Страница:
К моменту, когда Лариса ступила на порог обшарпанного крыльца квартиры Аверьянова, истошным криком алкоголика уже заинтересовались соседи. Молодой парень со спортивной фигурой угрожающе приближался к крыльцу. Немного погодя появилась Валя, которая продолжала кричать в глубь квартиры о том, что у нее «нет, и все! Замучил, окаянный!» Потом появился и сам виновник перепалки. В линялых семейных трусах, пожилой мужик с всклокоченными седыми вихрами и испитым лицом, с абсолютно бешеным взглядом выцветших серых глаз вывалился на крыльцо.
— Ты чо орешь? — спокойно бросил ему парень.
— А чо? — хрипло, с вызовом набычился на него Аверьянов.
— Ты чо орешь? — повторил вопрос парень, приблизившись к Аверьянову ближе и добавив угрожающих интонаций.
— Ничо, — пошел на попятную Аверьянов.
— Ничо? — уточнил парень с недоверием.
— Ачо?
После некоторой паузы сосед, видимо, подумал, что нужно выдать некое резюме этому содержательному диалогу, и уже более миролюбивым тоном изрек:
— Ну и все!
Аверьянов же развел руками и тут обратил внимание на Ларису. Как ни был он пьян, но тут же сообразил, что Лариса по какой-то пока непонятной ему причине пришла по его душу, а ее цивильный вид сразу же пробудил в алкаше рефлекс попросить денег. Взаймы, разумеется. И, разумеется, не отдать. Но это потом, а сейчас нужно было взять. Поэтому Аверьянов попытался изобразить на своем лице подобие гостеприимной и доброжелательной улыбки. Он даже забыл о своей молитве из двух слов, равно как и о Вале, которая, ворча, скрылась в деревянном наружном строении, находившемся в глубине двора.
— Здра-асьте! — улыбаясь во всю ширь щербатым ртом, поприветствовал он Ларису.
Та сдержанно ответила и строго спросила:
— Николай Иванович?
— Дык это… Да, я, — несколько смутился Аверьянов и стал было уже думать, что его посетили представители каких-то официальных структур. Он даже подумал, что это следствие неоплаты за газ и воду, и теперь уже и не мечтал о халявной выпивке, надеясь только, что ему удастся убедить гостью в том, что за коммунальные услуги он заплатит завтра же.
Тем временем грозный сосед, убедившись, что Николай Иванович больше не нарушает тишины, бросил напоследок:
— Смотри, будешь орать еще — в дурдом отправлю!
С этими словами он и удалился, играя накачанными бицепсами.
— Вот молодежь! — пробормотал Николай Иванович. — Ну и молодежь! Бандиты настоящие, порядочным людям покоя от них нет! Правда? — с надеждой посмотрел он на Ларису, желая найти в ней единомышленницу.
— Да… Я вообще-то насчет Кости, — сообщила Лариса.
— Какого Кости? — не понял Аверьянов и тут же стал вспоминать свои грехи за последнее время, мучаясь вопросом, с каким-таким Костей он успел поскандалить.
— Сына вашего, — пояснила Лариса.
— А-а-а, — выдавил Аверьянов, и в его глазах появилось что-то похожее на грусть, но вместе с тем и интерес. — А что такое? Может, пенсию за него будут платить?
— Нет, — начала злиться Лариса и неожиданно для себя решила соврать:
— Я совсем по другому поводу.
Я из милиции, занимаюсь расследованием убийства Игоря Ростовцева.
— А это кто такой? — вытаращил глаза Николай Иванович.
— Это друг вашего сына, по словам его матери, они жили по соседству.
— Ах, этот буржуй зажравшийся! — с внезапной ненавистью проговорил Аверьянов. — Так его что, грохнули, что ли?
— А вы разве не знаете?
— А откуда? Мы люди мирные, живем себе вот… с Валей, — он кивнул на вернувшуюся к тому времени из туалета сожительницу. — Вот, это по поводу Кости, — заискивающе улыбаясь, объяснил он ей. — Встретить надо как полагается гостью-то, а ты раскричалась на весь двор! Перед людями меня позоришь, бл… твою мать! — неожиданной тирадой закончил он свой монолог.
Валя исподлобья смотрела на своего сожителя, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего.
— Ну, чего глядишь, чего глядишь? — засуетился Аверьянов. — Лучше бы угощенье приготовила, баба бестолковая!
Валя, ничего не ответив, отстранила своим монументальным бедром тощую фигуру Аверьянова и прошла в дом, загремев там посудой.
— Сейчас выдаст! — заговорщицки подмигнув Ларисе, шепнул Николай Иванович. — А то чего ж мы не по-людски-то на улице разговариваем? Все ж-таки сына вспоминаем, помянуть надо, как полагается.
— Я не пью, — запротестовала Лариса.
— Дак и я не пью! — совершенно искренне ответил Аверьянов. — Вот и Валя подтвердит. Валь! — крикнул он миролюбиво и почти весело, но Валя не сочла нужным откликаться. Через некоторое время она появилась на крыльце и сказала постным голосом:
— Прошу проходить, за стол садитесь.
В комнате пахло квашеной капустой, сыростью и перегаром. Лариса осторожно присела на старую деревянную табуретку, преодолевая брезгливость и стараясь не касаться заляпанного стола руками. Есть она отказалась наотрез, едва взглянув на предложенное угощение.
Аверьянов решительно увел свою сожительницу в комнату, и Лариса слышала, как он там строго потребовал «не позорить его перед людями» и «немедля выставить выпивку за упокой души единственного сына».
Валя на сей раз послушалась, и на столе появилась пузатая бутылка с мутноватой жидкостью. На чистый спирт она мало походила, но Аверьянов, видимо, привык и не к таким напиткам.
— Ну, — он разлил содержимое бутылки в две рюмки и одну протянул Вале.
Выпили, не чокаясь, и Аверьянов тут же отправил в рот горсть квашеной капусты. Не успев прожевать до конца, он уже разливал по новой. Лариса, испугавшись, что Аверьянов сейчас просто надерется до непотребного состояния и она ничего путного не сможет от него добиться, быстро проговорила:
— А теперь, Николай Иванович, давайте все же поговорим о вашем сыне…
— Что? А? — очнулся Аверьянов. — Оно да, поговорим, конечно, а как же? На поминках о покойнике только и говорить. Эх, парень-то у меня золотой был… — с навернувшейся на глаза пьяной слезой проговорил он.
Лариса от души порадовалась этому обстоятельству, но все же интересовало ее немного другое.
— Николай Иванович, вспомните, пожалуйста, ваш сын не говорил, куда он собирался в тот вечер?
Я имею в виду, когда его убили?
— А шут его знает, — пожал узкими плечами Аверьянов. — Он нам с матерью не докладывал. Что им до отца с матерью, они ж сами все умные! Да! — Он снова потянулся к бутылке, но Лариса решительно встала и взяла ее в руки.
— Николай Иванович, — настоятельно произнесла она, — давайте договоримся так: выпить вы сможете и после моего ухода, а сейчас, пожалуйста, ответьте на мои вопросы. Я обещаю, что, если вы будете отвечать четко и правдиво, я дам вам денег на бутылку водки. Сына помянете по-человечески, — усмехнувшись, добавила она.
Николай Иванович тут же с живостью встрепенулся и быстро закивал:
— Конечно, конечно, все скажу как на духу, нежли мы не понимаем? Все ж таки люди образованные, да, Валь? Валя-то вон у меня ученая, — с гордостью проговорил он, — курсы трамвайные кончила!
Валя никак не отреагировала на эту похвалу, что несколько задело Аверьянова.
— Ну, чо сидишь, чо сидишь? — прикрикнул он на женщину. — Сделала свое дело — давай иди отседова, не мешай серьезным людям разговаривать!
Валя молча поднялась и прошла в комнату, оставив «серьезных людей» одних.
— Некультурная она у меня! — вздохнув, пожаловался Аверьянов.
— Итак, все же давайте вспомним, Николай Иванович, — настойчиво подтолкнула Лариса алкоголика к делу.
— А чего вспоминать! Чего вспоминать-то? — пробормотал Аверьянов. — Вспоминать-то нечего.
— Вы сосредоточьтесь, посидите, подумайте, что Константин делал перед своей смертью, в каком настроении был, может быть, с кем-то встречался…
— С кем, с кем… Они постоянно втроем терлись.
— Втроем — это с кем?
— С буржуем этим, да с Мишкой еще. И шалава эта приблудная с ними там, — Аверьянов осуждающе махнул рукой.
— Буржуй — это Игорь. А шалава…
— Ингой ее звать, — нахмурился Аверьянов. — Все перед ними хвостом крутила. Докрутилась, бл… Парню все голову морочила. А сама, не успели похоронить, за энтого замуж вышла. Одно слово — шалава! Мне ни копейки не принесла. Как-то попросил взаймы три рубля… на пальто зимнее… так она не дала! А у самих-то денег… В мехах ходят, на машинах ездят.
— Так вроде бы Игорь-то давал деньги. Мне мать его говорила, — возразила Лариса.
— Игорь — Игорем, а она могла и от себя отца-то Мишки уважить, — не согласился Аверьянов.
— Ну ладно, это к делу мало относится. А вот вы говорите, они собирались, терлись вместе. А что они делали?
— Да что? Сидели во дворе, на лавочке сидели, музыку слушали, потом шушукались все, перемигивались. Как дети… Вроде взрослые, а в игры какие-то играли. Как шпионы.
— А в тот вечер тоже сидели?
Аверьянов нахмурился, изобразил озабоченное лицо, почесал затылок и выдохнул:
— Да нет. В тот вечер чегой-то не сидели. Я еще удивился — жара на улице, лето, вот как сейчас. А их никого. И Костя весь день в своей комнате торчал, а вечером куда-то намылился. Мать ему — к энтой своей идешь, что ли? А он — мол, нет, по делам. Делам, — повторил ворчливо Аверьянов. — Вон дела-то какие вышли.
— А как вы-то сами думаете, кто его мог… убить?
— А тут и думать нечего, — внезапно отрезал Аверьянов. — Дружок этот его, буржуй, и убил. Вместе с шалавой своей.
— А зачем это им было надо?
— Зачем-зачем? Откуда я знаю — зачем. Значит, надо было, — резонно заметил Николай Иванович. — Кто их поймет, буржуев энтих? Мешал он им, мешал.
— Скажите, Николай Иванович, а Костя в тот день не пил? — спросила Лариса, вспомнив предположение Полубейцева о том, что Костя мог с кем-нибудь повздорить по пьяному делу.
— Не-ет! — замахал руками Аверьянов. — Он вообще не пил. Так, по праздникам или в день рождения. Ну, там, на октябрьские или на это… на Восьмое марта. Э-эх!
Николай Иванович придвинул к себе пузатую бутылку, покосился на Ларису и налил себе любимой жидкости.
— За сына, — строго сказал он. — Святое дело.
Лариса не стала возражать, поскольку понимала: все, что мог воспроизвести пропитый мозг Аверьянова, он уже воспроизвел. Она поблагодарила хозяина и достала обещанный полтинник на водку. Тот сразу засуетился, начал оглядываться, потом благодарить полушепотом и засунул в конце концов подаренный полтинник куда-то в трусы — «пока Валя не видит».
Когда Лариса выходила со двора, то услышала из открытого окна квартиры Аверьянова злобный мат — видимо. Валя убирала заветную бутылку со стола, — а немного погодя пьяный голос, который надрывно, со слезой затянул: «На Му-уромскай да-рош-шке!»
Следующим шагом Ларисы стал визит к майору Олегу Валерьяновичу Карташову. Предварительно она, сидя в своей машине, позвонила ему по мобильнику и сказала, что у нее есть новые сведения по делу об убийстве в пансионате «Сокол» и она готова поделиться с ним своими выводами в обмен на кое-какую информацию.
Карташов уклончиво ответил, что должен вначале узнать, что это за сведения, могут ли они ему пригодиться, словом, пусть Лариса подъезжает, они все обсудят на месте, ну а там уж дальше он решит, стоит ли ему…
Ну, и так далее. Все прозрачные уловки майора Карташова Ларисе были давно хорошо известны, и она прекрасно знала, как на них реагировать. Поэтому, улыбнувшись про себя, она прервала рассусоливания Олега фразой о том, что прибудет через десять минут, и отключила телефон.
Когда Лариса вошла в кабинет Карташова, она сразу поняла, что майор ждал ее. Ждал, отложив все свои дела. Он сидел за столом, курил сигарету и периодически делал крупные глотки из стеклянной бутылочки с кока-колой, стоявшей на столе.
— Привет! — улыбнулась Лариса. — Вот как хорошо стали жить российские милиционеры, прямо душа радуется! Могли ли они лет десять-пятнадцать назад легко позволить себе пить кока-колу, которую разве что в Москве да в Питере можно было купить?
— Рад тебя видеть, — осторожно ответил Карташов, не совсем понимая, куда клонит Лариса. — Присаживайся.
Лариса опустилась на стул напротив Карташова, положила на колени сумочку, достала из нее сиарету и тоже закурила.
— Десять лет назад вообще все по-другому было, — сказал Олег Валерьянович.
— Да. И даже преступники теперь стали другими.
И способы убийств стали меняться. Хотя многое и осталось прежним. Мне вот интересно узнать про случай, произошедший лет семь тому назад, таким же жарким летом. Тогда был убит некий Константин Николаевич Аверьянов, приблизительно семьдесят пятого года рождения.
— Не помню такого, — нахмурился Карташов. — И вообще, что-то я тебя не понимаю. По телефону ты сказала, что располагаешь какими-то сведениями по делу о стрельбе в «Соколе», а тут какой-то Аверьянов, убитый семь лет назад. Ты что, решила помочь сотрудникам милиции в раскрытии всех старых дел? Тогда спешу тебя обрадовать — работы там непочатый край, тебе до смерти хватит.
— Нет уж, это я оставлю все же вам, доблестным работникам правоохранительных органов. А интересует меня именно дело Аверьянова и вот почему. Я буду говорить по порядку, а ты постарайся, пожалуйста, меня не перебивать, хорошо?
Карташов пожал плечами и сказал немного удивленно:
— Ну, давай. Посмотрим, к каким ты там выводам пришла.
Лариса затушила окурок в пепельнице и начала:
— Во-первых, я считаю, что мне удалось установить, кого именно из убитых в «Соколе» нужно было устранить.
— По-моему, это было ясно изначально, — усмехнулся Карташов.
— Если ты имеешь в виду Виталия Романовича Парамонова, то смею тебя заверить, что ты ошибаешься, — спокойно парировала Лариса.
— И на чем же основывается твое мнение? На женской интуиции?
— Нет. По-моему, ты знаешь меня давно и тебе известно, что я чаще руководствуюсь логикой. Но мой успех, — подчеркнула Лариса, — часто зависит и от хваленой женской интуиции, которой у тебя нет.
— Ну-ну, — Карташова это задело. — Продолжай, продолжай, очень интересно!
Лариса передала ему свой разговор с Евгением, обрисовав в подробностях дислокацию участников происшествия, а затем выдала собственные выводы и мнение Евгения.
— Ну что ж, — нахмурился Карташов. — В твоих выводах логика, безусловно, присутствует. Но не могу сказать, что они меня до конца убедили.
— Просто фигура Парамонова слишком крупная и сразу бросается в глаза, — продолжала говорить Лариса. — Она настолько очевидна, что других просто не замечаешь. Ну, разве что американку. А я подумала вот о чем. Тот, кто заказал это преступление, не мог знать, как сложатся компании на этом фуршете, не мог знать их состав. Никто, даже сам Парамонов не предполагал, что окажется рядом с Ростовцевым и Элис Симпсон. Равно как и остальные. Поэтому киллер, которому нужно было попасть в Ростовцева, и стрелял в него первым, а остальные попали, что называется, под горячую руку. Ему было все равно, кого убивать дальше — Парамонова или кого-то еще.
— Но ты забываешь, что чиновника-то все же убили, — напомнил Карташов. — Несколько позже, правда. Это опровергает все твои выводы.
— Нисколько, — не согласилась Лариса. — И это можно объяснить. Я, правда, не уверена, что права, но считаю, что его убили потому, что подвернулся подходящий случай. Посуди сам — номер раскрыт настежь, в коридоре никого нет, а в номере два пьяных мужика, один из которых уже храпит в кресле. Предположим, что Парамонов в этот момент стоял как раз у окна.
А преступник проходит по коридору и видит эту картину. Не правда ли, возникает огромный соблазн подтолкнуть Парамонова, еле держащегося на ногах? Просто помочь ему упасть. Ведь это сразу запутывает следствие! Все обязательно решат, что пули и предназначались для чиновника!
— И опять не могу согласиться! — воскликнул Карташов и даже встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету взад-вперед. — Ведь установлено, что стрелял человек, работавший в пансионате по документам Павла Воронкова, умершего несколько лет назад. И установлено, что он исчез как раз перед тем, как началась стрельба. Ты что же, хочешь сказать, что он вернулся и спокойно гулял по коридору, ожидая, не надерется ли господин Парамонов и не подойдет ли к открытому окну?
— На этот вопрос у меня пока ответа нет, — покачала головой Лариса. Но я узнаю его. И для этого, как я тебе уже говорила, мне и нужна твоя помощь.
— Я слушаю. Только мне до сих пор непонятно, при чем тут какой-то Аверьянов.
— Сейчас объясню, — кивнула Лариса. — Как только я пришла к выводу, что нужная жертва — Ростовцев, мне предстояло выяснить, у кого есть мотив его убить.
— Логично, — снова усмехнулся Карташов.
— Ты же обещал меня не перебивать! — рассердилась Лариса, и Карташов умолк.
— Так вот, его компаньоны утверждают, что они такой кандидатуры не видят. Следовательно, это не связано с бизнесом. Они, конечно, могут и ошибаться, но все же вероятность этого небольшая — все-таки они прекрасно осведомлены о делах, вместе же работают. Тогда у меня возникла версия, что это могла сделать его жена. Но и здесь убедилась, что это маловероятно — способ-то уж больно нехарактерный. Но меня смущает, что Инга упорно не идет на контакт. И почему, мне непонятно. Кстати, вы же наверняка ее допрашивали, как она вела себя?
— Можно сказать, что спокойно, хотя и недружелюбно. Так, словно мы своими вопросами нарушили ее покой. У меня создалось впечатление, что на смерть мужа ей глубоко плевать.
— У меня тоже, — согласилась Лариса. — Тогда я чуть было не зашла в тупик в очередной раз, но тут узнала о том, что семь лет назад был убит близкий друг Ростовцева, тот самый Константин Аверьянов. И, кстати, примерно в то же время посадили еще одного его друга, некоего Михаила Полубейцева, которого впоследствии Ростовцев взял к себе на работу — он, говорят, отличался широтой души. Вот здесь я еще ни в чем не уверена, но ситуация сложилась такая, что теперь нужно отрабатывать все возможные варианты.
Где кроется мотив? Вполне вероятно, что в далеком прошлом. И чтобы убедиться в своей правоте или не правоте, мне необходимо ознакомиться с делом Аверьянова.
— Так оно давно в архиве, это дело!
— Ну и что? — возразила Лариса. — Сходи в архив и возьми. А еще желательнее было бы поговорить с тем, кто это дело вел.
— Ага, а еще лучше с тем, кто его убил! — с сарказмом произнес Карташов.
— Конечно, лучше, — невозмутимо проговорила Лариса. — Но, как говорится, чем богаты… А на этот случай у меня кое-что есть.
Она достала из сумочки бутылку армянского коньяка.
— Это, чтобы человек был разговорчивее, — пояснила она, хотя Карташов и сам прекрасно это понял.
— Кстати, затребуй в архиве на всякий случай и дело Михаила Полубейцева, — добавила Лариса.
Карташов ничего не ответил, взял со стола бутылку и вышел из кабинета. В ожидании его Лариса успела выкурить три сигареты, когда Олег Валерьянович наконец появился с пожелтевшей папкой в руках. Бутылки у него уже не было. Он протянул папку Ларисе, и та, прежде, чем раскрыть ее, спросила:
— А следователя удалось найти?
— Ты знаешь, тебе повезло, — улыбнулся впервые за время их беседы Карташов. — Это Витька Малышев, он и сейчас у нас работает. Переговорил я с ним, но он это дело не очень хорошо помнит. Говорит, что заведомо мертвое оно было. В смысле, что мотива там никакого нет, просто, видимо, подвернулся парень какому-то пьяному придурку, тот его и пристукнул.
Попробуй его найди!
— Так-так, — пробормотала Лариса и раскрыла папку.
Из дела следовало, что Константин Аверьянов был обнаружен мертвым на стройплощадке. От его дома это было довольно далеко. В карманах у него было обнаружено семь рублей пятнадцать копеек, полупустая пачка сигарет «Космос» и маленькая металлическая расческа. Смерть наступила от удара в висок тяжелым тупым предметом, скорее всего камнем. Само орудие преступления найдено не было. Тело обнаружили строители, пришедшие на работу, примерно в восемь часов утра. Установлено, что смерть наступила приблизительно за шесть часов до этого. В крови умершего следов алкоголя не обнаружено.
Одним словом, картины ничего не проясняло.
— Я все же не понимаю, что ты так носишься с этим Аверьяновым, — наблюдая за нахмурившейся Ларисой, проговорил Карташов. — Ну, убили его семь лет назад — кто, кроме родных, сейчас об этом помнит-то? Ты что же, считаешь, что то бытовое событие вдруг всплыло сейчас, когда прошло столько времени, и породило громкое тройное убийство?
Лариса молчала, задумчиво покусывая губы.
Потом подняла голову и решительно сказала:
— Нужно искать киллера.
— Удивительно оригинальная мысль! Я бы сам до нее никогда недодумался!
— Перестань язвить, — устало попросила Лариса. — Я думаю, что только этот человек поможет связать концы с концами. Расскажи мне, пожалуйста, что вам удалось выяснить в этом направлении? Личность не установили?
— Установили, да что толку? — вздохнул Карташов. — Составили фоторобот, выяснили, что это некий Сергей Бортников, бывший спецназовец. А найти его, а тем более взять, сама понимаешь, крайне сложно.
У таких людей нет постоянного места жительства, мотаются по всей стране, документы всегда, естественно, левые, так что шансов найти его… — Карташов уныло развел руками и замолчал, уставившись в окно.
— Переживаешь? — тихо спросила Лариса.
— Да-а-а! — Олег махнул рукой. — Начальство достало, чтоб кровь из носу, а убийца был наказан. Причем совершенно необязательно, чтобы это действительно был настоящий убийца. Но даже и не кто попало.
А нужно, чтобы это был Николаичев. Прямо об этом, ясное дело, не говорится, но мне все преподносят так, словно то, что заказчик преступления — Николаичев, ясно как день, а мне нужно лишь достать доказательства этого. И говорится все таким суровым тоном, мол, что же это вы, Олег Валерьянович, ведь убийца у вас под носом ходит, а вы его изобличить не можете! Тьфу, твою мать! — Олег неожиданно стукнул кулаком по столу и выругался.
Вид у него был сердитый и печальный одновременно. Лариса осторожно подошла сзади и положила руки ему на плечи.
— Успокойся, — мягко проговорила она. — Ты же в милиции не первый год, и тебе не раз приходилось переживать подобное, но ты же мог тогда противостоять навязанным решениям? И сейчас не стоит впадать в отчаяние. Что касается поисков киллера, то думаю, что я смогу тебе помочь.
Карташов недоверчиво, но с надеждой взглянул на Ларису и взял ее руки в свои.
— Это каким же образом? — спросил он.
— Есть у меня одна идея, — проговорила Лариса. — Нужно созвониться с одним человеком. Возможно, что и твои каналы подключить придется…
Глава 7
Павла Бобрикова по кличке Бобр очень удивил этот телефонный звонок. Давным-давно он не слышал голоса Евгения Котова, с которым некогда его связывали деловые отношения. Одно время Бобр, тогда бригадир рэкетиров, «крышевал» возглавляемый Котовым тогда еще не очень крепкий, слабо стоящий на ногах, отнюдь не многопрофильный, и даже не концерн под названием «Антей». Тогда это была маленькая фирмешка по продаже компьютеров.
Потом Бобр сел. Это произошло в рамках общей «зачистки» города от криминального «крышевого» беспредела, когда на смену слабому и безвольному губернатору пришел нынешний, который не признавал никаких крыш, кроме своих собственных. То есть милицейских. И братва, по крайней мере, та средняя ее часть, представителем которой являлся Бобр, сначала подверглась чувствительному массажу тел в застенках местного ОМОНа, а потом отправилась по тюрьмам и лагерям. Главари рэкетиров — кто поумнее — обзавелись бизнесом и стали вести себя более-менее цивилизованно, а кто не прочухал момента — оказался в могиле. Стреляли в них как коллеги по цеху, так и милиция. Бобр благодаря тому, что сел, избежал такой печальной участи.
Собственно, дали ему немного. Сыграли свою роль деньги и адвокаты. Тем не менее, когда он вышел из мест не столь отдаленных, оказался в затруднительном финансовом положении. Не для того, конечно, чтобы просто жить и не высовываться. Для того чтобы открыть парочку автостоянок и магазинчиков. Хотя бы так. И тут помог случай.
Бобр как-то зашел в элитный ресторан «Чайка» — решил проверить, что это за кабак такой в центре города появился за время его отсутствия, не собирается ли там братва, ну и все такое прочее. И наткнулся на Котова, который, будучи в состоянии крепкого алкогольного опьянения, встретил его чуть ли не как братана. Он с удовольствием сообщил, что этот ресторан, можно сказать, его. Вернее, директором здесь его жена, но это, как, наверное, понимает Бобр, всего лишь частность. Котов и Бобр выпили за встречу, и бывший зэк пожаловался на нелегкую судьбину. Евгений, который в пьяном виде отличался широтой натуры и отсутствием тормозов, тут же пообещал ссудить Бобру деньги.
Что самое удивительное, Котов деньги все-таки дал, несмотря на то что на следующий день забыл о пьяных своих обещаниях. И что более всего удивительно, что Бобр деньги-таки отдал. И пообещал Евгению со своей стороны помощь в крайних, требующих «конкретного разрула» случаях. До этого момента такой необходимости не возникало. Котов и не очень хорошо помнил эту историю, но Лариса, которая была об этом тоже осведомлена, посчитала возможным обратиться теперь именно к Бобру. Тем более что Бобр восстановил свои прежние связи и стал считаться в Заводском районе города чуть ли не авторитетом.
— Ты чо орешь? — спокойно бросил ему парень.
— А чо? — хрипло, с вызовом набычился на него Аверьянов.
— Ты чо орешь? — повторил вопрос парень, приблизившись к Аверьянову ближе и добавив угрожающих интонаций.
— Ничо, — пошел на попятную Аверьянов.
— Ничо? — уточнил парень с недоверием.
— Ачо?
После некоторой паузы сосед, видимо, подумал, что нужно выдать некое резюме этому содержательному диалогу, и уже более миролюбивым тоном изрек:
— Ну и все!
Аверьянов же развел руками и тут обратил внимание на Ларису. Как ни был он пьян, но тут же сообразил, что Лариса по какой-то пока непонятной ему причине пришла по его душу, а ее цивильный вид сразу же пробудил в алкаше рефлекс попросить денег. Взаймы, разумеется. И, разумеется, не отдать. Но это потом, а сейчас нужно было взять. Поэтому Аверьянов попытался изобразить на своем лице подобие гостеприимной и доброжелательной улыбки. Он даже забыл о своей молитве из двух слов, равно как и о Вале, которая, ворча, скрылась в деревянном наружном строении, находившемся в глубине двора.
— Здра-асьте! — улыбаясь во всю ширь щербатым ртом, поприветствовал он Ларису.
Та сдержанно ответила и строго спросила:
— Николай Иванович?
— Дык это… Да, я, — несколько смутился Аверьянов и стал было уже думать, что его посетили представители каких-то официальных структур. Он даже подумал, что это следствие неоплаты за газ и воду, и теперь уже и не мечтал о халявной выпивке, надеясь только, что ему удастся убедить гостью в том, что за коммунальные услуги он заплатит завтра же.
Тем временем грозный сосед, убедившись, что Николай Иванович больше не нарушает тишины, бросил напоследок:
— Смотри, будешь орать еще — в дурдом отправлю!
С этими словами он и удалился, играя накачанными бицепсами.
— Вот молодежь! — пробормотал Николай Иванович. — Ну и молодежь! Бандиты настоящие, порядочным людям покоя от них нет! Правда? — с надеждой посмотрел он на Ларису, желая найти в ней единомышленницу.
— Да… Я вообще-то насчет Кости, — сообщила Лариса.
— Какого Кости? — не понял Аверьянов и тут же стал вспоминать свои грехи за последнее время, мучаясь вопросом, с каким-таким Костей он успел поскандалить.
— Сына вашего, — пояснила Лариса.
— А-а-а, — выдавил Аверьянов, и в его глазах появилось что-то похожее на грусть, но вместе с тем и интерес. — А что такое? Может, пенсию за него будут платить?
— Нет, — начала злиться Лариса и неожиданно для себя решила соврать:
— Я совсем по другому поводу.
Я из милиции, занимаюсь расследованием убийства Игоря Ростовцева.
— А это кто такой? — вытаращил глаза Николай Иванович.
— Это друг вашего сына, по словам его матери, они жили по соседству.
— Ах, этот буржуй зажравшийся! — с внезапной ненавистью проговорил Аверьянов. — Так его что, грохнули, что ли?
— А вы разве не знаете?
— А откуда? Мы люди мирные, живем себе вот… с Валей, — он кивнул на вернувшуюся к тому времени из туалета сожительницу. — Вот, это по поводу Кости, — заискивающе улыбаясь, объяснил он ей. — Встретить надо как полагается гостью-то, а ты раскричалась на весь двор! Перед людями меня позоришь, бл… твою мать! — неожиданной тирадой закончил он свой монолог.
Валя исподлобья смотрела на своего сожителя, и взгляд ее не предвещал ничего хорошего.
— Ну, чего глядишь, чего глядишь? — засуетился Аверьянов. — Лучше бы угощенье приготовила, баба бестолковая!
Валя, ничего не ответив, отстранила своим монументальным бедром тощую фигуру Аверьянова и прошла в дом, загремев там посудой.
— Сейчас выдаст! — заговорщицки подмигнув Ларисе, шепнул Николай Иванович. — А то чего ж мы не по-людски-то на улице разговариваем? Все ж-таки сына вспоминаем, помянуть надо, как полагается.
— Я не пью, — запротестовала Лариса.
— Дак и я не пью! — совершенно искренне ответил Аверьянов. — Вот и Валя подтвердит. Валь! — крикнул он миролюбиво и почти весело, но Валя не сочла нужным откликаться. Через некоторое время она появилась на крыльце и сказала постным голосом:
— Прошу проходить, за стол садитесь.
В комнате пахло квашеной капустой, сыростью и перегаром. Лариса осторожно присела на старую деревянную табуретку, преодолевая брезгливость и стараясь не касаться заляпанного стола руками. Есть она отказалась наотрез, едва взглянув на предложенное угощение.
Аверьянов решительно увел свою сожительницу в комнату, и Лариса слышала, как он там строго потребовал «не позорить его перед людями» и «немедля выставить выпивку за упокой души единственного сына».
Валя на сей раз послушалась, и на столе появилась пузатая бутылка с мутноватой жидкостью. На чистый спирт она мало походила, но Аверьянов, видимо, привык и не к таким напиткам.
— Ну, — он разлил содержимое бутылки в две рюмки и одну протянул Вале.
Выпили, не чокаясь, и Аверьянов тут же отправил в рот горсть квашеной капусты. Не успев прожевать до конца, он уже разливал по новой. Лариса, испугавшись, что Аверьянов сейчас просто надерется до непотребного состояния и она ничего путного не сможет от него добиться, быстро проговорила:
— А теперь, Николай Иванович, давайте все же поговорим о вашем сыне…
— Что? А? — очнулся Аверьянов. — Оно да, поговорим, конечно, а как же? На поминках о покойнике только и говорить. Эх, парень-то у меня золотой был… — с навернувшейся на глаза пьяной слезой проговорил он.
Лариса от души порадовалась этому обстоятельству, но все же интересовало ее немного другое.
— Николай Иванович, вспомните, пожалуйста, ваш сын не говорил, куда он собирался в тот вечер?
Я имею в виду, когда его убили?
— А шут его знает, — пожал узкими плечами Аверьянов. — Он нам с матерью не докладывал. Что им до отца с матерью, они ж сами все умные! Да! — Он снова потянулся к бутылке, но Лариса решительно встала и взяла ее в руки.
— Николай Иванович, — настоятельно произнесла она, — давайте договоримся так: выпить вы сможете и после моего ухода, а сейчас, пожалуйста, ответьте на мои вопросы. Я обещаю, что, если вы будете отвечать четко и правдиво, я дам вам денег на бутылку водки. Сына помянете по-человечески, — усмехнувшись, добавила она.
Николай Иванович тут же с живостью встрепенулся и быстро закивал:
— Конечно, конечно, все скажу как на духу, нежли мы не понимаем? Все ж таки люди образованные, да, Валь? Валя-то вон у меня ученая, — с гордостью проговорил он, — курсы трамвайные кончила!
Валя никак не отреагировала на эту похвалу, что несколько задело Аверьянова.
— Ну, чо сидишь, чо сидишь? — прикрикнул он на женщину. — Сделала свое дело — давай иди отседова, не мешай серьезным людям разговаривать!
Валя молча поднялась и прошла в комнату, оставив «серьезных людей» одних.
— Некультурная она у меня! — вздохнув, пожаловался Аверьянов.
— Итак, все же давайте вспомним, Николай Иванович, — настойчиво подтолкнула Лариса алкоголика к делу.
— А чего вспоминать! Чего вспоминать-то? — пробормотал Аверьянов. — Вспоминать-то нечего.
— Вы сосредоточьтесь, посидите, подумайте, что Константин делал перед своей смертью, в каком настроении был, может быть, с кем-то встречался…
— С кем, с кем… Они постоянно втроем терлись.
— Втроем — это с кем?
— С буржуем этим, да с Мишкой еще. И шалава эта приблудная с ними там, — Аверьянов осуждающе махнул рукой.
— Буржуй — это Игорь. А шалава…
— Ингой ее звать, — нахмурился Аверьянов. — Все перед ними хвостом крутила. Докрутилась, бл… Парню все голову морочила. А сама, не успели похоронить, за энтого замуж вышла. Одно слово — шалава! Мне ни копейки не принесла. Как-то попросил взаймы три рубля… на пальто зимнее… так она не дала! А у самих-то денег… В мехах ходят, на машинах ездят.
— Так вроде бы Игорь-то давал деньги. Мне мать его говорила, — возразила Лариса.
— Игорь — Игорем, а она могла и от себя отца-то Мишки уважить, — не согласился Аверьянов.
— Ну ладно, это к делу мало относится. А вот вы говорите, они собирались, терлись вместе. А что они делали?
— Да что? Сидели во дворе, на лавочке сидели, музыку слушали, потом шушукались все, перемигивались. Как дети… Вроде взрослые, а в игры какие-то играли. Как шпионы.
— А в тот вечер тоже сидели?
Аверьянов нахмурился, изобразил озабоченное лицо, почесал затылок и выдохнул:
— Да нет. В тот вечер чегой-то не сидели. Я еще удивился — жара на улице, лето, вот как сейчас. А их никого. И Костя весь день в своей комнате торчал, а вечером куда-то намылился. Мать ему — к энтой своей идешь, что ли? А он — мол, нет, по делам. Делам, — повторил ворчливо Аверьянов. — Вон дела-то какие вышли.
— А как вы-то сами думаете, кто его мог… убить?
— А тут и думать нечего, — внезапно отрезал Аверьянов. — Дружок этот его, буржуй, и убил. Вместе с шалавой своей.
— А зачем это им было надо?
— Зачем-зачем? Откуда я знаю — зачем. Значит, надо было, — резонно заметил Николай Иванович. — Кто их поймет, буржуев энтих? Мешал он им, мешал.
— Скажите, Николай Иванович, а Костя в тот день не пил? — спросила Лариса, вспомнив предположение Полубейцева о том, что Костя мог с кем-нибудь повздорить по пьяному делу.
— Не-ет! — замахал руками Аверьянов. — Он вообще не пил. Так, по праздникам или в день рождения. Ну, там, на октябрьские или на это… на Восьмое марта. Э-эх!
Николай Иванович придвинул к себе пузатую бутылку, покосился на Ларису и налил себе любимой жидкости.
— За сына, — строго сказал он. — Святое дело.
Лариса не стала возражать, поскольку понимала: все, что мог воспроизвести пропитый мозг Аверьянова, он уже воспроизвел. Она поблагодарила хозяина и достала обещанный полтинник на водку. Тот сразу засуетился, начал оглядываться, потом благодарить полушепотом и засунул в конце концов подаренный полтинник куда-то в трусы — «пока Валя не видит».
Когда Лариса выходила со двора, то услышала из открытого окна квартиры Аверьянова злобный мат — видимо. Валя убирала заветную бутылку со стола, — а немного погодя пьяный голос, который надрывно, со слезой затянул: «На Му-уромскай да-рош-шке!»
Следующим шагом Ларисы стал визит к майору Олегу Валерьяновичу Карташову. Предварительно она, сидя в своей машине, позвонила ему по мобильнику и сказала, что у нее есть новые сведения по делу об убийстве в пансионате «Сокол» и она готова поделиться с ним своими выводами в обмен на кое-какую информацию.
Карташов уклончиво ответил, что должен вначале узнать, что это за сведения, могут ли они ему пригодиться, словом, пусть Лариса подъезжает, они все обсудят на месте, ну а там уж дальше он решит, стоит ли ему…
Ну, и так далее. Все прозрачные уловки майора Карташова Ларисе были давно хорошо известны, и она прекрасно знала, как на них реагировать. Поэтому, улыбнувшись про себя, она прервала рассусоливания Олега фразой о том, что прибудет через десять минут, и отключила телефон.
Когда Лариса вошла в кабинет Карташова, она сразу поняла, что майор ждал ее. Ждал, отложив все свои дела. Он сидел за столом, курил сигарету и периодически делал крупные глотки из стеклянной бутылочки с кока-колой, стоявшей на столе.
— Привет! — улыбнулась Лариса. — Вот как хорошо стали жить российские милиционеры, прямо душа радуется! Могли ли они лет десять-пятнадцать назад легко позволить себе пить кока-колу, которую разве что в Москве да в Питере можно было купить?
— Рад тебя видеть, — осторожно ответил Карташов, не совсем понимая, куда клонит Лариса. — Присаживайся.
Лариса опустилась на стул напротив Карташова, положила на колени сумочку, достала из нее сиарету и тоже закурила.
— Десять лет назад вообще все по-другому было, — сказал Олег Валерьянович.
— Да. И даже преступники теперь стали другими.
И способы убийств стали меняться. Хотя многое и осталось прежним. Мне вот интересно узнать про случай, произошедший лет семь тому назад, таким же жарким летом. Тогда был убит некий Константин Николаевич Аверьянов, приблизительно семьдесят пятого года рождения.
— Не помню такого, — нахмурился Карташов. — И вообще, что-то я тебя не понимаю. По телефону ты сказала, что располагаешь какими-то сведениями по делу о стрельбе в «Соколе», а тут какой-то Аверьянов, убитый семь лет назад. Ты что, решила помочь сотрудникам милиции в раскрытии всех старых дел? Тогда спешу тебя обрадовать — работы там непочатый край, тебе до смерти хватит.
— Нет уж, это я оставлю все же вам, доблестным работникам правоохранительных органов. А интересует меня именно дело Аверьянова и вот почему. Я буду говорить по порядку, а ты постарайся, пожалуйста, меня не перебивать, хорошо?
Карташов пожал плечами и сказал немного удивленно:
— Ну, давай. Посмотрим, к каким ты там выводам пришла.
Лариса затушила окурок в пепельнице и начала:
— Во-первых, я считаю, что мне удалось установить, кого именно из убитых в «Соколе» нужно было устранить.
— По-моему, это было ясно изначально, — усмехнулся Карташов.
— Если ты имеешь в виду Виталия Романовича Парамонова, то смею тебя заверить, что ты ошибаешься, — спокойно парировала Лариса.
— И на чем же основывается твое мнение? На женской интуиции?
— Нет. По-моему, ты знаешь меня давно и тебе известно, что я чаще руководствуюсь логикой. Но мой успех, — подчеркнула Лариса, — часто зависит и от хваленой женской интуиции, которой у тебя нет.
— Ну-ну, — Карташова это задело. — Продолжай, продолжай, очень интересно!
Лариса передала ему свой разговор с Евгением, обрисовав в подробностях дислокацию участников происшествия, а затем выдала собственные выводы и мнение Евгения.
— Ну что ж, — нахмурился Карташов. — В твоих выводах логика, безусловно, присутствует. Но не могу сказать, что они меня до конца убедили.
— Просто фигура Парамонова слишком крупная и сразу бросается в глаза, — продолжала говорить Лариса. — Она настолько очевидна, что других просто не замечаешь. Ну, разве что американку. А я подумала вот о чем. Тот, кто заказал это преступление, не мог знать, как сложатся компании на этом фуршете, не мог знать их состав. Никто, даже сам Парамонов не предполагал, что окажется рядом с Ростовцевым и Элис Симпсон. Равно как и остальные. Поэтому киллер, которому нужно было попасть в Ростовцева, и стрелял в него первым, а остальные попали, что называется, под горячую руку. Ему было все равно, кого убивать дальше — Парамонова или кого-то еще.
— Но ты забываешь, что чиновника-то все же убили, — напомнил Карташов. — Несколько позже, правда. Это опровергает все твои выводы.
— Нисколько, — не согласилась Лариса. — И это можно объяснить. Я, правда, не уверена, что права, но считаю, что его убили потому, что подвернулся подходящий случай. Посуди сам — номер раскрыт настежь, в коридоре никого нет, а в номере два пьяных мужика, один из которых уже храпит в кресле. Предположим, что Парамонов в этот момент стоял как раз у окна.
А преступник проходит по коридору и видит эту картину. Не правда ли, возникает огромный соблазн подтолкнуть Парамонова, еле держащегося на ногах? Просто помочь ему упасть. Ведь это сразу запутывает следствие! Все обязательно решат, что пули и предназначались для чиновника!
— И опять не могу согласиться! — воскликнул Карташов и даже встал из-за стола и начал расхаживать по кабинету взад-вперед. — Ведь установлено, что стрелял человек, работавший в пансионате по документам Павла Воронкова, умершего несколько лет назад. И установлено, что он исчез как раз перед тем, как началась стрельба. Ты что же, хочешь сказать, что он вернулся и спокойно гулял по коридору, ожидая, не надерется ли господин Парамонов и не подойдет ли к открытому окну?
— На этот вопрос у меня пока ответа нет, — покачала головой Лариса. Но я узнаю его. И для этого, как я тебе уже говорила, мне и нужна твоя помощь.
— Я слушаю. Только мне до сих пор непонятно, при чем тут какой-то Аверьянов.
— Сейчас объясню, — кивнула Лариса. — Как только я пришла к выводу, что нужная жертва — Ростовцев, мне предстояло выяснить, у кого есть мотив его убить.
— Логично, — снова усмехнулся Карташов.
— Ты же обещал меня не перебивать! — рассердилась Лариса, и Карташов умолк.
— Так вот, его компаньоны утверждают, что они такой кандидатуры не видят. Следовательно, это не связано с бизнесом. Они, конечно, могут и ошибаться, но все же вероятность этого небольшая — все-таки они прекрасно осведомлены о делах, вместе же работают. Тогда у меня возникла версия, что это могла сделать его жена. Но и здесь убедилась, что это маловероятно — способ-то уж больно нехарактерный. Но меня смущает, что Инга упорно не идет на контакт. И почему, мне непонятно. Кстати, вы же наверняка ее допрашивали, как она вела себя?
— Можно сказать, что спокойно, хотя и недружелюбно. Так, словно мы своими вопросами нарушили ее покой. У меня создалось впечатление, что на смерть мужа ей глубоко плевать.
— У меня тоже, — согласилась Лариса. — Тогда я чуть было не зашла в тупик в очередной раз, но тут узнала о том, что семь лет назад был убит близкий друг Ростовцева, тот самый Константин Аверьянов. И, кстати, примерно в то же время посадили еще одного его друга, некоего Михаила Полубейцева, которого впоследствии Ростовцев взял к себе на работу — он, говорят, отличался широтой души. Вот здесь я еще ни в чем не уверена, но ситуация сложилась такая, что теперь нужно отрабатывать все возможные варианты.
Где кроется мотив? Вполне вероятно, что в далеком прошлом. И чтобы убедиться в своей правоте или не правоте, мне необходимо ознакомиться с делом Аверьянова.
— Так оно давно в архиве, это дело!
— Ну и что? — возразила Лариса. — Сходи в архив и возьми. А еще желательнее было бы поговорить с тем, кто это дело вел.
— Ага, а еще лучше с тем, кто его убил! — с сарказмом произнес Карташов.
— Конечно, лучше, — невозмутимо проговорила Лариса. — Но, как говорится, чем богаты… А на этот случай у меня кое-что есть.
Она достала из сумочки бутылку армянского коньяка.
— Это, чтобы человек был разговорчивее, — пояснила она, хотя Карташов и сам прекрасно это понял.
— Кстати, затребуй в архиве на всякий случай и дело Михаила Полубейцева, — добавила Лариса.
Карташов ничего не ответил, взял со стола бутылку и вышел из кабинета. В ожидании его Лариса успела выкурить три сигареты, когда Олег Валерьянович наконец появился с пожелтевшей папкой в руках. Бутылки у него уже не было. Он протянул папку Ларисе, и та, прежде, чем раскрыть ее, спросила:
— А следователя удалось найти?
— Ты знаешь, тебе повезло, — улыбнулся впервые за время их беседы Карташов. — Это Витька Малышев, он и сейчас у нас работает. Переговорил я с ним, но он это дело не очень хорошо помнит. Говорит, что заведомо мертвое оно было. В смысле, что мотива там никакого нет, просто, видимо, подвернулся парень какому-то пьяному придурку, тот его и пристукнул.
Попробуй его найди!
— Так-так, — пробормотала Лариса и раскрыла папку.
Из дела следовало, что Константин Аверьянов был обнаружен мертвым на стройплощадке. От его дома это было довольно далеко. В карманах у него было обнаружено семь рублей пятнадцать копеек, полупустая пачка сигарет «Космос» и маленькая металлическая расческа. Смерть наступила от удара в висок тяжелым тупым предметом, скорее всего камнем. Само орудие преступления найдено не было. Тело обнаружили строители, пришедшие на работу, примерно в восемь часов утра. Установлено, что смерть наступила приблизительно за шесть часов до этого. В крови умершего следов алкоголя не обнаружено.
Одним словом, картины ничего не проясняло.
— Я все же не понимаю, что ты так носишься с этим Аверьяновым, — наблюдая за нахмурившейся Ларисой, проговорил Карташов. — Ну, убили его семь лет назад — кто, кроме родных, сейчас об этом помнит-то? Ты что же, считаешь, что то бытовое событие вдруг всплыло сейчас, когда прошло столько времени, и породило громкое тройное убийство?
Лариса молчала, задумчиво покусывая губы.
Потом подняла голову и решительно сказала:
— Нужно искать киллера.
— Удивительно оригинальная мысль! Я бы сам до нее никогда недодумался!
— Перестань язвить, — устало попросила Лариса. — Я думаю, что только этот человек поможет связать концы с концами. Расскажи мне, пожалуйста, что вам удалось выяснить в этом направлении? Личность не установили?
— Установили, да что толку? — вздохнул Карташов. — Составили фоторобот, выяснили, что это некий Сергей Бортников, бывший спецназовец. А найти его, а тем более взять, сама понимаешь, крайне сложно.
У таких людей нет постоянного места жительства, мотаются по всей стране, документы всегда, естественно, левые, так что шансов найти его… — Карташов уныло развел руками и замолчал, уставившись в окно.
— Переживаешь? — тихо спросила Лариса.
— Да-а-а! — Олег махнул рукой. — Начальство достало, чтоб кровь из носу, а убийца был наказан. Причем совершенно необязательно, чтобы это действительно был настоящий убийца. Но даже и не кто попало.
А нужно, чтобы это был Николаичев. Прямо об этом, ясное дело, не говорится, но мне все преподносят так, словно то, что заказчик преступления — Николаичев, ясно как день, а мне нужно лишь достать доказательства этого. И говорится все таким суровым тоном, мол, что же это вы, Олег Валерьянович, ведь убийца у вас под носом ходит, а вы его изобличить не можете! Тьфу, твою мать! — Олег неожиданно стукнул кулаком по столу и выругался.
Вид у него был сердитый и печальный одновременно. Лариса осторожно подошла сзади и положила руки ему на плечи.
— Успокойся, — мягко проговорила она. — Ты же в милиции не первый год, и тебе не раз приходилось переживать подобное, но ты же мог тогда противостоять навязанным решениям? И сейчас не стоит впадать в отчаяние. Что касается поисков киллера, то думаю, что я смогу тебе помочь.
Карташов недоверчиво, но с надеждой взглянул на Ларису и взял ее руки в свои.
— Это каким же образом? — спросил он.
— Есть у меня одна идея, — проговорила Лариса. — Нужно созвониться с одним человеком. Возможно, что и твои каналы подключить придется…
Глава 7
Павла Бобрикова по кличке Бобр очень удивил этот телефонный звонок. Давным-давно он не слышал голоса Евгения Котова, с которым некогда его связывали деловые отношения. Одно время Бобр, тогда бригадир рэкетиров, «крышевал» возглавляемый Котовым тогда еще не очень крепкий, слабо стоящий на ногах, отнюдь не многопрофильный, и даже не концерн под названием «Антей». Тогда это была маленькая фирмешка по продаже компьютеров.
Потом Бобр сел. Это произошло в рамках общей «зачистки» города от криминального «крышевого» беспредела, когда на смену слабому и безвольному губернатору пришел нынешний, который не признавал никаких крыш, кроме своих собственных. То есть милицейских. И братва, по крайней мере, та средняя ее часть, представителем которой являлся Бобр, сначала подверглась чувствительному массажу тел в застенках местного ОМОНа, а потом отправилась по тюрьмам и лагерям. Главари рэкетиров — кто поумнее — обзавелись бизнесом и стали вести себя более-менее цивилизованно, а кто не прочухал момента — оказался в могиле. Стреляли в них как коллеги по цеху, так и милиция. Бобр благодаря тому, что сел, избежал такой печальной участи.
Собственно, дали ему немного. Сыграли свою роль деньги и адвокаты. Тем не менее, когда он вышел из мест не столь отдаленных, оказался в затруднительном финансовом положении. Не для того, конечно, чтобы просто жить и не высовываться. Для того чтобы открыть парочку автостоянок и магазинчиков. Хотя бы так. И тут помог случай.
Бобр как-то зашел в элитный ресторан «Чайка» — решил проверить, что это за кабак такой в центре города появился за время его отсутствия, не собирается ли там братва, ну и все такое прочее. И наткнулся на Котова, который, будучи в состоянии крепкого алкогольного опьянения, встретил его чуть ли не как братана. Он с удовольствием сообщил, что этот ресторан, можно сказать, его. Вернее, директором здесь его жена, но это, как, наверное, понимает Бобр, всего лишь частность. Котов и Бобр выпили за встречу, и бывший зэк пожаловался на нелегкую судьбину. Евгений, который в пьяном виде отличался широтой натуры и отсутствием тормозов, тут же пообещал ссудить Бобру деньги.
Что самое удивительное, Котов деньги все-таки дал, несмотря на то что на следующий день забыл о пьяных своих обещаниях. И что более всего удивительно, что Бобр деньги-таки отдал. И пообещал Евгению со своей стороны помощь в крайних, требующих «конкретного разрула» случаях. До этого момента такой необходимости не возникало. Котов и не очень хорошо помнил эту историю, но Лариса, которая была об этом тоже осведомлена, посчитала возможным обратиться теперь именно к Бобру. Тем более что Бобр восстановил свои прежние связи и стал считаться в Заводском районе города чуть ли не авторитетом.