Александер Виктория. Невеста принца

   — Тогда мы должны позаботиться о том, чтобы до этого дело не дошло.

Глава 21

   Джоселин потеряла всякое представление о времени и пространстве. В поисках выхода она блуждала по извилистому туннелю, возможно, не один час. Пол под ногами был неровным, с потолка свисала паутина, которую она уже устала отряхивать с волос. С одной стороны коридора тянулась стена, сложенная из грубого неотесанного камня, с другой — обшитая деревянными панелями. Джоселин рассудила, что вход во дворец, скорее всего, расположен за этими панелями, иногда она останавливалась и прикладывала к ним ухо в надежде услышать голоса. Но до сих пор не услышала никаких звуков, кроме тихого шуршания маленьких лапок. Она пыталась не думать о том, каким существам они могли принадлежать, но в голове то и дело всплывало слово «крысы».
   Джоселин сознавала, что разумнее всего было бы оставаться на одном месте, но страх гнал ее вперед. Стоило остановиться, как ее охватывала паника. Однако уже начинала давать о себе знать и усталость.
   В одной руке Джоселин сжимала пистолет, в другой, вытянутой вперед, — громоздкий фонарь и чувствовала, что ей едва хватает сил бороться с растущим отчаянием.
   Найдет ли ее Рэнд? Найдет ли ее кто-нибудь?
   Она постаралась сосредоточиться на мыслях о муже и ожидающем их счастливом будущем. Но столкновение с вероломным графом и его подлые речи не выходили у нее из головы. Разумеется, все сказанное им — ложь. Что бы в конечном счете ни решил Рэнд относительно Авалонии, он не откажется от Джоселин. Он любит ее, он сам ей это сказал.
   Но разве не Англия стояла для него всегда на первом месте? И разве ради победы своей страны он не рисковал жизнью? Если Рэндалл Бомон решит, что его настоящая родина — Авалония, разве чувство долга и ответственность не повелят ему поставить на первое место интересы страны?
   Нет! Джоселин решительно прогнала эту мысль, вызванную усталостью и пережитым потрясением. В этом жутком туннеле ей понадобятся все ее силы, все умственные способности. Она во что бы то пи стало должна отсюда выбраться.
   Джоселин свернула за угол и остановилась как вкопанная, сердце ее ушло в пятки.
   — А я все гадал, когда наконец вы доберетесь сюда. — Футах в десяти от нее, едва попадая в отбрасываемый фонарем круг света и в поле ее слабого зрения, небрежно прислонясь к стене, стоял граф Борлофф.
   — Простите, что заставила себя ждать. — Слова прозвучали на удивление спокойно и ясно, и звук собственного голоса придал Джоселин храбрости.
   — Ваши дела плохи, принцесса. — Граф неторопливо выпрямился. — У меня трещит голова и чертовски болит рука, в таком состоянии я решительно не расположен к терпению и снисхождению.
   — Еще раз приношу свои извинения.
   — А теперь… — Его голос зазвучал жестко, и он шагнул к ней. — Если вы отдадите мне пистолет, мы наконец-то сможем двинуться в нужном нам направлении.
   Джоселин отступила.
   — Для умной женщины, какой вы меня считаете, это было бы большой глупостью.
   — Бросьте, все равно стрелять в меня вы не станете. — Он сделал еще один шаг, а она продолжала пятиться. — Я прекрасно вижу, что вы его едва удерживаете. Вы не сможете одновременно светить себе фонарем и стрелять.
   — Похоже, мне остается только одно… — Она быстро поставила фонарь на землю и, схватив пистолет обеими руками, прицелилась негодяю прямо в сердце. — Вы правы — так гораздо удобнее.
   — Браво! Мне следовало этого ожидать. — Борлофф рассмеялся, и хохот зловещим эхом прокатился по туннелю, вызвав усиленное шуршание невидимых существ. Джоселин невольно вздрогнула. — Вы не могли не заметить, что масла в фонаре осталось совсем чуть-чуть. Когда он погаснет, обезоружить вас мне не составит труда. Я не боюсь ни темноты, ни ее обитателей. — Его глаза жутковато блеснули в полумраке. — А вы?
   — Я — нисколько, — солгала она, смутно отмечая, что шуршащие крошечные лапки подступают все ближе.
   — Мы, конечно, можем подождать, пока фитиль догорит, но разумнее с вашей стороны будет отдать мне пистолет сейчас и избавить себя от неприятных ощущений. — В его голосе зазвучал металл. — Я вовсе не склонен церемониться с вами!
   — Я обязательно выстрелю! — Джоселин изо всех сил пыталась унять дрожь в руках и голосе. Пламя в фонаре тем временем задрожало, свет померк, по стенам заметались фантастические тени.
   — Сомневаюсь, что сможете…
   Тут он замолк, и Джоселин отчетливо расслышала приближающиеся шаги существ гораздо более крупных, чем крысы.
   — Рэнд! — крикнула она изо всех сил. И в это мгновение фонарь потух.
   Ее окутала непроницаемая тьма. И в следующий миг на нее обрушилось тяжелое тело, сбило с ног, прижало к земле. Пистолет вылетел из руки Джоселин и выстрелил. Ногу обожгло словно кипятком.
   Раздались громкие голоса, и неожиданно со всех сторон ее окружило множество фонарей. Сильные руки подняли Джоселин, рядом появилось взволнованное лицо Рэнда. Она посмотрела на него широко открытыми глазами и сказала первое, что пришло ей в голову:
   — Почему тебя так долго не было?
 
   Спустя каких-нибудь полчаса Джоселин полулежала на обитой шелком кушетке в своем будуаре. Врач, который промыл, обработал и перевязал рану на ноге, объявил, что она не особенно серьезна. Болело, правда, довольно сильно, но это не имело никакого значения. Рэнд, наконец, был с ней.
   С удивлением Джоселин узнала, что вместе с мужем приехали Ричард и Томас. Все они стояли в дверях рядом с Алексисом и беседовали с доктором. Рэнд поймал взгляд Джоселин, подошел к ней, присел на краешек кушетки и взял ее за руку. Несмотря на то, что Джоселин столько всего собиралась сказать ему, о стольком расспросить, ею овладела странная робость, и она никак не могла подыскать нужные слова. Она поняла вдруг, что врозь они были дольше, чем вместе.
   — Как ты себя чувствуешь? — спросил Рэнд вежливо, словно тоже не знал, с чего начать разговор.
   — Неплохо, спасибо за заботу, — ответила она скованно. — Конечно, меня похитили, пинали ногами…
   — Этот мерзавец пинал тебя ногами? — В глубине темных глаз вспыхнул гнев. — Мне следовало пристрелить его на месте.
   — Возможно, — ответила Джоселин сдержанно. — Но пусть нам обоим этой принесло бы удовлетворение, правильнее будет предоставить Алексису разбираться с ним. То, что я вся в синяках, что я заблудилась и ранена, дело рук только графа Борлофф!
   — Пуля, должно быть, попала в стену, и тебя ранило каменным осколком. Борлофф пострадал сильнее, — усмехнулся Рэнд. — Некоторое время он будет испытывать неудобства в положении сидя.
   — Это хорошо, — прищурилась Джоселин. — Поскольку ты сохранил ему жизнь, приятно знать, что она будет не слишком комфортной.
   — Это еще пустяки. Ему придется предстать перед…
   — Рэнд! — Она с трудом выпрямилась и, набрав в легкие воздух, заглянула мужу в глаза. — Почему ты так задержался?
   — Джоселин, туннель очень длинный и закручен, как спираль, а мы понятия не имели, в каком месте Борлофф…
   — Я не об этом, — нетерпеливо затрясла она головой. — Почему ты так долго добирался до Авалонии? Я уже начала думать, что ты не веришь мне, не любишь меня и… — Она неожиданно всхлипнула, что все между нами было ложью.
   Он твердо взглянул ей в глаза.
   — Я говорил тебе только правду.
   Они долго смотрели друг на друга, затем Рэнд порывисто привлек жену к себе и прильнул к ее губам. Он сжал ее крепко-крепко, и ей захотелось навсегда остаться в его объятиях. От него пахло мужчиной, лошадью, дорогой, и сейчас ей казалось, что нет на свете запаха чудеснее.
   — Это добрый знак, — пробормотал Ричард. Рэнд нехотя оторвался от ее губ.
   — Когда я вернулся домой и узнал, что тебя нет, страшно перепугался, что больше тебя не увижу. Никогда в жизни я так не боялся, до тех пор, конечно, пока мы не приехали сюда и не обнаружили, что Борлофф захватил тебя. — Он прерывисто выдохнул. — Вот когда я узнал, что такое смертельный ужас…
   У Джоселин сжалось сердце.
   — Прости, что я уехала. Я ничего не могла объяснить тебе.
   — Я так и понял. — Рэнд покачал головой. — С того момента, как увидел твой перстень…
   — Ты привез его с собой?
   — Да. — Он с улыбкой выпустил жену из объятий. Джоселин протянула руку, Рэнд достал из жилетного кармана перстень и надел ей на палец. — Больше никогда не снимай его.
   — Никогда! — просияла она. — Если только не понадобится сообщить тебе, почему я…
   — Больше в этом не возникнет надобности, — сообщил он тоном, весьма напоминающим приказной. Но на сей раз Джоселин оставила это без последствий. — Смотри, что мы нашли в туннеле.
   Он достал из того же жилетного кармана очки и протянул Джоселин, которая их тотчас надела. Рэнд внимательно вгляделся в ее лицо и наморщил лоб.
   — Мне, конечно, очень хочется узнать — как это Алексис уговорил тебя поехать с ним?
   — Пригрозил, что убьет тебя, — пожала плечами Джоселин.
   — Что?! — воскликнул Рэнд.
   — Я бы сказал, неважная шутка, — пробормотал Томас. Она и не заметила, как мужчины подошли и встали рядом.
   — Не слишком красиво с его стороны, — добавил Ричард.
   Рэнд схватил Джоселин за плечи и впился в нее взглядом.
   — Ты должна была немедленно рассказать все мне! Уж я бы знал, как поступить.
   — Но я не могла… — неуверенно улыбнулась она. — Не могла так рисковать. В тот раз была моя очередь спасать твою жизнь, дорогой мой супруг.
   Рэнд некоторое время молча смотрел на нее, затем медленно покачал головой.
   — Мне следовало догадаться, в чем дело.
   — А мне необходимо было, чтобы вы приехали в Авалонию, — напрямик заявил Алексис.
   Рэнд круто повернулся к наследнику.
   — Неужели вы и впрямь убеждены, что мое присутствие здесь стоит затраченных вами усилий?
   — Не знаю… — Алексис провел рукой по волосам, и на мгновение Джоселин увидела в нем самого обыкновенного человека, взвалившего на себя тяжелое бремя ответственности. — Публичное разоблачение предательства принцессы Валентины и графа, конечно, сыграет свою роль, а что касается прочего — время покажет.
   — Тебе придется ему помочь, — убежденно сказала Джоселин Рэнду.
   — Помочь ему? — Рэнд с шумом выдохнул. — С какой стати? Он похитил тебя и угрожал убить меня.
   — Это вряд ли способствует приобретению друзей, — негромко проговорил Томас, обращаясь к Ричарду.
   Джоселин сделала вид, что не расслышала.
   — Мне известно, как он поступил, и в этом он был не прав.
   — Вот как, не прав? — Рэнд вскинул брови.
   — Весьма не прав, — подтвердила она.
   — Тогда ответь мне, дорогая женушка, почему я должен помогать кузену в чем бы то ни было после всех его сомнительных поступков?
   — Я знала, что ты так скажешь, и очень серьезно над всем этим размышляла. — Джоселин смело встретила взгляд мужа. — И могу привести тебе несколько причин, по которым следует ему помочь. — Она загнула один палец. — Прежде всего, нравится тебе это или нет, он твой кузен. Вас связывают узы крови. А если я не ошибаюсь, кроме твоей матери и Найджела, у тебя не слишком много родственников, ты не можешь позволить себе разбрасываться ими. Во-вторых… — Она загнула второй палец. — И снова, нравится тебе или нет, но это маленькое королевство, которое никогда тебя не интересовало, — тоже твоя родина. Это такая же правда о тебе, как и все остальное. Твой дед погиб за эту страну, твой прадед был здесь королем. А до сегодняшнего дня ты даже не желал учитывать этот факт. Но теперь ты понадобился здесь. Если ты даже ничем больше не обязан своим предкам, то этим все-таки обязан. Это во всех отношениях твой прямой долг. — Едва Джоселин произнесла эти слова, как тут же испугалась, не совершила ли ошибку. Что, если Борлофф был прав и это заставит Рэнда… Но нет. Она решительно отмела прочь коварную мысль. — И еще потому… — она вскинула подбородок, — что я считаю — это будет правильно.
   Рэнд молча смотрел на жену.
   — Веский аргумент, — пробормотал Томас.
   — Вот не думал, что она на такое способна, — негромко произнес Ричард. — Горжусь тобой, сестренка.
   — Благодарю. — Джоселин, затаив дыхание, взглянула на мужа. — Ну что же, Рэнд?..
   Бомон с покорным вздохом повернулся к Алексису.
   — Чего конкретно вы от меня ждете? Чтобы я сражался с крестьянами? Повел в бой армию?
   — Дорогой мой кузен! — возмущенно фыркнул принц. — У нас сейчас девятнадцатый век. Дом Пражински правит не только по принципу престолонаследия, но и по воле народа. Мы должны обратиться к народу.
   — Какой вы прогрессивный правитель, — пробормотав Рэнд.
   — Очень прогрессивный, — кивнула Джоселин, — Разумеется, ты нужен ему вовсе не для того, чтобы сражаться с крестьянами, что за смехотворная мысль! А в том качестве, в каком нужны были бриллианты, которые он искал. Идея на самом деле очень проста. — Она сосредоточенно сдвинула брови. — По-моему, мне всегда удобнее размышлять на ходу. Ты не против, если я встану?
   — Нисколько. — Рэнд слегка улыбнулся и помог ей подняться. Джоселин взяла его под руку и прошлась вместе с мужем по комнате. Нога ощутимо ныла, но ходить это не слишком мешало. — Я начала говорить о том, что ты представляешь третью ветвь королевского дома Пражипски. Если вы с Алексисом объединитесь, люди станут думать, что королевская семья по-настоящему сплоченная и дружная и заслуживает того, чтобы ими управлять. Людям необходимо доверять своим правителям. Когда они увидят вас вместе, встретятся с вами, поговорят или что там задумал Алексис, всякое недовольство, которое постарались посеять Валентина и Борлофф, уляжется, распри прекратятся. — Она сопроводила свои слова убедительным жестом. — Это гораздо более символично, чем все остальное, и связано надежнее, пусть чисто внешне, с традициями и монархической преемственностью. Но в действительности это дело политическое, как и все прочее в наши дни. Все очень напоминает борьбу за парламентскую монархию, по крайней мере так я это понимаю…
   Внезапно она осознала, что все четверо мужчин смотрят на нее с одинаково изумленным выражением. Джоселин остановилась и обвела их взглядом.
   — Что случилось?
   — Наверное, все дело в этих очках, — осторожно предположил Ричард.
   — Интересная мысль, — улыбнулся Алексис.
   Томас широко раскрыл глаза.
   — Кто мог знать, что она на такое способна?
   — Я, — решительно заявил Рэнд и привлек Джоселин к себе. — Хорошенькая, с длинными ножками и головой на плечах, — прошептал он ей на ухо. — Я в самом деле счастливый человек.
   — Это верно, — улыбнулась ему Джоселин.
   Алексис откашлялся:
   — Если вы закончили, пора приступать к делу.
   — Как, сразу?! — Джоселин высвободилась из рук Рэнда и взглянула на Алексиса, не скрывая разочарования. — Сию минуту?
   — Мне жаль нарушать ваше воссоединение, но нам в самом деле следует отправляться не мешкая, — отрывисто произнес Алексис. — Назначены встречи в разных концах страны, которые мы в ожидании вашего мужа были вынуждены откладывать. Дополнительная проволочка только осложнит дело.
   — Неужели у нас даже нет времени, — она бросила на мужа невинный взгляд, — быстро принять ванну?
   Рэнд с трудом удержался от смеха.
   — Первая встреча состоится в городе в часе езды отсюда. Ваш супруг сможет принять ванну и переодеться там. — Алексис окинул Рэнда взглядом. — Я приготовил подходящую одежду.
   — Вы обо всем позаботились!
   — Рэнд внимательно посмотрел на него. — Откуда вы знали, что я соглашусь?
   — Я и не знал, — улыбнулся Алексис.
   — Это она знала.
   Томас толкнул локтем Ричарда, и брат Джоселин выступил вперед.
   — Мы поедем с вами.
   — Зачем? — нахмурился Алексис.
   — Мы полагаем, это в интересах Рэнда. — Томас скрестил на груди руки. — Ведь вы грозились убить его.
   — Он грозился приказать убить его, — заметила Джоселин. — Это не совсем одно и то же.
   — Ну хорошо, — вздохнул Алексис. — Можете ехать с нами, если хотите.
   Брат и зять Джоселин обменялись улыбками.
   — Ну уж если они едут, я и подавно поеду, — заявила Джоселин.
   — Нет! — одновременно воскликнули все четверо с разной степенью категоричности.
   Она подбоченилась.
   — Почему нет?
   — Время очень неспокойное. И хотя я не предвижу никаких неприятных неожиданностей, вам было бы благоразумнее остаться во дворце, — покачал головой Алексис.
   — Джоселин! — Рэнд двумя пальцами приподнял ее лицо за подбородок. — Ты только имей в виду, что это не приказ, а просьба. Я не знаю точно, чего тут можно ожидать. По крайней маре теперь, когда Борлофф изолирован, я уверен, что во дворце тебе ничто не угрожает. Очень буду тебе благодарен, если ты останешься. Кроме того, ты ранена. Ты уже достаточно сделала.
   Джоселин очень не хотелось уступать, еще больше не хотелось отпускать его, но нога и правда ее беспокоила, а остаться во дворце, где все называли ее принцессой, — в этом была немалая доля привлекательности. Она вздохнула, покоряясь.
   — Как скажешь, ..
   — Кроме того, — осторожно начал Алексис, — если вы поедете с нами, я не смогу использовать вашу безопасность как средство для обеспечения поддержки вашего мужа.
   Рэнд сощурился, Ричард невольно сделал шаг вперед, Томас возмущенно вскинул голову.
   — Ах, бросьте, ваше высочество, вам уже никто не верит. Рэнд! — Джоселин повернулась к мужу. — Он никогда не сделает мне ничего плохого и тебе тоже. Он не из тех принцев, которые на это способны.
   Алексис досадливо нахмурился.
   — Было бы неплохо, моя дорогая леди Бомон, если бы вы хотя бы раз отнеслись к моему положению и власти, которой я наделен, со всей серьезностью.
   — Ах, оставьте, Алексис! Вы временами бываете просто несносны и жутко самонадеянны, но я уверена, что сердце у вас на месте. — И Джоселин обезоруживающе улыбнулась.
   Рэнд проглотил смешок, Ричард фыркнул, Томас откровенно усмехнулся. Алексис не обратил на них внимания.
   — Мы уезжаем всего на неделю.
   — На целую неделю! Еще одна неделя… — В голосе Джоселин послышалось отчаяние, она поймала взгляд мужа. — Наверное, я была не права, и тебе не следует никуда ездить.
   Рэнд засмеялся.
   — Теперь отступать уже поздно. Не забывай, дорогая, ты сама указала мне, в чем состоит мой долг.
   — Я знаю и мнения своего не изменила. Просто не предполагала, что нам еще так долго не удастся… — Она запнулась. — Сыграть партию на бильярде.
   — В самом деле было бы неплохо сейчас заняться… бильярдом. — Выражение глаз Рэнда ясно сказало ей, что он ее прекрасно понял.
   — Ну так отправляйтесь, если вам уже пора. — Она обвела комнату взглядом. Здесь, за исключением Найджела, собрались самые дорогие для нее мужчины. — И берегите друг друга. — Джоселин взглянула на Ричарда, на Томаса. — Поручаю мужа вашим заботам. — Затем обернулась к Рэнду. — А ты, я надеюсь, присмотришь за Алексисом. Положение и власть, о которых он постоянно твердит, делают его любимой мишеиыо для всякого рода сумасшедших.
   Рэнд внимательно, со странным выражением вгляделся в лицо жены.
   — Джоселин, но ты же… — Он перевел взгляд на Алексиса и снова посмотрел на нее, неуверенно и напряженно. — То есть ведь ты не… я хочу сказать…
   — Алексис мне очень нравится. Может, это и странно звучит в нынешней ситуации, но мы стали друзьями. А ты, мой дорогой супруг… — Она подошла к мужу и обвила руками его шею. — …Был, есть и останешься моим единственным принцем.
   — Мне будет очень трудно уйти от тебя. — Его темные глаза вспыхнули.
   — А мне очень трудно будет тебя отпустить, — проговорила она глухо и страстно.
   — Прежде чем я уйду, попрошу тебя пообещать мне кое-что.
   — Все, что захочешь, — выдохнула Джоселин, зная, что сделает все для этого человека, и догадываясь, что и он сделает для нее все.
   — Поклянись, что на этот раз, — уголки его губ поползли вверх в мрачной улыбке, — я найду тебя на том же самом месте, где оставил.

ТРАКТАТ
О принцах и принцессах и прочих связанных с ними предметах. Написан леди Джоселин Шелтон в возрасте десяти лет
Часть 3
О прочих предметах

   Теперь, когда я все это написала на бумаге, особенно ту часть, где говорится, какой должна быть настоящая принцесса, я уже не уверена, что настоящая принцесса должна так много думать о замках, слугах и богатстве, как это делаю я. Не сомневаюсь, что это сказали бы мои сестры. Так что не знаю, сбудется ли все, что я хочу, даже если я стану очень-очень хорошей.
   Но это мой собственный трактат, вот я и написала в нем о моих мечтах и желаниях. А я очень мечтаю о принце и мечтаю стать принцессой.
   Но могу забыть все это, пока расту, но даже если такое случится, я все-таки хочу когда-нибудь стать очень-очень счастливой. Лучше вместе с принцем или с каким-нибудь джентльменом, который станет считать меня принцессой, принц он будет или просто очень хороший человек.
   А если он окажется самым обыкновенным джентльменом, я хочу, чтобы он был красивый, добрый и богатый, ну по крайней мере не совсем бедный.
   Я думаю, что будет также очень приятно, если он полюбит меня, а я полюблю его и если он захочет сразиться ради меня хотя бы с одним драконом.
   И тогда я смогу жить счастливо до конца своих дней.

Глава 22

   Неделя близилась к концу, и, уже повернув лошадь назад к столице Авалонии, Рэнд понял, что его отношение к кузену, как и к собственной жизни, претерпело существенные изменения. Рэндалл сопровождал Алексиса вместе с Томасом, Ричардом, небольшим почетным караулом и несколькими приближенными в поездке по всем городам, селам и деревням страны. Они выступали перед большими толпами на площадях, беседовали с завсегдатаями кафе и просто случайными прохожими на улицах. Рэнду казалось, что в Авалонии не осталось человека, с которым бы они не переговорили. И он чувствовал, как в нем медленно растет невольное уважение к кузену. А возможно, даже симпатия.
   В этой поездке роль Рэнда была довольно скромной. Он скорее просто присутствовал, чем активно участвовал в беседах, и у него хватало времени, чтобы внимательно наблюдать за кронпринцем. Рэнд неожиданно обнаружил, что с простыми людьми Алексис держится гораздо менее высокомерно и более естественно, чем он ожидал. Словно Алексис прежде всего такой же гражданин Авалонии, как и все они, а уже потом — принц. Один из них.
   К концу недели Рэнд стал видеть в фермерах, торговцах и дворянах Авалонии не только, народ Алексиса, но и свой тоже. И это было удивительно. По месту рождения и титулу, который он носил, Рэнд привык считать себя истинным британцем. Виконтом и потому сыном своего отца даже в большей степени, чем матери. И все же его жена оказалась права. Он мог всячески отрицать это и тем не менее, он был авалонцем по крови, эта земля была частью его самого… как частью его сердца стала любовь к Джоселин.
   Его мысли обращались к пей постоянно, как и тогда, когда он, Томас и Ричард пустились в долгий путь ей на выручку. До сих пор при воспоминании об этом Рэнд улыбался. Джоселин не нуждалась в защите, хотя никто из них, включая и ее самое, тогда этого не понимал. На самом деле она защищала Рэнда, делала то, что, как она считала, должна была сделать ради спасения его жизни. И таким образом окончательно завладела его сердцем.
   Разве судьба посылала ему когда-либо еще такой бесценный дар? Такую изумительную женщину? И существовало ли на свете нечто такое, чем бы он ни пожертвовал ради нее?
   — Быстро пролетела эта неделя, не так ли, кузен? — заметил Алексис, ехавший верхом рядом с Рэндом. — Я считаю ее необычайно удачной.
   — У меня сложилось такое же мнение, — задумчиво кивнул Рэнд. — Теперь вы с вашим отцом можете вздохнуть спокойно. — Он с любопытством посмотрел на принца. — А знаете, народ вас, в общем-то, любит.
   — Сейчас — да, но уже завтра все может измениться, — поморщился Алексис. — Мир уже не тот, каким был в годы правления моего деда. Тогда один человек имел достаточно власти, чтобы повелевать армиями, решать судьбу наций. Власть гарантировали происхождение и его собственные воля и решимость. Но такого, думаю, уже не повторится.
   — Это вас печалит?
   — Пожалуй, нет. С переменами приходится мириться. Все стало иным, и власти в наши дни надо удостоиться, заслужить ее, если хотите — доказать на нее свое право.
   Алексис погрузился в размышления, и некоторое время мужчины молча скакали бок о бок. Рэнд еще раз отметил про себя, что его кузен вовсе не такой ограниченный и самодовольный, каким показался ему вначале. Наконец. Алексис заговорил снова:
   — Я многим вам обязан.
   — Думаю, я тоже кое-чем вам обязан, — вздохнул Рэнд. — За последние дни я узнал много нового — и не только о своих корнях, но и о том, что такое долг. А возможно, и о себе самом.
   Наследник улыбнулся, но ничего на это не ответил.
   — Несмотря на способ, которым вы заманили меня сюда, — медленно проговорил Рэнд, — я рад, что приехал.
   — Сегодня вечером состоится бал в честь нашего возвращения, и я рассчитывал сделать на нем официальное сообщение. Вы подумали еще раз над моим предложением? — Тон Алексиса был небрежным, словно это не имело для него особого значения, но оба они прекрасно знали, что имело, и очень большое.