Алехин Леонид. Падшие ангелы Мультиверсума

   И он нашел.
   Стелющимся шагом он двинулся к «шкафам», остановился, вглядываясь поочередно в смотровые прорези. Было слышно, как громко задохнулся отчего-то Антон, пополз вниз по железной стенке. Глеб встретился глазами с ним, стиснул зубы. Во рту стало беспричинно сухо с привкусом крови.
   Он кивнул Глебу, как старому знакомому. Отошел назад и поднял, быстро, плавно, два пистолета на уровень щели в дверце «шкафа». Черная пустота его глаз сменилась черными отверстиями стволов, где, казалось, можно было различить свинцовые головки пуль. Готовых. Ждущих.
   Сдвоенно щелкнули взводимые курки.
   И стал свет.
 
   Синий. Фиолетовый. Белый. Ксеноновый прожектор такой мощности, что не спасали даже вживленные фильтры. Его бьющий со спины луч сделал фигуру несостоявшегося убийцы двухмерной, прозрачной. Ненастоящей.
   Он с грохотом уронил пистолеты, закрыл лицо руками. Согнулся, пропав из поля зрения Глеба. Рыцарь с силой зажмурил глаза, проклиная отсутствие удаленных за ненадобностью слезных желез – сетчатку жгло огнем. В темноте «шкафа» на его лице обозначился четкий прямоугольник, как светящаяся повязка на закрытых глазах.
   Он не видел, что произошло дальше,
   Из спины убийцы кнехтов проросли стальные гвозди. Он глухо зашипел от боли, вернувшей ему способность действовать. Упал на колено, подхватывая выроненное оружие, развернулся на встречу свету. И открыл огонь. Еще один гвоздь воткнулся ему в плечо, засел больше чем на половину своей девятидюймовой длины. Но он не промахнулся. Обезумевшее ксеноновое солнце, уличная сверхновая, погасло с грохотом и снопом гаснущих в воздухе искр. Движения стрелка перестали походить на медленное колыхание конечностей покойника под водой, к нему вернулось молниеносное проворство, несколько гвоздей без толка лязгнули о дверцу «шкафа». Он прыгнул, взлетел вверх через прорезанную в потолке щель, выбираясь на крышу фургона. Плащ взметнулся парой черных крыльев, и следующим невероятным прыжком он преодолел пятнадцатиметровый гребень стены. Той самой, разрисованной грешниками и безглазыми ангелами-снайперами. И исчез. Выпустив Глеба из «шкафа», они аккуратно поддержали его под локти. Необходимости в этом не было, рыцарь нормально держался на ногах. Чего нельзя было сказать об Антоне, хакер вывалился наружу лицом вперед, как мешок. Его еле успели подхватить и уложить на пол.
   Один из освободителей, амбал метра под два ростом, присел над ним, деловито проверил пульс.
   – Шок, – сказал он и откинул с бритой головы капюшон просторной накидки. – Дайте стимуляторы.
   Ему протянули распечатанную упаковку. Кто-то, одетый так же, под уличного проповедника, суетился, вытаскивая из фургона труп кнехта, кто-то старательно подбирал с пола гвозди. «Куришь?» Глебу протянули самодельный пахучий «джет» в жеваном пластиковом мундштуке. ((Есть еще вот» – булькнула солдатская фляжка в проволочной оплетке. Глеб благодарно кивнул, приложился. В глотку плеснуло огнем, чистый этиловый спирт, вот зараза!
   От травы и спирта голова тут же слега закружилась, потянуло на болтовню.
   – Кто… – Он закашлялся. Его постучали по спине. – Спасибо. Кто вы?
   – Сыновья Оракула. – Здоровенный ((проповедник» встал, принял у него из рук фляжку. – Слышал о таких?
   Рыцарь кивнул. Сыновья Оракула, маленькая таинственная секта. Насчет их существовало особое секретное предписание для патрульных отрядов. Запрещалось применять против Сыновей все, кроме останавливающих зарядов. Силовое задержание только в крайнем случае. Об этих лихих бойцах со «стигматами» пеклись на самом верху, на уровне Гроссмейстеров.
   – А кто был этот… – Он поискал слово. – Этот человек?
   – Не человек. – Сын криво улыбнулся, отхлебнув из фляжки, утер рот тыльной стороной ладони. – Их по-разному называют. Иногда «одержимые». Иногда «падшие». Тоже, наверное, слышал.
   – Вот оно как, – протянул Глеб. – Такие они, значит… И много их?
   – Немного, к счастью. По нашим сведениям, сейчас всего двое. Этот и вот он, – здоровяк вынул из-под накидки и развернул скверно напечатанный в две краски портрет молодого человека с вытянутым лицом и аккуратно зализанными волосами. – Юрген Тиссен, работал на «Глобалком».
   – Первый раз слышу, – уверенно сказал Глеб.
   – Он его знает. – Сын кивнул на Антона. И добавил загадочно: – На свою беду.
   Хакер кашлял и тер, тер, тер грудь обеими руками, как если бы пытался выковырять из нее что-то. От фляжки и «джета» отказался взмахом головы.
   – Что такое? – спросил Глеб, присаживаясь рядом на корточки. – Опять? – Он коснулся двумя пальцами лба.
   Антон поднял на него покрасневшие глаза, две затянутые кровавым ледком синие проруби.
   – Он, – сказал хакер. – Темно… но все равно он. Смотрит. Прямо сквозь стекло, две пули, вот сюда. – Он опять вцепился в грудь. – И ветер. Море.
   – Пули? В тебя стреляли? – Глебу показалось, что он понимает этот бред. – Кто? Этот прыгун?
   – Он стрелял… больно, твою мать, как больно! Захрипев, Антон выгнулся всем телом. Глеб прижал хакера к полу, успокаивающе сжал его плечо.
   – Все в порядке, – сказал он, – Ты жив.
   Он видел труп Георгия перед кремацией. Грудь прострелена симметрично, насквозь, справа и слева. Одна пуля прошла точно через сердце. Смерть должна была наступить мгновенно, но М-модем, к которому был подключен эколог, все еще продолжал писать сигналы с гибнущего мозга,
   Эти остаточные воспоминания попали в голову хакера, а вместе с ним последнее, что видел Георгий.
   Глаза своего убийцы за окном, узкие, немигающие. Затягивающие в свою непроницаемую глубину. Черные, таящие под неподвижными веками ничто.
   Глаза «падшего».
   – Ты жив, – повторил рыцарь, помогая Антону встать на ноги. – Мы живы.
 
   Снаружи в борту фургона красуется большущая вмятина. Под ней распластанное по земле тело в «доспехе», лицом вниз, плечевые насадки вырваны, что называется, с мясом. Левая нога нелепо подвернута и сломана в нескольких местах. В стороне валяется искореженный наруч с привинченным разгонником.
   Какой же запредельной силой надо обладать, чтобы сделать из опытного бойца в силовом костюме такую отбивную?
   Подойдя ближе, Глеб видит в спине Льва, напротив сердца, оплавленное круглое отверстие, аккуратно проделанное тепловым резаком. По краям запеклись черные сгустки.
   – Ему тоже надо бить в сердце. – Сын Оракула останавливается рядом. – Любую другую рану он заращивает, регенерация круче, чем у «новых». Учти при случае.
   – Учту.
   – Я брат Егор. – Сын протянул разлапистую ладонь, состоящую исключительно из жестких и неудобных для пожатия выступов. – А ты Глеб?
   «Становлюсь популярным», – с невеселой иронией подумал рыцарь.
   – Глеб. Мы встречались раньше? Удовлетворившись крепостью тамплиерского рукопожатия, брат Егор выпустил его руку.
   – Не-а, – весело щерясь, ответил он. – Твое имя назвал Оракул. И сюда нас послал тоже он.
   – Повидаться бы с этим вашим Оракулом.
   – Это на раз. Мы вас к нему и повезем.
   – Куда? – вмешался подошедший Антон. Накачавшись двойной дозой стимуляторов, он почти оклемался. – Мне с вами, ребята, не по пути, мне нужно к друидам. Кстати, пушку никто не продаст? Торговаться не буду.
   – К друидам тебе пока не нужно, – сказал брат Егор и полез под монашескую накидку. Но, против ожиданий Глеба, достал оттуда не убедительный довод в форме «стигмата», а блестящую вещицу, которую сунул в ладонь хакера. – Вот, Оракул сказал тебе передать.
   Глеб осторожно разжал побелевшие пальцы Антона. И увидел тонкий платиновый браслет с надписью по внутренней стороне. «Два года счастья, любви и твоего бесконечного терпения. Спасибо тебе, единственная», – прочел он, прибегнув к небольшому увеличению.
   – Узнаешь? –спросилу Антона Сын,
   – Узнаю, – медленно ответил хакер, и рыцарь вспомнил шестиствольный разгонник, упиравшийся ему в бок. – Где этот Оракул?
   – Пойдем к нам в машину. – Брат Егор сделал приглашающий жест. – Отсюда часа полтора езды.
   Пока они шли прочь от раскуроченного фургона тамплиеров, Глеб пару раз обернулся на неподвижное тело Льва. «Значит, при случае, в сердце, –подумал он. – Надо запомнить».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   Стереоэкран над столом доктора Мураками – как окно в другой, отталкивающий и темный мир. Из динамиков, рассеянных для улучшенного объемного эффекта, доносится истошный вопль боли и страха:
   – Нет, нет! Зачем! Я же все расказа… не-е-е-е-ет! И нечленораздельное бульканье.
   Рос смотрел на экран со спокойным интересом, временами морщась от боли в боку. Во взгляде Ксаны поблескивало жадное любопытство. Сам хозяин кабинета, отвернувшись, следил за неторопливым танцем сиамских бойцовых рыбок в голографической имитации стенного аквариума. Вид человека по имени Юзеф Леви, растворяемого в жидком липофаге, он не находил ни увлекательным, ни приятным для глаз.
   Дождавшись конца записи, доктор Мураками взмахом руки погасил экран и развернул кресло к Ивану.
   – Итак, вы настаиваете на том, чтобы вам была предоставлена последняя попытка? – спросил он.
   Охотник молча кивнул. Все уже было сказано. Каждая лишняя минута, проведенная в этом кабинете, отдаляла их от цели. Они и так потеряли без малого двое суток, пока был внесен залог, улажены формальности с Синклитом и медтехи вернули потрепанному Росу относительную боеспособность. Иван чувствовал, что его команда крепко влипла в это дело, как в кучу отборного дерьма из-под натуральной коровы.
   – Вы представляете, во сколько компании обошлось ваше последнее освобождение из-под стражи? Возмещение ущерба, взятки чиновникам и Синклиту? – задумчиво проговорил Мураками. – Впрочем, неважно. Сегодня вечером я ожидаю отчет о результатах вашего визита к этой…
   – Андреевой Марте, –подсказал Роман.
   – Да. И постарайтесь на этот раз обойтись без лишней стрельбы и взрывов.
   За его спиной Рос сделал вид, будто сплевывает на пол. Узкоглазый мудак, его бы в камеру к «новым». А лучше в эту ванну с расщепителем. Надо попросить у Куска отрывочек из слитого в клубе видеоархива. На память.
 
   На месте они разделились. Рос, Иван и Ксана отправились навестить квартиру, где Антон Зверев проживал со своей подружкой. Во и Кусок остались внизу, в подземном гараже, не покидая белого фургона. Действовать предстояло тихо и деликатно. Дом, который они посетили, находился в престижном районе, среди ухоженных гидропонных садиков, сверкающих витрин и чистых тротуаров. А над крышами безмятежно порхали патрульные орнитоптеры, раскрашенные в мягкие, приятные для глаз цвета. Благодать.
   Дверь нужной им квартиры оказалась открыта. Иван обернулся к Росу, но тот виновато развел руками. Электрошок вывел из строя его сканер, а на замену имплантата не было времени.
   Тихо выругавшись, Иван включил детектор движения на своем «штальфаусте» и вывел его показания на головную панель. За дверью было тихо. Будем надеяться, что хозяйка отлучилась в магазин, забыв на всякий случай заминировать дверной проем перед уходом.
   Он осторожно толкнул дверь стволом.
   На то, чтобы целиком обойти квартиру, ушло совсем немного времени. Ксана задержалась в ванной, выворачивая наизнанку шкафчик с косметикой и туалетными принадлежностями. Иван с Росом остановились в просторной гостиной.
   Чернокожий охотник задумчиво потыкал носком ботинка коврик, стилизованный под китайскую храмовую циновку. Перевернул, обнаружив с изнанки нанесенную прямо на ткань печатную схему. О, да это не простая безделушка!
   – Рос, – сказал он, – ты спускайся и жди в машине. –И, включив коммуникатор, Роману: – Кусок, поднимись-ка сюда. Надо порыться кое в чем.
   Ксана с азартом, разгоревшимся еще в ванной комнате, рылась в шкафу. На разобранной несвежей постели росла кучка смятых вещей. Спальня Марты Андреевой превращалась в комнату свихнувшегося фетишиста.
   – Что ты там думаешь найти? – спросил Иван, присаживаясь на край кровати. – Прикованный скелет?
   – Странно, – донесся до него глухой голос из шкафа. – Не понимаю.
   В голову охотника полетела яркая блузка в прозрачной упаковке.
   – Что странно? Чего не понимаешь?
   – Вот этого не понимаю. – Ксана с размаху плюхнулась рядом с ним на кровать, сунула блузку под нос. – Полный шкаф ни разу не надеванных женских вещей. Мужские – те да, носили, а с женских даже этикетки не срезаны.
   – Интересно, – равнодушно сказал Иван. – И что из этого следует?
   – Понятия не имею. В ванной такая же ерунда. Помада, тушь, тени, пудра – никто ими не пользовался. Ни разу, можешь мне поверить. Мужской эпилирующий крем выдавлен наполовину, такой же тюбик женского стоит полный. Нераскрытая упаковка противозачаточных капсул.
   –Действительно странно. Что-нибудь еще заметила?
   – Не уверена, но могу предположить, что жильцы собирались к отъезду, – Ксана пожала плечами. – Многие вещи, особенно мужские, разложены по двум большим сумкам. Сумки новые, куплены совсем недавно.
   Иван восхищенно покачал головой. Ксана могла дать сто очков вперед любой профессиональной ищейке. Потрясающе! И как хорошо смотрелся на ней этот кожаный лиф. Охотник погладил обнаженное плечо своей подруги, положил руку на ее твердое колено. Черт возьми, если бы не работа…
   – Зачем ты позвал Куска? – Ксана игриво придвинулась поближе, укусила Ивана за щеку.
   – У хозяина здесь где-то выносной базис. Я решил, пусть Рома немного повозится, может, нащупаем что-нибудь.
   – Может, и мы что-нибудь нащупаем, пока он возится? – обожгла Ксана дыханием его ухо, шею, глубокий разрез прозрачного, в синюю полоску свитера. – А, Иван? – Ее руки расстегнули пряжку его ремня, нырнули внутрь, – О, я уже нашла…
   Мягким, но настойчивым движением Иван нагнул ее голову вниз. И тут же заскрипел зубами, откинулся на локтях назад, на разбросанные по постели вещи. Скользя ртом вдоль его ствола, Ксана быстро сбрасывала с себя одежду, оставив только туфли с похожими на иглы титановыми каблуками и тонкую цепочку, опоясывающую плоский живот и худые бедра.
   Заводясь все сильнее, она оказалась на Иване сверху, оседлав и помчавшись в бешеном ритме любовной скачки. Кровать под ними покачивалась, как переживший кораблекрушение плот после бури.
   Хотя настоящая буря была еще впереди.
 
   Плитка орехового шоколада, позаимствованная из холодильника наверху, оказалась замерзшей и твердой, как камень. Рос задумчиво постучал ею по рулевому колесу. Не хватало вдобавок к ребрам поломать еще и зубы. Настроение охотника стало портиться.
   – Эй, малый! – крикнул он. – Иди сюда, поболтаем.
   – О чем? – угрюмо поинтересовался Во-3, появляясь в кабине.
   Какой из Роса замечательный собеседник, он знал прекрасно. Часами может обсуждать сравнительные достоинства носимых пулеметных комплексов и понятия не имеет о том, какой тип подвески лучше на степном бездорожье. Или, скажем, насколько ухудшается маневренность «Гекатонхейра» с приваренным на капот бульдозерным ковшом. Уж лучше полистать свежий каталог спортивных ховеров.
   Но скучавший Рос отвязываться не собирался.
   – Ну-у, – протянул он. – Байку расскажи. Не знаю там… какие у кочевников байки? – Он осторожно надкусил угол шоколадной плитки. – Про этих… ну, «кротов».
   – «Кроты» не байка, – мрачно отозвался Во. – Я сам их видел два раза. Мертвых. И «диггера» видел, и червепушки наши ребята на кары ставили.
   – «Диггера»?
   – Это боевая машина «кротов». Землепроходец. Такая дрянь, по виду как веретено, внутрь два «крота» помещается. Человек, значит, один с трудом. Ее на Ярмарку Колес привозили, показывать за деньги, разбитую, конечно, не на ходу.
   – А эта… червепушка, чем из нее стреляют?
   – Грунтовыми торпедами. Страшная дрянь, в обычной почве сорок километров в час делает. Видишь, как вздутие такое по земле протянулось, – и бах! Они разные бывают, самые гадкие – это «грызуны». Те не взрываются, а колеса перемалывают или проедают днище. И тралы от них не помогают.
   – Страшное дело. Так эти «кроты», они кто?
   – Хрен их знает. Вроде люди. Мутанты, наверное. Говорят, они на секретных военных базах вывелись, уже после Перелома. Еще говорят, что городские олигархи про них знают, потому что в Форсизе везде сейсмические датчики понаставлены. Кого еще ими отслеживать, какие «диггеров»?
   – Так не байка, говоришь?
   – Выходит, так.
 
   – Что-то он долго, – задыхаясь, прошептал Иван, нависая над стонущей Ксаной.
   Десять острых, крашенных черным лаком ногтей впились в его обнаженную спину. Охотник всхрапнул от боли. Ксана извивалась под ним податливой змеей.
   – Так не теряй время! – яростно прошипела она, подаваясь бедрами ему навстречу. – Нуже!
   Коврик заколыхался невысокой волной, смывающей очертания мандалы. По комнате осколками разбитой радуги разлетелись сверкающие брызги. Это Кусок, виртуальный человек-рыба, нырнул в него, взмахнув напоследок широким хвостом.
   И болезненно ударился чешуйчатым лбом о тонкий, но удивительно прочный лед, затягивающий «прорубь» административного входа. Это была пассивная защита от несанкционированного доступа, простая, но эффективная. На тихий взлом ее ушел бы не один час.
   Но человек-рыба прянул назад, сделал круг в зеленой пустоте соединительного канала, отращивая поблескивающий металлом рог нарвала – трехмегабитный таран. Которым он и ударил в «прорубь». И тут же, пока треснувший лед распадался на мгновенно тающие прозрачные куски, завертел рогатой головой, расширяя вход и превращая его в приемлемых размеров «нору». Посмотрим, что хранится в цифровом загашнике у этого Зверева. Посмотрим…
   За его спиной мелькнул стремительный, хищных очертаний силуэт.
 
   – А Блуждающий Город? Тоже правда?
   – Понятия не имею, – признался Во-3. – Про то, что видел, знаю – это не болтовня, а остальное.,. Не верить легко, подумаешь там, Мертвый Дальнобойщик. А день настанет, половину Семьи в бездорожье положишь, убегая. Потому что да, есть такой Дальнобойщик. И правда не берут его ни пули, ни ракеты, ни прыг-мины.
   Рос слушал жадно, забыв на секунду даже про шоколад.
   – Слушай, малый. – Он сглотнул. – Может, ты и Янтарные Башни видел?
   – Много ты знаешь для городского, – покосился Во. – Башни я не видел. И никто не видел… из живых.
   – А слухи тогда откуда? Башни, на вид как из янтаря, метров сто высотой. Когда Прорыв начинается, чернеют от основания до верхушки. И вокруг них собирается зверье.
   – Не знаю, откуда слухи. Был такой… Гознак. Павел Гознак, вел Семью в сто колес^[6]. За два месяца до осеннего Прорыва они ушли к побережью, искать Башню, как говорили. Потом на Ярмарке видели несколько машин, по рисункам опознали Семью Гознака. Торговцы рассказывали, что нашли их пустыми, с выдохшимися аккумуляторами и разряженными стволами. И еще что покрышки у них были порваны в клочья. Звериными зубами.
   Во помолчал, глядя за лобовое стекло.
   – Той осенью Прорыв начался двумя неделями раньше, – сказал бывший кочевник.
 
   Протяжно кричит Ксана, охваченная огнем многократно повторенного оргазма.
   И хрипит сквозь зубы, сдерживаясь, Иван.
   Где-то рядом и в то же время бесконечно далеко отсюда, захлебываясь несуществующей водой и ужасом, немо разевает рот человек-рыба. А его оторванный напрочь хвост кровавыми лохмотьями исчезает в пасти, похожей на зубастую трещину.
   Фургон «Скорой помощи» заезжает на подземную стоянку. В этом доме, согласно записи в клиентской базе «Глобальных Коммуникаций», проживает Андреева Марта.
   Именно ради этой базы, ее полной версии, предназначенной исключительно для служебного пользования, Антон и Юз похитили сотрудника отдела информационного обеспечения «Глобалкома» Юргена Тиссена. И изломали его личный базис.
   После этого в инфопространстве ролевой игры «Архипелаг Исчезающих Островов» остались хакерская утилита. Шприц Безумного Хирурга, брошенный во время бегства от ангела. Ангел, бот-полиморф, куда больще, чем простая защитная программа, поймав Антона и Юзефа, произвел бы над ними дистанционную лоботомию. Но они успели отключиться.
   Запрограммированный на погоню, написанный уникальным эволюционирующим кодом, ангел задействовал «крысиную» утилиту, чтобы «слить» себя, свой ДР-анолог в базис Юргена Тиссена. Немного позже он, делясь, как раковая опухоль, заполнил емкость базиса и серые клетки, хозяина.
   Невозможно? Почему? Все персональные базисы использовали человеческий мозг в качестве сопроцессора и жесткого диска. Еще в прошлом веке существовали вирусы, способные отсечь управление компьютером от основного пользователя и передать кому-то другому.
   В новом тысячелетии появился вирус, передающий управление самому себе. Только вместо компьютера – мозг и через него контроль над телом и поведением. Вместо обычного вируса – ангел. «Падший». С виртуальных Небес на грешную землю. В это время в другом месте голос Оракула скажет Антону:
   – Сначала «падшим» движет Цель, его основная программная директива.
   – Поиск нарушителя?
   – Поиск и уничтожение, если быть точным, Покинув Мультиверсум, он продолжает ей следовать.
 
   Рос подался вперед.
   – Эй. – Он щелкнул переключателем светового режима фар. –Смотри!
   Белый, кое-где замаранный кровью халат, руками закрыл лицо, яркий свет застал его врасплох. Но Рос ни за что не перепутал бы его ни с кем другим. Он! Он, давнишний прыгун из клуба! Сразу остро, тянуще заболел бок.
   – Ах. Ты. Сука, – медленно сказал охотник. – Ручное управление! – рявкнул он, ударяя по клавише ввода команды. И тут же врубил дальний свет, чтобы еще сильнее ослепить, приковать прыгуна к месту.
   Загудел включенный мотор, индикатор питания успокоительно зажегся желтым. И тут же переключился на красный, панически замерцал, бешеный разгон с места сожрал большую часть заряда аккумуляторов. Но Рос об этом не думал. Где-то между лобной и затылочной долями мозга у него набухал шар раскаленного до космических температур газа.
   – А-а-а-а-а! – оглушая криком себя и обалдевшего Во, охотник направил машину на замершего Юргена.
   Удар тела о бампер напоминал звук падения пластиковой тарелки, глухой безобидный стук. И тут же, с полусекундным запозданием, среагировало аварийное торможение. Встроенный в капот лазерный дальномер подал сигнал на передние колодки, и машина встала. Непристегнутых охотников кинуло на панель, Рос заорал от боли в ребрах, Во-3, стукнувшись со всего размаху подбородком, оказался в глубоком нокауте.
   Изобретательно и громко ругаясь, охотник дал задний ход, нашарил под сиденьем револьверную винтовку «Протекта». Сейчас бы «буран», но надевать «сбрую» нет времени. Да и не понадобится.
   Он хлопнул дверью, выскакивая из фургона.
   И оказался лицом к лицу с Юргеном. Помятым, грязным, но, несомненно, живым.
   Он не успел удивиться. Не успел испугаться. Не успел поднять винтовку и нажать на курок.
   Не успел ничего.
   В его груди появился беспокоящий зуд. Опустив взгляд, он увидел руку, насквозь пробившую его кирасу и глубоко погрузившуюся в грудную клетку. Боли не было, совсем не было. Он только ощутил, как чужие холодные пальцы сжали его сердце.
   И огненная звезда в его голове взорвалась, сжигая мысли и чувства. Взорвалась наоборот, рушась, опадая в себя, становясь замерзшим черным квазаром, в котором пропал звук и свет. Опадающей в коллапсе мертвой точкой. Ничем.
 
   Присутствие за спиной Иван ощутил раньше, чем ему сказали о нем расширившиеся зрачки Ксаны. Избегая резких движений, он перекатился на бок. Продолжая телом закрывать подругу, он больше не сковывал ее ста килограммами собственной массы.
   Досада сдавливала горло. Надо же было так глупо попасть! Все, начиная от «штальфауста» и заканчивая всякими полезными в хозяйстве мелочами, живописной кучей лежало на полу, в каком-то полуметре, но с тем же успехом могло лежать и в другой комнате. Или внизу, в машине.
   Иван взглянул на парня, хорошо запомнившегося ему по драке в кабинете Баграта. Тот сидел на узенькой спинке кровати в дикой, анатомически невозможной позе – на корточках, как птица на насесте. Охотник подобрался, стрельнул глазами в сторону своего оружия.
   И тут Юрген отрицательно покачал головой. Спокойно, ничуть не угрожающе, но Иван передумал дергаться. Лучше тихо полежать под изучающим взглядом, подумать – каким путем на этой птичке оказался дождевик Роса? Прозрачный, с эмблемой специальных заградительных частей на рукаве.
   Не иначе одолжил.
   Юрген кинул что-то на кровать. Точно между ног Ивана.
   Сердце, намочившее простыни красным, с оборванными контактами боевой кардиоводящей приставки, человеческое сердце. Иван догадывался, чье оно.
   – Где, – спросил гость тихим равнодушным голосом, вопросительный знак в конце фразы пришлось додумывать самому. – Андреева Марта. Где она.
   – Ее здесь нет, – ответил Иван, подавляя глупое желание прикрыть чресла простыней. – Дверь была взломана, и ее не было, когда мы пришли.
   Юрген вполне удовлетворяется этим ответом. Не было, и ладно. Его взгляд с оскорбительным равнодушием скользит по гладкой коже Ксаны, вверх, к рисунку над кроватью, ускользнувшему от внимания охотников. Надолго прикипает к нему.