Страница:
«Девочка, ты теряешь зря время и себя, – сказал он ей. И еще: – Хочешь, я заберу тебя отсюда?» Не зная, что ответить, она кивнула, завороженная горячим блеском в его глазах и запахом, который он источал, стоя к ней вплотную. Этот запах нельзя было перепутать с другими. Дарья вдыхала его, закрыв от предвкушения глаза, пока он нес ее на руках через изумленно перешептывающуюся толпу. Снаружи их уже ждал вертолет.
Она узнала его имя только на следующее утро. Над их постелью вспыхнул двухметровый экран, и диктор взахлеб поведал, что «известный мультимиллиардер, генеральный директор трансполисной корпорации „Неотех“ Владимир Белуга вчера совершил похищение Дарьи Завалы, молодой манекенщицы агентства…»
– Козлы, – зевнул ее похититель, без стеснения раскинувшийся рядом поверх смятого одеяла, – Разорались. А ты, значит, Дарья. – Он снова зевнул и почесал низ живота, заросший прямыми черными волосами. – А-а, симпатичное имя. Какой срок у твоего контракта, Даша?
– Контракт бессрочный, – ответила она. – Без права расторжения.
– Поня-ятно, – Белуга потер глаза тыльной стороной кулака. – Придется купить твое агентство. Хочешь, подарю его тебе?
– Не хочу, – тихо ответила она.
– Нет? – Он удивился. –А чего ты хочешь?
– Хочу, чтобы ты сбрил бороду, – сказала Даша. – У меня от нее вся кожа горит.
Владимир перестал сонно тереть глаза и заломил бровь. Ему уже давно никто не говорил, что делать. У него просили, с ним торговались. Все, и особенно женщины, к этому он привык, это давно успело ему осточертеть, и потому он сразу назначал достаточно высокую цену за безболезненное расставание. Эта девочка могла из простой подиумной куклы превратиться в кукловода. Шагнуть из его спальни сразу на целую ступеньку вверх. Получив в придачу шикарную цацку вроде бриллиантового кольца. Совсем неплохо для одной ночи, да? А она хочет, чтобы он сбрил бороду.
Белуге стало любопытно, насколько его с ней хватит. Как там сказал диктор? Даша?
– Закажи себе тряпок, – резко, но добродушно сказал он. – На мое имя, с экстренной доставкой. Через полчаса мы едем завтракать в «Гераклион». – Он подумал секунду, улыбнулся. – Бороду сбривать не буду. Привыкнешь.
Это случилось больше года назад. За это время Даша и правда привыкла ко многому. Привыкла к его показной грубости, резким переменам настроения, регулярным вспышкам гнева и подозрительности. Полюбила размах, непредсказуемый характер, гибкое и жилистое тело, яростные ласки.
Но иногда Владимиром овладевало непонятное беспокойство, он становился бесконечно далеким и чужим, не разговаривал с ней и стремился подольше оставаться один. В такие дни он улетал на охоту в Степь и привозил оттуда пахнущую кровью шкуру убитого и освежеванного его рукой метаволка. И тогда он вновь становился тем, к кому она привыкла, кого полюбила, но так и не научилась понимать.
На нос Глебу упала теплая жирная капля синтетической смазки. Выругавшись, он утерся безнадежно запачканным рукавом и задумчиво прикусил губу. Колодки в порядке, АБС тоже. Что же там стучит при торможении?
Было два варианта. Перестать ковыряться самому и подождать кого-нибудь из младших Агнцев, знающих толк в развалинах вроде этой. Или раздобыть мнемософт oldtimer-автомеханика… На это не было времени. Через полтора часа ему надо было уже облачиться в «доспех» и быть на дежурстве.
Кто-то его окликнул. Глеб, отряхиваясь, вылез из-под «Прометея», прищурился. Через большие окна в наклонной крыше ремонтного бокса слепило заходящее солнце, точнее, его отражение в системе гелиозеркал Ядра. Настоящее светило видели только счастливчики с верхних уровней или отшельники вроде Сергея. Остальные довольствовались динамической, изменяемой в реальном времени голограммой неба, заполняющей просветы между бесконечно тянущимися вверх зданиями Города.
– Там к нам пришли, – сказал кнехт по имени Марат. – Баба и двое «быков». Гладенькие такие. Явно сверху. Хотят поговорить с кем-то из братьев, а, кроме тебя, никого нет. Чистые, их на входе просветили.
– Пускай их сюда. – Глеб отер руки куском ветоши. – И слушай, пока я буду разговаривать, проверь мою «скорлупу», хорошо? Она в девятом гробу, на левом наплечнике звезда нарисована.
– Я знаю, Глеб, – улыбнулся кнехт. – Еще на шлеме пасть с зубами. Я же тебе ее и разрисовывал.
– Да, извини. – Рыцарь махнул рукой. – Совсем память стала ни к черту.
– А теперь я хочу выпить, – Владимир поднял бокал с шампанским, – за моего коллегу, помощника и, если он не возражает, друга. За человека, благодаря которому мой сон спокоен, а акции моих предприятий стабильны. За Аркадия!
Сходящиеся края бокалов рождают тихий звон настоящего хрусталя. Все улыбаются, Белуга и Волох пожимают друг другу руки. Беззвучно скользящий вокруг стола официант достает из ведерка новую бутылку коллекционного шампанского, сквозняк наклоняет дрожащие огоньки свечей. Подруга Даши с интересом поглядывает на Волоха, ей нравятся немолодые властные мужчины, излучающие силу и неопределенную опасность. Она игриво улыбается ему поверх испачканного яркой помадой края бокала.
Даша уверена, что ее подругу ждет разочарование. На ее памяти Волох-Пардус ни разу не интересовался ни женщиной, ни мужчиной, ничем, кроме своей работы. Даша боится Аркадия.
Боится его тихого голоса, леденящей невозмутимости, его абсолютной вездесущей осведомленности. В близком окружении Белуги он единственный, кого тот всегда называет на «вы». И это тоже пугает.
Владимир сказал ей как-то, между прочим: «Есть разные убийцы. Одни делают это ради удовольствия, другие в силу необходимости, третьи из чувства долга. Для Пардуса годятся все три причины. Он убийца по призванию. Никогда не давай ему повода думать, что ты становишься у него на дороге».
Ей показалось, что он говорил больше для себя, чем для нее.
– «Синтетические воспоминания», – повторил Глеб. – Понятно. И что же вам нужно от меня?
Его собеседница поправила белоснежные манжеты, выступающие из рукавов строгого коричневого пиджака. В ней все было так прилизанно и аккуратно – складки делового костюма, завитки уложенных в высокую прическу волос, штрихи косметики на гладком лице, – что Глебу стало неуютно в его перемазанном и порванном на локтях рабочем комбинезоне. Двое спутников представительницы компании «SIM'Inc», «быков», каких окрестил Марат {в их лицах Глебу чудилось что-то восточное), тоже выглядели до тошноты официально. Один щеголял к тому же небольшим черным кейсом с металлической эмблемой компании в углу.
– Мы хотели бы приобрести небольшой сегмент вашей памяти, – сказала она. – Где-то в районе полутора лет, с тем чтобы захватить два последних Прорыва. Видите ли, в настоящее время наша компания готовит серию развлекательных мнемософтов, посвященных двадцатилетию со дня Перелома. Туда должны обязательно войти воспоминания непосредственных защитников Форсиза. Мы с коллегами занимаемся сбором материала и уполномочены предложить вам…
– Простите, что перебиваю, – оборвал ее Глеб, – но боюсь, что вы напрасно тратите время. Меня не интересует ваше предложение, а вас не заинтересуют мои воспоминания. Честно говоря, мне ни разу не приходилось участвовать в отражении «волны», никогда не стоял ближе третьей заградительной линии. Да и последние четыре года зверье ни разу не продвинулось даже за вторую, внешние контуры Форсиза вполне справлялись.
Она внимательно выслушала его, кивая, и спросила:
– Это ваше окончательное решение? Мы могли бы сейчас снять разовые пробы, аппаратура у нас с собой. Это тоже принесло бы вам хорошие деньги.
– Не думаю, что нам стоит это делать, – твердо сказал Глеб. – Если вы подождете час-полтора, то сможете застать кого-то еще из братьев. Или отправляйтесь на центральную базу.
Представительница «SIM» задумчиво убрала за ухо выбившуюся из прически прядь.
– Жаль, что вы не согласились, Глеб, – протянула она. – Очень жаль.
Глеб, собравшийся было снова лезть под машину, замер, покосился на переднее сиденье, где, накрытый его плащом, лежал пистолет. До него было далеко, дальше, чем до троих гостей.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – небрежно спросил рыцарь, всегда «забывавший» представиться в начале разговора. – Вам сказал Марат или мы были раньше знакомы?
Оператор мобильного наблюдательного центра наклонился вперед и прибавил громкость. Особой надобности в этом не было, лазерные микрофоны «Добермана» и так обеспечивали великолепную слышимость. А вот позиция для наблюдения была выбрана крайне неудачно – прямо над головами беседующих, за потолочным окном, что исключало возможность разглядеть и заснять их лица.
«Пардус нас сгноит», – мелькнуло в голове безопасника, но он не решился отдать киберу приказ о смене места. «Доберману» и так достало хлопот, цепляясь клеевыми присосками, незамеченным забраться на крышу принадлежащего Ордену, а значит, весьма охраняемого здания. Пусть уж остается там, где он есть.
Оператор не подозревал, что своим решением спасает жизнь незнакомому ему человеку по имени Глеб.
Метрдотель в помпезной ливрее с золотыми шнурами нашептал что-то в ухо Владимиру Белуге, протягивая ему блестящую серебряную тарелку с волнистой голубой каймой вдоль края. На таких в «Тысячелетнем» подавали счет, традиционно выписанный от руки, но для счета было рановато, дело еще не дошло до сладкого. В глубокой морщине на лбу Владимира Даша прочла его внезапную озабоченность. Она накрыла его ладонь своей, и ее ударило током скрытое напряжение олигарха.
– Я думаю, что девушки могут оставить нас ненадолго, – обманчиво беззаботным тоном сказал Белуга. Даша покраснела от обиды. – Сходи в казино, – предложил ей Владимир. – Я пришлю за тобой, когда мы закончим.
Она молча поднялась и так же, не говоря ни слова, вышла. Подруга почти бегом последовала за ней.
– Пригласи его, – сказал Белуга мэтрдотелю, морщась, как от зубной боли. – Пусть принесут еще один прибор, это мой гость. И еще, – он ухватил собиравшегося бежать метрдотеля за расшитый тесьмой рукав, – передай хозяину, что я оплачиваю получасовой «конус молчания», пусть внесет в счет. Включите его, как только гость сядет за стол.
– Может быть, вы перейдете в специальный кабинет для переговоров? – предложил метрдотель. – Там обеспечить защиту будет проще.
– Я буду говорить здесь, – отрезал Белуга. – И чем быстрее я начну…
Метрдотеля унесло.
– Скажите, Аркадий, – Владимир Белуга повернулся к начальнику своей службы безопасности, подпер рукой небритую щеку, – зачем я трачу на ваших людей и на взятки вашим друзьям наверху около девятой части годового бюджета корпорации? Если поставленный еще в понедельник перед вами вопрос до сих пор остается без ответа? Точнее, вот он, ответ, принесен буквально на блюдце, без вашего участия.
Он взял с серебряной тарелки и щелчком пустил по гладкой скатерти в сторону Волоха белый прямоугольник визитной карточки. Пардус поймал его, повертел в руках. Визитка была отпечатана в два цвета, черный и алый, на тонком пластике. С одной стороны аккуратные ряды иероглифов, с другой надпись кириллицей:
Официальный представитель интересов ТПК
«Misato Industries» Икари Сакамуро
– Господин Сакамуро, – Белуга сделал широкий радушный жест, – присаживайтесь. Это Аркадий Волох, глава нашей службы внешней безопасности. Меня вы, наверное, знаете.
– Господина Волоха тоже. – Японец придвинулся к столу, сложил на скатерти узкие ладони, высовывающиеся из рукавов черного френча. – Называйте меня Икари. Надеюсь, это подчеркнет неофициальность моего визита к вам, господин…
– Просто Владимир, Икари, – Белуга улыбнулся. – Раз уж неофициально, то вы позволите нескромный вопрос? Ваша фамилия.,.
– Директор Сакамуро приходится мне прадедом, – сказал японец. – Для меня большая честь носить его фамилию.
– Благодарю вас, Икари. Кстати, вы не хотите снять очки? Здесь, в ресторане, могу вас заверить, воздух гораздо лучше, чем на улице, никаких раздражающих и токсичных примесей.
Представитель «Мисато» коснулся прямоугольной оправы непроницаемо-темных очков.
– Прошу меня извинить, Владимир, и вы, Аркадий, но я совсем недавно перенес сложнейшую операцию на сетчатке, прямой свет мне еще вреден.
– Ну что вы, Икари, к чему извинения. Делайте, как вам удобно. – Белуга привстал, потянулся к ведерку со льдом. – Не желаете шампанского?
Аркадий Волох разглядывал профиль японца. Если бы Пардус умел удивляться, он бы был удивлен. На поиски этого человека, даже не его самого, а хотя бы единственного упоминания о нем, у людей «Неотеха» ушла масса сил и астрономическая сумма денег. Его искали на пяти континентах, на земле, под землей, на Небесах и в Виртуальной Реальности. Безуспешно.
Еще десять минут назад он, Аркадий Волох, был уверен, что никакого представителя евразийских интересов «Мисато» не существует не то что в Евразии, но и вообще в природе. Что его назначение на место покойного Хитори Совет директоров, заседающий в Большом Токио, отложил до возвращения Сакамуро. Что служба безопасности «Неотеха» не зря ест свой дорогой хлеб.
И вот теперь этот говнюк, эта прилизанная машина для поклонов хочет убедить его в обратном. Пардус сделал вид, что ковыряется в тарелке. Из какой же потайной дверцы, из какой шкатулки с сюрпризом он выскочил? Слишком гладкая речь выдает использование синтетической памяти, а вон и присоска мнемософта на виске. Визитка херня, визитку может подделать ребенок. Но если его пустили в ресторан «Тысячелетний», то его личный код прошел необходимую сверку и был подтвержден. Здесь не уличная забегаловка.
Аркадию очень захотелось перенести беседу с Икари в свой личный кабинет под зданием «Неотеха». Там бы они быстро разобрались, кто есть кто.
Но такая беседа была пока недоступной роскошью. Потому Волох прекратил забивать себе голову и стал слушать, что говорит этот явившийся ниоткуда представитель их крупнейшего заокеанского партнера-конкурента.
– Я хочу внести ясность, – сказал Икари Сакамуро. – Несмотря на мою должность и фамилию, в настоящий момент я выражаю интересы группы людей, входящих в руководство компании, но стоящих на иных позициях, чем мой уважаемый прадед. Позволю себе заметить, что мы видим будущее концерна «Мисато» совсем в другом свете, нежели директор Сакамуро.
«Надо ж, – подумал Белуга, – и этот решил продаться. И не ломался, как Хитори, сам пришел и предложил. Или слухи о лояльности этих обезьян сильно преувеличены, или… Или – что?»
– Я осознаю, что мои слова вызывают недоверие, – кивнул Икари. – Поэтому я уполномочен передать в ваше распоряжение информацию, которая может представлять для вас определенный интерес. Вам что-то говорит имя Георгий Светлов?
– Мне нет, – пожал плечами Белуга. –А вам, Аркадий? Волох покачал головой;
– Это имя нам ничего не говорит.
– Вы забыли, – сказал японец. – Георгий Светлов, урабаноэколог, работал в вашем отделении «Погода с доставкой». Был повышен до начальника отдела и переведен в головной офис. В конце этого февраля разорвал контракт с вами и перешел в «Синтетические воспоминания», оказавшись под «крышей» «Мисато». Спустя несколько дней он был убит, несмотря на все ухищрения опекавшей его службы безопасности.
– Очень интересно.
– Да, весьма. Но интересней другое. Переход Светлова, как и все подобные акции, готовился нами заранее. Известный вам Рицуко Хитори, мой предшественник, встретился с Георгием в ноябре прошлого года, чтобы обсудить условия предоставления ему убежища. Согласно одному из этих условий, беглец должен был передать нам полную копию своей долгосрочной памяти. Незадолго до своей смерти он как раз осуществил копирование в специальную закрытую ячейку «Мнемобанка».
Белуга быстро взглянул на Пардуса. Тот не отрываясь смотрел на гостя, пальцы его правой руки едва заметно барабанили по столу. Это был сильнейший из доступных Волоху признаков волнения.
– Доступ к этой ячейке, кроме покойных Хитори и Светлова, имел всего один человек, – продолжал Икари. – Директор Сакамуро. Но произошло непредвиденное. Неизвестные лица умышленно или случайно изменили месторасположение архива с памятью беглеца на главном сервере «М-банка». Обеспокоенный этим, Сакамуро прибыл для личного расследования, наняв для поиска утерянных данных известного специалиста по сетевой защите. Но и он оказался бессилен. Минувшей ночью злоумышленники взломали сервер и завладели копией данных, необратимо повредив оригинал. В распоряжении директора остались только небольшие отрывки, снятые Хитори еще во время ноябрьской встречи. С их помощью беглец хотел подчеркнуть серьезность своих намерений.
– Наверное, в этих отрывках было что-то важное? – иронично спросил Владимир Белуга. – Секретные прогнозы погоды в Ядре, к примеру?
– Прогнозов не было, – ответил японец, не улыбнувшись. – Но с помощью этих записей люди Сакамуро вышли на человека, который был в прошлом связан с Георгием. Семь лет назад этот человек скрывался, его пытались убить, но он выжил, стал тамплиером и поселился в Ядре. Его нынешнее имя Глеб, фамилия неизвестна. В своих воспоминаниях Георгий часто называл его Лейтенантом.
Барабанившие по скатерти пальцы Волоха сжались в кулак, и он поспешил спрятать предавшую его руку под стол.
Вопрос Глеба остался без ответа. Отвернув голову, дама из «Синтетических воспоминаний» что-то бросила одному из своих спутников. Кажется, по-японски.
Тот тоже не ответил. Он вообще не мог говорить. Всю его ротовую полость и часть носоглотки оккупировало слизистое тело ядовитого моллюска. Искусственно выращенного боевого симбионта, чья увеличенная экзокринная железа была приведена в полную готовность.
Японец широко открыл рот. Но вместо ожидаемых слов оттуда в лицо Глебу ударила струя липкой субстанции отвратительного желтого цвета. Действующий напрямую при попадании на кожу токсин мгновенно парализовал верхние дыхательные пути рыцаря и вызвал кратковременный обморок, ноги Глеба подогнулись, и он, не почувствовав боли, ткнулся лицом в бетонный пол.
Женщина, секретарь-переводчик господина Йоши Сакамурог наклонилась над Глебом, щупая пульс. Кивнула. Ее сообщник поставил рядом с распростертым тамплиером свой кейс и щелкнул крышкой. На свет появились две пары сверхпрочных пластиковых наручников, тут же замкнувшихся на запястьях и лодыжках Глеба. И обруч-считыватель, который плотно обхватил его бритую голову.
Еще в кейсе нашлось место для новой, еще не вышедшей на рынок версии портативного М-модема со встроенным накопителем. На него предстояло слить воспоминания Глеба, ставшие предметом интереса одного из могущественных директоров токийской дзайбацу.
– Ты связался с Пардусом? – спросил оператор, не отрываясь от экрана. – Тут такое творится!
– Пытаюсь. – Его коллега раздраженно выматерился. – Никто не отвечает. Личный канал отрезан «зонтиком». Запись у нас ведется?
– На всех частотах. Комар носа не подточит. Второй мрачно усмехнулся:
– Волох точить не будет. Сразу оторвет на хер.
Белуга отвел взгляд. Смотреть в очки японца было бесполезно, за ними нельзя было различить глаза. Бесполезно и неприятно.
– Вы не спрашиваете, зачем Сакамуро ищет Лейтенанта, – сказал Икари. – Правильно. Вы уже догадываетесь, что его интересуют события двадцатилетней давности и связанные с ними люди. Интересуют настолько, что он, не задумываясь, оставил свою личную крепость на Хоккайдо и прибыл на континент. Ему пришлось действовать скрытно, прячась за различными предлогами, поэтому он сильно ограничен в людской силе и ресурсах. Но не стоит его недооценивать. Как раз сейчас лучшие кобуны[1] Сакамуро ведут поиски уличного рыцаря, возможно уже увенчавшиеся успехом. Кроме того, скоро директору может стать известно имя человека, причастного к похищению памяти Георгия Светлова.
– Откуда?
Икари ожидал этого вопроса.
– От того самого специалиста по информационной защите, который расследовал это похищение, Пока он молчит, убеждаемый тем, что плачу ему я. Но сколько это еще будет продолжаться? – Японец помолчал. – И еще директор Сакамуро может узнать это от меня.
– Не похоже, что вы горите желанием ему сказать.
– Это так. Но, к сожалению, досадный случай с господином Хитори привел к тому, что все высокопоставленные сотрудники компании, исключая директоров, вынуждены регулярно проходить сканирование памяти. Все необходимое для этого оборудование размещено сейчас в апартаментах директора Сакамуро, в пентхаусе отеля «Восток». У меня есть еще девять дней. После этого все, что я скрываю, окажется известно моему уважаемому прадеду. Результатом, я полагаю, станет мое самоубийство или какое-нибудь фатальное происшествие. Вроде падения в бассейн с акулами.
Директор «Неотеха» осторожно кашлянул,
– Картина ясна, – сказал он, – Я думаю, самое время перейти к сути вашего предложения, Икари.
Все было готово. Обруч надет, М-модем включен. Осталось сделать Глебу инъекцию волеподавляющего наркотика, чтобы, придя в сознание, он не смог нервным усилием прервать процедуру трансфера. В руках секретаря появился шприц.
– Глеб, – раздался голос Марата. – Глеб, ты еще занят? Я проверил «доспех», там что-то не в порядке с левым коленным сгибателе…
Кнехт изумленно застыл на пороге ремонтного бокса. Недоговоренная фраза повисла на языке. У него было меньше двух секунд, чтобы опомниться и выхватить из набедренной кобуры двенадцатизарядный «Ларин». Слишком мало.
Сидевший у кейса японец прыгнул к нему, по-лягушачьи распрямляя невероятно удлинившиеся ноги. Приземлился перед Маратом, пружинисто качнулся, нанося страшный удар в переносицу ребром ладони. Обломки расщепившейся кости вошли в мозг кнехта, как лазерный скальпель нейрохирурга.
Марат умер сразу.
Секретарь господина Сакамуро, отвлекшаяся на эти две секунды, вновь повернулась к Глебу, нащупала вену на его шее…
На запястье ее сжимающей шприц руки опустилась большая ночная бабочка. Сложила и вновь расправила крылья. Лицо женщины приняло карикатурно удивленное выражение.
Семьдесят особей степного метабражника вылупились около часа назад. Через сорок минут их крылья высохли и окрепли, а еще спустя десять минут зашло солнце, и начался период их суточной активности.
Они покинули свои временные убежища под капотом и в выхлопной трубе «Форда» и пустились в облет помещения. Их рецепторов коснулся высокомолекулярный запах синтетического фермента, которым была помечена ладонь секретаря-переводчика.
Двух десятых миллиграмма этого вещества хватило, чтобы в жилых лабиринтах Ядра ее обнаружил «Доберман». И оказалось более чем достаточно для привлечения внимания стаи новорожденных метабражников, окруживших ее волнующимся облаком. Смешанный с «клоповой меткой» феромонный портрет жительницы Города возбуждал в бабочках-мутантах сильнейшее влечение…
Присевший на ее руку метабражник потоптался, шевеля мохнатыми усиками, приподнял брюшко. И вонзил жало в незащищенный участок кожи, сочащийся возбуждающим запахом СМВф-9 и ненавистным ароматом человека.
…и столь же непреодолимую агрессию.
Единственный укус метабражника не опасен для жизни. Вскрикнув от боли, секретарь давит бабочку на своей руке. То место, где жало проникло под кожу, быстро воспаляется и опухает. Аллергическая реакция на токсин усилена модификациями иммунной системы и обмена веществ, которые были произведены в организме женщины медиками концерна «Мисато». Она совершенный экземпляр городского ниндзя. Сражается, не уступая текам, запоминает увиденное и услышанное с первого раза, спит не больше двух часов в сутки. И никогда не беременеет.
Но сейчас, когда ее рука стремительно немеет от запястья к локтю, ей лучше оказаться обычной самкой, никогда не ступавшей на тернистый путь «нового человека». Для нее он зашел в смертельный тупик.
Второй укус тоже не летален, он достается ей в шею. И третий, в щеку, она смогла бы пережить, если бы своевременно получила антидот. Но четвертый и пятый, случившиеся одновременно (снова рука и правая щиколотка), – это двоеточие после слов «причина смерти» в некрологе доверенному секретарю-переводчику, телохранителю и кобуну директора Сакамуро.
Теряя сознание, она падает на пол рядом с Глебом. Уже не чувствуя, как все новые и новые бражники кусают ее, умирая вместе с ней.
«Смерть наступила в результате множественных укусов ядовитого насекомого-мутанта. Точное количество укусов и вид насекомого не установлен. Тело неизвестной обследовано прибывшей на место оперативной группой. Личность не установлена, запрос ЛИК'а отклонен центральным банком, данных полиса.
Утилизация произведена согласно «Предписаниям о мерах экологической безопасности от 02.05.31».
(Из доклада командора 4-го тактического звена)
Хозяин, пославший ее на смерть, даже не знал ее имени.
Официант, сервировавший перед японцем его заказ, тщательно скрывал удивление. Многие клиенты требовали, чтобы им живьем продемонстрировали будущее блюдо. Так обычно делал и Белуга, но сегодня он ради своей спутницы отказался смотреть на приготовленного к убою поросенка. Самые недоверчивые желали видеть сам процесс.
Она узнала его имя только на следующее утро. Над их постелью вспыхнул двухметровый экран, и диктор взахлеб поведал, что «известный мультимиллиардер, генеральный директор трансполисной корпорации „Неотех“ Владимир Белуга вчера совершил похищение Дарьи Завалы, молодой манекенщицы агентства…»
– Козлы, – зевнул ее похититель, без стеснения раскинувшийся рядом поверх смятого одеяла, – Разорались. А ты, значит, Дарья. – Он снова зевнул и почесал низ живота, заросший прямыми черными волосами. – А-а, симпатичное имя. Какой срок у твоего контракта, Даша?
– Контракт бессрочный, – ответила она. – Без права расторжения.
– Поня-ятно, – Белуга потер глаза тыльной стороной кулака. – Придется купить твое агентство. Хочешь, подарю его тебе?
– Не хочу, – тихо ответила она.
– Нет? – Он удивился. –А чего ты хочешь?
– Хочу, чтобы ты сбрил бороду, – сказала Даша. – У меня от нее вся кожа горит.
Владимир перестал сонно тереть глаза и заломил бровь. Ему уже давно никто не говорил, что делать. У него просили, с ним торговались. Все, и особенно женщины, к этому он привык, это давно успело ему осточертеть, и потому он сразу назначал достаточно высокую цену за безболезненное расставание. Эта девочка могла из простой подиумной куклы превратиться в кукловода. Шагнуть из его спальни сразу на целую ступеньку вверх. Получив в придачу шикарную цацку вроде бриллиантового кольца. Совсем неплохо для одной ночи, да? А она хочет, чтобы он сбрил бороду.
Белуге стало любопытно, насколько его с ней хватит. Как там сказал диктор? Даша?
– Закажи себе тряпок, – резко, но добродушно сказал он. – На мое имя, с экстренной доставкой. Через полчаса мы едем завтракать в «Гераклион». – Он подумал секунду, улыбнулся. – Бороду сбривать не буду. Привыкнешь.
Это случилось больше года назад. За это время Даша и правда привыкла ко многому. Привыкла к его показной грубости, резким переменам настроения, регулярным вспышкам гнева и подозрительности. Полюбила размах, непредсказуемый характер, гибкое и жилистое тело, яростные ласки.
Но иногда Владимиром овладевало непонятное беспокойство, он становился бесконечно далеким и чужим, не разговаривал с ней и стремился подольше оставаться один. В такие дни он улетал на охоту в Степь и привозил оттуда пахнущую кровью шкуру убитого и освежеванного его рукой метаволка. И тогда он вновь становился тем, к кому она привыкла, кого полюбила, но так и не научилась понимать.
На нос Глебу упала теплая жирная капля синтетической смазки. Выругавшись, он утерся безнадежно запачканным рукавом и задумчиво прикусил губу. Колодки в порядке, АБС тоже. Что же там стучит при торможении?
Было два варианта. Перестать ковыряться самому и подождать кого-нибудь из младших Агнцев, знающих толк в развалинах вроде этой. Или раздобыть мнемософт oldtimer-автомеханика… На это не было времени. Через полтора часа ему надо было уже облачиться в «доспех» и быть на дежурстве.
Кто-то его окликнул. Глеб, отряхиваясь, вылез из-под «Прометея», прищурился. Через большие окна в наклонной крыше ремонтного бокса слепило заходящее солнце, точнее, его отражение в системе гелиозеркал Ядра. Настоящее светило видели только счастливчики с верхних уровней или отшельники вроде Сергея. Остальные довольствовались динамической, изменяемой в реальном времени голограммой неба, заполняющей просветы между бесконечно тянущимися вверх зданиями Города.
– Там к нам пришли, – сказал кнехт по имени Марат. – Баба и двое «быков». Гладенькие такие. Явно сверху. Хотят поговорить с кем-то из братьев, а, кроме тебя, никого нет. Чистые, их на входе просветили.
– Пускай их сюда. – Глеб отер руки куском ветоши. – И слушай, пока я буду разговаривать, проверь мою «скорлупу», хорошо? Она в девятом гробу, на левом наплечнике звезда нарисована.
– Я знаю, Глеб, – улыбнулся кнехт. – Еще на шлеме пасть с зубами. Я же тебе ее и разрисовывал.
– Да, извини. – Рыцарь махнул рукой. – Совсем память стала ни к черту.
– А теперь я хочу выпить, – Владимир поднял бокал с шампанским, – за моего коллегу, помощника и, если он не возражает, друга. За человека, благодаря которому мой сон спокоен, а акции моих предприятий стабильны. За Аркадия!
Сходящиеся края бокалов рождают тихий звон настоящего хрусталя. Все улыбаются, Белуга и Волох пожимают друг другу руки. Беззвучно скользящий вокруг стола официант достает из ведерка новую бутылку коллекционного шампанского, сквозняк наклоняет дрожащие огоньки свечей. Подруга Даши с интересом поглядывает на Волоха, ей нравятся немолодые властные мужчины, излучающие силу и неопределенную опасность. Она игриво улыбается ему поверх испачканного яркой помадой края бокала.
Даша уверена, что ее подругу ждет разочарование. На ее памяти Волох-Пардус ни разу не интересовался ни женщиной, ни мужчиной, ничем, кроме своей работы. Даша боится Аркадия.
Боится его тихого голоса, леденящей невозмутимости, его абсолютной вездесущей осведомленности. В близком окружении Белуги он единственный, кого тот всегда называет на «вы». И это тоже пугает.
Владимир сказал ей как-то, между прочим: «Есть разные убийцы. Одни делают это ради удовольствия, другие в силу необходимости, третьи из чувства долга. Для Пардуса годятся все три причины. Он убийца по призванию. Никогда не давай ему повода думать, что ты становишься у него на дороге».
Ей показалось, что он говорил больше для себя, чем для нее.
– «Синтетические воспоминания», – повторил Глеб. – Понятно. И что же вам нужно от меня?
Его собеседница поправила белоснежные манжеты, выступающие из рукавов строгого коричневого пиджака. В ней все было так прилизанно и аккуратно – складки делового костюма, завитки уложенных в высокую прическу волос, штрихи косметики на гладком лице, – что Глебу стало неуютно в его перемазанном и порванном на локтях рабочем комбинезоне. Двое спутников представительницы компании «SIM'Inc», «быков», каких окрестил Марат {в их лицах Глебу чудилось что-то восточное), тоже выглядели до тошноты официально. Один щеголял к тому же небольшим черным кейсом с металлической эмблемой компании в углу.
– Мы хотели бы приобрести небольшой сегмент вашей памяти, – сказала она. – Где-то в районе полутора лет, с тем чтобы захватить два последних Прорыва. Видите ли, в настоящее время наша компания готовит серию развлекательных мнемософтов, посвященных двадцатилетию со дня Перелома. Туда должны обязательно войти воспоминания непосредственных защитников Форсиза. Мы с коллегами занимаемся сбором материала и уполномочены предложить вам…
– Простите, что перебиваю, – оборвал ее Глеб, – но боюсь, что вы напрасно тратите время. Меня не интересует ваше предложение, а вас не заинтересуют мои воспоминания. Честно говоря, мне ни разу не приходилось участвовать в отражении «волны», никогда не стоял ближе третьей заградительной линии. Да и последние четыре года зверье ни разу не продвинулось даже за вторую, внешние контуры Форсиза вполне справлялись.
Она внимательно выслушала его, кивая, и спросила:
– Это ваше окончательное решение? Мы могли бы сейчас снять разовые пробы, аппаратура у нас с собой. Это тоже принесло бы вам хорошие деньги.
– Не думаю, что нам стоит это делать, – твердо сказал Глеб. – Если вы подождете час-полтора, то сможете застать кого-то еще из братьев. Или отправляйтесь на центральную базу.
Представительница «SIM» задумчиво убрала за ухо выбившуюся из прически прядь.
– Жаль, что вы не согласились, Глеб, – протянула она. – Очень жаль.
Глеб, собравшийся было снова лезть под машину, замер, покосился на переднее сиденье, где, накрытый его плащом, лежал пистолет. До него было далеко, дальше, чем до троих гостей.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – небрежно спросил рыцарь, всегда «забывавший» представиться в начале разговора. – Вам сказал Марат или мы были раньше знакомы?
Оператор мобильного наблюдательного центра наклонился вперед и прибавил громкость. Особой надобности в этом не было, лазерные микрофоны «Добермана» и так обеспечивали великолепную слышимость. А вот позиция для наблюдения была выбрана крайне неудачно – прямо над головами беседующих, за потолочным окном, что исключало возможность разглядеть и заснять их лица.
«Пардус нас сгноит», – мелькнуло в голове безопасника, но он не решился отдать киберу приказ о смене места. «Доберману» и так достало хлопот, цепляясь клеевыми присосками, незамеченным забраться на крышу принадлежащего Ордену, а значит, весьма охраняемого здания. Пусть уж остается там, где он есть.
Оператор не подозревал, что своим решением спасает жизнь незнакомому ему человеку по имени Глеб.
Метрдотель в помпезной ливрее с золотыми шнурами нашептал что-то в ухо Владимиру Белуге, протягивая ему блестящую серебряную тарелку с волнистой голубой каймой вдоль края. На таких в «Тысячелетнем» подавали счет, традиционно выписанный от руки, но для счета было рановато, дело еще не дошло до сладкого. В глубокой морщине на лбу Владимира Даша прочла его внезапную озабоченность. Она накрыла его ладонь своей, и ее ударило током скрытое напряжение олигарха.
– Я думаю, что девушки могут оставить нас ненадолго, – обманчиво беззаботным тоном сказал Белуга. Даша покраснела от обиды. – Сходи в казино, – предложил ей Владимир. – Я пришлю за тобой, когда мы закончим.
Она молча поднялась и так же, не говоря ни слова, вышла. Подруга почти бегом последовала за ней.
– Пригласи его, – сказал Белуга мэтрдотелю, морщась, как от зубной боли. – Пусть принесут еще один прибор, это мой гость. И еще, – он ухватил собиравшегося бежать метрдотеля за расшитый тесьмой рукав, – передай хозяину, что я оплачиваю получасовой «конус молчания», пусть внесет в счет. Включите его, как только гость сядет за стол.
– Может быть, вы перейдете в специальный кабинет для переговоров? – предложил метрдотель. – Там обеспечить защиту будет проще.
– Я буду говорить здесь, – отрезал Белуга. – И чем быстрее я начну…
Метрдотеля унесло.
– Скажите, Аркадий, – Владимир Белуга повернулся к начальнику своей службы безопасности, подпер рукой небритую щеку, – зачем я трачу на ваших людей и на взятки вашим друзьям наверху около девятой части годового бюджета корпорации? Если поставленный еще в понедельник перед вами вопрос до сих пор остается без ответа? Точнее, вот он, ответ, принесен буквально на блюдце, без вашего участия.
Он взял с серебряной тарелки и щелчком пустил по гладкой скатерти в сторону Волоха белый прямоугольник визитной карточки. Пардус поймал его, повертел в руках. Визитка была отпечатана в два цвета, черный и алый, на тонком пластике. С одной стороны аккуратные ряды иероглифов, с другой надпись кириллицей:
Официальный представитель интересов ТПК
«Misato Industries» Икари Сакамуро
– Господин Сакамуро, – Белуга сделал широкий радушный жест, – присаживайтесь. Это Аркадий Волох, глава нашей службы внешней безопасности. Меня вы, наверное, знаете.
– Господина Волоха тоже. – Японец придвинулся к столу, сложил на скатерти узкие ладони, высовывающиеся из рукавов черного френча. – Называйте меня Икари. Надеюсь, это подчеркнет неофициальность моего визита к вам, господин…
– Просто Владимир, Икари, – Белуга улыбнулся. – Раз уж неофициально, то вы позволите нескромный вопрос? Ваша фамилия.,.
– Директор Сакамуро приходится мне прадедом, – сказал японец. – Для меня большая честь носить его фамилию.
– Благодарю вас, Икари. Кстати, вы не хотите снять очки? Здесь, в ресторане, могу вас заверить, воздух гораздо лучше, чем на улице, никаких раздражающих и токсичных примесей.
Представитель «Мисато» коснулся прямоугольной оправы непроницаемо-темных очков.
– Прошу меня извинить, Владимир, и вы, Аркадий, но я совсем недавно перенес сложнейшую операцию на сетчатке, прямой свет мне еще вреден.
– Ну что вы, Икари, к чему извинения. Делайте, как вам удобно. – Белуга привстал, потянулся к ведерку со льдом. – Не желаете шампанского?
Аркадий Волох разглядывал профиль японца. Если бы Пардус умел удивляться, он бы был удивлен. На поиски этого человека, даже не его самого, а хотя бы единственного упоминания о нем, у людей «Неотеха» ушла масса сил и астрономическая сумма денег. Его искали на пяти континентах, на земле, под землей, на Небесах и в Виртуальной Реальности. Безуспешно.
Еще десять минут назад он, Аркадий Волох, был уверен, что никакого представителя евразийских интересов «Мисато» не существует не то что в Евразии, но и вообще в природе. Что его назначение на место покойного Хитори Совет директоров, заседающий в Большом Токио, отложил до возвращения Сакамуро. Что служба безопасности «Неотеха» не зря ест свой дорогой хлеб.
И вот теперь этот говнюк, эта прилизанная машина для поклонов хочет убедить его в обратном. Пардус сделал вид, что ковыряется в тарелке. Из какой же потайной дверцы, из какой шкатулки с сюрпризом он выскочил? Слишком гладкая речь выдает использование синтетической памяти, а вон и присоска мнемософта на виске. Визитка херня, визитку может подделать ребенок. Но если его пустили в ресторан «Тысячелетний», то его личный код прошел необходимую сверку и был подтвержден. Здесь не уличная забегаловка.
Аркадию очень захотелось перенести беседу с Икари в свой личный кабинет под зданием «Неотеха». Там бы они быстро разобрались, кто есть кто.
Но такая беседа была пока недоступной роскошью. Потому Волох прекратил забивать себе голову и стал слушать, что говорит этот явившийся ниоткуда представитель их крупнейшего заокеанского партнера-конкурента.
– Я хочу внести ясность, – сказал Икари Сакамуро. – Несмотря на мою должность и фамилию, в настоящий момент я выражаю интересы группы людей, входящих в руководство компании, но стоящих на иных позициях, чем мой уважаемый прадед. Позволю себе заметить, что мы видим будущее концерна «Мисато» совсем в другом свете, нежели директор Сакамуро.
«Надо ж, – подумал Белуга, – и этот решил продаться. И не ломался, как Хитори, сам пришел и предложил. Или слухи о лояльности этих обезьян сильно преувеличены, или… Или – что?»
– Я осознаю, что мои слова вызывают недоверие, – кивнул Икари. – Поэтому я уполномочен передать в ваше распоряжение информацию, которая может представлять для вас определенный интерес. Вам что-то говорит имя Георгий Светлов?
– Мне нет, – пожал плечами Белуга. –А вам, Аркадий? Волох покачал головой;
– Это имя нам ничего не говорит.
– Вы забыли, – сказал японец. – Георгий Светлов, урабаноэколог, работал в вашем отделении «Погода с доставкой». Был повышен до начальника отдела и переведен в головной офис. В конце этого февраля разорвал контракт с вами и перешел в «Синтетические воспоминания», оказавшись под «крышей» «Мисато». Спустя несколько дней он был убит, несмотря на все ухищрения опекавшей его службы безопасности.
– Очень интересно.
– Да, весьма. Но интересней другое. Переход Светлова, как и все подобные акции, готовился нами заранее. Известный вам Рицуко Хитори, мой предшественник, встретился с Георгием в ноябре прошлого года, чтобы обсудить условия предоставления ему убежища. Согласно одному из этих условий, беглец должен был передать нам полную копию своей долгосрочной памяти. Незадолго до своей смерти он как раз осуществил копирование в специальную закрытую ячейку «Мнемобанка».
Белуга быстро взглянул на Пардуса. Тот не отрываясь смотрел на гостя, пальцы его правой руки едва заметно барабанили по столу. Это был сильнейший из доступных Волоху признаков волнения.
– Доступ к этой ячейке, кроме покойных Хитори и Светлова, имел всего один человек, – продолжал Икари. – Директор Сакамуро. Но произошло непредвиденное. Неизвестные лица умышленно или случайно изменили месторасположение архива с памятью беглеца на главном сервере «М-банка». Обеспокоенный этим, Сакамуро прибыл для личного расследования, наняв для поиска утерянных данных известного специалиста по сетевой защите. Но и он оказался бессилен. Минувшей ночью злоумышленники взломали сервер и завладели копией данных, необратимо повредив оригинал. В распоряжении директора остались только небольшие отрывки, снятые Хитори еще во время ноябрьской встречи. С их помощью беглец хотел подчеркнуть серьезность своих намерений.
– Наверное, в этих отрывках было что-то важное? – иронично спросил Владимир Белуга. – Секретные прогнозы погоды в Ядре, к примеру?
– Прогнозов не было, – ответил японец, не улыбнувшись. – Но с помощью этих записей люди Сакамуро вышли на человека, который был в прошлом связан с Георгием. Семь лет назад этот человек скрывался, его пытались убить, но он выжил, стал тамплиером и поселился в Ядре. Его нынешнее имя Глеб, фамилия неизвестна. В своих воспоминаниях Георгий часто называл его Лейтенантом.
Барабанившие по скатерти пальцы Волоха сжались в кулак, и он поспешил спрятать предавшую его руку под стол.
Вопрос Глеба остался без ответа. Отвернув голову, дама из «Синтетических воспоминаний» что-то бросила одному из своих спутников. Кажется, по-японски.
Тот тоже не ответил. Он вообще не мог говорить. Всю его ротовую полость и часть носоглотки оккупировало слизистое тело ядовитого моллюска. Искусственно выращенного боевого симбионта, чья увеличенная экзокринная железа была приведена в полную готовность.
Японец широко открыл рот. Но вместо ожидаемых слов оттуда в лицо Глебу ударила струя липкой субстанции отвратительного желтого цвета. Действующий напрямую при попадании на кожу токсин мгновенно парализовал верхние дыхательные пути рыцаря и вызвал кратковременный обморок, ноги Глеба подогнулись, и он, не почувствовав боли, ткнулся лицом в бетонный пол.
Женщина, секретарь-переводчик господина Йоши Сакамурог наклонилась над Глебом, щупая пульс. Кивнула. Ее сообщник поставил рядом с распростертым тамплиером свой кейс и щелкнул крышкой. На свет появились две пары сверхпрочных пластиковых наручников, тут же замкнувшихся на запястьях и лодыжках Глеба. И обруч-считыватель, который плотно обхватил его бритую голову.
Еще в кейсе нашлось место для новой, еще не вышедшей на рынок версии портативного М-модема со встроенным накопителем. На него предстояло слить воспоминания Глеба, ставшие предметом интереса одного из могущественных директоров токийской дзайбацу.
– Ты связался с Пардусом? – спросил оператор, не отрываясь от экрана. – Тут такое творится!
– Пытаюсь. – Его коллега раздраженно выматерился. – Никто не отвечает. Личный канал отрезан «зонтиком». Запись у нас ведется?
– На всех частотах. Комар носа не подточит. Второй мрачно усмехнулся:
– Волох точить не будет. Сразу оторвет на хер.
Белуга отвел взгляд. Смотреть в очки японца было бесполезно, за ними нельзя было различить глаза. Бесполезно и неприятно.
– Вы не спрашиваете, зачем Сакамуро ищет Лейтенанта, – сказал Икари. – Правильно. Вы уже догадываетесь, что его интересуют события двадцатилетней давности и связанные с ними люди. Интересуют настолько, что он, не задумываясь, оставил свою личную крепость на Хоккайдо и прибыл на континент. Ему пришлось действовать скрытно, прячась за различными предлогами, поэтому он сильно ограничен в людской силе и ресурсах. Но не стоит его недооценивать. Как раз сейчас лучшие кобуны[1] Сакамуро ведут поиски уличного рыцаря, возможно уже увенчавшиеся успехом. Кроме того, скоро директору может стать известно имя человека, причастного к похищению памяти Георгия Светлова.
– Откуда?
Икари ожидал этого вопроса.
– От того самого специалиста по информационной защите, который расследовал это похищение, Пока он молчит, убеждаемый тем, что плачу ему я. Но сколько это еще будет продолжаться? – Японец помолчал. – И еще директор Сакамуро может узнать это от меня.
– Не похоже, что вы горите желанием ему сказать.
– Это так. Но, к сожалению, досадный случай с господином Хитори привел к тому, что все высокопоставленные сотрудники компании, исключая директоров, вынуждены регулярно проходить сканирование памяти. Все необходимое для этого оборудование размещено сейчас в апартаментах директора Сакамуро, в пентхаусе отеля «Восток». У меня есть еще девять дней. После этого все, что я скрываю, окажется известно моему уважаемому прадеду. Результатом, я полагаю, станет мое самоубийство или какое-нибудь фатальное происшествие. Вроде падения в бассейн с акулами.
Директор «Неотеха» осторожно кашлянул,
– Картина ясна, – сказал он, – Я думаю, самое время перейти к сути вашего предложения, Икари.
Все было готово. Обруч надет, М-модем включен. Осталось сделать Глебу инъекцию волеподавляющего наркотика, чтобы, придя в сознание, он не смог нервным усилием прервать процедуру трансфера. В руках секретаря появился шприц.
– Глеб, – раздался голос Марата. – Глеб, ты еще занят? Я проверил «доспех», там что-то не в порядке с левым коленным сгибателе…
Кнехт изумленно застыл на пороге ремонтного бокса. Недоговоренная фраза повисла на языке. У него было меньше двух секунд, чтобы опомниться и выхватить из набедренной кобуры двенадцатизарядный «Ларин». Слишком мало.
Сидевший у кейса японец прыгнул к нему, по-лягушачьи распрямляя невероятно удлинившиеся ноги. Приземлился перед Маратом, пружинисто качнулся, нанося страшный удар в переносицу ребром ладони. Обломки расщепившейся кости вошли в мозг кнехта, как лазерный скальпель нейрохирурга.
Марат умер сразу.
Секретарь господина Сакамуро, отвлекшаяся на эти две секунды, вновь повернулась к Глебу, нащупала вену на его шее…
На запястье ее сжимающей шприц руки опустилась большая ночная бабочка. Сложила и вновь расправила крылья. Лицо женщины приняло карикатурно удивленное выражение.
Семьдесят особей степного метабражника вылупились около часа назад. Через сорок минут их крылья высохли и окрепли, а еще спустя десять минут зашло солнце, и начался период их суточной активности.
Они покинули свои временные убежища под капотом и в выхлопной трубе «Форда» и пустились в облет помещения. Их рецепторов коснулся высокомолекулярный запах синтетического фермента, которым была помечена ладонь секретаря-переводчика.
Двух десятых миллиграмма этого вещества хватило, чтобы в жилых лабиринтах Ядра ее обнаружил «Доберман». И оказалось более чем достаточно для привлечения внимания стаи новорожденных метабражников, окруживших ее волнующимся облаком. Смешанный с «клоповой меткой» феромонный портрет жительницы Города возбуждал в бабочках-мутантах сильнейшее влечение…
Присевший на ее руку метабражник потоптался, шевеля мохнатыми усиками, приподнял брюшко. И вонзил жало в незащищенный участок кожи, сочащийся возбуждающим запахом СМВф-9 и ненавистным ароматом человека.
…и столь же непреодолимую агрессию.
Единственный укус метабражника не опасен для жизни. Вскрикнув от боли, секретарь давит бабочку на своей руке. То место, где жало проникло под кожу, быстро воспаляется и опухает. Аллергическая реакция на токсин усилена модификациями иммунной системы и обмена веществ, которые были произведены в организме женщины медиками концерна «Мисато». Она совершенный экземпляр городского ниндзя. Сражается, не уступая текам, запоминает увиденное и услышанное с первого раза, спит не больше двух часов в сутки. И никогда не беременеет.
Но сейчас, когда ее рука стремительно немеет от запястья к локтю, ей лучше оказаться обычной самкой, никогда не ступавшей на тернистый путь «нового человека». Для нее он зашел в смертельный тупик.
Второй укус тоже не летален, он достается ей в шею. И третий, в щеку, она смогла бы пережить, если бы своевременно получила антидот. Но четвертый и пятый, случившиеся одновременно (снова рука и правая щиколотка), – это двоеточие после слов «причина смерти» в некрологе доверенному секретарю-переводчику, телохранителю и кобуну директора Сакамуро.
Теряя сознание, она падает на пол рядом с Глебом. Уже не чувствуя, как все новые и новые бражники кусают ее, умирая вместе с ней.
«Смерть наступила в результате множественных укусов ядовитого насекомого-мутанта. Точное количество укусов и вид насекомого не установлен. Тело неизвестной обследовано прибывшей на место оперативной группой. Личность не установлена, запрос ЛИК'а отклонен центральным банком, данных полиса.
Утилизация произведена согласно «Предписаниям о мерах экологической безопасности от 02.05.31».
(Из доклада командора 4-го тактического звена)
Хозяин, пославший ее на смерть, даже не знал ее имени.
Официант, сервировавший перед японцем его заказ, тщательно скрывал удивление. Многие клиенты требовали, чтобы им живьем продемонстрировали будущее блюдо. Так обычно делал и Белуга, но сегодня он ради своей спутницы отказался смотреть на приготовленного к убою поросенка. Самые недоверчивые желали видеть сам процесс.