Страница:
Вот уж воистину «первый блин – комом»!
Всего-то один лишь только раз, законно обойдя статью 127.1. Конституции СССР, регламентировавшую принцип всенародного избрания на пост Президента СССР, Михаил Горбачёв в результате не удержал власть в своих руках хотя бы ради целостности могучей страны и отказал потомкам в праве избирать следующего за ним Президента Советского Союза.
В преддверии этого во второй половине 1990 года остро стал вопрос появления среди высокопоставленного государственного чиновничества Союза ССР политической фигуры, полномочной частично, а в исключительных случаях полностью, исполнять президентские обязанности. Потребовалось кардинальное усиление государственной власти путём введения правового института Вице-президента СССР. Представляется, что по замыслам лиц из ближайшего окружения Михаила Горбачёва, а может и его самого, именно Вице-президент СССР в определённой ситуации смог бы сыграть роль дублёра в той роли, которую сам Президент СССР играть бы отказался. Фактически это была некая страховка – запасной вариант.
Правовое оформление этого варианта заняло несколько месяцев, завершившись лишь 26 декабря 1990 года принятием Съездом народных депутатов СССР Закона СССР № 1861-1 «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР в связи с совершенствованием системы государственного управления». В соответствии с этим законодательным актом всесоюзного значения не только была введена должность Вице-президента СССР, но также были чётче конкретизированы полномочия Президента СССР, подчеркнём, уже как высшего органа исполнительной власти государства.
1. Так, в соответствии с положением, содержавшимся в пункте 4 статьи 127.3. Конституции СССР (в редакции мартовских изменений 1990 года) «Президент СССР обеспечивает взаимодействие высших органов государственной власти и управления СССР». Тот же самый пункт Конституции СССР (в редакции декабрьских изменений 1990 года) указывал, что «Президент СССР возглавляет систему органов государственного управления и обеспечивает их взаимодействие с высшими органами государственной власти СССР».
2. В соответствии с прежней редакцией пункта 9 статьи 127.3. Конституции СССР «Президент СССР имеет право приостанавливать действие постановлений и распоряжений Совета Министров СССР» (с декабря 1990 года – Кабинета Министров СССР). И на этом всё!
Читателю стоит лишь вдуматься в смысл понятия «приостанавливать», чтобы убедиться в ничтожности данного полномочия. Ситуация в корне изменилась с принятием и вступлением в силу Закона СССР от 26 декабря 1990 года № 1861-1. Этот же пункт Конституции СССР получил новую редакцию: «Президент СССР вправе отменять постановления и распоряжения Кабинета Министров СССР, акты министерств СССР, других подведомственных ему органов; имеет право по вопросам, отнесённым к ведению Союза ССР, приостанавливать исполнение постановлений и распоряжений Совета Министров республик в случаях нарушения ими Конституции СССР и законов СССР».
Стоит признать, конституционно оформленные права Президента Советского Союза не просто приостанавливать, а отменять акты подведомственных ему органов государственного управления, приостанавливать действие распорядительных актов органов исполнительной власти союзных республик, – это было уже существенное усиление президентской власти.
3. Ушёл в историю Президентский Совет СССР, его место занял Совет безопасности СССР с гораздо более чёткими полномочиями. Уже одно то, что в названии нового органа управления, пусть даже отчасти функционально повторяющего прежний Президентский Совет СССР, появилось понятие «безопасность», достаточно красноречиво говорит о том напряжении, ожидании чего-то недоброго, которое жило в умах авторов новых изменений Конституции СССР.
Кроме того, отметим, что члены Совета безопасности, в отличие от членов Президентского Совета, не просто назначались Президентом СССР, а по согласованию с Верховным Советом СССР и с учётом мнения Совета Федерации СССР. Безусловно, такое положение вещей способствовало укреплению их статуса в реализации полномочий, направленных на выработку «рекомендаций по проведению в жизнь общесоюзной политики в области обороны страны, поддержанию её надёжной государственной, экономической и экологической безопасности, преодолению последствий стихийных бедствий и других чрезвычайных ситуаций, обеспечению стабильности и правового порядка в обществе». (Пункт 9.1., статьи 127.3 Конституции СССР)
4. Закон СССР от 26 декабря 1990 года № 1861-1 создал в Конституции СССР целую главу, регламентировавшую деятельность Совета Федерации. Кроме Президента СССР и президентов (высших государственных должностных лиц) союзных республик в состав Совета Федерации вошёл и Вице-президент СССР. Центральная власть Союза ССР всё теснее притягивала к себе республиканских лидеров, пытаясь оградить их от возможных попыток предпринять действия, идущие в разрез с интересами единого союзного государства. Вся деятельность Совета Федерации строилась «на основе определённых Съездом народных депутатов СССР направлений внутренней и внешней политики Союза ССР» и была направлена на «координацию деятельности высших органов государственного управления Союза и республик». Совет Федерации следил за соблюдением Союзного Договора, определял меры по проведению в жизнь национальной политики Советского государства. (Статья 127.8 Конституции СССР)
5. Введённая в декабре 1990 года в Конституцию страны государственная должность Вице-президента СССР значительно усилила позиции самого Президента СССР и с правовой точки зрения оформила возможность проведения в жизнь варианта, при котором полномочия Президента СССР мог бы какое-то время исполнять законный дублёр. В Конституции СССР было предельно мало статей, регламентировавших деятельность Вице-президента СССР, но смысл норм права, содержавшихся в этих статьях, определял функциональную суть новой высокопоставленной должности исключительно, как президентскую страховку – дублёра.
Так, статья 127.4. Конституции Союза ССР регламентировала: «Вице-президент СССР выполняет по поручению Президента СССР отдельные его полномочия и замещает Президента СССР в случае его отсутствия и невозможности осуществления им своих обязанностей».
Ещё более красноречиво раскрывала наиважнейшую роль Вице-президента СССР статья 127.7. Конституции Союза ССР: «Если Президент СССР по тем или иным причинам не может далее исполнять свои обязанности, впредь до избрания нового Президента СССР его полномочия переходят к Вице-президенту СССР, а если это невозможно – к Председателю Верховного Совета СССР. Выборы нового Президента СССР при этом должны быть проведены в трёхмесячный срок».
Конечно, подобная правовая норма присутствовала ещё в Законе СССР от 14 марта 1990 года № 1360-1, но в ней тогда было установлено, что полномочия Президента СССР переходят либо Председателю Верховного Совета, олицетворявшего законодательную власть, либо к Председателю Совета Министров, олицетворявшего исполнительную власть Советского Союза. Но только в декабре 1990 года сложились условия, при которых на политической арене союзного государства могла появиться высокопоставленная фигура, функциональное назначение которой заключалось в возможной временной замене ею действующего Президента СССР. От неё непосредственно не зависела работа ни парламента страны, ни органов исполнительной власти, но роль её была исключительной.
Особо отметим, что в случае необходимости осуществления на какое-то время рокировки двух самых высокопоставленных государственных должностных лиц, подписание Президентом СССР какого-либо специального управленческого акта не требовалось. Напомнив, подчеркнём, что в соответствии нормой права статьи 127.7. Конституции СССР, «если Президент СССР по тем или иным причинам не может далее исполнять свои обязанности», то само по себе без углубления в суть этих причин это было уже достаточным правовым основанием для наступления юридически значимого последствия, при котором «его полномочия переходят к Вице-президенту СССР» (!).
Для наглядности проведём сравнение правовой нормы статьи 127.7, допустим, с нормой права статьи 127.4. Конституции СССР, регламентировавшей: «Вице-президент СССР выполняет по поручению Президента СССР отдельные его полномочия», либо с существовавшей до 26 декабря 1990 года в Конституции СССР правовой нормой статьи 127.9., содержавшей следующее: «Президент СССР может передавать исполнение своих обязанностей». Хорошо видно, в последних двух примерах лично от Президента СССР непременно требовалось определённое волеизъявление, которое должно было обязательно выражаться в виде соответствующего распорядительного управленческого акта.
Итак, исполнительная власть Советского Союза усилилась, а лидерам союзных республик было предложено работать через Совет Федерации, руководствуясь, прежде всего, Конституцией и законами союзного государства, осуществляя свою деятельность «на основе определённых Съездом народных депутатов СССР направлений внутренней и внешней политики Союза ССР». На случай же неспособности Президента СССР Михаила Горбачёва по тем или иным причинам исполнять свои обязанности, независимо от сути этих причин, была подведена серьёзная нормативно-правовая база под его замену сроком до трёх месяцев на Вице-президента СССР, которым был избран Геннадий Янаев.
6. Кроме этого, опасаясь нарастающего во властных структурах союзных республик сепаратизма, способного привести к необратимым последствиям для Советского Союза как суверенного, единого субъекта международного права, Съезд народных депутатов Союза ССР принял решение о проведении по вопросу существования СССР всенародного голосования (референдума).
Подобное обращение к самым широким слоям населения всех союзных республик за поддержкой политики, проводившейся властями Советского Союза, несомненно, было обусловлено необходимостью получения весомого оправдания использования при необходимости сохранения целостности СССР всего командно-управленческого ресурса, предусмотренного Конституцией и законами СССР.
Итоги Всесоюзного референдума – правового института непосредственной (прямой) демократии, проведённого 17 марта 1991 года, показали, что 74%, то есть подавляющее большинство (почти ¾) граждан, принявших участие в референдуме, высказалось за сохранение Советского Союза, но в реформированном виде. Под реформированием понимался отказ от идей социалистического строительства и осознание необходимости переоформления союзнических договорных отношений, что должно было привести к подписанию новой редакции союзного договора.
Однако руководство союзных республик, прежде всего РСФСР, опираясь на статью 72 Конституции СССР, в соответствии с которой за каждой союзной республикой сохранялось право свободного выхода из СССР, упёрто продолжало проводить политику безудержного укрепления республиканского суверенитета и собственной власти за счёт уменьшения суверенитета Союза ССР и ограничения полномочий всесоюзных органов власти.
В сложившейся ситуации Президент СССР Михаил Горбачёв делал последние, как показало время, слабые попытки сохранить целостность управляемого им государства. Он упорно вёл переговоры с руководством союзных республик о необходимости подписания новой редакции союзного договора, что позволило бы с учётом возникших исторических реалий и итогов прошедшего референдума подтвердить правомерность существования СССР как федерации суверенных государств, образованной путём их добровольного объединения. В этой связи предполагалось существенно расширить административно-хозяйственные и бюджетные права союзных республик, в то же время согласившихся передать часть своих суверенных прав федерации – Советскому Союзу, к примеру, – установление общефедеративной государственной границы и таможенной системы, использование единой валюты, централизованное управление общими вооружёнными силами, подразделениями внутренних и пограничных войск, единой правоохранительной системы.
Стоит отметить, переговоры завершались ожиданиями позитивного результата там, где они проводились с руководством союзных республик, расположенных вдоль границ СССР и не сделавших ещё заявлений (деклараций) о своей независимости, к которым нельзя было отнести лишь РСФСР, по сути в одиночку поднявшей «бунт на корабле».
Наконец, своим решением Президент СССР Михаил Горбачёв назначил на 20 августа 1991 года открытие процедуры подписания новой редакции союзного договора, проект текста которого несколькими днями ранее этого был опубликован в центральных печатных средствах массовой информации.
Как следует из проведённого анализа указанных выше законодательных актов СССР и РСФСР, во второй половине лета 1991 года центральной государственной власти Советского Союза фактически был сделан законодательно оформленный вызов. Почти одновременно, в течение нескольких дней в августе 1991 года, должны были произойти весьма важные события, которые не могли не наложить свой отпечаток на действия высокопоставленных государственных должностных лиц, от коих зависела судьба новой редакции союзного договора (!).
Напомним читателю:
1) Совету Министров РСФСР законодательно предписывалось с 15 августа 1991 года прекратить действие на территории республики нормативных актов Правительства, министерств, государственных комитетов и ведомств Союза ССР, противоречивших Закону РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР»;
2) до 1 сентября 1991 года должна была быть разработана и представлена на рассмотрение Верховного Совета РСФСР Государственная программа приватизации.
Хотя действовавшая в то время статья 74 Конституции СССР содержала правовую норму, в соответствии с которой законы СССР имели одинаковую силу на территории всех союзных республик. В случае же расхождения закона союзной республики с общесоюзным законом действовал закон СССР.
Всё свелось к тому, что под флагом суверенитета руководство РСФСР начало борьбу за право самостоятельно определять политику разгосударствления и правила проведения промышленной приватизации, при этом сознательно идя на нарушение Конституции Союза ССР, тем самым провоцируя высшую государственную власть Советского Союза на возможное применение в ответ адекватных мер воздействия.
Назревала никакая не демократическая революция, а «коммунальная» склока на высшем уровне между властями Союза ССР и РСФСР по поводу того, кто будет определять правила дележа до этого десятилетиями накапливаемого общенародного промышленного достояния (!).
Власти Советского Союза, проявляя явную инертность не выветрившегося ещё социалистического правосознания, разумеется, сильно уступали в активности команде «младореформаторов» Бориса Ельцина, успевших ознакомиться с теорией капиталистического ведения хозяйства и изо всех сил стремившихся оставить за собой право кромсать «приватизационный пирог», деля его между избранными будущим хозяином Кремля «защитниками демократии» и остальным народом.
В этой-то ситуации Президенту России Борису Ельцину, избранному на должность 16 июня 1991 года, в прошлом прошедшему путь от первого секретаря Свердловского областного комитета коммунистической партии СССР до Председателя Верховного Совета РСФСР, воспитанному на примерах большевистских методов политической борьбы, Президент СССР Михаил Горбачёв наивно предлагал подписать новую редакцию союзного договора. Право же, сегодня это выглядело бы смешно, если бы не было так грустно!
Можно только предполагать, какую редакцию союзного договора согласился бы подписать Борис Ельцин, с середины июня 1990 года опиравшийся в своих действиях на такой революционный по тем временам документ, как «Декларация о государственном суверенитете РСФСР», и небезосновательно руководствовавшийся уверенностью в полной политической неспособности Михаила Горбачёва отстоять жизнеспособность СССР.
В условиях противостояния ведущей республики, обладавшей самым мощным экономическим потенциалом, все усилия Президента СССР, связанного в действиях своим собственным внешнеполитическим курсом «нового мышления», по сохранению исторической целостности Великого государства оказывались тщетными. Острота же момента усугублялась ярко выраженным желанием высокопоставленных должностных лиц, стоявших у руля власти РСФСР, как можно скорее приступить к проведению приватизации крупнейших промышленных государственных предприятий и объединений (концернов), осуществляя её по собственным правилам и без каких-либо ограничивающих это квот.
Борьба суверенитетов СССР и РСФСР подходила к своему завершению.
Вероятность наступления нежелательной для Президента СССР политической развязки была очень высока. Исходя из логики событий, 20 августа 1991 года Президент России Борис Ельцин вполне мог публично перед главами других союзных республик категорично выразить свой отказ подписывать Ново-Огаревский проект союзного договора, подготовленный под руководством Президента СССР Михаила Горбачёва.
Любой же другой проект союзного договора, который готовился бы с опорой на Декларацию № 22-1 «О государственном суверенитете РСФСР», в лучшем случае привёл бы к созданию на базе союзных республик некой конфедерации, в результате чего Советский Союз прекратил бы своё существование как единое, сильное, федеративное государство. Именно это, видимо, имелось в виду, когда в первых строчках текста Декларации сразу же после торжественного провозглашения государственного суверенитета РСФСР было сделано заявление о «решимости создать демократическое правовое государство в составе обновлённого Союза ССР».
Под обновлённым Союзом ССР, несомненно, и имелась в виду конфедерация. Вот тогда-то совершенно понятными и логичными выглядят все последовавшие за Декларацией действия высокопоставленных госчиновников РСФСР, стремившихся к реальной суверенной власти и в этой связи последовательно добивавшихся неминуемых обострений отношений с высшим руководством Советского Союза по всем принципиальным вопросам власти в большой политике (!).
В этой сложнейшей ситуации Михаил Горбачёв 3 августа 1991 года уходит в отпуск и уезжает вместе с семьёй из Москвы в Крым, где отдыхает на служебной даче недалеко от Фороса. Потрясающий поступок, продиктованный должно быть правилом: «Когда не знаешь что делать, не делай шаг вперёд, а, сделав паузу, уйди в отпуск». Вместо себя у руля власти он оставляет Вице-президента СССР Геннадия Янаева, «который – по описанию известного публициста, в прошлом генерал-лейтенанта КГБ Николая Леонова – был малоизвестной личностью, выделявшейся даже на сером фоне тогдашних советских руководителей своей бесцветностью. Горбачёв упорно добивался избрания именно этого человека на пост Вице-президента СССР, исходя из известного принципа подбора кадров, гласившего «чем темнее небосвод, тем ярче звёзды». (Н.Леонов, «Крестный путь России», стр. 13)
Отсутствие политического веса у Вице-президента СССР Геннадия Янаева, находившегося в этой должности менее года, в конечном итоге не позволило ему и лицам, его окружавшим, довести предпринятую ими попытку предотвратить развал СССР до успешного завершения. В их распоряжении был правовой инструмент, которым они так и не сумели воспользоваться.
Во время нахождения Президента СССР Михаила Горбачёва в отпуске вечером 18 августа 1991 года Вице-президент СССР Геннадий Янаев, руководствуясь статьей 127.7. Конституции СССР, подписал Указ о временном исполнении им обязанностей Президента СССР, тем самым формально законно взяв всю полноту власти в стране в свои руки. В самом Указе, правда, была сделана ссылка на болезнь Михаила Горбачёва, по всей видимости, данное основание невозможности исполнения Главой государства своих обязанностей показалось авторам проекта Указа более приемлемым вариантом перехода полномочий Президента СССР к его Вице-президенту.
Однако упомянутый Указ не был выражением намерений самого Геннадия Янаева лично возглавить 20 августа 1991 года переговорный процесс с руководителями союзных республик по вопросу подписания нового союзного договора. Это было лишь средство для реализации следующего шага, направленного на введение чрезвычайного положения, что, должно быть, позволило бы предотвратить подписание союзного договора в нежелательной для руководства Советского Союза редакции.
В соответствии с правовой нормой, содержавшейся в пункте 15 статьи 127.3. Конституции Союза ССР, «Президент СССР в интересах обеспечения безопасности граждан СССР предупреждает об объявлении чрезвычайного положения в отдельных местностях, а при необходимости и вводит его по просьбе или с согласия Президиума Верховного Совета или высшего органа государственной власти соответствующей союзной республики. При отсутствии такого согласия вводит чрезвычайное положение с незамедлительным внесением принятого решения на утверждение Верховного Совета СССР. Постановление Верховного Совета СССР по данному вопросу принимается большинством не менее двух третей от общего числа его членов».
Разумеется, ждать согласия на введение чрезвычайного положения от руководства РСФСР было бы абсурдно и нелепо.Тогда группа высокопоставленных должностных лиц, не возглавляемых Геннадием Янаевым, а скорее использовавших его высокий статус как механизм реализации задуманного, ввела с 4-х часов утра 19 августа 1991 года на срок до шести месяцев на всей территории Советского Союза чрезвычайное положение, при котором вся полнота государственной власти перешла к ГКЧП.
Государственный комитет чрезвычайного положения (ГКЧП) был создан как орган коллективной ответственности, без явно выраженного руководящего лидера, а, значит, как орган управления он изначально был обречён. Важность проводимого мероприятия и неопределённость последствий, к которым оно могло привести в постперестроечном, раздираемом противоречиями гражданском обществе, способствовали появлению у большинства членов ГКЧП опасений наступления личной то ли юридической, то ли политической, то ли исторической ответственности. Время показало – это был комитет бездействия, растерянности и духовной слабости. Тем не менее требования правовых норм Конституции СССР были соблюдены полностью, в частности, было выполнено немаловажное условие введения чрезвычайного положения в стране – на 26 августа 1991 года планировалось проведение заседания Верховного Совета СССР с целью, опираясь на результаты Всесоюзного референдума, санкционировать принятые меры по сохранению целостности Советского Союза.
Чрезвычайное положение, установленное в Советском Союзе всего за один день до предполагаемого подписания нового союзного договора, приостановило деятельность политических партий и общественных движений, запретило проведение митингов, уличных шествий и забастовок. Организаторы ГКЧП не учли, что покров таинственности, когда через средства массовой информации не были чётко озвучены основания и цели введения чрезвычайного положения в стране, так чтобы они были видимы, слышимы и понимаемы большинством граждан всего Советского Союза, и, прежде всего, Москвы, подорвёт на корню все их замыслы.
Введённые запреты ударили по горбачёвской гласности, к которой граждане страны, прежде всего жители столицы, уже успели привыкнуть, фактически противопоставив ГКЧП и Вице-президента Геннадия Янаева либерально настроенной, антисоветской части московского электората, тем самым передав в руки политической оппозиции, сплотившейся вокруг Верховного Совета и Президента РСФСР, инициативу, которой та непременно воспользовалась.
В состав ГКЧП, кроме Геннадия Янаева, входили Премьер-министр Кабинета Министров СССР Валентин Павлов, Председатель КГБ СССР Владимир Крючков, Министр обороны СССР Дмитрий Язов, Министр внутренних дел СССР Борис Пуго. Действия ГКЧП сопровождались видимой достаточно серьёзной силовой поддержкой. В Москву, не понятно за чем и почему, были введены воинские подразделения Таманской мотострелковой, Кантемировской танковой и 106-й воздушно-десантной дивизий. Однако силовая поддержка оказалась бесполезной, поскольку толком никто не знал, что необходимо делать, с кем воевать, от кого и что охранять.
Ни у одного из членов ГКЧП не хватило политической воли, введя чрезвычайное положение, в дальнейшем действовать в рамках существовавшего на тот момент законодательства, при необходимости используя все меры административного и уголовного преследования, а при оказании сопротивления – силу. Они, прекрасно зная об откровенно-умышленных нарушениях высшим руководством РСФСР норм права союзного конституционного законодательства, что, несомненно, содержало в себе квалифицирующие признаки деяний, подпадавших под действие норм уголовного права той же союзной республики (РСФСР), сами не то чтобы не нарушали законы, а патологически боялись их применять. В результате трёхдневное топтание на месте привело-таки к краху самого ГКЧП, действия которого заинтересованной группой лиц из команды единомышленников Бориса Ельцина были истолкованы и через управляемые средства массовой информации преподнесены народу России как «путч», то есть попытка незаконного захвата власти.
Всего-то один лишь только раз, законно обойдя статью 127.1. Конституции СССР, регламентировавшую принцип всенародного избрания на пост Президента СССР, Михаил Горбачёв в результате не удержал власть в своих руках хотя бы ради целостности могучей страны и отказал потомкам в праве избирать следующего за ним Президента Советского Союза.
В преддверии этого во второй половине 1990 года остро стал вопрос появления среди высокопоставленного государственного чиновничества Союза ССР политической фигуры, полномочной частично, а в исключительных случаях полностью, исполнять президентские обязанности. Потребовалось кардинальное усиление государственной власти путём введения правового института Вице-президента СССР. Представляется, что по замыслам лиц из ближайшего окружения Михаила Горбачёва, а может и его самого, именно Вице-президент СССР в определённой ситуации смог бы сыграть роль дублёра в той роли, которую сам Президент СССР играть бы отказался. Фактически это была некая страховка – запасной вариант.
Правовое оформление этого варианта заняло несколько месяцев, завершившись лишь 26 декабря 1990 года принятием Съездом народных депутатов СССР Закона СССР № 1861-1 «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) СССР в связи с совершенствованием системы государственного управления». В соответствии с этим законодательным актом всесоюзного значения не только была введена должность Вице-президента СССР, но также были чётче конкретизированы полномочия Президента СССР, подчеркнём, уже как высшего органа исполнительной власти государства.
1. Так, в соответствии с положением, содержавшимся в пункте 4 статьи 127.3. Конституции СССР (в редакции мартовских изменений 1990 года) «Президент СССР обеспечивает взаимодействие высших органов государственной власти и управления СССР». Тот же самый пункт Конституции СССР (в редакции декабрьских изменений 1990 года) указывал, что «Президент СССР возглавляет систему органов государственного управления и обеспечивает их взаимодействие с высшими органами государственной власти СССР».
2. В соответствии с прежней редакцией пункта 9 статьи 127.3. Конституции СССР «Президент СССР имеет право приостанавливать действие постановлений и распоряжений Совета Министров СССР» (с декабря 1990 года – Кабинета Министров СССР). И на этом всё!
Читателю стоит лишь вдуматься в смысл понятия «приостанавливать», чтобы убедиться в ничтожности данного полномочия. Ситуация в корне изменилась с принятием и вступлением в силу Закона СССР от 26 декабря 1990 года № 1861-1. Этот же пункт Конституции СССР получил новую редакцию: «Президент СССР вправе отменять постановления и распоряжения Кабинета Министров СССР, акты министерств СССР, других подведомственных ему органов; имеет право по вопросам, отнесённым к ведению Союза ССР, приостанавливать исполнение постановлений и распоряжений Совета Министров республик в случаях нарушения ими Конституции СССР и законов СССР».
Стоит признать, конституционно оформленные права Президента Советского Союза не просто приостанавливать, а отменять акты подведомственных ему органов государственного управления, приостанавливать действие распорядительных актов органов исполнительной власти союзных республик, – это было уже существенное усиление президентской власти.
3. Ушёл в историю Президентский Совет СССР, его место занял Совет безопасности СССР с гораздо более чёткими полномочиями. Уже одно то, что в названии нового органа управления, пусть даже отчасти функционально повторяющего прежний Президентский Совет СССР, появилось понятие «безопасность», достаточно красноречиво говорит о том напряжении, ожидании чего-то недоброго, которое жило в умах авторов новых изменений Конституции СССР.
Кроме того, отметим, что члены Совета безопасности, в отличие от членов Президентского Совета, не просто назначались Президентом СССР, а по согласованию с Верховным Советом СССР и с учётом мнения Совета Федерации СССР. Безусловно, такое положение вещей способствовало укреплению их статуса в реализации полномочий, направленных на выработку «рекомендаций по проведению в жизнь общесоюзной политики в области обороны страны, поддержанию её надёжной государственной, экономической и экологической безопасности, преодолению последствий стихийных бедствий и других чрезвычайных ситуаций, обеспечению стабильности и правового порядка в обществе». (Пункт 9.1., статьи 127.3 Конституции СССР)
4. Закон СССР от 26 декабря 1990 года № 1861-1 создал в Конституции СССР целую главу, регламентировавшую деятельность Совета Федерации. Кроме Президента СССР и президентов (высших государственных должностных лиц) союзных республик в состав Совета Федерации вошёл и Вице-президент СССР. Центральная власть Союза ССР всё теснее притягивала к себе республиканских лидеров, пытаясь оградить их от возможных попыток предпринять действия, идущие в разрез с интересами единого союзного государства. Вся деятельность Совета Федерации строилась «на основе определённых Съездом народных депутатов СССР направлений внутренней и внешней политики Союза ССР» и была направлена на «координацию деятельности высших органов государственного управления Союза и республик». Совет Федерации следил за соблюдением Союзного Договора, определял меры по проведению в жизнь национальной политики Советского государства. (Статья 127.8 Конституции СССР)
5. Введённая в декабре 1990 года в Конституцию страны государственная должность Вице-президента СССР значительно усилила позиции самого Президента СССР и с правовой точки зрения оформила возможность проведения в жизнь варианта, при котором полномочия Президента СССР мог бы какое-то время исполнять законный дублёр. В Конституции СССР было предельно мало статей, регламентировавших деятельность Вице-президента СССР, но смысл норм права, содержавшихся в этих статьях, определял функциональную суть новой высокопоставленной должности исключительно, как президентскую страховку – дублёра.
Так, статья 127.4. Конституции Союза ССР регламентировала: «Вице-президент СССР выполняет по поручению Президента СССР отдельные его полномочия и замещает Президента СССР в случае его отсутствия и невозможности осуществления им своих обязанностей».
Ещё более красноречиво раскрывала наиважнейшую роль Вице-президента СССР статья 127.7. Конституции Союза ССР: «Если Президент СССР по тем или иным причинам не может далее исполнять свои обязанности, впредь до избрания нового Президента СССР его полномочия переходят к Вице-президенту СССР, а если это невозможно – к Председателю Верховного Совета СССР. Выборы нового Президента СССР при этом должны быть проведены в трёхмесячный срок».
Конечно, подобная правовая норма присутствовала ещё в Законе СССР от 14 марта 1990 года № 1360-1, но в ней тогда было установлено, что полномочия Президента СССР переходят либо Председателю Верховного Совета, олицетворявшего законодательную власть, либо к Председателю Совета Министров, олицетворявшего исполнительную власть Советского Союза. Но только в декабре 1990 года сложились условия, при которых на политической арене союзного государства могла появиться высокопоставленная фигура, функциональное назначение которой заключалось в возможной временной замене ею действующего Президента СССР. От неё непосредственно не зависела работа ни парламента страны, ни органов исполнительной власти, но роль её была исключительной.
Особо отметим, что в случае необходимости осуществления на какое-то время рокировки двух самых высокопоставленных государственных должностных лиц, подписание Президентом СССР какого-либо специального управленческого акта не требовалось. Напомнив, подчеркнём, что в соответствии нормой права статьи 127.7. Конституции СССР, «если Президент СССР по тем или иным причинам не может далее исполнять свои обязанности», то само по себе без углубления в суть этих причин это было уже достаточным правовым основанием для наступления юридически значимого последствия, при котором «его полномочия переходят к Вице-президенту СССР» (!).
Для наглядности проведём сравнение правовой нормы статьи 127.7, допустим, с нормой права статьи 127.4. Конституции СССР, регламентировавшей: «Вице-президент СССР выполняет по поручению Президента СССР отдельные его полномочия», либо с существовавшей до 26 декабря 1990 года в Конституции СССР правовой нормой статьи 127.9., содержавшей следующее: «Президент СССР может передавать исполнение своих обязанностей». Хорошо видно, в последних двух примерах лично от Президента СССР непременно требовалось определённое волеизъявление, которое должно было обязательно выражаться в виде соответствующего распорядительного управленческого акта.
Итак, исполнительная власть Советского Союза усилилась, а лидерам союзных республик было предложено работать через Совет Федерации, руководствуясь, прежде всего, Конституцией и законами союзного государства, осуществляя свою деятельность «на основе определённых Съездом народных депутатов СССР направлений внутренней и внешней политики Союза ССР». На случай же неспособности Президента СССР Михаила Горбачёва по тем или иным причинам исполнять свои обязанности, независимо от сути этих причин, была подведена серьёзная нормативно-правовая база под его замену сроком до трёх месяцев на Вице-президента СССР, которым был избран Геннадий Янаев.
6. Кроме этого, опасаясь нарастающего во властных структурах союзных республик сепаратизма, способного привести к необратимым последствиям для Советского Союза как суверенного, единого субъекта международного права, Съезд народных депутатов Союза ССР принял решение о проведении по вопросу существования СССР всенародного голосования (референдума).
Подобное обращение к самым широким слоям населения всех союзных республик за поддержкой политики, проводившейся властями Советского Союза, несомненно, было обусловлено необходимостью получения весомого оправдания использования при необходимости сохранения целостности СССР всего командно-управленческого ресурса, предусмотренного Конституцией и законами СССР.
Итоги Всесоюзного референдума – правового института непосредственной (прямой) демократии, проведённого 17 марта 1991 года, показали, что 74%, то есть подавляющее большинство (почти ¾) граждан, принявших участие в референдуме, высказалось за сохранение Советского Союза, но в реформированном виде. Под реформированием понимался отказ от идей социалистического строительства и осознание необходимости переоформления союзнических договорных отношений, что должно было привести к подписанию новой редакции союзного договора.
Однако руководство союзных республик, прежде всего РСФСР, опираясь на статью 72 Конституции СССР, в соответствии с которой за каждой союзной республикой сохранялось право свободного выхода из СССР, упёрто продолжало проводить политику безудержного укрепления республиканского суверенитета и собственной власти за счёт уменьшения суверенитета Союза ССР и ограничения полномочий всесоюзных органов власти.
В сложившейся ситуации Президент СССР Михаил Горбачёв делал последние, как показало время, слабые попытки сохранить целостность управляемого им государства. Он упорно вёл переговоры с руководством союзных республик о необходимости подписания новой редакции союзного договора, что позволило бы с учётом возникших исторических реалий и итогов прошедшего референдума подтвердить правомерность существования СССР как федерации суверенных государств, образованной путём их добровольного объединения. В этой связи предполагалось существенно расширить административно-хозяйственные и бюджетные права союзных республик, в то же время согласившихся передать часть своих суверенных прав федерации – Советскому Союзу, к примеру, – установление общефедеративной государственной границы и таможенной системы, использование единой валюты, централизованное управление общими вооружёнными силами, подразделениями внутренних и пограничных войск, единой правоохранительной системы.
Стоит отметить, переговоры завершались ожиданиями позитивного результата там, где они проводились с руководством союзных республик, расположенных вдоль границ СССР и не сделавших ещё заявлений (деклараций) о своей независимости, к которым нельзя было отнести лишь РСФСР, по сути в одиночку поднявшей «бунт на корабле».
Наконец, своим решением Президент СССР Михаил Горбачёв назначил на 20 августа 1991 года открытие процедуры подписания новой редакции союзного договора, проект текста которого несколькими днями ранее этого был опубликован в центральных печатных средствах массовой информации.
Как следует из проведённого анализа указанных выше законодательных актов СССР и РСФСР, во второй половине лета 1991 года центральной государственной власти Советского Союза фактически был сделан законодательно оформленный вызов. Почти одновременно, в течение нескольких дней в августе 1991 года, должны были произойти весьма важные события, которые не могли не наложить свой отпечаток на действия высокопоставленных государственных должностных лиц, от коих зависела судьба новой редакции союзного договора (!).
Напомним читателю:
1) Совету Министров РСФСР законодательно предписывалось с 15 августа 1991 года прекратить действие на территории республики нормативных актов Правительства, министерств, государственных комитетов и ведомств Союза ССР, противоречивших Закону РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР»;
2) до 1 сентября 1991 года должна была быть разработана и представлена на рассмотрение Верховного Совета РСФСР Государственная программа приватизации.
Хотя действовавшая в то время статья 74 Конституции СССР содержала правовую норму, в соответствии с которой законы СССР имели одинаковую силу на территории всех союзных республик. В случае же расхождения закона союзной республики с общесоюзным законом действовал закон СССР.
Всё свелось к тому, что под флагом суверенитета руководство РСФСР начало борьбу за право самостоятельно определять политику разгосударствления и правила проведения промышленной приватизации, при этом сознательно идя на нарушение Конституции Союза ССР, тем самым провоцируя высшую государственную власть Советского Союза на возможное применение в ответ адекватных мер воздействия.
Назревала никакая не демократическая революция, а «коммунальная» склока на высшем уровне между властями Союза ССР и РСФСР по поводу того, кто будет определять правила дележа до этого десятилетиями накапливаемого общенародного промышленного достояния (!).
Власти Советского Союза, проявляя явную инертность не выветрившегося ещё социалистического правосознания, разумеется, сильно уступали в активности команде «младореформаторов» Бориса Ельцина, успевших ознакомиться с теорией капиталистического ведения хозяйства и изо всех сил стремившихся оставить за собой право кромсать «приватизационный пирог», деля его между избранными будущим хозяином Кремля «защитниками демократии» и остальным народом.
В этой-то ситуации Президенту России Борису Ельцину, избранному на должность 16 июня 1991 года, в прошлом прошедшему путь от первого секретаря Свердловского областного комитета коммунистической партии СССР до Председателя Верховного Совета РСФСР, воспитанному на примерах большевистских методов политической борьбы, Президент СССР Михаил Горбачёв наивно предлагал подписать новую редакцию союзного договора. Право же, сегодня это выглядело бы смешно, если бы не было так грустно!
Можно только предполагать, какую редакцию союзного договора согласился бы подписать Борис Ельцин, с середины июня 1990 года опиравшийся в своих действиях на такой революционный по тем временам документ, как «Декларация о государственном суверенитете РСФСР», и небезосновательно руководствовавшийся уверенностью в полной политической неспособности Михаила Горбачёва отстоять жизнеспособность СССР.
В условиях противостояния ведущей республики, обладавшей самым мощным экономическим потенциалом, все усилия Президента СССР, связанного в действиях своим собственным внешнеполитическим курсом «нового мышления», по сохранению исторической целостности Великого государства оказывались тщетными. Острота же момента усугублялась ярко выраженным желанием высокопоставленных должностных лиц, стоявших у руля власти РСФСР, как можно скорее приступить к проведению приватизации крупнейших промышленных государственных предприятий и объединений (концернов), осуществляя её по собственным правилам и без каких-либо ограничивающих это квот.
Борьба суверенитетов СССР и РСФСР подходила к своему завершению.
Вероятность наступления нежелательной для Президента СССР политической развязки была очень высока. Исходя из логики событий, 20 августа 1991 года Президент России Борис Ельцин вполне мог публично перед главами других союзных республик категорично выразить свой отказ подписывать Ново-Огаревский проект союзного договора, подготовленный под руководством Президента СССР Михаила Горбачёва.
Любой же другой проект союзного договора, который готовился бы с опорой на Декларацию № 22-1 «О государственном суверенитете РСФСР», в лучшем случае привёл бы к созданию на базе союзных республик некой конфедерации, в результате чего Советский Союз прекратил бы своё существование как единое, сильное, федеративное государство. Именно это, видимо, имелось в виду, когда в первых строчках текста Декларации сразу же после торжественного провозглашения государственного суверенитета РСФСР было сделано заявление о «решимости создать демократическое правовое государство в составе обновлённого Союза ССР».
Под обновлённым Союзом ССР, несомненно, и имелась в виду конфедерация. Вот тогда-то совершенно понятными и логичными выглядят все последовавшие за Декларацией действия высокопоставленных госчиновников РСФСР, стремившихся к реальной суверенной власти и в этой связи последовательно добивавшихся неминуемых обострений отношений с высшим руководством Советского Союза по всем принципиальным вопросам власти в большой политике (!).
В этой сложнейшей ситуации Михаил Горбачёв 3 августа 1991 года уходит в отпуск и уезжает вместе с семьёй из Москвы в Крым, где отдыхает на служебной даче недалеко от Фороса. Потрясающий поступок, продиктованный должно быть правилом: «Когда не знаешь что делать, не делай шаг вперёд, а, сделав паузу, уйди в отпуск». Вместо себя у руля власти он оставляет Вице-президента СССР Геннадия Янаева, «который – по описанию известного публициста, в прошлом генерал-лейтенанта КГБ Николая Леонова – был малоизвестной личностью, выделявшейся даже на сером фоне тогдашних советских руководителей своей бесцветностью. Горбачёв упорно добивался избрания именно этого человека на пост Вице-президента СССР, исходя из известного принципа подбора кадров, гласившего «чем темнее небосвод, тем ярче звёзды». (Н.Леонов, «Крестный путь России», стр. 13)
Отсутствие политического веса у Вице-президента СССР Геннадия Янаева, находившегося в этой должности менее года, в конечном итоге не позволило ему и лицам, его окружавшим, довести предпринятую ими попытку предотвратить развал СССР до успешного завершения. В их распоряжении был правовой инструмент, которым они так и не сумели воспользоваться.
Во время нахождения Президента СССР Михаила Горбачёва в отпуске вечером 18 августа 1991 года Вице-президент СССР Геннадий Янаев, руководствуясь статьей 127.7. Конституции СССР, подписал Указ о временном исполнении им обязанностей Президента СССР, тем самым формально законно взяв всю полноту власти в стране в свои руки. В самом Указе, правда, была сделана ссылка на болезнь Михаила Горбачёва, по всей видимости, данное основание невозможности исполнения Главой государства своих обязанностей показалось авторам проекта Указа более приемлемым вариантом перехода полномочий Президента СССР к его Вице-президенту.
Однако упомянутый Указ не был выражением намерений самого Геннадия Янаева лично возглавить 20 августа 1991 года переговорный процесс с руководителями союзных республик по вопросу подписания нового союзного договора. Это было лишь средство для реализации следующего шага, направленного на введение чрезвычайного положения, что, должно быть, позволило бы предотвратить подписание союзного договора в нежелательной для руководства Советского Союза редакции.
В соответствии с правовой нормой, содержавшейся в пункте 15 статьи 127.3. Конституции Союза ССР, «Президент СССР в интересах обеспечения безопасности граждан СССР предупреждает об объявлении чрезвычайного положения в отдельных местностях, а при необходимости и вводит его по просьбе или с согласия Президиума Верховного Совета или высшего органа государственной власти соответствующей союзной республики. При отсутствии такого согласия вводит чрезвычайное положение с незамедлительным внесением принятого решения на утверждение Верховного Совета СССР. Постановление Верховного Совета СССР по данному вопросу принимается большинством не менее двух третей от общего числа его членов».
Разумеется, ждать согласия на введение чрезвычайного положения от руководства РСФСР было бы абсурдно и нелепо.Тогда группа высокопоставленных должностных лиц, не возглавляемых Геннадием Янаевым, а скорее использовавших его высокий статус как механизм реализации задуманного, ввела с 4-х часов утра 19 августа 1991 года на срок до шести месяцев на всей территории Советского Союза чрезвычайное положение, при котором вся полнота государственной власти перешла к ГКЧП.
Государственный комитет чрезвычайного положения (ГКЧП) был создан как орган коллективной ответственности, без явно выраженного руководящего лидера, а, значит, как орган управления он изначально был обречён. Важность проводимого мероприятия и неопределённость последствий, к которым оно могло привести в постперестроечном, раздираемом противоречиями гражданском обществе, способствовали появлению у большинства членов ГКЧП опасений наступления личной то ли юридической, то ли политической, то ли исторической ответственности. Время показало – это был комитет бездействия, растерянности и духовной слабости. Тем не менее требования правовых норм Конституции СССР были соблюдены полностью, в частности, было выполнено немаловажное условие введения чрезвычайного положения в стране – на 26 августа 1991 года планировалось проведение заседания Верховного Совета СССР с целью, опираясь на результаты Всесоюзного референдума, санкционировать принятые меры по сохранению целостности Советского Союза.
Чрезвычайное положение, установленное в Советском Союзе всего за один день до предполагаемого подписания нового союзного договора, приостановило деятельность политических партий и общественных движений, запретило проведение митингов, уличных шествий и забастовок. Организаторы ГКЧП не учли, что покров таинственности, когда через средства массовой информации не были чётко озвучены основания и цели введения чрезвычайного положения в стране, так чтобы они были видимы, слышимы и понимаемы большинством граждан всего Советского Союза, и, прежде всего, Москвы, подорвёт на корню все их замыслы.
Введённые запреты ударили по горбачёвской гласности, к которой граждане страны, прежде всего жители столицы, уже успели привыкнуть, фактически противопоставив ГКЧП и Вице-президента Геннадия Янаева либерально настроенной, антисоветской части московского электората, тем самым передав в руки политической оппозиции, сплотившейся вокруг Верховного Совета и Президента РСФСР, инициативу, которой та непременно воспользовалась.
В состав ГКЧП, кроме Геннадия Янаева, входили Премьер-министр Кабинета Министров СССР Валентин Павлов, Председатель КГБ СССР Владимир Крючков, Министр обороны СССР Дмитрий Язов, Министр внутренних дел СССР Борис Пуго. Действия ГКЧП сопровождались видимой достаточно серьёзной силовой поддержкой. В Москву, не понятно за чем и почему, были введены воинские подразделения Таманской мотострелковой, Кантемировской танковой и 106-й воздушно-десантной дивизий. Однако силовая поддержка оказалась бесполезной, поскольку толком никто не знал, что необходимо делать, с кем воевать, от кого и что охранять.
Ни у одного из членов ГКЧП не хватило политической воли, введя чрезвычайное положение, в дальнейшем действовать в рамках существовавшего на тот момент законодательства, при необходимости используя все меры административного и уголовного преследования, а при оказании сопротивления – силу. Они, прекрасно зная об откровенно-умышленных нарушениях высшим руководством РСФСР норм права союзного конституционного законодательства, что, несомненно, содержало в себе квалифицирующие признаки деяний, подпадавших под действие норм уголовного права той же союзной республики (РСФСР), сами не то чтобы не нарушали законы, а патологически боялись их применять. В результате трёхдневное топтание на месте привело-таки к краху самого ГКЧП, действия которого заинтересованной группой лиц из команды единомышленников Бориса Ельцина были истолкованы и через управляемые средства массовой информации преподнесены народу России как «путч», то есть попытка незаконного захвата власти.