Страница:
По первому варианту приватизационных льгот предусматривалось следующее:
– всем членам трудового коллектива акционированного для целей приватизации государственного предприятия или объединения (концерна) единовременно безвозмездно передавались именные привилегированные (неголосующие) акции, составлявшие 25% уставного капитала образованной в результате акционирования компании;
– до 10% уставного капитала акционированного и приватизируемого предприятия в виде обыкновенных (голосующих) акций продавались по подписке всё тем же членам трудового коллектива со скидкой 30% их номинальной стоимости и предоставлением рассрочки до трёх лет, при этом величина первоначального взноса не могла быть менее 15% номинальной стоимости акций;
– должностным лицам руководства приватизируемого после акционирования предприятия (руководитель, его заместители, главный инженер, главный бухгалтер) на условиях заключённых с ними контрактов предоставлялось право (опцион) на приобретение обыкновенных (голосующих) акций по номинальной стоимости, составляющих в общей сумме на всех должностных лиц в пределах до 5% от величины уставного капитала.
Льготами охватывались все работники приватизируемого после акционирования государственного предприятия или промобъединения (концерна), а также приравненные к ним лица: пенсионеры, уволенные по сокращению штатов и так далее. Тем самым данный вариант приватизации был более привлекателен для малообеспеченных слоёв населения и работников, которым сам факт безвозмездной передачи им в частную собственность хоть малой части от 25% уставного капитала их родного предприятия, ставшего акционерным обществом, вполне мог быть представлен руководством как заслуженное поощрение за их многолетний добросовестный труд.
Государство же при этом варианте приватизации временно оставляло за собой контрольный пакет обыкновенных акций акционированного и приватизируемого предприятия или промобъединения, который при таком количестве привилегированных (неголосующих) акций составлял 38% от уставного капитала компании.
Так, в статье 3 Закона Российской Федерации «О приватизации государственных и муниципальных предприятий», в его редакции от 5 июня 1992 года, содержалась очень интересная правовая норма: «В программу /Государственную программу приватизации/ могут быть включены также перечни объектов, приватизация которых может быть разрешена по решению Правительства Российской Федерации или Государственного комитета Российской Федерации по управлению государственным имуществом. При приватизации предприятий, включённых в указанные списки, Правительство Российской Федерации, Государственный комитет Российской Федерации по управлению государственным имуществом вправе принимать решения о закреплении контрольных пакетов их акций в государственной собственности на срок до трёх лет».
Иногда Государство, оставаясь держателем контрольных пакетов обыкновенных (голосующих) акций приватизируемых компаний, образованных в ходе акционирования государственных унитарных промышленных предприятий и объединений (концернов), использовало трёхлетний срок для широко не афишировавшегося поиска подходящих кандидатур будущих частных собственников этих контрольных пакетов акций.
Для этого высокопоставленные государственные чиновники предоставляли право потенциальным собственникам, подобранным командой первого российского президента, без каких-либо конкурсов и аукционов, без особых проволочек и всенародной огласки, взглянуть на приватизируемые предприятия или промобъединения изнутри. Уполномоченные лица потенциальных частных собственников контрольных пакетов акций на основании президентских указов и соответствующих доверенностей становились официальными представителями Государства в органах управления приватизируемых юридических лиц при решении стратегических вопросов развития бизнеса, параллельно накладывая руку на управление финансовыми потоками и сбытом готовой продукции интересующих их акционированных государственных предприятий и промобъединений (концернов).
В течение трёх лет из управлявшихся таким образом юридических лиц через строго определённые финансовые организации (банки), использовавшие различные кредитно-залоговые схемы, высасывались все возможные «финансовые излишки» в виде недополученных Государством прибылей приватизируемых предприятий и промобъединений. Так проходил процесс первоначального накопления капитала – процесс со всех сторон неправомерной приватизации прибылей открытых акционерных обществ, ещё более отвратительный в связи с тем, что всё осуществлялось под псевдоправовым прикрытием («крышей») подзаконных президентских указов. По всей видимости, высокопоставленным госчиновникам того времени просто было выгодно «подзабыть», что находившиеся в государственной собственности контрольные пакеты обыкновенных акций предоставляли именно Государству право на контроль и большую часть прибылей, получаемых от деятельности ещё только приватизируемых предприятий и промобъединений (концернов).
Конкретные физические лица, допущенные к управлению контрольными пакетами обыкновенных акций, формально-юридически находившихся в государственной собственности, выступали в несложной роли благоприобретателей, попутно детально знакомясь с управляемыми бизнесами, посредством этого готовясь стать их полноценными частными собственниками. Несомненно, большая часть финансовых средств, полученных от приватизации прибылей акционированных и приватизируемых государственных предприятий и промобъединений, аккумулировалась на оказание спонсорской помощи Борису Ельцину в его президентской избирательной кампании 1996 года. За организацию этого целевого финансового слива его «героям» прямо-таки «с барского плеча» главы государства были пожалованы в частную собственность упоминавшиеся контрольные пакеты акций. Рядовые же члены трудовых коллективов, как и их руководители, оставались в неведении и непричастности к процессам распределения реальных прибылей тех промышленных предприятий и промобъединений, в приватизации которых они участвовали по первому варианту льгот, думается, наивно полагаясь на приверженность главы государства принципам демократии – равноправию и гласности.
Сознание подавляющего большинства работников полностью приватизированных предприятий и объединений обрабатывалось средствами массовой информации путём подачи хорошо приготовленного пиара в виде рассказов, интервью с уважаемыми людьми на тему получения в ближайшей перспективе достойных дивидендов на акции, или о том, как важно научиться быть маленьким, но гордым акционером. Миноритарным акционером, от которого ничего не зависит сейчас и ничего не будет зависеть в будущем, но в моральном плане являющимся «равноправным» сособственником частной компании наряду с самими олигархами, обладателями контрольного пакета обыкновенных акций. Той самой частной компании – вчерашним преуспевающим государственным промышленно-хозяйственным объединением, на котором работали ещё родители маленького акционера, проработал всю свою жизнь он сам и, отдав производству почти все свои силы и здоровье, благодарно и с надеждой привёл себе на смену своих детей, но уже в частную компанию новоиспечённых российских олигархов.
Ещё раз обратим внимание уважаемого читателя на то, что в самом начале промышленной приватизации по-Чубайсу её разработчиками наиглавнейшая роль отводилась именно приватизации прибыли, а не приватизации имущественных комплексов как таковых, подчеркнём, рентабельных государственных предприятий и промобъединений (концернов).
Это, прежде всего, касалось приватизации рентабельнейших промышленно-отраслевых предприятий и объединений (концернов), специализировавшихся на добыче, переработке и реализации природного сырья (полезных ископаемых), по этой самой причине приватизировавшихся по первому варианту приватизационных льгот. Ведь не случайно именно на приватизации прибыли от добычи, переработки и реализации нефти и её сопутствующих продуктов, руд чёрных, цветных и благородных металлов, возникло и поднялось большинство крупнейших российских олигархов.
В отношении не особенно рентабельных или даже убыточных промышленных предприятий и объединений всё было намного сложнее. Изначально здесь речь не шла о приватизации прибыли, поскольку её просто не было в должном количестве, либо не было вовсе. В данных случаях приватизировались имущественные комплексы с их правами на нематериальные активы (права на пользование землеотводами), реализуя которые, новые собственники тут же получали доход, стремясь получить прибыль, либо путём изменения функциональной направленности бизнеса через реорганизацию производства создавали на прежней промышленной базе уже рентабельные производства, приносившие прибыль.
Главное заключалось в том, что при любом раскладе в случае приватизации не особенно рентабельных или даже убыточных промышленных предприятий и объединений, приватизация прибыли, по понятным причинам, не предшествовала приватизации самих производственных имущественных комплексов. К таким юридическим лицам относились тысячи мелких и средних предприятий, в ряде случаев приватизировавшихся по второму и третьему вариантам приватизационных льгот, ведь высокопоставленные госчиновники не настаивали на своём участии в перераспределении их контрольных пакетов акций, «добросовестно» оставляя «производственную мелочь» остальному российскому народу.
Комментируя все три варианта промышленной приватизации, первый заместитель председателя Госкомимущества России Пётр Мостовой, как бы оправдываясь, говорил: «Конечно, первый вариант льгот ни в коем случае нельзя рассматривать как какое-то наказание или ущемление прав коллектива. В большинстве случаев он скорее благо. И на самом деле применение его, когда сам коллектив не проявил инициативы в акционировании, просто вытекает из Закона. А им предусмотрено, что если коллектив высказался за другой вариант льгот – это его право и оно реализуется. Но если ни один из вариантов не набрал большинства голосов, значит, реализуется первый вариант. Вот и вся причина этого условия законодательства».
На момент этого своего интервью, данного в 1993 году корреспонденту журнала «ЗАКОН», Пётр Мостовой наверняка имел лишь общетеоретическое представление о возможных направлениях развития процессов промышленной приватизации по-Чубайсу, поэтому, он и рисовал буквально таки идеалистическую картинку: «Какой из вариантов льгот предпочтительнее, зависит каждый раз от вполне конкретных условий. Когда разрабатывались эти варианты, они с самого начала ориентировались на определённые приоритеты … Допустим, у директора есть хороший инвестор, но у него неважные отношения с коллективом. Для него, конечно, предпочтительнее первый вариант. Потому что голосующих акций у коллектива в этом случае существенно меньше, а возможности приобрести самому больше акций на чековом аукционе и с помощью пятипроцентного фонда для руководителя по закрытой подписке дают возможность директору собрать солидный пакет акций. Другой случай: у руководителя хорошие взаимоотношения и с коллективом и с инвестором. Тогда предпочтительнее становится второй вариант, поскольку при нём он получает сразу контрольный пакет акций, из которого он может впоследствии по договоренности с работниками немалое количество акций приобрести и для себя. Наконец, в том случае если на предприятии есть сплочённая команда, группа единомышленников, и у неё нормальные отношения с коллективом, тогда, естественно, реализует третий вариант. Судьба предприятия сразу же переходит полностью в руки этой команды, члены её получают немалые льготы, но и должны предоставить соответствующие гарантии». (Журнал «ЗАКОН», № 9, сентябрь 1993 года, стр. 59 – 60)
Заметим, Пётр Мостовой ни слова не проронил о том, зачем, скажем, директору самому или при помощи средств какого-либо инвестора приобретать «солидный пакет акций» акционированного и приватизируемого промышленного объединения (концерна), если высокопоставленные госчиновники всё равно задумали оставить его «с носом», отдав «на блюдечке с золотой каёмочкой» постороннему дяде контрольный пакет акций.
Наибольшее распространение при переходе в частную собственность предприятий и промобъединений (концернов) России получили первый и второй варианты льгот, поскольку оба они содержали в себе наиболее приемлемые для Государства и трудовых коллективов условия приватизации.
По второму варианту льгот всем членам трудового коллектива акционированного и приватизируемого предприятия или промобъединения предоставлялось право приобретения до 51% уставного капитала образованной компании в виде её обыкновенных (голосующих) акций, что и являлось гарантированным контрольным пакетом акций. Ясно, что второй вариант приватизационных льгот не мог обещать финансовой поддержки режиму Бориса Ельцина на президентских выборах 1996 года, поскольку вместе с контрольным пакетом акций к трудовому коллективу и его руководителям переходили все права контроля над доходами, финансовыми потоками и прибылью, образуемыми от производственно-хозяйственной деятельности приватизированного предприятия или промобъединения.
За акции сравнительно небольших, но рентабельных предприятий в этом случае разворачивалась не шуточная борьба на ещё молодом, диком и спонтанно развивавшемся российском фондовом рынке. Она была направлена на скупку и консолидацию в одних руках такого количества этих ценных бумаг, которое могло бы составить контрольный либо хотя бы блокирующий (25% + 1 акция) пакет акций.
По третьему варианту приватизации группа работников предприятия брала на себя ответственность за выполнение плана приватизации предприятия, недопущение его банкротства, получала согласие общего собрания трудового коллектива на заключение соответствующего приватизационного договора, срок действия которого не мог быть более одного года (без права продления). По данным всё того же Петра Мостового, по третьему варианту приватизационных льгот пошло всего лишь около 1,5% от общей численности приватизировавшихся государственных и муниципальных предприятий, в основном представлявших собой компактные юридические лица, не обладавшие сколько-нибудь серьёзными имущественными активами.
Для построения в России псевдодемократического, точнее сказать олигархического режима, конечно, предпочтительнее был первый вариант приватизационных льгот. В связи с этим, заманчиво играя на струнах демократии, в Государственной программе приватизации на 1992 год появилась правовая норма, в соответствии с которой решение о выборе второго или третьего вариантов приватизационных льгот принималось общим собранием трудового коллектива в явочном порядке либо посредством проведения опросной кампании. Причём решение считалось принятым, если за него проголосовало (подписалось) не менее двух третей от общего числа работников предприятия или объединения (концерна), а при отсутствии указанного решения приватизационные льготы в обязательном порядке предоставлялись по первому из предложенных на выбор вариантов.
На первый взгляд демократично, дескать, что хотите, то и выбирайте. Однако, если хотите получить что-то кроме первого варианта льгот, то выбирайте только двумя третями от общей численности работников, то есть с учётом отпускников, лиц, находящихся на больничных, командированных, работающих по вахтовому принципу организации труда и так далее. Более чем авантюристично, и уж, конечно, никак не демократично.
И всё же в связи с тем, что большая часть государственных и муниципальных предприятий представляли собой компактные мелкие или средние производства, к 1 июня 1993 года в приватизационных процессах в России явно чувствовалось доминирование именно второго варианта приватизационных льгот, его доля составляла в среднем 74,4% от всех приватизировавшихся предприятий. В то время как по первому варианту пошли всего 24,1% предприятий, в основном представлявшие собой крупные производственные объединения. Количественно возобладал второй вариант приватизации, а вот что касается значимости, фондовооружённости, численности трудящихся, объёмов производимой продукции и предоставляемых услуг, несомненно, лидировал вариант первый.
Совершенно ясно, приватизация крупнейших государственных предприятий и промобъединений (концернов), специализировавшихся на добыче, переработке и реализации природно-сырьевых богатств России, естественным образом обладавших большой фондовооружённостью и нематериальными активами в виде лицензий на добычу полезных ископаемых, была искусственно подведена под первый вариант приватизационных льгот (!).
Шансы трудовых коллективов этих промышленных предприятий и объединений (концернов) в случае организации ими попыток, допустим, побороться за второй вариант приватизационных льгот – право выкупа контрольных пакетов обыкновенных акций добывающих компаний, образованных в результате акционирования государственных унитарных предприятий и промобъединений, были сведены к нулю.
Ведь на предприятиях и промобъединениях с большой фондовооружённостью в среднем на каждого работника приходилась большая стоимость основных производственных фондов, от которых зависели размеры уставных капиталов, а также номинальные стоимости и общее количество акций. В случае же применения второго варианта приватизационных льгот цены акций, реализуемых членам трудовых коллективов, совершенно не обязательно должны были совпадать с их номинальной стоимостью, а не быть откорректированы в большую сторону. Трудно также предположить насколько хорошими должны были быть отношения между руководителями приватизируемых предприятий и промобъединений с членами их трудовых коллективов, численность которых иногда составляла по нескольку десятков тысяч работников, чтобы руководители смогли убедить две трети своих трудовых коллективов проголосовать (подписаться) в поддержку второго варианта приватизационных льгот.
При выборе варианта приватизации крупнейших государственных предприятий и промобъединений добывающих отраслей народного хозяйства страны расчёт был сделан, во-первых, на скорость проведения опросной кампании, во-вторых, на огромную численность трудовых коллективов, из которых две третьих от списочной численности просто невозможно было за короткое время настроить в пользу, скажем, второго варианта приватизации. Наконец, в-третьих, ставка безошибочно была сделана на сравнительную финансовую несостоятельность трудящихся, а также на их сиюминутное желание хоть сколько-нибудь акций получить совершенно безвозмездно и как можно скорее, а именно это право соблазнительно предоставлял первый вариант приватизационных льгот.
Многие десятки тысяч работников крупнейших рентабельнейших государственных предприятий и объединений (концернов) добывающих отраслей промышленности, сами того не ведая, принимали ненавязчиво подсказанное им сверху решение – поддержать первый вариант приватизационных льгот. Ведь всё равно иной выбор был невозможен, ибо две трети от списочной численности трудовых коллективов – это почти единогласное решение работников, принимавших участие в опросных кампаниях или присутствовавших на общих собраниях трудовых коллективов, поскольку, как правило, до трети списочной численности работников находилось в отпусках, в командировках, либо отсутствовало по причине болезней.
Изначально, ещё при разработке модели российской промышленной приватизации, было выработано концептуальное понимание относительно того, как временно оставить контрольные пакеты обыкновенных акций самых вкусных промышленных предприятий и промобъединений России в государственной собственности, придя к этому через «свободный» выбор не кого-нибудь, а самих трудовых коллективов. Всё свелось к тому, что работников крупнейших промышленных предприятий и объединений исподволь убедили, что у них абсолютно точно не хватит собственных средств на выкуп контрольных пакетов обыкновенных акций, а у их руководителей – организационных возможностей настоять на втором варианте льгот и самостоятельно найти сильных инвесторов, гарантировав им успешные результаты приватизационных мероприятий. В итоге, все приватизационные козыри остались на руках главы государства, единственно кто только и мог во всей России, используя таланты Анатолия Чубайса, предоставить произвольно и неправомерно выбранным на роль олигархов физическим лицам все необходимые гарантии обогащения и безмятежного существования в будущем.
В то же время были и другие взгляды на итоги так называемой ускоренной приватизации государственных и муниципальных предприятий и промобъединений России.
Так, 31 января 1995 года председатель Комитета по законодательству Государственной Думы Российской Федерации Владимир Исаков, комментируя итоги приватизации в парламентском дневнике газеты «Советская Россия», отметил, что «приватизированные предприятия работают малоэффективно, так как сама смена формы собственности не обеспечивает повышения эффективности.Оно возможно за счёт смены устаревшего оборудования, применения прогрессивных технологий, маркетинговых исследований, улучшения управления. Все эти процессы длительны по времени и требуют к тому же серьёзных дополнительных инвестиций. Однако вопреки ожиданиям … приватизация не вызвала притока валютных инвестиций, более того, их объём существенно сократился», одновременно с этим экономическая, социально-политическая и оборонная безопасность страны были значительно ослаблены.
Владимир Исаков обращал особое внимание на серьёзный экономический ущерб, который нанесла стране программа ваучерной приватизации: «К октябрю 1992 года, когда началась выдача ваучеров, цены в результате их либерализации возросли в 20 раз (по сравнению с ценами 1991 года, когда производилась оценка ваучерного фонда). А соответствующая 20-кратная переоценка основных фондов была произведена лишь год спустя – в середине 1993 года. Таким образом, общая номинальная величина ваучерного фонда была в 20 раз меньше стоимости основных фондов. Рыночная цена ваучеров в среднем составляла 12,5 тысяч рублей. Скупая и перепродавая крупные партии ваучеров, чековые инвестиционные фонды обеспечили передачу госсобственности новым владельцам фактически за бесценок. Причём бюджеты всех уровней получили в результате реализации первого этапа приватизации всего 1 трлн. рублей, в два раза меньше, чем Венгрия от своей приватизации». (А.Сухопаров, статья «Приватизация: ожидания и реальность», журнал «Диалог», № 4 за 1995 год, стр. 55)
В этом Владимиру Исакову вторил другой депутат Государственной Думы России Степан Сулакшин. В своей статье «С больной головы на здоровую», опубликованной в журнале «Деловой мир» № 3 за 1995 год, он отмечал, что 40 миллионов акционеров «не реализовали основные цели приватизации – поднять эффективность производства. Его спад в акционированном секторе составил 30% против 22% в государственном. Рентабельность и фондоотдача достигнуты за счёт опережающего роста цен. На 1994 год государство получило в бюджет всего 5% запланированных доходов от приватизации».
При этом Степан Сулакшин обращал внимание на то, что реальная рентабельность промышленности составила минус 9,8%, сельского хозяйства – минус 35%, строительства – минус 20,9%. Подводя итоги «рыночной политики», депутат Сулакшин, писал: «Россия в 1994 году лишилась 17 млрд. долларов прямых бюджетных потерь, плюс 2 млрд. долларов, ежемесячно вывозимых за рубеж, плюс 19 (20 млрд. долларов возможных по примеру Китая инвестиций минус 1 млрд. долларов реально полученных Россией = 19) млрд. долларов неполученных инвестиций за счёт общего состояния экономики и рисков России». (А.Сухопаров, статья «Приватизация: ожидания и реальность», журнал «Диалог», № 4 за 1995 год, стр. 56)
За всё это,по информации, полученной из статьи всё того же депутата Сулакшина,то есть за проведённую в России промышленную приватизацию Анатолий Чубайс получил в Вашингтоне медаль. Так, может быть, целью проведения по-настоящему неправомерной приватизации российской промышленности на самом деле было нечто совсем другое, нежели то, о чём можно было часто слышать от самого Анатолия Чубайса?
– всем членам трудового коллектива акционированного для целей приватизации государственного предприятия или объединения (концерна) единовременно безвозмездно передавались именные привилегированные (неголосующие) акции, составлявшие 25% уставного капитала образованной в результате акционирования компании;
– до 10% уставного капитала акционированного и приватизируемого предприятия в виде обыкновенных (голосующих) акций продавались по подписке всё тем же членам трудового коллектива со скидкой 30% их номинальной стоимости и предоставлением рассрочки до трёх лет, при этом величина первоначального взноса не могла быть менее 15% номинальной стоимости акций;
– должностным лицам руководства приватизируемого после акционирования предприятия (руководитель, его заместители, главный инженер, главный бухгалтер) на условиях заключённых с ними контрактов предоставлялось право (опцион) на приобретение обыкновенных (голосующих) акций по номинальной стоимости, составляющих в общей сумме на всех должностных лиц в пределах до 5% от величины уставного капитала.
Льготами охватывались все работники приватизируемого после акционирования государственного предприятия или промобъединения (концерна), а также приравненные к ним лица: пенсионеры, уволенные по сокращению штатов и так далее. Тем самым данный вариант приватизации был более привлекателен для малообеспеченных слоёв населения и работников, которым сам факт безвозмездной передачи им в частную собственность хоть малой части от 25% уставного капитала их родного предприятия, ставшего акционерным обществом, вполне мог быть представлен руководством как заслуженное поощрение за их многолетний добросовестный труд.
Государство же при этом варианте приватизации временно оставляло за собой контрольный пакет обыкновенных акций акционированного и приватизируемого предприятия или промобъединения, который при таком количестве привилегированных (неголосующих) акций составлял 38% от уставного капитала компании.
Так, в статье 3 Закона Российской Федерации «О приватизации государственных и муниципальных предприятий», в его редакции от 5 июня 1992 года, содержалась очень интересная правовая норма: «В программу /Государственную программу приватизации/ могут быть включены также перечни объектов, приватизация которых может быть разрешена по решению Правительства Российской Федерации или Государственного комитета Российской Федерации по управлению государственным имуществом. При приватизации предприятий, включённых в указанные списки, Правительство Российской Федерации, Государственный комитет Российской Федерации по управлению государственным имуществом вправе принимать решения о закреплении контрольных пакетов их акций в государственной собственности на срок до трёх лет».
Иногда Государство, оставаясь держателем контрольных пакетов обыкновенных (голосующих) акций приватизируемых компаний, образованных в ходе акционирования государственных унитарных промышленных предприятий и объединений (концернов), использовало трёхлетний срок для широко не афишировавшегося поиска подходящих кандидатур будущих частных собственников этих контрольных пакетов акций.
Для этого высокопоставленные государственные чиновники предоставляли право потенциальным собственникам, подобранным командой первого российского президента, без каких-либо конкурсов и аукционов, без особых проволочек и всенародной огласки, взглянуть на приватизируемые предприятия или промобъединения изнутри. Уполномоченные лица потенциальных частных собственников контрольных пакетов акций на основании президентских указов и соответствующих доверенностей становились официальными представителями Государства в органах управления приватизируемых юридических лиц при решении стратегических вопросов развития бизнеса, параллельно накладывая руку на управление финансовыми потоками и сбытом готовой продукции интересующих их акционированных государственных предприятий и промобъединений (концернов).
В течение трёх лет из управлявшихся таким образом юридических лиц через строго определённые финансовые организации (банки), использовавшие различные кредитно-залоговые схемы, высасывались все возможные «финансовые излишки» в виде недополученных Государством прибылей приватизируемых предприятий и промобъединений. Так проходил процесс первоначального накопления капитала – процесс со всех сторон неправомерной приватизации прибылей открытых акционерных обществ, ещё более отвратительный в связи с тем, что всё осуществлялось под псевдоправовым прикрытием («крышей») подзаконных президентских указов. По всей видимости, высокопоставленным госчиновникам того времени просто было выгодно «подзабыть», что находившиеся в государственной собственности контрольные пакеты обыкновенных акций предоставляли именно Государству право на контроль и большую часть прибылей, получаемых от деятельности ещё только приватизируемых предприятий и промобъединений (концернов).
Конкретные физические лица, допущенные к управлению контрольными пакетами обыкновенных акций, формально-юридически находившихся в государственной собственности, выступали в несложной роли благоприобретателей, попутно детально знакомясь с управляемыми бизнесами, посредством этого готовясь стать их полноценными частными собственниками. Несомненно, большая часть финансовых средств, полученных от приватизации прибылей акционированных и приватизируемых государственных предприятий и промобъединений, аккумулировалась на оказание спонсорской помощи Борису Ельцину в его президентской избирательной кампании 1996 года. За организацию этого целевого финансового слива его «героям» прямо-таки «с барского плеча» главы государства были пожалованы в частную собственность упоминавшиеся контрольные пакеты акций. Рядовые же члены трудовых коллективов, как и их руководители, оставались в неведении и непричастности к процессам распределения реальных прибылей тех промышленных предприятий и промобъединений, в приватизации которых они участвовали по первому варианту льгот, думается, наивно полагаясь на приверженность главы государства принципам демократии – равноправию и гласности.
Сознание подавляющего большинства работников полностью приватизированных предприятий и объединений обрабатывалось средствами массовой информации путём подачи хорошо приготовленного пиара в виде рассказов, интервью с уважаемыми людьми на тему получения в ближайшей перспективе достойных дивидендов на акции, или о том, как важно научиться быть маленьким, но гордым акционером. Миноритарным акционером, от которого ничего не зависит сейчас и ничего не будет зависеть в будущем, но в моральном плане являющимся «равноправным» сособственником частной компании наряду с самими олигархами, обладателями контрольного пакета обыкновенных акций. Той самой частной компании – вчерашним преуспевающим государственным промышленно-хозяйственным объединением, на котором работали ещё родители маленького акционера, проработал всю свою жизнь он сам и, отдав производству почти все свои силы и здоровье, благодарно и с надеждой привёл себе на смену своих детей, но уже в частную компанию новоиспечённых российских олигархов.
Ещё раз обратим внимание уважаемого читателя на то, что в самом начале промышленной приватизации по-Чубайсу её разработчиками наиглавнейшая роль отводилась именно приватизации прибыли, а не приватизации имущественных комплексов как таковых, подчеркнём, рентабельных государственных предприятий и промобъединений (концернов).
Это, прежде всего, касалось приватизации рентабельнейших промышленно-отраслевых предприятий и объединений (концернов), специализировавшихся на добыче, переработке и реализации природного сырья (полезных ископаемых), по этой самой причине приватизировавшихся по первому варианту приватизационных льгот. Ведь не случайно именно на приватизации прибыли от добычи, переработки и реализации нефти и её сопутствующих продуктов, руд чёрных, цветных и благородных металлов, возникло и поднялось большинство крупнейших российских олигархов.
В отношении не особенно рентабельных или даже убыточных промышленных предприятий и объединений всё было намного сложнее. Изначально здесь речь не шла о приватизации прибыли, поскольку её просто не было в должном количестве, либо не было вовсе. В данных случаях приватизировались имущественные комплексы с их правами на нематериальные активы (права на пользование землеотводами), реализуя которые, новые собственники тут же получали доход, стремясь получить прибыль, либо путём изменения функциональной направленности бизнеса через реорганизацию производства создавали на прежней промышленной базе уже рентабельные производства, приносившие прибыль.
Главное заключалось в том, что при любом раскладе в случае приватизации не особенно рентабельных или даже убыточных промышленных предприятий и объединений, приватизация прибыли, по понятным причинам, не предшествовала приватизации самих производственных имущественных комплексов. К таким юридическим лицам относились тысячи мелких и средних предприятий, в ряде случаев приватизировавшихся по второму и третьему вариантам приватизационных льгот, ведь высокопоставленные госчиновники не настаивали на своём участии в перераспределении их контрольных пакетов акций, «добросовестно» оставляя «производственную мелочь» остальному российскому народу.
Комментируя все три варианта промышленной приватизации, первый заместитель председателя Госкомимущества России Пётр Мостовой, как бы оправдываясь, говорил: «Конечно, первый вариант льгот ни в коем случае нельзя рассматривать как какое-то наказание или ущемление прав коллектива. В большинстве случаев он скорее благо. И на самом деле применение его, когда сам коллектив не проявил инициативы в акционировании, просто вытекает из Закона. А им предусмотрено, что если коллектив высказался за другой вариант льгот – это его право и оно реализуется. Но если ни один из вариантов не набрал большинства голосов, значит, реализуется первый вариант. Вот и вся причина этого условия законодательства».
На момент этого своего интервью, данного в 1993 году корреспонденту журнала «ЗАКОН», Пётр Мостовой наверняка имел лишь общетеоретическое представление о возможных направлениях развития процессов промышленной приватизации по-Чубайсу, поэтому, он и рисовал буквально таки идеалистическую картинку: «Какой из вариантов льгот предпочтительнее, зависит каждый раз от вполне конкретных условий. Когда разрабатывались эти варианты, они с самого начала ориентировались на определённые приоритеты … Допустим, у директора есть хороший инвестор, но у него неважные отношения с коллективом. Для него, конечно, предпочтительнее первый вариант. Потому что голосующих акций у коллектива в этом случае существенно меньше, а возможности приобрести самому больше акций на чековом аукционе и с помощью пятипроцентного фонда для руководителя по закрытой подписке дают возможность директору собрать солидный пакет акций. Другой случай: у руководителя хорошие взаимоотношения и с коллективом и с инвестором. Тогда предпочтительнее становится второй вариант, поскольку при нём он получает сразу контрольный пакет акций, из которого он может впоследствии по договоренности с работниками немалое количество акций приобрести и для себя. Наконец, в том случае если на предприятии есть сплочённая команда, группа единомышленников, и у неё нормальные отношения с коллективом, тогда, естественно, реализует третий вариант. Судьба предприятия сразу же переходит полностью в руки этой команды, члены её получают немалые льготы, но и должны предоставить соответствующие гарантии». (Журнал «ЗАКОН», № 9, сентябрь 1993 года, стр. 59 – 60)
Заметим, Пётр Мостовой ни слова не проронил о том, зачем, скажем, директору самому или при помощи средств какого-либо инвестора приобретать «солидный пакет акций» акционированного и приватизируемого промышленного объединения (концерна), если высокопоставленные госчиновники всё равно задумали оставить его «с носом», отдав «на блюдечке с золотой каёмочкой» постороннему дяде контрольный пакет акций.
Наибольшее распространение при переходе в частную собственность предприятий и промобъединений (концернов) России получили первый и второй варианты льгот, поскольку оба они содержали в себе наиболее приемлемые для Государства и трудовых коллективов условия приватизации.
По второму варианту льгот всем членам трудового коллектива акционированного и приватизируемого предприятия или промобъединения предоставлялось право приобретения до 51% уставного капитала образованной компании в виде её обыкновенных (голосующих) акций, что и являлось гарантированным контрольным пакетом акций. Ясно, что второй вариант приватизационных льгот не мог обещать финансовой поддержки режиму Бориса Ельцина на президентских выборах 1996 года, поскольку вместе с контрольным пакетом акций к трудовому коллективу и его руководителям переходили все права контроля над доходами, финансовыми потоками и прибылью, образуемыми от производственно-хозяйственной деятельности приватизированного предприятия или промобъединения.
За акции сравнительно небольших, но рентабельных предприятий в этом случае разворачивалась не шуточная борьба на ещё молодом, диком и спонтанно развивавшемся российском фондовом рынке. Она была направлена на скупку и консолидацию в одних руках такого количества этих ценных бумаг, которое могло бы составить контрольный либо хотя бы блокирующий (25% + 1 акция) пакет акций.
По третьему варианту приватизации группа работников предприятия брала на себя ответственность за выполнение плана приватизации предприятия, недопущение его банкротства, получала согласие общего собрания трудового коллектива на заключение соответствующего приватизационного договора, срок действия которого не мог быть более одного года (без права продления). По данным всё того же Петра Мостового, по третьему варианту приватизационных льгот пошло всего лишь около 1,5% от общей численности приватизировавшихся государственных и муниципальных предприятий, в основном представлявших собой компактные юридические лица, не обладавшие сколько-нибудь серьёзными имущественными активами.
Для построения в России псевдодемократического, точнее сказать олигархического режима, конечно, предпочтительнее был первый вариант приватизационных льгот. В связи с этим, заманчиво играя на струнах демократии, в Государственной программе приватизации на 1992 год появилась правовая норма, в соответствии с которой решение о выборе второго или третьего вариантов приватизационных льгот принималось общим собранием трудового коллектива в явочном порядке либо посредством проведения опросной кампании. Причём решение считалось принятым, если за него проголосовало (подписалось) не менее двух третей от общего числа работников предприятия или объединения (концерна), а при отсутствии указанного решения приватизационные льготы в обязательном порядке предоставлялись по первому из предложенных на выбор вариантов.
На первый взгляд демократично, дескать, что хотите, то и выбирайте. Однако, если хотите получить что-то кроме первого варианта льгот, то выбирайте только двумя третями от общей численности работников, то есть с учётом отпускников, лиц, находящихся на больничных, командированных, работающих по вахтовому принципу организации труда и так далее. Более чем авантюристично, и уж, конечно, никак не демократично.
И всё же в связи с тем, что большая часть государственных и муниципальных предприятий представляли собой компактные мелкие или средние производства, к 1 июня 1993 года в приватизационных процессах в России явно чувствовалось доминирование именно второго варианта приватизационных льгот, его доля составляла в среднем 74,4% от всех приватизировавшихся предприятий. В то время как по первому варианту пошли всего 24,1% предприятий, в основном представлявшие собой крупные производственные объединения. Количественно возобладал второй вариант приватизации, а вот что касается значимости, фондовооружённости, численности трудящихся, объёмов производимой продукции и предоставляемых услуг, несомненно, лидировал вариант первый.
Совершенно ясно, приватизация крупнейших государственных предприятий и промобъединений (концернов), специализировавшихся на добыче, переработке и реализации природно-сырьевых богатств России, естественным образом обладавших большой фондовооружённостью и нематериальными активами в виде лицензий на добычу полезных ископаемых, была искусственно подведена под первый вариант приватизационных льгот (!).
Шансы трудовых коллективов этих промышленных предприятий и объединений (концернов) в случае организации ими попыток, допустим, побороться за второй вариант приватизационных льгот – право выкупа контрольных пакетов обыкновенных акций добывающих компаний, образованных в результате акционирования государственных унитарных предприятий и промобъединений, были сведены к нулю.
Ведь на предприятиях и промобъединениях с большой фондовооружённостью в среднем на каждого работника приходилась большая стоимость основных производственных фондов, от которых зависели размеры уставных капиталов, а также номинальные стоимости и общее количество акций. В случае же применения второго варианта приватизационных льгот цены акций, реализуемых членам трудовых коллективов, совершенно не обязательно должны были совпадать с их номинальной стоимостью, а не быть откорректированы в большую сторону. Трудно также предположить насколько хорошими должны были быть отношения между руководителями приватизируемых предприятий и промобъединений с членами их трудовых коллективов, численность которых иногда составляла по нескольку десятков тысяч работников, чтобы руководители смогли убедить две трети своих трудовых коллективов проголосовать (подписаться) в поддержку второго варианта приватизационных льгот.
При выборе варианта приватизации крупнейших государственных предприятий и промобъединений добывающих отраслей народного хозяйства страны расчёт был сделан, во-первых, на скорость проведения опросной кампании, во-вторых, на огромную численность трудовых коллективов, из которых две третьих от списочной численности просто невозможно было за короткое время настроить в пользу, скажем, второго варианта приватизации. Наконец, в-третьих, ставка безошибочно была сделана на сравнительную финансовую несостоятельность трудящихся, а также на их сиюминутное желание хоть сколько-нибудь акций получить совершенно безвозмездно и как можно скорее, а именно это право соблазнительно предоставлял первый вариант приватизационных льгот.
Многие десятки тысяч работников крупнейших рентабельнейших государственных предприятий и объединений (концернов) добывающих отраслей промышленности, сами того не ведая, принимали ненавязчиво подсказанное им сверху решение – поддержать первый вариант приватизационных льгот. Ведь всё равно иной выбор был невозможен, ибо две трети от списочной численности трудовых коллективов – это почти единогласное решение работников, принимавших участие в опросных кампаниях или присутствовавших на общих собраниях трудовых коллективов, поскольку, как правило, до трети списочной численности работников находилось в отпусках, в командировках, либо отсутствовало по причине болезней.
Изначально, ещё при разработке модели российской промышленной приватизации, было выработано концептуальное понимание относительно того, как временно оставить контрольные пакеты обыкновенных акций самых вкусных промышленных предприятий и промобъединений России в государственной собственности, придя к этому через «свободный» выбор не кого-нибудь, а самих трудовых коллективов. Всё свелось к тому, что работников крупнейших промышленных предприятий и объединений исподволь убедили, что у них абсолютно точно не хватит собственных средств на выкуп контрольных пакетов обыкновенных акций, а у их руководителей – организационных возможностей настоять на втором варианте льгот и самостоятельно найти сильных инвесторов, гарантировав им успешные результаты приватизационных мероприятий. В итоге, все приватизационные козыри остались на руках главы государства, единственно кто только и мог во всей России, используя таланты Анатолия Чубайса, предоставить произвольно и неправомерно выбранным на роль олигархов физическим лицам все необходимые гарантии обогащения и безмятежного существования в будущем.
* * *
По данным Госкомимущества Российской Федерации промышленная приватизация в стране развивалась по-настоящему бурными темпами. К примеру, на 1 апреля 1992 года было приватизировано 5023 предприятий и промобъединений, а к 1 июня 1993 года этот показатель в общей сложности достиг уже 68387 юридических лиц. Тогда же, к 1 июня 1993 года, 7048 государственных предприятий и промобъединений были акционированы – реорганизованы путём преобразования в открытые акционерные общества, и их акции были выпущены в свободную продажу. На тот же период времени суммарная стоимость имущества приватизированных предприятий (по реализованным заявкам) составляла 571 миллиард 33 миллиона рублей. (Журнал «ЗАКОН», № 9, сентябрь 1993 года, стр. 50)В то же время были и другие взгляды на итоги так называемой ускоренной приватизации государственных и муниципальных предприятий и промобъединений России.
Так, 31 января 1995 года председатель Комитета по законодательству Государственной Думы Российской Федерации Владимир Исаков, комментируя итоги приватизации в парламентском дневнике газеты «Советская Россия», отметил, что «приватизированные предприятия работают малоэффективно, так как сама смена формы собственности не обеспечивает повышения эффективности.Оно возможно за счёт смены устаревшего оборудования, применения прогрессивных технологий, маркетинговых исследований, улучшения управления. Все эти процессы длительны по времени и требуют к тому же серьёзных дополнительных инвестиций. Однако вопреки ожиданиям … приватизация не вызвала притока валютных инвестиций, более того, их объём существенно сократился», одновременно с этим экономическая, социально-политическая и оборонная безопасность страны были значительно ослаблены.
Владимир Исаков обращал особое внимание на серьёзный экономический ущерб, который нанесла стране программа ваучерной приватизации: «К октябрю 1992 года, когда началась выдача ваучеров, цены в результате их либерализации возросли в 20 раз (по сравнению с ценами 1991 года, когда производилась оценка ваучерного фонда). А соответствующая 20-кратная переоценка основных фондов была произведена лишь год спустя – в середине 1993 года. Таким образом, общая номинальная величина ваучерного фонда была в 20 раз меньше стоимости основных фондов. Рыночная цена ваучеров в среднем составляла 12,5 тысяч рублей. Скупая и перепродавая крупные партии ваучеров, чековые инвестиционные фонды обеспечили передачу госсобственности новым владельцам фактически за бесценок. Причём бюджеты всех уровней получили в результате реализации первого этапа приватизации всего 1 трлн. рублей, в два раза меньше, чем Венгрия от своей приватизации». (А.Сухопаров, статья «Приватизация: ожидания и реальность», журнал «Диалог», № 4 за 1995 год, стр. 55)
В этом Владимиру Исакову вторил другой депутат Государственной Думы России Степан Сулакшин. В своей статье «С больной головы на здоровую», опубликованной в журнале «Деловой мир» № 3 за 1995 год, он отмечал, что 40 миллионов акционеров «не реализовали основные цели приватизации – поднять эффективность производства. Его спад в акционированном секторе составил 30% против 22% в государственном. Рентабельность и фондоотдача достигнуты за счёт опережающего роста цен. На 1994 год государство получило в бюджет всего 5% запланированных доходов от приватизации».
При этом Степан Сулакшин обращал внимание на то, что реальная рентабельность промышленности составила минус 9,8%, сельского хозяйства – минус 35%, строительства – минус 20,9%. Подводя итоги «рыночной политики», депутат Сулакшин, писал: «Россия в 1994 году лишилась 17 млрд. долларов прямых бюджетных потерь, плюс 2 млрд. долларов, ежемесячно вывозимых за рубеж, плюс 19 (20 млрд. долларов возможных по примеру Китая инвестиций минус 1 млрд. долларов реально полученных Россией = 19) млрд. долларов неполученных инвестиций за счёт общего состояния экономики и рисков России». (А.Сухопаров, статья «Приватизация: ожидания и реальность», журнал «Диалог», № 4 за 1995 год, стр. 56)
За всё это,по информации, полученной из статьи всё того же депутата Сулакшина,то есть за проведённую в России промышленную приватизацию Анатолий Чубайс получил в Вашингтоне медаль. Так, может быть, целью проведения по-настоящему неправомерной приватизации российской промышленности на самом деле было нечто совсем другое, нежели то, о чём можно было часто слышать от самого Анатолия Чубайса?