Её размышления оборвал голос министра:
– Какой он?
Шеппард взял со стола копию разосланного описания:
– Пять футов, десять дюймов, темноволосый, крепкого сложения…
– Как человек, – устало уточнил министр, – какой он человек?
Пауза. Ответил ему Смит:
– Хороший он человек.
6.
7.
– Какой он?
Шеппард взял со стола копию разосланного описания:
– Пять футов, десять дюймов, темноволосый, крепкого сложения…
– Как человек, – устало уточнил министр, – какой он человек?
Пауза. Ответил ему Смит:
– Хороший он человек.
6.
В машине, припаркованной под окнами Джоан Эбботт сидело трое: двое из спецотдела и прикоммандированный местный констебль. Все устали. Двое из спецотдела – на самом деле, а констебль – за компанию. Если выдохлись они – значит выдохся и он, если зевают они – значит можно и ему.
– Не придёт он, – сообщил инспектор из спецотдела, – не идиот же.
Сержант кивнул:
– Он наверняка знает, что дом под наблюдением.
Констебль открыл рот, чтоб высказаться, но вовремя передумал и притворился, что борется с очередным зевком. Когда рядом такие большие парни, благоразумнее помалкивать.
С дальнего конца улицы донеслась какая-то возня и нестройное пение.
– Это ещё что? – спросил инспектор.
Констебль почувствовал, что настал его звёздный час:
– Местные алкоголики, селятся у канала, – сообщил он, – денатурату нажрались. И изрядно, судя по голосам.
К этому моменту уже можно было разглядеть пять неаппетитных фигур, приближающихся шаткой походкой. Пение стало громче.
– Гос-споди, – выдохнул инспектор, – бомжи-алканавты. Только их нам и не хватало.
Под фонарём у подъезда бомжей застопорило. Их качало, как в десятибалльный шторм и, похоже, они к тому же переругались.
– Видели когда-нибудь такую мерзкую компанию?… – начал инспектор.
В этот момент началась драка. На шум мгновенно примчались двое, наблюдавшие за квартирой со двора. Инспектор с сержантом выскочили из машины.
– Оставайся и продолжай наблюдение, – бросил констеблю инспектор.
Заметив полицейских, трое бомжей бросились удирать. Двое других продолжали дубасить друг друга.
– Какого чёрта вы тут…– проревел инспектор, разнимая их.
Один из бомжей обернулся и инспектора аж отшатнуло волной концентрированной вони.
– Это всё вот этот грёбаный козёл…
– Ты кого козлом назвал?!…
– Заткнитесь оба! – рявкнул инспектор, – и пошли отсюда, пока обоих не замёл! Марш!
Бомжи испарились.
Инспектор с сержантом вернулись к машине, вторая пара – на свой пост во дворе.
– Ну, сынок, – спросил инспектор, водворившись в машину, – есть, что доложить?
– Нет, сэр, – ответил констебль, – только вот, один из этих бомжей забежал во двор дома.
– А как ты думаешь, зачем он это сделал?
– Ну, там есть проход на соседнюю улицу.
– Следовательно, удирать так проще всего?
– Я просто докладываю, – обиделся констебль, – как вы и приказывали.
– Отличный доклад, сынок. Большое тебе спасибо.
У констебля создалось тягостное ощущение, что его считают кретином.
Инспектор передал свои позывные и отрапортовал «Без происшествий».
Но происшествия были. Или, по крайней мере, могли быть, если бы на доклад констебля обратили чуть больше внимания.
Джоан Эбботт проснулась внезапно. Кто-то стучал в заднюю дверь – тихо, но настойчиво. Она встала, накинула халат и вышла на кухню, вовремя вспомнив, что включать свет не нужно. Стук прекратился. Она прислушалась, а сердце билось оглушительно – от страха и радости. Потом постучали снова. Она подошла вплотную к двери пожарного выхода. Через толстое матовое стекло ей удалось разглядеть на фоне ночного неба мужской силуэт.
– Кто это? – тихо спросила она.
– Джоан, это я.
Она открыла дверь и впустила его.
– Ричард…
Она рванулась к нему.
– Осторожно, от меня воняет, как из канализации. И я кошмарно грязный.
– Ванну принять хочешь?
Звучало глупо, но Джоан не знала, о чём говорить.
– Поставлю наполняться, – добавила она.
– Только свет не включай.
– Мне нужно чего-нибудь выпить. Как ты?
– Вполне.
– Виски?
– Отлично.
Вообще-то он бы предпочёл чашку чая, но просить не стал.
…Они сидели в тёмной кухне и пили виски.
– Что всё это значит, Ричард?
– Фрэнк Смит не объяснил тебе?
– Нет. Он сказал, что Департамент ищет тебя, и это срочно. Я спросила, что ты натворил, а он сказал, что это из-за того, что ты можешь натворить.
– Да, м-м… – Он на секунду задумался, – знаешь, тебе лучше не знать.
– Это опасно?
– Со мной всё будет нормально.
– Это не то, что я спрашивала.
– Да, это опасно.
Джоан не стала развивать тему. У неё свои проблемы. Но видеть его было очень приятно. Он обладал замечательным качеством, той самой надёжностью, в которой она так нуждалась.
Она осушила свой бокал. Виски и присутствие Ричарда подняло ей настроение. Особенно виски.
– Ещё по одной?
– Я и эту пока не допил.
Она налила себе ещё бокал, чуть разбавив водой из-под крана.
– Как ты прошёл мимо них, полицейских, то есть?
– Они ловят одиночку. Набрал несколько бродяг, поставил им выпивки, ну они и устроили представление перед домом. А сам прошёл с заднего входа.
– Разумно.
– Нет. Инстинкт, тренировки. Я знаю, как они работают. Все их схемы, все ритуалы, – он скупо улыбнулся, – у любой охоты свои ритуалы. Это как в сексе.
Да, секс, подумала она. Если б нам только удалось возродить этот маленький ритуал… Только вот разлука вышла слишком долгой, и в какой-то момент понимаешь, что ничего исправить нельзя…
– Я застелила тебе постель в той комнате. Там никого не бывает, – сказала она. Ей хотелось прибавить: «…кроме меня», но сил не оставалось.
Они посидели ещё немного молча, потом Джоан наполнила ванну и приготовила пижаму – из тех, что он оставлял ей перед отъездом в Африку.
О, ванна! Первая настоящая ванна за два года. Чувство непривычное, но успокаивающее – лежать в темноте в душистой пене, ощущая её ласковое прикосновение. Он нежился, пока вода не стала остывать.
Потом он вышел на кухню и обнаружил Джоан, спящую прямо за столом.
Он поднял её, перенёс в спальню и мягко уложил в кровать. Она что-то пробормотала.
– Что?
– …кроме меня.
Спит. Он укрыл её и вышел.
Экстренное совещание в Холландер-парке завершилось. Остались только Контролер, Фрэнк Смит и старший суперинтендант Шеппард – согласовать детали операции. Контролер считал, что проще всего переселить Нджалу в одно из зданий, принадлежащих Департаменту, где всё будет под контролем. Отель слишком открыт, слишком легко вычисляется и его почти невозможно надёжно охранять. Здание же департамента легко превратить в настоящую крепость. «И Эбботту придётся ещё найти его. Что само по себе задача ещё та».
– Ему приходилось решать задачи и посложнее, – сказал Смит, – намного сложнее. Впрочем, эту возможность он предусмотрел наверняка.
– Хочешь сказать, он знает, что мы переведём Нджалу?
– Я говорю, он скорее всего предусмотрел и это.
– Если всё-таки не рехнулся.
Шеппард был человек упрямый. Раз вбив идею себе в голову, он терпеть не мог отказываться от неё.
Смит рассматривал его. Маленькие тёмные глаза, мясистое лицо, стрижка, настолько короткая, что голова казалась вырубленной долотом, да ещё и непропорционально маленькой по отношению к туловищу. Шея отсутствовала, о ней напоминала только мясистая складка пониже затылка. «Мистер Дубовые Мозги, – думал Смит, – тупой и упрямый».
– Есть ещё один аспект, который мы не рассмотрели, – сказал он вслух, – Предположим, Нджала не пожелает переселяться?
– Убедим.
– Судя по тому, что я о нём слышал, заодно придётся переселять и всю труппу Кабаре-Клаб.
– Он что, настолько?… – сказал Шеппард.
– Да, – подтвердил Контролер, – и даже хуже. Что ж – ему нужны девочки – будут девочки. Лишь бы из отеля выметался.
– А стоит ли вообще затевать переезд? – спросил Смит, – Кто знает, может безопаснее всего там, где он теперь?
– В отеле, где встречается половина Лондона? – хмыкнул Шеппард, – Где фойе набито, как вокзал в час пик, где кто попало может заходить, выходить, пользоваться барами, туалетами, телефонами…
– И, четыре входа, насколько мне помнится, – добавил Контролер, – это кроме служебных. Плюс, наверняка, грузовой въезд.
– Я расставил там своих людей, – сказал Шеппард, – но они могут только наблюдать и надеяться, что ничего не случится. Мы не сумеем контролировать ситуацию там. Мы не можем никого останавливать и допрашивать. Это отель. Никому не запретишь заходить или выходить – все в своём праве. И Эбботт может – и зайти, и выйти. А мы ничего не заметим – пока не будет слишком поздно.
– Подождите, – сказал Смит, – это же не Чёрный Сентябрь, и не японская Красная Армия. Он не станет палить в фойе из автомата, и укладывать народ штабелями, только чтобы добраться до Нджалы.
– Не станет? – уточнил Шеппард.
– Нет.
– Вы можете дать гарантию?
– Могу.
– Чёрта с два. Ничего вы не можете гарантировать.
– Он был моим другом пятнадцать лет. Я его знаю.
– После пары лет в тюряге Нджалы? Сомневаюсь. Боюсь, он теперь и сам себя не узнает.
– Я уверен только в одном: он никогда не делает ничего просто так, без причины.
– Может он сам не знает, что делает, – Шеппарду не хотелось сдаваться.
– Он сбежал из тюрьмы, откуда никто никогда не сбегал, прошёл сквозь джунгли, считавшиеся непроходимыми и добрался до побережья, не имея ни денег, ни друзей, ни иной посторонней помощи. Потом, предположительно, скрывался где-то, пока не смог пробраться на корабль. Скорее всего, вкалывал за проезд на каком-нибудь судне, идущем под панамским или либерийским флагом, там лишних вопросов не задают и документов не требуют. Как бы то ни было, но следующая весточка от него – та жуткая депеша. «Задание будет выполнено».
Смит сделал паузу и посмотрел на Шеппарда.
– Похоже на человека, утратившего рассудок?
– В последнем пункте – очень. До сих пор не понимаю, зачем это ему понадобилось.
– То, что вы не видите причин, ещё не значит, что их нет.
– О'кэй, вы его друг. Для вас он – что-то среднее между капитаном Марвелом и супершпионом. По мне – ещё один сбрендивший убийца. Псих.
– Вы с ним работали?
– Всего раз и давно. Не то, чтобы очень помнил его.
– Он вспомнит о вас каждую мелочь…
– Я польщён.
– …если её можно будет использовать против вас.
– Думаю, о характере Эбботта у нас информации достаточно, – подытожил Контролер, – поговорим об его проблемах.
Было видно, что Смит несогласен, но сдерживается – он-то считал характер Эбботта ключом к решению.
– Непосредственные проблемы, разумеется, – уточнил Контролер, – деньги, еда, жильё.
– Если у тебя достаточно первого, остальное легко купить, – заметил Смит.
– Следовательно, первым делом необходимо установить наблюдение за его банком, – заключил Шеппард.
– Уже. Если он свяжется с ними, нам дадут знать. Стандартная практика – контроль за счетами исчезнувших агентов.
– Но вы считали, что он мёртв.
– Верно. Но мы ожидали подтверждения. Помните, позитивной идентификации тела не было. Был шанс, что он лёг на дно, скрываясь от полиции Нджалы. Со временем эти надежды таяли…пока не появился он со своей бомбочкой.
– И откуда он может добыть денег?
– Родители умерли, – перечислял Смит, – две сестры, обе замужем, обе живут за границей, одна в Израиле, другая в Канаде. Кроме того, престарелая тётка в Корнуэлле и несколько двоюродных родственников на севере – адреса имеются в списке, который я вам раздавал. Никого из них он не видел годами. Что до друзей, большинство их – из Службы, вроде меня.
Шеппард потёр подбородок, сдерживая зевоту.
– Остаётся жена.
– Бывшая, – уточнил Смит.
– Станет она помогать ему?
Смит поразмыслил и решил, что, да, скорее всего, станет. Следовало защитить Джоан от тяжёлой лапы Шеппарда и заняться ею самому. Он тщательно подбирал слова:
– Думаю, что она слишком неврастенична и ненадёжна, чтобы помочь кому-либо. Сомневаюсь, что он станет рисковать.
– Беспокоиться о риске, готовясь убить Нджалу?
– О ненужном риске.
– А может быть, именно этот риск не совсем ненужный? Может быть у него нет денег? Может быть он в отчаянном положении? Может быть, наконец, ему просто некуда больше пойти?
– Если бы, да кабы… – сказал Смит, – А были бы у моей бабушки яйца, была бы она дедушкой.
– Фрэнк, – неодобрительно проворчал Контролер. Он считал, что все они в Департаменте, в первую очередь джентльмены и обязаны выражаться, как подобает джентльменам. Был он человеком старой закваски и воспитывался в другое время.
– Как бы то ни было, – остыл Смит, – вы взяли квартиру под наблюдение.
Каким-то шестым чувством, Шеппард почувствовал, что попал в точку. Он усмехнулся немного кривоватой усмешкой – сказывалась давняя травма челюсти.
– А может быть этих «может быть» тут слишком много? Миссис Эбботт – наша единственная зацепка. Так может быть я перекинусь парой слов с маленькой леди? Может быть, удастся узнать чего новенького? А? – он ещё раз усмехнулся, – Да, может быть, оно того стоит.
– Не трогайте её, – сказал Смит медленно и раздельно.
Маленькие глазки Шеппарда превратились в щёлочки.
– Если это поможет поймать убийцу – трону.
– Фрэнк, – предостерёг Контролер, – не наше дело – учить суперинтенданта его работе.
– Знаю я его работу. Насмотрелся, – тем же ровным тоном ответил Смит.
– Маленькая леди – тоже из ваших друзей? Как и её муж?
– Да. Если вам, чёрт побери, есть до этого дело.
– Так, джентльмены, – вмешался Контролер, – давайте, как говорится, остынем. И сосредоточимся на наших проблемах. Первым делом требуется убедить полковника Нджалу убраться из чёртового отеля.
Он повернулся к Смиту:
– Не думаю, что вы встречались с ним.
– Нет. Видел на паре приёмов в посольстве и всё.
– Хорошо, – сказал Контролер с плохо спрятанной злобой, – теперь вам придётся много встречаться.
Он пытался вспомнить медвяный запах цветущей таволги в летнем лесу, лицо девушки, которую любил когда-то, её губы и ещё много других приятных вещей. Всё, чтобы мысленно перенестись отсюда куда-нибудь…
Потом его саданули резиновой дубинкой по почкам. Они были не слишком профессиональны. Их пока не научили бить по седалищному нерву так, чтобы боль отдавалась вспышкой в голове. И всё равно, получить по почкам – удовольствия мало. В последний раз он мочился кровью три дня.
Допрос казался бесконечным.
Он британский агент, так? Они знали этот факт наверняка, так что его можно было и признать. Его задание? Кто давал его? Как осуществлялась связь? Какой шифр?
И каждый раз он просачивался у них между пальцев, куда-то в другую реальность. Весь фокус в том, что выйти из самого себя и не возвращаться. Тогда даже собственный крик кажется чем-то нереальным.
…На сей раз удар пришёлся в лицо.
Одна польская девушка как-то сказала, что у него замечательно белые зубы. Вместе с кровавой слюной, он выплюнул и один из них.
Он чувствовал, что теряет сознание.
– Вспомнил, – проговорил он, еле ворочая языком, – в самом деле вспомнил…
– Что? Что ты вспомнил?
Им пришлось наклониться совсем близко, чтобы расслышать его шепот.
– Запах цветущей таволги, – сказал он, и они набросились на него снова.
– Не придёт он, – сообщил инспектор из спецотдела, – не идиот же.
Сержант кивнул:
– Он наверняка знает, что дом под наблюдением.
Констебль открыл рот, чтоб высказаться, но вовремя передумал и притворился, что борется с очередным зевком. Когда рядом такие большие парни, благоразумнее помалкивать.
С дальнего конца улицы донеслась какая-то возня и нестройное пение.
– Это ещё что? – спросил инспектор.
Констебль почувствовал, что настал его звёздный час:
– Местные алкоголики, селятся у канала, – сообщил он, – денатурату нажрались. И изрядно, судя по голосам.
К этому моменту уже можно было разглядеть пять неаппетитных фигур, приближающихся шаткой походкой. Пение стало громче.
– Гос-споди, – выдохнул инспектор, – бомжи-алканавты. Только их нам и не хватало.
Под фонарём у подъезда бомжей застопорило. Их качало, как в десятибалльный шторм и, похоже, они к тому же переругались.
– Видели когда-нибудь такую мерзкую компанию?… – начал инспектор.
В этот момент началась драка. На шум мгновенно примчались двое, наблюдавшие за квартирой со двора. Инспектор с сержантом выскочили из машины.
– Оставайся и продолжай наблюдение, – бросил констеблю инспектор.
Заметив полицейских, трое бомжей бросились удирать. Двое других продолжали дубасить друг друга.
– Какого чёрта вы тут…– проревел инспектор, разнимая их.
Один из бомжей обернулся и инспектора аж отшатнуло волной концентрированной вони.
– Это всё вот этот грёбаный козёл…
– Ты кого козлом назвал?!…
– Заткнитесь оба! – рявкнул инспектор, – и пошли отсюда, пока обоих не замёл! Марш!
Бомжи испарились.
Инспектор с сержантом вернулись к машине, вторая пара – на свой пост во дворе.
– Ну, сынок, – спросил инспектор, водворившись в машину, – есть, что доложить?
– Нет, сэр, – ответил констебль, – только вот, один из этих бомжей забежал во двор дома.
– А как ты думаешь, зачем он это сделал?
– Ну, там есть проход на соседнюю улицу.
– Следовательно, удирать так проще всего?
– Я просто докладываю, – обиделся констебль, – как вы и приказывали.
– Отличный доклад, сынок. Большое тебе спасибо.
У констебля создалось тягостное ощущение, что его считают кретином.
Инспектор передал свои позывные и отрапортовал «Без происшествий».
Но происшествия были. Или, по крайней мере, могли быть, если бы на доклад констебля обратили чуть больше внимания.
Джоан Эбботт проснулась внезапно. Кто-то стучал в заднюю дверь – тихо, но настойчиво. Она встала, накинула халат и вышла на кухню, вовремя вспомнив, что включать свет не нужно. Стук прекратился. Она прислушалась, а сердце билось оглушительно – от страха и радости. Потом постучали снова. Она подошла вплотную к двери пожарного выхода. Через толстое матовое стекло ей удалось разглядеть на фоне ночного неба мужской силуэт.
– Кто это? – тихо спросила она.
– Джоан, это я.
Она открыла дверь и впустила его.
– Ричард…
Она рванулась к нему.
– Осторожно, от меня воняет, как из канализации. И я кошмарно грязный.
– Ванну принять хочешь?
Звучало глупо, но Джоан не знала, о чём говорить.
– Поставлю наполняться, – добавила она.
– Только свет не включай.
– Мне нужно чего-нибудь выпить. Как ты?
– Вполне.
– Виски?
– Отлично.
Вообще-то он бы предпочёл чашку чая, но просить не стал.
…Они сидели в тёмной кухне и пили виски.
– Что всё это значит, Ричард?
– Фрэнк Смит не объяснил тебе?
– Нет. Он сказал, что Департамент ищет тебя, и это срочно. Я спросила, что ты натворил, а он сказал, что это из-за того, что ты можешь натворить.
– Да, м-м… – Он на секунду задумался, – знаешь, тебе лучше не знать.
– Это опасно?
– Со мной всё будет нормально.
– Это не то, что я спрашивала.
– Да, это опасно.
Джоан не стала развивать тему. У неё свои проблемы. Но видеть его было очень приятно. Он обладал замечательным качеством, той самой надёжностью, в которой она так нуждалась.
Она осушила свой бокал. Виски и присутствие Ричарда подняло ей настроение. Особенно виски.
– Ещё по одной?
– Я и эту пока не допил.
Она налила себе ещё бокал, чуть разбавив водой из-под крана.
– Как ты прошёл мимо них, полицейских, то есть?
– Они ловят одиночку. Набрал несколько бродяг, поставил им выпивки, ну они и устроили представление перед домом. А сам прошёл с заднего входа.
– Разумно.
– Нет. Инстинкт, тренировки. Я знаю, как они работают. Все их схемы, все ритуалы, – он скупо улыбнулся, – у любой охоты свои ритуалы. Это как в сексе.
Да, секс, подумала она. Если б нам только удалось возродить этот маленький ритуал… Только вот разлука вышла слишком долгой, и в какой-то момент понимаешь, что ничего исправить нельзя…
– Я застелила тебе постель в той комнате. Там никого не бывает, – сказала она. Ей хотелось прибавить: «…кроме меня», но сил не оставалось.
Они посидели ещё немного молча, потом Джоан наполнила ванну и приготовила пижаму – из тех, что он оставлял ей перед отъездом в Африку.
О, ванна! Первая настоящая ванна за два года. Чувство непривычное, но успокаивающее – лежать в темноте в душистой пене, ощущая её ласковое прикосновение. Он нежился, пока вода не стала остывать.
Потом он вышел на кухню и обнаружил Джоан, спящую прямо за столом.
Он поднял её, перенёс в спальню и мягко уложил в кровать. Она что-то пробормотала.
– Что?
– …кроме меня.
Спит. Он укрыл её и вышел.
Экстренное совещание в Холландер-парке завершилось. Остались только Контролер, Фрэнк Смит и старший суперинтендант Шеппард – согласовать детали операции. Контролер считал, что проще всего переселить Нджалу в одно из зданий, принадлежащих Департаменту, где всё будет под контролем. Отель слишком открыт, слишком легко вычисляется и его почти невозможно надёжно охранять. Здание же департамента легко превратить в настоящую крепость. «И Эбботту придётся ещё найти его. Что само по себе задача ещё та».
– Ему приходилось решать задачи и посложнее, – сказал Смит, – намного сложнее. Впрочем, эту возможность он предусмотрел наверняка.
– Хочешь сказать, он знает, что мы переведём Нджалу?
– Я говорю, он скорее всего предусмотрел и это.
– Если всё-таки не рехнулся.
Шеппард был человек упрямый. Раз вбив идею себе в голову, он терпеть не мог отказываться от неё.
Смит рассматривал его. Маленькие тёмные глаза, мясистое лицо, стрижка, настолько короткая, что голова казалась вырубленной долотом, да ещё и непропорционально маленькой по отношению к туловищу. Шея отсутствовала, о ней напоминала только мясистая складка пониже затылка. «Мистер Дубовые Мозги, – думал Смит, – тупой и упрямый».
– Есть ещё один аспект, который мы не рассмотрели, – сказал он вслух, – Предположим, Нджала не пожелает переселяться?
– Убедим.
– Судя по тому, что я о нём слышал, заодно придётся переселять и всю труппу Кабаре-Клаб.
– Он что, настолько?… – сказал Шеппард.
– Да, – подтвердил Контролер, – и даже хуже. Что ж – ему нужны девочки – будут девочки. Лишь бы из отеля выметался.
– А стоит ли вообще затевать переезд? – спросил Смит, – Кто знает, может безопаснее всего там, где он теперь?
– В отеле, где встречается половина Лондона? – хмыкнул Шеппард, – Где фойе набито, как вокзал в час пик, где кто попало может заходить, выходить, пользоваться барами, туалетами, телефонами…
– И, четыре входа, насколько мне помнится, – добавил Контролер, – это кроме служебных. Плюс, наверняка, грузовой въезд.
– Я расставил там своих людей, – сказал Шеппард, – но они могут только наблюдать и надеяться, что ничего не случится. Мы не сумеем контролировать ситуацию там. Мы не можем никого останавливать и допрашивать. Это отель. Никому не запретишь заходить или выходить – все в своём праве. И Эбботт может – и зайти, и выйти. А мы ничего не заметим – пока не будет слишком поздно.
– Подождите, – сказал Смит, – это же не Чёрный Сентябрь, и не японская Красная Армия. Он не станет палить в фойе из автомата, и укладывать народ штабелями, только чтобы добраться до Нджалы.
– Не станет? – уточнил Шеппард.
– Нет.
– Вы можете дать гарантию?
– Могу.
– Чёрта с два. Ничего вы не можете гарантировать.
– Он был моим другом пятнадцать лет. Я его знаю.
– После пары лет в тюряге Нджалы? Сомневаюсь. Боюсь, он теперь и сам себя не узнает.
– Я уверен только в одном: он никогда не делает ничего просто так, без причины.
– Может он сам не знает, что делает, – Шеппарду не хотелось сдаваться.
– Он сбежал из тюрьмы, откуда никто никогда не сбегал, прошёл сквозь джунгли, считавшиеся непроходимыми и добрался до побережья, не имея ни денег, ни друзей, ни иной посторонней помощи. Потом, предположительно, скрывался где-то, пока не смог пробраться на корабль. Скорее всего, вкалывал за проезд на каком-нибудь судне, идущем под панамским или либерийским флагом, там лишних вопросов не задают и документов не требуют. Как бы то ни было, но следующая весточка от него – та жуткая депеша. «Задание будет выполнено».
Смит сделал паузу и посмотрел на Шеппарда.
– Похоже на человека, утратившего рассудок?
– В последнем пункте – очень. До сих пор не понимаю, зачем это ему понадобилось.
– То, что вы не видите причин, ещё не значит, что их нет.
– О'кэй, вы его друг. Для вас он – что-то среднее между капитаном Марвелом и супершпионом. По мне – ещё один сбрендивший убийца. Псих.
– Вы с ним работали?
– Всего раз и давно. Не то, чтобы очень помнил его.
– Он вспомнит о вас каждую мелочь…
– Я польщён.
– …если её можно будет использовать против вас.
– Думаю, о характере Эбботта у нас информации достаточно, – подытожил Контролер, – поговорим об его проблемах.
Было видно, что Смит несогласен, но сдерживается – он-то считал характер Эбботта ключом к решению.
– Непосредственные проблемы, разумеется, – уточнил Контролер, – деньги, еда, жильё.
– Если у тебя достаточно первого, остальное легко купить, – заметил Смит.
– Следовательно, первым делом необходимо установить наблюдение за его банком, – заключил Шеппард.
– Уже. Если он свяжется с ними, нам дадут знать. Стандартная практика – контроль за счетами исчезнувших агентов.
– Но вы считали, что он мёртв.
– Верно. Но мы ожидали подтверждения. Помните, позитивной идентификации тела не было. Был шанс, что он лёг на дно, скрываясь от полиции Нджалы. Со временем эти надежды таяли…пока не появился он со своей бомбочкой.
– И откуда он может добыть денег?
– Родители умерли, – перечислял Смит, – две сестры, обе замужем, обе живут за границей, одна в Израиле, другая в Канаде. Кроме того, престарелая тётка в Корнуэлле и несколько двоюродных родственников на севере – адреса имеются в списке, который я вам раздавал. Никого из них он не видел годами. Что до друзей, большинство их – из Службы, вроде меня.
Шеппард потёр подбородок, сдерживая зевоту.
– Остаётся жена.
– Бывшая, – уточнил Смит.
– Станет она помогать ему?
Смит поразмыслил и решил, что, да, скорее всего, станет. Следовало защитить Джоан от тяжёлой лапы Шеппарда и заняться ею самому. Он тщательно подбирал слова:
– Думаю, что она слишком неврастенична и ненадёжна, чтобы помочь кому-либо. Сомневаюсь, что он станет рисковать.
– Беспокоиться о риске, готовясь убить Нджалу?
– О ненужном риске.
– А может быть, именно этот риск не совсем ненужный? Может быть у него нет денег? Может быть он в отчаянном положении? Может быть, наконец, ему просто некуда больше пойти?
– Если бы, да кабы… – сказал Смит, – А были бы у моей бабушки яйца, была бы она дедушкой.
– Фрэнк, – неодобрительно проворчал Контролер. Он считал, что все они в Департаменте, в первую очередь джентльмены и обязаны выражаться, как подобает джентльменам. Был он человеком старой закваски и воспитывался в другое время.
– Как бы то ни было, – остыл Смит, – вы взяли квартиру под наблюдение.
Каким-то шестым чувством, Шеппард почувствовал, что попал в точку. Он усмехнулся немного кривоватой усмешкой – сказывалась давняя травма челюсти.
– А может быть этих «может быть» тут слишком много? Миссис Эбботт – наша единственная зацепка. Так может быть я перекинусь парой слов с маленькой леди? Может быть, удастся узнать чего новенького? А? – он ещё раз усмехнулся, – Да, может быть, оно того стоит.
– Не трогайте её, – сказал Смит медленно и раздельно.
Маленькие глазки Шеппарда превратились в щёлочки.
– Если это поможет поймать убийцу – трону.
– Фрэнк, – предостерёг Контролер, – не наше дело – учить суперинтенданта его работе.
– Знаю я его работу. Насмотрелся, – тем же ровным тоном ответил Смит.
– Маленькая леди – тоже из ваших друзей? Как и её муж?
– Да. Если вам, чёрт побери, есть до этого дело.
– Так, джентльмены, – вмешался Контролер, – давайте, как говорится, остынем. И сосредоточимся на наших проблемах. Первым делом требуется убедить полковника Нджалу убраться из чёртового отеля.
Он повернулся к Смиту:
– Не думаю, что вы встречались с ним.
– Нет. Видел на паре приёмов в посольстве и всё.
– Хорошо, – сказал Контролер с плохо спрятанной злобой, – теперь вам придётся много встречаться.
* * *
Он пытался вспомнить медвяный запах цветущей таволги в летнем лесу, лицо девушки, которую любил когда-то, её губы и ещё много других приятных вещей. Всё, чтобы мысленно перенестись отсюда куда-нибудь…
Потом его саданули резиновой дубинкой по почкам. Они были не слишком профессиональны. Их пока не научили бить по седалищному нерву так, чтобы боль отдавалась вспышкой в голове. И всё равно, получить по почкам – удовольствия мало. В последний раз он мочился кровью три дня.
Допрос казался бесконечным.
Он британский агент, так? Они знали этот факт наверняка, так что его можно было и признать. Его задание? Кто давал его? Как осуществлялась связь? Какой шифр?
И каждый раз он просачивался у них между пальцев, куда-то в другую реальность. Весь фокус в том, что выйти из самого себя и не возвращаться. Тогда даже собственный крик кажется чем-то нереальным.
…На сей раз удар пришёлся в лицо.
Одна польская девушка как-то сказала, что у него замечательно белые зубы. Вместе с кровавой слюной, он выплюнул и один из них.
Он чувствовал, что теряет сознание.
– Вспомнил, – проговорил он, еле ворочая языком, – в самом деле вспомнил…
– Что? Что ты вспомнил?
Им пришлось наклониться совсем близко, чтобы расслышать его шепот.
– Запах цветущей таволги, – сказал он, и они набросились на него снова.
7.
Человек, из-за которого поднялась такая суета, спал с очередной любовницей в своём номере, в пентхаузе высоко над Парк-лейн. Впрочем, «спал» тут было, мягко говоря, не совсем точным эвфемизмом.
В Модибо Нджале всё оставляло впечатление чрезмерности: невероятное сластолюбие, интеллект, зверство. Он мог показаться даже карикатурным, но только не тем, кто знал, как мало там было смешного, и как много – смертельно опасного. Здоровенное тело с соответствующими аппетитами плюс энергия и возможности, чтобы их утолять – ему всегда хотелось всего и побольше.
В сексе его пристрастия отличались широтой – оральный, анальный и даже нормальный – по настроению.
Кончив во всех мыслимых вариантах и позициях, он переместился в столовую пентхауза. Перекусить (огромное блюдо Витабикса со сливками), а заодно и просмотреть резюме переговоров, которые он вёл вместе со своими экономическими советниками.
Потом вернулся в постель, разбудил недовольную девицу и продолжил с места, где остановился. Разве что выглядел немного рассеянным.
– Господи, – не выдержала девица, – ты вообще когда-нибудь остановишься?
– Сколько будет двадцать три процента от двух-точка-семи миллионов? – спросил он, раздвигая ей ноги, – Тысяч шестьсот, скажем?
– Ох, больно.
– Витабикса хочешь? Тебе полезно.
– Поспать хочу. Это будет куда полезнее.
– Всю жизнь проспишь, – обещал ей Нджала, снова входя в ритм, – не понимаю, что творится с теперешней молодёжью.
Потом он оставил её в покое и поспал пару часов сам. Встал, опустошил ещё тарелку Витабикса, перечитал резюме, сделал кое-какие расчёты и ещё час надиктовывал на диктофон письма и записки.
К тому времени рассвело и он вышел на крышу, в садик с видом на Гайд-парк. Над травой поднималась перламутровая дымка, а чёрные стволы деревьев влажно блестели после ночного дождя. По Роттен-роу процокал одинокий всадник. Ещё более одинокая фигура в вечернем костюме, спешившая куда-то казалась нелепой в насмешливых лучах рассвета. Прямо под Нджалой по Парк-лейн проезжали машины, казавшиеся отсюда игрушечными. Лондон, ещё не проснувшийся, лежал перед ним в странной, выжидающей тишине.
Нджала глубоко вдохнул утренний воздух. День ожидался удачный, стоило посмотреть гороскоп.
В одном купальном халате его быстро пробрал холод. Он вернулся в номер, принял ванну, горячую настолько чтоб только стерпеть и лениво принялся одеваться.
Нджала любил Англию. В некотором роде он воспринимал её, как свою духовную родину: он заканчивал Итон и Оксфорд, хоть и носил под тщательно выглаженными рубашками бусы вуду.
В Африке он в одну ночь преобразился в революционера, но не оттого что так уж ненавидел британскую колониальную систему (которую полагал весьма сносной, по сравнению с французской) и не потому что жаждал видеть свободной милую родину (чёрных братьев он считал невежественными дикарями, ни к какому самоуправлению неспособными). Просто его широкие ноздри уловили ветер перемен. И уловили вовремя. Если чёрным суждено вернуть себе Африку, он, Модибо Нджала, будет на переднем крае.
В семь тридцать прибыли завтрак и Артур с почтой и утренними газетами. Артур был его личным секретарём и дядей одной из бывших пассий. Женщин у Нджалы было много, и штаты стонали под наплывом некомпетентных дядей. С Артуром дело обстояло иначе. Он был компетентен. И достаточно умён, чтобы этого не показывать. Слишком умных и компетентных в своём окружении Нджала не любил.
– С Вашим Превосходительством хотел бы встретиться мистер Смит, – объявил Артур.
– Смит? Какая редкая фамилия! Особенно в таком отеле. Его что, по-настоящему так зовут?
Артур промолчал.
– Это, Артур, была шутка. Ты учился здесь, я думал, ты поймёшь. Ладно, какого чёрта ему нужно?
– Я так понял, он связан с военным министерством, сэр. Что-то из безопасности.
– Контрразведка. И чего им потребовалось, хотел бы я знать? Ладно, посмотрим после завтрака.
– Сэр, он ждёт уже полтора часа.
– Меня они заставили ждать пятнадцать лет, Артур. В основном, в тюрьме.
Нджала отправил в рот полную ложку Витабикса.
– Я кушаю, – сообщил он.
За едой он просмотрел корреспонденцию, при необходимости надиктовывая ответы на диктофон. Дал указания насчёт приглашений на приёмы и повестки дня. Повестка, как всегда, оставляла пару часов – с шести до восьми – на сон (плюс ещё два-три часа ночью – а больше ему и не требовалось).
Артур передал свежие данные о нефтедобыче, которые привели его в хорошее настроение:
– Семьдесят тысяч баррелей только с нового поля. Это выходит десять тысяч метрических тонн. Отлично. Чем больше мы загоним им до того, как они начнут добывать у себя в Северном море – тем лучше. Помни, они там заложили всю продукцию на годы вперёд.
Нджала стремился вычерпать золотое дно, пока оно не иссякло и коварно перебивал цены арабам. В сочетании с урановыми концессиями это сделало его ценным союзником. И озолотило, к тому же.
Он налил себе ещё кофе и сказал:
– Впрочем да, ты прав. Лучше всего быстро отделаться от этого парня, заказать для Эрминтрюды завтрак в постель и отослать её. Дай ей денег и скажи, что я жду её этой ночью.
– Думаю, ночью будет другая Эрминтрюда.
– Думаешь? – нахмурился Нджала, пытаясь вспомнить.
– Личная рекомендация ночного портье.
– А, эта. Да, да, конечно. Лучшая из всей партии. Мне понравилась.
– Так что, этой я говорю, что мы перезвоним?
– …и что звонить нам не нужно. Я что-нибудь упустил?
– Смертные приговоры, сэр. Они должны уйти сегодня дипломатической почтой.
– Конечно, конечно, два наших юных революционера.
– Вы читали петицию их родных?
– Нет, Артур. Давать им помилование я не собираюсь, значит и читать не имеет смысла. В отличие от христиан, я не верю в снисхождение. Простишь этих сегодня, кто-нибудь ухлопает тебя завтра. А почему бы и нет? Уже несколько раз пытались. Полагаю, мои шансы быть убитым довольно высоки.
– О, не, Ваше Превосходительство, уверен, что нет. Кроме кучки сумасшеших экстремистов…
– …народ меня обожает. Знаю. Да, диктаторы умирают в своих постелях. Но нечасто.
Он сухо расхохотался.
– Не знаю почему, но меня это развлекает. Где приговоры?
– В розовой папке, сэр.
– Как неуместно. Чёрной рамочки и той нет.
Он вынул из папки бланки и стал рассматривать их.
– И сколько лет нашим горе-революционерам?
– Одному восемнадцать, другому двадцать.
– Значит им повезло, – усмехнулся Нджала, – они умрут, как говорят испанцы, «при всех своих иллюзиях».
Пока он подписывал приговоры (перо проскрипело громко и злобно), Артур заказал завтрак для спящей Эрминтрюды (Нджала для простоты называл Эрминтрюдами всех своих женщин) и распорядился насчёт Смита.
Нджала помахал бланками, чтобы чернила просохли. Он не использовал промокательной бумаги, потому что чернила марки «перманентно чёрный» должны оставаться настолько «перманентно чёрными», насколько возможно. Это было бы в высшей степени уместно. Получив образование в Англии он научился тонко чувствовать такие нюансы.
Смит появился в сопровождении охранника из спецотдела, дежурившего снаружи.
Нджала поднялся, подарил ему ослепительную улыбку и протянул руку:
– О, мистер…э-э…
– Смит, – подсказал Артур.
– Мистер Смит. Конечно же. Извиняюсь, что заставил вас ждать.
– Ничего страшного, Ваше Превосходительство.
– Однако, подобно англичанам, я не могу работать, не позавтракав. Кофе, мистер Смит?
«Высокомерный сукин сын», – подумал Смит.
– Нет, благодарю вас, – сказал он, вежливо улыбнувшись.
Нджала налил себе ещё чашку.
– Ну, мистер Смит, что мы можем сделать для вас?
Смит замялся, изобразив ещё одну вежливую улыбку.
– Видите ли, сэр, – неуверенно сказал он, – мне неудобно говорить об этом, но у нас есть причины предполагать, что вас собираются убить.
– Убить меня? – в вопросе слышалось только любопытство, – да, это может быть неудобно. Да вы садитесь, мистер Смит.
Сукин сын воспринял новость спокойно, но это было ожидаемо. Покушения для него не новость.
– Ну, так кто собирается меня убивать?
Вопрос нелёгкий. Требовалось быть очень осторожным и преподнести часть правды в качестве всей правды. Это важно. Нджала будет ожидать лжи, и даже примет ложь – если она сойдёт за правду. Главное – правдоподобие. Вот такая игра.
Смит показал фотографию Эбботта.
– Сбежал из одной из ваших тюрем два или три месяца назад.
– Ах да, англичанин.
– К сожалению.
– Кто он? Не помню фамилию в его паспорте, но она, полагаю, фальшивая.
– Авантюрист, известен под разными именами. Тип, который продаёт информацию любому, согласному платить. Берётся за всё: контрабанду, незаконный ввоз оружия…
– …Шпионаж.
Смит кивнул:
– Он продал нам как-то некую не особо важную информацию.
– Как интересно. Вы знакомы с ним?
– Нет.
Смит знал, что сделал ошибку. Всегда лучше как можно меньше отклоняться от истины, это знает каждый лжец. Но вопрос был с подвохом и небольшая ошибка тут была лучше ощутимого замешательства.
– Знаете, что думаем на этот счёт мы? Нам кажется, что его посылали убить меня.
– Русские? – предположил Смит с удивлением, вызвавшим у Нджалы улыбку, – Вполне возможно.
В Модибо Нджале всё оставляло впечатление чрезмерности: невероятное сластолюбие, интеллект, зверство. Он мог показаться даже карикатурным, но только не тем, кто знал, как мало там было смешного, и как много – смертельно опасного. Здоровенное тело с соответствующими аппетитами плюс энергия и возможности, чтобы их утолять – ему всегда хотелось всего и побольше.
В сексе его пристрастия отличались широтой – оральный, анальный и даже нормальный – по настроению.
Кончив во всех мыслимых вариантах и позициях, он переместился в столовую пентхауза. Перекусить (огромное блюдо Витабикса со сливками), а заодно и просмотреть резюме переговоров, которые он вёл вместе со своими экономическими советниками.
Потом вернулся в постель, разбудил недовольную девицу и продолжил с места, где остановился. Разве что выглядел немного рассеянным.
– Господи, – не выдержала девица, – ты вообще когда-нибудь остановишься?
– Сколько будет двадцать три процента от двух-точка-семи миллионов? – спросил он, раздвигая ей ноги, – Тысяч шестьсот, скажем?
– Ох, больно.
– Витабикса хочешь? Тебе полезно.
– Поспать хочу. Это будет куда полезнее.
– Всю жизнь проспишь, – обещал ей Нджала, снова входя в ритм, – не понимаю, что творится с теперешней молодёжью.
Потом он оставил её в покое и поспал пару часов сам. Встал, опустошил ещё тарелку Витабикса, перечитал резюме, сделал кое-какие расчёты и ещё час надиктовывал на диктофон письма и записки.
К тому времени рассвело и он вышел на крышу, в садик с видом на Гайд-парк. Над травой поднималась перламутровая дымка, а чёрные стволы деревьев влажно блестели после ночного дождя. По Роттен-роу процокал одинокий всадник. Ещё более одинокая фигура в вечернем костюме, спешившая куда-то казалась нелепой в насмешливых лучах рассвета. Прямо под Нджалой по Парк-лейн проезжали машины, казавшиеся отсюда игрушечными. Лондон, ещё не проснувшийся, лежал перед ним в странной, выжидающей тишине.
Нджала глубоко вдохнул утренний воздух. День ожидался удачный, стоило посмотреть гороскоп.
В одном купальном халате его быстро пробрал холод. Он вернулся в номер, принял ванну, горячую настолько чтоб только стерпеть и лениво принялся одеваться.
Нджала любил Англию. В некотором роде он воспринимал её, как свою духовную родину: он заканчивал Итон и Оксфорд, хоть и носил под тщательно выглаженными рубашками бусы вуду.
В Африке он в одну ночь преобразился в революционера, но не оттого что так уж ненавидел британскую колониальную систему (которую полагал весьма сносной, по сравнению с французской) и не потому что жаждал видеть свободной милую родину (чёрных братьев он считал невежественными дикарями, ни к какому самоуправлению неспособными). Просто его широкие ноздри уловили ветер перемен. И уловили вовремя. Если чёрным суждено вернуть себе Африку, он, Модибо Нджала, будет на переднем крае.
В семь тридцать прибыли завтрак и Артур с почтой и утренними газетами. Артур был его личным секретарём и дядей одной из бывших пассий. Женщин у Нджалы было много, и штаты стонали под наплывом некомпетентных дядей. С Артуром дело обстояло иначе. Он был компетентен. И достаточно умён, чтобы этого не показывать. Слишком умных и компетентных в своём окружении Нджала не любил.
– С Вашим Превосходительством хотел бы встретиться мистер Смит, – объявил Артур.
– Смит? Какая редкая фамилия! Особенно в таком отеле. Его что, по-настоящему так зовут?
Артур промолчал.
– Это, Артур, была шутка. Ты учился здесь, я думал, ты поймёшь. Ладно, какого чёрта ему нужно?
– Я так понял, он связан с военным министерством, сэр. Что-то из безопасности.
– Контрразведка. И чего им потребовалось, хотел бы я знать? Ладно, посмотрим после завтрака.
– Сэр, он ждёт уже полтора часа.
– Меня они заставили ждать пятнадцать лет, Артур. В основном, в тюрьме.
Нджала отправил в рот полную ложку Витабикса.
– Я кушаю, – сообщил он.
За едой он просмотрел корреспонденцию, при необходимости надиктовывая ответы на диктофон. Дал указания насчёт приглашений на приёмы и повестки дня. Повестка, как всегда, оставляла пару часов – с шести до восьми – на сон (плюс ещё два-три часа ночью – а больше ему и не требовалось).
Артур передал свежие данные о нефтедобыче, которые привели его в хорошее настроение:
– Семьдесят тысяч баррелей только с нового поля. Это выходит десять тысяч метрических тонн. Отлично. Чем больше мы загоним им до того, как они начнут добывать у себя в Северном море – тем лучше. Помни, они там заложили всю продукцию на годы вперёд.
Нджала стремился вычерпать золотое дно, пока оно не иссякло и коварно перебивал цены арабам. В сочетании с урановыми концессиями это сделало его ценным союзником. И озолотило, к тому же.
Он налил себе ещё кофе и сказал:
– Впрочем да, ты прав. Лучше всего быстро отделаться от этого парня, заказать для Эрминтрюды завтрак в постель и отослать её. Дай ей денег и скажи, что я жду её этой ночью.
– Думаю, ночью будет другая Эрминтрюда.
– Думаешь? – нахмурился Нджала, пытаясь вспомнить.
– Личная рекомендация ночного портье.
– А, эта. Да, да, конечно. Лучшая из всей партии. Мне понравилась.
– Так что, этой я говорю, что мы перезвоним?
– …и что звонить нам не нужно. Я что-нибудь упустил?
– Смертные приговоры, сэр. Они должны уйти сегодня дипломатической почтой.
– Конечно, конечно, два наших юных революционера.
– Вы читали петицию их родных?
– Нет, Артур. Давать им помилование я не собираюсь, значит и читать не имеет смысла. В отличие от христиан, я не верю в снисхождение. Простишь этих сегодня, кто-нибудь ухлопает тебя завтра. А почему бы и нет? Уже несколько раз пытались. Полагаю, мои шансы быть убитым довольно высоки.
– О, не, Ваше Превосходительство, уверен, что нет. Кроме кучки сумасшеших экстремистов…
– …народ меня обожает. Знаю. Да, диктаторы умирают в своих постелях. Но нечасто.
Он сухо расхохотался.
– Не знаю почему, но меня это развлекает. Где приговоры?
– В розовой папке, сэр.
– Как неуместно. Чёрной рамочки и той нет.
Он вынул из папки бланки и стал рассматривать их.
– И сколько лет нашим горе-революционерам?
– Одному восемнадцать, другому двадцать.
– Значит им повезло, – усмехнулся Нджала, – они умрут, как говорят испанцы, «при всех своих иллюзиях».
Пока он подписывал приговоры (перо проскрипело громко и злобно), Артур заказал завтрак для спящей Эрминтрюды (Нджала для простоты называл Эрминтрюдами всех своих женщин) и распорядился насчёт Смита.
Нджала помахал бланками, чтобы чернила просохли. Он не использовал промокательной бумаги, потому что чернила марки «перманентно чёрный» должны оставаться настолько «перманентно чёрными», насколько возможно. Это было бы в высшей степени уместно. Получив образование в Англии он научился тонко чувствовать такие нюансы.
Смит появился в сопровождении охранника из спецотдела, дежурившего снаружи.
Нджала поднялся, подарил ему ослепительную улыбку и протянул руку:
– О, мистер…э-э…
– Смит, – подсказал Артур.
– Мистер Смит. Конечно же. Извиняюсь, что заставил вас ждать.
– Ничего страшного, Ваше Превосходительство.
– Однако, подобно англичанам, я не могу работать, не позавтракав. Кофе, мистер Смит?
«Высокомерный сукин сын», – подумал Смит.
– Нет, благодарю вас, – сказал он, вежливо улыбнувшись.
Нджала налил себе ещё чашку.
– Ну, мистер Смит, что мы можем сделать для вас?
Смит замялся, изобразив ещё одну вежливую улыбку.
– Видите ли, сэр, – неуверенно сказал он, – мне неудобно говорить об этом, но у нас есть причины предполагать, что вас собираются убить.
– Убить меня? – в вопросе слышалось только любопытство, – да, это может быть неудобно. Да вы садитесь, мистер Смит.
Сукин сын воспринял новость спокойно, но это было ожидаемо. Покушения для него не новость.
– Ну, так кто собирается меня убивать?
Вопрос нелёгкий. Требовалось быть очень осторожным и преподнести часть правды в качестве всей правды. Это важно. Нджала будет ожидать лжи, и даже примет ложь – если она сойдёт за правду. Главное – правдоподобие. Вот такая игра.
Смит показал фотографию Эбботта.
– Сбежал из одной из ваших тюрем два или три месяца назад.
– Ах да, англичанин.
– К сожалению.
– Кто он? Не помню фамилию в его паспорте, но она, полагаю, фальшивая.
– Авантюрист, известен под разными именами. Тип, который продаёт информацию любому, согласному платить. Берётся за всё: контрабанду, незаконный ввоз оружия…
– …Шпионаж.
Смит кивнул:
– Он продал нам как-то некую не особо важную информацию.
– Как интересно. Вы знакомы с ним?
– Нет.
Смит знал, что сделал ошибку. Всегда лучше как можно меньше отклоняться от истины, это знает каждый лжец. Но вопрос был с подвохом и небольшая ошибка тут была лучше ощутимого замешательства.
– Знаете, что думаем на этот счёт мы? Нам кажется, что его посылали убить меня.
– Русские? – предположил Смит с удивлением, вызвавшим у Нджалы улыбку, – Вполне возможно.