал Престо.
И как бы в подтверждение этого Барри сказал девушке:
- Убирай продукты, Эллен, и поскорей вымой пол в гостиной, застели
постель, поставь умывальник.
- Пожалуйста, не беспокойтесь! - воскликнул Престо. - Вы дайте только
белье, я сам застелю постель, а остальное можно сделать завтра. Уже
поздно, и мисс Кей наверно устала.
- Устала? - с удивлением и даже обидой повторила девушка. И начала с
такой быстротой перекладывать продукты из тележки в шкаф, что у Престо в
глазах зарябило.
"Ну и жизни же в этой девушке!" - подумал он, невольно наблюдая за ее
движениями. Немножко быстрый темп для киносъемки, но сколько
непринужденной грации в этих простых движениях! То, что киноартистам
достается с большим трудом, после бесконечной режиссерской муштровки и
сотен метров испорченной пленки, у нее выходит естественно, и она даже не
подозревает об этом, думая о красоте своих движений не больше, чем игривый
котенок.
Не прошло и трех минут, как продукты и тележка были убраны.
- Еще вот что! - сказала девушка, как бы продолжая какой-то спор: -
зовите меня просто Эллен. Я еще не доросла до мисс Кей!
Девушка взглянула на него почти сердито и ушла в гостиную. А через
минуту она уже хозяйничала там, сдвигая мебель и напевая песню.
- У вас замечательная хозяйка, - сказал Престо.
- Да. Я уж говорил вам, что она у меня молодец, - ответил Барри,
видимо гордясь своей племянницей. - И какая способная! Из нее вышел бы
толк... - Лицо Барри омрачилось.
Престо понял сторожа и, желая его утешить, сказал:
- Ну, время еще не упущено, ведь она почти девочка.
- Не так уж молода, как кажется. Ей скоро восемнадцать. А мне не
удалось дать ей даже законченного среднего образования...
И они замолчали, погруженные каждый в свои думы.
Так произошло вселение Престо в дом Джона Барри.
По утрам Тонио занимался чтением и размышлениями. Он читал книги по
истории американского кино, думал о лицах и масках знаменитых артистов в
поисках своего пути, своего нового оригинального лица. А вечерами он
беседовал с ученым сторожем и его племянницей.
Эллен вначале несколько дичилась. Но Престо привез с собою много
книжных новинок. Эллен проявила к ним живейший интерес. Через несколько
дней она уже спорила с Престо о прочитанных романах, удивляя его меткостью
и оригинальностью своих замечаний. Оказалось, что она хорошо знает
европейских классиков и американскую литературу. Однажды она прочитала ему
монолог Дездемоны, а потом изобразила сцену безумия Офелии. Престо был
поражен. У Эллен безусловно был драматический талант. Что, если сделать из
нее киноартистку, партнершу в высоких трагедиях?
А на другое утро Офелия превращалась в уборщицу, судомойку, кухарку.
Как только Престо вставал, Эллен являлась с ведрами, тряпками и
швабрами, изгоняла Престо и Пипа в сад и начинала уборку комнаты.
Лежа на холме под сосною. Престо украдкою наблюдал за нею. Это было,
конечно, нехорошо. Но он оправдывал себя тем, что наблюдение за
окружающими людьми - его профессиональный долг: все наблюдения могут
пригодиться для работы.
Эллен собирала складки короткой полосатой юбки, зажимала меж колен и,
наклонившись, начинала мыть пол. Обметая паутину и пыль с потолка, она вся
вытягивалась вверх, немного отклонялась назад. Ее позы ежеминутно
менялись. Престо смотрел на Эллен и думал: "Если бы ее видел Гофман! Он
был бы восхищен этим поворотом. Я никогда не подозревал, что в простых
естественных трудовых движениях может быть столько грации и красоты.
Удивительно! К каким ухищрениям, искусственным позам, поворотам, ракурсам
приходится прибегать нашим знаменитым артисткам, кинозвездам, чтобы
выгодно показать свою фигуру, красоту линий талии, бедра, спины, изящную
ножку, чтобы скрыть природные недостатки! Все это неизбежно связывает
свободу их движений, делает из них красивых автоматов, манекенов. Сколько
режиссерской работы требуется для того, чтобы придать их движениям
естественность и простоту!"
Престо вспомнил, как один режиссер заставлял артистку проделывать
простое движение ногой десятки раз, истратил несколько сот метров пленки,
пока получил то, что хотел. А у Эллен "все идет, ни один жест не пропал бы
даром".
"Нет, из нее не следует делать Офелии и Дездемоны. Ее пришлось бы
муштровать, прививать непривычные жесты, заставлять думать о своих
движениях, и с Эллен случилось бы то же, что с сороконожкой в сказке
Уайльда, которая свободно бегала, пока ее не попросили объяснить, как
именно она передвигает ноги, - какую ставит раньше, какую позже.
Сороконожка задумалась и... не могла сделать шагу. Эллен должна остаться
собой. Значит, нужны будут и иные сценарии..."
Размышления Престо были прерваны Эллен. Она выглянула из окна и
крикнула громче, чем этого требовало расстояние:
- Мистер Смит! Сегодня вечером в кино, которое возле отеля Россетти,
идет картина с участием Тонио Престо.
- Пойдете? - спросил Престо.
- Непременно! - ответила девушка. - В последнее время редко ставятся
его картины Говорят, он куда-то исчез, или с ним что-то нехорошее
произошло. Это было бы ужасно!
- Вы любите Тонио Престо?
- Кто же его не любит? - отвечала Эллен.
Престо было приятно это слышать, но последующие фразы девушки
несколько огорчили его.
- Каждый любит посмеяться, а он такой смешной. Я прямо-таки обожаю
его.
- И вышли бы за него замуж, если бы он предложил вам руку?
Эллен удивилась этому вопросу.
- За него? Замуж? - с брезгливостью и даже долей негодования на то,
что ей задали такой вопрос, воскликнула она. - Никогда!
- Почему? - спросил Тонио, догадываясь об ответе. Но оказалось, что
Эллен думала не только о безобразии Тонио, но и о том, чего он не ожидал.
- Мне кажется, это должно быть понятно. Какая мать захотела бы иметь
детей уродов?
"Не само безобразие и уродство отталкивало ее и не о себе она думала,
а о детях! Как все это не похоже на доводы и соображения Гедды Люкс! Вот
здравое понятие о браке", - подумал Престо и сказал, как будто мимоходом:
- Но ведь, говорят, он страшно богат.
- Никакое богатство не искупит горя матери, у которой несчастные
дети! - отвечала Эллен. - Заболталась я с вами, а еще не окончила уборки.
- Мисс Эллен, а мне можно с вами пойти в кино?
- Можно! - милостиво ответила Эллен уже из глубины комнаты.
В кино шла картина "Престо - ковбой" - одна из его ранних
самостоятельных работ.
Сидя рядом с Эллен в темном зале и глядя на экран, Тонио вспоминал
время, когда снимался этот фильм. Имя Престо уже гремело. Владельцы
кинопредприятий старались переманить его, журналисты следили за каждым его
шагом. Себастьян, как злой и неподкупный Цербер, строго охранял входы в
дом. На территорию же киностудии владелец не пускал никого из посторонних.
И вот, во время постановки массовой сцены со множеством статистов ковбоев,
один догадливый журналист ухитрился верхом, в костюме ковбоя, въехать в
запретную зону и замешаться в толпу статистов. А там, пользуясь перерывом
в киносъемке, добрался до Престо и пытался интервьюировать его. Эта
проделка рассмешила Престо, но все же он не ответил ни на один вопрос
журналиста, что не помешало предприимчивому газетчику напечатать
пространное интервью, обошедшее все газеты. Чего только не было в этом
интервью! И предполагаемая женитьба Тонио Престо на вдове-миллионерше
миссис У., и новый договор, который будто бы предложила мистеру Престо
крупнейшая кинофирма: она сулила ему содержание, "в три раза превышающее
цивильный лист английского короля", и творческие планы Престо, который
пишет сценарий нового фильма "Сотворение мира" и будет играть роль
Адама... Все это было так нелепо, дико и невероятно, что Престо даже не
написал опровержения. Но американская публика, жадная до всяких сенсаций,
несколько дней только и говорила об этом интервью. Интерес к Престо возрос
еще больше... А теперь? Теперь он ничто, "Табуля раза" - чистая
соскобленная доска, на которой еще неизвестно что будет написано...
В зрительном зале раздавались дружные взрывы смеха. И Эллен смеялась
едва ли не больше всех.
Хорошо ли сделал Престо, изменив свою внешность? Не было ли это
роковой ошибкой?.. Сотрясаемая смехом Эллен качнулась, и ее плечо
коснулось плеча Тонио. И от этого прикосновения Престо как-то вдруг сразу
почувствовал свое тело, молодое, здоровое. Между ним и Эллен, - между ним
и женщинами всего мира, между ним и любовью, которой ему так недоставало в
жизни, - уже не существовало стены уродства. Ради этого стоило
пожертвовать многим, даже славой. Сама слава не может дать столько счастья
и наслаждения, как любовь! А славу можно завоевать и вторично. Только бы
найти свое лицо!
Даже здесь, в кино, он продолжал поиски нового пути. Комик он или
трагик? Смех или слезы должен исторгать он своей игрой?.. Ему казалось,
что он колеблется только между этими двумя путями, не решаясь, на какой
ступить. В его подсознании шла своя, сложная и напряженная работа...
Он вышел из низов народа. Провел горькое голодное детство. Он узнал
превратности судьбы, зависимость маленького человека от каприза
властителей жизни... Все это создавало свои симпатии и антипатии,
производило отбор жизненных явлений. Мимолетные факты, уличные сцены,
которые ему приходилось наблюдать, прочитанные в книгах случаи и мысли
других людей, мелькнув в его сознании, опускались в темные глубины
подсознания и там подвергались обработке и систематизации. И когда
накоплялся достаточный материал, когда все эти отрывочные факты, мысли,
впечатления сливались в единое целое, они вдруг всплывали на поверхность
сознания как готовое решение.
Это и случилось с Престо в кино к концу сеанса. Он еще не мог
охватить новую мысль во всех подробностях, но главное было найдено. Да, он