Андреота Поль. Очищение огнём

   - Ты ничего не рассказал мне о своей поездке, - сказала она другим тоном.
   - О, это было весьма поэтично.
   Я пошел в ванную, намочил голову и начал бриться.
   - Хорошенькая девушка, местное вино, заколдованный дом и таинственный парк - как в волшебной сказке.
   - Чушь какая, - сказала она.
   Именно так я и думал. Она примерила последовательно трое колготок, и третьи, - желтые, словно лютик, - по-видимому наилучшим образом подошли к ее настроению.
   - А что это за девушка? Расскажи-ка. Конечно, она в тебя влюбилась.
   - Точно.
   - Ее покорила твоя любовь к природе?
   - Точно.
   - Иона готовила приворотное зелье и все такое?
   - Возможно. Я не стал выяснять. Ким, а что, если мы не пойдем сегодня?
   - Ты обещал на прошлой неделе.
   - Стоит ли выполнять все обещания?
   - Может, нам понравиться.
   Ким была готова. Ярко-желтая юбка с разрезом, нечто вроде блузки горчичного цвета - один из ее сверхмодных костюмов. Новая прическа шла ей: глаза сияли, как у королевы, и, прислонившись к двери, она держала свою сумочку как скипетр.
   - Может, нам все-таки остаться? - предложила она после долгого поцелуя.
   - Мы же обещали, - ответил я.
   Этот вечер был похож на другие. Народу оказалось гораздо больше, чем мы ожидали. Мало еды и много спиртного. Последняя пластинка "Стоунз", манекенщицы с отсутствующими взглядами, огни свечей, отражавшиеся в их глазах, по углам группы мужчин, обсуждавших серьезные проблемы, шестнадцатилетняя девочка, скакавшая от одной группы к другой, немного веселья и чуть-чуть блюза.
   - Не пей слишком много, - сказал мне Канава около двух часов ночи.
   - Слишком много выпить нельзя, - ответил я.
   - Это не похоже на тебя.
   Он был прав, и чем больше я пил, тем больше она -Тереза - преследовала меня. Она появлялась отовсюду: опускалась с потолка, выходила из стены, заползала по моей ноге. Я хватался за любой стакан, который оказывался в пределах досягаемости, и вдруг понял, что мертвецки пьян. Я ушел в ванную, закрылся и сказал зеркалу:
   - Я запрещаю тебе кричать.
   - Это не так просто, - ответило оно.
   - Притворись кем-нибудь другим.
   Зафиксировав в сознании эту здравую мысль, я вернулся в гостиную и стал искать Ким. Наконец ее лицо, словно луч света, промелькнуло где-то в толпе. Я начал осторожно пробираться к ней - это был долгий путь в темном коридоре.
   - Забери меня отсюда, - попросил я.
   - Мне нужна эта девушка! - Берни опустил свой кулак на мои пятнадцать страниц. - Мне нужен этот дом с привидениями и этот чудесный.., этот шекспировский парк. Мне нужен этот мертвый город с его призрачным собором и извилистыми аллеями. Мне нужны все эти несчастные больные, которые выстроились в очередь у дверей целителя. Но больше всего меня интересует девушка.
   - И что же в ней такого интересного? Он повел носом, словно нюхая воздух.
   - Ее аромат. Послушай, читатели по горло сыты грязью. Они получают грязь в каждом номере. Им нужно немного свежего воздуха.
   - Но в этой девушке нет ничего свежего.
   - Она живет не в нашем веке. Ее нисколько не интересуют бары и модные магазины. Она разговаривает с облаками, она черпает энергию из природы, и у нее есть - как бы это сказать? - что-то вроде "власти" над природой. Ты же сам так пишешь. Больше того, ты пишешь, что она хорошенькая. Я дам тебе Феррера.
   Марк Феррер был одним из четырех штатных фотографов, получавший более "поэтичные" задания: пастух, ставший убийцей; пекарь, из-за несчастной любви, засунувший голову в печь; директор компании, бросивший бизнес и ставший пчеловодом. Марк высокий, длинноволосый, сорокадвухлетний вегетарианец превосходно подходил для такой работы.
   - Он и так неплохо работает на своем месте, - попытался возразить я.
   - Решено. Ты отправляешься туда сегодня вечером вместе с ним. Если устал, закажи место в спальном вагоне. А я тем временем подготовлю твою статью. Введение я уже немного обмозговал. Начало будет на первой странице, и еще две страницы внутри. "Существует ли тайна?..." Как, говоришь, называется это захолустье? Нет!
   Он простер руку с вытянутыми большим и указательным пальцами, словно очерчивая в воздухе воображаемый заголовок.
   - "Колдовство в век атома: возможно ли это?" Видишь ли, Серж, на самом деле я не верю в эту чепуху. Но, к счастью, в нашей истории есть еще и хорошенькая девушка. Может, она ведьма! Может, она натирается колдовскими снадобьями или танцует голая в полнолуние.
   - Не так-то просто будет застать ее за этим занятием, - заметил я. - Даже с помощью Марка.
   - Может, она участвует в черной мессе или в чем-то подобном. Я вижу, как она лежит обнаженная на алтаре, а ее дядя в черном клобуке совершает обряд, перемещая священные дары по ее лону.
   - Андре, твоя фантазия...
   - И тот сумасшедший садовник, который от зари до зари бродит с охапками цветов. Боже мой, ты просто обязан написать об этом!
   Его ладонь вновь легла на мои пятнадцать страниц.
   - "В сиянии звезд купол оранжереи начинает вздыматься, словно человеческая грудь". Нет! Я не откажусь от этого ни за что на свете!
   - Я такого не писал!
   - Но я же прочел! Ты гораздо талантливее, чем думаешь. У тебя чудесный дар вызывать ощущение чего-то неуловимого. Возьми Марка за руку и постарайся объяснить ему все это. Скрытое лицо! Вот что он должен заснять. Скрытое лицо этой девушки. Старый чердак, призрачная лестница, коридоры, кишащие вампирами... Я хочу, чтобы все это было между строк. Мне нужен астральный элемент, понимаешь?
   Я понимал. И прежде всего понимал, что снова увижу Терезу. "Завтра в это время я буду с тобой, с тобой, с тобой..." - эта мысль долго крутилась у меня в голове. Можно продумать дело до мелочей, оценить различные возможности, потом вдруг - стоп! - и нет ничего, кроме абсолютной Пустоты. "Так, может, это и есть любовь", - продолжал я свою околесицу, покидая издательскую контору. Во всяком случае, спорить с Берни было совершенно бессмысленно.
   Глава 5
   Мне нравилось, что Марк говорил, только когда его спрашивали. Он еще тут, а вы уже забыли о нем. Через плечо перекинуты две камеры: "Хассельблад" для цветной съемки, "Контафлекс" - для черно-белой. И всегда под рукой черная сумка с линзами. Марк часами протирал их носовым платком, дышал на них и смотрел на свет: не осталось ли отпечатков пальцев или пылинок - лишь затем, чтобы засунуть линзы обратно в сумку. Он всегда бродил где-то поблизости, и то тут, то там слышалось щелканье затвора. Можно было внезапно обнаружить его застывшим в какой-нибудь необычной позе, например, лежащим на спине прямо у твоих ног. Тонкие губы, длинный нос, очень выразительные серые глаза и длинные с проседью волосы делали Марка красивым и загадочным. То ли ему было все до лампочки, то ли, наоборот; он воспринимал все ужасно серьезно, и внешнее безразличие лишь скрывало огромную сосредоточенность - я никогда не мог понять.
   После трех пересадок мы наконец добрались до места. Было девять утра.
   В этом глухом городе станция была пустынна, как и все остальное, и от станции шла длинная липовая аллея. Кроны деревьев смыкались, образуя сплошной зеленый свод. Прекрасная картина.
   - Значит, вы вернулись? - сказал хозяин гостиницы. - Надолго останетесь? У нас свадьба в конце недели. С пятницы все будет забито.
   Я сказал, что мы останемся на два дня, и он дал нам двухместный номер. Едва мы очутились в комнате, Марк занял позицию у окна и начал снимать собор. Потом он спросил, не могли бы мы выйти и взглянуть на этот собор под другим углом.
   - Мы приехали не для того, чтобы фотографировать собор, - сказал я.
   - Он очень красив.
   - Таких не меньше пятисот во Франции.
   - Расскажи, в чем тут дело, Серджио. - Он всегда называл меня "Серджио". Берни почти ничего не объяснил. Какая у тебя цель?
   - Не знаю.
   - Берни говорил что-то о девушке, которая живет одна в большом доме. И это вся история?
   - Более-менее.
   - И что в ней особенного, в этой девушке?
   - Очень хорошенькая.
   - Во Франции пять миллионов хорошеньких девушек.
   - Идея Берни, не моя, в том, что девушка, город и.., окружающая обстановка - все это связано воедино.
   - Некая картина Франции, так?
   - Не совсем. В здешних краях есть волшебные источники, колдуны, легенды...
   - И ты хочешь, чтобы " снимал легенды?
   - Три тысячи жителей, - прочитал я вслух, открыв путеводитель. - Средняя высота сто семьдесят четыре фута. Отдельные холмы достигают пятисот девяти футов. В ясную погоду можно видеть Пиренеи, которые находятся в сорока восьми милях отсюда. Главный источник дохода сельское хозяйство. Фруктовые сады. Сосновые леса. Незначительные остатки архитектуры римского владычества. Развалины средневековых укреплений. Нормандские вторжения в девятом и десятых веках. Испанское вторжение в шестнадцатом веке.
   - И что дальше? - - Все.
   - Но зачем конкретно ты приехал, Серджио? В чем твоя идея?
   - Идея в том, что у здешних ящериц женские тела, а луна на самом деле из зеленого сыра.
   - Нет, серьезно.
   - Я знаю не больше твоего.
   - С чего же мы начнем?
   - С начала. Берни интересует девушка.
   - А тебя?
   - Меня тоже.
   Мы нашли ее во фруктовом саду - в клетчатой рубашке, бежевой юбке, зеленом шифоновом шарфе. Птицы устроила вокруг нее адский шум. Тереза срывала листья латука.
   Она выпрямилась. Ее фигура отбрасывала колеблющуюся косую тень. Марк начал снимать с выдержкой 1/28, но перешел на 1/135, когда мы подошли ближе.
   - Что случилось? - спросила она, глядя на него. С Терезой - как я мог забыть? - все было не так, как со всеми. Она не проявила ни малейшего интереса к ответу на мой вопрос (Мой приятель хочет сделать несколько снимков для газеты, кое-какая дополнительная информация, если не возражаешь. Разве я не обещал, что мы скоро снова увидимся? Но ты, кажется, не очень рада? Я, конечно был...) и, указав на плодовое дерево, объявила:
   - У нас будут вишни в сентябре. Только тут она впервые взглянула на меня и улыбнулась - Марк за моей спиной снимал уже при 1/250.
   - Я ждала тебя, - сказала она. - Мне приснился сон прошлой ночью.
   Она взяла меня под руку, и мы стали бродить по полянам.
   "Этого не надо, - говорил мой взгляд Марку, - Вырежь сцену встречи трагических любовников во втором акте, когда они гуляют, не подозревая, что их ожидает скорая смерть".
   Между тем Тереза рассказывала свой сон. В город прилетели птицы. Их вожак разыскал мэра и сообщил, что они намерены расположиться на ночлег в сквере; пусть каждый житель принесет веточку, щепку или кусок проволоки для постройки гнезда. Птицы очень устали после дневного перелета и не могут собирать все это сами в такой поздний час. И так далее.
   - Тогда я выбрала самую лучшую ветку в саду и пошла к скверу. Но когда я проходила мимо большого магазина, у меня возникла идея. Я зашла и спросила, где у них игрушки для птиц.
   Марк перестал снимать и шел рядом с нами. Я поймал его взгляд, словно говоривший: "То ли еще будет".
   - И все игрушки для птиц появились на витрине, - продолжала Тереза, сорвав ветку с дерева. Я решил играть в ее игру.
   - И на что были похожи эти игрушки для птиц?
   - Всех форм и всех цветов, как их песни.
   - Но причем тут мое возвращение?
   - Подожди.
   Она говорила серьезно, почти торжественно. Звуки ее голоса накатывались волнами - и такими же волнами колыхалась рожь, через которую мы теперь шли, стараясь не топтать колосьев.
   - Когда я пришла к скверу, там уже было построено огромное гнездо - от собора до гостиницы. Все птицы сидели внутри, и вдруг одна из них подлетела ко мне. Она была такая большая, темная, очень красивая, и я дала ей игрушку.
   - Как у тебя со стариком Фрейдом? - поинтересовался я.
   - Подожди... После этого был какой-то провал. А потом я осталась в сквере одна. Рассвело. Птицы уже улетели. И мне хотелось только попасть в гнездо. Я знала, что это запрещено и даже приведет к несчастью, но не могла устоять. И когда я оказалась в самой глубине гнезда, оно стало медленно-медленно закрываться надо мной. Тогда я позвала на помощь ту птицу...
   - Ту, которой вы дали игрушку? - вежливо осведомился Марк.
   - Да.
   - И он пришел, этот тип? - спросил я.
   - Да. Ты пришел.
   - У нее не все дома, - сказал Марк вечером за обедом. Как мы провели день? Я ни о чем не думал... Огромные клочья чистого неба плыли над нашими головами, когда мы гуляли под палящим солнцем. От ее тела исходил запах теплого нетерпеливого животного. Мы остановились в прохладной тени у ручья. Глубокая зелень листвы отражалась в глазах Терезы. Она присела на корень дерева, в ней чувствовалась какая-то скрытая, бесцельно накопленная сила. Когда мы пересекали небольшой перелесок, ее голая рука защищала меня от веток, и я ловил эту руку, целовал кончики пальцев и задавал себе абсурдный вопрос: виноват ли я в том, что мне так хорошо?
   Когда я вернулся в сад в дремотной тишине полудня, ленча в программе не было, - судя по всему, собиралась гроза. Марк с довольным видом начищал свои фильтры, надеясь пополнить коллекцию живописных картин неба. Потом - Бог знает, говорили мы о чем-то или нет - солнце опять вернулось на небо, а я не заметил, как это произошло, и в саду засмеялись птицы. Позднее, когда последний луч солнца медленно покинул лужайку, небо внезапно стало темно-синим. Я уловил едва ощутимый запах оранжереи, - перегной, торф, черви, копошившиеся среди гниющих листьев, - невдалеке прошел садовник Фу, прижимая к груди целую охапку горшков с дрожавшими цветами. И лето словно превратилось в зиму.
   - Теперь я кое-что понял, - сказал Марк.
   - Что именно?
   - Почему ты вернулся, и почему я здесь. Я - алиби, не так ли?
   - Я вернулся не по своей воле, Марк.
   - Эта девочка хочет тебя. Она похожа на кошку во время течки. Знаешь, что я собираюсь сделать завтра, Серджио? Пойду повидаюсь с этим целителем - и прекрасно управлюсь сам. Чем плоха программа?
   - А что предлагается мне?
   - Тебе предлагается переспать с ней. И поскольку, я лишь молча водил вилкой по тарелке, он спросил:
   - Что-нибудь не так?
   - Да.
   - В чем дело, Серджио? Скажи мне. Это из-за Ким? Послушай, не мое дело давать тебе советы, но.., сколько тебе лет, Серджио? Тридцать три? Тридцать шесть? Ладно. Во всяком случае, я старше тебя. Послушай опытного человека: в жизни тебе будут нужны только воспоминания. В конце концов, это единственное-, что...
   - Марк, - сказал я, подняв глаза, - она слишком много для меня значит.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Не знаю.
   - Ты как будто боишься...
   - Оставь меня в покое.
   Я бросил салфетку и отправился спать. Марк пришел много позже. Он был пьян.
   - Ты оказался прав, Серджио. Можно мне включить свет? Ты не спишь? Ты оказался прав, здесь происходят странные вещи. Во-первых, послушай...
   Он споткнулся о кровать и сел мне на ноги.
   - Это местное песочное вино - настоящее чудо. У меня и правда все горло как в песке. - Он почесал свое горло. - Послушай, детка, я обошел всю местную знать и выпил и ними со всеми, но это только для того, чтобы помочь тебе. Вот так. Погоди-ка минутку, мне надо выпить стакан воды, чтобы промыть этот песок.
   Он опять споткнулся об угол кровати, ухватился за раковину и стал пить прямо из крана.
   - Во-первых, дядюшка Бонафу был замешан в другом деле, более серьезном, чем это, шесть лет назад. Я точно не понял, что там случилось. Два человека погибли - расплата за старые долги, в чикагском стиле, понимаешь? Там было какое-то наследство и так далее. "Убийство на расстоянии". Тебе это неинтересно? Или интересно? Теперь девушка. - Он подошел к кровати и, сделав мне козу, продолжал. - Ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Это официальная версия. Люди говорят - но чего они только не говорят, Серджио? Есть две другие версии. Несчастный случай произошел, когда они ехали в деревню... Серизоль. Смотри, как я точен. Машина налетела на платан и разбилась в лепешку. И дедушка - ей тогда было восемнадцать находилась в машине. Но осталась цела и невредима. Теперь слушай внимательно. Только после седьмой бутылки они мне все это выложили. Ее мать страдала от неизлечимой болезни... По одной версии, - ты следишь за мной? - ее отец, двоюродный брат Бонафу, убил жену и представил ее смерть как...
   - Марк, - сказал я, - ради Бога, заткнись и иди спать.
   - Но это еще не все! Эти люди там, в долине, - все совершенно ненормальные. Здесь как раз вплетается история садовника. Имею честь сообщить тебе, что садовник мертв. По непроверенным данным. Стал призраком в тысяча девятьсот сорок третьем, когда был совершен обряд освящения. Ты не хочешь послушать историю о святилище? Одна из величайших страниц в истории Сопротивления. Ты знаешь, сто такое святилище? Я не знал. Один старик объяснил мне за стаканом вина. Святилище - это святые места. Посвящаются обычно Богу. Любому богу. Но могут быть посвящены и дьяволу!
   - Продолжим завтра утром, - объявил я, выключая свет.
   Я слышал, как он раздевается в темноте и невнятно бормочет:
   - Это очень удобно: посвящаешь святилище дьяволу, и, когда кто-то другой входит туда без твоего разрешения, он падает замертво. Так и попались три немца, лейтенант и двое рядовых. Значит, ты приехал за легендами, Серджио? Отлично, мы попали куда надо. Это уж точно.
   На следующий день жара стала невыносимой. В три часа разразилась гроза, и мы укрылись в хижине. На этот раз Тереза не стала разжигать огонь. Она только молча прижалась ко мне, и ее кристально ясные глаза стали темно-зелеными. До этого были всякие расспросы: ее жизнь, детство, планы на будущее, взгляды. Я рассказал о себе (служил в армии, в том числе восемь месяцев в Алжире, женился и так далее). Мы говорили обо всем, что когда-то чувствовали, любили, ненавидели, желали, или только думали, будто говорим, потому что на самом деле не придавали значения словам - они лишь отвлекали наши мысли от того, что неизбежно должно было произойти. И оно произошло. Именно там, в хижине, когда первые капли дождя упали на крышу и листья деревьев, мы поцеловались во второй раз. Первым был тот едва ощутимый трепет ее губ. Потом моя рука осторожно скользнула за ворот ее зеленой блузки - в то время, как она гладила мое лицо: два легких нежных пальца коснулись моего лба, потом носа и губ. С усердием слепого я в мельчайших подробностях изучил ее груди, прежде чем увидел их жемчуг, сияющий в раковине - после того, как внезапным движением она отвела назад плечи и, изогнув спину, помогла мне сбросить ее блузку. Когда она разделась до пояса, я взял обе ее руки и поднял над головой. Мои губы зарылись в волнующий клочок волос подмышкой, затем, поднимаясь к шее, подобрали по пути каплю пота, пока вновь не слились с ее губами. В эту минуту я понял - я почувствовал это впервые в жизни, - что каждая частица наших тел предназначена и уже давно подготовилась к этой церемонии.
   Все время во Вселенной принадлежало нам. Бесконечное время простиралось вокруг и струилось внутри нас. Внезапно резкий запах поднялся от ее лобка, тотчас смешавшись с запахом гниющего сена. Когда моя рука быстро опустилась к ее бедрам, я был приятно удивлен, обнаружив, что она уже расстегнула юбку. Я спустил ее юбку вместе с трусиками. Это движение, которое часто представляло для меня большие затруднения и неудобства, стало andante amoroso второй части симфонии. Оставалось одно препятствие - как избавиться от "моей одежды? Но охвативший меня жар расплавил ее, и она слетала сама, словно пыль. Когда наши обнаженные тела соприкоснулись и пришел конец нашей невыносимой разделенности, я спросил ее глаза в последний раз, и они ответили мне спокойно, прежде чем закрыться. Потом ее губы шевельнулись:
   - Уже так поздно, - произнесла она, и эти три слова превратились в едва заметную зыбь в застывшем воздухе.
   В тот вечер, укладывая в чемодан пижаму и туалетные принадлежности, я сказал Марку:
   - Помоги мне, придумай что-нибудь.
   - Не беспокойся, Серджио. Можешь на меня положиться.
   Марк также был удовлетворен проведенным днем. Он подружился с Бонафу, который почему-то хотел сфотографироваться во всех мыслимых ракурсах.
   - Он такой же комедиант, как и все остальные, - сказал Марк, - я даже видел, как он пытался загипнотизировать паралитика. Но самое удивительное вот, смотри!
   Он вытянул свою левую руку.
   - Она у меня никогда полностью не распрямлялась что-то там в суставе, какое-то затвердение связок. Он сразу заметил и предложил вправить. Взял мою руку, тряхнул ее несколько раз и поставил какую-то припарку на локоть. Потом положил обе руки мне на крестец... Крестец и локоть - вроде никакой связи, но я сразу почувствовал во всем теле чудесное тепло. Как будто кровь закипает. Очень приятно.
   Марк упаковал свой небольшой чемоданчик и легко поднял его левой рукой.
   - Видишь, раньше я так не мог. - Потом он осторожно уложил в черную сумку свои фотопринадлежности. - Переезжаешь к ней?
   - Да.
   - Надолго собираешься остаться?
   - На несколько дней. До конца недели.
   - Но теоретически ты еще в отеле? Я имею в виду, если они захотят тебе позвонить.
   "Они". Мне понравилось множественное число. "Ими" могли быть только Берни или Ким.
   - Скажи "им", что они могут позвонить мне во время ленча. Я здесь буду питаться. По крайней мере днем.
   - Почему бы тебе не позвонить самому? Это гораздо проще.
   - Не хватает смелости, Марк.
   - И ты действительно считаешь, что таким образом получишь суперисторию?
   - Это весьма обширная тема, - уклончиво ответил я. Ощущение радостной легкости и свободы от какой-то ответственности не покидало меня с тех пор, как я решил остаться (с тех пор, как она решила за меня).
   - Но завтра - последний срок, Серджио. У меня как раз осталось время проявить пленку.
   - У них есть моя первая статья. Другая пойдет в следующий номер.
   - Значит, это история в несколько серий?
   - Кто знает. Мы заключили кровавый договор.
   - Что?
   - Мы смешали нашу кровь. Это значит, что теперь ничто не сможет нас разлучить.
   - Ты не шутишь?
   - Нет. Посмотри.
   Я показал ему след от укола, который был виден на кончике моего мизинца, и рассказал, как Тереза взяла булавку, проколола сначала мой, а потом свой палец, затем, бормоча какое-то заклинание, приложила их друг к другу и немного повращала, чтобы кровь смешалась. Похоже, Марку не очень понравилась эта затея, но он постарался не подать вида.
   - Попрощайся за меня. Мне уже некогда ее навестить. Он закинул на плечо свою сумку и взял чемоданчик.
   - Чао, Серджио. Ты все-таки остерегайся.
   - Остерегаться чего?
   Он не ответил и стал спускаться по лестнице. Мы оплатили счет в холле. Я сообщил Ларагэ, что мой друг уезжает, а я нашел комнату в городе. Если на мое имя придут какие-то письма, пусть оставит их для меня, если же кто-нибудь позвонит, пусть скажет, чтобы перезвонили в любой день во время ленча. Это было в пятницу.
   - Я буду в Париже в понедельник рано утром, - сказал я Марку, когда, выйдя из гостиницы, мы пожали друг другу руку.
   - Надеюсь, картинки получатся.
   - Я тоже надеюсь.
   Глава 6
   - Какого черта ты там торчишь? Это было в среду, в половине второго. Берни рычал в телефонную трубку.
   - Ты мне нужен. Слыхал новости? Закрыли "Ля Каж".
   - Что такое "Ля Каж"?
   - Клуб в Сен-Жермен-де-Прэ. Полиция закрыла его, и знаешь почему? Тайная проституция. Ты был прав. Ты часто бываешь прав - это мне всегда нравилось в тебе.
   Я еще не знал как себя вести.
   - Что с тобой? Ты как будто не совсем проснулся. Мне нужна та история про девок, и быстро. Мы должны опубликовать статью, прежде чем они закроют еще какой-нибудь клуб. Сейчас самое время. Вержю (другой фотограф) не знает, что делать. Он ждет тебя. Возьми машину напрокат, приезжай любым способом, только скорее.
   Он собирался повесить трубку, но я поймал его как раз вовремя.
   - Как вышли картинки у Марка?
   - Какие картинки?
   - Нашей истории.
   - Получилось не так интересно. Да и девушка не такая уж хорошенькая. Кстати, я сократил твою статью. На первом месте теперь убийца детей. Но я дам тебе первую страницу для девочек. Обещаю. И вообще, какого черта ты делаешь в этой Богом забытой дыре? Может, тебя околдовали? Или..? В общем, передаю трубку Ким, она стоит рядом со мной.
   - Здравствуй, дорогой! У тебя все в порядке? В гостинице не было настоящей телефонной будки. Я стоял в углу у двери, и то и дело кто-нибудь проходил мимо меня в уборную и обратно.
   - Все хорошо, дорогая. Берни совсем спятил. Он хочет пятьдесят страниц, и, когда я обливаюсь потом, чтобы сделать их, он еще недоволен.
   - Почему ты не позвонишь мне?
   - Дорогая, здесь один телефон на все это захолустье, и размен...
   - Я знаю. Ты скоро вернешься?
   - Сегодня вечером. Завтра утром, в крайнем случае.
   - Я очень скучаю без тебя.
   - Я тоже очень скучаю, - произнося эти слова, я украдкой огляделся по сторонам. Казалось, вся мебель в холле готова обрушиться и придавить меня.
   - У тебя не очень убедительный тон, - усмехнулась она.
   - Погода хорошая? Здесь ужасно. Осень. - я не знал, что еще сказать. Если мне удастся достать машину, я приеду в середине ночи и разбужу тебя.
   - Да? - обрадовалась она. - Да!
   Оплатив счет и покинув гостиницу, я ощущал такую же бодрость духа, как муха в сетях паука. Одна часть моего "Я" приказывала совершить некоторые действия, другая цеплялась за все, что угодно, - теплое солнце, осенние паутинки. Или, например, за доктора Казаля, которого я встретил у крепостных стен по пути к дому Терезы.
   - Вы еще здесь?
   - Я уехал и вернулся.
   - А что теперь?
   - А теперь опять уезжаю... Если не останусь. Не знаю. Да, не знаю.
   Он обвел окрестности одним из своих широких жестов.
   - Этот город - ловушка. Возьмите, к примеру, меня: с тех пор, как я поселился здесь тридцать лет назад, никогда не тороплюсь. Зачем торопиться, если все время видишь одно и то же? - Он взял меня за локоть. - Пойдемте, я вам кое-что покажу.