Страница:
По залам супермаркета я гулять не решился, придя к справедливому выводу, что в таком огромном мире игрушек, одежды, книг и всяческих других детских товаров немудрено и заблудиться. Присев на лавочку рядом с местом, где улыбчивая девушка-консультант предложила помощь, я стал ждать Настю. Внутри противно переворачивалась с боку на бок тревожная мысль: что, если Настя решит пооткровенничать с работниками магазина и сообщит обо мне не как о своем дяде, но как о кровожадном убийце ее родителей? На деле же вышло, что волновался я зря. Не прошло и часа, как девочка, ухватившись за руку девушки, вернулась. В другой руке консультант несла несколько бумажных пакетов.
Почти все мои деньги ушли на покупку одежды и игрушек для Насти. Мне хотелось наладить телевизор, дабы ребенок мог хоть мультики смотреть, но, увы и ах, средства на новый кинескоп отсутствовали. Но проблема сломанного "ящика" ушла на второй план, едва я вспомнил о грядущем полнолунии. То-то вновь от головы до пят то и дело проскакивают разряды смутной, но с каждым разом всё более ощутимой тревоги... Естественно, пережидать трансформацию решил в Замке, а Настю на это время передать в руки соседей, благо, в последних числах декабря она пару раз наведывалась к ним в гости. Не без моего участия, конечно же. Соседская девчонка каждый день напоминала мне об обещании познакомить ее с моей якобы племянницей, и я, плюнув на всё, сдержал обещание. К тому же мне подумалось, что общение с другим ребенком пойдет Насте на пользу.
Двадцать девятого декабря я позвонил в дверь напротив. Открыл смуглый мужчина – глава семейства.
– О, Виталя! Заходи.
Благодаря Настеньке я познакомился, наконец, со своими соседями. Милые люди, надо сказать. Ему тридцать два, работает водителем. Ей двадцать девять, большую часть времени проводит дома, нянчится с двухмесячным мальчиком. В мой первый визит мама находилась в больнице вместе с сыном, поэтому мне и не удалось тогда застать ее дома.
– Слава, понимаешь, тут такое дело, – начал я неуверенно мямлить.
Чета Ахимовых, соседей, отнеслась ко мне неожиданно тепло и доброжелательно. Наверное, были рады жить рядом с блюстителем правопорядка... Знали бы, с кем рядом на самом деле живут.
– Ты говори, не стесняйся, – рассмеялся Вячеслав.
– Короче, мне второго числа на рейд надо. Можно оставить у вас Настю?
– Какой разговор! Конечно, ради бога!
Он пригласил меня пройти на кухню, выпить "по кружечке чаю". Я отказываться не стал. Из детской комнаты выскочила десятилетняя Наташа и сходу выпалила:
– Дядя Виталя, почему Настю не привели?
Я немного растерялся, взглянув в глаза, полные молчаливого упрека, но потом расслабился и потрепал девчушку по голове.
– Если хочешь, сегодня вечером приведу ее в гости.
– ...И если Настя захочет, – строго добавил Вячеслав.
– Хочу! – воскликнула Наташа. Очевидно, ей мой ответ полностью понравился, и она вновь скрылась в детской.
Вячеслав вместо обещанного чая решил попотчевать меня коньяком, вследствие чего достал из шкафа две рюмки и длинную тёмную бутылку. "Наполеон". Надо же...
– А где Света? – справился я о жене хозяина, не думая отказываться и от коньяка.
– Да в больнице опять, – вздохнул Вячеслав. – Игорек снова заболел.
– Новый год, надеюсь, вместе встретите?
– Надеюсь. Но ты, главное, по поводу Насти не волнуйся, приводи в любое время.
Мы чокнулись и выпили. Закусили лимоном.
– Виталя, я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но... – Вячеслав помедлил. – Не верю я, что Настя твоя родственница.
Я крякнул и насторожился:
– Отчего так?
– Не знаю, – повел он плечами. – Непохожи вы как-то, да и вообще... Ай, ладно! Извини, что я начал эту...
– Ничего-ничего, – поднял я ладонь. – Ты и Света – хорошие люди, помогаете мне с Настенькой. Думаю, вы должны знать правду.
Мы выпили еще по одной. Закусили.
– Дело в том, что Настя участвует в программе по защите свидетелей. Вернее, я участвую, защищая ее от... от людей, убивших ее родителей.
После полуминутного молчания Вячеслав выдохнул:
– Так я и думал, происходит что-то подобное. Значит, бедняжка стала сиротой?
– Да. Но я очень тебя прошу: не говори с ней ни о чём, связанным с её прошлой жизнью. И Свете передай.
– Можешь на меня положиться! – ударил себя в грудь Вячеслав.
Снова выпили. Коньяк оказался хорош, в голове приятно зашумело.
– То-то я гляжу, тихая она какая-то, почти не говорит. Кстати, Виталя, ты не заметил, Насте-то общение с Наташкой вроде как на пользу.
Я согласно кивнул. Хотя, черт, ни хрена я не заметил. Она всё ещё оставалась молчаливой, замкнутой, напуганной маленькой девочкой, вздрагивающей при звуке моего голоса.
Знает ли она, что именно я повинен в смерти ее мамы и папы?..
– Можете на Новый год к нам приходить, – пригласил Вячеслав. – Я буду рад, Светка тоже, а про Наташку и говорить нечего.
– Спасибо, Слава, подумаю, – пообещал я.
Мы просидели за бутылкой коньяка еще около часа. Затем я, вспомнив, что Настя сидит дома одна, заторопился уходить. Еще раз поблагодарив Вячеслава за теплоту и чувствуя, как извилины мозга заплетаются одна за другую, я вышел в темный подъезд.
Автоматические двери гаража закрылись, едва "Шевроле" с тихим шуршанием въехал на крупнозернистый бетон парковочного бокса. В этот раз автомобилей под Замком скопилось достаточно: четыре фургона, три представительских "Мерседеса", три баржеподобных "Ауди" и даже родной "ГАЗ-3111" – новая "Волга", похожая чёрт знает на что, только не на качественный автомобиль.
Я в компании трёх бритых парней покинул салон фургона и не спеша направился к лифту. Спустившись на уровень ниже, вышел на тесный "пятачок", откуда направо и налево уходил длинный коридор. Меня встретил сам Ирикон.
– Добро пожаловать в наше убежище! – расправил он руки в приветствии. – Иди за мной, я покажу твое логово на эту распроклятую ночь.
Мы двинулись влево по коридору. По бокам проплывали одна за одной массивные, явно бронированные двери. Некоторые оставались открытыми, и я успевал замечать находящихся внутри тесных камер людей: парней, девушек, мужчин, женщин.
Оборотней.
У камеры с номером 101 Ирикон остановился.
– Твоя клетка, Виталий. Через час автоматика заблокирует двери и весь этаж, так что смотри, не опаздывай.
– Сколько времени длится изоляция?
– До шести утра. Снаружи останутся лишь люди, которые побеспокоятся о безопасности Замка в наше, так сказать, отсутствие.
Я шагнул внутрь. Камера была действительно тесной: куб со стороной два с половиной метра. Прежде чем оставить меня в одиночестве, Николаев-Ирикон посоветовал:
– Пока есть время, потренируйся на трансформации. Попробуй заставить своё тело измениться, превратись в волка. Нам, оборотням, полезно уметь трансформироваться не только при полной луне, но и по собственному желанию.
Депутат ушёл, а я остался один. Потрогав стены и пол, обнаружил, мягкие, точно матрасы в изоляторе для буйных психиатрической клиники. Даже потолок был мягким. Светло-серая обшивка камер, надо полагать, служит лишним инструментом, призванным обезопасить сумасшедшего зверя от самого себя.
Встав точно в центре камеры прямо под фонарем, надежно защищенным толстыми стальными прутьями, я принялся раздеваться. Хоть Ирикон ничего не говорил об одежде, я всё-таки решил ее снять. Раздевшись до плавок, с жутким волнением на душе лег на пол, закинул руки за голову и стал ждать.
Минуты текли мучительно долго. Механический хронометр, покоящийся на аккуратной стопке одежды, отсчитывал секунды непривычно медленно. Под его тихое тиканье я стал погружаться в беспокойную дрему...
Звук человеческого голоса заставил меня дернуться и вскочить на ноги.
– Привет, бандит!
Хлопая глазами, я уставился на источник голоса. Им оказалась привлекательная девушка моего возраста, одетая лишь в легкий купальник.
– П-привет, – пытаясь унять застучавшее сердце, ответил я.
Девушка глянула на лежащую одежду, затем подняла ее и вынесла в коридор.
– Не оставляй никаких вещей в камере. Поверь, к утру они превратятся в пух.
– Спасибо за совет, – кивнул я, невольно разглядывая соблазнительную фигуру незнакомки. – А ты тоже... э-э-э...
– Тоже-тоже, – залилась она звонким смехом, откинув голову назад. Длинные рыжие волосы красиво всколыхнулись манящей волной. – Не только в вас, мужиках, может сидеть зверь, оказывается. Меня зовут Ксио.
– Вита... Винтэр, – представился я в ответ. – Интересное у тебя имечко. А по настоящему-то как зовут?
– Катя.
Девушка обошла камеру по периметру, плавно ведя пальцами по шероховатым стенам. Не знаю, может виной тому грядущее перевоплощение, но мне нестерпимо захотелось эту красотку. Захотелось накинуться, сорвать жалкие остатки одежды и овладеть девушкой прямо здесь, в клетке-изоляторе. Благо, действительно было что хотеть!
– Ты в стае недавно, – взглянула она на меня. – Я бы на твоем месте потренировалась с трансформацией. Краем уха слышала, что Ирикон советовал тебе то же самое.
Чувствуя себя всё более неловко, я вынужден был сесть и положить ногу на ногу. Для верности хотелось накрыться рубашкой, но я благоразумно решил, что не стоит позорить себя раньше времени.
Чтобы отвлечься от похотливых мыслей, я небрежно бросил:
– Да ну её. Как-нибудь потом.
– Может, ты просто не знаешь, как заставить своё тело измениться? – предположила Катя-Ксио, остановившись напротив.
Мне хотелось ответить, что как минимум в одном месте моё тело уже изменилось. Девушка словно прочитала эту мысль, улыбнулась и присела рядом.
– Надо уметь перекидываться, Винтэр. Первое время трансформация дается сложно, но если тренироваться, то она будет происходить по первому желанию.
– Ты сама давно стала оборотнем?
– Пару лет уже. – Она рассмеялась. – Я недоеденный ужин Соктэса. Кстати, завтра его будут казнить.
Я припомнил это имя. Именно Соктэс, незнакомый мне оборотень, убил парня в парке недалеко от моего дома. Асилэн тогда сказал, что Соктэс уже убил девять человек...
– И как живётся? Не надоело?
– Знаешь, нет. Приятно чувствовать физическое превосходство над мужиками. Я не феминистка, но в свое время мужики так достали, что готова была им горло перегрызать, но силенок не хватало.
– Сейчас хватает?
– Хватает, – вновь рассмеялась Катя. – Но ты не бойся, у тебя я пока ничего отгрызать не собираюсь...
Говоря слово "ничего", она многозначительно посмотрела на мои зеленые плавки, подняв тонкие, аккуратно подведенные брови. Раздался короткий гудок, явно что-то оповещающий. Катя придвинулась поближе, заглянула в мои глаза томным, многообещающим взглядом и провела длинным ногтем пальца по своей груди.
– Осталось полчаса до блокировки. Мне кажется, твой дружок не прочь провести это время приятно, Винтэр.
Не надо иметь в голове мозг Зигмунда Фрейда, чтобы догадаться, о каким именно "дружке" идёт речь. Я хотел сказать что-то не менее остроумное, но не успел. Катя залезла на меня, обвила тонкими руками шею и впилась губами в страстном поцелуе. Возможно (повторяю: возможно) в другом месте, в другое время, в другой обстановке я бы начал сопротивляться, но сейчас в сознании не промелькнуло даже намека на подобную мысль. Я порывисто снял с девушки лифчик, сжал ладонями упругие груди, затем перевернул ее на спину, разорвал трусики и... И, собственно говоря, сделал с ней то, что делали сотни поколений мужчин с женщинами задолго до моего появления на свет.
То есть трахнул.
Катя стонала и извивалась подо мной, пока происходило страстное, натурально животное совокупление. Кончилось же всё аккурат тогда, когда раздался пронзительный гудок длиной в несколько секунд.
Девушка вспорхнула на ноги, сказала: "Пришло время разбегаться по клеткам! Ещё увидимся, бандит!", послала воздушный поцелуй и исчезла. Я встряхнул головой, сел и стал ждать, что последует дальше. Мысли текли вяло. Можно сказать даже: вообще не текли. Как и время.
Но всё ж спустя минут пять дверь в камеру захлопнулась. Щелкнули затворы. Я оказался в полной изоляции и в полном неведении, чем она закончится. Слава богу, никогда не приключалось со мной приступов клаустрофобии, не приключилось и теперь... Ни один звук не просачивался в камеру, не колыхался воздух. Слышно было удары собственного сердца и ток крови в ушах. Оказывается, кровь по телу течет очень даже громко! Теперь ясно, откуда появилось выражение "тишина давит уши"...
Внезапно тело пронзила вспышка острой боли, как будто по нему пустили тысячу вольт электрической энергии. Я исторг пронзительный возглас и упал на живот, скорчившись. Попытался со стоном подняться, но не смог.
А потом провалился в бездонную тьму полного беспамятства.
Сознание вернулось через секунду, и секунда эта казалась длиною в бесконечность. Вместе с собой мое сознание прихватило из небытия режущую, стреляющую, колющую, давящую, сжимающую, пилящую боль и много других разновидностей боли. Особенно сильно страдали кости и суставы лица, ключицы, локти, колени, позвоночник по всей своей длине... Ныли зубы. Вообще, такое чувствовалось ощущение, будто по всем полостям моих костей кто-то бодро наяривает напильником, стачивая нервные окончания микрон за микроном. Разлепив веки, я поморщился от электрического света, показавшегося ярче солнца, встал сначала на четыре точки, а потом с трудом поднялся на две. Из горла вырвался горячий хрип-стон.
Дверь в камеру была уже открыта. И посетители не заставили себя долго ждать.
– Ну как ночка, бандит?
Вспоминая, куда подевалась одежда, я оглядывал изолятор. При звуке голоса, однако, сразу догадался, кому он принадлежит.
В проходе стояла Катя. Она была уже одета и в руках держала мои вещи. Растирая и начесывая опухшие мышцы и покрасневшую кожу, я стал одеваться так быстро, как только мог. То есть довольно-таки медленно, кряхтя и охая при этом, как старый дед.
Катя подошла ко мне и расстегнула золотую цепочку – единственное, что не пришлось снимать перед метаморфозом, потому что цепочка была достаточно широкой и не рвалась при увеличивающемся диаметре шеи. Я не сопротивлялся. Конец цепочки она продела в маленькое ушко темного блестящего амулета, стеклянного, судя по всему. Амулет представлял собой изогнутый конус с бесформенным основанием, к которому на металлической основе крепилось ушко.
– Что это? – поинтересовался я, не зная, как прореагировать на подобное.
– Считай, что это оберег, – улыбнулась Катя. – Когда-то он принёс мне удачу.
– Интересно, почему же я удостоился чести получить от тебя этот подарок?
– Не знаю, – повела плечиками девушка. – Наверное, потому что ты мне нравишься.
Я чуть смутился и продолжил одеваться. Незаметно Катя растворилась в воздухе, а на её месте возник депутат Николаев, одетый в элегантный костюм.
– Как самочувствие?
– Как после мясорубки, – пожаловался я, пытаясь отыскать глазами Катю. – Могло быть и получше, блин.
– Поэтому начинай тренировки с метаморфозом. Чем чаще будешь трансформироваться, тем менее болезненным и более быстрым станет процесс.
– Насколько быстрым?
– Ну, лично я перекидываюсь за полторы секунды. Оборотням помоложе удается даже за одну десятую. Пошли, покажу кое-что, возможно, тебе будет интересно.
Ирикон махнул рукой, и я заковылял по пятам. Мы поднялись уровнем ниже, прошли коротким коридором и оказались в комнате, чем-то смахивающей на охранный пульт. Пара десятков мониторов вдоль стены, обилие всякой аппаратуры, вооруженные мордовороты. Очевидно, комната в самом деле была охранным пультом.
Ирикон пробежался пальцами по клавиатуре одного из терминалов, и на экране возникло изображение двух представителей расы homo sapiens, страстно занимающихся любовью. В одном из сапиенсов я узнал себя, в другом – давешнюю знакомую Ксио. Запись сделана явно не так давно...
– Вижу, ты уже успел подружиться с нашей "Мисс-волчица". Пострел!
Николаев, впрочем, хотел показать мне совсем не половой акт. Изображение пошло горизонтальными полосами, что обозначило скоростную перемотку. Воспроизведение продолжилось с того момента, когда первый спазм скрутил мое тело. Подвинувшись поближе к монитору, я стал наблюдать за собственным перевоплощением. Зрелище не из приятных, надо заметить... Видеокамера, установленная где-то рядом с фонарем, запечатлела процесс трансформации от начала и до конца. Человек в центре экрана, лежа лицом вниз, часто затрясся; послышались нечленораздельные булькающие звуки. Ну прямо эпилептический припадок какой-то! Затем спина человека (моя спина, другими словами) выгнулась как у кошки, а кожа по всему телу стремительно посерела. Левое плечо дернулось, будто сломалась кость, после чего то же постигло и правое плечо. Я по ту сторону экрана закричал и как будто бы увеличился в объеме: проступил чёткий, постепенно видоизменяющийся рисунок мышц под кожей, заметно укрупнились кисти рук, точно вобравшие в себя половину длины пальцев. Особенно сильно стали меняться ноги: ступни невероятно удлинились, а бедра, наоборот, стали короче. То, что я сначала принял за обширное почернение кожи, оказалось на деле быстро увеличивающимся волосяным покровом. Крик потерял всякое родство с человеческим голосом и превратился в звериный вой. Особенно интересно было наблюдать за изменениями головы: лоб стал плоским, нос – широким, как у бабуина; кости лица выдвинулись вперед, образуя короткую пасть, в которой блеснули белые клыки.
Спустя каких-то пятнадцать-двадцать секунд я полностью превратился в зверя, большого, чёрного, страшного. Когда последовал нескончаемый град ударов и прыжков на стены изолятора, сопровождающийся безумным лаем, Ирикон выключил запись.
– Понравилось кино?
Я кивнул, потрясенный увиденным.
– Как видишь, слишком много времени тебе требуется на превращение. Может статься так, что лишние секунды будут стоить тебе жизни. Тренируйся!
Депутат-оборотень хлопнул меня по плечу и удалился. Вскоре я уже шагал под холодным, пасмурным небом. Наступило третье января.
Таковой была моя первая трансформация в Замке и вторая по счету с момента заражения. Скажу вам, что тело приходило в норму несколько дней, и эти дни я вынужден был передвигаться сгорбленным немощным стариком с гримасой невыразимых мук на лице. Я не доктор биологии и не знаю, буквально не имею ни малейшего понятия, как за пятнадцать-двадцать секунд кости, мышцы, сухожилия, внутренние органы и прочие составляющие человеческого организма умудряются претерпеть полный метаморфоз. Что уж говорить о волкодлаках, перекидывающихся за доли секунды...
Немногим позже, вернувшись домой и раздеваясь с целью принять душ, я помимо привычных вещей в одном из карманов обнаружил незнакомый брелок, который никогда прежде не видел. Брелок представлял собой загнутый на девяносто градусов длинный чёрный конус с бесформенным основанием, к которому крепилась короткая золотая цепочка и кольцо для ключей. Не уделяя факту находки слишком уж большое внимание, а пожал плечами и решил, что брелок попал ко мне по чистой случайности, а законный владелец его, скорее всего, Ксио. Поэтому решил при первой же встрече вернуть ей безделушку, потому что никогда в списке моих привычек не значилось носить на ключах различные брелочки: итак приходится повсюду таскать длинный штырь от двери подъезда и три ключа от квартиры.
Не так давно в местной газете я прочел статейку, автор которой намеревался приоткрыть завесу тайны над тем, что же есть оборотень, и как оборотню удается так быстро перевоплощаться. Человек в статье рассматривался не иначе как многомерное существо, одна грань которого – это, собственно, человеческий облик, а другая – облик зверя. Превращение представляет собой некий процесс, когда человек "поворачивается" к окружающей реальности как бы другой своей гранью, составляющие его многомерности являются компонентами единого целого, как хвост и голова коровы (автором использовалось именно такое сравнение). Вторая, третья и любая другая грань может выглядеть как волк, птица, куст или даже камень. Отличия очевидны, но всё-таки это детали одной картины, различные проекции одного и того же объекта. Действительно, если кто-то никогда не видел коровы, его трудно будет убедить, что "вид спереди" и "вид сзади" представляют одно и то же существо. В древности, кстати, подобное понималось очень четко; оборотней не называли людьми, не считали их и волками, но лишь существами, способными реализовывать механизм "поворота" иной гранью. Также древние люди полагали, что способность перевоплощаться дается каждому с рождения, но далеко не каждый способен раскрыть её и стать "многогранным" не только по идее, но и на деле.
Не буду ни утверждать, ни опровергать подобную точку зрения. Вероятно, каждый человек потенциально способен перевоплощаться, но техногенное развитие цивилизации глубоко зарыло данную способность. Инициация же активирует процесс, запускает скрытый механизм. Как я уже говорил, нечисть – это не только биологические субъекты, мутанты, физиологически измененные люди. Оборотни и вампиры несут в себе огромный запас энергии, предполагаемо зовущейся темной. Может быть, именно поэтому, от избытка тёмных сил оборотни и вампиры так поразительно отличаются от обычных смертных.
Хотя в пользу вышеизложенной гипотезы выступает то, что в стародавние времена в некоторых уголках планеты оборотни представлялись не таким уж редким и кошмарным явлением. необычным – да, но ни в коем случае не ужасным. Такая ситуация могла сложиться благодаря оборотням-охотникам, перешедшим на сторону Света и, следовательно, вставшим на путь защиты людей от нечисти. Обращение волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделенному сверхъестественной силой лесных зверей. Имя этого хищника было настолько священным, что вслух его произносить боялись, используя взамен слова вроде "серый" и "лютый". Интересно заметить, что некоторые племена южного побережья Балтийского моря назывались лютичами. Было это где-то в восьмом-девятом веках.
В Европе волки вплоть до Нового времени представляли очень сильную угрозу, нередки были случаи людоедства, когда хищник, вкусивший человеческой крови, не желал более никакой другой пищи. Неудивительно, что в европейских преданиях волк играет роль враждебного человеку существа, и что кровожадные люди непременно оборачиваются в волков. Примечательно, однако, что волки воспринимались злобными, демоническими существами не везде. Например, римляне, завидев заметив волка накануне битвы, считали его вестником победы; у степных тюркских племён волк был родовым тотемом; многочисленны и легенды, в которых волки выступают в качестве могучих защитников и воспитателей (взять хотя бы Маугли).
Но всё же преимущественно волки в мифологии – воплощение зла. В Библии волк рассматривается как символ Дьявола, так как по своей природе является жестоким и хитрым животным. В северной мифологии скованный железными цепями гигантский волк Фернир в битве конца света разрывает свои оковы, проглатывает солнце, после чего убивает прародителя богов и людей Одина. В Древнем Китае волк воплощал собой алчность и жестокость.
Предлагаю еще раз вернуться к мифам о берсеркерах. В более поздние времена термины "берсеркер" и "берсерк" (что одно и то же) стали синонимами слова "воин", или, скорее, "разбойник", потому что имелся ввиду такой воин, который был подвержен приступам бешенства, необузданной ярости, крайней агрессивности, не чувствовал боли и при этом не был способен контролировать свое поведение. За берсерками также замечалась страсть к оргиям. Могу заверить, что такое описание принадлежит не людям, воплощающим собой волков, но людям, воплощенным в волков. Разница принципиальная. Бесстрашные и сверхсильные воины были оборотнями, этим объясняется феномен их неуязвимости. Самые разные источники в один голос утверждают, что берсерков фактически невозможно было сразить в бою. Дело в том, что расторможенные адреналином и тёмной силой сознание вкупе с подсознанием включают крайнюю быстроту реакции, обостряют периферическое зрение и обеспечивают некоторые экстрасенсорные навыки; отсюда ловкость, сила и неуязвимость.
Не думайте, что все оборотни таковы. Большинство современных перевертышей – суть те же люди, только немного сильней и раздражительней. Чтобы стать первоклассным бойцом, надо годами тренироваться, и я, не мудрствуя лукаво, большую часть времени посвящал тренировкам рукопашному бою, стрельбе, акробатическим трюкам и, как можно догадаться, непосредственно трансформации. Тренировки не пропали всуе, так что через четыре месяца я чувствовал себя не просто оборотнем, а ОБОРОТНЕМ. Уловили разницу? То есть я перестал, подобно слепому котёнку, тыкаться носом в удивление, загадки и ошеломление. Потусторонний мир обрел не меньшую реалистичность, чем Срединный, хоть я и не имел возможности путешествовать между измерениями. Параллельно с физическим развитием я много читал, изучал историю Света и Тьмы, интересовался буквально всем, что так или иначе касалось моей обретенной сущности. К удивлению, очень многое, составляющее объективную реальность иного мира, успело просочиться в массовое сознание людей. Кинематограф, как вы знаете, трещит по швам от обилия фильмов мистического содержания, раскрывающих бытность и проблематику существования и сосуществования сил Тьмы, сил Света и людей, вынужденных взять на себя роль не только буферной зоны, своеобразного шельфа, но и натурально быть источником энергии и пищи для потусторонних сущностей. То же самое творится и в литературе, и в музыке, и в других сферах энтертайнмента[2], например, в компьютерных играх. Вампиры, оборотни, охотники, демоны, астеры, их образы прочно въелись в мозги людей; идея вечной борьбы Добра и Зла уже не воспринимается только как, скажем, вера в Бога или неверие в него, или как следование заповедям или не следование им. Противостояние двух основополагающих сил, подозревают люди, не ограничивается религиозными распрями, церковной анафемой, всякого рода сектами и «штучными» преступлениями против общества. Война – именно война, жестокая и беспощадная, в которой каждая сторона жаждет своей безоговорочной победы и полного уничтожения противника – ведется более крутыми, радикальными методами, подчас необъяснимыми с точки зрения человеческой этики и морали.
Почти все мои деньги ушли на покупку одежды и игрушек для Насти. Мне хотелось наладить телевизор, дабы ребенок мог хоть мультики смотреть, но, увы и ах, средства на новый кинескоп отсутствовали. Но проблема сломанного "ящика" ушла на второй план, едва я вспомнил о грядущем полнолунии. То-то вновь от головы до пят то и дело проскакивают разряды смутной, но с каждым разом всё более ощутимой тревоги... Естественно, пережидать трансформацию решил в Замке, а Настю на это время передать в руки соседей, благо, в последних числах декабря она пару раз наведывалась к ним в гости. Не без моего участия, конечно же. Соседская девчонка каждый день напоминала мне об обещании познакомить ее с моей якобы племянницей, и я, плюнув на всё, сдержал обещание. К тому же мне подумалось, что общение с другим ребенком пойдет Насте на пользу.
Двадцать девятого декабря я позвонил в дверь напротив. Открыл смуглый мужчина – глава семейства.
– О, Виталя! Заходи.
Благодаря Настеньке я познакомился, наконец, со своими соседями. Милые люди, надо сказать. Ему тридцать два, работает водителем. Ей двадцать девять, большую часть времени проводит дома, нянчится с двухмесячным мальчиком. В мой первый визит мама находилась в больнице вместе с сыном, поэтому мне и не удалось тогда застать ее дома.
– Слава, понимаешь, тут такое дело, – начал я неуверенно мямлить.
Чета Ахимовых, соседей, отнеслась ко мне неожиданно тепло и доброжелательно. Наверное, были рады жить рядом с блюстителем правопорядка... Знали бы, с кем рядом на самом деле живут.
– Ты говори, не стесняйся, – рассмеялся Вячеслав.
– Короче, мне второго числа на рейд надо. Можно оставить у вас Настю?
– Какой разговор! Конечно, ради бога!
Он пригласил меня пройти на кухню, выпить "по кружечке чаю". Я отказываться не стал. Из детской комнаты выскочила десятилетняя Наташа и сходу выпалила:
– Дядя Виталя, почему Настю не привели?
Я немного растерялся, взглянув в глаза, полные молчаливого упрека, но потом расслабился и потрепал девчушку по голове.
– Если хочешь, сегодня вечером приведу ее в гости.
– ...И если Настя захочет, – строго добавил Вячеслав.
– Хочу! – воскликнула Наташа. Очевидно, ей мой ответ полностью понравился, и она вновь скрылась в детской.
Вячеслав вместо обещанного чая решил попотчевать меня коньяком, вследствие чего достал из шкафа две рюмки и длинную тёмную бутылку. "Наполеон". Надо же...
– А где Света? – справился я о жене хозяина, не думая отказываться и от коньяка.
– Да в больнице опять, – вздохнул Вячеслав. – Игорек снова заболел.
– Новый год, надеюсь, вместе встретите?
– Надеюсь. Но ты, главное, по поводу Насти не волнуйся, приводи в любое время.
Мы чокнулись и выпили. Закусили лимоном.
– Виталя, я, конечно, понимаю, что это не мое дело, но... – Вячеслав помедлил. – Не верю я, что Настя твоя родственница.
Я крякнул и насторожился:
– Отчего так?
– Не знаю, – повел он плечами. – Непохожи вы как-то, да и вообще... Ай, ладно! Извини, что я начал эту...
– Ничего-ничего, – поднял я ладонь. – Ты и Света – хорошие люди, помогаете мне с Настенькой. Думаю, вы должны знать правду.
Мы выпили еще по одной. Закусили.
– Дело в том, что Настя участвует в программе по защите свидетелей. Вернее, я участвую, защищая ее от... от людей, убивших ее родителей.
После полуминутного молчания Вячеслав выдохнул:
– Так я и думал, происходит что-то подобное. Значит, бедняжка стала сиротой?
– Да. Но я очень тебя прошу: не говори с ней ни о чём, связанным с её прошлой жизнью. И Свете передай.
– Можешь на меня положиться! – ударил себя в грудь Вячеслав.
Снова выпили. Коньяк оказался хорош, в голове приятно зашумело.
– То-то я гляжу, тихая она какая-то, почти не говорит. Кстати, Виталя, ты не заметил, Насте-то общение с Наташкой вроде как на пользу.
Я согласно кивнул. Хотя, черт, ни хрена я не заметил. Она всё ещё оставалась молчаливой, замкнутой, напуганной маленькой девочкой, вздрагивающей при звуке моего голоса.
Знает ли она, что именно я повинен в смерти ее мамы и папы?..
– Можете на Новый год к нам приходить, – пригласил Вячеслав. – Я буду рад, Светка тоже, а про Наташку и говорить нечего.
– Спасибо, Слава, подумаю, – пообещал я.
Мы просидели за бутылкой коньяка еще около часа. Затем я, вспомнив, что Настя сидит дома одна, заторопился уходить. Еще раз поблагодарив Вячеслава за теплоту и чувствуя, как извилины мозга заплетаются одна за другую, я вышел в темный подъезд.
Автоматические двери гаража закрылись, едва "Шевроле" с тихим шуршанием въехал на крупнозернистый бетон парковочного бокса. В этот раз автомобилей под Замком скопилось достаточно: четыре фургона, три представительских "Мерседеса", три баржеподобных "Ауди" и даже родной "ГАЗ-3111" – новая "Волга", похожая чёрт знает на что, только не на качественный автомобиль.
Я в компании трёх бритых парней покинул салон фургона и не спеша направился к лифту. Спустившись на уровень ниже, вышел на тесный "пятачок", откуда направо и налево уходил длинный коридор. Меня встретил сам Ирикон.
– Добро пожаловать в наше убежище! – расправил он руки в приветствии. – Иди за мной, я покажу твое логово на эту распроклятую ночь.
Мы двинулись влево по коридору. По бокам проплывали одна за одной массивные, явно бронированные двери. Некоторые оставались открытыми, и я успевал замечать находящихся внутри тесных камер людей: парней, девушек, мужчин, женщин.
Оборотней.
У камеры с номером 101 Ирикон остановился.
– Твоя клетка, Виталий. Через час автоматика заблокирует двери и весь этаж, так что смотри, не опаздывай.
– Сколько времени длится изоляция?
– До шести утра. Снаружи останутся лишь люди, которые побеспокоятся о безопасности Замка в наше, так сказать, отсутствие.
Я шагнул внутрь. Камера была действительно тесной: куб со стороной два с половиной метра. Прежде чем оставить меня в одиночестве, Николаев-Ирикон посоветовал:
– Пока есть время, потренируйся на трансформации. Попробуй заставить своё тело измениться, превратись в волка. Нам, оборотням, полезно уметь трансформироваться не только при полной луне, но и по собственному желанию.
Депутат ушёл, а я остался один. Потрогав стены и пол, обнаружил, мягкие, точно матрасы в изоляторе для буйных психиатрической клиники. Даже потолок был мягким. Светло-серая обшивка камер, надо полагать, служит лишним инструментом, призванным обезопасить сумасшедшего зверя от самого себя.
Встав точно в центре камеры прямо под фонарем, надежно защищенным толстыми стальными прутьями, я принялся раздеваться. Хоть Ирикон ничего не говорил об одежде, я всё-таки решил ее снять. Раздевшись до плавок, с жутким волнением на душе лег на пол, закинул руки за голову и стал ждать.
Минуты текли мучительно долго. Механический хронометр, покоящийся на аккуратной стопке одежды, отсчитывал секунды непривычно медленно. Под его тихое тиканье я стал погружаться в беспокойную дрему...
Звук человеческого голоса заставил меня дернуться и вскочить на ноги.
– Привет, бандит!
Хлопая глазами, я уставился на источник голоса. Им оказалась привлекательная девушка моего возраста, одетая лишь в легкий купальник.
– П-привет, – пытаясь унять застучавшее сердце, ответил я.
Девушка глянула на лежащую одежду, затем подняла ее и вынесла в коридор.
– Не оставляй никаких вещей в камере. Поверь, к утру они превратятся в пух.
– Спасибо за совет, – кивнул я, невольно разглядывая соблазнительную фигуру незнакомки. – А ты тоже... э-э-э...
– Тоже-тоже, – залилась она звонким смехом, откинув голову назад. Длинные рыжие волосы красиво всколыхнулись манящей волной. – Не только в вас, мужиках, может сидеть зверь, оказывается. Меня зовут Ксио.
– Вита... Винтэр, – представился я в ответ. – Интересное у тебя имечко. А по настоящему-то как зовут?
– Катя.
Девушка обошла камеру по периметру, плавно ведя пальцами по шероховатым стенам. Не знаю, может виной тому грядущее перевоплощение, но мне нестерпимо захотелось эту красотку. Захотелось накинуться, сорвать жалкие остатки одежды и овладеть девушкой прямо здесь, в клетке-изоляторе. Благо, действительно было что хотеть!
– Ты в стае недавно, – взглянула она на меня. – Я бы на твоем месте потренировалась с трансформацией. Краем уха слышала, что Ирикон советовал тебе то же самое.
Чувствуя себя всё более неловко, я вынужден был сесть и положить ногу на ногу. Для верности хотелось накрыться рубашкой, но я благоразумно решил, что не стоит позорить себя раньше времени.
Чтобы отвлечься от похотливых мыслей, я небрежно бросил:
– Да ну её. Как-нибудь потом.
– Может, ты просто не знаешь, как заставить своё тело измениться? – предположила Катя-Ксио, остановившись напротив.
Мне хотелось ответить, что как минимум в одном месте моё тело уже изменилось. Девушка словно прочитала эту мысль, улыбнулась и присела рядом.
– Надо уметь перекидываться, Винтэр. Первое время трансформация дается сложно, но если тренироваться, то она будет происходить по первому желанию.
– Ты сама давно стала оборотнем?
– Пару лет уже. – Она рассмеялась. – Я недоеденный ужин Соктэса. Кстати, завтра его будут казнить.
Я припомнил это имя. Именно Соктэс, незнакомый мне оборотень, убил парня в парке недалеко от моего дома. Асилэн тогда сказал, что Соктэс уже убил девять человек...
– И как живётся? Не надоело?
– Знаешь, нет. Приятно чувствовать физическое превосходство над мужиками. Я не феминистка, но в свое время мужики так достали, что готова была им горло перегрызать, но силенок не хватало.
– Сейчас хватает?
– Хватает, – вновь рассмеялась Катя. – Но ты не бойся, у тебя я пока ничего отгрызать не собираюсь...
Говоря слово "ничего", она многозначительно посмотрела на мои зеленые плавки, подняв тонкие, аккуратно подведенные брови. Раздался короткий гудок, явно что-то оповещающий. Катя придвинулась поближе, заглянула в мои глаза томным, многообещающим взглядом и провела длинным ногтем пальца по своей груди.
– Осталось полчаса до блокировки. Мне кажется, твой дружок не прочь провести это время приятно, Винтэр.
Не надо иметь в голове мозг Зигмунда Фрейда, чтобы догадаться, о каким именно "дружке" идёт речь. Я хотел сказать что-то не менее остроумное, но не успел. Катя залезла на меня, обвила тонкими руками шею и впилась губами в страстном поцелуе. Возможно (повторяю: возможно) в другом месте, в другое время, в другой обстановке я бы начал сопротивляться, но сейчас в сознании не промелькнуло даже намека на подобную мысль. Я порывисто снял с девушки лифчик, сжал ладонями упругие груди, затем перевернул ее на спину, разорвал трусики и... И, собственно говоря, сделал с ней то, что делали сотни поколений мужчин с женщинами задолго до моего появления на свет.
То есть трахнул.
Катя стонала и извивалась подо мной, пока происходило страстное, натурально животное совокупление. Кончилось же всё аккурат тогда, когда раздался пронзительный гудок длиной в несколько секунд.
Девушка вспорхнула на ноги, сказала: "Пришло время разбегаться по клеткам! Ещё увидимся, бандит!", послала воздушный поцелуй и исчезла. Я встряхнул головой, сел и стал ждать, что последует дальше. Мысли текли вяло. Можно сказать даже: вообще не текли. Как и время.
Но всё ж спустя минут пять дверь в камеру захлопнулась. Щелкнули затворы. Я оказался в полной изоляции и в полном неведении, чем она закончится. Слава богу, никогда не приключалось со мной приступов клаустрофобии, не приключилось и теперь... Ни один звук не просачивался в камеру, не колыхался воздух. Слышно было удары собственного сердца и ток крови в ушах. Оказывается, кровь по телу течет очень даже громко! Теперь ясно, откуда появилось выражение "тишина давит уши"...
Внезапно тело пронзила вспышка острой боли, как будто по нему пустили тысячу вольт электрической энергии. Я исторг пронзительный возглас и упал на живот, скорчившись. Попытался со стоном подняться, но не смог.
А потом провалился в бездонную тьму полного беспамятства.
Сознание вернулось через секунду, и секунда эта казалась длиною в бесконечность. Вместе с собой мое сознание прихватило из небытия режущую, стреляющую, колющую, давящую, сжимающую, пилящую боль и много других разновидностей боли. Особенно сильно страдали кости и суставы лица, ключицы, локти, колени, позвоночник по всей своей длине... Ныли зубы. Вообще, такое чувствовалось ощущение, будто по всем полостям моих костей кто-то бодро наяривает напильником, стачивая нервные окончания микрон за микроном. Разлепив веки, я поморщился от электрического света, показавшегося ярче солнца, встал сначала на четыре точки, а потом с трудом поднялся на две. Из горла вырвался горячий хрип-стон.
Дверь в камеру была уже открыта. И посетители не заставили себя долго ждать.
– Ну как ночка, бандит?
Вспоминая, куда подевалась одежда, я оглядывал изолятор. При звуке голоса, однако, сразу догадался, кому он принадлежит.
В проходе стояла Катя. Она была уже одета и в руках держала мои вещи. Растирая и начесывая опухшие мышцы и покрасневшую кожу, я стал одеваться так быстро, как только мог. То есть довольно-таки медленно, кряхтя и охая при этом, как старый дед.
Катя подошла ко мне и расстегнула золотую цепочку – единственное, что не пришлось снимать перед метаморфозом, потому что цепочка была достаточно широкой и не рвалась при увеличивающемся диаметре шеи. Я не сопротивлялся. Конец цепочки она продела в маленькое ушко темного блестящего амулета, стеклянного, судя по всему. Амулет представлял собой изогнутый конус с бесформенным основанием, к которому на металлической основе крепилось ушко.
– Что это? – поинтересовался я, не зная, как прореагировать на подобное.
– Считай, что это оберег, – улыбнулась Катя. – Когда-то он принёс мне удачу.
– Интересно, почему же я удостоился чести получить от тебя этот подарок?
– Не знаю, – повела плечиками девушка. – Наверное, потому что ты мне нравишься.
Я чуть смутился и продолжил одеваться. Незаметно Катя растворилась в воздухе, а на её месте возник депутат Николаев, одетый в элегантный костюм.
– Как самочувствие?
– Как после мясорубки, – пожаловался я, пытаясь отыскать глазами Катю. – Могло быть и получше, блин.
– Поэтому начинай тренировки с метаморфозом. Чем чаще будешь трансформироваться, тем менее болезненным и более быстрым станет процесс.
– Насколько быстрым?
– Ну, лично я перекидываюсь за полторы секунды. Оборотням помоложе удается даже за одну десятую. Пошли, покажу кое-что, возможно, тебе будет интересно.
Ирикон махнул рукой, и я заковылял по пятам. Мы поднялись уровнем ниже, прошли коротким коридором и оказались в комнате, чем-то смахивающей на охранный пульт. Пара десятков мониторов вдоль стены, обилие всякой аппаратуры, вооруженные мордовороты. Очевидно, комната в самом деле была охранным пультом.
Ирикон пробежался пальцами по клавиатуре одного из терминалов, и на экране возникло изображение двух представителей расы homo sapiens, страстно занимающихся любовью. В одном из сапиенсов я узнал себя, в другом – давешнюю знакомую Ксио. Запись сделана явно не так давно...
– Вижу, ты уже успел подружиться с нашей "Мисс-волчица". Пострел!
Николаев, впрочем, хотел показать мне совсем не половой акт. Изображение пошло горизонтальными полосами, что обозначило скоростную перемотку. Воспроизведение продолжилось с того момента, когда первый спазм скрутил мое тело. Подвинувшись поближе к монитору, я стал наблюдать за собственным перевоплощением. Зрелище не из приятных, надо заметить... Видеокамера, установленная где-то рядом с фонарем, запечатлела процесс трансформации от начала и до конца. Человек в центре экрана, лежа лицом вниз, часто затрясся; послышались нечленораздельные булькающие звуки. Ну прямо эпилептический припадок какой-то! Затем спина человека (моя спина, другими словами) выгнулась как у кошки, а кожа по всему телу стремительно посерела. Левое плечо дернулось, будто сломалась кость, после чего то же постигло и правое плечо. Я по ту сторону экрана закричал и как будто бы увеличился в объеме: проступил чёткий, постепенно видоизменяющийся рисунок мышц под кожей, заметно укрупнились кисти рук, точно вобравшие в себя половину длины пальцев. Особенно сильно стали меняться ноги: ступни невероятно удлинились, а бедра, наоборот, стали короче. То, что я сначала принял за обширное почернение кожи, оказалось на деле быстро увеличивающимся волосяным покровом. Крик потерял всякое родство с человеческим голосом и превратился в звериный вой. Особенно интересно было наблюдать за изменениями головы: лоб стал плоским, нос – широким, как у бабуина; кости лица выдвинулись вперед, образуя короткую пасть, в которой блеснули белые клыки.
Спустя каких-то пятнадцать-двадцать секунд я полностью превратился в зверя, большого, чёрного, страшного. Когда последовал нескончаемый град ударов и прыжков на стены изолятора, сопровождающийся безумным лаем, Ирикон выключил запись.
– Понравилось кино?
Я кивнул, потрясенный увиденным.
– Как видишь, слишком много времени тебе требуется на превращение. Может статься так, что лишние секунды будут стоить тебе жизни. Тренируйся!
Депутат-оборотень хлопнул меня по плечу и удалился. Вскоре я уже шагал под холодным, пасмурным небом. Наступило третье января.
* * *
Таковой была моя первая трансформация в Замке и вторая по счету с момента заражения. Скажу вам, что тело приходило в норму несколько дней, и эти дни я вынужден был передвигаться сгорбленным немощным стариком с гримасой невыразимых мук на лице. Я не доктор биологии и не знаю, буквально не имею ни малейшего понятия, как за пятнадцать-двадцать секунд кости, мышцы, сухожилия, внутренние органы и прочие составляющие человеческого организма умудряются претерпеть полный метаморфоз. Что уж говорить о волкодлаках, перекидывающихся за доли секунды...
Немногим позже, вернувшись домой и раздеваясь с целью принять душ, я помимо привычных вещей в одном из карманов обнаружил незнакомый брелок, который никогда прежде не видел. Брелок представлял собой загнутый на девяносто градусов длинный чёрный конус с бесформенным основанием, к которому крепилась короткая золотая цепочка и кольцо для ключей. Не уделяя факту находки слишком уж большое внимание, а пожал плечами и решил, что брелок попал ко мне по чистой случайности, а законный владелец его, скорее всего, Ксио. Поэтому решил при первой же встрече вернуть ей безделушку, потому что никогда в списке моих привычек не значилось носить на ключах различные брелочки: итак приходится повсюду таскать длинный штырь от двери подъезда и три ключа от квартиры.
Не так давно в местной газете я прочел статейку, автор которой намеревался приоткрыть завесу тайны над тем, что же есть оборотень, и как оборотню удается так быстро перевоплощаться. Человек в статье рассматривался не иначе как многомерное существо, одна грань которого – это, собственно, человеческий облик, а другая – облик зверя. Превращение представляет собой некий процесс, когда человек "поворачивается" к окружающей реальности как бы другой своей гранью, составляющие его многомерности являются компонентами единого целого, как хвост и голова коровы (автором использовалось именно такое сравнение). Вторая, третья и любая другая грань может выглядеть как волк, птица, куст или даже камень. Отличия очевидны, но всё-таки это детали одной картины, различные проекции одного и того же объекта. Действительно, если кто-то никогда не видел коровы, его трудно будет убедить, что "вид спереди" и "вид сзади" представляют одно и то же существо. В древности, кстати, подобное понималось очень четко; оборотней не называли людьми, не считали их и волками, но лишь существами, способными реализовывать механизм "поворота" иной гранью. Также древние люди полагали, что способность перевоплощаться дается каждому с рождения, но далеко не каждый способен раскрыть её и стать "многогранным" не только по идее, но и на деле.
Не буду ни утверждать, ни опровергать подобную точку зрения. Вероятно, каждый человек потенциально способен перевоплощаться, но техногенное развитие цивилизации глубоко зарыло данную способность. Инициация же активирует процесс, запускает скрытый механизм. Как я уже говорил, нечисть – это не только биологические субъекты, мутанты, физиологически измененные люди. Оборотни и вампиры несут в себе огромный запас энергии, предполагаемо зовущейся темной. Может быть, именно поэтому, от избытка тёмных сил оборотни и вампиры так поразительно отличаются от обычных смертных.
Хотя в пользу вышеизложенной гипотезы выступает то, что в стародавние времена в некоторых уголках планеты оборотни представлялись не таким уж редким и кошмарным явлением. необычным – да, но ни в коем случае не ужасным. Такая ситуация могла сложиться благодаря оборотням-охотникам, перешедшим на сторону Света и, следовательно, вставшим на путь защиты людей от нечисти. Обращение волка было уподоблением одному из наиболее почитаемых и могущественных, наделенному сверхъестественной силой лесных зверей. Имя этого хищника было настолько священным, что вслух его произносить боялись, используя взамен слова вроде "серый" и "лютый". Интересно заметить, что некоторые племена южного побережья Балтийского моря назывались лютичами. Было это где-то в восьмом-девятом веках.
В Европе волки вплоть до Нового времени представляли очень сильную угрозу, нередки были случаи людоедства, когда хищник, вкусивший человеческой крови, не желал более никакой другой пищи. Неудивительно, что в европейских преданиях волк играет роль враждебного человеку существа, и что кровожадные люди непременно оборачиваются в волков. Примечательно, однако, что волки воспринимались злобными, демоническими существами не везде. Например, римляне, завидев заметив волка накануне битвы, считали его вестником победы; у степных тюркских племён волк был родовым тотемом; многочисленны и легенды, в которых волки выступают в качестве могучих защитников и воспитателей (взять хотя бы Маугли).
Но всё же преимущественно волки в мифологии – воплощение зла. В Библии волк рассматривается как символ Дьявола, так как по своей природе является жестоким и хитрым животным. В северной мифологии скованный железными цепями гигантский волк Фернир в битве конца света разрывает свои оковы, проглатывает солнце, после чего убивает прародителя богов и людей Одина. В Древнем Китае волк воплощал собой алчность и жестокость.
Предлагаю еще раз вернуться к мифам о берсеркерах. В более поздние времена термины "берсеркер" и "берсерк" (что одно и то же) стали синонимами слова "воин", или, скорее, "разбойник", потому что имелся ввиду такой воин, который был подвержен приступам бешенства, необузданной ярости, крайней агрессивности, не чувствовал боли и при этом не был способен контролировать свое поведение. За берсерками также замечалась страсть к оргиям. Могу заверить, что такое описание принадлежит не людям, воплощающим собой волков, но людям, воплощенным в волков. Разница принципиальная. Бесстрашные и сверхсильные воины были оборотнями, этим объясняется феномен их неуязвимости. Самые разные источники в один голос утверждают, что берсерков фактически невозможно было сразить в бою. Дело в том, что расторможенные адреналином и тёмной силой сознание вкупе с подсознанием включают крайнюю быстроту реакции, обостряют периферическое зрение и обеспечивают некоторые экстрасенсорные навыки; отсюда ловкость, сила и неуязвимость.
Не думайте, что все оборотни таковы. Большинство современных перевертышей – суть те же люди, только немного сильней и раздражительней. Чтобы стать первоклассным бойцом, надо годами тренироваться, и я, не мудрствуя лукаво, большую часть времени посвящал тренировкам рукопашному бою, стрельбе, акробатическим трюкам и, как можно догадаться, непосредственно трансформации. Тренировки не пропали всуе, так что через четыре месяца я чувствовал себя не просто оборотнем, а ОБОРОТНЕМ. Уловили разницу? То есть я перестал, подобно слепому котёнку, тыкаться носом в удивление, загадки и ошеломление. Потусторонний мир обрел не меньшую реалистичность, чем Срединный, хоть я и не имел возможности путешествовать между измерениями. Параллельно с физическим развитием я много читал, изучал историю Света и Тьмы, интересовался буквально всем, что так или иначе касалось моей обретенной сущности. К удивлению, очень многое, составляющее объективную реальность иного мира, успело просочиться в массовое сознание людей. Кинематограф, как вы знаете, трещит по швам от обилия фильмов мистического содержания, раскрывающих бытность и проблематику существования и сосуществования сил Тьмы, сил Света и людей, вынужденных взять на себя роль не только буферной зоны, своеобразного шельфа, но и натурально быть источником энергии и пищи для потусторонних сущностей. То же самое творится и в литературе, и в музыке, и в других сферах энтертайнмента[2], например, в компьютерных играх. Вампиры, оборотни, охотники, демоны, астеры, их образы прочно въелись в мозги людей; идея вечной борьбы Добра и Зла уже не воспринимается только как, скажем, вера в Бога или неверие в него, или как следование заповедям или не следование им. Противостояние двух основополагающих сил, подозревают люди, не ограничивается религиозными распрями, церковной анафемой, всякого рода сектами и «штучными» преступлениями против общества. Война – именно война, жестокая и беспощадная, в которой каждая сторона жаждет своей безоговорочной победы и полного уничтожения противника – ведется более крутыми, радикальными методами, подчас необъяснимыми с точки зрения человеческой этики и морали.