Страница:
— Нет уж. Я не могу допустить, чтобы пострадала твоя репутация. Кроме того, я хочу, чтобы ты была только со мной и чтобы никого больше рядом не было, по крайней мере на расстоянии крика.
— Зачем?
Он привлек ее к себе, когда они огибали попавшееся им на пути дерево. Воспользовавшись моментом, он выпустил ее локоть и обнял за талию. Рука его, большая и теплая, нырнула под шаль и оказалась прямо под правой грудью. Она вся закаменела, инстинктивно вцепившись в его запястье.
— Верь мне, Эми, — повторил он. — Эта рука никуда больше не двинется.
Она оглянулась через плечо на город. Сердце у нее упало, когда она увидела, что они уже были на расстоянии… крика. У нее перехватило дыхание. Против своей воли она выпустила его руку.
Впереди были целых два часа, которые обещали стать самыми нервными в ее жизни. Она начала уже жалеть, что разыскивала вчера Свифта, что по своему недомыслию не дала ему уехать в Техас. Но еще большей дурой она казалась себе сейчас, отправившись на прогулку в лес вместе с ним, беспомощная слепая как крот. Какой же глупостью было позволить ему уговорить себя!
Свифт вел ее к ручью Шаллоу Крик, будучи для нее буквально поводырем. В лесу стало так темно, что она абсолютно ничего не видела. Где-то в кроне деревьев ухала сова и вдруг ринулась сверху на них, чуть не царапав Эми лицо. Она инстинктивно плотнее прижалась к Свифту, и, когда он сильнее обнял ее, ей уже больше не хотелось освободиться. При каждом шаге ее бедро касалось его ноги.
Скоро она услышала журчание воды. Они вышли на поляну, залитую ярким лунным светом. Деревья казались облитыми серебром и отбрасывали пугающие тени. Свифт подвел ее к огромному упавшему дереву и, взяв за талию, поднял и посадил на него. Она обхватила себя руками, с испугом глядя на него. Ей не нравилось, что ее ноги болтаются, и она не знает, далеко ли до земли.
Его неясная черная тень взобралась на ствол и уселась рядом с нею. Лунные блики играли на его лице и в угольно-черных волосах. Она смотрела на него, но думала только об одном; во имя всех святых, что она делает здесь, наедине с ним?!
Посмотрев некоторое время на курчавую воду ручья, он повернулся к ней. Глаза его казались черными огоньками на темном лице.
— Ну, мисс Эми, вот и настал момент, которого ты так страшно боялась, не так ли? Ты здесь со мной, абсолютно одна. Никто не придет на помощь, кричи не кричи. Ну и что же должно произойти дальше? Мне очень бы не хотелось разочаровывать даму.
Она нервно сглотнула и принялась теребить бахрому на своей шали.
— Я, м-м-м… — Она взглянула на него. — Я думаю, это тебе решать. Ведь такова была главная идея, разве нет?
Его зубы сверкнули в лунном свете, когда он улыбнулся медленной, самодовольной улыбкой, от которой сердце у нее ушло в пятки.
— Я подумываю о чем-нибудь таком, что было бы совершенно неожиданным для тебя, полным сюрпризом сейчас, когда ты полностью в моей власти.
— Например, о чем? — спросила она тоненьким голосом.
— Например, о том, чтобы поговорить. — Его улыбка стала еще шире. — Этого ты уж никак не ожидала, так ведь?
От облегчения у Эми даже закружилась голова.
— Да уж, — призналась она с легким смешком. — И о чем же мы будем говорить?
— Понятия не имею. Может быть, тебе не терпится узнать что-нибудь обо мне?
Улыбка сошла с ее лица.
— Да. Что заставило тебя носить эти ужасные револьверы? Ты никогда не был человеком, который убивает просто так, никогда не дрался без причины. Как случилось, что убийство стало частью твоей каждодневной жизни?
— Далеко не каждодневной, Эми. Иногда выдавались недели, даже целые месяцы, когда я не притрагивался к оружию. — Он вздохнул и передвинулся. — Как я впервые взял в руки револьвер? Это, наверное, была судьба. Ты знаешь меня и знаешь наше оружие. Роулинз, мой хозяин, научил меня стрелять еще и из револьвера. — Он пожал плечами. — Ковбою без револьвера не обойтись. Ну а после того, как он мне показал, я практиковался каждый день, пока не почувствовал, что могу хорошо с ним обращаться.
Она вспомнила, с каким совершенством он владел другими видами оружия, как важно это было для него.
— Ну и, конечно, это у тебя стало выходить превосходно.
— Более или менее.
— Свифт, я читала газетные статьи. Там пишут, что ты был самым быстрым стрелком в Техасе, а может быть, и не только в Техасе.
Он хмуро уставился в темноту.
— После первой перестрелки мне пришлось стать быстрым. Стоит тебе подстрелить кого-нибудь, и этому не будет конца. Твоя слава повсюду следует за тобой, и всегда находится кто-нибудь, кому хочется помериться с тобой умением. И ты либо выхватываешь револьвер, либо умираешь. В своем первом бою я имел несчастье убить человека, известного в этом краю. Как-то вечером в воскресенье мы с приятелями отправились в город. Этот человек увидел меня, мой вид ему на понравился, и он бросил мне вызов. С этого дня моя жизнь стала сплошным кошмаром.
— А что, если… что, если кто-нибудь последует за тобой сюда?
Он вздохнул.
— Надеюсь, этого не произойдет.
— Но если все-таки произойдет?
Он повернулся к ней, улыбка на его лице исчезла.
— Тогда тот трус, что сидит во мне, заставит меня взяться за оружие. Помнишь, я тебе говорил, что иногда хочется умереть, а это оказывается не так-то просто? Я знаю это не по слухам. Я пытался не хвататься за револьвер по меньшей мере дюжину раз, обещал себе, что не буду этого делать, но, когда дым рассеивался, оказывалось, что я еще стою. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Знаешь, ты не единственная, кому приходилось трусить. Все мы бываем такими время от времени. К несчастью для других, чем мне страшнее, тем быстрее я выхватываю свой револьвер.
— Конечно же, ты не хотел… — Она попыталась разглядеть выражение его лица, но не смогла из-за упавшей на него тени. — Эти другие мужчины пытались убить тебя. Почему же тебе не всегда хотелось ответить им?
Он сидел неподвижно, замерев, и казалось, что он не дышит.
— Это не всегда были мужчины. — Он поднял глаза на макушки деревьев. — Ты же видела глаза Чейза в тот первый вечер, когда он расспрашивал меня о моих боях. Некоторые были совсем детьми, Эми, всего несколькими годами старше Чейза. Их, конечно, уже можно было назвать мужчинами, по закону… девятнадцать, двадцать лет, некоторые немного старше. Но это плохое утешение, когда смотришь на их лица. — Он махнул рукой, как бы не находя слов, чтобы объяснить свои чувства. — Мальчишки… они подолгу тренировались, стараясь как можно быстрее схватиться за кобуру, пока им не казалось, что они смогут обскакать меня. Они смертельно заблуждались. — Он помолчал. А когда продолжил, голос у него был какой-то пустой. — Я или они, вот что оставалось главным в ту минуту, и иногда… иногда мне хотелось, чтобы это был я.
Эми вцепилась ногтями в кору дерева. Отвернувшись, она сказала:
— Прости меня, Свифт. Мне не следовало спрашивать тебя об этом.
Ей очень хотелось расспросить его еще и о том, как он стал команчеро, но теперь, услышав эту боль в его голосе, она не посмела. Голос Свифта окреп:
— Не надо извиняться. Думаю, тебе надо было об этом услышать. Я никогда не собирался становиться стрелком. Просто так получилось. — Он несколько секунд помолчал. — Что еще ты хотела узнать?
У нее болело за него сердце. Она вздохнула и посмотрела в его лицо.
— Кто полоснул тебя ножом? У него искривился рот.
— Я сам.
Она удивленно посмотрела на него:
— Сам? Но почему?
— Это поминальный шрам, — сипло ответил он. Эми знала об обычаях команчей и тут же вспомнила, что мужчины этого племени рассекают свое лицо, когда умирает кто-то из их близких родственников или их женщины.
— Значит, ты потерял кого-то очень дорогого для тебя?
— Я потерял всех, кто был мне дорог, — ответил он. — А этот шрам в память о женщине, которую я любил. Нас разлучила война. А когда я узнал о ее смерти, то пометил свое лицо.
Эми закрыла глаза. Она всегда в глубине души думала, что Свифт найдет себе кого-нибудь еще. Пятнадцать лет — очень долгий срок. Она глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Мне так жаль, Свифт. Я не знала… У вас были дети?
Он наклонил голову, внимательно глядя на нее.
— Пока нет.
Она сначала кивнула, и только потом до нее дошел смысл сказанного.
— Но мне казалось, ты сказал, что она… — Глаза Эми расширились и остановились на шраме. Ее пробрала дрожь. — О Господи, Свифт, нет.
— Да, — мрачно ответил он. — Ты сошла с ума, если подумала, что я мог любить кого-то другого. Женщины у меня были. Не стану тебе врать. И много женщин за эти годы. Но я никогда не чувствовал ни к одной из них ничего, кроме быстро проходившего влечения. У каждого человека в жизни бывает одна большая любовь, и ею для меня стала ты.
Глаза Эми застлали слезы.
— Я никогда не думала… Почему ты не сказал мне этого в первый же вечер? Почему ты ждал?
— Я не хотел, чтобы ты подумала, будто я использую это в своих целях против тебя. Тебе могло быть неприятно. Черт побери, тебе и сейчас неприятно. Я просто думал, что сказать тебе об этом будет нечестно.
— Мне не неприятно, — прямо сказала она. — Я потрясена этим. Твое лицо было такое… такое красивое.
Он прищурил один глаз, глядя на нее.
— Красивое? Эми, это ты у меня красивая.
— И ты был таким же. — Она закусила губу. — Ты и сейчас красивый, но по-другому. Этот шрам придает тебе… особый характер, что ли…
— Это потому, что на нем твое имя. Слезы из ее глаз побежали по щекам.
— О Свифт… ты правда любил меня? Так же сильно, как я любила тебя?
— Я и сейчас люблю тебя. Умри ты вот здесь, на месте, и я исполосую себе вторую щеку. И буду так уродлив, что ни одна женщина не захочет меня. Но меня это мало будет волновать. Ты единственная женщина, которую я когда-нибудь по-настоящему желал, и единственная, которую буду желать всю свою жизнь. — Он полез в карман и достал кисет со своим Булл Дурхамом. — И знаешь что? — сказал он, скручивая сигарету. — Ты ведь тоже любишь меня, как всегда любила. Ты просто чертовски упряма, чтобы признаться в этом.
Эми вытерла заплаканные щеки.
— Я люблю воспоминания о тебе, — прошептала она. — И никогда не переставала любить эти воспоминания. Даже когда я узнала, что ты стал команчеро, я не смогла сжечь твой портрет, потому что все еще люблю того мальчика, которым ты был.
Свифт чиркнул спичкой и зажег сигарету. Погасив спичку, он щелчком отправил ее в ручей, потом глубоко затянулся и медленно выпустил дым.
— Мне хотелось, чтобы мы могли вернуться в прошлое. — Он повернулся к ней, в его глазах, казалось, затаилась какая-то упрямая мысль. — Мне бы тоже хотелось, чтобы не было многого из того, что я сделал в своей жизни, Эми. Но я не могу. Я уже не тот мальчик, которого ты знала, и никогда не смогу стать им опять. Я могу быть только тем, кто я сейчас.
— Мы оба изменились. Свифт кивнул.
— Поначалу, когда впервые появился здесь, я отказывался признать это, но это так. И только дурак будет отрицать то, что бьет ему прямо в нос. Я изменился. И ты тоже. Причем так, что временами я даже сомневаюсь, та ли ты девочка, которая когда-то была. Поначалу я пытался заставить тебя быть такой, какой я тебя помнил. Но в тебе ничего не осталось от старого. В конце концов ты врезала мне, но и то, сдается, только потому, что я сам подтолкнул тебя к этому. У тебя просто не оставалось другого выбора. Эми пробрала дрожь, и она поторопилась поплотнее запахнуть свою шаль.
— В те времена я была очень глупой девчонкой, в которой иногда бывало больше норова, чем мозгов.
Он засмеялся.
— Ты была великолепна! Если когда-нибудь и у кого-нибудь было сердце команча, то это у тебя, у девочки с белокурыми волосами, голубыми глазами и всем таким прочим. Даже в самые худшие времена я всегда видел храбрость в твоих глазах. Что случилось с тобой, Эми? Ты сама себе никогда не задавала этот вопрос?
Она откинула голову назад, улыбаясь накатившим на нее воспоминаниям. Но в улыбке ее была и печаль, которую она не смогла скрыть.
— Жизнь случилась, — тихо ответила она. — Маленькая девочка выросла, и ей пришлось многое пережить, чтобы понять, что никакая храбрость не вложит силы в ее кулачок, когда ей приходится драться со здоровенным мужиком.
Свифт внимательно посмотрел на нее и заметил горькую складку, появившуюся в уголке рта. Он понял, что она улыбается только потому, что иначе ей пришлось бы расплакаться, — а этого она никогда не сделает.
— Сантос? Скажи мне, Эми. Я думал… ну что после Сантоса, после того как ты прошла через все это, я думал, что с тобой потом все было в порядке.
Она опять вздрогнула и медленно заговорила:
— С человеком никогда не может быть все в порядке после такого. Я прошла через все это и сохранила здравый ум. Разве этого не достаточно? — Она посмотрела на него блестящими от слез глазами. Взгляд ее проник ему в самую душу и заставил содрогнуться. — Мне очень жаль, что я стала для тебя таким разочарованием. Но, как и ты, я не могу вернуться в прошлое. Я такая, какая есть.
— Дорогая, ты вовсе не разочарование для меня. Никогда даже и не думай так!
— Да нет же, — сказала она напряженным голосом. — Временами я сама себе кажусь сплошным разочарованием. Но что поделаешь… Платье сшито. Я такая, какая есть.
— Я и хочу узнать тебя такую, какая ты есть, — мягко сказал он. — В ту ночь, когда ты ударила меня, когда рассказала мне, что я заставляю тебя чувствовать, я понял, что делаю все неправильно. Прости меня за это. Наверное, я наделал много ошибок, но я все равно люблю тебя, Эми, люблю ту девочку, которой ты была, и ту женщину, которой стала.
Она покачала головой.
— Нет. Ты не знаешь, какая я стала, во всяком случае, не до конца. Ты любил девочку, которая была, как ты говоришь, великолепна. Теперь никакого великолепия не осталось. Я обычная скучная учительница в маленьком, тихом городке, живущая в маленьком, тихом домике незаметной, тихой жизнью. — Она посмотрела на него. — Тебе надо найти для себя что-нибудь великолепное. Надо! Женщину, которой ты сможешь восхищаться, которая сможет за себя постоять, такую, какой обещает стать та же Индиго. А женщине, как я, надо, чтобы за нее битвы вел кто-нибудь другой.
— Тогда позволь мне вести за тебя битвы, — хрипло сказал он.
В ее блестящие глаза попал лунный свет, и они замерцали, как два сапфира.
— Пока ты не появился здесь, мне не надо было вести никаких битв. И мне нравилось так жить.
Свифт признал ее правоту, опустив голову. Разглядывая тлеющий кончик своей сигареты, он сказал:
— Я позволил тебе задавать мне вопросы. Теперь моя очередь задать тебе один-единственный вопрос. Согласна?
Она поколебалась, затем неохотно проговорила:
— Я живу довольно скучной жизнью, но считаю ее для себя превосходной.
Свифт поднял голову, отбросил сигарету и спрыгнул с дерева. Подойдя вплотную к ней, он прижался грудью к ее коленям и обнял ее за талию. Потом долго-долго смотрел на нее и наконец сказал:
— Что ты видишь в своих снах? Она улыбнулась.
— Что все видят в снах? Множество вещей. Свифт продолжал смотреть на нее, чувствуя, что она вся напряглась.
— Это нечестно, Эми. Я отвечал на много твоих вопросов. Теперь я задаю тебе единственный и хочу получить на него честный и полный ответ.
Даже в лунном свете он увидел, как она побледнела.
— Мне снится Сантос и его люди. А иногда… — Уголки губ у нее задрожали. — А иногда мой отчим, Генри Мастере.
По боли, исказившей ее черты, он понял, что она сказала ему правду.
— А что тебе снится в твоих ночных кошмарах?
— Откуда ты знаешь про них? Охотник сказал?
— Да.
Это была даже и не ложь. Просто Свифту не хотелось смущать ее признанием, что слышал ее крики.
— Что в них происходит?
Она беспокойно заерзала в его объятиях и отвела глаза.
— Ты же знаешь, что мне снится. Одно и то же, раз за разом.
— А сны о твоем отчиме?
Она заколебалась, чувствуя себя все более неуютно от его вопросов.
— Ну, сам понимаешь, какие глупые бывают сны. Зачастую в них вообще нет никакого смысла.
У Свифта внутри все напряглось. Он постарался, чтобы его следующий вопрос прозвучал обыденно. Ему не хотелось сильно давить на нее, заставляя раскрыться, но в то же время он твердо намерен был узнать как можно больше.
— Сколько лет тебе было, Эми, когда умерла твоя мать?
— Шестнадцать. — Она вытерла лоб, ее дрожащие руки яснее всяких слов говорили, что она что-то скрывает. — Ее унесла холера. Она косит быстро, не прошло и двух дней, как я уже рыла могилу.
Свифт вспомнил надпись на кресте, буквы, которые он гладил, даже не подозревая, что они были вырезаны рукой Эми.
— А сколько лет тебе было, когда ты приехала сюда?
Она выглядела обеспокоенной, глубоко и прерывисто вздохнула.
— Мне было, м-м-м, что-то около девятнадцати. — Она натянуто улыбнулась. — Боже, как летят годы. Мне даже не верится, что я живу здесь уже целых восемь лет.
У Свифта так пересохло в горле, что он едва смог задать следующий вопрос:
— Почему ты не подождала меня в Техасе, как мы договаривались?
Она упорно избегала его взгляда.
— Я… — Она наморщила нос. — Я никогда особенно не любила Техас. Во всяком случае то место, где мы жили. И Генри прикладывался к кружке с мескалем несколько чаще, чем мне это могло бы понравиться. Так что как-то вечером, когда он был уж очень хорош, на меня что-то нашло, я собралась и уехала.
Свифт увидел загнанное выражение в ее простодушных глазах, ломкую гордость в ее намеренно поднятом подбородке, и его охватило такое чувство вины, что он готов был провалиться сквозь землю. Он до сих пор толком не знал, что с ней случилось. Знал только, что обещал прийти за ней, но война не дала ему сделать этого. И пока он вел битвы за свой народ, не оказалось никого, кто бы мог вести битвы за Эми.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Зачем?
Он привлек ее к себе, когда они огибали попавшееся им на пути дерево. Воспользовавшись моментом, он выпустил ее локоть и обнял за талию. Рука его, большая и теплая, нырнула под шаль и оказалась прямо под правой грудью. Она вся закаменела, инстинктивно вцепившись в его запястье.
— Верь мне, Эми, — повторил он. — Эта рука никуда больше не двинется.
Она оглянулась через плечо на город. Сердце у нее упало, когда она увидела, что они уже были на расстоянии… крика. У нее перехватило дыхание. Против своей воли она выпустила его руку.
Впереди были целых два часа, которые обещали стать самыми нервными в ее жизни. Она начала уже жалеть, что разыскивала вчера Свифта, что по своему недомыслию не дала ему уехать в Техас. Но еще большей дурой она казалась себе сейчас, отправившись на прогулку в лес вместе с ним, беспомощная слепая как крот. Какой же глупостью было позволить ему уговорить себя!
Свифт вел ее к ручью Шаллоу Крик, будучи для нее буквально поводырем. В лесу стало так темно, что она абсолютно ничего не видела. Где-то в кроне деревьев ухала сова и вдруг ринулась сверху на них, чуть не царапав Эми лицо. Она инстинктивно плотнее прижалась к Свифту, и, когда он сильнее обнял ее, ей уже больше не хотелось освободиться. При каждом шаге ее бедро касалось его ноги.
Скоро она услышала журчание воды. Они вышли на поляну, залитую ярким лунным светом. Деревья казались облитыми серебром и отбрасывали пугающие тени. Свифт подвел ее к огромному упавшему дереву и, взяв за талию, поднял и посадил на него. Она обхватила себя руками, с испугом глядя на него. Ей не нравилось, что ее ноги болтаются, и она не знает, далеко ли до земли.
Его неясная черная тень взобралась на ствол и уселась рядом с нею. Лунные блики играли на его лице и в угольно-черных волосах. Она смотрела на него, но думала только об одном; во имя всех святых, что она делает здесь, наедине с ним?!
Посмотрев некоторое время на курчавую воду ручья, он повернулся к ней. Глаза его казались черными огоньками на темном лице.
— Ну, мисс Эми, вот и настал момент, которого ты так страшно боялась, не так ли? Ты здесь со мной, абсолютно одна. Никто не придет на помощь, кричи не кричи. Ну и что же должно произойти дальше? Мне очень бы не хотелось разочаровывать даму.
Она нервно сглотнула и принялась теребить бахрому на своей шали.
— Я, м-м-м… — Она взглянула на него. — Я думаю, это тебе решать. Ведь такова была главная идея, разве нет?
Его зубы сверкнули в лунном свете, когда он улыбнулся медленной, самодовольной улыбкой, от которой сердце у нее ушло в пятки.
— Я подумываю о чем-нибудь таком, что было бы совершенно неожиданным для тебя, полным сюрпризом сейчас, когда ты полностью в моей власти.
— Например, о чем? — спросила она тоненьким голосом.
— Например, о том, чтобы поговорить. — Его улыбка стала еще шире. — Этого ты уж никак не ожидала, так ведь?
От облегчения у Эми даже закружилась голова.
— Да уж, — призналась она с легким смешком. — И о чем же мы будем говорить?
— Понятия не имею. Может быть, тебе не терпится узнать что-нибудь обо мне?
Улыбка сошла с ее лица.
— Да. Что заставило тебя носить эти ужасные револьверы? Ты никогда не был человеком, который убивает просто так, никогда не дрался без причины. Как случилось, что убийство стало частью твоей каждодневной жизни?
— Далеко не каждодневной, Эми. Иногда выдавались недели, даже целые месяцы, когда я не притрагивался к оружию. — Он вздохнул и передвинулся. — Как я впервые взял в руки револьвер? Это, наверное, была судьба. Ты знаешь меня и знаешь наше оружие. Роулинз, мой хозяин, научил меня стрелять еще и из револьвера. — Он пожал плечами. — Ковбою без револьвера не обойтись. Ну а после того, как он мне показал, я практиковался каждый день, пока не почувствовал, что могу хорошо с ним обращаться.
Она вспомнила, с каким совершенством он владел другими видами оружия, как важно это было для него.
— Ну и, конечно, это у тебя стало выходить превосходно.
— Более или менее.
— Свифт, я читала газетные статьи. Там пишут, что ты был самым быстрым стрелком в Техасе, а может быть, и не только в Техасе.
Он хмуро уставился в темноту.
— После первой перестрелки мне пришлось стать быстрым. Стоит тебе подстрелить кого-нибудь, и этому не будет конца. Твоя слава повсюду следует за тобой, и всегда находится кто-нибудь, кому хочется помериться с тобой умением. И ты либо выхватываешь револьвер, либо умираешь. В своем первом бою я имел несчастье убить человека, известного в этом краю. Как-то вечером в воскресенье мы с приятелями отправились в город. Этот человек увидел меня, мой вид ему на понравился, и он бросил мне вызов. С этого дня моя жизнь стала сплошным кошмаром.
— А что, если… что, если кто-нибудь последует за тобой сюда?
Он вздохнул.
— Надеюсь, этого не произойдет.
— Но если все-таки произойдет?
Он повернулся к ней, улыбка на его лице исчезла.
— Тогда тот трус, что сидит во мне, заставит меня взяться за оружие. Помнишь, я тебе говорил, что иногда хочется умереть, а это оказывается не так-то просто? Я знаю это не по слухам. Я пытался не хвататься за револьвер по меньшей мере дюжину раз, обещал себе, что не буду этого делать, но, когда дым рассеивался, оказывалось, что я еще стою. — Он посмотрел на нее долгим взглядом. — Знаешь, ты не единственная, кому приходилось трусить. Все мы бываем такими время от времени. К несчастью для других, чем мне страшнее, тем быстрее я выхватываю свой револьвер.
— Конечно же, ты не хотел… — Она попыталась разглядеть выражение его лица, но не смогла из-за упавшей на него тени. — Эти другие мужчины пытались убить тебя. Почему же тебе не всегда хотелось ответить им?
Он сидел неподвижно, замерев, и казалось, что он не дышит.
— Это не всегда были мужчины. — Он поднял глаза на макушки деревьев. — Ты же видела глаза Чейза в тот первый вечер, когда он расспрашивал меня о моих боях. Некоторые были совсем детьми, Эми, всего несколькими годами старше Чейза. Их, конечно, уже можно было назвать мужчинами, по закону… девятнадцать, двадцать лет, некоторые немного старше. Но это плохое утешение, когда смотришь на их лица. — Он махнул рукой, как бы не находя слов, чтобы объяснить свои чувства. — Мальчишки… они подолгу тренировались, стараясь как можно быстрее схватиться за кобуру, пока им не казалось, что они смогут обскакать меня. Они смертельно заблуждались. — Он помолчал. А когда продолжил, голос у него был какой-то пустой. — Я или они, вот что оставалось главным в ту минуту, и иногда… иногда мне хотелось, чтобы это был я.
Эми вцепилась ногтями в кору дерева. Отвернувшись, она сказала:
— Прости меня, Свифт. Мне не следовало спрашивать тебя об этом.
Ей очень хотелось расспросить его еще и о том, как он стал команчеро, но теперь, услышав эту боль в его голосе, она не посмела. Голос Свифта окреп:
— Не надо извиняться. Думаю, тебе надо было об этом услышать. Я никогда не собирался становиться стрелком. Просто так получилось. — Он несколько секунд помолчал. — Что еще ты хотела узнать?
У нее болело за него сердце. Она вздохнула и посмотрела в его лицо.
— Кто полоснул тебя ножом? У него искривился рот.
— Я сам.
Она удивленно посмотрела на него:
— Сам? Но почему?
— Это поминальный шрам, — сипло ответил он. Эми знала об обычаях команчей и тут же вспомнила, что мужчины этого племени рассекают свое лицо, когда умирает кто-то из их близких родственников или их женщины.
— Значит, ты потерял кого-то очень дорогого для тебя?
— Я потерял всех, кто был мне дорог, — ответил он. — А этот шрам в память о женщине, которую я любил. Нас разлучила война. А когда я узнал о ее смерти, то пометил свое лицо.
Эми закрыла глаза. Она всегда в глубине души думала, что Свифт найдет себе кого-нибудь еще. Пятнадцать лет — очень долгий срок. Она глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Мне так жаль, Свифт. Я не знала… У вас были дети?
Он наклонил голову, внимательно глядя на нее.
— Пока нет.
Она сначала кивнула, и только потом до нее дошел смысл сказанного.
— Но мне казалось, ты сказал, что она… — Глаза Эми расширились и остановились на шраме. Ее пробрала дрожь. — О Господи, Свифт, нет.
— Да, — мрачно ответил он. — Ты сошла с ума, если подумала, что я мог любить кого-то другого. Женщины у меня были. Не стану тебе врать. И много женщин за эти годы. Но я никогда не чувствовал ни к одной из них ничего, кроме быстро проходившего влечения. У каждого человека в жизни бывает одна большая любовь, и ею для меня стала ты.
Глаза Эми застлали слезы.
— Я никогда не думала… Почему ты не сказал мне этого в первый же вечер? Почему ты ждал?
— Я не хотел, чтобы ты подумала, будто я использую это в своих целях против тебя. Тебе могло быть неприятно. Черт побери, тебе и сейчас неприятно. Я просто думал, что сказать тебе об этом будет нечестно.
— Мне не неприятно, — прямо сказала она. — Я потрясена этим. Твое лицо было такое… такое красивое.
Он прищурил один глаз, глядя на нее.
— Красивое? Эми, это ты у меня красивая.
— И ты был таким же. — Она закусила губу. — Ты и сейчас красивый, но по-другому. Этот шрам придает тебе… особый характер, что ли…
— Это потому, что на нем твое имя. Слезы из ее глаз побежали по щекам.
— О Свифт… ты правда любил меня? Так же сильно, как я любила тебя?
— Я и сейчас люблю тебя. Умри ты вот здесь, на месте, и я исполосую себе вторую щеку. И буду так уродлив, что ни одна женщина не захочет меня. Но меня это мало будет волновать. Ты единственная женщина, которую я когда-нибудь по-настоящему желал, и единственная, которую буду желать всю свою жизнь. — Он полез в карман и достал кисет со своим Булл Дурхамом. — И знаешь что? — сказал он, скручивая сигарету. — Ты ведь тоже любишь меня, как всегда любила. Ты просто чертовски упряма, чтобы признаться в этом.
Эми вытерла заплаканные щеки.
— Я люблю воспоминания о тебе, — прошептала она. — И никогда не переставала любить эти воспоминания. Даже когда я узнала, что ты стал команчеро, я не смогла сжечь твой портрет, потому что все еще люблю того мальчика, которым ты был.
Свифт чиркнул спичкой и зажег сигарету. Погасив спичку, он щелчком отправил ее в ручей, потом глубоко затянулся и медленно выпустил дым.
— Мне хотелось, чтобы мы могли вернуться в прошлое. — Он повернулся к ней, в его глазах, казалось, затаилась какая-то упрямая мысль. — Мне бы тоже хотелось, чтобы не было многого из того, что я сделал в своей жизни, Эми. Но я не могу. Я уже не тот мальчик, которого ты знала, и никогда не смогу стать им опять. Я могу быть только тем, кто я сейчас.
— Мы оба изменились. Свифт кивнул.
— Поначалу, когда впервые появился здесь, я отказывался признать это, но это так. И только дурак будет отрицать то, что бьет ему прямо в нос. Я изменился. И ты тоже. Причем так, что временами я даже сомневаюсь, та ли ты девочка, которая когда-то была. Поначалу я пытался заставить тебя быть такой, какой я тебя помнил. Но в тебе ничего не осталось от старого. В конце концов ты врезала мне, но и то, сдается, только потому, что я сам подтолкнул тебя к этому. У тебя просто не оставалось другого выбора. Эми пробрала дрожь, и она поторопилась поплотнее запахнуть свою шаль.
— В те времена я была очень глупой девчонкой, в которой иногда бывало больше норова, чем мозгов.
Он засмеялся.
— Ты была великолепна! Если когда-нибудь и у кого-нибудь было сердце команча, то это у тебя, у девочки с белокурыми волосами, голубыми глазами и всем таким прочим. Даже в самые худшие времена я всегда видел храбрость в твоих глазах. Что случилось с тобой, Эми? Ты сама себе никогда не задавала этот вопрос?
Она откинула голову назад, улыбаясь накатившим на нее воспоминаниям. Но в улыбке ее была и печаль, которую она не смогла скрыть.
— Жизнь случилась, — тихо ответила она. — Маленькая девочка выросла, и ей пришлось многое пережить, чтобы понять, что никакая храбрость не вложит силы в ее кулачок, когда ей приходится драться со здоровенным мужиком.
Свифт внимательно посмотрел на нее и заметил горькую складку, появившуюся в уголке рта. Он понял, что она улыбается только потому, что иначе ей пришлось бы расплакаться, — а этого она никогда не сделает.
— Сантос? Скажи мне, Эми. Я думал… ну что после Сантоса, после того как ты прошла через все это, я думал, что с тобой потом все было в порядке.
Она опять вздрогнула и медленно заговорила:
— С человеком никогда не может быть все в порядке после такого. Я прошла через все это и сохранила здравый ум. Разве этого не достаточно? — Она посмотрела на него блестящими от слез глазами. Взгляд ее проник ему в самую душу и заставил содрогнуться. — Мне очень жаль, что я стала для тебя таким разочарованием. Но, как и ты, я не могу вернуться в прошлое. Я такая, какая есть.
— Дорогая, ты вовсе не разочарование для меня. Никогда даже и не думай так!
— Да нет же, — сказала она напряженным голосом. — Временами я сама себе кажусь сплошным разочарованием. Но что поделаешь… Платье сшито. Я такая, какая есть.
— Я и хочу узнать тебя такую, какая ты есть, — мягко сказал он. — В ту ночь, когда ты ударила меня, когда рассказала мне, что я заставляю тебя чувствовать, я понял, что делаю все неправильно. Прости меня за это. Наверное, я наделал много ошибок, но я все равно люблю тебя, Эми, люблю ту девочку, которой ты была, и ту женщину, которой стала.
Она покачала головой.
— Нет. Ты не знаешь, какая я стала, во всяком случае, не до конца. Ты любил девочку, которая была, как ты говоришь, великолепна. Теперь никакого великолепия не осталось. Я обычная скучная учительница в маленьком, тихом городке, живущая в маленьком, тихом домике незаметной, тихой жизнью. — Она посмотрела на него. — Тебе надо найти для себя что-нибудь великолепное. Надо! Женщину, которой ты сможешь восхищаться, которая сможет за себя постоять, такую, какой обещает стать та же Индиго. А женщине, как я, надо, чтобы за нее битвы вел кто-нибудь другой.
— Тогда позволь мне вести за тебя битвы, — хрипло сказал он.
В ее блестящие глаза попал лунный свет, и они замерцали, как два сапфира.
— Пока ты не появился здесь, мне не надо было вести никаких битв. И мне нравилось так жить.
Свифт признал ее правоту, опустив голову. Разглядывая тлеющий кончик своей сигареты, он сказал:
— Я позволил тебе задавать мне вопросы. Теперь моя очередь задать тебе один-единственный вопрос. Согласна?
Она поколебалась, затем неохотно проговорила:
— Я живу довольно скучной жизнью, но считаю ее для себя превосходной.
Свифт поднял голову, отбросил сигарету и спрыгнул с дерева. Подойдя вплотную к ней, он прижался грудью к ее коленям и обнял ее за талию. Потом долго-долго смотрел на нее и наконец сказал:
— Что ты видишь в своих снах? Она улыбнулась.
— Что все видят в снах? Множество вещей. Свифт продолжал смотреть на нее, чувствуя, что она вся напряглась.
— Это нечестно, Эми. Я отвечал на много твоих вопросов. Теперь я задаю тебе единственный и хочу получить на него честный и полный ответ.
Даже в лунном свете он увидел, как она побледнела.
— Мне снится Сантос и его люди. А иногда… — Уголки губ у нее задрожали. — А иногда мой отчим, Генри Мастере.
По боли, исказившей ее черты, он понял, что она сказала ему правду.
— А что тебе снится в твоих ночных кошмарах?
— Откуда ты знаешь про них? Охотник сказал?
— Да.
Это была даже и не ложь. Просто Свифту не хотелось смущать ее признанием, что слышал ее крики.
— Что в них происходит?
Она беспокойно заерзала в его объятиях и отвела глаза.
— Ты же знаешь, что мне снится. Одно и то же, раз за разом.
— А сны о твоем отчиме?
Она заколебалась, чувствуя себя все более неуютно от его вопросов.
— Ну, сам понимаешь, какие глупые бывают сны. Зачастую в них вообще нет никакого смысла.
У Свифта внутри все напряглось. Он постарался, чтобы его следующий вопрос прозвучал обыденно. Ему не хотелось сильно давить на нее, заставляя раскрыться, но в то же время он твердо намерен был узнать как можно больше.
— Сколько лет тебе было, Эми, когда умерла твоя мать?
— Шестнадцать. — Она вытерла лоб, ее дрожащие руки яснее всяких слов говорили, что она что-то скрывает. — Ее унесла холера. Она косит быстро, не прошло и двух дней, как я уже рыла могилу.
Свифт вспомнил надпись на кресте, буквы, которые он гладил, даже не подозревая, что они были вырезаны рукой Эми.
— А сколько лет тебе было, когда ты приехала сюда?
Она выглядела обеспокоенной, глубоко и прерывисто вздохнула.
— Мне было, м-м-м, что-то около девятнадцати. — Она натянуто улыбнулась. — Боже, как летят годы. Мне даже не верится, что я живу здесь уже целых восемь лет.
У Свифта так пересохло в горле, что он едва смог задать следующий вопрос:
— Почему ты не подождала меня в Техасе, как мы договаривались?
Она упорно избегала его взгляда.
— Я… — Она наморщила нос. — Я никогда особенно не любила Техас. Во всяком случае то место, где мы жили. И Генри прикладывался к кружке с мескалем несколько чаще, чем мне это могло бы понравиться. Так что как-то вечером, когда он был уж очень хорош, на меня что-то нашло, я собралась и уехала.
Свифт увидел загнанное выражение в ее простодушных глазах, ломкую гордость в ее намеренно поднятом подбородке, и его охватило такое чувство вины, что он готов был провалиться сквозь землю. Он до сих пор толком не знал, что с ней случилось. Знал только, что обещал прийти за ней, но война не дала ему сделать этого. И пока он вел битвы за свой народ, не оказалось никого, кто бы мог вести битвы за Эми.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Держа лицо Эми в своих ладонях, Свифт провел пальцами по нежной коже ее щек. Пряди ее волос электризовались от его прикосновения. Залитая лунным светом, она вся мерцала, корона ее золотистых волос светилась как лунное сияние, кожа матово серебрилась, ее чудесные глаза расширились и стали такими глубокими, что он боялся утонуть в них. Он не мог даже представить себе, чтобы кто-нибудь мог причинить ей боль. Но кто-то это сделал. Генри Мастере? А если так, то что именно он сделал? Впрочем, по прошествии стольких лет Свифт не считал это столь уж важным. Важно то, что происходило здесь и сейчас. И все-таки…
— Ты сказала, что решила уехать из Техаса ночью? Она пожала плечами.
— Ну, не совсем ночью, скорее вечером. На улице было еще светло.
— И что ты сделала? Взяла одну из лошадей Генри?
Губы у нее задрожали.
— Я… м-м-м… у нас не было лошади. Генри продал ее. Он не очень-то любил работать. А выпивка стоила денег. В конце концов средства у него почти кончились, и он продал лошадь какому-то бродячему торговцу.
— А… — Он несколько секунд раздумывал. В нем все сильнее росло желание оставить эту тему. — Тогда одного из мулов?
Он почувствовал, что сопротивление ее слабеет.
— Я пошла пешком.
— Что?
— Я пошла пешком, — повторила она. — Как-то вечером, когда он напился пьяным, я достала с чердака запасную пару обуви и отправилась пешком.
Свифт постарался избавиться от накатившей на него волны страха, которая опоздала на целых восемь лет.
— А что случилось с мулами?
— Один заболел:
— Но их было два. Что сталось со вторым?
— Он… м-м-м… — Она облизнула губы, избегая его взгляда. — Он застрелил его.
Сердце у Свифта забилось сильными толчками.
— За каким чертом ему надо было убивать мула? Она вырвала свое лицо из его рук и оглянулась, как бы ища, куда убежать.
— Я… Ты знаешь, здесь становится ужасно холодно. — Она еще плотнее запахнула шаль и, вся дрожа, по-прежнему не смотрела на него. — Зима на подходе, я чувствую ее приближение в воздухе. А ты?
Свифт слегка откинулся назад, освобождая ей больше места, в котором, он чувствовал, она нуждалась, и, может быть, нуждалась отчаянно.
— Да, становится прохладно. — Он подождал несколько секунд, мысленно представляя себе, как она бредет по бесконечной техасской саванне. Неожиданно он понял, что до сих пор не до конца понимал значение слова храбрость. — Эми, почему Генри застрелил мула? Он что, болел? Или у Генри просто было плохое настроение?
В глазах у нее появилось паническое выражение, она дернулась в сторону от него и спрыгнула со ствола. Свифт вовремя подхватил ее, не дав упасть. Как только он поставил ее на ноги, она метнулась в темноту. Он последовал за ней, боясь, что она налетит на что-нибудь.
— Я хочу пойти домой, — сказала она как-то плаксиво. — Я ужасно замерзла, честное слово. И я… — Она замолчала и судорожно вздохнула. — Не спрашивай меня больше ни о чем, Свифт. Пожалуйста.
Он обошел ее, чтобы видеть ее лицо.
— Эми, ты можешь посмотреть на меня?
Она издала какой-то странный звук и отвернулась.
— Я хочу пойти домой.
— Эми…
— Я хочу пойти домой.
— Хорошо. Но посмотри на меня хотя бы минуточку.
— Нет. Ты опять будешь задавать вопросы. Я не хочу говорить об этом ни сейчас, ни в будущем. Я не собиралась тебе ничего рассказывать, и теперь я хочу, чтобы ты сделал вид, что ничего не знаешь.
Свифт так толком и не понял, что же такое он, по ее мнению, знает. Он мог только догадываться. Но подозрения, которые вертелись у него в голове, мучили его.
— Я не могу сделать вид, что мы с тобой не говорили об этом.
— Тогда держись подальше от меня.
— И этого я тоже не могу сделать. Эми, перестань смотреть в землю.
— Не надо начинать все сначала.
— Что начинать сначала?
— Свои проповеди.
Свифт смог только развести руками.
— Какой-уж из меня проповедник! Я просто называю вещи своими именами и стараюсь говорить правду.
— Знаю я твою правду… На горизонте завтрашний день и звезды — на небесах; всегда смотри вперед…
— У тебя хорошая память.
— Я знаю еще, что произойдет, если идти, не глядя под ноги. Ладно, не трать дыхания, чтобы говорить мне приятные вещи, Свифт.
Он коснулся ее склоненной головы.
— А без этих приятных вещей что каждому из нас останется, Эми?
— Реальность. — Она фыркнула и наконец посмотрела на него. — А теперь ты отведешь меня домой?
Свифт понимал: уже то, что она верила, что он непременно отведет ее домой, было маленькой его победой. И сегодня ему пришлось основательно за нее побороться.
— Могу я сказать тебе еще одну вещь? Она покорно опустила голову.
— Ты все равно ее скажешь, и без моего разрешения, так что давай, говори, и покончим с этим.
— Мне очень жаль, что меня там не было.
Губы у нее плотно сжались, в глазах мелькнула внезапная боль.
— Мне тоже жаль, что тебя там не было.
Свифт положил ей руку на плечо и повел по лесу, направляя в темноте так, как ему хотелось бы направлять ее в жизни до конца дней. И похоже, что в жизни этой Эми стала так же слепа, как слепа она бывала ночью, если не больше.
Когда стал виден ее дом, Эми почувствовала облегчение. Свифт не попытался даже поцеловать ее за все то время, что они были в лесу. Ее мучило, не потому ли это так было, что он узнал что-то новое о ней. Она отогнала эту мысль, чтобы не причинять боль самой себе. У нее и так осталось очень мало средств для защиты.
Да она и не хотела, чтобы ее целовали. Ни он, ни кто другой. Особенно он. Сама мысль о его поцелуях привела ее в ужас. Это войдет у него в привычку, потом он потребует большего. Если он, испугавшись сегодняшнего, уедет, будет только лучше. Жизнь ее опять станет нормальной. Теперь, после него, она уже не беспокоилась, что какой-то другой мужчина может обрести над ней власть. Теперь уже она возьмет себя в руки, перестанет чувствовать себя запуганной, выбитой из колеи.
Свифт был опасен для нее во многих смыслах. Он всегда был мечтателем, обращенным к прекрасному где-то за горизонтом. Будучи ребенком, она позволяла ему накручивать свои мечты вокруг нее, и сама верила в них… какое-то время. Но мечты, к сожалению, иногда рушатся, и, когда такое происходит, их осколки, которые уже невозможно собрать, больно ранят. Еще больнее бывает оттого, что кусочек невозвратной мечты отражается по-прежнему в каждом из них…
Когда они ступили на порог, он вынул из кармана часы и повернул их к свету.
— Мы точно уложились по времени, — сказал он. — У нас даже осталось десять минут в запасе.
Эми плотнее запахнула шаль.
— Как ты можешь узнавать время, если ты не умеешь считать?
Он закрыл крышку часов и убрал их в карман.
— Не могу сказать, что это у меня очень хорошо получается. Но всему, что я знаю, меня научил Роулинз. И мне гораздо проще разбираться в прямых цифрах, чем в ваших круглых.
Поднялся ветерок, холодный и промозглый, и запустил свои ледяные пальцы за воротник ее платья. Она вздрогнула и сгорбила плечи.
— Круглые… — Какое-то время она обдумывала эту мысль. — Наверное, и цифры моей жизни круглые, не так ли?
Он, казалось, был не расположен развивать эту тему. Поставив сапог на нижнюю ступеньку, он оказался с ней лицом к лицу. Ей нравилось, когда их глаза встречались на одном уровне. Так он становился менее пугающим.
— Ну что же… — Она заставила себя улыбнуться. — Благодарю тебя за чудесную прогулку. Это были приятные два часа.
— Без десяти минут, — напомнил он ей. — Это время все еще принадлежит мне. И я рассчитываю, что его вполне хватит, чтобы сказать друг другу спокойной ночи.
— Ты сказала, что решила уехать из Техаса ночью? Она пожала плечами.
— Ну, не совсем ночью, скорее вечером. На улице было еще светло.
— И что ты сделала? Взяла одну из лошадей Генри?
Губы у нее задрожали.
— Я… м-м-м… у нас не было лошади. Генри продал ее. Он не очень-то любил работать. А выпивка стоила денег. В конце концов средства у него почти кончились, и он продал лошадь какому-то бродячему торговцу.
— А… — Он несколько секунд раздумывал. В нем все сильнее росло желание оставить эту тему. — Тогда одного из мулов?
Он почувствовал, что сопротивление ее слабеет.
— Я пошла пешком.
— Что?
— Я пошла пешком, — повторила она. — Как-то вечером, когда он напился пьяным, я достала с чердака запасную пару обуви и отправилась пешком.
Свифт постарался избавиться от накатившей на него волны страха, которая опоздала на целых восемь лет.
— А что случилось с мулами?
— Один заболел:
— Но их было два. Что сталось со вторым?
— Он… м-м-м… — Она облизнула губы, избегая его взгляда. — Он застрелил его.
Сердце у Свифта забилось сильными толчками.
— За каким чертом ему надо было убивать мула? Она вырвала свое лицо из его рук и оглянулась, как бы ища, куда убежать.
— Я… Ты знаешь, здесь становится ужасно холодно. — Она еще плотнее запахнула шаль и, вся дрожа, по-прежнему не смотрела на него. — Зима на подходе, я чувствую ее приближение в воздухе. А ты?
Свифт слегка откинулся назад, освобождая ей больше места, в котором, он чувствовал, она нуждалась, и, может быть, нуждалась отчаянно.
— Да, становится прохладно. — Он подождал несколько секунд, мысленно представляя себе, как она бредет по бесконечной техасской саванне. Неожиданно он понял, что до сих пор не до конца понимал значение слова храбрость. — Эми, почему Генри застрелил мула? Он что, болел? Или у Генри просто было плохое настроение?
В глазах у нее появилось паническое выражение, она дернулась в сторону от него и спрыгнула со ствола. Свифт вовремя подхватил ее, не дав упасть. Как только он поставил ее на ноги, она метнулась в темноту. Он последовал за ней, боясь, что она налетит на что-нибудь.
— Я хочу пойти домой, — сказала она как-то плаксиво. — Я ужасно замерзла, честное слово. И я… — Она замолчала и судорожно вздохнула. — Не спрашивай меня больше ни о чем, Свифт. Пожалуйста.
Он обошел ее, чтобы видеть ее лицо.
— Эми, ты можешь посмотреть на меня?
Она издала какой-то странный звук и отвернулась.
— Я хочу пойти домой.
— Эми…
— Я хочу пойти домой.
— Хорошо. Но посмотри на меня хотя бы минуточку.
— Нет. Ты опять будешь задавать вопросы. Я не хочу говорить об этом ни сейчас, ни в будущем. Я не собиралась тебе ничего рассказывать, и теперь я хочу, чтобы ты сделал вид, что ничего не знаешь.
Свифт так толком и не понял, что же такое он, по ее мнению, знает. Он мог только догадываться. Но подозрения, которые вертелись у него в голове, мучили его.
— Я не могу сделать вид, что мы с тобой не говорили об этом.
— Тогда держись подальше от меня.
— И этого я тоже не могу сделать. Эми, перестань смотреть в землю.
— Не надо начинать все сначала.
— Что начинать сначала?
— Свои проповеди.
Свифт смог только развести руками.
— Какой-уж из меня проповедник! Я просто называю вещи своими именами и стараюсь говорить правду.
— Знаю я твою правду… На горизонте завтрашний день и звезды — на небесах; всегда смотри вперед…
— У тебя хорошая память.
— Я знаю еще, что произойдет, если идти, не глядя под ноги. Ладно, не трать дыхания, чтобы говорить мне приятные вещи, Свифт.
Он коснулся ее склоненной головы.
— А без этих приятных вещей что каждому из нас останется, Эми?
— Реальность. — Она фыркнула и наконец посмотрела на него. — А теперь ты отведешь меня домой?
Свифт понимал: уже то, что она верила, что он непременно отведет ее домой, было маленькой его победой. И сегодня ему пришлось основательно за нее побороться.
— Могу я сказать тебе еще одну вещь? Она покорно опустила голову.
— Ты все равно ее скажешь, и без моего разрешения, так что давай, говори, и покончим с этим.
— Мне очень жаль, что меня там не было.
Губы у нее плотно сжались, в глазах мелькнула внезапная боль.
— Мне тоже жаль, что тебя там не было.
Свифт положил ей руку на плечо и повел по лесу, направляя в темноте так, как ему хотелось бы направлять ее в жизни до конца дней. И похоже, что в жизни этой Эми стала так же слепа, как слепа она бывала ночью, если не больше.
Когда стал виден ее дом, Эми почувствовала облегчение. Свифт не попытался даже поцеловать ее за все то время, что они были в лесу. Ее мучило, не потому ли это так было, что он узнал что-то новое о ней. Она отогнала эту мысль, чтобы не причинять боль самой себе. У нее и так осталось очень мало средств для защиты.
Да она и не хотела, чтобы ее целовали. Ни он, ни кто другой. Особенно он. Сама мысль о его поцелуях привела ее в ужас. Это войдет у него в привычку, потом он потребует большего. Если он, испугавшись сегодняшнего, уедет, будет только лучше. Жизнь ее опять станет нормальной. Теперь, после него, она уже не беспокоилась, что какой-то другой мужчина может обрести над ней власть. Теперь уже она возьмет себя в руки, перестанет чувствовать себя запуганной, выбитой из колеи.
Свифт был опасен для нее во многих смыслах. Он всегда был мечтателем, обращенным к прекрасному где-то за горизонтом. Будучи ребенком, она позволяла ему накручивать свои мечты вокруг нее, и сама верила в них… какое-то время. Но мечты, к сожалению, иногда рушатся, и, когда такое происходит, их осколки, которые уже невозможно собрать, больно ранят. Еще больнее бывает оттого, что кусочек невозвратной мечты отражается по-прежнему в каждом из них…
Когда они ступили на порог, он вынул из кармана часы и повернул их к свету.
— Мы точно уложились по времени, — сказал он. — У нас даже осталось десять минут в запасе.
Эми плотнее запахнула шаль.
— Как ты можешь узнавать время, если ты не умеешь считать?
Он закрыл крышку часов и убрал их в карман.
— Не могу сказать, что это у меня очень хорошо получается. Но всему, что я знаю, меня научил Роулинз. И мне гораздо проще разбираться в прямых цифрах, чем в ваших круглых.
Поднялся ветерок, холодный и промозглый, и запустил свои ледяные пальцы за воротник ее платья. Она вздрогнула и сгорбила плечи.
— Круглые… — Какое-то время она обдумывала эту мысль. — Наверное, и цифры моей жизни круглые, не так ли?
Он, казалось, был не расположен развивать эту тему. Поставив сапог на нижнюю ступеньку, он оказался с ней лицом к лицу. Ей нравилось, когда их глаза встречались на одном уровне. Так он становился менее пугающим.
— Ну что же… — Она заставила себя улыбнуться. — Благодарю тебя за чудесную прогулку. Это были приятные два часа.
— Без десяти минут, — напомнил он ей. — Это время все еще принадлежит мне. И я рассчитываю, что его вполне хватит, чтобы сказать друг другу спокойной ночи.