Дверь, ведущая в залу, оказалась запертой. Фарн попытался ее вышибить, но не сумел. Вновь стал подниматься по лестнице. И пройдя ее до половины, обнаружил узкий проход, который прежде, в пылу погони, не приметил. Он оказался в узком идущем по кругу коридоре со множеством дверей. Приоткрыв одну из них, Фарн увидел женщину в белом крепдешиновом платье, светло-русые ее волосы были приподняты валиком надо лбом, а сзади сколоты гребнем. Фарн спешно захлопнул дверь.
Коридор вывел его в небольшую комнату с окнами-бойницами, обращенными к Неве.
Дальше шла винтовая лестница - все наверх и наверх. Фарн бежал, не останавливаясь, не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на освещенные послеполуденным солнцем залы, не удостаивая взглядом полки с массивными фолиантами и потемневшие от времени картины.
ЭРик ждал его наверху, на круглой площадке, похожей на арену, окаймленной огромными, выше человеческого роста зубцами, за каждым могло укрыться человек десять. ЭРик прислонился к одному из них спиной, а в руке сжимал сверкающий на солнце клинок.
- А, ты все еще таскаешь за собой этот ржавый шампур! - рассмеялся Фарн. - Ты, парень, глупее, чем я думал. Неужели ты думал, что я способен заблудиться в потаенных коридорах человеческой души?
- Нет, я никогда не думал, что ты глуп. Просто ты видишь одни вещи, и не замечаешь другие.
- Зачем ты все это придумал, глупец?
- Ничего придумать нельзя. Просто одни люди знают больше, а другие меньше.
Фарн расхохотался, и, высунув из рукавов остро отточенные сабли-когти, бросился на противника. Но опять, как при первой схватке, промахнулся когти впились в камень Столетней башни. Фарн повернулся и вновь бросился в атаку. В этот раз бросок его был точен. ЭРик успел мечом отразить удар, но его самого выбросило в просвет между зубцами.
Но он не упал -цепкие пальцы ухватили его за шиворот и он повис в полуметре от стены. ЭРик скосил глаза и увидел пестрые крылья Кайроса, веселые, с хитрым прищуром глаза и развеваемый ветром черно-белый чуб.
Кайрос облетел башню и поставил ЭРика подальше от Фарна.
- Эй, Фарн, говорят, ты не любишь ничего крылатого! - крикнул Кайрос и, довольный своей шуткой, взмыл вверх.
- Все равно я тебя придавлю! - прошипел Фарн и вновь кинулся на противника.
Несколько секунд, долгих как вечность - они рубились - кривые, но короткие сабли Фарна против ЭРикова меча. Искры сыпались, летели проклятия, ЭРик успевал отбивать удары, но никак не мог сделать выпад. С каждым ударом он двигался быстрее. Фарн - тоже. И вдруг - дзинк! - клинок переломился, как стеклянный, возле самой гарды и в деснице ЭРика остался ни на что не пригодный обломок.
- Слабовата у тебя фантазия! - расхохотался Фарн и извлек из кармана ключ от старинного замка - тот самый, что прежде видел ЭРик в сундуке у мамы Оли. - Знаешь, что это, глупенький? Нет? Видишь это навершье? Так вот - это острие заговоренного клинка, и если я всажу его тебе в брюхо, ты никогда больше не воскреснешь. Ничья, даже самая преданная любовь, не вызовет тебя из небытия. Ну что? - Фарн медлил, наслаждаясь своим торжеством.
ЭРик шагнул назад - если он спрыгнет с башни, Кайрос подхватит его вновь. Или не подхватит?..
- ЭРик! - окликнул его кто-то.
Он повернулся. У входа на крышу стоял Станислав Крутицкий.
- Держи! - и шпага, сверкнув на солнце, описала дугу и сама скользнула в ладонь ЭРика.
Острия не было, зато клинок был длинен - вполне хватит, чтобы снести голову. Фарн попятился. Неужели испугался клинка? А клинок в самом деле хорош- легок, удобен, и будто тянет бойца за собой. Теперь ЭРик был куда проворней Фарна. Первый же взмах клинка - и коготь со звонном переломился. Фарн еще пытался бороться, он то ускользал, то размахивал вторым когтем, надеясь выиграть время, чтобы вырастить разящее оружие вновь, но не успел. ЭРик вскочил на зубец и оттуда бросился вниз, вложив в эту атаку всю дарованную Анастасией силу. Фарн парировал удар когтем, но клинок срубил его, как гнилую ветку, а следом и сам Фарн распался на две половины, выплеснув из вен поток густой черной крови. - Ну что ж, когда мы вернемся, то уже не повстречаемся с ним, - прошептал ЭРик.
- Но вполне можем повстречать другого, - заметил штабс-капитан.
- Как вы сюда попали?
- Вы позвали меня, и я пришел. Ведь это ваш мир, значит, здесь может появиться любой, кого вы захотите видеть.
- Да, и те, кто умерли, тоже, - прошептал ЭРик.
Штабс-капитан понял его мысль.
- Нет, этого делать нельзя! Если она появится здесь, то обратной дороги в реальность уже не найдет.
- Тогда... - ЭРик вопросительно глянул на деда.
- Именно так. Вы должны отправиться в ее мир. Это единственный шанс.
Штабс-капитан наклонился и сорвал с шеи Фарна серебряный крестик. Помедлил и... надел его ЭРику на шею.
- Вот почему Фарн все время был впереди или рядом, - сказал Станислав Крутицкий. - Он всегда завладевает самым дорогим, а потом крутит человеком, как куклой.
- Именно с ним вы дрались на дуэли?
- Они все похожи друг на друга, и все носят одно и то же имя. Штабс-капитан протянул руку. - Верни мне клинок. Пока он тебе больше не понадобится.
Глава 7
Мир рушился.
Сначала ЭРик не мог понять, что происходит. Собор, царящий над площадью, плыл. Покачивался, как на волнах, и медленно опускался вниз, будто не было под его махиной дубовых свай, будто так и стоял он безопорно на податливой топкой земле, и земля эта его поглощала.
ЭРик приземлился возле парапета Синего моста. До собора еще предстояло добраться. Юноша почувствовал, как по спине пробежал озноб: если он не успеет, то погибнет вместе с Танчо. Он изо всех сил стиснул в руке талисман. Обычная коробка превратилась бы в комок исковерканной жести - эта лишь пружинила под пальцами.
ЭРик оглянулся. Мариинский дворец успел расколоться на три части, обрушился балкон, из окон бесшумно, как снежинки, сыпались стекла. В мире Танчо моросил мелкий, по-осеннему холодный дождь. Дождь, который так ненавидел ЭРик. Но листья на деревьях еще оставались зелеными: их охапками вместе с обломанными ветками гнал по асфальту ветер.
Мир Танчо погибал, разваливаясь на куски. Обернувшись в сторону Невского, ЭРик ничего не увидел, кроме серого пыльного облака, висящего в воздухе. Город лежал в руинах. Вода в Мойке поднялась и, переливаясь через парапет, заливала набережную, перегороженную обломками гранитных плит. Баррикады держались дольше города.
Медлить было нельзя, и ЭРик побежал к собору. Как две тонкие, бессильно раскинутые руки, в обе стороны от сквера тянулись садовые скамейки, перекрывая улицы. ЭРик перепрыгнул через них, не останавливаясь. Впереди, там, где переламываясь, асфальт уходил вниз, к оседающему собору, зияла трещина. ЭРик рванулся вперед. Он сумел перепрыгнуть, но асфальт у него под ногами стал проседать.
- Подожди! - крикнул ЭРик. - Еще минуточку подожди!
И, совершив безумный прыжок, грохнулся на ступени собора. Он оглянулся. Позади него не было ни асфальта, ни земли - собор парил в пустоте.
Взбежав по степеням, он на секунду коснулся гранитной колонны портика, будто уговаривал гранит из Пютерлакса продержаться чуть дольше. ЭРик толкнул дверь, ведущую внутрь собора. На счастье ее не заклинило, и он очутился внутри. Пол был завален осколками штукатурки и мрамора, пестрая россыпь мозаичных камней смешалась с серой пылью. Штукатурка со сферического купола обрушилась, обнажив скелет металлического каркаса. ЭРик пробирался сквозь груды обломков, ища, куда он должен положить талисман.
В центре собора на полу зияла черная дыра. ЭРик встал на колени и опустил в ямину Перунов глаз. Тот упал в глубину и лег в основание собора, под сплошной гранитный фундамент. Черная рана в полу тут же закрылась.
ЭРик поднялся с колен и огляделся. Вновь переливались красками фрески, сияла позолота. Все так же продолжал в вышине свой бесконечный полет серебряный голубь
"Ай-ай-ай, вы хотели обмануть меня, господин Фарн, - усмехнулся про себя ЭРик. - Если бы вы уничтожили Перунов глаз, то никогда бы я не смог возвратить жизнь Танчо..."
И, очень довольный собою, он двинулся к выходу. Но, сбежав по ступеням, ЭРик натолкнулся на невидимую стену. Мир Танчо не желал впускать его. Через мгновение все заволокло белым, как молоко, туманом. Единственное, что он успел разглядеть, - это ставший вновь невредимым Мариинский дворец.
"Ну ладно, Танчо, как хочешь", - покачал головой ЭРик и направился к лестнице, ведущей на колоннаду.
Но все же он успел заметить за те недолгие минуты, пока пребывал в этом мире, одну его странную особенность: в нем не было ни единого человека. Мир был абсолютно пуст, пропитанный ледяной атмосферой одиночества.
"Слушай, Танчо, я отвезу тебя в свой мир, и мы вместе погуляем по моему городу-крепости, - пообещал ЭРик, взбегая наверх по расходящимся веером ступеням, - поднимемся на бастионы и крепостные стены. Я не буду делать тайны из того, чему поклоняюсь".
Когда он поднялся на колоннаду, весь город уже затянуло плотной пеленой тумана. Лишь обзор на Сенатскую площадь оставался открытым. И если на остальной части города царило лето, то площадь вокруг Медного всадника была засыпана снегом. Здесь тоже не было ни души, на утоптанном снегу алели пятна крови, валялись брошенные кивера, сабли и старинные ружья.
- Вот так, - усмехнулся ЭРик, - у нас страсть к символам и героическим событиям. Но события всегда сами по себе. Мы терпеть не можем людей за их низости и обилие недостатков.
Вскоре и Сенатскую заволокло туманом.
- Эй, так не пойдет! - крикнул ЭРик. - Теперь не видно монорельса. Как же я прыгну в трамвай? Я разобьюсь!
Туман послушно отступил, и в воздухе, покоясь на ватных клубах, возник сверкающий синим огнем монорельс.
- Ладно, ладно, - поднял вверх руки ЭРик. - Пора подавать карету. Надеюсь, когда мы вернемся сюда вместе, найдется среди так любимых тобой символов память и моем пребывании в этом мире.
Трамвай возник на монорельсе. Он катился медленно, будто Танчо опасалась, что на скорости ЭРик может промахнуться и не дотянуть до подножки. ЭРик поблагодарил ее улыбкой, уверенный, что она если не видит, то чувствует, - и шагнул в пустоту.
Глава 8
Путешествие назад оказалось не столь простым, как предполагал ЭРик. Поскольку на обратном пути он выпрыгнул в мире Танчо, то теперь трамвай мчался не назад к реальности, а вглубь по кольцу - все дальше и дальше в миры воображения. Безопаснее всего было бы выскочить в своем мире и уже оттуда спокойно пуститься в обратный путь, но из любопытства ЭРик сиганул в первую попавшуюся дверь, которая оказалась открытой.
Прыжок свой он по бесшабашности не рассчитал. ЭРика отнесло в сторону, мелькнул внизу Невский проспект, по которому катились крошечные, будто игрушечные вагончики и конные пролетки. Оклеенные лоскутами афиш тумбы, полотняные белые или полосатые тенты. И Марсово поле без гранитных монументов и зелени газонов, а просто вытоптанная копытами земляная площадь.
ЭРик приземлился в Летнем саду - хорошо, не на деревья или кустарник, а на песчаную дорожку. Кокетливая мраморная девица в статусе богиня завернулась в белую каменную тряпку и изящно отставила ножку, предлагая гуляющим полюбоваться совершенством ее форм. Дородная дама, похожая на живую, в шуршащем шелковом платье, в шляпке и под зонтиком, с изумлением смотрела на оборванца, явившегося невесть откуда перед нею.
- А, наконец-то! Я знала, что ты придешь! - Этот оклик заставил его обернуться.
Анастасия в знакомой черной пелерине размашисто шагала ему навстречу. Теперь ее буйные рыжие волосы прикрывала крошечная черная шляпка, украшенная белым страусовым пером, длиннющая вуаль развевалась за спиной. Подойдя, Анастасия взяла ЭРика под руку.
- Учти, простолюдинов-оборванцев в сад не пускают. В таком виде могут и выставить.
- Твой наряд более респектабельный? - усмехнулся ЭРик.
- Я соответствую, - отвечала Анастасия.
ЭРик огляделся. Упитанные детки - мальчики и девочки, все непременно с золотыми локонами, в платьицах, - играли под присмотром нянек. Сколько детей! ЭРик попытался счесть, но не мог: белокурые, русые, темноволосые головки мелькали повсюду.
- Вот уж не думал, что так выглядит твой мир.
- Где талисман? - спросила Анастасия.
- Неважно. Тебе он зачем?
- Я наконец смогу исполнить то, о чем мечтала. - Она сжала его локоть. - С помощью талисмана изменю реальный мир. История изменится! - Ее дыхание обожгло кожу. - Не будет бунта, Гражданской, крови, голода, отупения, уничтожения миллионов. Мир будет другим. Мой мир, воссозданный по крупицам, послужит точкой отсчета. Все перевернется. Думаешь, почему я тебе помогала? Да потому, что сразу поняла: ты сделаешь то, что не удалось никому. Ты создал мост между мирами, ты нашел талисман...
- Талисман нашла Танчо, - поправил ее ЭРик.
- Неважно. Я столько лет жила этой надеждой. И вот, дождалась!
ЭРик высвободил руку и отступил, едва не сшибив с ног какого-то господина в клетчатом костюме.
- Значит, ты обо всем знала с самого начала? Ты постоянно подставляла меня под удар, а я, как паровоз, вез тебя к цели?
- У меня не было выхода. А потом, разумеется, все не так однозначно... - Она на мгновение смутилась. - В конце концов, ты должен быть мне благодарен! - Она вновь обрела уверенность. - Теперь нам осталось закончить начатое.
ЭРик отрицательно покачал головой:
- Ничего не выйдет: ты не сможешь перевезти в трамвае целый мир - лишь крошечные осколки, дающие начало очередному мифу.
- Мифы уже созданы! - Анастасия так тряхнула головой, что шляпка едва не слетела. - Что толку!
- Значит, эти легенды о спасшихся царевнах и наследниках... - ЭРик понимающе улыбнулся.
- Не я одна их создаю. Мало ли призраков бродит по реальному миру лишь потому, что кто-то не в силах поверить в смерть своего кумира. Но сейчас речь не о них! Я заключу свой мир в талисман, перевезу его на трамвае и совмещу с реальностью.
- Но твой мир не реальность! Это всего лишь построенная по сохранившимся открыткам картинка. Плоская картинка.
- Да ты оглянись! Нет, ты оглянись и погляди! - разозлилась Анастасия.
ЭРик огляделся, как велели. Солнце просвечивало сквозь кроны деревьев и золотыми бликами ложилось на песок аллеи. Мраморные боги и богини милостиво улыбались гуляющей публике. Под тентами кофейного домика сидело несколько пар. Играл духовой оркестр. Ощущение праздника царило в парке.
- Я все помню, - сказала Анастасия. - Я жила еще тогда.
- Это ничего не меняет, память может сыграть с тобой злую шутку. Разве ты не слышала о ложных воспоминаниях?
- Ты ищешь причину, чтобы мне отказать... - В голосе Анастасии дрожали слезы.
- Да, я спрятал талисман и забрать назад не могу.
- Неужели есть что-то, ради чего можно пожертвовать тем, что я тебе предлагаю?! Скажи - что... Что? - Она молитвенно сложила руки. - Что... уже не кричала - шептала она.
- Я убил Фарна.
Ей было все равно:
- Мне нужен талисман. В последний раз спрашиваю - да или нет?
- Нет.
- Я найду, где ты его спрятал и добуду!
- Тебе это не удастся, - отрезал ЭРик.
Он направился к выходу. Она кинулась за ним, вновь ухватила под руку.
- Скажи, Анастасия, титулярный советник Круглов в твоем мире бьет жену и детей?
- Н-не знаю...
- Вот видишь! А еще говоришь, что твой мир - реальность.
Они вышли на набережную. Городовой у входа подозрительно покосился на странную пару. Проехал мимо извозчик. Торцовая мостовая гасила стук копыт та мостовая, остатки которой сгорели в буржуйках блокадного города. Следом прокатил длиннющий открытый автомобиль, подпрыгнул на горбушке Прачечного мостика и скрылся. Над Невой покачивалась в небе туша дирижабля. Праздник продолжался. Праздник, который будет теперь ЭРику вечным укором. Может быть, он не имел права отказаться? Пусть это не реальность, пусть, но, может быть, именно этой химеры и не хватает потерявшему себя миру? И только это и надобно? И ничего больше? Ноги в болоте, голова в облаках...
ЭРик кивнул в сторону часовни, поставленной на том месте, где Каракозов стрелял в императора.
- А это ты тоже возьмешь с собой?
- Конечно, - кивнула Анастасия.
- А как же все эти киллеры-народовольцы? Любители пострелять, повзрывать, что ты с ними станешь делать? Потащишь с собою?
Анастасия смутилась.
- Их здесь нет.
- Извини, дорогая, есть! - ЭРик по-плебейски ткнул пальцем в сторону часовни.
Он зашагал по набережной, и Анастасия не пыталась его задержать. Пора было возвращаться из этого милого мира, где очаровательные дамы, шурша шелками, шествовали в сопровождении красавцев-кавалеров. К реальности этот мир не имел отношения. В реальном мире тринадцатого года пьяный прадед Рика Круглова (не путать с ЭРиком Крутицким) хлещет водку в обществе певчих, закусывая домашними пирогами. А выгнанная мужем из дома прабабка сидит на лестнице, прижимая к груди голодных ребятишек.
Такая знакомая с детства картина!
Глава 9
Танчо спала, но слышала сквозь сон абсолютно все. Вот ЭРик поднимается, вот стискивает пальцами ее запястье, потом прижимает свою ладонь к ее шее. Нет, это не ласка, он будто спрашивает ее о чем-то. Но о чем? Он встряхивает ее тело. Ага! Он хочет ее разбудить. Танчо силится разлепить веки, но не может.
"Сейчас я проснусь", - хочет сказать, но губы не желают шевелиться.
Она слышит, как ЭРик встает, как ходит по комнате. Вот он подходит к окну - скрипнув, распахивается рама. Потом возвращается - она ощущает его дыхание на своей щеке.
"Он хочет меня поцеловать", - догадывается Танчо.
Но не ощущает прикосновения губ - ЭРик уходит, удаляются его шаги, с легким шорохом закрывается дверь в комнату.
"Да что ж это такое!" - хочет крикнуть Танчо, но губы по-прежнему не могут шевельнуться.
Слезы обиды закипают, но иссякают, так и не дойдя до глаз.
"Что со мной? Что такое?"
Теперь она по-настоящему пугается.
Из прихожей доносятся голоса, шум, крики, хлопает входная дверь, волна звуков врывается в комнату.
- Танечка, девочка моя! - кричит мать.
Танчо ощущает прикосновение горячих влажных ладоней. Мать голосит. Ну почему нельзя зажать уши, чтобы не слышать ее крика?
- Я убью этого гада! - Это уже кричит отец.
Наконец Танчо начинает догадываться. Но еще не хочет верить. Вновь чьи-то пальцы пытаются нащупать пульс. Но пульса-то нет! Нет! Она, Татьяна Белкина, двадцати лет отроду, умерла. Теперь она уже почти не ощущает прикосновений рук: ее тело теряет осязание, как прежде потеряло зрение. Скоро она перестанет слышать. Но почему тогда душа не покидает тело? Почему не парит под потолком и не взирает отстраненно на плачущих и рвущих на себе волосы людей? Почему не мчится по бесконечному, наполненному светом коридору сквозь сотканный из мрака туннель? Где это все? Где?
Вместо этого Танчо замурована в своем теряющем чувствительность теле. Она мечется в нем, как в тюрьме. Остановившееся сердце похоже на камень на дне замерзающего пруда. Теперь звуки уже почти не доходят до нее - Танчо различает лишь отдельные выкрики. Кажется, отец с матерью ругаются, как всегда. Она испытывает страх? Нет, теперь уже нет - только обиду: ради чего дана была жизнь? О чем ругаются родители? Хотят вызвать "скорую"? Неужели они на что-то надеются? Кто-то наклоняется над Танчо, приподнимает веко. И она видит свет - закатный отблеск, что падает из окон дома напротив в вечерние летние часы.
Свет! Солнце! В снопе рыжего света падает, вращаясь и рассыпая искры, Перунов глаз, опускается на дно узкого, пробитого в камне колодца. И когда талисман касается основания собора, ослепительный свет заставляет Танчо зажмуриться. Но прежде, чем окончательно возвращается свет, она видит...
- Она жива! - вопит отец. - Она жива! - Обнимает и трясет ее, как сумасшедший.
- Танечка, девочка моя. - Мать дышит ей в лицо перегаром коньяка и лекарств. - Дорогушенька моя, что случилось?
- Ничего, я спала. - Танчо морщится и хочет отстраниться.
Меньше всего на свете ей сейчас хочется говорить с кем бы то ни было. Сердце, отвыкшее биться, то колотится, как сумасшедшее, то замирает. Интересно, ЭРик после воскрешения чувствовал то же самое?
- Дай ей коньячку, - посоветовал отец. - Это укрепить силы.
Мать тут же сунула ей в руки свой фужер. Ну почему они не могут хоть минуту помолчать? Если Танчо сейчас, сию минуту, не вспомнит, что же видела в то мгновение перед возвращением, то уже не вспомнит никогда.
- Послушай, Танечка, как этот тип оказался у нас в доме? - подступала с вопросами мать. - Ты что, с ним?..
- Я его привела! - отрезала Танчо.
Видение на миг прояснилось: каркас купола, осыпавшиеся фрески, лицо человека... Она внутренне содрогнулась. Как он мог очутиться там, где она никому не позволяла быть?
- Танчо, как ты могла! - надрывалась мать. - С этим проходимцем! Он же жулик!
Отец ухватил Ирину за руку и оттащил к двери:
- Оставь девочку в покое!
- Но ты же грозил его задушить!
- Не спорю, - согласился Николай Григорьевич. - Это проходимец. Ну и что? Он может втюхать кому угодно и что угодно. Ему верят! Верят! Не говоря уже о силе. Вспомни про пистолет!.. Танчо, представляешь, - фальшиво рассмеялся Белкин, - твой ухажер смял в руках пистолет, как комок глины.
- Ага, ты испугался! - взвизгнула Ирина. - Ты готов...
Белкин не дал ей договорить очередную гадость и вытащил супругу за дверь.
Танчо накинула на плечи халат и подошла к окну. Как хорошо вновь увидеть солнце - пусть это только отблеск в чужом окне! Танчо потянулась, расправляя затекшее от мертвого сна тела.
Опять родительские крики за дверью - так знакомо! Ты умираешь, возвращаешься, а они все ссорятся и делят между собой твое будущее.
"Неужели ЭРик побывал в моем мире?!" - Теперь эта мысль не вызывала прежнего приступа неловкости и стыда.
Напротив, странная нежность, от которой перехватывает дыхание, подступила к сердцу. Она представила свой город, где вместо безликих коробок и серых, сталинских, тюремного вида строений стоят удивительные дома, сочетающие в себе изысканность с монументальностью, сказочность с индустриализмом в естественном обаянии камня.
Нет, пожалуй, этой части города ЭРик видеть не мог. А жаль.
Глава 10
Самое трудное - это возвращаться в реальный мир. Земля несется навстречу, грозя превратить тебя в лепешку. Секунда просрочки - и тебя размажет по асфальту. Слишком рано - и ты рискуешь совершить прыжок в чужой мир, а не в реальность.
От удара ЭРик потерял способность видеть и слышать, но он знал, что остался жив, и знал, что вернулся назад. Первыми возвратились звуки, хотя все вокруг продолжало тонуть в темноте.
- Что с ним? - спрашивал визгливый женский голос, обладательница которого не собиралась никому помогать, зато хотела знать все.
- Обморок, обычный обморок от недоедания, - отвечал голос мужской, показавшийся знакомым.
"Арсений?" - удивился ЭРик, хотел позвать названного брата, но с губ слетел лишь жалобный стон.
- Видите, он уже приходит в себя. ЭРик, дружище, сейчас я отвезу тебя домой, к маме, - сладко-сочувственным голосом шепнул Гребнев и поднял ЭРика на руки. - Легкий, как пушинка, третьи сутки голодает. В знак протеста прямо тут, под окнами Мариинского, чтобы депутатам видно было, до чего народ довели. Я сейчас накормлю его колбасой. Твердокопченой. Килограмм скормлю.
ЭРик по-прежнему ничего не видел, но сообразил, что Арсений запихивает его на сиденье машины.
- Куда ты меня везешь? - ЭРик ощупал истертую ткань сиденья.
- Я же сказал - домой!
Второе трамвайное путешествие окончательно измотало ЭРика - от его фантастической силы не осталось и следа. Сейчас он был не сильнее котенка. Когда восстановятся утраченные силы, неведомо. ЭРик пребывал в полусне. Сначала услышал, как урчит мотор, потом почувствовал тряску, когда машина тронулась с места. Но он по-прежнему ничего не видел.
- Где талисман? - спросил Арсений.
- Ты же не верил в него.
- Не верил и не верю. Но интересно, что ты скажешь.
- Спрятал в надежном месте.
- Надежное место! Не знаю в мире ни одного надежного места!
- Не злись. Хочешь - отвезу тебя на трамвае в свою башню? - миролюбиво предложил ЭРик.
- На кой ляд мне твоя башня?
- Зачем? Да она просто необходима! Когда твои ноги погружены в комариное болото жизненной неразберихи, голова должна находиться в тумане фантазий и сказок. А то, во что ты веришь, должно быть недостижимо, чтобы не разочаровать твою опьяненную вечными несуразностями душу. Короче, я создал эту башню, устремленную в небо, и с каждым годом она растет, как дерево, из земли, поднимаясь все выше и достигая облаков. Ты понял меня, братец? Нужно что-то, достающее до облаков, когда ноги утопают в болоте!
Машина затормозила, и ЭРика швырнуло вперед.
- Черт! Ты бы хоть предупредил, что приехали - я же ничего не вижу!
- Извини, я позабыл об этом.
Голос у Арсений был странный - так говорит человек, когда улыбается. Но разве чужая слепота может вызвать улыбку?
- Ты привез меня домой? - с тревогой спросил ЭРик.
- Конечно! - Гребнев поднял брата на руки.
- Подожди, что ты делаешь? Я могу идти! - возмутился ЭРик, беспомощно озираясь.
- Тут всего два шага, братец!
ЭРик почувствовал, что его поднимают еще выше. Потом руки Арсения разжались, и ЭРик полетел в пропасть.
Глава 11
ЭРик очнулся в темноте и холоде. Где он? Может быть, в аду? На рай это место точно не походило. Где-то невдалеке мерно шумела вода. Дышать было трудно - воздух был густой и вонючий. ЭРик пошевелился и тут же больно стукнулся плечом о бетон. Теперь смутно припомнилось, что он падал куда-то с высоты. Да, да, его бросили в пропасть и он летел до ее дна три дня и три ночи.
Коридор вывел его в небольшую комнату с окнами-бойницами, обращенными к Неве.
Дальше шла винтовая лестница - все наверх и наверх. Фарн бежал, не останавливаясь, не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на освещенные послеполуденным солнцем залы, не удостаивая взглядом полки с массивными фолиантами и потемневшие от времени картины.
ЭРик ждал его наверху, на круглой площадке, похожей на арену, окаймленной огромными, выше человеческого роста зубцами, за каждым могло укрыться человек десять. ЭРик прислонился к одному из них спиной, а в руке сжимал сверкающий на солнце клинок.
- А, ты все еще таскаешь за собой этот ржавый шампур! - рассмеялся Фарн. - Ты, парень, глупее, чем я думал. Неужели ты думал, что я способен заблудиться в потаенных коридорах человеческой души?
- Нет, я никогда не думал, что ты глуп. Просто ты видишь одни вещи, и не замечаешь другие.
- Зачем ты все это придумал, глупец?
- Ничего придумать нельзя. Просто одни люди знают больше, а другие меньше.
Фарн расхохотался, и, высунув из рукавов остро отточенные сабли-когти, бросился на противника. Но опять, как при первой схватке, промахнулся когти впились в камень Столетней башни. Фарн повернулся и вновь бросился в атаку. В этот раз бросок его был точен. ЭРик успел мечом отразить удар, но его самого выбросило в просвет между зубцами.
Но он не упал -цепкие пальцы ухватили его за шиворот и он повис в полуметре от стены. ЭРик скосил глаза и увидел пестрые крылья Кайроса, веселые, с хитрым прищуром глаза и развеваемый ветром черно-белый чуб.
Кайрос облетел башню и поставил ЭРика подальше от Фарна.
- Эй, Фарн, говорят, ты не любишь ничего крылатого! - крикнул Кайрос и, довольный своей шуткой, взмыл вверх.
- Все равно я тебя придавлю! - прошипел Фарн и вновь кинулся на противника.
Несколько секунд, долгих как вечность - они рубились - кривые, но короткие сабли Фарна против ЭРикова меча. Искры сыпались, летели проклятия, ЭРик успевал отбивать удары, но никак не мог сделать выпад. С каждым ударом он двигался быстрее. Фарн - тоже. И вдруг - дзинк! - клинок переломился, как стеклянный, возле самой гарды и в деснице ЭРика остался ни на что не пригодный обломок.
- Слабовата у тебя фантазия! - расхохотался Фарн и извлек из кармана ключ от старинного замка - тот самый, что прежде видел ЭРик в сундуке у мамы Оли. - Знаешь, что это, глупенький? Нет? Видишь это навершье? Так вот - это острие заговоренного клинка, и если я всажу его тебе в брюхо, ты никогда больше не воскреснешь. Ничья, даже самая преданная любовь, не вызовет тебя из небытия. Ну что? - Фарн медлил, наслаждаясь своим торжеством.
ЭРик шагнул назад - если он спрыгнет с башни, Кайрос подхватит его вновь. Или не подхватит?..
- ЭРик! - окликнул его кто-то.
Он повернулся. У входа на крышу стоял Станислав Крутицкий.
- Держи! - и шпага, сверкнув на солнце, описала дугу и сама скользнула в ладонь ЭРика.
Острия не было, зато клинок был длинен - вполне хватит, чтобы снести голову. Фарн попятился. Неужели испугался клинка? А клинок в самом деле хорош- легок, удобен, и будто тянет бойца за собой. Теперь ЭРик был куда проворней Фарна. Первый же взмах клинка - и коготь со звонном переломился. Фарн еще пытался бороться, он то ускользал, то размахивал вторым когтем, надеясь выиграть время, чтобы вырастить разящее оружие вновь, но не успел. ЭРик вскочил на зубец и оттуда бросился вниз, вложив в эту атаку всю дарованную Анастасией силу. Фарн парировал удар когтем, но клинок срубил его, как гнилую ветку, а следом и сам Фарн распался на две половины, выплеснув из вен поток густой черной крови. - Ну что ж, когда мы вернемся, то уже не повстречаемся с ним, - прошептал ЭРик.
- Но вполне можем повстречать другого, - заметил штабс-капитан.
- Как вы сюда попали?
- Вы позвали меня, и я пришел. Ведь это ваш мир, значит, здесь может появиться любой, кого вы захотите видеть.
- Да, и те, кто умерли, тоже, - прошептал ЭРик.
Штабс-капитан понял его мысль.
- Нет, этого делать нельзя! Если она появится здесь, то обратной дороги в реальность уже не найдет.
- Тогда... - ЭРик вопросительно глянул на деда.
- Именно так. Вы должны отправиться в ее мир. Это единственный шанс.
Штабс-капитан наклонился и сорвал с шеи Фарна серебряный крестик. Помедлил и... надел его ЭРику на шею.
- Вот почему Фарн все время был впереди или рядом, - сказал Станислав Крутицкий. - Он всегда завладевает самым дорогим, а потом крутит человеком, как куклой.
- Именно с ним вы дрались на дуэли?
- Они все похожи друг на друга, и все носят одно и то же имя. Штабс-капитан протянул руку. - Верни мне клинок. Пока он тебе больше не понадобится.
Глава 7
Мир рушился.
Сначала ЭРик не мог понять, что происходит. Собор, царящий над площадью, плыл. Покачивался, как на волнах, и медленно опускался вниз, будто не было под его махиной дубовых свай, будто так и стоял он безопорно на податливой топкой земле, и земля эта его поглощала.
ЭРик приземлился возле парапета Синего моста. До собора еще предстояло добраться. Юноша почувствовал, как по спине пробежал озноб: если он не успеет, то погибнет вместе с Танчо. Он изо всех сил стиснул в руке талисман. Обычная коробка превратилась бы в комок исковерканной жести - эта лишь пружинила под пальцами.
ЭРик оглянулся. Мариинский дворец успел расколоться на три части, обрушился балкон, из окон бесшумно, как снежинки, сыпались стекла. В мире Танчо моросил мелкий, по-осеннему холодный дождь. Дождь, который так ненавидел ЭРик. Но листья на деревьях еще оставались зелеными: их охапками вместе с обломанными ветками гнал по асфальту ветер.
Мир Танчо погибал, разваливаясь на куски. Обернувшись в сторону Невского, ЭРик ничего не увидел, кроме серого пыльного облака, висящего в воздухе. Город лежал в руинах. Вода в Мойке поднялась и, переливаясь через парапет, заливала набережную, перегороженную обломками гранитных плит. Баррикады держались дольше города.
Медлить было нельзя, и ЭРик побежал к собору. Как две тонкие, бессильно раскинутые руки, в обе стороны от сквера тянулись садовые скамейки, перекрывая улицы. ЭРик перепрыгнул через них, не останавливаясь. Впереди, там, где переламываясь, асфальт уходил вниз, к оседающему собору, зияла трещина. ЭРик рванулся вперед. Он сумел перепрыгнуть, но асфальт у него под ногами стал проседать.
- Подожди! - крикнул ЭРик. - Еще минуточку подожди!
И, совершив безумный прыжок, грохнулся на ступени собора. Он оглянулся. Позади него не было ни асфальта, ни земли - собор парил в пустоте.
Взбежав по степеням, он на секунду коснулся гранитной колонны портика, будто уговаривал гранит из Пютерлакса продержаться чуть дольше. ЭРик толкнул дверь, ведущую внутрь собора. На счастье ее не заклинило, и он очутился внутри. Пол был завален осколками штукатурки и мрамора, пестрая россыпь мозаичных камней смешалась с серой пылью. Штукатурка со сферического купола обрушилась, обнажив скелет металлического каркаса. ЭРик пробирался сквозь груды обломков, ища, куда он должен положить талисман.
В центре собора на полу зияла черная дыра. ЭРик встал на колени и опустил в ямину Перунов глаз. Тот упал в глубину и лег в основание собора, под сплошной гранитный фундамент. Черная рана в полу тут же закрылась.
ЭРик поднялся с колен и огляделся. Вновь переливались красками фрески, сияла позолота. Все так же продолжал в вышине свой бесконечный полет серебряный голубь
"Ай-ай-ай, вы хотели обмануть меня, господин Фарн, - усмехнулся про себя ЭРик. - Если бы вы уничтожили Перунов глаз, то никогда бы я не смог возвратить жизнь Танчо..."
И, очень довольный собою, он двинулся к выходу. Но, сбежав по ступеням, ЭРик натолкнулся на невидимую стену. Мир Танчо не желал впускать его. Через мгновение все заволокло белым, как молоко, туманом. Единственное, что он успел разглядеть, - это ставший вновь невредимым Мариинский дворец.
"Ну ладно, Танчо, как хочешь", - покачал головой ЭРик и направился к лестнице, ведущей на колоннаду.
Но все же он успел заметить за те недолгие минуты, пока пребывал в этом мире, одну его странную особенность: в нем не было ни единого человека. Мир был абсолютно пуст, пропитанный ледяной атмосферой одиночества.
"Слушай, Танчо, я отвезу тебя в свой мир, и мы вместе погуляем по моему городу-крепости, - пообещал ЭРик, взбегая наверх по расходящимся веером ступеням, - поднимемся на бастионы и крепостные стены. Я не буду делать тайны из того, чему поклоняюсь".
Когда он поднялся на колоннаду, весь город уже затянуло плотной пеленой тумана. Лишь обзор на Сенатскую площадь оставался открытым. И если на остальной части города царило лето, то площадь вокруг Медного всадника была засыпана снегом. Здесь тоже не было ни души, на утоптанном снегу алели пятна крови, валялись брошенные кивера, сабли и старинные ружья.
- Вот так, - усмехнулся ЭРик, - у нас страсть к символам и героическим событиям. Но события всегда сами по себе. Мы терпеть не можем людей за их низости и обилие недостатков.
Вскоре и Сенатскую заволокло туманом.
- Эй, так не пойдет! - крикнул ЭРик. - Теперь не видно монорельса. Как же я прыгну в трамвай? Я разобьюсь!
Туман послушно отступил, и в воздухе, покоясь на ватных клубах, возник сверкающий синим огнем монорельс.
- Ладно, ладно, - поднял вверх руки ЭРик. - Пора подавать карету. Надеюсь, когда мы вернемся сюда вместе, найдется среди так любимых тобой символов память и моем пребывании в этом мире.
Трамвай возник на монорельсе. Он катился медленно, будто Танчо опасалась, что на скорости ЭРик может промахнуться и не дотянуть до подножки. ЭРик поблагодарил ее улыбкой, уверенный, что она если не видит, то чувствует, - и шагнул в пустоту.
Глава 8
Путешествие назад оказалось не столь простым, как предполагал ЭРик. Поскольку на обратном пути он выпрыгнул в мире Танчо, то теперь трамвай мчался не назад к реальности, а вглубь по кольцу - все дальше и дальше в миры воображения. Безопаснее всего было бы выскочить в своем мире и уже оттуда спокойно пуститься в обратный путь, но из любопытства ЭРик сиганул в первую попавшуюся дверь, которая оказалась открытой.
Прыжок свой он по бесшабашности не рассчитал. ЭРика отнесло в сторону, мелькнул внизу Невский проспект, по которому катились крошечные, будто игрушечные вагончики и конные пролетки. Оклеенные лоскутами афиш тумбы, полотняные белые или полосатые тенты. И Марсово поле без гранитных монументов и зелени газонов, а просто вытоптанная копытами земляная площадь.
ЭРик приземлился в Летнем саду - хорошо, не на деревья или кустарник, а на песчаную дорожку. Кокетливая мраморная девица в статусе богиня завернулась в белую каменную тряпку и изящно отставила ножку, предлагая гуляющим полюбоваться совершенством ее форм. Дородная дама, похожая на живую, в шуршащем шелковом платье, в шляпке и под зонтиком, с изумлением смотрела на оборванца, явившегося невесть откуда перед нею.
- А, наконец-то! Я знала, что ты придешь! - Этот оклик заставил его обернуться.
Анастасия в знакомой черной пелерине размашисто шагала ему навстречу. Теперь ее буйные рыжие волосы прикрывала крошечная черная шляпка, украшенная белым страусовым пером, длиннющая вуаль развевалась за спиной. Подойдя, Анастасия взяла ЭРика под руку.
- Учти, простолюдинов-оборванцев в сад не пускают. В таком виде могут и выставить.
- Твой наряд более респектабельный? - усмехнулся ЭРик.
- Я соответствую, - отвечала Анастасия.
ЭРик огляделся. Упитанные детки - мальчики и девочки, все непременно с золотыми локонами, в платьицах, - играли под присмотром нянек. Сколько детей! ЭРик попытался счесть, но не мог: белокурые, русые, темноволосые головки мелькали повсюду.
- Вот уж не думал, что так выглядит твой мир.
- Где талисман? - спросила Анастасия.
- Неважно. Тебе он зачем?
- Я наконец смогу исполнить то, о чем мечтала. - Она сжала его локоть. - С помощью талисмана изменю реальный мир. История изменится! - Ее дыхание обожгло кожу. - Не будет бунта, Гражданской, крови, голода, отупения, уничтожения миллионов. Мир будет другим. Мой мир, воссозданный по крупицам, послужит точкой отсчета. Все перевернется. Думаешь, почему я тебе помогала? Да потому, что сразу поняла: ты сделаешь то, что не удалось никому. Ты создал мост между мирами, ты нашел талисман...
- Талисман нашла Танчо, - поправил ее ЭРик.
- Неважно. Я столько лет жила этой надеждой. И вот, дождалась!
ЭРик высвободил руку и отступил, едва не сшибив с ног какого-то господина в клетчатом костюме.
- Значит, ты обо всем знала с самого начала? Ты постоянно подставляла меня под удар, а я, как паровоз, вез тебя к цели?
- У меня не было выхода. А потом, разумеется, все не так однозначно... - Она на мгновение смутилась. - В конце концов, ты должен быть мне благодарен! - Она вновь обрела уверенность. - Теперь нам осталось закончить начатое.
ЭРик отрицательно покачал головой:
- Ничего не выйдет: ты не сможешь перевезти в трамвае целый мир - лишь крошечные осколки, дающие начало очередному мифу.
- Мифы уже созданы! - Анастасия так тряхнула головой, что шляпка едва не слетела. - Что толку!
- Значит, эти легенды о спасшихся царевнах и наследниках... - ЭРик понимающе улыбнулся.
- Не я одна их создаю. Мало ли призраков бродит по реальному миру лишь потому, что кто-то не в силах поверить в смерть своего кумира. Но сейчас речь не о них! Я заключу свой мир в талисман, перевезу его на трамвае и совмещу с реальностью.
- Но твой мир не реальность! Это всего лишь построенная по сохранившимся открыткам картинка. Плоская картинка.
- Да ты оглянись! Нет, ты оглянись и погляди! - разозлилась Анастасия.
ЭРик огляделся, как велели. Солнце просвечивало сквозь кроны деревьев и золотыми бликами ложилось на песок аллеи. Мраморные боги и богини милостиво улыбались гуляющей публике. Под тентами кофейного домика сидело несколько пар. Играл духовой оркестр. Ощущение праздника царило в парке.
- Я все помню, - сказала Анастасия. - Я жила еще тогда.
- Это ничего не меняет, память может сыграть с тобой злую шутку. Разве ты не слышала о ложных воспоминаниях?
- Ты ищешь причину, чтобы мне отказать... - В голосе Анастасии дрожали слезы.
- Да, я спрятал талисман и забрать назад не могу.
- Неужели есть что-то, ради чего можно пожертвовать тем, что я тебе предлагаю?! Скажи - что... Что? - Она молитвенно сложила руки. - Что... уже не кричала - шептала она.
- Я убил Фарна.
Ей было все равно:
- Мне нужен талисман. В последний раз спрашиваю - да или нет?
- Нет.
- Я найду, где ты его спрятал и добуду!
- Тебе это не удастся, - отрезал ЭРик.
Он направился к выходу. Она кинулась за ним, вновь ухватила под руку.
- Скажи, Анастасия, титулярный советник Круглов в твоем мире бьет жену и детей?
- Н-не знаю...
- Вот видишь! А еще говоришь, что твой мир - реальность.
Они вышли на набережную. Городовой у входа подозрительно покосился на странную пару. Проехал мимо извозчик. Торцовая мостовая гасила стук копыт та мостовая, остатки которой сгорели в буржуйках блокадного города. Следом прокатил длиннющий открытый автомобиль, подпрыгнул на горбушке Прачечного мостика и скрылся. Над Невой покачивалась в небе туша дирижабля. Праздник продолжался. Праздник, который будет теперь ЭРику вечным укором. Может быть, он не имел права отказаться? Пусть это не реальность, пусть, но, может быть, именно этой химеры и не хватает потерявшему себя миру? И только это и надобно? И ничего больше? Ноги в болоте, голова в облаках...
ЭРик кивнул в сторону часовни, поставленной на том месте, где Каракозов стрелял в императора.
- А это ты тоже возьмешь с собой?
- Конечно, - кивнула Анастасия.
- А как же все эти киллеры-народовольцы? Любители пострелять, повзрывать, что ты с ними станешь делать? Потащишь с собою?
Анастасия смутилась.
- Их здесь нет.
- Извини, дорогая, есть! - ЭРик по-плебейски ткнул пальцем в сторону часовни.
Он зашагал по набережной, и Анастасия не пыталась его задержать. Пора было возвращаться из этого милого мира, где очаровательные дамы, шурша шелками, шествовали в сопровождении красавцев-кавалеров. К реальности этот мир не имел отношения. В реальном мире тринадцатого года пьяный прадед Рика Круглова (не путать с ЭРиком Крутицким) хлещет водку в обществе певчих, закусывая домашними пирогами. А выгнанная мужем из дома прабабка сидит на лестнице, прижимая к груди голодных ребятишек.
Такая знакомая с детства картина!
Глава 9
Танчо спала, но слышала сквозь сон абсолютно все. Вот ЭРик поднимается, вот стискивает пальцами ее запястье, потом прижимает свою ладонь к ее шее. Нет, это не ласка, он будто спрашивает ее о чем-то. Но о чем? Он встряхивает ее тело. Ага! Он хочет ее разбудить. Танчо силится разлепить веки, но не может.
"Сейчас я проснусь", - хочет сказать, но губы не желают шевелиться.
Она слышит, как ЭРик встает, как ходит по комнате. Вот он подходит к окну - скрипнув, распахивается рама. Потом возвращается - она ощущает его дыхание на своей щеке.
"Он хочет меня поцеловать", - догадывается Танчо.
Но не ощущает прикосновения губ - ЭРик уходит, удаляются его шаги, с легким шорохом закрывается дверь в комнату.
"Да что ж это такое!" - хочет крикнуть Танчо, но губы по-прежнему не могут шевельнуться.
Слезы обиды закипают, но иссякают, так и не дойдя до глаз.
"Что со мной? Что такое?"
Теперь она по-настоящему пугается.
Из прихожей доносятся голоса, шум, крики, хлопает входная дверь, волна звуков врывается в комнату.
- Танечка, девочка моя! - кричит мать.
Танчо ощущает прикосновение горячих влажных ладоней. Мать голосит. Ну почему нельзя зажать уши, чтобы не слышать ее крика?
- Я убью этого гада! - Это уже кричит отец.
Наконец Танчо начинает догадываться. Но еще не хочет верить. Вновь чьи-то пальцы пытаются нащупать пульс. Но пульса-то нет! Нет! Она, Татьяна Белкина, двадцати лет отроду, умерла. Теперь она уже почти не ощущает прикосновений рук: ее тело теряет осязание, как прежде потеряло зрение. Скоро она перестанет слышать. Но почему тогда душа не покидает тело? Почему не парит под потолком и не взирает отстраненно на плачущих и рвущих на себе волосы людей? Почему не мчится по бесконечному, наполненному светом коридору сквозь сотканный из мрака туннель? Где это все? Где?
Вместо этого Танчо замурована в своем теряющем чувствительность теле. Она мечется в нем, как в тюрьме. Остановившееся сердце похоже на камень на дне замерзающего пруда. Теперь звуки уже почти не доходят до нее - Танчо различает лишь отдельные выкрики. Кажется, отец с матерью ругаются, как всегда. Она испытывает страх? Нет, теперь уже нет - только обиду: ради чего дана была жизнь? О чем ругаются родители? Хотят вызвать "скорую"? Неужели они на что-то надеются? Кто-то наклоняется над Танчо, приподнимает веко. И она видит свет - закатный отблеск, что падает из окон дома напротив в вечерние летние часы.
Свет! Солнце! В снопе рыжего света падает, вращаясь и рассыпая искры, Перунов глаз, опускается на дно узкого, пробитого в камне колодца. И когда талисман касается основания собора, ослепительный свет заставляет Танчо зажмуриться. Но прежде, чем окончательно возвращается свет, она видит...
- Она жива! - вопит отец. - Она жива! - Обнимает и трясет ее, как сумасшедший.
- Танечка, девочка моя. - Мать дышит ей в лицо перегаром коньяка и лекарств. - Дорогушенька моя, что случилось?
- Ничего, я спала. - Танчо морщится и хочет отстраниться.
Меньше всего на свете ей сейчас хочется говорить с кем бы то ни было. Сердце, отвыкшее биться, то колотится, как сумасшедшее, то замирает. Интересно, ЭРик после воскрешения чувствовал то же самое?
- Дай ей коньячку, - посоветовал отец. - Это укрепить силы.
Мать тут же сунула ей в руки свой фужер. Ну почему они не могут хоть минуту помолчать? Если Танчо сейчас, сию минуту, не вспомнит, что же видела в то мгновение перед возвращением, то уже не вспомнит никогда.
- Послушай, Танечка, как этот тип оказался у нас в доме? - подступала с вопросами мать. - Ты что, с ним?..
- Я его привела! - отрезала Танчо.
Видение на миг прояснилось: каркас купола, осыпавшиеся фрески, лицо человека... Она внутренне содрогнулась. Как он мог очутиться там, где она никому не позволяла быть?
- Танчо, как ты могла! - надрывалась мать. - С этим проходимцем! Он же жулик!
Отец ухватил Ирину за руку и оттащил к двери:
- Оставь девочку в покое!
- Но ты же грозил его задушить!
- Не спорю, - согласился Николай Григорьевич. - Это проходимец. Ну и что? Он может втюхать кому угодно и что угодно. Ему верят! Верят! Не говоря уже о силе. Вспомни про пистолет!.. Танчо, представляешь, - фальшиво рассмеялся Белкин, - твой ухажер смял в руках пистолет, как комок глины.
- Ага, ты испугался! - взвизгнула Ирина. - Ты готов...
Белкин не дал ей договорить очередную гадость и вытащил супругу за дверь.
Танчо накинула на плечи халат и подошла к окну. Как хорошо вновь увидеть солнце - пусть это только отблеск в чужом окне! Танчо потянулась, расправляя затекшее от мертвого сна тела.
Опять родительские крики за дверью - так знакомо! Ты умираешь, возвращаешься, а они все ссорятся и делят между собой твое будущее.
"Неужели ЭРик побывал в моем мире?!" - Теперь эта мысль не вызывала прежнего приступа неловкости и стыда.
Напротив, странная нежность, от которой перехватывает дыхание, подступила к сердцу. Она представила свой город, где вместо безликих коробок и серых, сталинских, тюремного вида строений стоят удивительные дома, сочетающие в себе изысканность с монументальностью, сказочность с индустриализмом в естественном обаянии камня.
Нет, пожалуй, этой части города ЭРик видеть не мог. А жаль.
Глава 10
Самое трудное - это возвращаться в реальный мир. Земля несется навстречу, грозя превратить тебя в лепешку. Секунда просрочки - и тебя размажет по асфальту. Слишком рано - и ты рискуешь совершить прыжок в чужой мир, а не в реальность.
От удара ЭРик потерял способность видеть и слышать, но он знал, что остался жив, и знал, что вернулся назад. Первыми возвратились звуки, хотя все вокруг продолжало тонуть в темноте.
- Что с ним? - спрашивал визгливый женский голос, обладательница которого не собиралась никому помогать, зато хотела знать все.
- Обморок, обычный обморок от недоедания, - отвечал голос мужской, показавшийся знакомым.
"Арсений?" - удивился ЭРик, хотел позвать названного брата, но с губ слетел лишь жалобный стон.
- Видите, он уже приходит в себя. ЭРик, дружище, сейчас я отвезу тебя домой, к маме, - сладко-сочувственным голосом шепнул Гребнев и поднял ЭРика на руки. - Легкий, как пушинка, третьи сутки голодает. В знак протеста прямо тут, под окнами Мариинского, чтобы депутатам видно было, до чего народ довели. Я сейчас накормлю его колбасой. Твердокопченой. Килограмм скормлю.
ЭРик по-прежнему ничего не видел, но сообразил, что Арсений запихивает его на сиденье машины.
- Куда ты меня везешь? - ЭРик ощупал истертую ткань сиденья.
- Я же сказал - домой!
Второе трамвайное путешествие окончательно измотало ЭРика - от его фантастической силы не осталось и следа. Сейчас он был не сильнее котенка. Когда восстановятся утраченные силы, неведомо. ЭРик пребывал в полусне. Сначала услышал, как урчит мотор, потом почувствовал тряску, когда машина тронулась с места. Но он по-прежнему ничего не видел.
- Где талисман? - спросил Арсений.
- Ты же не верил в него.
- Не верил и не верю. Но интересно, что ты скажешь.
- Спрятал в надежном месте.
- Надежное место! Не знаю в мире ни одного надежного места!
- Не злись. Хочешь - отвезу тебя на трамвае в свою башню? - миролюбиво предложил ЭРик.
- На кой ляд мне твоя башня?
- Зачем? Да она просто необходима! Когда твои ноги погружены в комариное болото жизненной неразберихи, голова должна находиться в тумане фантазий и сказок. А то, во что ты веришь, должно быть недостижимо, чтобы не разочаровать твою опьяненную вечными несуразностями душу. Короче, я создал эту башню, устремленную в небо, и с каждым годом она растет, как дерево, из земли, поднимаясь все выше и достигая облаков. Ты понял меня, братец? Нужно что-то, достающее до облаков, когда ноги утопают в болоте!
Машина затормозила, и ЭРика швырнуло вперед.
- Черт! Ты бы хоть предупредил, что приехали - я же ничего не вижу!
- Извини, я позабыл об этом.
Голос у Арсений был странный - так говорит человек, когда улыбается. Но разве чужая слепота может вызвать улыбку?
- Ты привез меня домой? - с тревогой спросил ЭРик.
- Конечно! - Гребнев поднял брата на руки.
- Подожди, что ты делаешь? Я могу идти! - возмутился ЭРик, беспомощно озираясь.
- Тут всего два шага, братец!
ЭРик почувствовал, что его поднимают еще выше. Потом руки Арсения разжались, и ЭРик полетел в пропасть.
Глава 11
ЭРик очнулся в темноте и холоде. Где он? Может быть, в аду? На рай это место точно не походило. Где-то невдалеке мерно шумела вода. Дышать было трудно - воздух был густой и вонючий. ЭРик пошевелился и тут же больно стукнулся плечом о бетон. Теперь смутно припомнилось, что он падал куда-то с высоты. Да, да, его бросили в пропасть и он летел до ее дна три дня и три ночи.