Страница:
Все мы молимся о здоровье Пантелеймону целителю, Богородице и другим: в христианской мифологии эти покровители называются святые, хотя Бог и в них есть. В дохристианской вере главные творящие, созидательные помощные силы – боги. Но в христианской вере много покровителей (святых) – хорошо, а в дохристианской вере то же самое: много святых покровителей (богов) – плохо! Это не что иное, как двойные стандарты, используемые в политических целях, в борьбе с национальной, древней укорененной верой.
Второй главный момент. В дохристианской вере было две ветви веры: почитание богов и почитание предков, почитание Рода и народа, любовь к своему и своим. Эта вера неотделима от веры в Бога, здесь все переплетено и взаимопроникает друг в друга. Тем не менее, у индийских арьев литургический возглас при принесении жертвы богам – «Свага!», а предкам – «Свадха!». Значит, древние различали в своей вере два важных течения. В «Ригведе» постоянно упоминаются два пути: «путь богов» и «путь предков», «путь отцов». Хотя есть в ведах и еще одно представление о «двух путях». Ведийские арьи считали, что тот, кто умирает в период от зимнего до летнего солнцестояния, во время возрастания солнца, – уходит к богам и никогда не возвращается, не возрождается на земле, боги его как бы увлекают по своему пути (пути богов). Тот, кто умирает от летнего до зимнего солнцестояния, во время убывающего солнца, – возрождается в других жизнях (путь предков). Поэтому у всех индоевропейцев в обычных обрядах был распространен обход (там, где он нужен) или хоровод посолонь; а в погребальных обрядах обход против солнца.
С принятием христианства укрепилось только почитание Бога, мгновенно было отменено почитание предков (зачем предки интернационалу?!). Почитание предков стало мелкоэпизодическим и осталось в незначительном объеме только потому, что крещеные индоевропейцы, а затем русские и славяне не желали поступаться памятью умерших предков, пренебрегать их помощью из духовного мира, они настойчиво отстаивали свое древнее право чтить умерших. Несмотря на христианские запреты «кликать умерших», «мертвым требы класть», – люди несли и несли, давали и давали умершим запрещенную христианством еду (жертвоприношение), отправляли к предкам молитвы, выкликали их имена. Поэтому через века сопротивления христианство вынуждено было поминать умерших в храмах, в том числе и принимать еду. Поминание едой действо дохристианское.
Бог создал народы и национальности – хорошо это или плохо, но именно так. Он не породил кастрированного «общечеловека» или «советский народ», «римский народ», «американский народ», «российский народ». Это поздние искусственные (противобожьи) людские создания. Скажите-ка что-нибудь «по-общечеловечески», «по-советски», «по-римски», «по-американски», «по-российски»… – ничего не выйдет! Любой интернационал говорит по-русски, поанглийски, по-французски… Язык здесь через знак равенства с понятием Род.
В образе Рода наши предки еще раз чтили Бога-создателя, уже не только всего сущего, но конкретно – человека и его продолжение в веках; как великого родича, старшего члена семьи. Сильный род – гарантия достоинства его членов. Символы Рода – фаллос, хер, яр (и их поэтические метафоры «буй», «тур») – также почитались. У русских сильного мужчину, вошедшего в пору половой и воинской зрелости, величали «яр-буй-тур!». Это всякий знает из «Слова о полку Игореве». А в Германии и доныне к женщине обращаются «фрау», а к мужчине – «хер», «герр».
Вера в предков включала в себя сложные поэтические космогонические обряды: принятие новорожденного, поименование, переход во взрослые (девицу, юношу, воина), свадьбу, похороны, поминания. А также гордость мудростью старцев, богатырями, героями, нравственной чистотой дев. Была своя этика, суровое воспитание, справедливое отношение друг к другу. Не приветствовалось пренебрежение к традициям, неуважение к предкам, несоблюдение этнической чистоты. Ведь именно в этносе, а не в индивидуальности, коренится столь могучая воля к жизни. Магическая сила духовной крови своего народа, сила этнической непрерывности способна пробудить древние благородные достоинства, этничность поведения, утрачивающуюся в результате ослабления самосознания в условиях современной деградации, вырождения.
Люди всегда заботились о памяти умерших родных. Им казалось, что пращуры могли бы помочь разобраться в настоящем и даже подсказать будущее, потому что им ведомо прошлое. Именно предки помогали понять: главное богатство человека – его народ.
Каким образом выражалась у наших древних пращуров вера-почитание-преданность Богу и предкам? Главное слово здесь, более всех и многократно обруганное, – жертва. Люди путем длительного наблюдения за живыми существами знали, что при зарождении жизни во многих случаях сперма (семя) «выстреливает» из семенника, словно происходит маленький взрыв. Коробочка цветка (шишка, другой семенник) взрывается, разрывается, и семена разлетаются повсюду, движимые инерцией маленького взрыва; зерно, яйцо разрывается, разрушается, давая жизнь. Они предположили, что и Вселенная создалась путем взрыва-разрыва какого-то непостижимо большого тела (семени, яйца). В ведах была отражена одна из легенд первотворения – о создании Вселенной и всего сущего из тела бога (которого узреть нельзя и который может принимать любые формы), находившегося во время творения в понятной всем ипостаси человека. По-санскритски человек – пуруша. Гигантский Пуруша, возвышавшийся над всей Вселенной, стал материалом для создания тварного мира. При разрыве или разрывании его одни части стали землей, воздухом, другие – растениями, зверями, человеком и их частями – глазами, руками, дыханием и прочим. Даже мысль, речь, гимны, напевы родились при разрыве Пуруши, родилась тогда же и идея жертвенности. При этом Бог-создатель Вселенной, пожертвовав частью себя, не стал ущербным, остался таким же непостижимо мощным, здоровым, бессмертным. Люди тогда еще ничего не знали об атомах, электронах, протонах, других частицах, их взаимодействиях и реакциях, о рождении материи, ее сохранении. Поэтому акт создания Вселенной из тела Пуруши люди сочли чудом жертвенности во имя жизни. В память об этой беспрецедентной жертвенности Бога было учреждено Богами-соратниками его и людьми жертвоприношение.
До сих пор считается обладающей непостижимой мощью жертва пращуров индоевропейских народов во имя Бога. Она была весьма разнообразной и многообразной. Чаще всего жертвовали молитвами, сильнейшие из которых – гимны солнечным богам и Роду (праотцам), прославляющие их деяния. Жертвовали пением, танцами, хороводами, венками; ветками священных деревьев вербы, березы, ели или сосны; цветами; ароматными курениями; кострами; огнем, водой, маслом, зерном (что переняла церковь); молоком; всем разнообразием урожая (и сейчас что-либо от своего урожая люди продолжают приносить в храм); изготавливаемыми мастерами и мастерицами предметами. Вся совокупность почитания богов и предков («отцов»), все ритуалы назывались жертвоприношение. Самая ценная, бесценная жертва – жизнь, и символ жизни – кровь. Причем жизнь имеется в виду в высокодуховном смысле и всей совокупности ее проявлений. Не физиологическое, как нас нынче приучили считать, действо убиения ценили дохристианские народы, а высокое право и последнее право жертвовать Богу и предкам-потомкам жизнь (кровь). Внутренний «храм» своего этноса присутствует в каждом человеке, если только этот человек бесконечными помесями крови не доведен до бесчувственного состояния, химерического сознания или растворения в других народах. В мире наших очень древних предков ценилась мысль об избранности не для власти, а для жертвы во имя кровных. Кровь – это дух! Порода! А этнос – это кровь плюс нечто из более глубокого уровня, где индивидуальная жизнь соприкасается со сверхиндивидуальной. Это взаимопроникновение необходимо, чтоб иметь священную опору в изменчивом и неустойчивом мире.
Позже христианство приспособило мощное, благородное по внутренней сути, понятие жертвенности к своей мифологии и обрядам. Христианский интернационал, употребляющий символическое «тело» и «кровь» Христовы, перенял суть жертвоприношения. Мусульмане до сих пор режут жертвенного барашка и (в подражание иудаистам) жертвуют Богу крайнюю плоть мужчины, а григорианцы режут петуха. Однако несправедливо считается, что слова «жертва», «жертвоприношение», «жертвенность», «пожертвование», «пожертвовать» (дохристианские, уходящие в глубь корневой системы языка протоиндоевропейцев), употребленные христианами, – хорошие, правильные, а эти же слова, употребляемые в связи с дохристианской верой всех индоевропейцев, – плохие, неправильные. И как бы не имеют права существовать в таких смыслах (часто их просто считают бессмысленными – для тех, кто не помнит смысла, конечно, – свидетельствами кровожадности наших праотцов). Благородная мысль о жертвенности (отдать дань, часто символическую; а иногда и самое дорогое) богу за его созидательскую идею и неусыпный труд над творением и развитием мира – несправедливо извращена и превращена в противоположность (не отдачу всего, даже жизни, во имя творца, а отнимание). Несправедливая оценка дохристианского ритуала жертвоприношения не может пройти безнаказанно для тех, кто ее исказил.
Основные источники славянской веры, как правило, почти не содержат сюжетных преданий, чаще приходится иметь дело с фрагментами или даже с отдельными разрозненными мотивами, именами и словами, являющимися осколками предания или результатом его свертывания. Поэтому для восстановления сколько-нибудь полной картины необходима известная реконструкция совокупности знаний всех праиндоевропейских народов, отраженных в ведах (и ведийской литературе) и, частично, в «Авесте», а также в трудах древних историков. Тем не менее, можно с уверенностью говорить о единстве мировоззренческого начала в индоевропейской традиции. Кроме того, не следует забывать, что в V–III тысячелетиях до н. э. индоевропейская вера локализовалась в южнорусских степях, на юго-востоке Европы и северо-западе Передней Азии, где древние индоевропейцы жили рядом и общались.
Трудность реконструкции основ традиций заключается в том, что за дальностью веков мы имеем дело лишь с обрывками многогранных и сложных миропредставлений. Воспроизведение цельной системы – дело, может быть, не одного поколения историков, языковедов, археологов, этнографов.
Термин «мифология» (вид устного народного творчества на ранних ступенях развития; рассказ о происхождении жизни на земле, о богах, героях, культовых первопредках) в отношении древнейших веков не носит негативного оттенка. Мифология – это опоэтизированная история, которую не представляется возможным точно датировать. Древние относились к истории с религиозным почтением: смертным не дано менять судьбу. В мифах закодированы реальные и сверхъестественные события и образы, память о катастрофах, великих переменах, прародине (как рае), отголоски стародавних общественных отношений и норм поведения, религиозные представления. Г.В. Вернадский считал: «…Следы древней исторической основы могут легко быть обнаружены под мифологическим покровом». Классический пример тому долгие века считавшаяся мифической Троя. Мы не можем ни восстановить, ни понять мировоззрение народа, народную или бытовую психологию, служившие ему десятки тысяч лет, не зная его богов. Несправедливо принято считать новую веру (христианство, мусульманство, буддизм) верой, а дохристианскую веру – мифологией. В этой враждебной неразберихе с терминами мы вынуждены говорить о мифологии, а подразумевать веру.
Уже говорилось о Боге-создателе. Имя его в регионах индоевропейского мира разное – Брахма («брахмо» – семя), Праджапати («господин потомства», «господин существ»), Дакша – («ловкий», «способный»), Род (мужское семя; часто изображался в виде фаллоса) и множество других. Род чтили русские и славяне.
Мужское начало у всех индоевропейских народов связано с небом, женское с землей. Во время жизни праиндоевропейского общества у Полярного круга на первый план выступал мироустроитель, защитник Индра, бог энергии, магнитосферы, ионосферы – он же и был родичем. В период жизни этой же общности (вследствие оледенения севера) на юге, у русских, например, образ Индры и его функции частично распространились на Дажбога (но с функциями и других, например, Дакши). Дажбог – бог длительного светового периода, и родитель, праотец (как Дакша и Индра). Дакшу в «Ригведе» называют «отцом богов» (земных). Его супруга, по ведам, Дакши´, отождествлялась с ночью – темным началом. Она родила ему 50 (по другим источникам 60) дочерей, ставших женами мудрецов, первого человека Ману (в ведийской традиции), богов. Боги и люди тогда еще слабо разделялись, жили бок о бок. Старшая дочь Дакши – Дити стала матерью дайтьев (гигантов).
Вторая дочь Дакши Дану стала матерью данавов (водных гигантов). Ее имя каждому русскому известно со школьного детства по детям Дану – рекам Дону (рек Дон, по меньшей мере, три: в бассейнах Азовского, Северного морей, Хамбер), Северскому Донцу (правому притоку Дона), Дунаю, Днепру, Ардону (притоку Терека), богу морей Посейдону.
Третья дочь Дакши Адити («несвязанность», «безграничность») ассоциировалась со светом, призывалась людьми трижды: утром, в полдень, вечером; наиболее полно образ Адити воплотился в ее дочери Ушас – заре утра года. У Адити было 7 (по другим версиям, в другие времена уже 8, 10, 12 и так далее) сыновей – солнечных богов, почитавшихся с большим энтузиазмом, Адитьев, связанных с нравственным аспектом («ритой» – законом), очень благоприятных к опекаемым ими племенам протоиндоевропейцев, дающих блага без всяких просьб. Адитьи «перевозили» древних индоевропейцев «через заблуждения», «через проявления враждебности», «через все беды», «держали щит (над ними) во всю ширь», «охраняли каждого со всех сторон», «продляли срок жизни»; о них говорили древние: «Под любимой защитой… ведущие нас сквозь (все)».
Адитья Митра («договор», «согласие») – солнце (одно из них) – связан с огнем, посредник меж богами и людьми. Тем, кто соблюдал договор (правила, законы, уставы, установленное), Митра посылал царя, быстрых лошадей, пастбища и прочее. У Митры на каждой высоте сидели 8 наблюдателей (на все стороны) договора, у него, как у наблюдателя, десять тысяч глаз, тысяча ушей… Он посредник в спорах о границах, давал понятия и о морально-нравственных границах, нес устойчивость, согласие в обществе. Митрою клялись. Он имел атрибуты: скипетр или факел в левой руке, правая открыта для приветствия. Иногда в правой руке его (в поздних интерпретациях) – свиток законов (или договоров). На Руси Митра растворился в функциях Дажбога, Световида, Белбога, Перуна, Велеса, Семаргла (олицетворение защиты и вооруженного добра). А также в понятии Мир – как устойчивое общество, связанное неким мистическим договором.
Арьяман («дружественность», «гостеприимство») вместе с адитьей Бхагой («Бог», «доля», «счастье», «имущество», «богатство», «геройство», «слава», «процветание», «красота») покровительствовали свадьбам, бракам, невестам, женихам, у славян растворились в богах – Радегасте, Поревите, Поренуче (оба от «пора» – спора, семя, зародыш), Ладе («гармония», «красота»), Живе (жизнь), Роде.
Адитья Варуна («истинная речь») воплощал космические воды, охранитель истины, справедливости, владыка ночного перевернутого неба, наряду с Индрой и Митрой – один из главных адитьев. Только Варуна и Индра называются в «Ригведе» «вседержитель», «самодержец», «царь» над миром, богами и людьми. Это почитание оправдано и позднейшим научным обоснованием воды как субстанции, из которой вышло все живое. Но древние и тогда знали: вода – начальная космогоническая материя, несущая в себе зародыш жизни. Варуна творил мир и удерживал его, охватывал небо и землю, ночь и день. Он связан с природным (в отличие от Митры, связанного с социальным), тайным, магическим; благосклонен к певцам и обладающим прекрасной речью; освобождал людей от злого начала, страха, дурных снов, сторожил мысли; выступал против несправедливости, болезней, смерти, колдовства, даровал долгую жизнь, отпускал грехи, но карал виновных, ложь. Веревка, петли, болезнь – водянка – его орудия против грешников. У него дворец на дне морском. Варуна связан с Тритой (третий из троады: 1. Небо. 2. Земля. 3. Подземное – подводное царство.), богиней Кали (неумолимая богиня времени, которой при рождении ее Трита даровал петлю) и с царством Нагов (змей). Варуна имел двойственную природу: он связан с богами и с асурами (буквально «не Сурья»; не солнечные, темные; существовали во тьме хаоса до создания организованного космоса, земли), но перешел на сторону богов. Варуна в индоевропейском мире сопоставляется с хеттским богом Аруной, древнегреческим Ураном, славянским и балтийским Перуном и Перкунасом, но, в то же время, частично и с Велесом, Велнясом (великим; например, как Велес он покровительствовал певцам), а также с Морским Царем русских сказок и былин.
Адитья Дакша-сын сопоставляется (и путается порой) с Дакшей-отцом (Дакша и отец, Дакша и сын). У русских это Дажбог (с функциями Индры и других), о котором мы говорили.
Адитья Анша («часть», «доля») своими функциями сливается с Дакшей и с Ашвинами – детьми Ушас-Зари – двумя всадниками (или конями, или человеко-конями; вспомним греческих «кентавров»). Они были рождены Ушас (у русских Усиньш, Усень, Авсень, Овсень, Таусень, Баусень и так далее) от бога, превратившегося в коня. На Руси, у славян и балтов Ашвины почитались как покровители людей, животных и особенно коней. Через 700 лет после принятия христианства, в 1649 году, царь Алексей Михайлович вынужден был объявить указ: «…Ведомо… на Москве, и, прежде всего, в Кремле и Китае, и в Белом и в Земляном городах, и за городом, и по переулкам, и в черных и ямных слободах по улицам и переулкам в навечере Рождества Христова молились многие люди Коляде, Авсеню, а в навечере Богоявления Господня кликали Плугу, да в Москве же многие люди поют песни… собираются на сборища… попы и иноки, и мы указали Коляду, Авсеня и Плугу более не кликати». Это свидетельство того, что даже русское духовенство продолжало почитать отеческих богов. Почему же так чтили Авсеня (близнецов Ашвинов и их мать Зарю)?
Мотив вед. Ушас и Ашвинов на дощечке от самопрялки из Литвы (XIX в.). Из книги «Изобразительные мотивы в русской народной вышивке»
Ашвины, по ведам, на конях или золотой колеснице, запряженной птицами (орлами, лебедями, соколами), или на стовесельном корабле объезжали за день (в околополярные времена день-год; в периоды южных кочеваний – обычный суточный день) Вселенную и прогоняли тьму. Они спасители, помогавшие в беде. Излечивали слепых, хромых, спасали от заклинаний, даже возвращали жизнь умершим и совершали другие необыкновенные поступки. Приносили дары, богатства, пользу, пищу, коней, коров, быков, детей, свет, счастье, победу. Давали долгую жизнь; вознаграждали, защищали певцов. Эпитеты Ашвинов – «юные», «прекрасные», «золотые», «медовые», «красные», «божественные врачи», «всезнающие». Они быстры, ловки, могучи; на своей колеснице они везли чудесный мед для людей (в виде крапления медовыми прутиками-кнутиками, как благодать). По преданиям вед, пчела, передавая Ашвинам мед, шепнула им на ухо тайну силы жизни. Но самое загадочное – чем обладали Ашвины – двумя магическими дощечками, трением которых друг о друга добывали: огонь; хорошее потомство для всех, кто его желал (людей и животных). Ашвины принимали участие в свадьбах богов и людей, но были нетерпимы к чужим: выступали против злых духов, болезней, скупцов, завистников. В русских сказках народное сознание воплощает Авсеня в Ивана Кобыльего (Коровьего) сына или Ивана Быковича.
Адитья Сурья (солнце), золотой («в сердце его живет золотой человек»), сопровождаемый жаром, садился в ладью или колесницу из 7 коней. Он разгонял тьму, исцелял людей при помощи «медовой» терапии вместе с Ашвинами, его же просили о богатстве, здоровье, потомстве. Солнце – глаз, всевидящее око богов (особенно Митры). Но в то же время от Сурьи исходила угроза все пожечь. Боги неоднократно предпринимали попытки оградить их самих и людей от палящего Сурьи. Память о Сурье сохранилась в русской и славянской топонимике: это древний город Сурож, описанный в «Житии Стефана Сурожского»; река Сура, приток Волги, и населенные пункты на ней – Сура, Сурск, Сурское; Сура – населенный пункт на реке Пинега; Сураж – город в Брянской области; Сураж – город на реке Западная Двина (Витебская область); Суринск – город на одном из притоков Волги в Самарской области; Суроватиха – село Нижегородской области; Сурово – село на притоке Лены и другие.
Но в дальнейшем, как мы видим, боги солнца русских и славян именовались Хорс, Кала, Коляда («хоро», «коло» – круг, солярный знак). То есть славяне не называли имя, а использовали для его имени метафору, обозначавшую символ солнца круг («хоро», «коло»). «Коло», «кала» и «хор», «хр» – корни слов, известных индоевропейскому миру: Кали, Калка, Махакали – ведийская богиня времени и вечности (у русских Кала, Калка); Хронос – греческий бог времени; Хор входил в пантеон богов в нескольких странах Древнего мира. Таким образом, уточняется, что соответственно им, и русские боги (Хорс, Коляда) были не только богами солнца, но и времени.
Сразу бросается в глаза, что ведийскому Вивасвату («сверкающий»), богу восходящего солнца, отцу Ашвинов и Ямы (первого смертного человека), своим именем обязан славянский Световид (здесь лишь переставлены местами части слова: «свет»-«сват» и «вив»-«вит»-«вид»), бог света и земных благ.
Из древних упоминаний об отеческих богах (кроме «Слова о полку Игореве») на Руси известны в основном сочинения христианских авторов, где, как называли их христиане, «языческие» боги клеймились отрицательными клеймами, демонизировались и превращались в пугало. Демонизация политических, идеологических противников шла с глубокой древности, и тогда она выступала эффектным приемом конкурентной борьбы. Что характерно, до нас не дошло нападок славянских «язычников» на христиан, так как дохристианские традиционные верования славян НЕ ЗНАЛИ ХРИСТИАНСТВА. Зато христиане буквально вытаптывали все то, что было до них на любой (будь то сербы, русские, чехи) национальной духовной ниве. Идеологи интернационала разрушили неразрывную связь меж этносом и традицией. Понимание традиции свели к чисто «культурной» деятельности. В то время как традиция, прежде всего, – внимание (от слова «внимать») смыслу жизни предков. Божественная множественность, самобытность народов, их свобода нарушались неизбежностью тоталитарной унификации. С введением режима христианской диктатуры появилось немало так называемых «Поучений против язычества», поучений против музыки, «плясания», «в ладоши плескания», созданных всевозможными «христолюбцами». Уничтожалось все дохристианское: храмы, святилища, священные рощи, многосотлетние дубы, ели и липы, священные камни, изображения богов, письменные сочинения (всякого рода волховники, лечебники, травники, воронограи). На Руси отечественные родокоренные имена летели в небытие вместе с головами их носителей (если подробности христианизации юга и севера до нас дошли в обрывках, то христианизация Литвы и западнорусских земель ярко описана, например, в «Хронике Ливонии»).
Уничтожались: обряды, обычаи, самобытное скоморошье искусство, национальная одежда. Народная культура была слишком живой и опасной. Попирался божественный план множественности народов, эта космическая симфония. Унификация наступила на Русь и шла семимильными шагами. Христиане ссылались на слова Христа: «Я послан только к погибающим овцам дома Израилева… Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Матф.15.24). Под «псами» подразумевались неевреи и нехристиане, так называемые «язычники». Иисус Навин (23.7) учил: «Не вспоминайте богов их». «Второзаконие» (7.5) предписывает: «Жертвенники их разрушьте, столбы сокрушите, рощи их вырубите, истуканы богов их сожгите огнем». В этом библейском предписании задана вакханалия топора, меча и огня.
Контакт с Богом ничто заменить не может. У наших предков этот контакт (ведь Бога узрить нельзя) проходил через все Божье творение – природу и космос. Они понимали: преступление против природы – преступление против Бога. Все народы стремились к национальному самосохранению. Поэтому бережно относились к природе земли.
Переведение богов славян в период христианства из верхнего яруса в нижний превратило их из сил небесных, помощных в силы земные, нечистые, а то и подземные, потусторонние, и тоже нечистые. Одновременно, если так можно сказать, снизился статус природы. Христианство природе (если только она не пустынь) вообще не уделяет никакого внимания, ибо христианство – религия не природная, а книжная, умственная.
Второй главный момент. В дохристианской вере было две ветви веры: почитание богов и почитание предков, почитание Рода и народа, любовь к своему и своим. Эта вера неотделима от веры в Бога, здесь все переплетено и взаимопроникает друг в друга. Тем не менее, у индийских арьев литургический возглас при принесении жертвы богам – «Свага!», а предкам – «Свадха!». Значит, древние различали в своей вере два важных течения. В «Ригведе» постоянно упоминаются два пути: «путь богов» и «путь предков», «путь отцов». Хотя есть в ведах и еще одно представление о «двух путях». Ведийские арьи считали, что тот, кто умирает в период от зимнего до летнего солнцестояния, во время возрастания солнца, – уходит к богам и никогда не возвращается, не возрождается на земле, боги его как бы увлекают по своему пути (пути богов). Тот, кто умирает от летнего до зимнего солнцестояния, во время убывающего солнца, – возрождается в других жизнях (путь предков). Поэтому у всех индоевропейцев в обычных обрядах был распространен обход (там, где он нужен) или хоровод посолонь; а в погребальных обрядах обход против солнца.
С принятием христианства укрепилось только почитание Бога, мгновенно было отменено почитание предков (зачем предки интернационалу?!). Почитание предков стало мелкоэпизодическим и осталось в незначительном объеме только потому, что крещеные индоевропейцы, а затем русские и славяне не желали поступаться памятью умерших предков, пренебрегать их помощью из духовного мира, они настойчиво отстаивали свое древнее право чтить умерших. Несмотря на христианские запреты «кликать умерших», «мертвым требы класть», – люди несли и несли, давали и давали умершим запрещенную христианством еду (жертвоприношение), отправляли к предкам молитвы, выкликали их имена. Поэтому через века сопротивления христианство вынуждено было поминать умерших в храмах, в том числе и принимать еду. Поминание едой действо дохристианское.
Бог создал народы и национальности – хорошо это или плохо, но именно так. Он не породил кастрированного «общечеловека» или «советский народ», «римский народ», «американский народ», «российский народ». Это поздние искусственные (противобожьи) людские создания. Скажите-ка что-нибудь «по-общечеловечески», «по-советски», «по-римски», «по-американски», «по-российски»… – ничего не выйдет! Любой интернационал говорит по-русски, поанглийски, по-французски… Язык здесь через знак равенства с понятием Род.
В образе Рода наши предки еще раз чтили Бога-создателя, уже не только всего сущего, но конкретно – человека и его продолжение в веках; как великого родича, старшего члена семьи. Сильный род – гарантия достоинства его членов. Символы Рода – фаллос, хер, яр (и их поэтические метафоры «буй», «тур») – также почитались. У русских сильного мужчину, вошедшего в пору половой и воинской зрелости, величали «яр-буй-тур!». Это всякий знает из «Слова о полку Игореве». А в Германии и доныне к женщине обращаются «фрау», а к мужчине – «хер», «герр».
Вера в предков включала в себя сложные поэтические космогонические обряды: принятие новорожденного, поименование, переход во взрослые (девицу, юношу, воина), свадьбу, похороны, поминания. А также гордость мудростью старцев, богатырями, героями, нравственной чистотой дев. Была своя этика, суровое воспитание, справедливое отношение друг к другу. Не приветствовалось пренебрежение к традициям, неуважение к предкам, несоблюдение этнической чистоты. Ведь именно в этносе, а не в индивидуальности, коренится столь могучая воля к жизни. Магическая сила духовной крови своего народа, сила этнической непрерывности способна пробудить древние благородные достоинства, этничность поведения, утрачивающуюся в результате ослабления самосознания в условиях современной деградации, вырождения.
Люди всегда заботились о памяти умерших родных. Им казалось, что пращуры могли бы помочь разобраться в настоящем и даже подсказать будущее, потому что им ведомо прошлое. Именно предки помогали понять: главное богатство человека – его народ.
Каким образом выражалась у наших древних пращуров вера-почитание-преданность Богу и предкам? Главное слово здесь, более всех и многократно обруганное, – жертва. Люди путем длительного наблюдения за живыми существами знали, что при зарождении жизни во многих случаях сперма (семя) «выстреливает» из семенника, словно происходит маленький взрыв. Коробочка цветка (шишка, другой семенник) взрывается, разрывается, и семена разлетаются повсюду, движимые инерцией маленького взрыва; зерно, яйцо разрывается, разрушается, давая жизнь. Они предположили, что и Вселенная создалась путем взрыва-разрыва какого-то непостижимо большого тела (семени, яйца). В ведах была отражена одна из легенд первотворения – о создании Вселенной и всего сущего из тела бога (которого узреть нельзя и который может принимать любые формы), находившегося во время творения в понятной всем ипостаси человека. По-санскритски человек – пуруша. Гигантский Пуруша, возвышавшийся над всей Вселенной, стал материалом для создания тварного мира. При разрыве или разрывании его одни части стали землей, воздухом, другие – растениями, зверями, человеком и их частями – глазами, руками, дыханием и прочим. Даже мысль, речь, гимны, напевы родились при разрыве Пуруши, родилась тогда же и идея жертвенности. При этом Бог-создатель Вселенной, пожертвовав частью себя, не стал ущербным, остался таким же непостижимо мощным, здоровым, бессмертным. Люди тогда еще ничего не знали об атомах, электронах, протонах, других частицах, их взаимодействиях и реакциях, о рождении материи, ее сохранении. Поэтому акт создания Вселенной из тела Пуруши люди сочли чудом жертвенности во имя жизни. В память об этой беспрецедентной жертвенности Бога было учреждено Богами-соратниками его и людьми жертвоприношение.
До сих пор считается обладающей непостижимой мощью жертва пращуров индоевропейских народов во имя Бога. Она была весьма разнообразной и многообразной. Чаще всего жертвовали молитвами, сильнейшие из которых – гимны солнечным богам и Роду (праотцам), прославляющие их деяния. Жертвовали пением, танцами, хороводами, венками; ветками священных деревьев вербы, березы, ели или сосны; цветами; ароматными курениями; кострами; огнем, водой, маслом, зерном (что переняла церковь); молоком; всем разнообразием урожая (и сейчас что-либо от своего урожая люди продолжают приносить в храм); изготавливаемыми мастерами и мастерицами предметами. Вся совокупность почитания богов и предков («отцов»), все ритуалы назывались жертвоприношение. Самая ценная, бесценная жертва – жизнь, и символ жизни – кровь. Причем жизнь имеется в виду в высокодуховном смысле и всей совокупности ее проявлений. Не физиологическое, как нас нынче приучили считать, действо убиения ценили дохристианские народы, а высокое право и последнее право жертвовать Богу и предкам-потомкам жизнь (кровь). Внутренний «храм» своего этноса присутствует в каждом человеке, если только этот человек бесконечными помесями крови не доведен до бесчувственного состояния, химерического сознания или растворения в других народах. В мире наших очень древних предков ценилась мысль об избранности не для власти, а для жертвы во имя кровных. Кровь – это дух! Порода! А этнос – это кровь плюс нечто из более глубокого уровня, где индивидуальная жизнь соприкасается со сверхиндивидуальной. Это взаимопроникновение необходимо, чтоб иметь священную опору в изменчивом и неустойчивом мире.
Позже христианство приспособило мощное, благородное по внутренней сути, понятие жертвенности к своей мифологии и обрядам. Христианский интернационал, употребляющий символическое «тело» и «кровь» Христовы, перенял суть жертвоприношения. Мусульмане до сих пор режут жертвенного барашка и (в подражание иудаистам) жертвуют Богу крайнюю плоть мужчины, а григорианцы режут петуха. Однако несправедливо считается, что слова «жертва», «жертвоприношение», «жертвенность», «пожертвование», «пожертвовать» (дохристианские, уходящие в глубь корневой системы языка протоиндоевропейцев), употребленные христианами, – хорошие, правильные, а эти же слова, употребляемые в связи с дохристианской верой всех индоевропейцев, – плохие, неправильные. И как бы не имеют права существовать в таких смыслах (часто их просто считают бессмысленными – для тех, кто не помнит смысла, конечно, – свидетельствами кровожадности наших праотцов). Благородная мысль о жертвенности (отдать дань, часто символическую; а иногда и самое дорогое) богу за его созидательскую идею и неусыпный труд над творением и развитием мира – несправедливо извращена и превращена в противоположность (не отдачу всего, даже жизни, во имя творца, а отнимание). Несправедливая оценка дохристианского ритуала жертвоприношения не может пройти безнаказанно для тех, кто ее исказил.
Основные источники славянской веры, как правило, почти не содержат сюжетных преданий, чаще приходится иметь дело с фрагментами или даже с отдельными разрозненными мотивами, именами и словами, являющимися осколками предания или результатом его свертывания. Поэтому для восстановления сколько-нибудь полной картины необходима известная реконструкция совокупности знаний всех праиндоевропейских народов, отраженных в ведах (и ведийской литературе) и, частично, в «Авесте», а также в трудах древних историков. Тем не менее, можно с уверенностью говорить о единстве мировоззренческого начала в индоевропейской традиции. Кроме того, не следует забывать, что в V–III тысячелетиях до н. э. индоевропейская вера локализовалась в южнорусских степях, на юго-востоке Европы и северо-западе Передней Азии, где древние индоевропейцы жили рядом и общались.
Трудность реконструкции основ традиций заключается в том, что за дальностью веков мы имеем дело лишь с обрывками многогранных и сложных миропредставлений. Воспроизведение цельной системы – дело, может быть, не одного поколения историков, языковедов, археологов, этнографов.
Термин «мифология» (вид устного народного творчества на ранних ступенях развития; рассказ о происхождении жизни на земле, о богах, героях, культовых первопредках) в отношении древнейших веков не носит негативного оттенка. Мифология – это опоэтизированная история, которую не представляется возможным точно датировать. Древние относились к истории с религиозным почтением: смертным не дано менять судьбу. В мифах закодированы реальные и сверхъестественные события и образы, память о катастрофах, великих переменах, прародине (как рае), отголоски стародавних общественных отношений и норм поведения, религиозные представления. Г.В. Вернадский считал: «…Следы древней исторической основы могут легко быть обнаружены под мифологическим покровом». Классический пример тому долгие века считавшаяся мифической Троя. Мы не можем ни восстановить, ни понять мировоззрение народа, народную или бытовую психологию, служившие ему десятки тысяч лет, не зная его богов. Несправедливо принято считать новую веру (христианство, мусульманство, буддизм) верой, а дохристианскую веру – мифологией. В этой враждебной неразберихе с терминами мы вынуждены говорить о мифологии, а подразумевать веру.
Уже говорилось о Боге-создателе. Имя его в регионах индоевропейского мира разное – Брахма («брахмо» – семя), Праджапати («господин потомства», «господин существ»), Дакша – («ловкий», «способный»), Род (мужское семя; часто изображался в виде фаллоса) и множество других. Род чтили русские и славяне.
Мужское начало у всех индоевропейских народов связано с небом, женское с землей. Во время жизни праиндоевропейского общества у Полярного круга на первый план выступал мироустроитель, защитник Индра, бог энергии, магнитосферы, ионосферы – он же и был родичем. В период жизни этой же общности (вследствие оледенения севера) на юге, у русских, например, образ Индры и его функции частично распространились на Дажбога (но с функциями и других, например, Дакши). Дажбог – бог длительного светового периода, и родитель, праотец (как Дакша и Индра). Дакшу в «Ригведе» называют «отцом богов» (земных). Его супруга, по ведам, Дакши´, отождествлялась с ночью – темным началом. Она родила ему 50 (по другим источникам 60) дочерей, ставших женами мудрецов, первого человека Ману (в ведийской традиции), богов. Боги и люди тогда еще слабо разделялись, жили бок о бок. Старшая дочь Дакши – Дити стала матерью дайтьев (гигантов).
Вторая дочь Дакши Дану стала матерью данавов (водных гигантов). Ее имя каждому русскому известно со школьного детства по детям Дану – рекам Дону (рек Дон, по меньшей мере, три: в бассейнах Азовского, Северного морей, Хамбер), Северскому Донцу (правому притоку Дона), Дунаю, Днепру, Ардону (притоку Терека), богу морей Посейдону.
Третья дочь Дакши Адити («несвязанность», «безграничность») ассоциировалась со светом, призывалась людьми трижды: утром, в полдень, вечером; наиболее полно образ Адити воплотился в ее дочери Ушас – заре утра года. У Адити было 7 (по другим версиям, в другие времена уже 8, 10, 12 и так далее) сыновей – солнечных богов, почитавшихся с большим энтузиазмом, Адитьев, связанных с нравственным аспектом («ритой» – законом), очень благоприятных к опекаемым ими племенам протоиндоевропейцев, дающих блага без всяких просьб. Адитьи «перевозили» древних индоевропейцев «через заблуждения», «через проявления враждебности», «через все беды», «держали щит (над ними) во всю ширь», «охраняли каждого со всех сторон», «продляли срок жизни»; о них говорили древние: «Под любимой защитой… ведущие нас сквозь (все)».
Адитья Митра («договор», «согласие») – солнце (одно из них) – связан с огнем, посредник меж богами и людьми. Тем, кто соблюдал договор (правила, законы, уставы, установленное), Митра посылал царя, быстрых лошадей, пастбища и прочее. У Митры на каждой высоте сидели 8 наблюдателей (на все стороны) договора, у него, как у наблюдателя, десять тысяч глаз, тысяча ушей… Он посредник в спорах о границах, давал понятия и о морально-нравственных границах, нес устойчивость, согласие в обществе. Митрою клялись. Он имел атрибуты: скипетр или факел в левой руке, правая открыта для приветствия. Иногда в правой руке его (в поздних интерпретациях) – свиток законов (или договоров). На Руси Митра растворился в функциях Дажбога, Световида, Белбога, Перуна, Велеса, Семаргла (олицетворение защиты и вооруженного добра). А также в понятии Мир – как устойчивое общество, связанное неким мистическим договором.
Арьяман («дружественность», «гостеприимство») вместе с адитьей Бхагой («Бог», «доля», «счастье», «имущество», «богатство», «геройство», «слава», «процветание», «красота») покровительствовали свадьбам, бракам, невестам, женихам, у славян растворились в богах – Радегасте, Поревите, Поренуче (оба от «пора» – спора, семя, зародыш), Ладе («гармония», «красота»), Живе (жизнь), Роде.
Адитья Варуна («истинная речь») воплощал космические воды, охранитель истины, справедливости, владыка ночного перевернутого неба, наряду с Индрой и Митрой – один из главных адитьев. Только Варуна и Индра называются в «Ригведе» «вседержитель», «самодержец», «царь» над миром, богами и людьми. Это почитание оправдано и позднейшим научным обоснованием воды как субстанции, из которой вышло все живое. Но древние и тогда знали: вода – начальная космогоническая материя, несущая в себе зародыш жизни. Варуна творил мир и удерживал его, охватывал небо и землю, ночь и день. Он связан с природным (в отличие от Митры, связанного с социальным), тайным, магическим; благосклонен к певцам и обладающим прекрасной речью; освобождал людей от злого начала, страха, дурных снов, сторожил мысли; выступал против несправедливости, болезней, смерти, колдовства, даровал долгую жизнь, отпускал грехи, но карал виновных, ложь. Веревка, петли, болезнь – водянка – его орудия против грешников. У него дворец на дне морском. Варуна связан с Тритой (третий из троады: 1. Небо. 2. Земля. 3. Подземное – подводное царство.), богиней Кали (неумолимая богиня времени, которой при рождении ее Трита даровал петлю) и с царством Нагов (змей). Варуна имел двойственную природу: он связан с богами и с асурами (буквально «не Сурья»; не солнечные, темные; существовали во тьме хаоса до создания организованного космоса, земли), но перешел на сторону богов. Варуна в индоевропейском мире сопоставляется с хеттским богом Аруной, древнегреческим Ураном, славянским и балтийским Перуном и Перкунасом, но, в то же время, частично и с Велесом, Велнясом (великим; например, как Велес он покровительствовал певцам), а также с Морским Царем русских сказок и былин.
Адитья Дакша-сын сопоставляется (и путается порой) с Дакшей-отцом (Дакша и отец, Дакша и сын). У русских это Дажбог (с функциями Индры и других), о котором мы говорили.
Адитья Анша («часть», «доля») своими функциями сливается с Дакшей и с Ашвинами – детьми Ушас-Зари – двумя всадниками (или конями, или человеко-конями; вспомним греческих «кентавров»). Они были рождены Ушас (у русских Усиньш, Усень, Авсень, Овсень, Таусень, Баусень и так далее) от бога, превратившегося в коня. На Руси, у славян и балтов Ашвины почитались как покровители людей, животных и особенно коней. Через 700 лет после принятия христианства, в 1649 году, царь Алексей Михайлович вынужден был объявить указ: «…Ведомо… на Москве, и, прежде всего, в Кремле и Китае, и в Белом и в Земляном городах, и за городом, и по переулкам, и в черных и ямных слободах по улицам и переулкам в навечере Рождества Христова молились многие люди Коляде, Авсеню, а в навечере Богоявления Господня кликали Плугу, да в Москве же многие люди поют песни… собираются на сборища… попы и иноки, и мы указали Коляду, Авсеня и Плугу более не кликати». Это свидетельство того, что даже русское духовенство продолжало почитать отеческих богов. Почему же так чтили Авсеня (близнецов Ашвинов и их мать Зарю)?
Ашвины, по ведам, на конях или золотой колеснице, запряженной птицами (орлами, лебедями, соколами), или на стовесельном корабле объезжали за день (в околополярные времена день-год; в периоды южных кочеваний – обычный суточный день) Вселенную и прогоняли тьму. Они спасители, помогавшие в беде. Излечивали слепых, хромых, спасали от заклинаний, даже возвращали жизнь умершим и совершали другие необыкновенные поступки. Приносили дары, богатства, пользу, пищу, коней, коров, быков, детей, свет, счастье, победу. Давали долгую жизнь; вознаграждали, защищали певцов. Эпитеты Ашвинов – «юные», «прекрасные», «золотые», «медовые», «красные», «божественные врачи», «всезнающие». Они быстры, ловки, могучи; на своей колеснице они везли чудесный мед для людей (в виде крапления медовыми прутиками-кнутиками, как благодать). По преданиям вед, пчела, передавая Ашвинам мед, шепнула им на ухо тайну силы жизни. Но самое загадочное – чем обладали Ашвины – двумя магическими дощечками, трением которых друг о друга добывали: огонь; хорошее потомство для всех, кто его желал (людей и животных). Ашвины принимали участие в свадьбах богов и людей, но были нетерпимы к чужим: выступали против злых духов, болезней, скупцов, завистников. В русских сказках народное сознание воплощает Авсеня в Ивана Кобыльего (Коровьего) сына или Ивана Быковича.
Адитья Сурья (солнце), золотой («в сердце его живет золотой человек»), сопровождаемый жаром, садился в ладью или колесницу из 7 коней. Он разгонял тьму, исцелял людей при помощи «медовой» терапии вместе с Ашвинами, его же просили о богатстве, здоровье, потомстве. Солнце – глаз, всевидящее око богов (особенно Митры). Но в то же время от Сурьи исходила угроза все пожечь. Боги неоднократно предпринимали попытки оградить их самих и людей от палящего Сурьи. Память о Сурье сохранилась в русской и славянской топонимике: это древний город Сурож, описанный в «Житии Стефана Сурожского»; река Сура, приток Волги, и населенные пункты на ней – Сура, Сурск, Сурское; Сура – населенный пункт на реке Пинега; Сураж – город в Брянской области; Сураж – город на реке Западная Двина (Витебская область); Суринск – город на одном из притоков Волги в Самарской области; Суроватиха – село Нижегородской области; Сурово – село на притоке Лены и другие.
Но в дальнейшем, как мы видим, боги солнца русских и славян именовались Хорс, Кала, Коляда («хоро», «коло» – круг, солярный знак). То есть славяне не называли имя, а использовали для его имени метафору, обозначавшую символ солнца круг («хоро», «коло»). «Коло», «кала» и «хор», «хр» – корни слов, известных индоевропейскому миру: Кали, Калка, Махакали – ведийская богиня времени и вечности (у русских Кала, Калка); Хронос – греческий бог времени; Хор входил в пантеон богов в нескольких странах Древнего мира. Таким образом, уточняется, что соответственно им, и русские боги (Хорс, Коляда) были не только богами солнца, но и времени.
Сразу бросается в глаза, что ведийскому Вивасвату («сверкающий»), богу восходящего солнца, отцу Ашвинов и Ямы (первого смертного человека), своим именем обязан славянский Световид (здесь лишь переставлены местами части слова: «свет»-«сват» и «вив»-«вит»-«вид»), бог света и земных благ.
Из древних упоминаний об отеческих богах (кроме «Слова о полку Игореве») на Руси известны в основном сочинения христианских авторов, где, как называли их христиане, «языческие» боги клеймились отрицательными клеймами, демонизировались и превращались в пугало. Демонизация политических, идеологических противников шла с глубокой древности, и тогда она выступала эффектным приемом конкурентной борьбы. Что характерно, до нас не дошло нападок славянских «язычников» на христиан, так как дохристианские традиционные верования славян НЕ ЗНАЛИ ХРИСТИАНСТВА. Зато христиане буквально вытаптывали все то, что было до них на любой (будь то сербы, русские, чехи) национальной духовной ниве. Идеологи интернационала разрушили неразрывную связь меж этносом и традицией. Понимание традиции свели к чисто «культурной» деятельности. В то время как традиция, прежде всего, – внимание (от слова «внимать») смыслу жизни предков. Божественная множественность, самобытность народов, их свобода нарушались неизбежностью тоталитарной унификации. С введением режима христианской диктатуры появилось немало так называемых «Поучений против язычества», поучений против музыки, «плясания», «в ладоши плескания», созданных всевозможными «христолюбцами». Уничтожалось все дохристианское: храмы, святилища, священные рощи, многосотлетние дубы, ели и липы, священные камни, изображения богов, письменные сочинения (всякого рода волховники, лечебники, травники, воронограи). На Руси отечественные родокоренные имена летели в небытие вместе с головами их носителей (если подробности христианизации юга и севера до нас дошли в обрывках, то христианизация Литвы и западнорусских земель ярко описана, например, в «Хронике Ливонии»).
Уничтожались: обряды, обычаи, самобытное скоморошье искусство, национальная одежда. Народная культура была слишком живой и опасной. Попирался божественный план множественности народов, эта космическая симфония. Унификация наступила на Русь и шла семимильными шагами. Христиане ссылались на слова Христа: «Я послан только к погибающим овцам дома Израилева… Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Матф.15.24). Под «псами» подразумевались неевреи и нехристиане, так называемые «язычники». Иисус Навин (23.7) учил: «Не вспоминайте богов их». «Второзаконие» (7.5) предписывает: «Жертвенники их разрушьте, столбы сокрушите, рощи их вырубите, истуканы богов их сожгите огнем». В этом библейском предписании задана вакханалия топора, меча и огня.
Контакт с Богом ничто заменить не может. У наших предков этот контакт (ведь Бога узрить нельзя) проходил через все Божье творение – природу и космос. Они понимали: преступление против природы – преступление против Бога. Все народы стремились к национальному самосохранению. Поэтому бережно относились к природе земли.
Переведение богов славян в период христианства из верхнего яруса в нижний превратило их из сил небесных, помощных в силы земные, нечистые, а то и подземные, потусторонние, и тоже нечистые. Одновременно, если так можно сказать, снизился статус природы. Христианство природе (если только она не пустынь) вообще не уделяет никакого внимания, ибо христианство – религия не природная, а книжная, умственная.