Страница:
Надо признать, руководство Российского государственного концерна «Норильский никель», в течение ряда лет привыкшее, что называется, на «ты» общаться с самыми высокопоставленными государственными должностными лицами в Москве, попыталось-таки разумно и не переча разобраться в сути акционирования и приватизации, а также в их возможных последствиях. Данная попытка не может не вызывать глубокого уважения к людям, которые изначально не захотели быть простыми пешками в игре кремлёвских реформаторов новой «демократической» волны.
Хотя, по понятным причинам, это не находило понимания и не вызывало одобрения со стороны председателя Госкомимущества Российской Федерации Анатолия Чубайса, который в письме за № АЧ/4873 от 31 июля 1992 года, адресованном председателю Правления Российского государственного концерна «Норильский никель» Анатолию Филатову, писал следующее:
«Концерн «Норильский никель», а также его структурные подразделения являются объектами федеральной собственности. Согласно п. 15 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 27.12.91 № 3020-1 правами распоряжаться федеральным имуществом на территории России обладает исключительно Госкомимущество РФ.
В Красноярском крае Госкомимущество РФ имеет три своих территориальных агентства, обладающих правом и компетенцией по распоряжению имуществом федеральной собственности. Это Таймырский, Эвенкийский окружные и Красноярский краевой комитеты по управлению имуществом.
Настоящим ставлю Вас в известность о необходимости исполнять решения указанных территориальных агентств Госкомимущества РФ, принятые в пределах их компетенции, в том числе в вопросах коммерциализации и распоряжения государственным имуществом.
В случае игнорирования их обоснованных требований Правительство России будет принимать меры административного воздействия».
Более красноречиво и лаконично написать, наверное, было бы трудно. Мол, если дорожите своими должностями, то, не рассуждая, молча и быстро выполняйте команды по ускорению акционирования и приватизации вверенного вам пока ещё государственного объединения (концерна).
Аргументируя приведённые в письме требования, Анатолий Чубайс ссылался на Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 27 декабря 1991 года № 3020-1 «О разграничении государственной собственности в Российской Федерации на федеральную собственность, государственную собственность республик в составе Российской Федерации, краёв, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собственность».
Интересно при этом, как он же по прошествии нескольких лет описывал, каким образом нужные ему текстовые формулировки попали в указанный документ, принятый российскими парламентариями:
«В стране существовало три десятка министерств и ведомств, которые чётко знали: поруководить предприятиями – это их святое. Никакое Госкомимущество никем всерьёз не рассматривалось. … Причём противостояние Госкомимущества и министерств было не только на федеральном, но и на местном уровне. … Под своё вторжение мы стали, прежде всего, готовить юридическую базу. Решили предпринять нахальный ход – пристегнуть к готовившемуся тогда постановлению Верховного Совета о разграничении собственности между различными уровнями управления один пункт, который принципиально изменял взаимоотношения между Госкомимуществом и министерствами. «Полномочия по распоряжению государственным имуществом, делегированные до 10 ноября 1991 года министерствам, ведомствам и иным субъектам, утрачивают свою силу с момента принятия настоящего постановления», – записано скромно, как бы между делом. Дальше заложили норму о том, что правом распоряжаться объектами федеральной собственности на территории Российской Федерации обладает исключительно Госкомимущество. … Интересно, что Верховный Совет, не переваривающий самого слова «Госкомимущество», нам никак не помешал. Он попросту не понял, что произошло. Лишь к весне 1993 года депутаты сообразили, что одна из основ, на которой держится наша система, – пункт 15 постановления от 27 декабря 1991 года. И ведь речь шла о постановлении, а не о законе. Внесение поправок в закон требует двух чтений, а постановление (особенно один его пункт) при полностью управляемом Хасбулатовым Верховном Совете можно было отменить на сессии, всего за пять минут». (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 107-109)
В точности так и произошло, когда 21 июля 1993 года своим постановлением № 5475-1 Верховный Совет Российской Федерации внёс в пункт 15 значительные изменения, фактически исключив из него вообще упоминание о Госкомимуществе Российской Федерации. «Но к этому моменту, – писал Анатолий Чубайс, – он /пункт 15/ уже своё дело сделал. Просуществовав почти полтора года, система встала на ноги, сформировалась, обрела контакты, связи, умение работать, и разрушить её было не так-то просто». (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 110)
Оказалось гораздо проще разрушить, точнее – разогнать и расстрелять Верховный Совет, весной – летом 1993 года изменивший ключевое для Госкомимущества положение, что автоматически приблизило полные трагизма дни, когда исполнительная власть России, желая бесконтрольно перераспределять государственную промышленную собственность, не сочла нужным приготовить парламенту другие аргументы, кроме Указа № 1400, спецназа и залпов танковых орудий (!).
Ради достижения поставленных перед ним целей, Анатолий Чубайс почти полтора года небезуспешно ссылался на постановление парламента № 3020-1 от 27 декабря 1991 года, значительно расширившее компетенцию Госкомимущества Российской Федерации, подкрепляя свои требования мерами административного воздействия на руководителей государственных предприятий и объединений (концернов), безусловно, имевших крепкие личные связи с госчиновниками федеральных министерств.
Вот так и руководству Российского государственного концерна «Норильский никель», и руководствам входивших в него промышленных предприятий и объединений под чубайсовским госчиновничьим административным нажимом пришлось смириться, приняв навязанный сверху темп проведения приватизационной реорганизации (!).
1.3. Выбор одного из трёх вариантов приватизации. Советы трудовых коллективов и их роль при проведении промышленной приватизации в России
Хотя, по понятным причинам, это не находило понимания и не вызывало одобрения со стороны председателя Госкомимущества Российской Федерации Анатолия Чубайса, который в письме за № АЧ/4873 от 31 июля 1992 года, адресованном председателю Правления Российского государственного концерна «Норильский никель» Анатолию Филатову, писал следующее:
«Концерн «Норильский никель», а также его структурные подразделения являются объектами федеральной собственности. Согласно п. 15 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 27.12.91 № 3020-1 правами распоряжаться федеральным имуществом на территории России обладает исключительно Госкомимущество РФ.
В Красноярском крае Госкомимущество РФ имеет три своих территориальных агентства, обладающих правом и компетенцией по распоряжению имуществом федеральной собственности. Это Таймырский, Эвенкийский окружные и Красноярский краевой комитеты по управлению имуществом.
Настоящим ставлю Вас в известность о необходимости исполнять решения указанных территориальных агентств Госкомимущества РФ, принятые в пределах их компетенции, в том числе в вопросах коммерциализации и распоряжения государственным имуществом.
В случае игнорирования их обоснованных требований Правительство России будет принимать меры административного воздействия».
Более красноречиво и лаконично написать, наверное, было бы трудно. Мол, если дорожите своими должностями, то, не рассуждая, молча и быстро выполняйте команды по ускорению акционирования и приватизации вверенного вам пока ещё государственного объединения (концерна).
Аргументируя приведённые в письме требования, Анатолий Чубайс ссылался на Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 27 декабря 1991 года № 3020-1 «О разграничении государственной собственности в Российской Федерации на федеральную собственность, государственную собственность республик в составе Российской Федерации, краёв, областей, автономной области, автономных округов, городов Москвы и Санкт-Петербурга и муниципальную собственность».
Интересно при этом, как он же по прошествии нескольких лет описывал, каким образом нужные ему текстовые формулировки попали в указанный документ, принятый российскими парламентариями:
«В стране существовало три десятка министерств и ведомств, которые чётко знали: поруководить предприятиями – это их святое. Никакое Госкомимущество никем всерьёз не рассматривалось. … Причём противостояние Госкомимущества и министерств было не только на федеральном, но и на местном уровне. … Под своё вторжение мы стали, прежде всего, готовить юридическую базу. Решили предпринять нахальный ход – пристегнуть к готовившемуся тогда постановлению Верховного Совета о разграничении собственности между различными уровнями управления один пункт, который принципиально изменял взаимоотношения между Госкомимуществом и министерствами. «Полномочия по распоряжению государственным имуществом, делегированные до 10 ноября 1991 года министерствам, ведомствам и иным субъектам, утрачивают свою силу с момента принятия настоящего постановления», – записано скромно, как бы между делом. Дальше заложили норму о том, что правом распоряжаться объектами федеральной собственности на территории Российской Федерации обладает исключительно Госкомимущество. … Интересно, что Верховный Совет, не переваривающий самого слова «Госкомимущество», нам никак не помешал. Он попросту не понял, что произошло. Лишь к весне 1993 года депутаты сообразили, что одна из основ, на которой держится наша система, – пункт 15 постановления от 27 декабря 1991 года. И ведь речь шла о постановлении, а не о законе. Внесение поправок в закон требует двух чтений, а постановление (особенно один его пункт) при полностью управляемом Хасбулатовым Верховном Совете можно было отменить на сессии, всего за пять минут». (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 107-109)
В точности так и произошло, когда 21 июля 1993 года своим постановлением № 5475-1 Верховный Совет Российской Федерации внёс в пункт 15 значительные изменения, фактически исключив из него вообще упоминание о Госкомимуществе Российской Федерации. «Но к этому моменту, – писал Анатолий Чубайс, – он /пункт 15/ уже своё дело сделал. Просуществовав почти полтора года, система встала на ноги, сформировалась, обрела контакты, связи, умение работать, и разрушить её было не так-то просто». (Под редакцией А.Чубайса, «Приватизация по-российски», стр. 110)
Оказалось гораздо проще разрушить, точнее – разогнать и расстрелять Верховный Совет, весной – летом 1993 года изменивший ключевое для Госкомимущества положение, что автоматически приблизило полные трагизма дни, когда исполнительная власть России, желая бесконтрольно перераспределять государственную промышленную собственность, не сочла нужным приготовить парламенту другие аргументы, кроме Указа № 1400, спецназа и залпов танковых орудий (!).
Ради достижения поставленных перед ним целей, Анатолий Чубайс почти полтора года небезуспешно ссылался на постановление парламента № 3020-1 от 27 декабря 1991 года, значительно расширившее компетенцию Госкомимущества Российской Федерации, подкрепляя свои требования мерами административного воздействия на руководителей государственных предприятий и объединений (концернов), безусловно, имевших крепкие личные связи с госчиновниками федеральных министерств.
Вот так и руководству Российского государственного концерна «Норильский никель», и руководствам входивших в него промышленных предприятий и объединений под чубайсовским госчиновничьим административным нажимом пришлось смириться, приняв навязанный сверху темп проведения приватизационной реорганизации (!).
1.3. Выбор одного из трёх вариантов приватизации. Советы трудовых коллективов и их роль при проведении промышленной приватизации в России
С самого начала в сжатые сроки предстояло выполнить требование, содержавшееся в пункте 3 статьи 15 Закона РФ «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации» от 3 июля 1991 года, в соответствии с которым при выборе рекомендуемого способа приватизации комиссия по приватизации учитывала «мнение трудового коллектива предприятия». Выбор же трудящихся был ограничен тремя вариантами приватизационных льгот, особенности применения каждого из которых были изложены в пункте 5.4. Государственной программы приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации на 1992 год.
Государственная программа приватизации совершенно определённо и категорично устанавливала порядок участия членов трудовых коллективов в выборе вариантов льгот, предоставлявшихся им в ходе приватизации государственных предприятий и объединений (концернов). Какие-либо принципиальные доводы трудящихся против проведения самой приватизации, либо аргументированные возражения против предложенных вариантов льгот комиссиями вовсе не рассматривались, поскольку для принятия решения о приватизации, получения согласия трудовых коллективов предприятий и объединений (концернов) в обязательном порядке не требовалось.
В то же время норма права пункта 8 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 11 июня 1992 года № 2980-1, утвердившего и введшего в действие Государственную программу приватизации на 1992 год, регламентировала:
«Установить, что коммерциализация, преобразование в акционерное общество государственного или муниципального предприятия, входящего в концерн, ассоциацию, корпорацию или другое объединение, а также структурного подразделения предприятия (объединения) осуществляется по решению трудового коллектива этого предприятия (структурного подразделения) и представителя собственника (соответствующего комитета по управлению имуществом). В этом случае согласия трудовых коллективов других предприятий (структурных подразделений), входящих в объединение (предприятие), не требуется».
Это касалось случаев, когда решение об акционировании с целью последующей приватизации, к примеру, того же концерна, на государственном уровне ещё принято не было, а трудящиеся какого-либо входившего в него предприятия или структурного подразделения, собравшись, принимали решение о целесообразности приватизации той производственной единицы, работниками которой они являлись. После чего, проявив инициативу, как говорится, «снизу», они выходили с этим на соответствующий комитет по управлению государственным имуществом с намерением добиться принятия «наверху» нужного им решения. Отсюда становится ясен смысл фразы, присутствовавшей в решении Правления государственного концерна «Норильский никель» от 20 июля 1992 года за № КН-16, относительно того, что приватизацию входивших в концерн предприятий, организаций или их отдельных объектов считать недопустимой до принятия на уровне Правительства Российской Федерации решения об акционировании всего концерна.
В нашем же случае намерение представителя собственника – Госкомимущества Российской Федерации – провести акционирование всего Российского государственного концерна «Норильский никель» с целью его последующей приватизации было явно выражено и в дополнительном подтверждении не нуждалось, то есть получение согласия работников не требовалось. Ранее уже отмечалось, что такой подход был вызван тем, что российские реформаторы не очень-то надеялись на необходимое им благоразумие, покорность и расторопность работников предприятий и объединений (концернов), на готовность последних участвовать в принятии нужных команде специалистов Анатолия Чубайса решений.
Справедливость этого утверждения подтвердили результаты проведённого автором данной книги анализа первичных документов – оригиналов опросных листов работников структурных подразделений, функциональных и производственных управлений самого крупного производственного объединения, входившего в Российский государственный концерн «Норильский никель».
Упомянутый опрос был осуществлён во исполнение приказа по концерну за № КН-10 от 31 августа 1992 года «О проведении собраний в структурных подразделениях предприятий концерна для сбора подписей на выбор варианта льгот при акционировании концерна «Норильский никель».
После выхода приказа первые две недели сентября 1992 года ушли на проведение необходимых подготовительных мероприятий, включавших в себя изготовление и распространение копий нормативных документов, регламентировавших процессы акционирования и приватизации, на их беглое изучение, прежде всего, руководителями структурных подразделений, функциональных и производственных управлений, отделов и служб, входивших в состав предприятий концерна.
Важно заметить, что в частности на государственном объединении Норильский комбинат была распространена практика, когда непосредственно руководители отдельных структурных подразделений, к примеру, таких, как рудники, металлургические заводы и обогатительные фабрики, либо должностные лица из их ближайшего окружения, являлись одновременно и председателями советов трудовых коллективов этих структур. По сути, общий сбор председателей советов трудовых коллективов структурных подразделений под одной крышей совершенно свободно можно было бы принять за какое-нибудь тематическое совещание или очередную еженедельную явочную планерку руководства государственного объединения Норильский комбинат.
Это не противоречило действовавшему российскому законодательству и позволяло при видимой самостоятельности советов трудовых коллективов сохранять требуемое теми или иными обстоятельствами единство принятия и реализации управленческих решений, выработанных руководством производственного объединения, уполномоченного также представлять интересы его трудящихся.
В этом чувствовался некоторый абсурд, порождённый системой взаимоотношений, установившихся между трудящимися-пролетариями и трудящимися-управленцами ещё в период Перестройки народного хозяйства страны, провозглашённой и проводимой командой Президента СССР Михаила Горбачёва. При нём государственная власть, руководствуясь популистскими побуждениями, стремилась поставить всё, всех и каждого в отдельности на демократические рельсы под рупор гласности, под лозунги прославления самоуправления и борьбы с засильем бюрократии, не задумываясь о возможных сопутствующих вредных последствиях. Всему гражданскому обществу была прописана демократизирующая пилюля, на первый взгляд повысившая статус нижестоящих чинов в решении как общегосударственных, так и общепроизводственных задач. Однако заметим – только на первый взгляд!
Сегодня же, по прошествии более чем полутора десятков лет, выглядит весьма странным факт использования демократических принципов и механизмов формирования государственных органов власти и управления, таких как верховенство волеизъявления народа, избираемость представительных и исполнительных органов власти, обязательная периодическая отчётность власти перед избравшим её народом, при создании командно-управленческих структур хозяйствующих субъектов (!).
Судите сами, глава XV-А действовавшего тогда Кодекса законов о труде РСФСР, появившаяся и вступившая в силу на основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 февраля 1988 года, первостепенную, главенствующую роль отводила именно трудовому коллективу, являвшемуся в соответствии со статьей 235 со значком один кодекса «полноправным хозяином на предприятии». Полномочия же руководителей государственных предприятий были производны от воли трудовых коллективов, проявляемой «в условиях широкой гласности» посредством выработки и принятия на общих собраниях (конференциях) соответствующих решений. Так, статья 235 со значком два содержала следующие нормы права:
«Общее собрание (конференция) трудового коллектива избирает руководителя предприятия, совет трудового коллектива и заслушивает отчёты об их деятельности, рассматривает и утверждает планы экономического и социального развития предприятия, … рассматривает другие наиболее важные вопросы деятельности предприятия в сфере труда. Решения общего собрания (конференции), принятые в пределах полномочий трудового коллектива и в соответствии с законодательством, обязательны для членов коллектива и администрации, а также для вышестоящих государственных и хозяйственных органов».
Аналогия с органами государственной власти напрашивалась сама собой: общее собрание (конференция) трудового коллектива – это Съезд народных депутатов, совет трудового коллектива – Верховный Совет (парламент), а уж должность директора предприятия вполне соответствовала председателю Кабинета Министров (правительство).
Допускаю, далеко не все со мной согласятся, но осмелюсь утверждать, что данное применение в трудовом праве правовых, исторически выстраданных инструментов государственного права нанесло несоизмеримо больший вред, нежели принесло пользы. Поскольку это совершенно разные отрасли права, хотя обе и содержавшие в себе нормы, регулировавшие отношения власти и подчинения, но это – разная власть и разное подчинение. В частности, пагубность такого положения вещей заключалось в том, что руководители государственных предприятий, стараясь постоянно поддерживать свой положительный рейтинг среди избравших их работников, были вынуждены принимать в большей мере популистские решения, не слишком оправданные с точки зрения экономики предприятий в целом. К этому более подробно и на конкретных примерах предстоит ещё вернуться в других главах книги, где речь пойдёт о глубинных причинах, приведших в начале 90-х годов XX века государственное объединение Норильский комбинат, и до того, и тогда являвшееся наиболее прибыльной производственной структурой народного хозяйства страны, к временным финансовым трудностям.
Сами же советы трудовых коллективов, на первый взгляд призванные стать лишь альтернативой, своеобразным противовесом профсоюзным организациям, на самом деле не противопоставлялись последним, а занимали своё особое положение, по закону отражая интересы всего трудового коллектива государственного предприятия, не деля его по профессиональным отличиям, должностям и функциональным обязанностям. Этот институт народно-трудовой демократии, со всеми его плюсами и минусами, определённо сыграл свою роль, отведённую ему идейными вдохновителями Перестройки, значительно облегчив проведение как экономических, так и политических реформ в стране.
В подавляющем большинстве нормативно-правовых актов периода Перестройки, пропитанных идеями демократии, в случаях, когда государственная власть считала необходимым узнать или учесть мнение работников предприятий при решении каких-либо вопросов, это связывалось с обобщающим понятием «трудовые коллективы» и всем, что из этого следовало, а никак не с профессиональными союзами. К примеру, напомним, в процессе выбора способа приватизации комиссия по приватизации конкретного государственного предприятия или объединения (концерна) учитывала мнение всего трудового коллектива, а не профсоюзных организаций, количество которых могло быть сравнительно велико (!).
Перестраивая народное хозяйство, государственная власть учитывала, что в целом по стране профсоюзных организаций было огромное множество, сгруппированных в различные отраслевые и межотраслевые объединения, в свою очередь объединённые под флагом существовавшего во времена Советского Союза Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов (ВЦСПС).Это была мощнейшая политическая сила, способная законными методами организованно отстаивать трудовые и социально-бытовые права своих членов, а при необходимости легко переводить вектор противостояния с сугубо материально-экономических требований на политические, с возможными не всегда приятными для существовавшей государственной власти последствиями.
Напомним, в конце 80-х – начале 90-х годах XX века забастовки горняков часто сопровождались митингами, на которых звучали призывы к снятию с занимаемых должностей государственных чиновников самых высоких рангов. Отсюда становится ясно, почему, только ещё начиная проведение полномасштабных политико-экономических реформ, государственная власть, законодательно установив правовой статус трудовых коллективов предприятий, предпочитала именно с ними вести диалог, когда требовалось получить мнение трудящихся по каким-либо проблемам. Гораздо труднее было бы договариваться с многочисленными профсоюзными организациями и их объединениями, прошедшими долгий, трудный путь исторического развития, имевшими значительный экономический потенциал, совсем не лишёнными политических амбиций, объективно рассчитывавших на поддержку самых широких слоёв населения страны.
В дополнение, с целью ещё больше подчеркнуть роль профсоюзных организаций, обратимся к недавнему историческому прошлому. Достаточно широко известна цитата из публицистических трудов вождя большевистской революции в России начала XX века Владимира Ульянова (Ленина):
«Государство, это – область принуждения. Сумасшествием было бы отрекаться от принуждения, особенно в эпоху диктатуры пролетариата. … Партия, это – непосредственно правящий авангард пролетариата, это – руководитель. … Профсоюзы – резервуар государственной власти, школа коммунизма, школа хозяйничанья». (В.Ленин, «Ещё раз о профсоюзах», собр. соч. в четырёх томах, том 4, стр. 252)
Во времена Перестройки, стараясь демократизировать гражданское общество, повлияв, говоря по-горбачёвски, на мышление советских граждан, кремлёвская власть пошла на значительное снижение роли Государства как аппарата принуждения и подавления. Далее, она постепенно отказалась от руководящей и направляющей роли Коммунистической партии СССР. Следующим за этим шагом логично следовал отказ от роли профсоюзов как школы коммунизма, а поскольку в одночасье сделать это было не возможно, то требовалось законодательно ограничить их влияние на процессы реформ, на происходившие изменения в общественном сознании. Вот тогда-то, в начале 1988 года, и появились общие собрания (конференции) трудовых коллективов, советы трудовых коллективов государственных предприятий и объединений (концернов), состав которых полностью или частично мог состоять из руководителей либо из ведущих управленцев среднего звена.
Начатая в 1985 году Михаилом Горбачёвым Перестройка, порождённая главным образом разбалансированностью экономики народного хозяйства СССР, когда затраты, в том числе на Афганскую войну, космические программы, дружественную помощь зарубежным товарищам, уже не компенсировались доходами от деятельности предприятий государственного сектора экономики, охваченных застойными процессами, возвела необходимость проведения преобразований в ранг государственной политики.
Вокруг вдруг сразу, как по команде, заговорили о целесообразности повсеместного применения на ещё тогда государственных предприятиях и объединениях интенсивных методов организации производства, предполагавших создание условий для проявления работниками частной инициативы, основанной на их личном побудительном интересе больше зарабатывать. Появились такие понятия, как «самофинансирование», «хозрасчёт», «бригадный подряд», отвергалась любая уравниловка и так далее, и тому подобное.
В то же время Советский Союз последовательными односторонними уступками в пользу высокоразвитых зарубежных стран постепенно утрачивал свой геополитический статус одного из немногих ведущих государств тогдашнего многополярного миропорядка. Спешно, без соответствующей предварительной подготовки из стран Восточной Европы буквально в чистое российское поле выводились сотни тысяч военнослужащих Западной группы войск, бросалось или за бесценок продавалось имущество воинских частей. На Дальнем Востоке страна отказалась от своих прав на использование и эксплуатацию в будущем части разведанных нефтеносных участков недр, расположенных на шельфе вблизи береговой линии Чукотского полуострова южнее Берингова пролива. В одностороннем порядке были нарушены условия буквально накануне «Бури в пустыне» пролонгированного на уровне министров иностранных дел международного договора об оказании военно-экономической помощи Ираку, что привело к недружественной оккупации южной части этого государства и утрате Советским Союзом своих прежних позиций при решении внешнеполитических проблем стран Ближнего и Среднего Востока.
В самом Советском Союзе периодически возникали на первых порах сравнительно небольшие очаги организованного профсоюзами забастовочного движения, как язвы начали обнажаться, до этого прикрытые брежневским временем «застойной стабильности», неурегулированные межнациональные противоречия, как это было, например, летом 1986 года в Алма-Ате (союзная республика Казахстан). СССР – Великое Государство, само по себе являвшееся объединяющей общенациональной идеей, гордостью многих народов, наций и народностей, одновременно – весомым останавливающим предупреждением для стран, жаждавших мирового господства и единоличного глобального лидерства, очень быстро растрачивало накопленный в течение многих десятилетий политический ресурс.
Михаил Горбачёв, разрушив политическую основу Советского Союза, не смог ничего серьёзного предложить взамен, откровенно пренебрегая необходимостью при проведении любых экономических преобразований незыблемо поддерживать на должном уровне как внешнеполитический, так и внутриполитический статус управляемого им Государства. Политически слабенькое Государство не могло быть в состоянии продолжительное время успешно управлять «демократизировавшимся» гражданским обществом, раздираемым противоречиями, проявившимися благодаря сепаратистскому свободомыслию и необузданной гласности, потерявшим веру в справедливость, ещё не испытавшим искреннюю тягу к духовному самосовершенствованию, жившим одним лишь индивидуальным экономическим интересом, который фактически превратился в подобие общенациональной идеи (!).
Государственная программа приватизации совершенно определённо и категорично устанавливала порядок участия членов трудовых коллективов в выборе вариантов льгот, предоставлявшихся им в ходе приватизации государственных предприятий и объединений (концернов). Какие-либо принципиальные доводы трудящихся против проведения самой приватизации, либо аргументированные возражения против предложенных вариантов льгот комиссиями вовсе не рассматривались, поскольку для принятия решения о приватизации, получения согласия трудовых коллективов предприятий и объединений (концернов) в обязательном порядке не требовалось.
В то же время норма права пункта 8 Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 11 июня 1992 года № 2980-1, утвердившего и введшего в действие Государственную программу приватизации на 1992 год, регламентировала:
«Установить, что коммерциализация, преобразование в акционерное общество государственного или муниципального предприятия, входящего в концерн, ассоциацию, корпорацию или другое объединение, а также структурного подразделения предприятия (объединения) осуществляется по решению трудового коллектива этого предприятия (структурного подразделения) и представителя собственника (соответствующего комитета по управлению имуществом). В этом случае согласия трудовых коллективов других предприятий (структурных подразделений), входящих в объединение (предприятие), не требуется».
Это касалось случаев, когда решение об акционировании с целью последующей приватизации, к примеру, того же концерна, на государственном уровне ещё принято не было, а трудящиеся какого-либо входившего в него предприятия или структурного подразделения, собравшись, принимали решение о целесообразности приватизации той производственной единицы, работниками которой они являлись. После чего, проявив инициативу, как говорится, «снизу», они выходили с этим на соответствующий комитет по управлению государственным имуществом с намерением добиться принятия «наверху» нужного им решения. Отсюда становится ясен смысл фразы, присутствовавшей в решении Правления государственного концерна «Норильский никель» от 20 июля 1992 года за № КН-16, относительно того, что приватизацию входивших в концерн предприятий, организаций или их отдельных объектов считать недопустимой до принятия на уровне Правительства Российской Федерации решения об акционировании всего концерна.
В нашем же случае намерение представителя собственника – Госкомимущества Российской Федерации – провести акционирование всего Российского государственного концерна «Норильский никель» с целью его последующей приватизации было явно выражено и в дополнительном подтверждении не нуждалось, то есть получение согласия работников не требовалось. Ранее уже отмечалось, что такой подход был вызван тем, что российские реформаторы не очень-то надеялись на необходимое им благоразумие, покорность и расторопность работников предприятий и объединений (концернов), на готовность последних участвовать в принятии нужных команде специалистов Анатолия Чубайса решений.
Справедливость этого утверждения подтвердили результаты проведённого автором данной книги анализа первичных документов – оригиналов опросных листов работников структурных подразделений, функциональных и производственных управлений самого крупного производственного объединения, входившего в Российский государственный концерн «Норильский никель».
Упомянутый опрос был осуществлён во исполнение приказа по концерну за № КН-10 от 31 августа 1992 года «О проведении собраний в структурных подразделениях предприятий концерна для сбора подписей на выбор варианта льгот при акционировании концерна «Норильский никель».
После выхода приказа первые две недели сентября 1992 года ушли на проведение необходимых подготовительных мероприятий, включавших в себя изготовление и распространение копий нормативных документов, регламентировавших процессы акционирования и приватизации, на их беглое изучение, прежде всего, руководителями структурных подразделений, функциональных и производственных управлений, отделов и служб, входивших в состав предприятий концерна.
Важно заметить, что в частности на государственном объединении Норильский комбинат была распространена практика, когда непосредственно руководители отдельных структурных подразделений, к примеру, таких, как рудники, металлургические заводы и обогатительные фабрики, либо должностные лица из их ближайшего окружения, являлись одновременно и председателями советов трудовых коллективов этих структур. По сути, общий сбор председателей советов трудовых коллективов структурных подразделений под одной крышей совершенно свободно можно было бы принять за какое-нибудь тематическое совещание или очередную еженедельную явочную планерку руководства государственного объединения Норильский комбинат.
Это не противоречило действовавшему российскому законодательству и позволяло при видимой самостоятельности советов трудовых коллективов сохранять требуемое теми или иными обстоятельствами единство принятия и реализации управленческих решений, выработанных руководством производственного объединения, уполномоченного также представлять интересы его трудящихся.
В этом чувствовался некоторый абсурд, порождённый системой взаимоотношений, установившихся между трудящимися-пролетариями и трудящимися-управленцами ещё в период Перестройки народного хозяйства страны, провозглашённой и проводимой командой Президента СССР Михаила Горбачёва. При нём государственная власть, руководствуясь популистскими побуждениями, стремилась поставить всё, всех и каждого в отдельности на демократические рельсы под рупор гласности, под лозунги прославления самоуправления и борьбы с засильем бюрократии, не задумываясь о возможных сопутствующих вредных последствиях. Всему гражданскому обществу была прописана демократизирующая пилюля, на первый взгляд повысившая статус нижестоящих чинов в решении как общегосударственных, так и общепроизводственных задач. Однако заметим – только на первый взгляд!
Сегодня же, по прошествии более чем полутора десятков лет, выглядит весьма странным факт использования демократических принципов и механизмов формирования государственных органов власти и управления, таких как верховенство волеизъявления народа, избираемость представительных и исполнительных органов власти, обязательная периодическая отчётность власти перед избравшим её народом, при создании командно-управленческих структур хозяйствующих субъектов (!).
Судите сами, глава XV-А действовавшего тогда Кодекса законов о труде РСФСР, появившаяся и вступившая в силу на основании Указа Президиума Верховного Совета РСФСР от 5 февраля 1988 года, первостепенную, главенствующую роль отводила именно трудовому коллективу, являвшемуся в соответствии со статьей 235 со значком один кодекса «полноправным хозяином на предприятии». Полномочия же руководителей государственных предприятий были производны от воли трудовых коллективов, проявляемой «в условиях широкой гласности» посредством выработки и принятия на общих собраниях (конференциях) соответствующих решений. Так, статья 235 со значком два содержала следующие нормы права:
«Общее собрание (конференция) трудового коллектива избирает руководителя предприятия, совет трудового коллектива и заслушивает отчёты об их деятельности, рассматривает и утверждает планы экономического и социального развития предприятия, … рассматривает другие наиболее важные вопросы деятельности предприятия в сфере труда. Решения общего собрания (конференции), принятые в пределах полномочий трудового коллектива и в соответствии с законодательством, обязательны для членов коллектива и администрации, а также для вышестоящих государственных и хозяйственных органов».
Аналогия с органами государственной власти напрашивалась сама собой: общее собрание (конференция) трудового коллектива – это Съезд народных депутатов, совет трудового коллектива – Верховный Совет (парламент), а уж должность директора предприятия вполне соответствовала председателю Кабинета Министров (правительство).
Допускаю, далеко не все со мной согласятся, но осмелюсь утверждать, что данное применение в трудовом праве правовых, исторически выстраданных инструментов государственного права нанесло несоизмеримо больший вред, нежели принесло пользы. Поскольку это совершенно разные отрасли права, хотя обе и содержавшие в себе нормы, регулировавшие отношения власти и подчинения, но это – разная власть и разное подчинение. В частности, пагубность такого положения вещей заключалось в том, что руководители государственных предприятий, стараясь постоянно поддерживать свой положительный рейтинг среди избравших их работников, были вынуждены принимать в большей мере популистские решения, не слишком оправданные с точки зрения экономики предприятий в целом. К этому более подробно и на конкретных примерах предстоит ещё вернуться в других главах книги, где речь пойдёт о глубинных причинах, приведших в начале 90-х годов XX века государственное объединение Норильский комбинат, и до того, и тогда являвшееся наиболее прибыльной производственной структурой народного хозяйства страны, к временным финансовым трудностям.
Сами же советы трудовых коллективов, на первый взгляд призванные стать лишь альтернативой, своеобразным противовесом профсоюзным организациям, на самом деле не противопоставлялись последним, а занимали своё особое положение, по закону отражая интересы всего трудового коллектива государственного предприятия, не деля его по профессиональным отличиям, должностям и функциональным обязанностям. Этот институт народно-трудовой демократии, со всеми его плюсами и минусами, определённо сыграл свою роль, отведённую ему идейными вдохновителями Перестройки, значительно облегчив проведение как экономических, так и политических реформ в стране.
В подавляющем большинстве нормативно-правовых актов периода Перестройки, пропитанных идеями демократии, в случаях, когда государственная власть считала необходимым узнать или учесть мнение работников предприятий при решении каких-либо вопросов, это связывалось с обобщающим понятием «трудовые коллективы» и всем, что из этого следовало, а никак не с профессиональными союзами. К примеру, напомним, в процессе выбора способа приватизации комиссия по приватизации конкретного государственного предприятия или объединения (концерна) учитывала мнение всего трудового коллектива, а не профсоюзных организаций, количество которых могло быть сравнительно велико (!).
Перестраивая народное хозяйство, государственная власть учитывала, что в целом по стране профсоюзных организаций было огромное множество, сгруппированных в различные отраслевые и межотраслевые объединения, в свою очередь объединённые под флагом существовавшего во времена Советского Союза Всесоюзного Центрального Совета Профессиональных Союзов (ВЦСПС).Это была мощнейшая политическая сила, способная законными методами организованно отстаивать трудовые и социально-бытовые права своих членов, а при необходимости легко переводить вектор противостояния с сугубо материально-экономических требований на политические, с возможными не всегда приятными для существовавшей государственной власти последствиями.
Напомним, в конце 80-х – начале 90-х годах XX века забастовки горняков часто сопровождались митингами, на которых звучали призывы к снятию с занимаемых должностей государственных чиновников самых высоких рангов. Отсюда становится ясно, почему, только ещё начиная проведение полномасштабных политико-экономических реформ, государственная власть, законодательно установив правовой статус трудовых коллективов предприятий, предпочитала именно с ними вести диалог, когда требовалось получить мнение трудящихся по каким-либо проблемам. Гораздо труднее было бы договариваться с многочисленными профсоюзными организациями и их объединениями, прошедшими долгий, трудный путь исторического развития, имевшими значительный экономический потенциал, совсем не лишёнными политических амбиций, объективно рассчитывавших на поддержку самых широких слоёв населения страны.
В дополнение, с целью ещё больше подчеркнуть роль профсоюзных организаций, обратимся к недавнему историческому прошлому. Достаточно широко известна цитата из публицистических трудов вождя большевистской революции в России начала XX века Владимира Ульянова (Ленина):
«Государство, это – область принуждения. Сумасшествием было бы отрекаться от принуждения, особенно в эпоху диктатуры пролетариата. … Партия, это – непосредственно правящий авангард пролетариата, это – руководитель. … Профсоюзы – резервуар государственной власти, школа коммунизма, школа хозяйничанья». (В.Ленин, «Ещё раз о профсоюзах», собр. соч. в четырёх томах, том 4, стр. 252)
Во времена Перестройки, стараясь демократизировать гражданское общество, повлияв, говоря по-горбачёвски, на мышление советских граждан, кремлёвская власть пошла на значительное снижение роли Государства как аппарата принуждения и подавления. Далее, она постепенно отказалась от руководящей и направляющей роли Коммунистической партии СССР. Следующим за этим шагом логично следовал отказ от роли профсоюзов как школы коммунизма, а поскольку в одночасье сделать это было не возможно, то требовалось законодательно ограничить их влияние на процессы реформ, на происходившие изменения в общественном сознании. Вот тогда-то, в начале 1988 года, и появились общие собрания (конференции) трудовых коллективов, советы трудовых коллективов государственных предприятий и объединений (концернов), состав которых полностью или частично мог состоять из руководителей либо из ведущих управленцев среднего звена.
Начатая в 1985 году Михаилом Горбачёвым Перестройка, порождённая главным образом разбалансированностью экономики народного хозяйства СССР, когда затраты, в том числе на Афганскую войну, космические программы, дружественную помощь зарубежным товарищам, уже не компенсировались доходами от деятельности предприятий государственного сектора экономики, охваченных застойными процессами, возвела необходимость проведения преобразований в ранг государственной политики.
Вокруг вдруг сразу, как по команде, заговорили о целесообразности повсеместного применения на ещё тогда государственных предприятиях и объединениях интенсивных методов организации производства, предполагавших создание условий для проявления работниками частной инициативы, основанной на их личном побудительном интересе больше зарабатывать. Появились такие понятия, как «самофинансирование», «хозрасчёт», «бригадный подряд», отвергалась любая уравниловка и так далее, и тому подобное.
В то же время Советский Союз последовательными односторонними уступками в пользу высокоразвитых зарубежных стран постепенно утрачивал свой геополитический статус одного из немногих ведущих государств тогдашнего многополярного миропорядка. Спешно, без соответствующей предварительной подготовки из стран Восточной Европы буквально в чистое российское поле выводились сотни тысяч военнослужащих Западной группы войск, бросалось или за бесценок продавалось имущество воинских частей. На Дальнем Востоке страна отказалась от своих прав на использование и эксплуатацию в будущем части разведанных нефтеносных участков недр, расположенных на шельфе вблизи береговой линии Чукотского полуострова южнее Берингова пролива. В одностороннем порядке были нарушены условия буквально накануне «Бури в пустыне» пролонгированного на уровне министров иностранных дел международного договора об оказании военно-экономической помощи Ираку, что привело к недружественной оккупации южной части этого государства и утрате Советским Союзом своих прежних позиций при решении внешнеполитических проблем стран Ближнего и Среднего Востока.
В самом Советском Союзе периодически возникали на первых порах сравнительно небольшие очаги организованного профсоюзами забастовочного движения, как язвы начали обнажаться, до этого прикрытые брежневским временем «застойной стабильности», неурегулированные межнациональные противоречия, как это было, например, летом 1986 года в Алма-Ате (союзная республика Казахстан). СССР – Великое Государство, само по себе являвшееся объединяющей общенациональной идеей, гордостью многих народов, наций и народностей, одновременно – весомым останавливающим предупреждением для стран, жаждавших мирового господства и единоличного глобального лидерства, очень быстро растрачивало накопленный в течение многих десятилетий политический ресурс.
Михаил Горбачёв, разрушив политическую основу Советского Союза, не смог ничего серьёзного предложить взамен, откровенно пренебрегая необходимостью при проведении любых экономических преобразований незыблемо поддерживать на должном уровне как внешнеполитический, так и внутриполитический статус управляемого им Государства. Политически слабенькое Государство не могло быть в состоянии продолжительное время успешно управлять «демократизировавшимся» гражданским обществом, раздираемым противоречиями, проявившимися благодаря сепаратистскому свободомыслию и необузданной гласности, потерявшим веру в справедливость, ещё не испытавшим искреннюю тягу к духовному самосовершенствованию, жившим одним лишь индивидуальным экономическим интересом, который фактически превратился в подобие общенациональной идеи (!).