Страница:
— Будет сегодня представление?
— Будет, сеньор…
Деревенские мальчишки, пришедшие с близлежащих фазенд продавать творог и неочищенный тростниковый сахар, с завистью смотрят на городских озорников, которые бегут за клоуном и даром попадут в цирк. Один из них говорит другому:
— Я смерть как хочу в цирк.
— Я, парень, был уже как-то в цирке. Назывался он «Европейский». Здорово…
— Этот, говорят, хорош…
— Что большой, это верно… Клоун был бы стоящий.
— Я здесь заночую. Охота посмотреть представление.
— Говорят, свободных мест нету. Все продано.
Мальчишки сговариваются пролезть в цирк, незаметно приподняв парусину стен. Клоун продолжает триумфальное шествие по базарной площади. Из лавок выглядывают приказчики. На середине площади клоун останавливает осла, чтобы произнести речь.
— Достопочтенная публика! Прославленный Балдо, всемирный чемпион свободной борьбы, бокса и капоэйры, прибыл из Рио исключительно для того (он сделал ударение на слове «исключительно»), чтобы выступить в Большом международном цирке! Балдо получает в месяц три тысячи деньгами, стол, квартиру, белье…
— Ого, — пробурчал какой-то крестьянин.
— Сегодня вечером и на всех остальных представлениях нашего цирка Балдо вызывает на бой любого желающего! Любого жителя героической Фейры-де-Санта-Ана! Герой, победивший Балдо, получит от администрации цирка пять тысяч! Пять тысяч! — выкрикнул Пузырь еще раз. — Лично от себя Балдо ставит тысячу в знак того, что он непобедим. Пользуйтесь случаем! Имею честь объявить достопочтенной публике, что вызов принят! Двое смельчаков уже записались в конторе цирка. Жаждут сразиться с чемпионом Балдо! Желающие бороться могут прийти в Большой международный цирк сегодня вечером! Борьба закончится только смертью одного из противников. Только смертью!
Длинная речь нисколько не утомила клоуна, он продолжал свое шествие по городу, сидя задом наперед на осле. Время от времени осел спотыкался, Пузырь делал вид, что падает, хватался за ослиный хвост. Город помирал от хохота. В людных местах клоун повторял свою речь.
Все говорили о предстоящей борьбе, которая кончится только смертью. Стало известно, что вызов Черного Гиганта Балдо приняли уже трое — шофер, торговый служащий и огромный крестьянин. Трое желают драться за приз в пять тысяч. Город с нетерпением ждал вечера.
— Эй, Жозе! Ты пару горилл заказывал? Самец уже тут.
Цирк взорвался от хохота. Крестьянин хотел было обидеться, но и его разобрал смех. Детина в самодельных сандалиях, с дубиной в руке казался настоящим великаном. Ему было весело — он думал о пяти тысячах, которые он получит, победив какого-то там Балдо. У себя в деревне он валил вековое дерево несколькими ударами топора, на себе таскал из лесу гигантские бревна. Парень сел, на его губах играла победная улыбка, хотя по натуре он был робким и недоверчивым.
Слуги-негры вносили стулья для семейств, заказавших ложи. В цирке стульев не было, зрители приходили со своими.
— Поэтому я хожу на галерку. Дешевле, и тащить ничего не надо. Только себя.
— Вон слуга судьи…
Негр вошел, поставил в ложе несколько стульев и вышел, чтобы принести еще. Сам примостился на краю скамьи.
Какому-то типу, вошедшему в ложу, кричали:
— Эй! Шико Пейшейро! Как ты попал в ложу? Дело нечисто…
У входа в цирк было очень красиво — огни, яркие афиши. Вывеска Большого международного цирка переливалась голубым, зеленым, желтым, мигали разноцветные лампочки, негритянки в пышных цветастых юбках, в сверкающих ожерельях продавали африканские сласти — жареную кукурузу, акараже, мингау, мунгунсу. Цирковые огни освещали всю площадь. Уличные мальчишки шмыгали вокруг, высматривая, как бы бесплатно пролезть в цирк. Мужчина торговал соком сахарного тростника. Негр-мороженщик из кожи лез вон, чтобы поскорее распродать мороженое и забраться на галерку. Он заразительно хохотал, предвкушая выходки клоуна — ну и шутник! Люди теснились у билетной кассы. Луиджи потирал руки от удовольствия. Городские старухи возмущались — такой шум в их тихом городе, где в девять часов вечера обычно все уже спят. Цирк все перевернул вверх дном. Цирк… Это что-то необыкновенное, новое, манящее. Это далекие путешествия, приключения, заморские звери. Негры сочиняют разные истории про артистов.
Идет оркестр. Он уже свернул на Главную улицу — слышны звуки карнавального марша. Зрители встали. Люди с самых высоких скамеек амфитеатра пытаются заглянуть поверх занавеса. Мальчишки, торчавшие у входа в цирк, бегут встречать «Эвтерпу имени 7 сентября»[38]. Шикарные музыканты в сине-зеленой форме вышагивают по-военному. Сеу Родриго, аптекарь, играет на трубе, как бог. Захватывающие вибрирующие звуки ударяют в голову Антонио Балдуино, он выскакивает из барака посмотреть на оркестр. Вот это да… нарядные, дьяволы! Дирижер шагает спиной вперед. С каким бы наслаждением променял Антонио Балдуино свою роль борца на место щуплого человечка, который, пятясь, управляет «Эвтер-пой»! Он и собой хорош, думает Антонио Балдуино. На него глядят все мулатки! И вообще все. Вот кто настоящий герой, слава города Фейра-де-Санта-Ана. Дирижер, а еще трубач. Их все знают, их все приветствуют. Перед ними снимает шляпу сам судья. А банковские служащие приглашают трубача на свои вечеринки, угощают его, обращаются с ним как с равным, лишь бы он согласился играть. Но Джузеппе отрывает Антонио Балдуино от созерцания оркестра. Негр уходит в барак. Как ему хочется дирижировать «Эвтерпой имени 7 сентября». Музыканты выходят на цирковую площадь, окруженные важными надменными господами. У входа в Большой международный цирк дирижер отдает команду, оркестр останавливается. Галерка, партер, ложи, артисты в своих бараках слушают знаменитый военный марш, гвоздь программы «Эвтерпы имени 7 сентября». Божественно! Фейра-де-Санта-Ана. разумеется, обладает лучшим любительским оркестром Бразилии. Закончив марш, музыканты входят в помещение цирка и устраиваются над входом, на помосте, воздвигнутом специально для них. Теперь, когда прибыла музыка, зрители требуют, чтоб начинали. Почему представление задерживается?
— Клоуна! Клоуна!
Кричат все — дети, взрослые. Даже судья посмотрел на часы и сказал супруге:
— Опаздывают на пять минут. Точность — весьма похвальная добродетель!
Супруга молчит, она давно устала от поучений мужа. В соседней ложе приказчики, сообща заключившие пари против Балдо, обсуждают условия предстоящей борьбы.
— Драться и вправду нужно до смерти?
— Полиция не позволит.
— Агрипино говорит, этот негр — прямо зверь. Он видел его в Баие, на встрече с немцем. Сила, как у быка…
Галерка топает. Дикари. Вести себя не умеют — думают приказчики. Где это видано, чтобы спектакль начинали вовремя? Зрители на галерке вести себя не умеют, нет слов. Но топают они не поэтому. Приказчикам не понять. Галерка топает, орет и требует начинать, потому что так веселее. На что нужен цирк, в котором не летят с галерки острые шутки, выкрики, не слышно шума и топота. В этом самый смак цирка. Охрипнуть от крика, отбить ноги, топая. Какая-то негритянка огрызается:
— Эй, ты свою мамашу щипли за задницу…
Назревает скандал. Когда пристают к замужней, всегда этим кончается. Незадачливого ухажера выбрасывают прямо в партер. Он поднимается и бежит на свое место под вой и улюлюканье всего цирка. На арену выходит Луиджи, облаченный в блестящую парадную форму Джузеппе. Цирк замер.
— Достопочтенная публика! Большой международный цирк благодарит всех, почтивших своим присутствием нашу премьеру! Надеемся, что наши прославленные артисты удостоятся ваших благосклонных аплодисментов!
Луиджи нарочно усиливает свой итальянский акцент. Так выходит эффектнее. Появились служители, растянули по всей арене видавший виды дырявый ковер, и началось феерическое зрелище — парад труппы. Первым вышел Луиджи, ведя под уздцы коня Урагана в сверкающей сбруе. За ними выбежала воздушная гимнастка Фифи — аплодисменты удвоились. Фифи в короткой зеленой юбочке выставляла обнаженные ноги, на них жадно глядели негры, приказчики, сеньор судья. Гимнастка сделала реверанс, приподняв юбочку еще на вершок. Галерка чуть не рухнула от грома аплодисментов. На арену, кривляясь, выскочил клоун Пузырь.
— Уважаемая публичка! Приятного развлеченьица!
Цирк громыхает хохотом. На клоуне голубые шаровары с желтыми звездами, огненная луна на заду.
— На мне костюм небесный со всеми звездами вместе. Волшебница подарила…
Клоун хоть куда! Человек-Змея кажется настоящей змеей в узком трико, усыпанном блестками. Трико плотно обтягивает его тело, и не понять, кто он — подросток или женщина? Мужчины двусмысленно шутят. Но вокруг на них шикают, и они умолкают. У пожирателя огня огненно-рыжие волосы. Великий эксцентрик Роберт покоряет зрителей своим фраком, хоть фрак изрядно поношен. По фамилии он француз, и волосы у него французские — гладкие, разделенные безукоризненным пробором. С ума сойти. Роберт посылает воздушные поцелуи, разящие мечтательных девиц прямо в сердце. Какая-то старая дева вздыхает. С галерки слышится: «Видный парень». Жужу проходит почти незамеченной. Все глазеют на медведя и обезьяну. Лев сидит в клетке в глубине цирка и не переставая рычит, надрывно и яростно. Какая-то зрительница жалуется соседке, что ей страшно ходить в цирк — вдруг лев вырвется… Жужу, можно сказать, старуха, краска не в силах замазать морщины на ее лице, но у нее пышная соблазнительная фигура. Розенда Розеда одета в костюм баиянки:
— Добрый вечер, дорогие друзья…
Розенда пробегает по краю арены, подпрыгивает, кружится, ее широкая юбка взлетает, надуваясь, словно цирковой купол. Зрители забыли Жужу, Фифи, великого эксцентрика Роберта, медведя, льва, даже клоуна. Все взгляды прикованы к черной танцовщице, почти обнаженной в костюме баиянки. Розенда бешено крутит бедрами. Глаза мужчин загораются сладострастным блеском. Приказчики свесились из своей ложи — того и гляди, свалятся в партер. Судья надевает очки. Супруга судьи негодует. Это безнравственно. Негры на галерке охрипли от восторженных криков. Розенда Розеда покорила всех.
Балдо — Черный Гигант, не участвует в параде труппы. Он за кулисами держит пьяного Джузеппе, который рвется на арену лично приветствовать публику. Зрители требуют, чтобы негр вышел.
— Борца! Борца!
— Чего прячется!
Луиджи объясняет, что Балдо — Черный Гигант, великий борец, всемирный чемпион бокса, свободной борьбы и капоэйры, еще не закончил тренировку и появится только в момент встречи с чемпионом героического города Фейра-де-Санта-Ана. Парад окончен, представление начинает наездница Жужу. Ураган галопом несется по арене. В руках у Жужу хлыст, она в облегающем жокейском костюме. Ее огромная грудь плотно обтянута курткой. Жужу прыгает на коня и скачет на нем стоя. Ей это все равно, что ехать в автомобиле. Жужу взвивается над Ураганом в головокружительном прыжке. Зрители хлопают. Наездница делает несколько пируэтов и удаляется под аплодисменты.
— Я видал работу получше, — говорит свысока тип, на которого смотрят с уважением, потому что он много ездил. По его словам, бывал и в Баие и в Рио.
— Халтура.
Собравшиеся аплодировать замешкались было, но не удержались — дружно захлопали. Оркестр заиграл самбу, и на арену, кувыркаясь, выкатился клоун Пузырь. Пузырь повздорил с Луиджи, потом схватил плохо закрытый чемодан (из которого свисали кальсоны) и сделал вид, что уходит. Потом показывал фокусы. Луиджи спросил:
— Ты, Пузырь, в школу-то ходил?
— А то как же… потом десять лет на ослофакультете учился… Я осел дипломированный… понятно? — Цирк помирал от хохота.
— Тогда скажи: во сколько дней господь сотворил мир?
— Думаешь, я не знаю?
— Ты скажи.
— Знаю, да не скажу…
— Не знаешь ты…
— Еще чего… Кто это на меня наговорил? Вот я ему задам…
Изощряясь в подобных шутках, клоун Пузырь сделал счастливыми всех, собравшихся этим вечером на цирковую премьеру. Хохотали приказчики, смеялся судья, ревела от восторга галерка. Только один зритель — тот, что повидал мир, — считал зрелище скучным и жалел о копейках, истраченных на билет. Он избаловался, пока жил в больших городах. Был он тогда студентом. После смерти отца пришлось ему поступить приказчиком в отдел тканей в магазин сеньора Абдуллы.
Обезьяна плясала. Медведь пил пиво. Человек-Змея выкручивался так, что страшно было смотреть. Он просовывал голову между ногами, изворачивался и прижимал пятки ко рту, он выгибался, опираясь женственным животом о маленький ящик, закинув за спину ноги и голову. Человек-Змея знал свое дело, но мужчин раздражала его бесполость. Они не могли взять в толк, любоваться ли им, как женщиной, или хлопать ему, как хлопают мужчине за хорошую работу. Только в глазах повидавшего мир светился странный, подозрительный огонек. Человек-Змея с ангельским видом благодарил публику. Он посылал воздушные поцелуи, как великий эксцентрик Роберт. Оп приседал в реверансе, как Фифи, прославленная воздушная гимнастка. Зрительницы приняли на свой счет воздушные поцелуи, зрители — реверанс. Повидавший мир встал со своего места — спектакль для него кончился. Он ушел, в его взгляде и сердце таились порочные мысли. Эту ночь он проведет без сна.
Великий эксцентрик Роберт сегодня не выступает. Дамы разочарованы. Зато неповторимая Розенда Розеда здесь.
Неповторимая Розенда Розеда победно является публике в вихре чувственной бури, вступая в златые врата своей театральной славы.
Чувственная буря — это пламенный танец машише[39]. Неужели под широкой баиянской юбкой на Розенде ничего нет? Видимо, ничего. Юбка взлетает, на белье нет и намека. Обнаженная грудь негритянки полускрыта разноцветными ожерельями. Танцовщица высоко задирает ноги. Супруга судьи находит это безнравственным. Запретить! Куда смотрит полиция! Судья возражает, цитирует бразильскую конституцию и уголовный кодекс. Отсталая женщина его жена. Впрочем, ему не до разговоров. Пусть ему не мешают любоваться ногами неповторимой Розенды. Сейчас она особенно пикантна. Розенда кружится, ее сверкающие черные бедра заполняют цирк от купола до арены. Все остальное исчезло. Розенда Розеда танцует макумбу, исступленную, как всякий ритуальный танец, жуткую, как пляска африканских лесов. Теперь обнажено все ее тело, но его тайны продолжают быть недоступными для мужских взглядов. Юбка молниеносно взлетает и падает. Мужчины возбуждены, они смотрят не отрываясь. Напрасно. Танец слишком стремителен, фанатически опьяняющ. Негры захвачены, околдованы. Белые, те продолжают разглядывать обнаженные бедра, живот, ягодицы Розенды. Негры — нет. Негры одурманены головокружительным ритмом священной макумбы, неистового машише. Негры верят — в Розенду вселился дух. Танец кончился. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Грохочет овация, все вскакивают. Не слышно военного марша, гвоздя программы «Эвтерпы имени 7 сентября». И Розенда снова танцует «Чувственную трагедию», страстный машише, священный танец негров, огненную макумбу. Розенда пляской заклинает богов, помогающих охотникам, и богов, насылающих мор. Широкая юбка взлетает и падает, грудь вздрагивает под яркими ожерельями на радость жадным глазам сеньора судьи. Ноги негров пляшут в такт — галерка вот-вот обвалится. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Судья встает и аплодирует стоя — точно король из рассказов Джузеппе. Розенда достает из-под юбки цветы, розы, осыпает красными лепестками судейскую лысину (идея Луиджи). Все в восторге. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Когда представление кончится, на арену придет негр в грубых сандалиях и подберет лепесток, хранящий острый запах тела Розенды. Негр спрячет его на груди, у самого сердца, и увезет на далекие табачные плантации.
Появляется клоун, зрители хохочут и успокаиваются. Потом выходит Луиджи. Он объявляет:
— Достопочтенная публика! Балдо — Черный Гигант вызывает любого жителя вашего героического города на борьбу, которая закончится только смертью одного из соперников. Администрация цирка выплатит победителю премию — шесть тысяч. Балдо от себя ставит еще тысячу.
Шум прошел по рядам зрителей. Луиджи вышел и тотчас вернулся с негром Антонио Балдуино. На мускулистом черном теле не было ничего, кроме шкуры ягуара. Короткая, узкая шкура стесняла движения. Негр скрестил на груди руки, вызывающе посмотрел в публику. Он знает, Розенда Розеда следит за ним сейчас из-за кулис, и ему хочется, чтобы кто-нибудь вызвался драться по-настоящему. Розенда продавала свои портреты, потом в бараке считала никели. Потом сказала ему, что хочет посмотреть на борьбу. И вот никто не решается принять его вызов. Луиджи объясняет достопочтенной публике, что двое, записавшиеся в конторе цирка, не явились. Если никто не примет вызова, Балдо будет бороться с медведем. Но не успел Луиджи кончить, как встал огромный гориллоподобный крестьянин и неуклюже двинулся к арене.
— Про пять тысяч — правда?
— Истинная правда, — сказал струхнувший Луиджи.
Крестьянин сбросил самодельные сандалии, стянул рубаху, остался в одних штанах. Луиджи посмотрел на Антонио Балдуино, тот улыбнулся — все в порядке. На середине арены разложили мат, Антонио Балдуино снял шкуру ягуара и остался в одной набедренной повязке. Шрам на его лице блестел в свете ламп. Зрители аплодировали крестьянину. Луиджи снова обратился к достопочтенной публике, прося кого-нибудь, кто понимает в борьбе, быть вторым судьей. Вышел один из приказчиков, договорился с Луиджи об условиях. Итальянец уточнил:
— Борьба закончится только в том случае, если один из противников будет убит или попросит пощады.
Он представил борцов:
— Балдо — Черный Гигант, всемирный чемпион бокса, свободной борьбы и капоэйры.
Потом спросил что-то у крестьянина.
— Вызов принимает Тотоньо Розинья.
Антонио Балдуино хотел пожать сопернику руку, но тот не понял, подумал, что это уже начало, набросился с кулаками на негра. Ему растолковали, что к чему, и порядок был восстановлен.
Противники стояли друг против друга по обе стороны мата. Розенда Розеда смотрит из-за кулис. В цирке нет никаких пяти тысяч, нет даже жалованья. Но есть горячее тело неповторимой Розенды. И Антонио Балдуино чувствует, что он счастлив. Вот бы еще стать дирижером «Эвтерпы…», счастье было бы полным. Приказчик считает:
— Раз… два… три…
Парень бросился на Антонио Балдуино. Негр побежал вокруг мата. Зрители взвыли. Розенда сморщилась. Негр неожиданно обернулся, дал парню кулаком в лицо. Но тот как будто ничего и не почувствовал и снова бросился на Антонио Балдупно. Негр подставил подножку, мелькнула мысль: «Без капоэйры не обойтись». Антонио Балдуино повалился на упавшего пария, стал молотить его по лицу. Но Тотоньо ногами обхватил туловище негра, перевернулся. Теперь он был сверху. И тут Антонио Балдуино понял, что противник его — простак, и ударить-то не умеет по-настоящему. Одна медвежья сила. Встав на ноги, негр нанес парню пару таких ударов, от которых Тотоньо не сумел защититься. Противники опять побежали вокруг мата, парень обхватил негра поперек туловища, поднял и с размаху швырнул на землю. Балдо ушибся и рассвирепел. До сих пор он шутил, теперь стал драться по-настоящему. Убийственным приемом капоэйры он сбил крестьянина с ног, прижал к земле, стал выворачивать ему руку. Парень заорал страшным голосом, попросил пощады, отказался от пяти тысяч. С арены он ушел под улюлюканье зрителей, осторожно неся руку, будто она сломана. Антонио Балдуино поклонился и под аплодисменты покинул арену.
— Негр вправду стоящий…
За кулисами Антонио Балдуино спросил Розенду:
— Понравилось?
Глаза танцовщицы были влажными от счастья. На арену вышел служитель. Он нес плакат с надписью:
АНТРАКТ
— Будет, сеньор…
Деревенские мальчишки, пришедшие с близлежащих фазенд продавать творог и неочищенный тростниковый сахар, с завистью смотрят на городских озорников, которые бегут за клоуном и даром попадут в цирк. Один из них говорит другому:
— Я смерть как хочу в цирк.
— Я, парень, был уже как-то в цирке. Назывался он «Европейский». Здорово…
— Этот, говорят, хорош…
— Что большой, это верно… Клоун был бы стоящий.
— Я здесь заночую. Охота посмотреть представление.
— Говорят, свободных мест нету. Все продано.
Мальчишки сговариваются пролезть в цирк, незаметно приподняв парусину стен. Клоун продолжает триумфальное шествие по базарной площади. Из лавок выглядывают приказчики. На середине площади клоун останавливает осла, чтобы произнести речь.
— Достопочтенная публика! Прославленный Балдо, всемирный чемпион свободной борьбы, бокса и капоэйры, прибыл из Рио исключительно для того (он сделал ударение на слове «исключительно»), чтобы выступить в Большом международном цирке! Балдо получает в месяц три тысячи деньгами, стол, квартиру, белье…
— Ого, — пробурчал какой-то крестьянин.
— Сегодня вечером и на всех остальных представлениях нашего цирка Балдо вызывает на бой любого желающего! Любого жителя героической Фейры-де-Санта-Ана! Герой, победивший Балдо, получит от администрации цирка пять тысяч! Пять тысяч! — выкрикнул Пузырь еще раз. — Лично от себя Балдо ставит тысячу в знак того, что он непобедим. Пользуйтесь случаем! Имею честь объявить достопочтенной публике, что вызов принят! Двое смельчаков уже записались в конторе цирка. Жаждут сразиться с чемпионом Балдо! Желающие бороться могут прийти в Большой международный цирк сегодня вечером! Борьба закончится только смертью одного из противников. Только смертью!
Длинная речь нисколько не утомила клоуна, он продолжал свое шествие по городу, сидя задом наперед на осле. Время от времени осел спотыкался, Пузырь делал вид, что падает, хватался за ослиный хвост. Город помирал от хохота. В людных местах клоун повторял свою речь.
Все говорили о предстоящей борьбе, которая кончится только смертью. Стало известно, что вызов Черного Гиганта Балдо приняли уже трое — шофер, торговый служащий и огромный крестьянин. Трое желают драться за приз в пять тысяч. Город с нетерпением ждал вечера.
* * *
Когда огромный крестьянин вошел в цирк, какой-то остряк крикнул с галерки:— Эй, Жозе! Ты пару горилл заказывал? Самец уже тут.
Цирк взорвался от хохота. Крестьянин хотел было обидеться, но и его разобрал смех. Детина в самодельных сандалиях, с дубиной в руке казался настоящим великаном. Ему было весело — он думал о пяти тысячах, которые он получит, победив какого-то там Балдо. У себя в деревне он валил вековое дерево несколькими ударами топора, на себе таскал из лесу гигантские бревна. Парень сел, на его губах играла победная улыбка, хотя по натуре он был робким и недоверчивым.
Слуги-негры вносили стулья для семейств, заказавших ложи. В цирке стульев не было, зрители приходили со своими.
— Поэтому я хожу на галерку. Дешевле, и тащить ничего не надо. Только себя.
— Вон слуга судьи…
Негр вошел, поставил в ложе несколько стульев и вышел, чтобы принести еще. Сам примостился на краю скамьи.
Какому-то типу, вошедшему в ложу, кричали:
— Эй! Шико Пейшейро! Как ты попал в ложу? Дело нечисто…
У входа в цирк было очень красиво — огни, яркие афиши. Вывеска Большого международного цирка переливалась голубым, зеленым, желтым, мигали разноцветные лампочки, негритянки в пышных цветастых юбках, в сверкающих ожерельях продавали африканские сласти — жареную кукурузу, акараже, мингау, мунгунсу. Цирковые огни освещали всю площадь. Уличные мальчишки шмыгали вокруг, высматривая, как бы бесплатно пролезть в цирк. Мужчина торговал соком сахарного тростника. Негр-мороженщик из кожи лез вон, чтобы поскорее распродать мороженое и забраться на галерку. Он заразительно хохотал, предвкушая выходки клоуна — ну и шутник! Люди теснились у билетной кассы. Луиджи потирал руки от удовольствия. Городские старухи возмущались — такой шум в их тихом городе, где в девять часов вечера обычно все уже спят. Цирк все перевернул вверх дном. Цирк… Это что-то необыкновенное, новое, манящее. Это далекие путешествия, приключения, заморские звери. Негры сочиняют разные истории про артистов.
Идет оркестр. Он уже свернул на Главную улицу — слышны звуки карнавального марша. Зрители встали. Люди с самых высоких скамеек амфитеатра пытаются заглянуть поверх занавеса. Мальчишки, торчавшие у входа в цирк, бегут встречать «Эвтерпу имени 7 сентября»[38]. Шикарные музыканты в сине-зеленой форме вышагивают по-военному. Сеу Родриго, аптекарь, играет на трубе, как бог. Захватывающие вибрирующие звуки ударяют в голову Антонио Балдуино, он выскакивает из барака посмотреть на оркестр. Вот это да… нарядные, дьяволы! Дирижер шагает спиной вперед. С каким бы наслаждением променял Антонио Балдуино свою роль борца на место щуплого человечка, который, пятясь, управляет «Эвтер-пой»! Он и собой хорош, думает Антонио Балдуино. На него глядят все мулатки! И вообще все. Вот кто настоящий герой, слава города Фейра-де-Санта-Ана. Дирижер, а еще трубач. Их все знают, их все приветствуют. Перед ними снимает шляпу сам судья. А банковские служащие приглашают трубача на свои вечеринки, угощают его, обращаются с ним как с равным, лишь бы он согласился играть. Но Джузеппе отрывает Антонио Балдуино от созерцания оркестра. Негр уходит в барак. Как ему хочется дирижировать «Эвтерпой имени 7 сентября». Музыканты выходят на цирковую площадь, окруженные важными надменными господами. У входа в Большой международный цирк дирижер отдает команду, оркестр останавливается. Галерка, партер, ложи, артисты в своих бараках слушают знаменитый военный марш, гвоздь программы «Эвтерпы имени 7 сентября». Божественно! Фейра-де-Санта-Ана. разумеется, обладает лучшим любительским оркестром Бразилии. Закончив марш, музыканты входят в помещение цирка и устраиваются над входом, на помосте, воздвигнутом специально для них. Теперь, когда прибыла музыка, зрители требуют, чтоб начинали. Почему представление задерживается?
— Клоуна! Клоуна!
Кричат все — дети, взрослые. Даже судья посмотрел на часы и сказал супруге:
— Опаздывают на пять минут. Точность — весьма похвальная добродетель!
Супруга молчит, она давно устала от поучений мужа. В соседней ложе приказчики, сообща заключившие пари против Балдо, обсуждают условия предстоящей борьбы.
— Драться и вправду нужно до смерти?
— Полиция не позволит.
— Агрипино говорит, этот негр — прямо зверь. Он видел его в Баие, на встрече с немцем. Сила, как у быка…
Галерка топает. Дикари. Вести себя не умеют — думают приказчики. Где это видано, чтобы спектакль начинали вовремя? Зрители на галерке вести себя не умеют, нет слов. Но топают они не поэтому. Приказчикам не понять. Галерка топает, орет и требует начинать, потому что так веселее. На что нужен цирк, в котором не летят с галерки острые шутки, выкрики, не слышно шума и топота. В этом самый смак цирка. Охрипнуть от крика, отбить ноги, топая. Какая-то негритянка огрызается:
— Эй, ты свою мамашу щипли за задницу…
Назревает скандал. Когда пристают к замужней, всегда этим кончается. Незадачливого ухажера выбрасывают прямо в партер. Он поднимается и бежит на свое место под вой и улюлюканье всего цирка. На арену выходит Луиджи, облаченный в блестящую парадную форму Джузеппе. Цирк замер.
— Достопочтенная публика! Большой международный цирк благодарит всех, почтивших своим присутствием нашу премьеру! Надеемся, что наши прославленные артисты удостоятся ваших благосклонных аплодисментов!
Луиджи нарочно усиливает свой итальянский акцент. Так выходит эффектнее. Появились служители, растянули по всей арене видавший виды дырявый ковер, и началось феерическое зрелище — парад труппы. Первым вышел Луиджи, ведя под уздцы коня Урагана в сверкающей сбруе. За ними выбежала воздушная гимнастка Фифи — аплодисменты удвоились. Фифи в короткой зеленой юбочке выставляла обнаженные ноги, на них жадно глядели негры, приказчики, сеньор судья. Гимнастка сделала реверанс, приподняв юбочку еще на вершок. Галерка чуть не рухнула от грома аплодисментов. На арену, кривляясь, выскочил клоун Пузырь.
— Уважаемая публичка! Приятного развлеченьица!
Цирк громыхает хохотом. На клоуне голубые шаровары с желтыми звездами, огненная луна на заду.
— На мне костюм небесный со всеми звездами вместе. Волшебница подарила…
Клоун хоть куда! Человек-Змея кажется настоящей змеей в узком трико, усыпанном блестками. Трико плотно обтягивает его тело, и не понять, кто он — подросток или женщина? Мужчины двусмысленно шутят. Но вокруг на них шикают, и они умолкают. У пожирателя огня огненно-рыжие волосы. Великий эксцентрик Роберт покоряет зрителей своим фраком, хоть фрак изрядно поношен. По фамилии он француз, и волосы у него французские — гладкие, разделенные безукоризненным пробором. С ума сойти. Роберт посылает воздушные поцелуи, разящие мечтательных девиц прямо в сердце. Какая-то старая дева вздыхает. С галерки слышится: «Видный парень». Жужу проходит почти незамеченной. Все глазеют на медведя и обезьяну. Лев сидит в клетке в глубине цирка и не переставая рычит, надрывно и яростно. Какая-то зрительница жалуется соседке, что ей страшно ходить в цирк — вдруг лев вырвется… Жужу, можно сказать, старуха, краска не в силах замазать морщины на ее лице, но у нее пышная соблазнительная фигура. Розенда Розеда одета в костюм баиянки:
— Добрый вечер, дорогие друзья…
Розенда пробегает по краю арены, подпрыгивает, кружится, ее широкая юбка взлетает, надуваясь, словно цирковой купол. Зрители забыли Жужу, Фифи, великого эксцентрика Роберта, медведя, льва, даже клоуна. Все взгляды прикованы к черной танцовщице, почти обнаженной в костюме баиянки. Розенда бешено крутит бедрами. Глаза мужчин загораются сладострастным блеском. Приказчики свесились из своей ложи — того и гляди, свалятся в партер. Судья надевает очки. Супруга судьи негодует. Это безнравственно. Негры на галерке охрипли от восторженных криков. Розенда Розеда покорила всех.
Балдо — Черный Гигант, не участвует в параде труппы. Он за кулисами держит пьяного Джузеппе, который рвется на арену лично приветствовать публику. Зрители требуют, чтобы негр вышел.
— Борца! Борца!
— Чего прячется!
Луиджи объясняет, что Балдо — Черный Гигант, великий борец, всемирный чемпион бокса, свободной борьбы и капоэйры, еще не закончил тренировку и появится только в момент встречи с чемпионом героического города Фейра-де-Санта-Ана. Парад окончен, представление начинает наездница Жужу. Ураган галопом несется по арене. В руках у Жужу хлыст, она в облегающем жокейском костюме. Ее огромная грудь плотно обтянута курткой. Жужу прыгает на коня и скачет на нем стоя. Ей это все равно, что ехать в автомобиле. Жужу взвивается над Ураганом в головокружительном прыжке. Зрители хлопают. Наездница делает несколько пируэтов и удаляется под аплодисменты.
— Я видал работу получше, — говорит свысока тип, на которого смотрят с уважением, потому что он много ездил. По его словам, бывал и в Баие и в Рио.
— Халтура.
Собравшиеся аплодировать замешкались было, но не удержались — дружно захлопали. Оркестр заиграл самбу, и на арену, кувыркаясь, выкатился клоун Пузырь. Пузырь повздорил с Луиджи, потом схватил плохо закрытый чемодан (из которого свисали кальсоны) и сделал вид, что уходит. Потом показывал фокусы. Луиджи спросил:
— Ты, Пузырь, в школу-то ходил?
— А то как же… потом десять лет на ослофакультете учился… Я осел дипломированный… понятно? — Цирк помирал от хохота.
— Тогда скажи: во сколько дней господь сотворил мир?
— Думаешь, я не знаю?
— Ты скажи.
— Знаю, да не скажу…
— Не знаешь ты…
— Еще чего… Кто это на меня наговорил? Вот я ему задам…
Изощряясь в подобных шутках, клоун Пузырь сделал счастливыми всех, собравшихся этим вечером на цирковую премьеру. Хохотали приказчики, смеялся судья, ревела от восторга галерка. Только один зритель — тот, что повидал мир, — считал зрелище скучным и жалел о копейках, истраченных на билет. Он избаловался, пока жил в больших городах. Был он тогда студентом. После смерти отца пришлось ему поступить приказчиком в отдел тканей в магазин сеньора Абдуллы.
Обезьяна плясала. Медведь пил пиво. Человек-Змея выкручивался так, что страшно было смотреть. Он просовывал голову между ногами, изворачивался и прижимал пятки ко рту, он выгибался, опираясь женственным животом о маленький ящик, закинув за спину ноги и голову. Человек-Змея знал свое дело, но мужчин раздражала его бесполость. Они не могли взять в толк, любоваться ли им, как женщиной, или хлопать ему, как хлопают мужчине за хорошую работу. Только в глазах повидавшего мир светился странный, подозрительный огонек. Человек-Змея с ангельским видом благодарил публику. Он посылал воздушные поцелуи, как великий эксцентрик Роберт. Оп приседал в реверансе, как Фифи, прославленная воздушная гимнастка. Зрительницы приняли на свой счет воздушные поцелуи, зрители — реверанс. Повидавший мир встал со своего места — спектакль для него кончился. Он ушел, в его взгляде и сердце таились порочные мысли. Эту ночь он проведет без сна.
Великий эксцентрик Роберт сегодня не выступает. Дамы разочарованы. Зато неповторимая Розенда Розеда здесь.
Неповторимая Розенда Розеда победно является публике в вихре чувственной бури, вступая в златые врата своей театральной славы.
Чувственная буря — это пламенный танец машише[39]. Неужели под широкой баиянской юбкой на Розенде ничего нет? Видимо, ничего. Юбка взлетает, на белье нет и намека. Обнаженная грудь негритянки полускрыта разноцветными ожерельями. Танцовщица высоко задирает ноги. Супруга судьи находит это безнравственным. Запретить! Куда смотрит полиция! Судья возражает, цитирует бразильскую конституцию и уголовный кодекс. Отсталая женщина его жена. Впрочем, ему не до разговоров. Пусть ему не мешают любоваться ногами неповторимой Розенды. Сейчас она особенно пикантна. Розенда кружится, ее сверкающие черные бедра заполняют цирк от купола до арены. Все остальное исчезло. Розенда Розеда танцует макумбу, исступленную, как всякий ритуальный танец, жуткую, как пляска африканских лесов. Теперь обнажено все ее тело, но его тайны продолжают быть недоступными для мужских взглядов. Юбка молниеносно взлетает и падает. Мужчины возбуждены, они смотрят не отрываясь. Напрасно. Танец слишком стремителен, фанатически опьяняющ. Негры захвачены, околдованы. Белые, те продолжают разглядывать обнаженные бедра, живот, ягодицы Розенды. Негры — нет. Негры одурманены головокружительным ритмом священной макумбы, неистового машише. Негры верят — в Розенду вселился дух. Танец кончился. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Грохочет овация, все вскакивают. Не слышно военного марша, гвоздя программы «Эвтерпы имени 7 сентября». И Розенда снова танцует «Чувственную трагедию», страстный машише, священный танец негров, огненную макумбу. Розенда пляской заклинает богов, помогающих охотникам, и богов, насылающих мор. Широкая юбка взлетает и падает, грудь вздрагивает под яркими ожерельями на радость жадным глазам сеньора судьи. Ноги негров пляшут в такт — галерка вот-вот обвалится. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Судья встает и аплодирует стоя — точно король из рассказов Джузеппе. Розенда достает из-под юбки цветы, розы, осыпает красными лепестками судейскую лысину (идея Луиджи). Все в восторге. Розенда вступает в златые врата своей театральной славы. Когда представление кончится, на арену придет негр в грубых сандалиях и подберет лепесток, хранящий острый запах тела Розенды. Негр спрячет его на груди, у самого сердца, и увезет на далекие табачные плантации.
Появляется клоун, зрители хохочут и успокаиваются. Потом выходит Луиджи. Он объявляет:
— Достопочтенная публика! Балдо — Черный Гигант вызывает любого жителя вашего героического города на борьбу, которая закончится только смертью одного из соперников. Администрация цирка выплатит победителю премию — шесть тысяч. Балдо от себя ставит еще тысячу.
Шум прошел по рядам зрителей. Луиджи вышел и тотчас вернулся с негром Антонио Балдуино. На мускулистом черном теле не было ничего, кроме шкуры ягуара. Короткая, узкая шкура стесняла движения. Негр скрестил на груди руки, вызывающе посмотрел в публику. Он знает, Розенда Розеда следит за ним сейчас из-за кулис, и ему хочется, чтобы кто-нибудь вызвался драться по-настоящему. Розенда продавала свои портреты, потом в бараке считала никели. Потом сказала ему, что хочет посмотреть на борьбу. И вот никто не решается принять его вызов. Луиджи объясняет достопочтенной публике, что двое, записавшиеся в конторе цирка, не явились. Если никто не примет вызова, Балдо будет бороться с медведем. Но не успел Луиджи кончить, как встал огромный гориллоподобный крестьянин и неуклюже двинулся к арене.
— Про пять тысяч — правда?
— Истинная правда, — сказал струхнувший Луиджи.
Крестьянин сбросил самодельные сандалии, стянул рубаху, остался в одних штанах. Луиджи посмотрел на Антонио Балдуино, тот улыбнулся — все в порядке. На середине арены разложили мат, Антонио Балдуино снял шкуру ягуара и остался в одной набедренной повязке. Шрам на его лице блестел в свете ламп. Зрители аплодировали крестьянину. Луиджи снова обратился к достопочтенной публике, прося кого-нибудь, кто понимает в борьбе, быть вторым судьей. Вышел один из приказчиков, договорился с Луиджи об условиях. Итальянец уточнил:
— Борьба закончится только в том случае, если один из противников будет убит или попросит пощады.
Он представил борцов:
— Балдо — Черный Гигант, всемирный чемпион бокса, свободной борьбы и капоэйры.
Потом спросил что-то у крестьянина.
— Вызов принимает Тотоньо Розинья.
Антонио Балдуино хотел пожать сопернику руку, но тот не понял, подумал, что это уже начало, набросился с кулаками на негра. Ему растолковали, что к чему, и порядок был восстановлен.
Противники стояли друг против друга по обе стороны мата. Розенда Розеда смотрит из-за кулис. В цирке нет никаких пяти тысяч, нет даже жалованья. Но есть горячее тело неповторимой Розенды. И Антонио Балдуино чувствует, что он счастлив. Вот бы еще стать дирижером «Эвтерпы…», счастье было бы полным. Приказчик считает:
— Раз… два… три…
Парень бросился на Антонио Балдуино. Негр побежал вокруг мата. Зрители взвыли. Розенда сморщилась. Негр неожиданно обернулся, дал парню кулаком в лицо. Но тот как будто ничего и не почувствовал и снова бросился на Антонио Балдупно. Негр подставил подножку, мелькнула мысль: «Без капоэйры не обойтись». Антонио Балдуино повалился на упавшего пария, стал молотить его по лицу. Но Тотоньо ногами обхватил туловище негра, перевернулся. Теперь он был сверху. И тут Антонио Балдуино понял, что противник его — простак, и ударить-то не умеет по-настоящему. Одна медвежья сила. Встав на ноги, негр нанес парню пару таких ударов, от которых Тотоньо не сумел защититься. Противники опять побежали вокруг мата, парень обхватил негра поперек туловища, поднял и с размаху швырнул на землю. Балдо ушибся и рассвирепел. До сих пор он шутил, теперь стал драться по-настоящему. Убийственным приемом капоэйры он сбил крестьянина с ног, прижал к земле, стал выворачивать ему руку. Парень заорал страшным голосом, попросил пощады, отказался от пяти тысяч. С арены он ушел под улюлюканье зрителей, осторожно неся руку, будто она сломана. Антонио Балдуино поклонился и под аплодисменты покинул арену.
— Негр вправду стоящий…
За кулисами Антонио Балдуино спросил Розенду:
— Понравилось?
Глаза танцовщицы были влажными от счастья. На арену вышел служитель. Он нес плакат с надписью:
АНТРАКТ
Зрители вышли на площадь выпить тростникового сока. Оркестр играл военные марши.
— Платите, или не буду играть.
Фифи изображала третьего сержанта и была очень эффектна в военной форме. Раскрасневшись от гнева, она кричала, грозила, наступала на несчастного Луиджи. Тот не удержался — захохотал:
— Форма-то на тебя подействовала… Сержант, да и только…
— Не хамите!
Явился пьяный Джузеппе, стал говорить об искусстве, овациях и заплакал. Луиджи умолял Фифи подождать — он все подсчитает и заплатит этой же ночью. Не надо задерживать второе действие. Публика уже нервничает, вызывает актеров, топает. Луиджи в отчаянии схватился за свои жидкие волосы. Розенда Розеда приходит ему на помощь:
— Не будь ведьмой, деточка. Все шло так хорошо…
Фифи и сама это знает. Ей тоже не хочется быть ведьмой. Да, спектакль начался хорошо, публика не скупилась на аплодисменты, цирк был переполнен. Все довольны, она сама первая. Но у нее на груди спрятано письмо от начальницы гимназии-интерната. И Фифи должна быть сильной, должна бороться. Вот уже два месяца она не вносит плату. Через десять дней начальница вернет ей девочку. А ее дочери нечего делать в цирке. Только не это. Нужно бороться, нужно бороться. А глаза Луиджи умоляют ее. Луиджи всегда был к ней так добр, помогал. Но если сейчас она не настоит на своем, Луиджи отложит расчет на завтра, а там навалятся неотложные платежи. И девочку пришлют в цирк. А тогда — прощай все ее надежды, прощай мечты, которые она лелеет вот уже четыре года, с таким трудом платя за учение Эльвиры. Когда у Фифи родилась дочь, она читала роман «Эльвира, умершая девственницей». Теперь у Фифи нет денег на романы. Она отдает начальнице все, и этого едва хватает. Ждать больше нельзя. Если сейчас Фифи уступит, если не настоит на своем, рухнет воздушный замок, возведенный ценою огромных жертв.
— Я заплачу вам сразу после спектакля, Фифи. Даже если не хватит денег на корм для льва.
Зрители свистели, орали, смотрели на часы, ругали служителей. Началась пантомима. Там было такое место, где Антонио Балдуино целует Розенду. Негр плохо знал, что ему делать, он терпеть не мог заучивать, но про поцелуй помнил крепко. Он то и дело улыбался, подмигивал Розенде — та делала вид, будто не понимает его намеков. В нужный момент негр крепко поцеловал танцовщицу в щеку и сказал ей на ухо:
— В губы — слаще…
Пантомима имела невероятный успех.
Что это Розенда так долго переодевается? Негр ждет ее, прислонившись к дверям цирка под потухшей вывеской. Рычит лев. Голодный, наверное. Исхудал бедняга, кожа да кости. Медведю лучше, на каждом представлении выпивает бутылку пива. Как-то Луиджи додумался налить воды вместо пива. Не тут-то было. Публику он обманул, медведя — нет. Не стал медведь воду пить. Вышел конфуз. Ну, и смеялся Антонио Балдуино, когда Розенда рассказала ему этот случай. Долго она одевается. Розенда Розеда — какое необыкновенное имя… Ее по-настоящему зовут Розенда. А Розеда — изобретение Луиджи.
* * *
Первого сержанта играл Роберт, второго Антонио Балдуино. Великий эксцентрик великолепно выглядел в форме французского сержанта. Антонио Балдуино был явно тесен костюм, сшитый для глотателя шпаг, ушедшего из цирка в позапрошлом году. Форма врезалась в тело со всех сторон, сабля выглядела до смешного маленькой. Но это еще полбеды. Настоящая беда была в том, что Фифи во что бы то ни стало хотела получить свое жалованье именно сейчас, до начала второго действия, до начала знаменитой пантомимы «Три сержанта». Луиджи не подсчитал еще самых неотложных расходов, он собирался платить артистам только завтра. Фифи стояла на своем.— Платите, или не буду играть.
Фифи изображала третьего сержанта и была очень эффектна в военной форме. Раскрасневшись от гнева, она кричала, грозила, наступала на несчастного Луиджи. Тот не удержался — захохотал:
— Форма-то на тебя подействовала… Сержант, да и только…
— Не хамите!
Явился пьяный Джузеппе, стал говорить об искусстве, овациях и заплакал. Луиджи умолял Фифи подождать — он все подсчитает и заплатит этой же ночью. Не надо задерживать второе действие. Публика уже нервничает, вызывает актеров, топает. Луиджи в отчаянии схватился за свои жидкие волосы. Розенда Розеда приходит ему на помощь:
— Не будь ведьмой, деточка. Все шло так хорошо…
Фифи и сама это знает. Ей тоже не хочется быть ведьмой. Да, спектакль начался хорошо, публика не скупилась на аплодисменты, цирк был переполнен. Все довольны, она сама первая. Но у нее на груди спрятано письмо от начальницы гимназии-интерната. И Фифи должна быть сильной, должна бороться. Вот уже два месяца она не вносит плату. Через десять дней начальница вернет ей девочку. А ее дочери нечего делать в цирке. Только не это. Нужно бороться, нужно бороться. А глаза Луиджи умоляют ее. Луиджи всегда был к ней так добр, помогал. Но если сейчас она не настоит на своем, Луиджи отложит расчет на завтра, а там навалятся неотложные платежи. И девочку пришлют в цирк. А тогда — прощай все ее надежды, прощай мечты, которые она лелеет вот уже четыре года, с таким трудом платя за учение Эльвиры. Когда у Фифи родилась дочь, она читала роман «Эльвира, умершая девственницей». Теперь у Фифи нет денег на романы. Она отдает начальнице все, и этого едва хватает. Ждать больше нельзя. Если сейчас Фифи уступит, если не настоит на своем, рухнет воздушный замок, возведенный ценою огромных жертв.
* * *
Маленький провинциальный город — еще гораздо меньше, чем Фейра-де-Санта-Ана. Место учительницы младших классов получить нелегко, но в таких городишках домик стоит недорого. Перед домишком будет маленький сад, Фифи разведет в нем цветы, гвоздику, которую она так любит. Поставит скамейку, чтобы читать старые романы в пожелтевших обложках. Школу откроют тут же, в доме. Эльвира будет учить детей, Фифи — вести хозяйство, готовить обед, убирать, украшать цветами, огненными гвоздиками стол учительницы. Самым маленьким ученикам Фифи будет как бабушка. Перезнакомится со всеми в городе. И никто никогда не узнает, что была она когда-то циркачкой, певичкой в бродячей труппе, уличной девкой, если дела шли плохо. Седые волосы придадут ей благородный вид доброй и бедной дамы. Наступит счастливая старость. Фифи будет плести кружева, если она не забыла еще, как это делается, на платья самым маленьким девочкам. Когда придет глубокая старость, Эльвира станет за ней ухаживать. Будет гладить ей волосы, как ребенку. Домик, а перед домиком — сад с огненными гвоздиками. Поэтому нужно бороться, нужно быть сильной, быть ведьмой, выстоять. Красная от стыда, Фифи открыла им свою тайну, показала письмо начальницы. Луиджи растрогался, обнял ее, поклялся:— Я заплачу вам сразу после спектакля, Фифи. Даже если не хватит денег на корм для льва.
Зрители свистели, орали, смотрели на часы, ругали служителей. Началась пантомима. Там было такое место, где Антонио Балдуино целует Розенду. Негр плохо знал, что ему делать, он терпеть не мог заучивать, но про поцелуй помнил крепко. Он то и дело улыбался, подмигивал Розенде — та делала вид, будто не понимает его намеков. В нужный момент негр крепко поцеловал танцовщицу в щеку и сказал ей на ухо:
— В губы — слаще…
Пантомима имела невероятный успех.
* * *
Джузеппе сидит, наверное, в своем бараке, смотрит альбом с фотографиями. Роберт пошел в местное кабаре — надеется соблазнить какую-нибудь женщину своей гладкой прической. Фифи пишет начальнице, извиняется за опоздание, шлет плату за два месяца. В далеком бараке горит свеча. Антонио Балдуино представляет себе, как Луиджи сидит, считает. Жаль его, совсем запутался с этим цирком. Никакой успех уже не поможет.Что это Розенда так долго переодевается? Негр ждет ее, прислонившись к дверям цирка под потухшей вывеской. Рычит лев. Голодный, наверное. Исхудал бедняга, кожа да кости. Медведю лучше, на каждом представлении выпивает бутылку пива. Как-то Луиджи додумался налить воды вместо пива. Не тут-то было. Публику он обманул, медведя — нет. Не стал медведь воду пить. Вышел конфуз. Ну, и смеялся Антонио Балдуино, когда Розенда рассказала ему этот случай. Долго она одевается. Розенда Розеда — какое необыкновенное имя… Ее по-настоящему зовут Розенда. А Розеда — изобретение Луиджи.