Страница:
– Я родилась и выросла на Черном море, там трясет минимум раз в год. Мы уже давно там привыкли на глаз силу толчка определять. Да и любопытство удовлетворяем каждый кто как может. А потом друг друга просвещаем. Вот и знаем.
– Ладно, – сказал Михаил, отстегнул лыжи и сбросил в снег рюкзак. – Привал до тех пор, пока не проложим дорогу наверх.
Через двадцать минут стенка была успешно форсирована. Последним должен был вылезать Николай. Но он вдруг подпрыгнул и на несколько минут исчез со словами: «Подождите, я сейчас!»
– Что, поприжало? – понимающе спросил Михаил, когда Гриневич забрался-таки наверх.
– Не, я к той сосне бегал.
– И зачем? – изумился Михаил.
– А затем, что нет ее там!
– Как так нет?!
– Второй половины нет. Должна лежать прямо под щепой, а даже следов нет. Как будто и не было.
– Может, кто утащил?
– Были бы следы, а их нет. А щепа свежая.
– Чушь какая! – возмутился Михаил.
– Вот и я о том же! – неопределенно сказал Николай, надевая рюкзак.
Владимир и Михаил недоуменно переглянулись.
Видимость все так же была никудышная, и через два часа блужданий по лесу, по неожиданно глубокому и пушистому снегу, Юрий был вынужден признаться, что заблудился.
– Мы еще час назад должны были выйти на лесовозную дорогу, а там до Малиновки километров десять. А здесь я просто не узнаю места, – обескураженно сказал он. – Николай! Достань, пожалуйста, погонялу.
Николай расстегнул пуховик, вытащил из внутреннего кармана аппарат и включил его. Михаил и Юрий долго гоняли карту по экрану погонялы, прикидывая так и эдак.
– Ну вот я и говорю, что должны быть вот здесь! – в очередной раз сказал Николай, наблюдавший за их манипуляциями из-за спины Юрия. Для убедительности он протянул руку и ткнул пальцем в экран.
– Ладно, – сказал Михаил, захлопывая крышку погонялы, – идем по водоразделу, а там посмотрим. Будем искать дорогу. Район достаточно обжитой. Не может быть, чтобы мы не вышли хотя бы на одну из них.
Но и еще через два часа никаких дорог они не нашли. Когда Михаил уже готов был плюнуть на все, выбрать подходящее место, поставить бивак и основательно «окопаться», они услышал отдаленный лай собаки.
Минут через тридцать группа вышла на одинокий двухэтажный домик.
Когда они подошли ближе, то стали заметны и другие дома, но вид у тех был явно нежилой.
– Выселки какие-то, – удивленно заметил Михаил и направился к ограждению дома.
При подходе обнаружил себя и давешний «волкодав». Он обреченно гавкнул из глубины своей конуры на подходивших туристов, но вылезать на холод и снег не пожелал.
Приход
Часть II
Ветер звездных странствий
Марс
– Ладно, – сказал Михаил, отстегнул лыжи и сбросил в снег рюкзак. – Привал до тех пор, пока не проложим дорогу наверх.
Через двадцать минут стенка была успешно форсирована. Последним должен был вылезать Николай. Но он вдруг подпрыгнул и на несколько минут исчез со словами: «Подождите, я сейчас!»
– Что, поприжало? – понимающе спросил Михаил, когда Гриневич забрался-таки наверх.
– Не, я к той сосне бегал.
– И зачем? – изумился Михаил.
– А затем, что нет ее там!
– Как так нет?!
– Второй половины нет. Должна лежать прямо под щепой, а даже следов нет. Как будто и не было.
– Может, кто утащил?
– Были бы следы, а их нет. А щепа свежая.
– Чушь какая! – возмутился Михаил.
– Вот и я о том же! – неопределенно сказал Николай, надевая рюкзак.
Владимир и Михаил недоуменно переглянулись.
Видимость все так же была никудышная, и через два часа блужданий по лесу, по неожиданно глубокому и пушистому снегу, Юрий был вынужден признаться, что заблудился.
– Мы еще час назад должны были выйти на лесовозную дорогу, а там до Малиновки километров десять. А здесь я просто не узнаю места, – обескураженно сказал он. – Николай! Достань, пожалуйста, погонялу.
Николай расстегнул пуховик, вытащил из внутреннего кармана аппарат и включил его. Михаил и Юрий долго гоняли карту по экрану погонялы, прикидывая так и эдак.
– Ну вот я и говорю, что должны быть вот здесь! – в очередной раз сказал Николай, наблюдавший за их манипуляциями из-за спины Юрия. Для убедительности он протянул руку и ткнул пальцем в экран.
– Ладно, – сказал Михаил, захлопывая крышку погонялы, – идем по водоразделу, а там посмотрим. Будем искать дорогу. Район достаточно обжитой. Не может быть, чтобы мы не вышли хотя бы на одну из них.
Но и еще через два часа никаких дорог они не нашли. Когда Михаил уже готов был плюнуть на все, выбрать подходящее место, поставить бивак и основательно «окопаться», они услышал отдаленный лай собаки.
Минут через тридцать группа вышла на одинокий двухэтажный домик.
Когда они подошли ближе, то стали заметны и другие дома, но вид у тех был явно нежилой.
– Выселки какие-то, – удивленно заметил Михаил и направился к ограждению дома.
При подходе обнаружил себя и давешний «волкодав». Он обреченно гавкнул из глубины своей конуры на подходивших туристов, но вылезать на холод и снег не пожелал.
Приход
Ветер выл волком и кидал в лицо тысячи колких ледяных кристаллов, в изобилии сыпавшихся с потемневшего неба.
Михаил критически осмотрел группу. Практически все опустили маски на лица для защиты от ветра и снега. Вид от этого у всех был суровый и мрачный.
– Юля, ты у нас специалист – поговори с хозяевами.
В этот момент над крыльцом зажегся свет и на порог вышел бородатый мужик в валенках, закутанный в меховой тулуп и надвинувший по самые глаза треух.
Увидев его, Юля одним движением сбила с головы капюшон пуховика и содрала с себя шапочку с лыжными очками.
– Хозяин, – жалобным голосом завела она, – пустил бы нас, пожалуйста! Нам бы бурю перемочь. Мы не стесним. У нас все с собой есть.
– Туристы? – удивился хозяин, разглядев за снежной круговертью фигуры с рюкзаками и на лыжах.
– Туристы.
– Тудыть твою разнехай! И носит же вас нелегкая по такой погоде! Заходите.
Псина из будки жалобно тявкнула на такое решение хозяина, но вылезать все равно не решилась.
– Цыц, халява! – прикрикнул хозяин на собаку и широко раскрыл дверь. – Лыжи внутрь заносите, под лестницей поставите. Там увидите. А после направо в комнату проходите.
Прихожая в доме была очень просторная. Чуть дальше от двери начиналась довольно широкая лестница наверх, на второй этаж, под которой были аккуратно сложены колотые дрова. В самом углу стояли приличного вида и тоже пластиковые, как и у подошедших туристов, лыжи. Прямо возле входной двери на стенах с обеих сторон висели длинные, грубо сваренные железные вешалки, на которых сиротливо висел немногочисленный меховой гардероб хозяина.
Из прихожей вправо и влево вели две двери, еще сохранившие следы привинченных на них некогда табличек. Вероятно, лет десять назад в этом доме размещалось какое-то учреждение.
Зная порядок, не раз бывав в подобных домах, группа весьма четко и организованно зашла в прихожую, аккуратно выстроила, где было указано, лыжи, а вдоль правой стены поставила рюкзаки.
– Да вы их сразу в комнату заносите, – предложил зашедший после всех хозяин. – Э-э, свет там на стене сразу слева зажигается.
Так же без лишних разговоров каждый забрал свой рюкзак и занес в комнату справа.
– Эк-кие вы «военные», – смеясь, заметил хозяин, входя вслед за ними, – раз-раз и все готово! Ну, давайте знакомиться.
Хозяин без треуха и толстой шубы оказался плотным мужиком лет сорока пяти – пятидесяти, с аккуратной ухоженной бородой и пышной, но также ухоженной шевелюрой с седыми прядями.
Одет он был в толстый коричневый свитер, плотно заправленный за широкий брючный ремень, и серые шерстяные брюки, заправленные в валенки. Производил он впечатление крепкого, бодрого, энергичного и слегка ироничного человека.
– Каменский Борис Ефимович! – торжественно представился он и зачем-то добавил: – Пожалуйста, не путать с Немцовым, ибо тезка, чтоб ему пусто было!
«Видно, сосед какой-то этот Немцов», – подумали туристы и тоже по очереди представились.
Ни имя, ни фамилия Владимира на хозяина никакого впечатления не произвели. Ну совершенно никакого. Что было странно. Обычно как минимум переспрашивали: «Тот самый или нет?»
– Вот здесь располагайтесь, как вам удобно. Печку топите сами. У меня там своя. Ну, а если надо что сготовить – под лестницей видели дверь, рядом с поленницей? Вот там кухня с газовым баллоном. А эту аппаратуру, – хозяин указал на стоявшие в углу микрофоны и прочую технику, – если мешать будет, в шкаф задвиньте, вон в тот, рядом. Ну, вы пока тут располагайтесь, а я на кухню пошел – большой чай ставить.
Когда Эля и Николай, нагруженные котелками и пакетами, зашли на кухню, то обнаружили, что хозяин отмывает большой электросамовар.
– Давненько у меня гостей не было, запылился малясь, – пояснил тот смущенно. – А плита вот тут. Умеете пользоваться?
– Умеем! – с энтузиазмом заявил Гриневич и тут же полез за спичками.
Пока он разжигал плиту и ставил котелки с водой, а Эля прикидывала по своему блокноту, что готовить, хозяин домыл самовар и стал большим черпаком из стоявшей тут же бочки наполнять его водой.
– И откуда это вы так идете, если не секрет? – поинтересовался он.
– От Белкино! – гордо заявила Эля.
– Ого! Из такой дали?! – искренне поразился хозяин.
– Так а че далеко? – удивился Николай. – Это не далеко, это близко. С нашим командиром и гораздо дальше ходили.
Эта реплика сильно развеселила хозяина.
– Ну, вы монстры прям какие-то! – рассмеялся он. – Сто килóметров только по прямой, и это «близко»? Ну, вы даете!
Эля и Николай недоуменно переглянулись.
– И… э… а куда мы, собственно говоря, вышли? – осторожно полюбопытствовал Николай.
– А вы разве не знаете?
– Да у нас еще вчера вечером погонялы вырубились обе. Так что сегодня просто шли по азимуту…
– И слегка заблудились, – призналась Эля.
– Ну, считайте, что «разблудились»! – хохотнул хозяин. – Вон там, в пяти километрах, Большие Хутора. А там, – хозяин махнул в противоположную сторону, – Выселки. Но на Выселках, как и здесь, в Лесхозе, давно никто постоянно не живет. Там только лесопилка осталась, но ее что-то в этом году не часто использовали. Одни сторожа сидят.
– Н-ну ни хрена ж себе! – пораженно выговорил Николай.
– Не может быть! – добавила Эля. – Не могли мы за неполный день больше шестидесяти километров пройти.
– Ну, вы веселые ребята! – видя их искреннее удивление, вновь рассмеялся хозяин. – Чтобы ТАК заблудиться, вы первые, кого я знаю.
– Слушайте, а здесь мобила у вас работает? – спросил Николай.
– Нет… кстати, действительно интересное совпадение – как раз со вчерашнего вечера и нет связи. У вас, говорите, джипиэс загнулся?
– Кто-кто? – не понял Гриневич.
– Ну этот, как его… – смутился хозяин, – который по спутнику координаты определяет.
– Ну да, обе загнулись. И наша, и Юркина – он на нас с ней вчера выходил.
– Так что вот… сам сижу без мобильной связи! Одна электронная почта только и осталась.
– А как вы ею пользуетесь, если мобильник не работает?
– Да как? У меня тут старая телефонная линия, еще медный кабель, в Большие Хутора. С номером. Вот к ней-то свой ноутбук и присоединяю.
«Англоман, что ли? – подумал Николай. – Так планшетку только они называют».
Но то, что у человека здесь есть доступ к Сети, несмотря ни на какие катастрофы с ретрансляторами, и электронная почта, его очень успокоило.
– Давайте помогу, – подхватился Николай тащить полный десятилитровый самовар.
– Ну, давай. Поставишь его в углу на стол, возле розетки, а я сейчас шнур поднесу.
Когда Николай зашел с самоваром, Юрий крутил погонялу.
– Ну как, есть сигнал?
– Не, ничего. Будто все спутники сгинули.
Чернов решительно сложил погонялу и сунул в верхний карман рюкзака.
– А я только что узнал, куда нас занесло.
– И куда? – заинтересовались все присутствующие.
– Мы в пяти километрах от Больших Хуторов.
– Не может быть!
– А вот так!
– Мистика! Семьдесят кэмэ за один день мы не могли пройти в принципе!
– А чего вы так переполошились? – спросил хозяин, заходя в комнату. – Ну, вышли. И хорошо, что вышли. Не заблудились, не потерялись, не сгинули в каком-нибудь Бермудском треугольнике.
– И то верно! – Михаил полез пятерней скрести в затылке. – Но все равно… Бред какой-то!.. А, ладно. Разберемся в рабочем порядке.
– Вот это правильный подход! – прокомментировал хозяин, присоединив шнур к самовару и втыкая его в сеть. – Щас чайку сварганим, вот только вареньев у меня маловато.
– Зато у нас много! – сказала Эля, входя в комнату. – Миша, доставай банку.
– О! – Михаил хлопнул в ладоши и, потирая руки, направился к своему рюкзаку. – Повеселимся!
– Так вы и есть командир? – спросил хозяин у Эли.
– Не, Борис Ефимыч, – ответил за нее Николай, – она завхоз. Продуктами командует. А командир у нас Михаил.
– У, как у вас все запутанно.
– А вы как здесь, постоянно живете? Или работаете? – спросил Владимир. – Или то и другое вместе?
– Ни то и ни другое. Это, типа, моя дача. А здесь я потому, что от цивилизации удрал. Временно.
– На лоно природы… Дайте я угадаю, кто вы.
– Попробуйте! – На лице Бориса Ефимовича появилось озорное выражение.
– Вы поэт или писатель-прозаик.
– Вы это знали! – махнул рукой хозяин, весело улыбаясь.
– Извините, но никогда не читал ваших произведений.
– Если не читали, то наверняка слышали. По радио часто песни мои гоняют.
– Значит, поэт-песенник?
– Ну да!
– Об этом можно было бы догадаться по аппаратуре, – как бы между прочим заметил Юрий.
– И верно! – Леночка Гареева аж подпрыгнула от восторга.
– Оба-на! – вскинулся Николай. – Детки и конфетки, Леночка и поэзия!
– Почему только она? Тут все хорошую поэзию уважают, – заметила Юля.
Леночка меж тем уже завела оживленный разговор с хозяином, из которого он быстро понял две вещи: первое – перед ним весьма фанатичная поэтесса, и второе, бóльшая часть имен и произведений, упоминаемых Леной, ему неизвестна.
Последнее его заинтересовало, и он попросил привести примеры творчества из них, как он выразился: «те, которые больше нравятся». Он это сделал и по той причине, что не хотел показывать перед потенциальной почитательницей свое неожиданное невежество.
Процитированные стихи оказались исключительно хороши. Он еще больше удивился тому, что таких не знает, и пригласил ее в комнату напротив, где у него «библиотека». За ними увязался любопытствующий Вадик. Через двадцать минут, когда ужин был готов, а самовар закипел, Николай зашел за ними звать за стол. И обнаружил, что все трое сидят за хозяйской планшеткой и что-то там увлеченно читают.
Повторив приглашение, Николай подошел ближе, посмотреть на аппарат. Как программисту, ему всегда было интересно знать, кто на чем работает.
Когда он увидел, его удивлению не было предела.
Во-первых, планшетка оказалась американского производства, во-вторых, дизайн клавиатуры для русского был изумительно скверный, так как был, естественно, ориентирован на количество букв латинского алфавита, на котором англичане и американцы пишут. Из-за чего, например, буква «Е» оказалась вынесенной в отдельный ряд и труднодоступной. Вместе с тем множество знаков, потребных для печати, было вообще погребено под переключениями на латиницу. Также присутствовали кнопки явно излишние, причем там, где они могут для печатающего текст принести максимум неудобств и неприятностей.
Также поразил факт, что поэт работает в РУСИФИЦИРОВАННОЙ американской программе и, что очевидно, в американской же операционной системе. Николай даже и не подозревал, что в США есть разработки по русификации англоязычных программ.
С точки зрения Николая, работать на русском языке да в англоязычной программе, когда есть родные, и гораздо лучше и удобнее, специально сделанные под русского, это все равно что пытаться правой ногой чесать за левым ухом.
Когда же он спросил о параметрах этого технического чуда-юда, то удивился еще больше – параметры машины соответствовали параметрам изделий десятилетней давности.
«Антиквариат какой-то!» – подумал Николай, но вслух ничего не сказал.
Меж тем Лена выдала несколько ценных советов по улучшению какого-то стиха, видно, совсем недавно написанного хозяином. Тот, недолго думая, внес изменения в текст. Как отметил Николай, сделал он это очень быстро и ловко. Чувствовался весьма длительный опыт использования этой англоязычной клавиатуры. Наконец всей троице надоело испытывать терпение остальных, они прервались, закрыли американскую планшетку и, подхватив обалдевающего Николая, отправились-таки на коллективный ужин.
Михаил критически осмотрел группу. Практически все опустили маски на лица для защиты от ветра и снега. Вид от этого у всех был суровый и мрачный.
– Юля, ты у нас специалист – поговори с хозяевами.
В этот момент над крыльцом зажегся свет и на порог вышел бородатый мужик в валенках, закутанный в меховой тулуп и надвинувший по самые глаза треух.
Увидев его, Юля одним движением сбила с головы капюшон пуховика и содрала с себя шапочку с лыжными очками.
– Хозяин, – жалобным голосом завела она, – пустил бы нас, пожалуйста! Нам бы бурю перемочь. Мы не стесним. У нас все с собой есть.
– Туристы? – удивился хозяин, разглядев за снежной круговертью фигуры с рюкзаками и на лыжах.
– Туристы.
– Тудыть твою разнехай! И носит же вас нелегкая по такой погоде! Заходите.
Псина из будки жалобно тявкнула на такое решение хозяина, но вылезать все равно не решилась.
– Цыц, халява! – прикрикнул хозяин на собаку и широко раскрыл дверь. – Лыжи внутрь заносите, под лестницей поставите. Там увидите. А после направо в комнату проходите.
Прихожая в доме была очень просторная. Чуть дальше от двери начиналась довольно широкая лестница наверх, на второй этаж, под которой были аккуратно сложены колотые дрова. В самом углу стояли приличного вида и тоже пластиковые, как и у подошедших туристов, лыжи. Прямо возле входной двери на стенах с обеих сторон висели длинные, грубо сваренные железные вешалки, на которых сиротливо висел немногочисленный меховой гардероб хозяина.
Из прихожей вправо и влево вели две двери, еще сохранившие следы привинченных на них некогда табличек. Вероятно, лет десять назад в этом доме размещалось какое-то учреждение.
Зная порядок, не раз бывав в подобных домах, группа весьма четко и организованно зашла в прихожую, аккуратно выстроила, где было указано, лыжи, а вдоль правой стены поставила рюкзаки.
– Да вы их сразу в комнату заносите, – предложил зашедший после всех хозяин. – Э-э, свет там на стене сразу слева зажигается.
Так же без лишних разговоров каждый забрал свой рюкзак и занес в комнату справа.
– Эк-кие вы «военные», – смеясь, заметил хозяин, входя вслед за ними, – раз-раз и все готово! Ну, давайте знакомиться.
Хозяин без треуха и толстой шубы оказался плотным мужиком лет сорока пяти – пятидесяти, с аккуратной ухоженной бородой и пышной, но также ухоженной шевелюрой с седыми прядями.
Одет он был в толстый коричневый свитер, плотно заправленный за широкий брючный ремень, и серые шерстяные брюки, заправленные в валенки. Производил он впечатление крепкого, бодрого, энергичного и слегка ироничного человека.
– Каменский Борис Ефимович! – торжественно представился он и зачем-то добавил: – Пожалуйста, не путать с Немцовым, ибо тезка, чтоб ему пусто было!
«Видно, сосед какой-то этот Немцов», – подумали туристы и тоже по очереди представились.
Ни имя, ни фамилия Владимира на хозяина никакого впечатления не произвели. Ну совершенно никакого. Что было странно. Обычно как минимум переспрашивали: «Тот самый или нет?»
– Вот здесь располагайтесь, как вам удобно. Печку топите сами. У меня там своя. Ну, а если надо что сготовить – под лестницей видели дверь, рядом с поленницей? Вот там кухня с газовым баллоном. А эту аппаратуру, – хозяин указал на стоявшие в углу микрофоны и прочую технику, – если мешать будет, в шкаф задвиньте, вон в тот, рядом. Ну, вы пока тут располагайтесь, а я на кухню пошел – большой чай ставить.
Когда Эля и Николай, нагруженные котелками и пакетами, зашли на кухню, то обнаружили, что хозяин отмывает большой электросамовар.
– Давненько у меня гостей не было, запылился малясь, – пояснил тот смущенно. – А плита вот тут. Умеете пользоваться?
– Умеем! – с энтузиазмом заявил Гриневич и тут же полез за спичками.
Пока он разжигал плиту и ставил котелки с водой, а Эля прикидывала по своему блокноту, что готовить, хозяин домыл самовар и стал большим черпаком из стоявшей тут же бочки наполнять его водой.
– И откуда это вы так идете, если не секрет? – поинтересовался он.
– От Белкино! – гордо заявила Эля.
– Ого! Из такой дали?! – искренне поразился хозяин.
– Так а че далеко? – удивился Николай. – Это не далеко, это близко. С нашим командиром и гораздо дальше ходили.
Эта реплика сильно развеселила хозяина.
– Ну, вы монстры прям какие-то! – рассмеялся он. – Сто килóметров только по прямой, и это «близко»? Ну, вы даете!
Эля и Николай недоуменно переглянулись.
– И… э… а куда мы, собственно говоря, вышли? – осторожно полюбопытствовал Николай.
– А вы разве не знаете?
– Да у нас еще вчера вечером погонялы вырубились обе. Так что сегодня просто шли по азимуту…
– И слегка заблудились, – призналась Эля.
– Ну, считайте, что «разблудились»! – хохотнул хозяин. – Вон там, в пяти километрах, Большие Хутора. А там, – хозяин махнул в противоположную сторону, – Выселки. Но на Выселках, как и здесь, в Лесхозе, давно никто постоянно не живет. Там только лесопилка осталась, но ее что-то в этом году не часто использовали. Одни сторожа сидят.
– Н-ну ни хрена ж себе! – пораженно выговорил Николай.
– Не может быть! – добавила Эля. – Не могли мы за неполный день больше шестидесяти километров пройти.
– Ну, вы веселые ребята! – видя их искреннее удивление, вновь рассмеялся хозяин. – Чтобы ТАК заблудиться, вы первые, кого я знаю.
– Слушайте, а здесь мобила у вас работает? – спросил Николай.
– Нет… кстати, действительно интересное совпадение – как раз со вчерашнего вечера и нет связи. У вас, говорите, джипиэс загнулся?
– Кто-кто? – не понял Гриневич.
– Ну этот, как его… – смутился хозяин, – который по спутнику координаты определяет.
– Ну да, обе загнулись. И наша, и Юркина – он на нас с ней вчера выходил.
– Так что вот… сам сижу без мобильной связи! Одна электронная почта только и осталась.
– А как вы ею пользуетесь, если мобильник не работает?
– Да как? У меня тут старая телефонная линия, еще медный кабель, в Большие Хутора. С номером. Вот к ней-то свой ноутбук и присоединяю.
«Англоман, что ли? – подумал Николай. – Так планшетку только они называют».
Но то, что у человека здесь есть доступ к Сети, несмотря ни на какие катастрофы с ретрансляторами, и электронная почта, его очень успокоило.
– Давайте помогу, – подхватился Николай тащить полный десятилитровый самовар.
– Ну, давай. Поставишь его в углу на стол, возле розетки, а я сейчас шнур поднесу.
Когда Николай зашел с самоваром, Юрий крутил погонялу.
– Ну как, есть сигнал?
– Не, ничего. Будто все спутники сгинули.
Чернов решительно сложил погонялу и сунул в верхний карман рюкзака.
– А я только что узнал, куда нас занесло.
– И куда? – заинтересовались все присутствующие.
– Мы в пяти километрах от Больших Хуторов.
– Не может быть!
– А вот так!
– Мистика! Семьдесят кэмэ за один день мы не могли пройти в принципе!
– А чего вы так переполошились? – спросил хозяин, заходя в комнату. – Ну, вышли. И хорошо, что вышли. Не заблудились, не потерялись, не сгинули в каком-нибудь Бермудском треугольнике.
– И то верно! – Михаил полез пятерней скрести в затылке. – Но все равно… Бред какой-то!.. А, ладно. Разберемся в рабочем порядке.
– Вот это правильный подход! – прокомментировал хозяин, присоединив шнур к самовару и втыкая его в сеть. – Щас чайку сварганим, вот только вареньев у меня маловато.
– Зато у нас много! – сказала Эля, входя в комнату. – Миша, доставай банку.
– О! – Михаил хлопнул в ладоши и, потирая руки, направился к своему рюкзаку. – Повеселимся!
– Так вы и есть командир? – спросил хозяин у Эли.
– Не, Борис Ефимыч, – ответил за нее Николай, – она завхоз. Продуктами командует. А командир у нас Михаил.
– У, как у вас все запутанно.
– А вы как здесь, постоянно живете? Или работаете? – спросил Владимир. – Или то и другое вместе?
– Ни то и ни другое. Это, типа, моя дача. А здесь я потому, что от цивилизации удрал. Временно.
– На лоно природы… Дайте я угадаю, кто вы.
– Попробуйте! – На лице Бориса Ефимовича появилось озорное выражение.
– Вы поэт или писатель-прозаик.
– Вы это знали! – махнул рукой хозяин, весело улыбаясь.
– Извините, но никогда не читал ваших произведений.
– Если не читали, то наверняка слышали. По радио часто песни мои гоняют.
– Значит, поэт-песенник?
– Ну да!
– Об этом можно было бы догадаться по аппаратуре, – как бы между прочим заметил Юрий.
– И верно! – Леночка Гареева аж подпрыгнула от восторга.
– Оба-на! – вскинулся Николай. – Детки и конфетки, Леночка и поэзия!
– Почему только она? Тут все хорошую поэзию уважают, – заметила Юля.
Леночка меж тем уже завела оживленный разговор с хозяином, из которого он быстро понял две вещи: первое – перед ним весьма фанатичная поэтесса, и второе, бóльшая часть имен и произведений, упоминаемых Леной, ему неизвестна.
Последнее его заинтересовало, и он попросил привести примеры творчества из них, как он выразился: «те, которые больше нравятся». Он это сделал и по той причине, что не хотел показывать перед потенциальной почитательницей свое неожиданное невежество.
Процитированные стихи оказались исключительно хороши. Он еще больше удивился тому, что таких не знает, и пригласил ее в комнату напротив, где у него «библиотека». За ними увязался любопытствующий Вадик. Через двадцать минут, когда ужин был готов, а самовар закипел, Николай зашел за ними звать за стол. И обнаружил, что все трое сидят за хозяйской планшеткой и что-то там увлеченно читают.
Повторив приглашение, Николай подошел ближе, посмотреть на аппарат. Как программисту, ему всегда было интересно знать, кто на чем работает.
Когда он увидел, его удивлению не было предела.
Во-первых, планшетка оказалась американского производства, во-вторых, дизайн клавиатуры для русского был изумительно скверный, так как был, естественно, ориентирован на количество букв латинского алфавита, на котором англичане и американцы пишут. Из-за чего, например, буква «Е» оказалась вынесенной в отдельный ряд и труднодоступной. Вместе с тем множество знаков, потребных для печати, было вообще погребено под переключениями на латиницу. Также присутствовали кнопки явно излишние, причем там, где они могут для печатающего текст принести максимум неудобств и неприятностей.
Также поразил факт, что поэт работает в РУСИФИЦИРОВАННОЙ американской программе и, что очевидно, в американской же операционной системе. Николай даже и не подозревал, что в США есть разработки по русификации англоязычных программ.
С точки зрения Николая, работать на русском языке да в англоязычной программе, когда есть родные, и гораздо лучше и удобнее, специально сделанные под русского, это все равно что пытаться правой ногой чесать за левым ухом.
Когда же он спросил о параметрах этого технического чуда-юда, то удивился еще больше – параметры машины соответствовали параметрам изделий десятилетней давности.
«Антиквариат какой-то!» – подумал Николай, но вслух ничего не сказал.
Меж тем Лена выдала несколько ценных советов по улучшению какого-то стиха, видно, совсем недавно написанного хозяином. Тот, недолго думая, внес изменения в текст. Как отметил Николай, сделал он это очень быстро и ловко. Чувствовался весьма длительный опыт использования этой англоязычной клавиатуры. Наконец всей троице надоело испытывать терпение остальных, они прервались, закрыли американскую планшетку и, подхватив обалдевающего Николая, отправились-таки на коллективный ужин.
Часть II
Марс
Ветер звездных странствий
После ужина Михаил осторожно справился насчет того, были или не были объявления о чрезвычайной ситуации.
Оказалось, что объявлений не было. Ни о каких пропажах групп также не сообщалось. Хозяин заверил всех, что ему-то участковый доложил бы сразу. Это успокоило. Похоже, «буран» был явлением достаточно локальным, чтобы у руководства спасателей и прочих ответственных лиц особой тревоги не вызвать. Решили с сообщениями о себе не спешить, а повременить до следующего утра. Тем более что до контрольного срока было еще очень далеко.
– Борис Ефимыч, я видел, у вас гитара есть. Давайте Леночке дадим, а она нам споет, – подал голос Николай.
– О! Она умеет еще и петь, и играть на гитаре? – поразился Каменский. – Ах, ну да, вы же туристы. Среди вас многие с гитарой управляются. Сейчас принесу.
В его глазах блеснул интерес.
Группа заворочалась, предвкушая удовольствие, а Леночка зарделась от смущения.
Через минуту вошел хозяин, аккуратно неся гитару. Сразу было видно, что гитара откровенно не массового производства. Это был именно Инструмент.
– Пожалуйста! – подал он ее Лене с полупоклоном.
– Ну что вы! – начала было ломаться та, но Эля ее подбодрила:
– Лен, давай! Я подпою, уважим хозяина.
– На пару они поют – это ва-аще! – восторженно прошептал на ухо Борису Ефимовичу Николай.
Лена, взяв несколько аккордов, смущенно попросила разрешения «чуть-чуть перестроить».
– Конечно, конечно! Перенастраивайте, – подхватился Каменский. – Ведь я же ее под себя настраивал, а вам, конечно, другое нужно.
– Что будем петь? – спросила Лена у Эли, когда инструмент был настроен.
– Что-нибудь из своего, – подал голос Михаил и лукаво указал взглядом на сидевшего к нему спиной Владимира.
Лена еле заметно кивнула и посерьезнела. Пошептавшись с Элей и придя к какому-то соглашению, она тронула струны.
От Юли перемигивание Михаила с Леной не укрылось. Она подобралась, как кошка при виде ничего не подозревающей мышки. На ее лице появилась хищная улыбка. Она приготовилась не только слушать, но и наблюдать.
– Ой, подождите! – спохватился Борис Ефимович. – Вы не будете возражать, если я вас запишу?
Получив согласие, он пододвинул микрофоны, ранее стоявшие в углу комнаты, к Лене и, включив аппаратуру, стоявшую там же, в углу, уселся на свое место.
На несколько секунд повисло молчание, среди которого раздался шепот шутника Николая:
– Слушайте, слушайте! Это звучит ветер звездных странствий!
Лена перебрала струны, взглянула на Элю и, получив от нее кивок, начала петь. Со второй строфы песню подхватила Эля.
Пели они долго и самозабвенно. О просторах Земли, о Великой Стране, о людях, поднявшихся к звездам и покоряющих просторы космоса.
Борис Ефимович, явно ожидавший, что будут петь о походах, снегах и палатках, был приятно удивлен. И это удивление все росло по мере того, как он вслушивался в песни. Пели романтики. Но не романтики приземленные, зарывшиеся в быте и смакующие его мелочи, не романтики бродяжничества по лесам и прочим просторам.
Перед ним были Романтики Великого Похода Человечества. Похода В Светлое Будущее. Похода К Звездам. Именно так и только так – все с большой буквы.
Даже если они пели о людях и их чувствах, то это были не знакомые и приевшиеся Борису Ефимовичу попсовые штампы, так сильно загадившие ныне даже хорошо знакомый ему сегмент самодеятельной песни – КСП. С одной стороны, песни были лишены вычурности агитпропа прошлого и, тем более, настоящего. Они были просты и жизненны.
С другой стороны, вдумавшись, вчувствовавшись в образы людей, в этих песнях воспеваемых, каждого из них нельзя было назвать иначе, как с большой буквы – Человек.
Особенно ему понравилась совершенно космическая баллада о человеке, затерянном среди звезд, тоскующем по Земле, и, несмотря ни на что, вернувшемся. И сдержавшем слово, данное всем:
На лице Юли застыло мечтательное выражение. Она сидела, поставив локти на колени и подпирая кулаками подбородок. Поза и торчащие в стороны золотистые «хвостики» делали ее похожей на замечтавшуюся школьницу.
Парни же кто как: Вадим Дьяченко – сосредоточенное внимание, Юра Чернов – печаль, Коля Гриневич – мечтательная блуждающая улыбка, кружка с давно остывшим чаем в руках и взгляд, устремленный к потолку, будто там, сквозь стропила, крышу и снежную муть, он видит звезды. Владимир – целая гамма чувств, среди которых время от времени мелькало удивление и потрясение.
Первым от наваждения очнулся хозяин дома.
– Великолепно! Поразительно! Браво!
– И это все ЕЕ песни! – гордо сказала Юля.
– Юля! – осуждающе и окончательно смутившись, воскликнула Лена.
– Так… это твоя баллада?! – еще больше поразился Владимир.
– Ее, ее! – закивала Юля, не обращая внимания на смущение Лены.
– Милочка! Да вам цены нет! Вам на эстраде, телевидении выступать надо! – взвился Борис Ефимович. – Такой талант! Да перед вами все эти эстрадные куры просто никто! Пыль под ногами!
При этих словах Леночка еще больше покраснела.
– Если вы ее уговорите, – сказала гордая Эля, – мы вам памятник при жизни поставим.
– Она у нас слишком застенчивая, – пояснила Юля, – даже песни свои только под псевдонимом публикует.
– Бли-и-ин! – схватился за голову Владимир. – И почему это я под псевдонимом не слетал?!
Последнее заявление вызвало дружный взрыв смеха и аплодисменты. Шутка понравилась всем, за исключением ничего не понявшего хозяина дома.
– Ребята! Да это не вы у меня, а я у ВАС автографы просить должен! – закончил пораженный Владимир, когда смех и аплодисменты слегка улеглись.
– Слышь, Владимир, а ведь твоя маскировка наконец начала действовать! – заметил из своего угла Михаил.
– Угум! – подтвердила Юля. – Борис Ефимыч до сих пор в растерянности.
– Извините, н-но я вас действительно не узнаю… – сказал Каменский, поворачиваясь к Владимиру.
Владимир понял, что эмоции его снова подвели и выдали, так же как и при встрече с Юрой Черновым.
– Ефимыч! – ответил за сконфуженного Владимира Николай. – Это ТОТ САМЫЙ Владимир – который «Марсианин».
Владимир развел руками, а хозяин только еще больше растерялся. Но группа как будто этого и ждала. Казалось, был сброшен с плеч какой-то невидимый груз, давивший на всех.
Все стали шутить, галдеть, хлопать по плечу Бориса Ефимовича со словами: «Расслабьтесь, Ефимыч, гордись Ефимыч, он наш, он свой» и прочей чепухой.
– Кажется, вас таки приняли в наше скромное братство! – прошептала на ухо Владимиру довольная Юля, подкравшись к нему сзади. – Может, тогда нас чем-нибудь развлечете, каким-нибудь рассказом? – громко добавила она.
– ДА, ДА!!! – восторженно подпрыгнула Эля. – Как вы ТАМ были…
– А я вам песню напишу! – неожиданно смело заявила Лена, чем донельзя изумила присутствующих.
– А может, не надо? – вступился за друга Михаил. – Его уже и так журналисты замучали. К нам от них сбежал.
Группа пристыженно замолчала.
– Да ладно, Миш, – как-то даже расслабленно прервал тишину Владимир. – ОНИ не вы. Они действительно надоели хуже горькой редьки, а вам почему-то даже хочется рассказать.
Группа заулыбалась.
– А давайте, я и видеоряд запущу? – подал инициативу Николай.
– Давай! – согласился Владимир.
– А мне эта… можно? – смущенно спросил Вадим, показывая портативную телекамеру.
– Снимай! – улыбаясь, махнул рукой Владимир.
Взрыв энтузиазма быстро навел в комнате новый порядок. Теперь за столом, отодвинутым к самой стене, сидел Владимир. Рядом с ним лежала Колина включенная планшетка. Остальные расселись полукругом поодаль, посадив хозяина дома посередине. Телекамеру поставили на штативе позади всех.
Оказалось, что объявлений не было. Ни о каких пропажах групп также не сообщалось. Хозяин заверил всех, что ему-то участковый доложил бы сразу. Это успокоило. Похоже, «буран» был явлением достаточно локальным, чтобы у руководства спасателей и прочих ответственных лиц особой тревоги не вызвать. Решили с сообщениями о себе не спешить, а повременить до следующего утра. Тем более что до контрольного срока было еще очень далеко.
– Борис Ефимыч, я видел, у вас гитара есть. Давайте Леночке дадим, а она нам споет, – подал голос Николай.
– О! Она умеет еще и петь, и играть на гитаре? – поразился Каменский. – Ах, ну да, вы же туристы. Среди вас многие с гитарой управляются. Сейчас принесу.
В его глазах блеснул интерес.
Группа заворочалась, предвкушая удовольствие, а Леночка зарделась от смущения.
Через минуту вошел хозяин, аккуратно неся гитару. Сразу было видно, что гитара откровенно не массового производства. Это был именно Инструмент.
– Пожалуйста! – подал он ее Лене с полупоклоном.
– Ну что вы! – начала было ломаться та, но Эля ее подбодрила:
– Лен, давай! Я подпою, уважим хозяина.
– На пару они поют – это ва-аще! – восторженно прошептал на ухо Борису Ефимовичу Николай.
Лена, взяв несколько аккордов, смущенно попросила разрешения «чуть-чуть перестроить».
– Конечно, конечно! Перенастраивайте, – подхватился Каменский. – Ведь я же ее под себя настраивал, а вам, конечно, другое нужно.
– Что будем петь? – спросила Лена у Эли, когда инструмент был настроен.
– Что-нибудь из своего, – подал голос Михаил и лукаво указал взглядом на сидевшего к нему спиной Владимира.
Лена еле заметно кивнула и посерьезнела. Пошептавшись с Элей и придя к какому-то соглашению, она тронула струны.
От Юли перемигивание Михаила с Леной не укрылось. Она подобралась, как кошка при виде ничего не подозревающей мышки. На ее лице появилась хищная улыбка. Она приготовилась не только слушать, но и наблюдать.
– Ой, подождите! – спохватился Борис Ефимович. – Вы не будете возражать, если я вас запишу?
Получив согласие, он пододвинул микрофоны, ранее стоявшие в углу комнаты, к Лене и, включив аппаратуру, стоявшую там же, в углу, уселся на свое место.
На несколько секунд повисло молчание, среди которого раздался шепот шутника Николая:
– Слушайте, слушайте! Это звучит ветер звездных странствий!
Лена перебрала струны, взглянула на Элю и, получив от нее кивок, начала петь. Со второй строфы песню подхватила Эля.
Пели они долго и самозабвенно. О просторах Земли, о Великой Стране, о людях, поднявшихся к звездам и покоряющих просторы космоса.
Борис Ефимович, явно ожидавший, что будут петь о походах, снегах и палатках, был приятно удивлен. И это удивление все росло по мере того, как он вслушивался в песни. Пели романтики. Но не романтики приземленные, зарывшиеся в быте и смакующие его мелочи, не романтики бродяжничества по лесам и прочим просторам.
Перед ним были Романтики Великого Похода Человечества. Похода В Светлое Будущее. Похода К Звездам. Именно так и только так – все с большой буквы.
Даже если они пели о людях и их чувствах, то это были не знакомые и приевшиеся Борису Ефимовичу попсовые штампы, так сильно загадившие ныне даже хорошо знакомый ему сегмент самодеятельной песни – КСП. С одной стороны, песни были лишены вычурности агитпропа прошлого и, тем более, настоящего. Они были просты и жизненны.
С другой стороны, вдумавшись, вчувствовавшись в образы людей, в этих песнях воспеваемых, каждого из них нельзя было назвать иначе, как с большой буквы – Человек.
Особенно ему понравилась совершенно космическая баллада о человеке, затерянном среди звезд, тоскующем по Земле, и, несмотря ни на что, вернувшемся. И сдержавшем слово, данное всем:
Песня закончилась, и в доме повисла тишина. Лена оторвала руки от струн и, смущенно улыбаясь, стала их разминать. Эля, наоборот, гордо выпрямилась, и в ее лице, осанке проглянуло что-то очень высокое и гордое, что Борис Ефимович назвал бы даже королевским – Человек, исполнивший Долг и гордящийся этим.
Я вернусь назад,
Я вернусь назад,
Я вернулся назад, к вам!
На лице Юли застыло мечтательное выражение. Она сидела, поставив локти на колени и подпирая кулаками подбородок. Поза и торчащие в стороны золотистые «хвостики» делали ее похожей на замечтавшуюся школьницу.
Парни же кто как: Вадим Дьяченко – сосредоточенное внимание, Юра Чернов – печаль, Коля Гриневич – мечтательная блуждающая улыбка, кружка с давно остывшим чаем в руках и взгляд, устремленный к потолку, будто там, сквозь стропила, крышу и снежную муть, он видит звезды. Владимир – целая гамма чувств, среди которых время от времени мелькало удивление и потрясение.
Первым от наваждения очнулся хозяин дома.
– Великолепно! Поразительно! Браво!
– И это все ЕЕ песни! – гордо сказала Юля.
– Юля! – осуждающе и окончательно смутившись, воскликнула Лена.
– Так… это твоя баллада?! – еще больше поразился Владимир.
– Ее, ее! – закивала Юля, не обращая внимания на смущение Лены.
– Милочка! Да вам цены нет! Вам на эстраде, телевидении выступать надо! – взвился Борис Ефимович. – Такой талант! Да перед вами все эти эстрадные куры просто никто! Пыль под ногами!
При этих словах Леночка еще больше покраснела.
– Если вы ее уговорите, – сказала гордая Эля, – мы вам памятник при жизни поставим.
– Она у нас слишком застенчивая, – пояснила Юля, – даже песни свои только под псевдонимом публикует.
– Бли-и-ин! – схватился за голову Владимир. – И почему это я под псевдонимом не слетал?!
Последнее заявление вызвало дружный взрыв смеха и аплодисменты. Шутка понравилась всем, за исключением ничего не понявшего хозяина дома.
– Ребята! Да это не вы у меня, а я у ВАС автографы просить должен! – закончил пораженный Владимир, когда смех и аплодисменты слегка улеглись.
– Слышь, Владимир, а ведь твоя маскировка наконец начала действовать! – заметил из своего угла Михаил.
– Угум! – подтвердила Юля. – Борис Ефимыч до сих пор в растерянности.
– Извините, н-но я вас действительно не узнаю… – сказал Каменский, поворачиваясь к Владимиру.
Владимир понял, что эмоции его снова подвели и выдали, так же как и при встрече с Юрой Черновым.
– Ефимыч! – ответил за сконфуженного Владимира Николай. – Это ТОТ САМЫЙ Владимир – который «Марсианин».
Владимир развел руками, а хозяин только еще больше растерялся. Но группа как будто этого и ждала. Казалось, был сброшен с плеч какой-то невидимый груз, давивший на всех.
Все стали шутить, галдеть, хлопать по плечу Бориса Ефимовича со словами: «Расслабьтесь, Ефимыч, гордись Ефимыч, он наш, он свой» и прочей чепухой.
– Кажется, вас таки приняли в наше скромное братство! – прошептала на ухо Владимиру довольная Юля, подкравшись к нему сзади. – Может, тогда нас чем-нибудь развлечете, каким-нибудь рассказом? – громко добавила она.
– ДА, ДА!!! – восторженно подпрыгнула Эля. – Как вы ТАМ были…
– А я вам песню напишу! – неожиданно смело заявила Лена, чем донельзя изумила присутствующих.
– А может, не надо? – вступился за друга Михаил. – Его уже и так журналисты замучали. К нам от них сбежал.
Группа пристыженно замолчала.
– Да ладно, Миш, – как-то даже расслабленно прервал тишину Владимир. – ОНИ не вы. Они действительно надоели хуже горькой редьки, а вам почему-то даже хочется рассказать.
Группа заулыбалась.
– А давайте, я и видеоряд запущу? – подал инициативу Николай.
– Давай! – согласился Владимир.
– А мне эта… можно? – смущенно спросил Вадим, показывая портативную телекамеру.
– Снимай! – улыбаясь, махнул рукой Владимир.
Взрыв энтузиазма быстро навел в комнате новый порядок. Теперь за столом, отодвинутым к самой стене, сидел Владимир. Рядом с ним лежала Колина включенная планшетка. Остальные расселись полукругом поодаль, посадив хозяина дома посередине. Телекамеру поставили на штативе позади всех.
Марс
Когда Владимир начал рассказ, то тут же все поняли, что это будет не тот рассказ – сухой и строгий, что ранее они слышали по телевидению от него и от разных «шишек», руководивших проектом.
Из тех, прежних рассказов, все присутствующие, за исключением Бориса Ефимовича, очень хорошо представляли технические детали проекта и того, что произошло. Но живые переживания и то, как реально воспринималась та экспедиция одним из ее участников – тут был изрядный пробел.
Поэтому то, что они услышали в этом затерянном среди снегов и лесов двухэтажном деревянном доме, для них было откровением.
Тихо потрескивали догорающие в печи дрова, пахло чаем, крепко заваренным, по старым туристским традициям, снаружи шумел ветер в верхушках деревьев, бросая пригоршни снега в покрытые толстым слоем инея стекла.
И как окно в иной мир сиял экран планшетки, развертывая перед зрителями и слушателями события уже почти трехгодичной давности.
– Может, вы удивитесь, – начал Владимир свой рассказ, – но для меня, чисто психологически, полет начался не с прощания на Земле…
Тогда я стоял в общем строю с экипажем нашей экспедиции, с экипажем «Молнии», и наблюдал за докладом командира председателю госкомиссии.
Ясный солнечный день. На небе ни облачка, легкий морозный ветерок, а сзади, я словно кожей спины чувствовал, громада челнока. Заправленного и готового доставить нас на орбиту. Произносились торжественные речи, развевались флаги, а я почему-то ну совершенно ничего такого не чувствовал, что журналисты нам приписывают.
Да, полет во многом носил политическое значение, да, если оптимально, то надо было запускать два корабля с гораздо большей загрузкой, и не по параболической траектории, а через Венеру.
Но надо было опередить американцев, для которых эта высадка была последним шансом вернуть себе основательно порушенную нами их репутацию как сверхдержавы и сверхлидера. Они поднатужились и готовы были направить свою экспедицию, но в следующее окно запуска. И тогда, даже если бы мы все равно были бы первыми, эффект от высадки был бы основательно смазан.
У нас был готов к тому времени только один корабль, и этим вся схема полета и определялась. Я это к чему говорю? Все эти «мелкие» детали всплыли лишь позже в широкой печати, но на них не обратили никакого внимания за шумом того, что случилось с нашей экспедицией.
А после и вовсе замяли и затрамбовали под гром фанфар.
Мы же эти детали знали изначально, мы знали, что риск серьезнейший, но все равно, вместе с инженерами, руководителями проекта и просто рабочими, решили во что бы то ни стало выполнить полную программу.
Из тех, прежних рассказов, все присутствующие, за исключением Бориса Ефимовича, очень хорошо представляли технические детали проекта и того, что произошло. Но живые переживания и то, как реально воспринималась та экспедиция одним из ее участников – тут был изрядный пробел.
Поэтому то, что они услышали в этом затерянном среди снегов и лесов двухэтажном деревянном доме, для них было откровением.
Тихо потрескивали догорающие в печи дрова, пахло чаем, крепко заваренным, по старым туристским традициям, снаружи шумел ветер в верхушках деревьев, бросая пригоршни снега в покрытые толстым слоем инея стекла.
И как окно в иной мир сиял экран планшетки, развертывая перед зрителями и слушателями события уже почти трехгодичной давности.
– Может, вы удивитесь, – начал Владимир свой рассказ, – но для меня, чисто психологически, полет начался не с прощания на Земле…
Тогда я стоял в общем строю с экипажем нашей экспедиции, с экипажем «Молнии», и наблюдал за докладом командира председателю госкомиссии.
Ясный солнечный день. На небе ни облачка, легкий морозный ветерок, а сзади, я словно кожей спины чувствовал, громада челнока. Заправленного и готового доставить нас на орбиту. Произносились торжественные речи, развевались флаги, а я почему-то ну совершенно ничего такого не чувствовал, что журналисты нам приписывают.
Да, полет во многом носил политическое значение, да, если оптимально, то надо было запускать два корабля с гораздо большей загрузкой, и не по параболической траектории, а через Венеру.
Но надо было опередить американцев, для которых эта высадка была последним шансом вернуть себе основательно порушенную нами их репутацию как сверхдержавы и сверхлидера. Они поднатужились и готовы были направить свою экспедицию, но в следующее окно запуска. И тогда, даже если бы мы все равно были бы первыми, эффект от высадки был бы основательно смазан.
У нас был готов к тому времени только один корабль, и этим вся схема полета и определялась. Я это к чему говорю? Все эти «мелкие» детали всплыли лишь позже в широкой печати, но на них не обратили никакого внимания за шумом того, что случилось с нашей экспедицией.
А после и вовсе замяли и затрамбовали под гром фанфар.
Мы же эти детали знали изначально, мы знали, что риск серьезнейший, но все равно, вместе с инженерами, руководителями проекта и просто рабочими, решили во что бы то ни стало выполнить полную программу.