Страница:
2-й взвод состоял из добровольцев НОРР (Национальная Организация Русских Разведчиков).
3-й взвод состоял из «диких», т. е. молодёжи, не состоявшей в русских зарубежных молодежных организациях.
Занятия в роте производились трижды в неделю. Приходя в помещение Галлиполийского собрания или в помещение НОРР, чины роты надевали форму – русские зеленые рубахи с высоким воротником и с шифровкой на погонах (буквы «АК» – Александр Кутепов).
Основные предметы курсов:
тактика пехоты;
пулеметное дело;
тактика артиллерии;
тактика кавалерии;
тактика авиации;
тактика бронетанковых частей;
тактика инженерных войск;
боевая химия и взрывчатые вещества.
Учебный арсенал курсов состоял из: 40 русских трехлинейных винтовок, двух легких пулеметов Льюиса и одного станкового пулемета «Максим». Слушатели разбирали и собирали их, из винтовок стреляли в летних лагерях.
Знала ли София о существовании этого учебного заведения? Болгарские власти были не только прекрасно осведомлены, но и назначили капитана полиции Браунера в качестве куратора со стороны МВД страны. Был и второй куратор – капитан Клавдий Фосс из Военного министерства. Он охранял работу и подготовку кутеповских боевиков. Этот офицер оплачивал пребывание боевиков в лагерях, покрывая расходы на их питание, обмундирование и поездки.
Аналогичные учебные центры существовали в других европейских странах. Активно функционировал Дальневосточный Отдел РОВСа. Там также были организованы Унтер-офицерские и Военно-училищные курсы, и курсы разных других профилей. В том регионе интенсивно работали Национальная Организация Русских Разведчиков (НОРР) и «Мушкетеры» Его Высочества князя Никиты Александровича. Впоследствии «Мушкетеры» влились в НОРР, который также создал свои многочисленные курсы. Из рядов НОРР вышли многие боевики, впоследствии ходившие «за чертополох» (т. е. выполнявшие боевые задания в СССР)[140].
Свою лепту в борьбу с Советской властью вносили и другие антисоветские эмигрантские организации. Например, только НТСНП («Национально-трудовой союз нового поколения») с 1938 по 1940 год отправил на территорию СССР 19 человек. Из них 9 удалось незаметно пересечь госграницу, 6 погибло при переходе, а 4 было задержано вскоре после перехода. Еще несколько человек были вынуждены вернуться, не перейдя границы[141]. Всего же с 1932 года по 1941 год НТСНП перебросил в СССР более 50 человек[142].
Так что угроза со стороны антисоветских белоэмигрантских организаций и движений продолжала существовать. И в ее нейтрализации ключевую роль сыграла советская внешняя разведка.
Троцкисты начинают и проигрывают…
После высылки из страны Льва Троцкого за ним и за его ближайшим окружением внимательно следили сотрудники и агенты советской внешней разведки, но при этом против них не предпринималось активных мероприятий. Их не похищали и не убивали. За ними просто следили, ожидая, когда они начнут активно вредить советской власти.
До 1937 года «демон революции» воспринимался в Москве как политический «болтун», не способный на активные действия в отношении СССР. Это нашло отражение в постановлении по докладу наркома внутренних дел Николая Ежова на февральско-мартовском, 1937 года, пленуме ЦК ВКП(б), в котором НКВД было указано следующее:
«Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности.
Укрепить кадры ГУГБ, Секретно-политического отдела надежными людьми.
Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом.
Укрепить кадры разведки»[143].
Можно предположить, что до этого времени Лев Троцкий и его сторонники не воспринимались в качестве опасных политических противников. В противном случае приказ об их нейтрализации прозвучал бы значительно раньше весны 1937 года. Да и то, решение печально знаменитого февральско-мартовского пленума можно рассматривать как политическое – указание на «врагов советской власти», а не забота о нейтрализации реальной угрозы для страны.
В недооценке способностей Льва Троцкого пакостить проявилась ошибка руководства страны. Первый тревожный «звонок» прозвучал в мае 1937 года, когда во время Гражданской войны в Испании в тылу республиканской армии, в Барселоне, вспыхнул антиправительственный мятеж. А затем последовала серия ударов, направленных против СССР.
Основная причина возросшей активности троцкистов – нарастание угрозы новой мировой войны. Это породило у Льва Давидовича и его сторонников большие надежды на то, что достичь поставленной цели и вернуться к власти им все же удастся. Новая война, полагали они, вызовет революционный взрыв во многих странах (как это уже произошло один раз). А возможно, и в мировом масштабе. Именно в ожидании этого «радостного события» Троцкий и компания в 1938 году форсировали создание IV Интернационала, заявив, что под его руководством в самом ближайшем будущем «революционные миллионы смогут штурмовать небо и землю».
Лев Троцкий хотел любой ценой добиться вовлечения Советского Союза в новую мировую войну. Неслучайно советско-германский договор о ненападении, позволивший СССР остаться вне империалистической войны, нанес очень чувствительный удар по его расчетам. В статье, опубликованной в январе 1940 года в американском журнале «Liberty», он прямо заявил: «Кремль впрягся в повозку германского империализма, и враги Германии стали тем самым врагами России. До тех пор, пока Гитлер силен, – а он очень силен, – Сталин будет оставаться его сателлитом».
Именно в этот период цели троцкистов и руководителей англо-французской коалиции совпали. Во что бы то ни стало они хотели добиться вовлечения СССР в войну. Политики в Лондоне и Париже пришли к мысли о возможности использования Льва Троцкого и его сторонников в своих интересах, рассчитывая с их помощью организовать в СССР политический переворот и отстранить от власти Сталина. Рассматривалась и переброска в Союз самого «демона революции», который должен был возглавить «революционное движение».
Лев Троцкий разделял взгляды английских и французских политиков, считая, что «правящая советская верхушка» не пользуется поддержкой со стороны народа, который при первой же возможности постарается стряхнуть с себя «иго ненавистной бюрократии». 17 апреля 1940 года он составил воззвание (отпечатанное в виде листовок специального формата) – «Письмо советским рабочим». В нем его адресаты призывались к подготовке вооруженного восстания против «Каина Сталина и его камарильи».
Вслед за этим в мае 1940 года троцкисты приняли «Манифест об империалистической войне и пролетарской революции», в котором провозгласили, что «подготовка революционного свержения московских правителей является одной из главных задач IV Интернационала»[144].
Как на это должен был реагировать Иосиф Сталин как руководитель страны? Спокойно наблюдать за происходящим или предпринять активные действия? Кремль попытался сначала действовать в рамках международного права.
В 1937 году Иосиф Сталин через Народный комиссариат иностранных дел обращается в секретариат Лиги Наций с требованием дать санкцию на выдачу Льва Троцкого из любой страны – члена Лиги Наций как «убийцы и агента гестапо». При этом вождь делает ссылку на материалы московских судебных процессов, проходивших над Зиновьевым – Каменевым и другими «врагами народа», в которых Троцкий заочно фигурировал сначала как «соучастник», а затем и как непосредственный «организатор» убийства Кирова. Однако добиться санкции на выдачу Троцкого как «международного преступника» Сталину не удалось. Женева не захотела создавать опасный прецедент: сегодня Сталин требует выдачи Троцкого, завтра Адольф Гитлер затребует Генриха Манна (знаменитый немецкий писатель-эмигрант, опубликовавший в начале тридцатых годов прошлого века эссе «Предупреждение Европе», где предсказал судьбу Третьего рейха) и т. д.
Более того, по требованию Льва Давидовича 10–17 апреля 1937 года в Мехико состоялся заочный антисталинский процесс, который признал Троцкого невиновным в инкриминируемых ему в СССР преступлениях и полностью его оправдал[145].
Мы не будем обсуждать юридические аспекты попыток Кремля нейтрализовать Льва Троцкого с помощью механизмов международного права. Это выходит за тему данной книги. Отметим лишь, что Павел Судоплатов и другие разведчики, разрабатывая, руководя и участвуя в операции по «ликвидации» Льва Троцкого, формально не нарушали советских законов. Они лишь привели в исполнение вынесенный судом приговор. Об операции «Утка» – ликвидации «демона революции» подробно рассказано в книге Александра Севера «Спецназ КГБ. Гриф секретности снят!»[146], поэтому мы не будем останавливаться на этой теме.
Справедливости ради отметим, что Москва не ограничилась нейтрализацией только Льва Троцкого. Смертный приговор в Москве был вынесен его ближайшим соратникам. А сотрудникам и агентам внешней разведки пришлось приводить их в исполнение.
Первым в списке врагов советской власти – троцкистов значился старший сын «демона революции» Лев Львович Седов (последний взял себе фамилию матери).
Он родился в 1906 году, учился в МВТУ, работал в комсомоле и полностью разделял политические взгляды отца. Когда в 1928 году Льва Троцкого сослали в Казахстан, а в 1929 году выслали из СССР, он не только последовал за отцом, но и был его верным помощником. Вместе с ним он жил в Турции и Франции, где с 1929 года редактировал «Бюллетень оппозиции», а когда в 1935 году Троцкого вынудили покинуть Францию и перебраться в Норвегию, Седов остался в Париже, взяв на себя издание «Бюллетеня», а также основную роль по координации деятельности разрозненных троцкистских групп. Когда же в 1936 году Льва Троцкого выслали и из Норвегии и он вынужден был отправиться в далекую Мексику, значение Льва Седова выросло еще больше. Поэтому со второй половины тридцатых годов прошлого века он и шагу не мог ступить без того, чтобы о нем не знали в Кремле.
Например, с 1936 года разработкой Льва Седова и его окружения занималась подгруппа резидентуры Якова Серебрянского во главе с нелегалом Борисом Афанасьевым. Одному из агентов Афанасьева, некоему иностранному гражданину под псевдонимом «Томас» удалось войти в доверие к Седову и получать требуемую в Москве информацию. В 1936–1937 годах чекистами была установлена аппаратура прослушивания телефонов на квартирах Седова и его ближайшей сотрудницы Лилии Эстриной (так называемая операция «Петька»). А летом 1937 года, когда Седов отдыхал в Антибе, за его перемещениями следила Рената Штайнер.
Самым важным агентом в окружении Седова был Марк Зборовский («Тюльпан», «Кант» и «Мак»). Благодаря этому человеку Иосиф Сталин и другие советские руководители получили возможность читать как переписку Льва Троцкого и Льва Седова со своими сторонниками, так и написанные «демоном революции» статьи еще до их публикации[147].
В августе 1937 года НКВД с помощью «Тюльпана» получил список адресов многих приверженцев Льва Троцкого. Случилось это после того, как Лев Седов на время уехал из Парижа и поручил советскому агенту вести все дела: переписку, текущую корреспонденцию, связь с различными лицами, посылку почты и документов Троцкому и т. д. А для того, чтобы Марк Зборовский мог делать все самостоятельно, он передал ему свой так называемый «маленький блокнот», в котором были записаны все адреса, используемые им для переписки[148].
Кроме того, именно при помощи «Тюльпана» было организовано в ночь с 6 на 7 ноября 1936 года изъятие архива Льва Троцкого в Париже. (Правда, это был уже не первый случай, когда агенты НКВД выкрадывали бумаги Троцкого. Другой такой случай имел место в начале 1936 года в Норвегии. Там группа членов норвежского Национального объединения пробрались в дом депутата К. Кнудсена, где в то время проживал Троцкий, и похитила его бумаги.)
Здесь необходимо добавить, что охота за архивами Льва Троцкого шла постоянно. Так, упомянутый выше Афанасьев с конца 1936 по начало 1938 года провел во Франции ряд операций, в результате которых были похищены старый и новый архивы Льва Седова, архив Международного секретариата, занимавшегося созданием IV Интернационала, а позднее и новый архив этого секретариата.
После всех этих похищений огромное количество рукописей, статей и писем общим весом около 80 кг было тайно доставлено в Москву[149].
Кроме бумаг из архивов Льва Троцкого и Льва Седова, на стол Иосифа Сталина практически ежедневно ложились донесения о деятельности троцкистов по организации IV Интернационала, которой непосредственно занимался Лев Седов. Деятельность эта, безусловно, вызывала у Иосифа Сталина определенное беспокойство[150].
Как бы то ни было, но в 1937 году, после того, как в Москве стало известно, что Лев Седов по указанию своего отца приступил к работе по созыву Учредительной конференции IV Интернационала, которая должна была открыться летом 1938 года в Париже, НКВД получил указание похитить Льва Седова («Сынка»). Проведение данной операции было поручено Якову Серебрянскому. «В 1937 году, – писал он позднее, – я получил задание доставить «Сынка» в Москву. Задание было о бесследном исчезновении «Сынка» без шума и доставке его живым в Москву»[151]. В последний момент по приказу Москвы операцию отменили.
Впрочем, это не спасло Льва Седова. Через четыре месяца, вечером 8 февраля 1938 года, у него резко обострились боли в аппендиксе.
Операцию, с которой он так долго тянул, откладывать больше было нельзя. Поддавшись уговорам Марка Зборовского, он лег в небольшую частную парижскую клинику русских врачей-эмигрантов под именем месье Мартена, французского инженера. При этом о его местонахождении не был поставлен в известность никто, кроме его жены Жанны. «Сынок» был прооперирован в тот же вечер и в последующие дни быстро шел на поправку. Но через четыре дня у него внезапно наступило ухудшение. В ночь на 13 февраля его видели идущим полуголым в лихорадочном состоянии по коридорам и палатам. Утром следующего дня его состояние было столь ужасно, что вызвало удивление у оперировавшего его врача. Его прооперировали еще раз, но улучшения не последовало, и 16 февраля 1938 года в возрасте 32 лет Лев Седов скончался[152].
До сих пор неясно, умер ли «Сынок» в результате послеоперационного осложнения или его убили агенты советской разведки. В любом случае шансов пережить Иосифа Сталина у него не было. Москва приказала ликвидировать Льва Троцкого.
Следующим объектом НКВД среди высокопоставленных троцкистов, предназначенным для ликвидации, стал немец Рудольф (Адольф) Клемент (он же Камиль, Камомиль, Фредерик, Людовик, Вальтер Стен). Этот родившийся в 1910 году недоучившийся студент был ярым сторонником Льва Троцкого, входил в руководство троцкистской организации «Немецкие коммунисты-интернационалисты» и работал секретарем Троцкого в Турции и Барбизоне. Правда, именно после его задержания французской полицией Лев Троцкий вынужден был переехать из Барбизона в Париж, а затем в Норвегию. Сам же Клемент остался во Франции и стал одним из ближайших сотрудников Льва Седова.
После создания «Движения за IV Интернационал» Клемент был назначен его административным секретарем и вплотную занялся подготовкой созыва Учредительной конференции IV Интернационала.
После смерти Льва Седова на его плечи легли основные заботы по организации Учредительной конференции IV Интернационала, провести которую предполагалось в июле 1938 года в Париже.
13 июля 1938 года, в разгар подготовки конференции, он неожиданно исчез из своего дома в Париже[153]. 26 августа в Сене было выловлено обезглавленное тело, в котором члены секретариата IV Интернационала Жан Ру и Пьер Навиль опознали Клемента по характерным шрамам на кистях рук.
В операции по «ликвидации» Клемента («Кустаря») участвовали сотрудники советской разведки Александр Михайлович Коротков и Пантелеймон Иванович Тахчианов, а также агент Эйл Таубман («Юнг») – в течение полутора лет он работал помощником жертвы[154].
25 января 1937 года на территории Булонского леса в Париже от удара острого четырехгранного стилета погиб Дмитрий Сергеевич Навашин. Жертва жила в особняке около места происшествия и по утрам выгуливала двух породистых собак.
По Парижу сразу же поползли слухи, что его убили агенты Москвы по приказу Иосифа Сталина. Не то чтобы погибший был фанатичным сторонником Льва Троцкого и активно пропагандировал его политические взгляды. Наоборот, Он всегда демонстрировал свою аполитичность, предпочитая политике бизнес. Именно последнее его и сгубило. Возможно, он был одним из финансовых управляющих денежными средствами троцкистов. Пока сложно сказать, насколько эти слухи соответствовали действительности[155].
Расскажем теперь, как среагировало на эти угрозы руководство советских органов госбезопасности.
Центральный аппарат
26 сентября 1936 года Генеральный комиссар госбезопасности Генрих Ягода был освобожден от должности наркома ВД СССР и назначен наркомом связи СССР. На его место был назначен Николай Иванович Ежов, который имел установку полностью «перетряхнуть» аппарат государственной безопасности. С приходом Ежова в НКВД СССР в ГУГБ произошли многочисленные изменения. Коснулись они и разведки. 25 декабря 1936 года отделам ГУГБ НКВД СССР в целях конспирации были присвоены номера. В результате этой очередной реорганизации разведка заняла в структуре ГУГБ НКВД СССР следующее место:
7-й отдел (Иностранный отдел) (ИНО). Начальник – комиссар госбезопасности 2-го ранга А.А. Слуцкий.
Структура 7-го отдела ГУГБ на 1938 год была следующей:
Руководство (начальник и два заместителя).
Секретариат (секретное делопроизводство, 30 человек).
Хозяйственное подразделение.
Кадровое подразделение.
Финансовое подразделение.
Оперативные отделения:
1-е отделение – Германия, Италия, Чехословакия, Венгрия;
2-е отделение – Япония, Китай;
3-е отделение – Польша, Румыния, Болгария, Югославия;
4-е отделение – Британия, Франция, Испания, Швейцария, Нидерланды, Бельгия, Люксембург;
5-е отделение – Греция, Турция, Иран, Афганистан;
6-е отделение – Финляндия, страны Скандинавии и Прибалтики;
7-е отделение – США, Канада;
8-е отделение – оппозиция;
9-е отделение – эмиграция;
10-е отделение – научно-техническая разведка;
11-е отделение – оперативная техника;
12-е отделение – визы и учет иностранцев.
Штат отдела – 210 человек[156].
Во второй половине 1937 года была изменена структура центрального аппарата ИНО.
В него вошли два отдела и два самостоятельных отделения.
1-й отдел направлял работу закордонных резидентур и включал в себя 9 географических секторов, руководивших политической, научно-технической и экономической разведкой в закрепленных за ними странах.
2-й отдел ведал вопросами внешней контрразведки и состоял из 6 секторов, занимавшихся борьбой с террористической, диверсионной и шпионской деятельностью зарубежных спецслужб и политэмигрантских центров на территории СССР и против совзагранпредставительств.
В связи с острой нехваткой кадров разведчиков 3 октября 1938 года приказом наркома внутренних дел Ежова был создан специальный учебный центр для их ускоренной подготовки – Школа особого назначения (ШОН) ГУГБ НКВД СССР (еще 26 мая 1926 года было принято решение Политбюро ЦК ВКП(б) об организации специальной разведшколы, на базе которой позднее возникла Военно-дипломатическая академия, в этой школе обучались и сотрудники ИНО). Первым начальником ШОН стал Владимир Харитонович Шармазанашвили, а преподавали в ней такие мастера разведки, как Евгений Петрович Мицкевич, Сергей Михайлович Шпигельглаз, Василий Иванович Пудин, Павел Матвеевич Журавлев, Павел Анатольевич Судоплатов, Василий Михайлович Зарубин и другие. А среди первых выпускников ШОН были будущие начальник ИНО Павел Михайлович Фитин, заместители начальника разведки Виталий Григорьевич Павлов и Елисей Тихонович Синицын, резиденты Александр Семенович Феклисов, Анатолий Антонович Яцков, Николай Михайлович Горшков и другие асы разведки.
Также для более оперативной работы внешней разведки 5 октября 1938 года в 5-й отдел ГУГБ были переданы функции и штаты упраздненного Особого бюро при секретариате НКВД СССР. Особое бюро было организовано 15 февраля 1937 года и являлось первым информационно-аналитическим подразделением в системе НКВД. Среди прочего в его функции входили подготовка справочных материалов по формам и методам работы иностранных разведок и контрразведок, составление характеристик на государственных и политических деятелей зарубежных стран, подготовка учебных пособий. Особое бюро возглавляли Валерий Михайлович Горожанин (начальник бюро с 15 февраля по 27 мая 1937 г.), Николай Леонидович Рубинштейн (с 27 мая до ноября 1937 г.), Абрам Моисеевич Буздес (временно исполняющий должность начальника с 1 апреля по 5 октября 1938 г.).
25 ноября 1938 года указом ПВС СССР Н.И. Ежов был освобожден от должности наркома внутренних дел СССР, а на его место был назначен Л.П. Берия. А постановлением СНК СССР от 16 декабря и приказом НКВД СССР от 17 декабря 1938 года первым заместителем наркома внутренних дел СССР и начальником ГУГБ был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга В. Н. Меркулов.
Пришедший к руководству Наркоматом внутренних дел Берия расставил на ключевые посты своих людей, прибывших вместе с ним из Грузии. Кроме того, им была проведена «чистка» ежовских кадров, как в Центре, так и на местах. Все эти перестановки затронули и внешнюю разведку.
22 октября 1938 года был арестован начальник ИНО Залман Пассов (расстрелян в феврале 1940 года). После ареста Пассова исполняющим обязанности начальника ИНО стал и.о. помощника начальника испанского отделения Павел Анатольевич Судоплатов. Он возглавлял разведку до 2 декабря 1938 года, когда начальником 5-го отдела (ИНО) ГУГБ был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга Владимир Георгиевич Деканозов. Одновременно Деканозов являлся начальником 3-го (контрразведывательного) отдела ГУГБ и заместителем начальника ГУГБ В. Меркулова.
Что касается структуры 5-го отдела, то она в 1939–1940 годах выглядела следующим образом:
Секретариат;
1-е отделение – Германия, Венгрия, Дания;
2-е отделение – Польша;
3-е отделение – Франция, Бельгия, Швейцария, Голландия;
4-е отделение – Англия;
5-е отделение – Италия;
6-е отделение – Испания;
7-е отделение – Румыния, Болгария, Югославия, Греция;
8-е отделение – Финляндия, Швеция, Норвегия;
9-е отделение – Латвия, Эстония, Литва;
10-е отделение – США, Канада, Мексика, Южная Америка;
11-е отделение – Япония, Маньчжурия;
12-е отделение – Китай, Синьцзян;
13-е отделение – Монголия, Тува;
14-е отделение – Турция, Иран, Афганистан;
15-е отделение – техническая (научно-техническая) разведка;
16-е отделение – оперативная техника;
17-е отделение – визы и учет иностранцев[157].
Однако не имеющий опыта разведывательной работы Владимир Деканозов 13 мая 1939 года был освобожден от должности начальника ИНО и назначен заместителем наркома иностранных дел СССР. А его место занял старший майор госбезопасности Павел Михайлович Фитин[158].
К 1 января 1940 года численность центрального аппарата советской внешней разведки достигла 225 сотрудников.
Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 25 сентября 1940 года до конца 1940 года НКВД на «расходы по закордонной работе (в валюте разных стран по заявкам НКВД)» было ассигновано «1 миллион рублей и в монгольских тугриках 420 тысяч рублей»[159].
3-й взвод состоял из «диких», т. е. молодёжи, не состоявшей в русских зарубежных молодежных организациях.
Занятия в роте производились трижды в неделю. Приходя в помещение Галлиполийского собрания или в помещение НОРР, чины роты надевали форму – русские зеленые рубахи с высоким воротником и с шифровкой на погонах (буквы «АК» – Александр Кутепов).
Основные предметы курсов:
тактика пехоты;
пулеметное дело;
тактика артиллерии;
тактика кавалерии;
тактика авиации;
тактика бронетанковых частей;
тактика инженерных войск;
боевая химия и взрывчатые вещества.
Учебный арсенал курсов состоял из: 40 русских трехлинейных винтовок, двух легких пулеметов Льюиса и одного станкового пулемета «Максим». Слушатели разбирали и собирали их, из винтовок стреляли в летних лагерях.
Знала ли София о существовании этого учебного заведения? Болгарские власти были не только прекрасно осведомлены, но и назначили капитана полиции Браунера в качестве куратора со стороны МВД страны. Был и второй куратор – капитан Клавдий Фосс из Военного министерства. Он охранял работу и подготовку кутеповских боевиков. Этот офицер оплачивал пребывание боевиков в лагерях, покрывая расходы на их питание, обмундирование и поездки.
Аналогичные учебные центры существовали в других европейских странах. Активно функционировал Дальневосточный Отдел РОВСа. Там также были организованы Унтер-офицерские и Военно-училищные курсы, и курсы разных других профилей. В том регионе интенсивно работали Национальная Организация Русских Разведчиков (НОРР) и «Мушкетеры» Его Высочества князя Никиты Александровича. Впоследствии «Мушкетеры» влились в НОРР, который также создал свои многочисленные курсы. Из рядов НОРР вышли многие боевики, впоследствии ходившие «за чертополох» (т. е. выполнявшие боевые задания в СССР)[140].
Свою лепту в борьбу с Советской властью вносили и другие антисоветские эмигрантские организации. Например, только НТСНП («Национально-трудовой союз нового поколения») с 1938 по 1940 год отправил на территорию СССР 19 человек. Из них 9 удалось незаметно пересечь госграницу, 6 погибло при переходе, а 4 было задержано вскоре после перехода. Еще несколько человек были вынуждены вернуться, не перейдя границы[141]. Всего же с 1932 года по 1941 год НТСНП перебросил в СССР более 50 человек[142].
Так что угроза со стороны антисоветских белоэмигрантских организаций и движений продолжала существовать. И в ее нейтрализации ключевую роль сыграла советская внешняя разведка.
Троцкисты начинают и проигрывают…
После высылки из страны Льва Троцкого за ним и за его ближайшим окружением внимательно следили сотрудники и агенты советской внешней разведки, но при этом против них не предпринималось активных мероприятий. Их не похищали и не убивали. За ними просто следили, ожидая, когда они начнут активно вредить советской власти.
До 1937 года «демон революции» воспринимался в Москве как политический «болтун», не способный на активные действия в отношении СССР. Это нашло отражение в постановлении по докладу наркома внутренних дел Николая Ежова на февральско-мартовском, 1937 года, пленуме ЦК ВКП(б), в котором НКВД было указано следующее:
«Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности.
Укрепить кадры ГУГБ, Секретно-политического отдела надежными людьми.
Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом.
Укрепить кадры разведки»[143].
Можно предположить, что до этого времени Лев Троцкий и его сторонники не воспринимались в качестве опасных политических противников. В противном случае приказ об их нейтрализации прозвучал бы значительно раньше весны 1937 года. Да и то, решение печально знаменитого февральско-мартовского пленума можно рассматривать как политическое – указание на «врагов советской власти», а не забота о нейтрализации реальной угрозы для страны.
В недооценке способностей Льва Троцкого пакостить проявилась ошибка руководства страны. Первый тревожный «звонок» прозвучал в мае 1937 года, когда во время Гражданской войны в Испании в тылу республиканской армии, в Барселоне, вспыхнул антиправительственный мятеж. А затем последовала серия ударов, направленных против СССР.
Основная причина возросшей активности троцкистов – нарастание угрозы новой мировой войны. Это породило у Льва Давидовича и его сторонников большие надежды на то, что достичь поставленной цели и вернуться к власти им все же удастся. Новая война, полагали они, вызовет революционный взрыв во многих странах (как это уже произошло один раз). А возможно, и в мировом масштабе. Именно в ожидании этого «радостного события» Троцкий и компания в 1938 году форсировали создание IV Интернационала, заявив, что под его руководством в самом ближайшем будущем «революционные миллионы смогут штурмовать небо и землю».
Лев Троцкий хотел любой ценой добиться вовлечения Советского Союза в новую мировую войну. Неслучайно советско-германский договор о ненападении, позволивший СССР остаться вне империалистической войны, нанес очень чувствительный удар по его расчетам. В статье, опубликованной в январе 1940 года в американском журнале «Liberty», он прямо заявил: «Кремль впрягся в повозку германского империализма, и враги Германии стали тем самым врагами России. До тех пор, пока Гитлер силен, – а он очень силен, – Сталин будет оставаться его сателлитом».
Именно в этот период цели троцкистов и руководителей англо-французской коалиции совпали. Во что бы то ни стало они хотели добиться вовлечения СССР в войну. Политики в Лондоне и Париже пришли к мысли о возможности использования Льва Троцкого и его сторонников в своих интересах, рассчитывая с их помощью организовать в СССР политический переворот и отстранить от власти Сталина. Рассматривалась и переброска в Союз самого «демона революции», который должен был возглавить «революционное движение».
Лев Троцкий разделял взгляды английских и французских политиков, считая, что «правящая советская верхушка» не пользуется поддержкой со стороны народа, который при первой же возможности постарается стряхнуть с себя «иго ненавистной бюрократии». 17 апреля 1940 года он составил воззвание (отпечатанное в виде листовок специального формата) – «Письмо советским рабочим». В нем его адресаты призывались к подготовке вооруженного восстания против «Каина Сталина и его камарильи».
Вслед за этим в мае 1940 года троцкисты приняли «Манифест об империалистической войне и пролетарской революции», в котором провозгласили, что «подготовка революционного свержения московских правителей является одной из главных задач IV Интернационала»[144].
Как на это должен был реагировать Иосиф Сталин как руководитель страны? Спокойно наблюдать за происходящим или предпринять активные действия? Кремль попытался сначала действовать в рамках международного права.
В 1937 году Иосиф Сталин через Народный комиссариат иностранных дел обращается в секретариат Лиги Наций с требованием дать санкцию на выдачу Льва Троцкого из любой страны – члена Лиги Наций как «убийцы и агента гестапо». При этом вождь делает ссылку на материалы московских судебных процессов, проходивших над Зиновьевым – Каменевым и другими «врагами народа», в которых Троцкий заочно фигурировал сначала как «соучастник», а затем и как непосредственный «организатор» убийства Кирова. Однако добиться санкции на выдачу Троцкого как «международного преступника» Сталину не удалось. Женева не захотела создавать опасный прецедент: сегодня Сталин требует выдачи Троцкого, завтра Адольф Гитлер затребует Генриха Манна (знаменитый немецкий писатель-эмигрант, опубликовавший в начале тридцатых годов прошлого века эссе «Предупреждение Европе», где предсказал судьбу Третьего рейха) и т. д.
Более того, по требованию Льва Давидовича 10–17 апреля 1937 года в Мехико состоялся заочный антисталинский процесс, который признал Троцкого невиновным в инкриминируемых ему в СССР преступлениях и полностью его оправдал[145].
Мы не будем обсуждать юридические аспекты попыток Кремля нейтрализовать Льва Троцкого с помощью механизмов международного права. Это выходит за тему данной книги. Отметим лишь, что Павел Судоплатов и другие разведчики, разрабатывая, руководя и участвуя в операции по «ликвидации» Льва Троцкого, формально не нарушали советских законов. Они лишь привели в исполнение вынесенный судом приговор. Об операции «Утка» – ликвидации «демона революции» подробно рассказано в книге Александра Севера «Спецназ КГБ. Гриф секретности снят!»[146], поэтому мы не будем останавливаться на этой теме.
Справедливости ради отметим, что Москва не ограничилась нейтрализацией только Льва Троцкого. Смертный приговор в Москве был вынесен его ближайшим соратникам. А сотрудникам и агентам внешней разведки пришлось приводить их в исполнение.
Первым в списке врагов советской власти – троцкистов значился старший сын «демона революции» Лев Львович Седов (последний взял себе фамилию матери).
Он родился в 1906 году, учился в МВТУ, работал в комсомоле и полностью разделял политические взгляды отца. Когда в 1928 году Льва Троцкого сослали в Казахстан, а в 1929 году выслали из СССР, он не только последовал за отцом, но и был его верным помощником. Вместе с ним он жил в Турции и Франции, где с 1929 года редактировал «Бюллетень оппозиции», а когда в 1935 году Троцкого вынудили покинуть Францию и перебраться в Норвегию, Седов остался в Париже, взяв на себя издание «Бюллетеня», а также основную роль по координации деятельности разрозненных троцкистских групп. Когда же в 1936 году Льва Троцкого выслали и из Норвегии и он вынужден был отправиться в далекую Мексику, значение Льва Седова выросло еще больше. Поэтому со второй половины тридцатых годов прошлого века он и шагу не мог ступить без того, чтобы о нем не знали в Кремле.
Например, с 1936 года разработкой Льва Седова и его окружения занималась подгруппа резидентуры Якова Серебрянского во главе с нелегалом Борисом Афанасьевым. Одному из агентов Афанасьева, некоему иностранному гражданину под псевдонимом «Томас» удалось войти в доверие к Седову и получать требуемую в Москве информацию. В 1936–1937 годах чекистами была установлена аппаратура прослушивания телефонов на квартирах Седова и его ближайшей сотрудницы Лилии Эстриной (так называемая операция «Петька»). А летом 1937 года, когда Седов отдыхал в Антибе, за его перемещениями следила Рената Штайнер.
Самым важным агентом в окружении Седова был Марк Зборовский («Тюльпан», «Кант» и «Мак»). Благодаря этому человеку Иосиф Сталин и другие советские руководители получили возможность читать как переписку Льва Троцкого и Льва Седова со своими сторонниками, так и написанные «демоном революции» статьи еще до их публикации[147].
В августе 1937 года НКВД с помощью «Тюльпана» получил список адресов многих приверженцев Льва Троцкого. Случилось это после того, как Лев Седов на время уехал из Парижа и поручил советскому агенту вести все дела: переписку, текущую корреспонденцию, связь с различными лицами, посылку почты и документов Троцкому и т. д. А для того, чтобы Марк Зборовский мог делать все самостоятельно, он передал ему свой так называемый «маленький блокнот», в котором были записаны все адреса, используемые им для переписки[148].
Кроме того, именно при помощи «Тюльпана» было организовано в ночь с 6 на 7 ноября 1936 года изъятие архива Льва Троцкого в Париже. (Правда, это был уже не первый случай, когда агенты НКВД выкрадывали бумаги Троцкого. Другой такой случай имел место в начале 1936 года в Норвегии. Там группа членов норвежского Национального объединения пробрались в дом депутата К. Кнудсена, где в то время проживал Троцкий, и похитила его бумаги.)
Здесь необходимо добавить, что охота за архивами Льва Троцкого шла постоянно. Так, упомянутый выше Афанасьев с конца 1936 по начало 1938 года провел во Франции ряд операций, в результате которых были похищены старый и новый архивы Льва Седова, архив Международного секретариата, занимавшегося созданием IV Интернационала, а позднее и новый архив этого секретариата.
После всех этих похищений огромное количество рукописей, статей и писем общим весом около 80 кг было тайно доставлено в Москву[149].
Кроме бумаг из архивов Льва Троцкого и Льва Седова, на стол Иосифа Сталина практически ежедневно ложились донесения о деятельности троцкистов по организации IV Интернационала, которой непосредственно занимался Лев Седов. Деятельность эта, безусловно, вызывала у Иосифа Сталина определенное беспокойство[150].
Как бы то ни было, но в 1937 году, после того, как в Москве стало известно, что Лев Седов по указанию своего отца приступил к работе по созыву Учредительной конференции IV Интернационала, которая должна была открыться летом 1938 года в Париже, НКВД получил указание похитить Льва Седова («Сынка»). Проведение данной операции было поручено Якову Серебрянскому. «В 1937 году, – писал он позднее, – я получил задание доставить «Сынка» в Москву. Задание было о бесследном исчезновении «Сынка» без шума и доставке его живым в Москву»[151]. В последний момент по приказу Москвы операцию отменили.
Впрочем, это не спасло Льва Седова. Через четыре месяца, вечером 8 февраля 1938 года, у него резко обострились боли в аппендиксе.
Операцию, с которой он так долго тянул, откладывать больше было нельзя. Поддавшись уговорам Марка Зборовского, он лег в небольшую частную парижскую клинику русских врачей-эмигрантов под именем месье Мартена, французского инженера. При этом о его местонахождении не был поставлен в известность никто, кроме его жены Жанны. «Сынок» был прооперирован в тот же вечер и в последующие дни быстро шел на поправку. Но через четыре дня у него внезапно наступило ухудшение. В ночь на 13 февраля его видели идущим полуголым в лихорадочном состоянии по коридорам и палатам. Утром следующего дня его состояние было столь ужасно, что вызвало удивление у оперировавшего его врача. Его прооперировали еще раз, но улучшения не последовало, и 16 февраля 1938 года в возрасте 32 лет Лев Седов скончался[152].
До сих пор неясно, умер ли «Сынок» в результате послеоперационного осложнения или его убили агенты советской разведки. В любом случае шансов пережить Иосифа Сталина у него не было. Москва приказала ликвидировать Льва Троцкого.
Следующим объектом НКВД среди высокопоставленных троцкистов, предназначенным для ликвидации, стал немец Рудольф (Адольф) Клемент (он же Камиль, Камомиль, Фредерик, Людовик, Вальтер Стен). Этот родившийся в 1910 году недоучившийся студент был ярым сторонником Льва Троцкого, входил в руководство троцкистской организации «Немецкие коммунисты-интернационалисты» и работал секретарем Троцкого в Турции и Барбизоне. Правда, именно после его задержания французской полицией Лев Троцкий вынужден был переехать из Барбизона в Париж, а затем в Норвегию. Сам же Клемент остался во Франции и стал одним из ближайших сотрудников Льва Седова.
После создания «Движения за IV Интернационал» Клемент был назначен его административным секретарем и вплотную занялся подготовкой созыва Учредительной конференции IV Интернационала.
После смерти Льва Седова на его плечи легли основные заботы по организации Учредительной конференции IV Интернационала, провести которую предполагалось в июле 1938 года в Париже.
13 июля 1938 года, в разгар подготовки конференции, он неожиданно исчез из своего дома в Париже[153]. 26 августа в Сене было выловлено обезглавленное тело, в котором члены секретариата IV Интернационала Жан Ру и Пьер Навиль опознали Клемента по характерным шрамам на кистях рук.
В операции по «ликвидации» Клемента («Кустаря») участвовали сотрудники советской разведки Александр Михайлович Коротков и Пантелеймон Иванович Тахчианов, а также агент Эйл Таубман («Юнг») – в течение полутора лет он работал помощником жертвы[154].
25 января 1937 года на территории Булонского леса в Париже от удара острого четырехгранного стилета погиб Дмитрий Сергеевич Навашин. Жертва жила в особняке около места происшествия и по утрам выгуливала двух породистых собак.
По Парижу сразу же поползли слухи, что его убили агенты Москвы по приказу Иосифа Сталина. Не то чтобы погибший был фанатичным сторонником Льва Троцкого и активно пропагандировал его политические взгляды. Наоборот, Он всегда демонстрировал свою аполитичность, предпочитая политике бизнес. Именно последнее его и сгубило. Возможно, он был одним из финансовых управляющих денежными средствами троцкистов. Пока сложно сказать, насколько эти слухи соответствовали действительности[155].
Расскажем теперь, как среагировало на эти угрозы руководство советских органов госбезопасности.
Центральный аппарат
26 сентября 1936 года Генеральный комиссар госбезопасности Генрих Ягода был освобожден от должности наркома ВД СССР и назначен наркомом связи СССР. На его место был назначен Николай Иванович Ежов, который имел установку полностью «перетряхнуть» аппарат государственной безопасности. С приходом Ежова в НКВД СССР в ГУГБ произошли многочисленные изменения. Коснулись они и разведки. 25 декабря 1936 года отделам ГУГБ НКВД СССР в целях конспирации были присвоены номера. В результате этой очередной реорганизации разведка заняла в структуре ГУГБ НКВД СССР следующее место:
7-й отдел (Иностранный отдел) (ИНО). Начальник – комиссар госбезопасности 2-го ранга А.А. Слуцкий.
Структура 7-го отдела ГУГБ на 1938 год была следующей:
Руководство (начальник и два заместителя).
Секретариат (секретное делопроизводство, 30 человек).
Хозяйственное подразделение.
Кадровое подразделение.
Финансовое подразделение.
Оперативные отделения:
1-е отделение – Германия, Италия, Чехословакия, Венгрия;
2-е отделение – Япония, Китай;
3-е отделение – Польша, Румыния, Болгария, Югославия;
4-е отделение – Британия, Франция, Испания, Швейцария, Нидерланды, Бельгия, Люксембург;
5-е отделение – Греция, Турция, Иран, Афганистан;
6-е отделение – Финляндия, страны Скандинавии и Прибалтики;
7-е отделение – США, Канада;
8-е отделение – оппозиция;
9-е отделение – эмиграция;
10-е отделение – научно-техническая разведка;
11-е отделение – оперативная техника;
12-е отделение – визы и учет иностранцев.
Штат отдела – 210 человек[156].
Во второй половине 1937 года была изменена структура центрального аппарата ИНО.
В него вошли два отдела и два самостоятельных отделения.
1-й отдел направлял работу закордонных резидентур и включал в себя 9 географических секторов, руководивших политической, научно-технической и экономической разведкой в закрепленных за ними странах.
2-й отдел ведал вопросами внешней контрразведки и состоял из 6 секторов, занимавшихся борьбой с террористической, диверсионной и шпионской деятельностью зарубежных спецслужб и политэмигрантских центров на территории СССР и против совзагранпредставительств.
В связи с острой нехваткой кадров разведчиков 3 октября 1938 года приказом наркома внутренних дел Ежова был создан специальный учебный центр для их ускоренной подготовки – Школа особого назначения (ШОН) ГУГБ НКВД СССР (еще 26 мая 1926 года было принято решение Политбюро ЦК ВКП(б) об организации специальной разведшколы, на базе которой позднее возникла Военно-дипломатическая академия, в этой школе обучались и сотрудники ИНО). Первым начальником ШОН стал Владимир Харитонович Шармазанашвили, а преподавали в ней такие мастера разведки, как Евгений Петрович Мицкевич, Сергей Михайлович Шпигельглаз, Василий Иванович Пудин, Павел Матвеевич Журавлев, Павел Анатольевич Судоплатов, Василий Михайлович Зарубин и другие. А среди первых выпускников ШОН были будущие начальник ИНО Павел Михайлович Фитин, заместители начальника разведки Виталий Григорьевич Павлов и Елисей Тихонович Синицын, резиденты Александр Семенович Феклисов, Анатолий Антонович Яцков, Николай Михайлович Горшков и другие асы разведки.
Также для более оперативной работы внешней разведки 5 октября 1938 года в 5-й отдел ГУГБ были переданы функции и штаты упраздненного Особого бюро при секретариате НКВД СССР. Особое бюро было организовано 15 февраля 1937 года и являлось первым информационно-аналитическим подразделением в системе НКВД. Среди прочего в его функции входили подготовка справочных материалов по формам и методам работы иностранных разведок и контрразведок, составление характеристик на государственных и политических деятелей зарубежных стран, подготовка учебных пособий. Особое бюро возглавляли Валерий Михайлович Горожанин (начальник бюро с 15 февраля по 27 мая 1937 г.), Николай Леонидович Рубинштейн (с 27 мая до ноября 1937 г.), Абрам Моисеевич Буздес (временно исполняющий должность начальника с 1 апреля по 5 октября 1938 г.).
25 ноября 1938 года указом ПВС СССР Н.И. Ежов был освобожден от должности наркома внутренних дел СССР, а на его место был назначен Л.П. Берия. А постановлением СНК СССР от 16 декабря и приказом НКВД СССР от 17 декабря 1938 года первым заместителем наркома внутренних дел СССР и начальником ГУГБ был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга В. Н. Меркулов.
Пришедший к руководству Наркоматом внутренних дел Берия расставил на ключевые посты своих людей, прибывших вместе с ним из Грузии. Кроме того, им была проведена «чистка» ежовских кадров, как в Центре, так и на местах. Все эти перестановки затронули и внешнюю разведку.
22 октября 1938 года был арестован начальник ИНО Залман Пассов (расстрелян в феврале 1940 года). После ареста Пассова исполняющим обязанности начальника ИНО стал и.о. помощника начальника испанского отделения Павел Анатольевич Судоплатов. Он возглавлял разведку до 2 декабря 1938 года, когда начальником 5-го отдела (ИНО) ГУГБ был назначен комиссар госбезопасности 3-го ранга Владимир Георгиевич Деканозов. Одновременно Деканозов являлся начальником 3-го (контрразведывательного) отдела ГУГБ и заместителем начальника ГУГБ В. Меркулова.
Что касается структуры 5-го отдела, то она в 1939–1940 годах выглядела следующим образом:
Секретариат;
1-е отделение – Германия, Венгрия, Дания;
2-е отделение – Польша;
3-е отделение – Франция, Бельгия, Швейцария, Голландия;
4-е отделение – Англия;
5-е отделение – Италия;
6-е отделение – Испания;
7-е отделение – Румыния, Болгария, Югославия, Греция;
8-е отделение – Финляндия, Швеция, Норвегия;
9-е отделение – Латвия, Эстония, Литва;
10-е отделение – США, Канада, Мексика, Южная Америка;
11-е отделение – Япония, Маньчжурия;
12-е отделение – Китай, Синьцзян;
13-е отделение – Монголия, Тува;
14-е отделение – Турция, Иран, Афганистан;
15-е отделение – техническая (научно-техническая) разведка;
16-е отделение – оперативная техника;
17-е отделение – визы и учет иностранцев[157].
Однако не имеющий опыта разведывательной работы Владимир Деканозов 13 мая 1939 года был освобожден от должности начальника ИНО и назначен заместителем наркома иностранных дел СССР. А его место занял старший майор госбезопасности Павел Михайлович Фитин[158].
К 1 января 1940 года численность центрального аппарата советской внешней разведки достигла 225 сотрудников.
Согласно постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 25 сентября 1940 года до конца 1940 года НКВД на «расходы по закордонной работе (в валюте разных стран по заявкам НКВД)» было ассигновано «1 миллион рублей и в монгольских тугриках 420 тысяч рублей»[159].