Страница:
Сердце Сэм снова учащенно забилось.
– О том, что Присс и Нэн прочли в дневнике, я сам тебе расскажу, Сэм.
Он снова взял ее руку в свою. В другой ситуации это порадовало бы Сэм. Но сейчас в душу снова закрался страх. Джулиан не сводил с Саманты пристального льдисто-голубого взгляда. Его брови сошлись на переносице, губы вытянулись в жесткую линию.
– Как тебе известно, – начал он, – в посмертном письме твой отец сообщил Аманде, что твоя мать, имя которой нигде не упоминается, умерла, рожая тебя. Но из дневниковых записей Клоринды следует, – маркиз сделал паузу, – что она до сих пор жива. Во всяком случае, была жива год назад, когда Клоринда сделала последнюю дневниковую запись перед своей безвременной кончиной.
У Сэм почва ушла из-под ног и перехватило дыхание. Сердце, казалось, остановилось. Сначала мир стал невероятно ярким, затем погрузился во тьму. Очнувшись, Саманта обнаружила, что лежит на диване, а над ней склонился Джулиан с выражением глубокой озабоченности на лице. Она вспомнила, что произошло, и снова закрыла глаза.
– О небо! – услышала она словно издалека голос Присей.
– Может быть, дать ей еще нюхательной соли? – предложила Нэн.
– Нет… – Сэм с трудом разомкнула веки и попыталась сесть. – Я вам не кисейная барышня. Пожалуйста, дайте воды.
– Лучше бренди, – сказал Джулиан и, сев рядом с девушкой, обнял ее за плечи.
Так приятно было находиться рядом с Джулианом, но мысли безжалостно вернули ее к реальности.
«Твоя мать до сих пор жива. Твоя мать до сих пор жива».
В это трудно было поверить. Если мать жива, то где она и почему бросила ее, как и отец?
Нэн протянула Джулиану стакан с бренди, и он помог девушке сесть. Но когда поднес стакан к ее рту, она покачала головой:
– Я сама.
Сэм выпила стакан залпом и закашлялась, когда жидкость обожгла горло. Но через минуту по телу разлилось приятное тепло и голова прояснилась. Она повернулась к Джулиану и заглянула ему в глаза.
– Кто моя мать и где она? – спросила Сэм затаив дыхание.
– Не знаю, милая, – помолчав, ответил он.
Саманта была явно разочарована.
– В дневнике ничего не сказано о моей матери, кроме того что она жива?
– Нет, есть еще кое-что, – сообщила Нэн, стоя над Сэм со склянкой нюхательной соли в руке.
– Есть, – поддакнула Присс, откинувшись на диване. – Но ничего существенного. Боюсь, подобного рода информация может кого угодно озадачить.
– Озадачить… – Сэм повернулась к Джулиану. – Надеюсь, моя мать не была убийцей, воровкой или…
– Нет, Сэм, – заверил ее Джулиан и, криво усмехнувшись, добавил: – Держи себя в руках, девочка. Похоже, ты должна занимать в обществе еще более высокое положение, чем то, которое занимал твой отец. Твоя мать, как пишет в своем дневнике Клоринда, принадлежит к высшему сословию знати.
– Титулованная особа… – только и могла произнести Сэм.
– Если это правда… – начал Джулиан, кивнув.
– Клоринда всегда говорила правду, – заявила Нэн.
– Я склонен вам верить, – заметил Джулиан, – однако совершенно очевидно, что Саймон Дарлингтон подобной добродетелью не отличался и, возможно, сказал это, чтобы отвести от себя подозрение.
– Очень может быть, – вздохнула Нэн.
– Не исключено так же, что твоя мать, Сэм, действительно из высшего общества, но забеременела тобой, не будучи замужем.
– Почему вы так думаете? – спросила Сэм, снова обретя дар речи.
Бросив на Присс и Нэн вопросительный взгляд, словно ища поддержки, Джулиан продолжил:
– Тебе предстоит еще многое узнать об этом мире, Сэм. Дело в том, что в аристократических кругах женщина остается верна мужу по крайней мере до тех пор, пока не родит ему наследника, после чего вправе завести любовника.
Сэм округлила глаза и вспомнила о сестре.
– Но Аманда не…
– Конечно, Аманда не станет заводить любовника, а Джек – любовницу, – заверил ее Джулиан. – Брак Джека и Аманды основан на взаимной любви. Но как я тебе уже говорил, в большинстве случаев это не так. – Маркиз замолчал, дав Саманте возможность переварить информацию.
– Значит, второй ребенок может быть и не от мужа? – спросила Сэм.
– Да, если чистота линии сохранена в наследнике, мужей, как правило, не волнует, является ли второй… третий или четвертый ребенок продолжателем его собственного рода.
– Все это как-то противоестественно, – пробормотала Сэм, открыв для себя еще один аспект лицемерия так называемого «респектабельного» общества.
– От этого никуда не денешься. Таково положение вещей, – пояснил Джулиан.
– Значит, ты полагаешь, что моя мать была не замужем, иначе не бросила бы меня, несмотря на то что я не дочь ее мужа, – заключила девушка.
– Ты всегда легко схватывала суть вещей, – заметил Джулиан, устало улыбнувшись.
У Сэм голова пошла кругом. Она испытывала то удивление, то радость, то огорчение, но главное – обиду. Кто бы и где бы ни была ее настоящая мать, факт оставался фактом: ее бросили оба родителя – отец и мать. Едва сдерживая слезы, девушка пожала плечами:
– Но теперь уже не имеет значения, была она замужем или нет?
– Во всяком случае, у нас появился хоть какой-то ключ к разгадке. Попытаемся узнать, основаны ли дневниковые записи миссис Дарлингтон на реальном факте. Попробуем выяснить, кто твоя мать.
– Зачем? Разве нельзя оставить все как есть?
– Это невозможно, Сэм.
– Невозможно?
– Мы должны выяснить, кто она.
– Не понимаю. Зачем? – рассмеялась Сэм.
– Чтобы по неведению случайно не выдать тебя замуж за… твоего брата!
– Понятно, – протянула Саманта, осознав наконец, насколько запутанной оказалась ситуация.
– Да, – продолжил Джулиан, – можно жениться на кузине, но родные братья и сестры не могут вступать в брак. Близкородственные браки имеют определенные ограничения… даже в Англии.
– Но я могу избежать этого… – Сэм замолчала и наморщила нос, – близкородственного брака, если выйду замуж за американца.
– Ничего подобного ты не сделаешь, Саманта! – воскликнул Джулиан, изумив Саманту неожиданной пылкостью тона. – Я выясню, кто твоя мать, чего бы мне это ни стоило!
– Каким образом, Джулиан? – удивилась Нэн.
– Вряд ли найдется женщина, готовая сознаться, что бросила своего ребенка, – взволнованно возразила Присс.
– У меня есть план, – признался Джулиан.
– Ты, видимо, не собираешься поделиться им с нами? – грустно заметила Сэм.
– Ты права, – согласился он. – В этом деле главное – осторожность. – Сэм открыла было рот, чтобы возразить, но Джулиан жестом остановил ее. – И не вздумай спорить со мной, сорванец. Бальный сезон только начался. И я не хочу, чтобы ты забивала себе голову тем, что узнала сегодня.
– Но как я могу…
– Как только мне станет что-либо известно, непременно поделюсь с тобой. А пока получай от жизни удовольствие. Нам с тобой пришлось как следует потрудиться, чтобы твой выход в общество прошел блестяще, и я не позволю свести на нет наши усилия, сделав тебя невольной участницей скандала.
Сэм промолчала, но по ее упрямо сжатым губам Джулиан понял, что она не собирается сидеть сложа руки и примет деятельное участие в выяснении личности своей матери. И упрекнуть ее в этом он просто не вправе. На ее месте он поступил бы точно так же, хотя вряд ли у него нашлось бы столько сил и мужества, как у Саманты.
Искоса взглянув на девушку, Джулиан увидел в ее глазах слезы, а губы она крепко сжала, чтобы не видно было, как они дрожат. Маркиза захлестнула волна жалости и нежной любви к этому юному созданию, которое он хотел видеть счастливым, но судьба то и дело устраивала ему козни.
– Пойду переоденусь для прогулки в Гайд-парке, – промолвила наконец девушка померкнувшим голосом.
– Думаешь, в таком состоянии это разумно, моя дорогая? – спросила Нэн, опустившись на диван рядом с племянницей.
– Вся эта кутерьма не могла не утомить тебя, – предположила Присс, разводя руками.
– Прогулка в карете ей не повредит. Напротив, позволит развеяться, – заметил Джулиан. – Но сейчас всего два часа. У нее более чем достаточно времени для отдыха.
– Мне не нужен отдых, – упрямо произнесла Сэм и встала. Но у нее все поплыло перед глазами, и она вынуждена была опуститься на диван. Джулиан проворно подхватил ее за талию. – Похоже, я и впрямь немного устала, – согласилась она, слабо улыбнувшись.
– Ты только что перенесла настоящий удар, дорогая, – пробурчала Нэн и погладила воспитанницу по руке. – Может, отнесете ее наверх, Джулиан? – обратилась она к маркизу.
Джулиан был готов повиноваться, но подумал, что Сэм с ее неуемным стремлением к независимости вряд ли на это согласится. Сэм выжидательно подняла на него свои голубые, чистые, как летнее небо, глаза. Обычно маркизу не составляло труда угадать, какие мысли бродят в ее голове, но сейчас он терялся в догадках.
– Ну, сорванец? – Джулиан вопросительно вскинул брови. – Отнести тебя или сама поднимешься по лестнице?
– Отнеси меня, Джулиан, – едва слышно пролепетала девушка. – Отнеси меня в спальню.
Эта просьба удивила маркиза. В своей жизни он бессчетное число раз относил женщин в спальни, но не столь бескорыстно. Еще ни разу не доводилось ему спасать представительниц прекрасного пола от обморока на ступеньках и падения с лестницы. Всякий раз, как он брал женщину на руки, для него начиналась увертюра древней, как у Адама и Евы, любовной игры, завершавшейся обычно за закрытыми дверями в постели. Вероятно, по этой причине невинная просьба воспитанницы застала его врасплох и вызвала некоторое смущение.
– Джулиан? – услышал он голос Нэн. – Что стряслось?
– Ничего, – отозвался маркиз, чувствуя себя почему-то ужасно неловко. – Э-э… ты готова, Сэм?
– Отнесите девушку наверх, Джулиан, – приказала Присс, – а мы с Нэн тем временем распорядимся, чтобы ей принесли обед в спальню, и заварим для нее лечебный чай. Увидимся наверху.
Пока Джулиан соображал, как остановить женщин, ибо почему-то не решался выполнять задание в одиночку, они выскользнули из комнаты.
– Ну, Джулиан? – протянула Сэм, глядя на него широко распахнутыми глазами, как на ненормального.
А может, он и в самом деле потерял разум? Иначе почему простой акт доброты представляется ему трудновыполнимым? Что страшного было в том, чтобы отнести Саманту в постель? В конце концов, она не его любовница и не домогается его любви. Когда он отнесет ее в спальню и положит на кровать, она ответит ему доверительным и благодарным взглядом, а не призывным, знойным взором возлюбленной.
Приободренный этой мыслью, Джулиан повернулся к Сэм и бодро произнес:
– Ну-с, моя девочка, обними меня за шею, а я продену руки тебе под колени…
Сидя рядом на диване с Самантой, Джулиан взял ее на руки и встал. Она оказалась легкой как перышко, и он поднял девушку до уровня груди. Все еще испытывая чувство внутренней неловкости, маркиз направился к двери.
Сэм устроила голову у него под подбородком, и его нос уткнулся в пушистую копну светлых локонов. Он и не представлял себе, какие они шелковистые и как чудесно пахнут… источая аромат сирени. Ее руки, обвивавшие его шею, были белыми и мягкими. И он с удовольствием ощущал ее бедра и маленькую, но твердую грудь. Ее юбки слегка приподнялись, обнажив стройные скрещенные лодыжки.
Маркиз отвел взгляд. Почему-то ему вдруг представился образ его любовницы, нагой и соблазнительной, протягивающей к нему в страстном призыве руки. Он не виделся с ней три долгих месяца, пока занимался превращением девчонки-сорванца в изысканную леди. Но теперь настал черед позаботиться о собственных нуждах. Вероятно, уже сегодня вечером он наведается к очаровательной Изабелле.
Сэм пребывала на седьмом небе.
Была ли на свете пара рук сильнее? Никогда не переживала она ничего подобного и не чувствовала себя в большей безопасности.
Исходил ли от других мужчин столь же пленительный аромат мыла и еще какой-то загадочный, чисто мужской запах? В этом она сомневалась. Джулиан представлялся ей особенным, неповторимым.
Но в следующий момент – Боже, как быстро! – он повернул ручку и коленом толкнул дверь ее спальни.
– Ни одного лакея рядом в самый неподходящий момент, – проворчал маркиз себе под нос.
Он отнес Саманту на кровать, осторожно положив на подушки, и разжал руки. Но она не отпустила его. Когда Джулиан попытался распрямиться, она все еще крепко держала его за шею. От неожиданности он потерял равновесие и упал на девушку.
– Проклятие! – выругался Джулиан, приподнявшись на локтях. – Ты что, Сэм, не догадалась, что нужно отпустить человека, после того как он уложил тебя в постель?
– Нет, Джулиан, не догадалась, – пролепетала она, уставившись на него невинным взглядом. – До этого мужчины никогда не относили меня в постель.
«И ни один мужчина, кроме тебя, никогда этого не сделает», – дала она себе тайный обет. Саманта нарочно не разжала объятий, чтобы продлить момент близости, но не была готова к возникшим у нее ощущениям. От прикосновения его груди ее собственная напряглась и затвердела. Глядя ему прямо в глаза, она чувствовала, как тонет в их льдисто-голубом омуте. Ей показалось, что в них промелькнули недовольство, раздражение, досада и… вожделение. Высеченный рукой ваятеля рот, которым она всегда восхищалась, находился совсем рядом, и она могла дотянуться до него губами и поцеловать…
Джулиан тоже не остался равнодушным к случившемуся. Его словно подхватил и закружил в стремительном вихре внезапно налетевший смерч, а потом швырнул на мягкий и благоуханный стог сена посреди фермерского поля. Мир поплыл у него перед глазами, дыхание перехватило, по телу разлилась приятная истома. Как будто острое желание очутиться в объятиях любовницы вдруг нашло реальное воплощение. Даже взгляд Сэм показался ему таким же знойным и призывным, как у Изабеллы. Но он прогнал это наваждение.
Джулиан как ужаленный спрыгнул с кровати. В ушах стоял звон, словно ангелы протрубили наступление судного дня. Но оказаться в столь компрометирующем положении перед Господом Богом представлялось ему менее страшным, чем перед Присс и Нэн, которые с минуты на минуту могли появиться в комнате. Какое счастье, что он вовремя спохватился. Вот ужас! Пока Сэм с любопытством наблюдала за ним, маркиз одернул жилет и поправил галстук.
– Прости, Сэм, мою неловкость, – пробормотал он, отводя глаза. – Ты совершенно не виновата.
К огромному облегчению Джулиана, в этот момент в комнату ворвалась Присс, избавив его от дальнейших объяснений. Она держала в руках поднос с дымящейся чашкой какой-то жидкости, по всей видимости, лекарственного чая. Маркиз поспешно извинился, сославшись на неотложные дела со стряпчим, и удалился, пообещав навестить воспитанницу, как только освободится.
Очутившись в прохладном помещении библиотеки, Джулиан наконец овладел собой. Ему было чрезвычайно трудно осмыслить, что с ним произошло в спальне Саманты. К его радости, Сэм была слишком юной и наивной, чтобы осознать провокационный характер ситуации. Но к счастью, все завершилось благополучно.
Устроившись в кресле, маркиз стал было читать, что делал в редкие минуты отдыха, но не мог сосредоточиться и оставил это бессмысленное занятие.
Терзаемый беспокойством, Джулиан подошел к окну, раздвинул шторы и выглянул во внутренний двор, откуда были видны конюшни. Один из конюхов играл со щенками, при виде которых у маркиза невольно возник вопрос, почему он позволил Саманте оставить всех троих. Три виляющих хвостика и смеющийся парень вызвали у Джулиана грустную улыбку. За короткий срок девушка завоевала его сердце, он ни в чем не мог ей отказать и теперь расплачивался.
Маркиз отошел от окна и задумчиво уставился на черный зев камина. Перед ним стояли три задачи. Самая важная – начать поиски матери Саманты. Вторая – сделать предложение Шарлотте. Странно, что предложение руки и сердца он рассматривал как долг.
Но больше всего ему не терпелось увидеться со своей возлюбленной. И это дело казалось ему самым безотлагательным. Но вместо того чтобы броситься сломя голову в ее объятия, он почему-то торчал у окна, теряя драгоценное время. Разумного объяснения своему поведению маркиз не находил.
Джулиан взглянул на каминные часы. До отьезда в Гайд-парк, где их ожидала толпа поклонников Саманты, оставалось около двух часов. Он поморщился. С учетом дороги до дома Изабеллы и обратно в его распоряжении оставалось не более получаса. К подобной спешке в любых делах маркиз не привык.
Джулиан налил себе стакан бренди и залпом выпил, после чего решительно направился к двери. Спешка и вправду не соответствовала его стилю, но сегодня у него не было выбора. Занятый перевоспитанием Сэм и ее дебютом в обществе, он совершенно забыл о собственных нуждах, но природа требовала своего.
И как только малышке Сэм удалось сотворить с ним такое? Проклятие!
Глава 4
– О том, что Присс и Нэн прочли в дневнике, я сам тебе расскажу, Сэм.
Он снова взял ее руку в свою. В другой ситуации это порадовало бы Сэм. Но сейчас в душу снова закрался страх. Джулиан не сводил с Саманты пристального льдисто-голубого взгляда. Его брови сошлись на переносице, губы вытянулись в жесткую линию.
– Как тебе известно, – начал он, – в посмертном письме твой отец сообщил Аманде, что твоя мать, имя которой нигде не упоминается, умерла, рожая тебя. Но из дневниковых записей Клоринды следует, – маркиз сделал паузу, – что она до сих пор жива. Во всяком случае, была жива год назад, когда Клоринда сделала последнюю дневниковую запись перед своей безвременной кончиной.
У Сэм почва ушла из-под ног и перехватило дыхание. Сердце, казалось, остановилось. Сначала мир стал невероятно ярким, затем погрузился во тьму. Очнувшись, Саманта обнаружила, что лежит на диване, а над ней склонился Джулиан с выражением глубокой озабоченности на лице. Она вспомнила, что произошло, и снова закрыла глаза.
– О небо! – услышала она словно издалека голос Присей.
– Может быть, дать ей еще нюхательной соли? – предложила Нэн.
– Нет… – Сэм с трудом разомкнула веки и попыталась сесть. – Я вам не кисейная барышня. Пожалуйста, дайте воды.
– Лучше бренди, – сказал Джулиан и, сев рядом с девушкой, обнял ее за плечи.
Так приятно было находиться рядом с Джулианом, но мысли безжалостно вернули ее к реальности.
«Твоя мать до сих пор жива. Твоя мать до сих пор жива».
В это трудно было поверить. Если мать жива, то где она и почему бросила ее, как и отец?
Нэн протянула Джулиану стакан с бренди, и он помог девушке сесть. Но когда поднес стакан к ее рту, она покачала головой:
– Я сама.
Сэм выпила стакан залпом и закашлялась, когда жидкость обожгла горло. Но через минуту по телу разлилось приятное тепло и голова прояснилась. Она повернулась к Джулиану и заглянула ему в глаза.
– Кто моя мать и где она? – спросила Сэм затаив дыхание.
– Не знаю, милая, – помолчав, ответил он.
Саманта была явно разочарована.
– В дневнике ничего не сказано о моей матери, кроме того что она жива?
– Нет, есть еще кое-что, – сообщила Нэн, стоя над Сэм со склянкой нюхательной соли в руке.
– Есть, – поддакнула Присс, откинувшись на диване. – Но ничего существенного. Боюсь, подобного рода информация может кого угодно озадачить.
– Озадачить… – Сэм повернулась к Джулиану. – Надеюсь, моя мать не была убийцей, воровкой или…
– Нет, Сэм, – заверил ее Джулиан и, криво усмехнувшись, добавил: – Держи себя в руках, девочка. Похоже, ты должна занимать в обществе еще более высокое положение, чем то, которое занимал твой отец. Твоя мать, как пишет в своем дневнике Клоринда, принадлежит к высшему сословию знати.
– Титулованная особа… – только и могла произнести Сэм.
– Если это правда… – начал Джулиан, кивнув.
– Клоринда всегда говорила правду, – заявила Нэн.
– Я склонен вам верить, – заметил Джулиан, – однако совершенно очевидно, что Саймон Дарлингтон подобной добродетелью не отличался и, возможно, сказал это, чтобы отвести от себя подозрение.
– Очень может быть, – вздохнула Нэн.
– Не исключено так же, что твоя мать, Сэм, действительно из высшего общества, но забеременела тобой, не будучи замужем.
– Почему вы так думаете? – спросила Сэм, снова обретя дар речи.
Бросив на Присс и Нэн вопросительный взгляд, словно ища поддержки, Джулиан продолжил:
– Тебе предстоит еще многое узнать об этом мире, Сэм. Дело в том, что в аристократических кругах женщина остается верна мужу по крайней мере до тех пор, пока не родит ему наследника, после чего вправе завести любовника.
Сэм округлила глаза и вспомнила о сестре.
– Но Аманда не…
– Конечно, Аманда не станет заводить любовника, а Джек – любовницу, – заверил ее Джулиан. – Брак Джека и Аманды основан на взаимной любви. Но как я тебе уже говорил, в большинстве случаев это не так. – Маркиз замолчал, дав Саманте возможность переварить информацию.
– Значит, второй ребенок может быть и не от мужа? – спросила Сэм.
– Да, если чистота линии сохранена в наследнике, мужей, как правило, не волнует, является ли второй… третий или четвертый ребенок продолжателем его собственного рода.
– Все это как-то противоестественно, – пробормотала Сэм, открыв для себя еще один аспект лицемерия так называемого «респектабельного» общества.
– От этого никуда не денешься. Таково положение вещей, – пояснил Джулиан.
– Значит, ты полагаешь, что моя мать была не замужем, иначе не бросила бы меня, несмотря на то что я не дочь ее мужа, – заключила девушка.
– Ты всегда легко схватывала суть вещей, – заметил Джулиан, устало улыбнувшись.
У Сэм голова пошла кругом. Она испытывала то удивление, то радость, то огорчение, но главное – обиду. Кто бы и где бы ни была ее настоящая мать, факт оставался фактом: ее бросили оба родителя – отец и мать. Едва сдерживая слезы, девушка пожала плечами:
– Но теперь уже не имеет значения, была она замужем или нет?
– Во всяком случае, у нас появился хоть какой-то ключ к разгадке. Попытаемся узнать, основаны ли дневниковые записи миссис Дарлингтон на реальном факте. Попробуем выяснить, кто твоя мать.
– Зачем? Разве нельзя оставить все как есть?
– Это невозможно, Сэм.
– Невозможно?
– Мы должны выяснить, кто она.
– Не понимаю. Зачем? – рассмеялась Сэм.
– Чтобы по неведению случайно не выдать тебя замуж за… твоего брата!
– Понятно, – протянула Саманта, осознав наконец, насколько запутанной оказалась ситуация.
– Да, – продолжил Джулиан, – можно жениться на кузине, но родные братья и сестры не могут вступать в брак. Близкородственные браки имеют определенные ограничения… даже в Англии.
– Но я могу избежать этого… – Сэм замолчала и наморщила нос, – близкородственного брака, если выйду замуж за американца.
– Ничего подобного ты не сделаешь, Саманта! – воскликнул Джулиан, изумив Саманту неожиданной пылкостью тона. – Я выясню, кто твоя мать, чего бы мне это ни стоило!
– Каким образом, Джулиан? – удивилась Нэн.
– Вряд ли найдется женщина, готовая сознаться, что бросила своего ребенка, – взволнованно возразила Присс.
– У меня есть план, – признался Джулиан.
– Ты, видимо, не собираешься поделиться им с нами? – грустно заметила Сэм.
– Ты права, – согласился он. – В этом деле главное – осторожность. – Сэм открыла было рот, чтобы возразить, но Джулиан жестом остановил ее. – И не вздумай спорить со мной, сорванец. Бальный сезон только начался. И я не хочу, чтобы ты забивала себе голову тем, что узнала сегодня.
– Но как я могу…
– Как только мне станет что-либо известно, непременно поделюсь с тобой. А пока получай от жизни удовольствие. Нам с тобой пришлось как следует потрудиться, чтобы твой выход в общество прошел блестяще, и я не позволю свести на нет наши усилия, сделав тебя невольной участницей скандала.
Сэм промолчала, но по ее упрямо сжатым губам Джулиан понял, что она не собирается сидеть сложа руки и примет деятельное участие в выяснении личности своей матери. И упрекнуть ее в этом он просто не вправе. На ее месте он поступил бы точно так же, хотя вряд ли у него нашлось бы столько сил и мужества, как у Саманты.
Искоса взглянув на девушку, Джулиан увидел в ее глазах слезы, а губы она крепко сжала, чтобы не видно было, как они дрожат. Маркиза захлестнула волна жалости и нежной любви к этому юному созданию, которое он хотел видеть счастливым, но судьба то и дело устраивала ему козни.
– Пойду переоденусь для прогулки в Гайд-парке, – промолвила наконец девушка померкнувшим голосом.
– Думаешь, в таком состоянии это разумно, моя дорогая? – спросила Нэн, опустившись на диван рядом с племянницей.
– Вся эта кутерьма не могла не утомить тебя, – предположила Присс, разводя руками.
– Прогулка в карете ей не повредит. Напротив, позволит развеяться, – заметил Джулиан. – Но сейчас всего два часа. У нее более чем достаточно времени для отдыха.
– Мне не нужен отдых, – упрямо произнесла Сэм и встала. Но у нее все поплыло перед глазами, и она вынуждена была опуститься на диван. Джулиан проворно подхватил ее за талию. – Похоже, я и впрямь немного устала, – согласилась она, слабо улыбнувшись.
– Ты только что перенесла настоящий удар, дорогая, – пробурчала Нэн и погладила воспитанницу по руке. – Может, отнесете ее наверх, Джулиан? – обратилась она к маркизу.
Джулиан был готов повиноваться, но подумал, что Сэм с ее неуемным стремлением к независимости вряд ли на это согласится. Сэм выжидательно подняла на него свои голубые, чистые, как летнее небо, глаза. Обычно маркизу не составляло труда угадать, какие мысли бродят в ее голове, но сейчас он терялся в догадках.
– Ну, сорванец? – Джулиан вопросительно вскинул брови. – Отнести тебя или сама поднимешься по лестнице?
– Отнеси меня, Джулиан, – едва слышно пролепетала девушка. – Отнеси меня в спальню.
Эта просьба удивила маркиза. В своей жизни он бессчетное число раз относил женщин в спальни, но не столь бескорыстно. Еще ни разу не доводилось ему спасать представительниц прекрасного пола от обморока на ступеньках и падения с лестницы. Всякий раз, как он брал женщину на руки, для него начиналась увертюра древней, как у Адама и Евы, любовной игры, завершавшейся обычно за закрытыми дверями в постели. Вероятно, по этой причине невинная просьба воспитанницы застала его врасплох и вызвала некоторое смущение.
– Джулиан? – услышал он голос Нэн. – Что стряслось?
– Ничего, – отозвался маркиз, чувствуя себя почему-то ужасно неловко. – Э-э… ты готова, Сэм?
– Отнесите девушку наверх, Джулиан, – приказала Присс, – а мы с Нэн тем временем распорядимся, чтобы ей принесли обед в спальню, и заварим для нее лечебный чай. Увидимся наверху.
Пока Джулиан соображал, как остановить женщин, ибо почему-то не решался выполнять задание в одиночку, они выскользнули из комнаты.
– Ну, Джулиан? – протянула Сэм, глядя на него широко распахнутыми глазами, как на ненормального.
А может, он и в самом деле потерял разум? Иначе почему простой акт доброты представляется ему трудновыполнимым? Что страшного было в том, чтобы отнести Саманту в постель? В конце концов, она не его любовница и не домогается его любви. Когда он отнесет ее в спальню и положит на кровать, она ответит ему доверительным и благодарным взглядом, а не призывным, знойным взором возлюбленной.
Приободренный этой мыслью, Джулиан повернулся к Сэм и бодро произнес:
– Ну-с, моя девочка, обними меня за шею, а я продену руки тебе под колени…
Сидя рядом на диване с Самантой, Джулиан взял ее на руки и встал. Она оказалась легкой как перышко, и он поднял девушку до уровня груди. Все еще испытывая чувство внутренней неловкости, маркиз направился к двери.
Сэм устроила голову у него под подбородком, и его нос уткнулся в пушистую копну светлых локонов. Он и не представлял себе, какие они шелковистые и как чудесно пахнут… источая аромат сирени. Ее руки, обвивавшие его шею, были белыми и мягкими. И он с удовольствием ощущал ее бедра и маленькую, но твердую грудь. Ее юбки слегка приподнялись, обнажив стройные скрещенные лодыжки.
Маркиз отвел взгляд. Почему-то ему вдруг представился образ его любовницы, нагой и соблазнительной, протягивающей к нему в страстном призыве руки. Он не виделся с ней три долгих месяца, пока занимался превращением девчонки-сорванца в изысканную леди. Но теперь настал черед позаботиться о собственных нуждах. Вероятно, уже сегодня вечером он наведается к очаровательной Изабелле.
* * *
«Почему я не додумалась до этого раньше?» – спрашивала себя Саманта. Стремясь быть сильной и уверенной в себе, она всегда презирала притворные обмороки, глупые улыбки, слезливость и жеманство светских барышень. И если жеманство, охи и ахи были совершенно чужды ее натуре, то обмороки, на ее взгляд, давали целый ряд преимуществ. Она и в самом деле ощущала легкое головокружение, когда встала в библиотеке с дивана, но, безусловно, была в состоянии самостоятельно добраться до своей комнаты. Но когда Джулиан взял ее на руки, поняла смысл женских уловок.Сэм пребывала на седьмом небе.
Была ли на свете пара рук сильнее? Никогда не переживала она ничего подобного и не чувствовала себя в большей безопасности.
Исходил ли от других мужчин столь же пленительный аромат мыла и еще какой-то загадочный, чисто мужской запах? В этом она сомневалась. Джулиан представлялся ей особенным, неповторимым.
Но в следующий момент – Боже, как быстро! – он повернул ручку и коленом толкнул дверь ее спальни.
– Ни одного лакея рядом в самый неподходящий момент, – проворчал маркиз себе под нос.
Он отнес Саманту на кровать, осторожно положив на подушки, и разжал руки. Но она не отпустила его. Когда Джулиан попытался распрямиться, она все еще крепко держала его за шею. От неожиданности он потерял равновесие и упал на девушку.
– Проклятие! – выругался Джулиан, приподнявшись на локтях. – Ты что, Сэм, не догадалась, что нужно отпустить человека, после того как он уложил тебя в постель?
– Нет, Джулиан, не догадалась, – пролепетала она, уставившись на него невинным взглядом. – До этого мужчины никогда не относили меня в постель.
«И ни один мужчина, кроме тебя, никогда этого не сделает», – дала она себе тайный обет. Саманта нарочно не разжала объятий, чтобы продлить момент близости, но не была готова к возникшим у нее ощущениям. От прикосновения его груди ее собственная напряглась и затвердела. Глядя ему прямо в глаза, она чувствовала, как тонет в их льдисто-голубом омуте. Ей показалось, что в них промелькнули недовольство, раздражение, досада и… вожделение. Высеченный рукой ваятеля рот, которым она всегда восхищалась, находился совсем рядом, и она могла дотянуться до него губами и поцеловать…
Джулиан тоже не остался равнодушным к случившемуся. Его словно подхватил и закружил в стремительном вихре внезапно налетевший смерч, а потом швырнул на мягкий и благоуханный стог сена посреди фермерского поля. Мир поплыл у него перед глазами, дыхание перехватило, по телу разлилась приятная истома. Как будто острое желание очутиться в объятиях любовницы вдруг нашло реальное воплощение. Даже взгляд Сэм показался ему таким же знойным и призывным, как у Изабеллы. Но он прогнал это наваждение.
Джулиан как ужаленный спрыгнул с кровати. В ушах стоял звон, словно ангелы протрубили наступление судного дня. Но оказаться в столь компрометирующем положении перед Господом Богом представлялось ему менее страшным, чем перед Присс и Нэн, которые с минуты на минуту могли появиться в комнате. Какое счастье, что он вовремя спохватился. Вот ужас! Пока Сэм с любопытством наблюдала за ним, маркиз одернул жилет и поправил галстук.
– Прости, Сэм, мою неловкость, – пробормотал он, отводя глаза. – Ты совершенно не виновата.
К огромному облегчению Джулиана, в этот момент в комнату ворвалась Присс, избавив его от дальнейших объяснений. Она держала в руках поднос с дымящейся чашкой какой-то жидкости, по всей видимости, лекарственного чая. Маркиз поспешно извинился, сославшись на неотложные дела со стряпчим, и удалился, пообещав навестить воспитанницу, как только освободится.
Очутившись в прохладном помещении библиотеки, Джулиан наконец овладел собой. Ему было чрезвычайно трудно осмыслить, что с ним произошло в спальне Саманты. К его радости, Сэм была слишком юной и наивной, чтобы осознать провокационный характер ситуации. Но к счастью, все завершилось благополучно.
Устроившись в кресле, маркиз стал было читать, что делал в редкие минуты отдыха, но не мог сосредоточиться и оставил это бессмысленное занятие.
Терзаемый беспокойством, Джулиан подошел к окну, раздвинул шторы и выглянул во внутренний двор, откуда были видны конюшни. Один из конюхов играл со щенками, при виде которых у маркиза невольно возник вопрос, почему он позволил Саманте оставить всех троих. Три виляющих хвостика и смеющийся парень вызвали у Джулиана грустную улыбку. За короткий срок девушка завоевала его сердце, он ни в чем не мог ей отказать и теперь расплачивался.
Маркиз отошел от окна и задумчиво уставился на черный зев камина. Перед ним стояли три задачи. Самая важная – начать поиски матери Саманты. Вторая – сделать предложение Шарлотте. Странно, что предложение руки и сердца он рассматривал как долг.
Но больше всего ему не терпелось увидеться со своей возлюбленной. И это дело казалось ему самым безотлагательным. Но вместо того чтобы броситься сломя голову в ее объятия, он почему-то торчал у окна, теряя драгоценное время. Разумного объяснения своему поведению маркиз не находил.
Джулиан взглянул на каминные часы. До отьезда в Гайд-парк, где их ожидала толпа поклонников Саманты, оставалось около двух часов. Он поморщился. С учетом дороги до дома Изабеллы и обратно в его распоряжении оставалось не более получаса. К подобной спешке в любых делах маркиз не привык.
Джулиан налил себе стакан бренди и залпом выпил, после чего решительно направился к двери. Спешка и вправду не соответствовала его стилю, но сегодня у него не было выбора. Занятый перевоспитанием Сэм и ее дебютом в обществе, он совершенно забыл о собственных нуждах, но природа требовала своего.
И как только малышке Сэм удалось сотворить с ним такое? Проклятие!
Глава 4
Хотя дом Изабеллы выглядел снаружи простым и респектабельным, мужчина, переступивший его порог, тотчас же подвергался атаке, призванной доставлять наслаждение. Едва Джулиан снял перчатки и передал их удивленному дворецкому, как испытал на себе волшебное воздействие любовного гнездышка своей содержанки.
Обстановка холла с блестящими ручками, полированной мебелью, плюшем и бархатом, облитая мягким светом, создавала романтическое настроение прямо с порога, не говоря уже об экзотических растениях и благовонных свечах. Джулиан не появлялся здесь долгих три месяца. Но казалось, его ждали. Изабелла никогда не отказывала ему в наслаждении.
– Простите мне мою дерзость, милорд, но приятно видеть вас снова, – произнес дворецкий с почтительной улыбкой.
– Благодарю вас, Пауэлл, – дружелюбно, но с нотками нетерпения в голосе ответил Джулиан. В конце концов, он спешил. – Твоя хозяйка дома?
– Да, милорд. Она в спальне. Мне доложить о вашем визите или вы…
– Спасибо, я сам поднимусь, – сказал он и кивком отпустил слугу.
Было видно, что лакей испытал немалое облегчение. Его работа находилась в прямой зависимости от взаимоотношений Джулиана и Изабеллы. Оставь Джулиан его хозяйку, женщине не потребовалось бы много времени, чтобы найти нового покровителя. Но станет ли тот оплачивать услуги дворецкого столь же щедро, как Джулиан?
Пауэлл незаметно удалился, а маркиз проворно взбежал по лестнице на второй этаж. Дверь в будуар Изабеллы была слегка приоткрыта. Хорошо смазанные дверные петли даже не скрипнули, и она не слышала, как Джулиан вошел. Оставаясь незамеченным, маркиз застыл у входа, залюбовавшись Изабеллой. Всякий раз красота возлюбленной пленяла его, будто он видел ее впервые. Она лежала, свернувшись калачиком на красном бархате дивана, в красном шелковом халатике, ела яблоко и читала. Ее длинные черные волосы ниспадали с плеч живописными волнами.
– Ева-искусительница, – пробормотал маркиз.
Изабелла вскинула ресницы, и на ее лице отразилось выражение крайнего удивления, быстро сменившееся неподдельной радостью. Но в следующий момент женщина насупилась, видимо, вспомнив, что три месяца покровитель не баловал ее своим вниманием. Она отложила книгу и скрестила на груди руки.
– Джулиан, ты ли это? – произнесла она сдержанно. – Чем я обязана чести столь неожиданного визита?
Джулиан закрыл дверь и прошел в комнату.
– Перестань дуться, моя девочка, – произнес он нараспев и криво улыбнулся. – Безусловно, ты вправе на меня сердиться. Я давно не навещал тебя. Но у меня нет ни настроения, ни желания выяснять отношения и терять драгоценное время, которого у меня слишком мало. Может быть, в другой раз… Только не говори, что ты не рада меня видеть.
Изабелла все еще хмурила брови, не желая сдаваться слишком быстро. Но когда Джулиан бросил на стул сюртук, развязал галстук и принялся расстегивать рубашку, ее лицо зарделось, глаза загорелись, губы приоткрылись, и она издала слабый вздох.
– Джулиан, я так счастлива, что ты пришел, – прошептала она, распахнув объятия.
Но вместо того чтобы броситься к Изабелле, маркиз почему-то медлил. Что-то удерживало его. Однако он преодолел непонятное оцепенение и сделал шаг навстречу пленительной Изабелле, чтобы компенсировать месяцы своего отсутствия.
День выдался чудесный, и Сэм решила насладиться прогулкой, несмотря на то что устои ее привычного мира рухнули. Сейчас, когда она узнала, что ее мать жива, ей стоило огромного труда думать о том, как завоевать Джулиана. Девушка невольно всматривалась в лица расфуфыренных дам – ведь одна из них могла оказаться ее матерью.
Но размышления на эту тему навевали печаль, поэтому Саманта предпочитала думать о маркизе. Она ничуть не сомневалась, что Джулиан оказался в плену ее чар, когда нес ее на руках в спальню. Этот факт был для нее гораздо важнее, чем поиски матери, бросившей ее, когда она была совсем малышкой. Мать – ее прошлое, Джулиан – настоящее и будущее.
Джулиан уехал из дома, оставив воспитанницу на попечении Присс и Нэн, и вернулся в скверном настроении. Оно не улучшилось, несмотря на чудесную погоду и общение пытавшихся развлечь его беседой. Сэм терялась в догадках, склоняясь к мысли, что его отлучка скорее всего имела отношение к поискам ее матери.
Однако маркиз пребывал в задумчивости и почти все время молчал. Саманта решила, что его молчание, связано с его неосуществленным желанием поцеловать ее, когда они оказались наедине в двусмысленном положении. Почему он не воспользовался моментом? Не потому ли, что девушка еще слишком молода? Саманта считала это глупым. Стоило ли отказывать себе в мимолетной радости? Однако мысль о том, что это могло стать причиной его дурного настроения, согревала ей сердце. С другой стороны, сидевший рядом с ней маркиз был холоден как статуя. С обычно приветливого лица не сходило выражение недовольства. Саманте казалось, что присутствие Клары и трех щенков в экипаже лишь усугубляло дурное расположение духа Джулиана.
Все сидели в каретах, элегантных колясках или на лошадях, и движение практически замерло. Фаэтоны и кабриолеты расположились так, чтобы пассажирам было удобно беседовать друг с другом. Всадники передвигались от коляски к коляске, выражая свое почтение самым юным и прекрасным дамам нового сезона. Сэм пользовалась несомненным успехом.
Пожелав доброго дня двум господам, девушка, к своей радости, увидела подъехавшего к их карете Ниниана.
– Святые небеса, вы взяли моего щенка! – воскликнул он с воодушевлением, заметив корги на сиденье рядом с Кларой. Песик тяжело и часто дышал, но держался как истый британец.
– О да, Джордж – так я решила его назвать – ведет себя лучше всех из троицы, – с улыбкой сообщила Сэм. – Как видите, я на всех надела поводки и взяла свою горничную Клару, чтобы было кому присматривать за щенками. Но Джорджа не приходится одергивать. Он послушный, сидит спокойно и не лает на лошадей.
– В отличие от этой американской шавки, – самодовольно произнес Ниниан, глядя на Мэдисона, натянувшего поводок и отчаянно тявкавшего на его лошадь. – Что ни говорите, а порода сказывается.
– Не всегда, – вступил в разговор Джулиан, глядя на Ниниана из-под полей шляпы. – Где ваши манеры, сэр?
– Простите, лорд Серлинг. – Ниниан покраснел. – Хотел поздороваться, но отвлекся.
Не успел Джулиан ответить, как к ним подъехал Жан-Люк.
– Бонжур, мисс Дарлингтон, лорд Серлинг. – Он почтительно приподнял шляпу и, удостоив маркиза лишь мимолетным взглядом, с обожанием повернулся к Сэм: – А как себя ведет моя французская собачка, мисс Дарлингтон? Конечно, лучше своего американского собрата. Ну а по сравнению с британцем?
– Как французы по сравнению с англичанами, – проговорил Ниниан с надменной усмешкой. – Мисс Дарлингтон только что сказала, что Джордж – названный так, вероятно, в честь нашего короля Георга – самый воспитанный из щенков.
– Мисс Дарлингтон, вы поразили меня в самое сердце. – Жан-Люк драматически поднес руку к груди, затем лукаво улыбнулся. – Значит, моему элегантному пуделю вы предпочитаете английского уродца?
– По правде говоря, у меня пока нет любимца, – рассмеялась Сэм. Она держала пуделя на коленях и чесала ему за ушами, в то время как щенок блаженно жмурился и сопел. – Должна заметить, что Луи – самый ленивый из всех. Он даже не шевелится, когда Мэдисон заливается неистовым лаем, но ему нравится, когда его ласкают и балуют. Большую часть времени он нежится и ничего не делает.
Обстановка холла с блестящими ручками, полированной мебелью, плюшем и бархатом, облитая мягким светом, создавала романтическое настроение прямо с порога, не говоря уже об экзотических растениях и благовонных свечах. Джулиан не появлялся здесь долгих три месяца. Но казалось, его ждали. Изабелла никогда не отказывала ему в наслаждении.
– Простите мне мою дерзость, милорд, но приятно видеть вас снова, – произнес дворецкий с почтительной улыбкой.
– Благодарю вас, Пауэлл, – дружелюбно, но с нотками нетерпения в голосе ответил Джулиан. В конце концов, он спешил. – Твоя хозяйка дома?
– Да, милорд. Она в спальне. Мне доложить о вашем визите или вы…
– Спасибо, я сам поднимусь, – сказал он и кивком отпустил слугу.
Было видно, что лакей испытал немалое облегчение. Его работа находилась в прямой зависимости от взаимоотношений Джулиана и Изабеллы. Оставь Джулиан его хозяйку, женщине не потребовалось бы много времени, чтобы найти нового покровителя. Но станет ли тот оплачивать услуги дворецкого столь же щедро, как Джулиан?
Пауэлл незаметно удалился, а маркиз проворно взбежал по лестнице на второй этаж. Дверь в будуар Изабеллы была слегка приоткрыта. Хорошо смазанные дверные петли даже не скрипнули, и она не слышала, как Джулиан вошел. Оставаясь незамеченным, маркиз застыл у входа, залюбовавшись Изабеллой. Всякий раз красота возлюбленной пленяла его, будто он видел ее впервые. Она лежала, свернувшись калачиком на красном бархате дивана, в красном шелковом халатике, ела яблоко и читала. Ее длинные черные волосы ниспадали с плеч живописными волнами.
– Ева-искусительница, – пробормотал маркиз.
Изабелла вскинула ресницы, и на ее лице отразилось выражение крайнего удивления, быстро сменившееся неподдельной радостью. Но в следующий момент женщина насупилась, видимо, вспомнив, что три месяца покровитель не баловал ее своим вниманием. Она отложила книгу и скрестила на груди руки.
– Джулиан, ты ли это? – произнесла она сдержанно. – Чем я обязана чести столь неожиданного визита?
Джулиан закрыл дверь и прошел в комнату.
– Перестань дуться, моя девочка, – произнес он нараспев и криво улыбнулся. – Безусловно, ты вправе на меня сердиться. Я давно не навещал тебя. Но у меня нет ни настроения, ни желания выяснять отношения и терять драгоценное время, которого у меня слишком мало. Может быть, в другой раз… Только не говори, что ты не рада меня видеть.
Изабелла все еще хмурила брови, не желая сдаваться слишком быстро. Но когда Джулиан бросил на стул сюртук, развязал галстук и принялся расстегивать рубашку, ее лицо зарделось, глаза загорелись, губы приоткрылись, и она издала слабый вздох.
– Джулиан, я так счастлива, что ты пришел, – прошептала она, распахнув объятия.
Но вместо того чтобы броситься к Изабелле, маркиз почему-то медлил. Что-то удерживало его. Однако он преодолел непонятное оцепенение и сделал шаг навстречу пленительной Изабелле, чтобы компенсировать месяцы своего отсутствия.
* * *
С четырех до шести часов в Гайд-парке царило оживление. Парад карет и элегантно одетых всадников был воистину красочным зрелищем. Из-за столпотворения Сэм не видела ни деревьев, ни цветов. В парке яблоку было негде упасть: дебютантки и денди, наряженные в пастельные тона, джентльмены в ослепительных по своему великолепию костюмах для верховой езды, в высоких сапогах с кисточками и залихватски заломленных шляпах, великосветские дамы всех возрастов с кокетливыми зонтиками, призванными защитить нежную кожу от солнечных лучей.День выдался чудесный, и Сэм решила насладиться прогулкой, несмотря на то что устои ее привычного мира рухнули. Сейчас, когда она узнала, что ее мать жива, ей стоило огромного труда думать о том, как завоевать Джулиана. Девушка невольно всматривалась в лица расфуфыренных дам – ведь одна из них могла оказаться ее матерью.
Но размышления на эту тему навевали печаль, поэтому Саманта предпочитала думать о маркизе. Она ничуть не сомневалась, что Джулиан оказался в плену ее чар, когда нес ее на руках в спальню. Этот факт был для нее гораздо важнее, чем поиски матери, бросившей ее, когда она была совсем малышкой. Мать – ее прошлое, Джулиан – настоящее и будущее.
Джулиан уехал из дома, оставив воспитанницу на попечении Присс и Нэн, и вернулся в скверном настроении. Оно не улучшилось, несмотря на чудесную погоду и общение пытавшихся развлечь его беседой. Сэм терялась в догадках, склоняясь к мысли, что его отлучка скорее всего имела отношение к поискам ее матери.
Однако маркиз пребывал в задумчивости и почти все время молчал. Саманта решила, что его молчание, связано с его неосуществленным желанием поцеловать ее, когда они оказались наедине в двусмысленном положении. Почему он не воспользовался моментом? Не потому ли, что девушка еще слишком молода? Саманта считала это глупым. Стоило ли отказывать себе в мимолетной радости? Однако мысль о том, что это могло стать причиной его дурного настроения, согревала ей сердце. С другой стороны, сидевший рядом с ней маркиз был холоден как статуя. С обычно приветливого лица не сходило выражение недовольства. Саманте казалось, что присутствие Клары и трех щенков в экипаже лишь усугубляло дурное расположение духа Джулиана.
Все сидели в каретах, элегантных колясках или на лошадях, и движение практически замерло. Фаэтоны и кабриолеты расположились так, чтобы пассажирам было удобно беседовать друг с другом. Всадники передвигались от коляски к коляске, выражая свое почтение самым юным и прекрасным дамам нового сезона. Сэм пользовалась несомненным успехом.
Пожелав доброго дня двум господам, девушка, к своей радости, увидела подъехавшего к их карете Ниниана.
– Святые небеса, вы взяли моего щенка! – воскликнул он с воодушевлением, заметив корги на сиденье рядом с Кларой. Песик тяжело и часто дышал, но держался как истый британец.
– О да, Джордж – так я решила его назвать – ведет себя лучше всех из троицы, – с улыбкой сообщила Сэм. – Как видите, я на всех надела поводки и взяла свою горничную Клару, чтобы было кому присматривать за щенками. Но Джорджа не приходится одергивать. Он послушный, сидит спокойно и не лает на лошадей.
– В отличие от этой американской шавки, – самодовольно произнес Ниниан, глядя на Мэдисона, натянувшего поводок и отчаянно тявкавшего на его лошадь. – Что ни говорите, а порода сказывается.
– Не всегда, – вступил в разговор Джулиан, глядя на Ниниана из-под полей шляпы. – Где ваши манеры, сэр?
– Простите, лорд Серлинг. – Ниниан покраснел. – Хотел поздороваться, но отвлекся.
Не успел Джулиан ответить, как к ним подъехал Жан-Люк.
– Бонжур, мисс Дарлингтон, лорд Серлинг. – Он почтительно приподнял шляпу и, удостоив маркиза лишь мимолетным взглядом, с обожанием повернулся к Сэм: – А как себя ведет моя французская собачка, мисс Дарлингтон? Конечно, лучше своего американского собрата. Ну а по сравнению с британцем?
– Как французы по сравнению с англичанами, – проговорил Ниниан с надменной усмешкой. – Мисс Дарлингтон только что сказала, что Джордж – названный так, вероятно, в честь нашего короля Георга – самый воспитанный из щенков.
– Мисс Дарлингтон, вы поразили меня в самое сердце. – Жан-Люк драматически поднес руку к груди, затем лукаво улыбнулся. – Значит, моему элегантному пуделю вы предпочитаете английского уродца?
– По правде говоря, у меня пока нет любимца, – рассмеялась Сэм. Она держала пуделя на коленях и чесала ему за ушами, в то время как щенок блаженно жмурился и сопел. – Должна заметить, что Луи – самый ленивый из всех. Он даже не шевелится, когда Мэдисон заливается неистовым лаем, но ему нравится, когда его ласкают и балуют. Большую часть времени он нежится и ничего не делает.