– Может, ты меня еще в порнуху по блату устроишь?
Витек поднял брови, свел губки бантиком и задумчиво изрек:
– Не, дорогая, извини, тебя туда не возьмут, грудь маленькая, гы-гы! А тут все наши эстрадные дилетанты, бездарные уебанцы платят за то, чтобы их поснимали, а тебе я выбил штукарь в день. Так что не жалуйся, в порнухе, кстати, так не платят! – Витек обиделся, насупился и прикурил еще одну сигарету.
– А что ты им сказал про меня? Монашка-девственница практикует эротические съемки?
– Дубина. Не быть тебе пиарщицей. Сказал практически правду, что ты гламурная светская львица, широко известная в узких кругах, крутая бизнес-вумен, снималась в Америке и всякое, всякое.
– Очень, конечно, замечательно, но если ты еще раз назовешь меня гламурной львицей, я буду звать тебя ласково «импотент»! И в кино я не разу в жизни не снималась!
Витек явно наврал продюсерам в десять раз больше, чем говорит. Он всегда уверенно отстаивает свое вранье, считая, что не врет, а лишь приукрашивает. Шоколад – это хорошо, но шоколада много, а обертки и цены разные. Москва такой город – здесь все стоит ровно столько, сколько решит продавец. А Витек умеет подбирать красивые фантики и ставить ценники.
– Зато в Америке ты много раз была, и ваше семейное кино про Гранд-Каньон очень даже впечатляет!
Не знаю, что на меня нашло, но после этой фразы я зарыдала. Наше романтическое путешествие по Гранд-Каньону на фоне неописуемой красоты природы, водопадов, песка, гор мы с Сержом снимали на камеру, а потом в студии нам смонтировали фильм, наложив видеоряд на музыку. На Каньоне мы с Сержем занимались сексом, купались в водопаде, сплавлялись по красно-бурой Колорадо на надувных плотах. Там мы клялись друг другу в вечной любви и закопали в песках наш краеугольный камень счастья. Мы решили, что когда нам будет по семьдесят, мы приедем сюда с внуками и выкопаем его, чтобы показать им нашу гордость.
Идеалисты, мечтатели, сентименталыцики-идиоты… Камень уже давно сдуло ветром, как и наше семейное счастье.
ENTER\SEX – LIFE
***
Глава 9
Каждый человек является свингером, признается он себе в этом или нет – это уже его проблемы. Приведенный выше кодекс свидетельствует о том, что правила, применяемые к сексуальным играм, являются отражением длинной игры под раскрученным брендом – жизнь. Желание новизны, неизведанности, смены и обновления – божественная диверсия против человеческого генофонда.
Разгрузив завал насыпавшихся от судьбы «подарков», мы с Катькой решили осуществить план поездки в таинственное эротическое место, где оргазм – стиль жизни. Я окончательно укрепилась во мнении, что альтернативный выход из сложившейся ситуации у меня вряд ли есть. Пока я с толпой своих управляющих разгребала последствия пожара, мой отдохнувший муж сдержанно бодрым голосом один раз позвонил и дружески поинтересовался, «не нужна ли помощь?» Услышав такой же сдержанный и сухой ответ, он вздохнул с чувством выполненного долга, отправив мне «на всякий случай» юриста. Я грешным делом подумала, что Серж хочет развестись, но выяснилось, что юрист желает решать мои проблемы. Мелочь, а приятно.
Вот гад, мог бы приехать сам! Мне ведь так мало на самом деле надо, всего лишь внимания.
Мы с Катей приехали к Тамаре захватить ее на предстоящую авантюру.
Нашу дородную секс-бомбу пришлось ждать в саду у дома, так как леди совершала конную прогулку.
– Это как, интересно знать, лошадь выдерживает Томика? – размышляла вслух Катька. – Скорее Томик может катать лошадь, чем лошадь Томика.
– Если б я имел коня, это был бы номер, если б конь имел меня, я б, наверно, помер!
Гордость Тамары – ее конюшня, звездой которой является жеребец ахалтекинец розовой масти с голубыми глазами. В этих глазах столько ума, что иногда кажется, что, если поцеловать жеребца, он превратится в сказочного принца. Но животное стоимостью 900 000 долларов целовать страшновато, вдруг заразишь его кариесом.
Заботливая Томина прислуга принесла нам из винного погреба красное вино. В том загадочном месте, которое мы собираемся посетить, алкоголь строго запрещен. Хоть перед смертью надышаться.
– Помнишь вискарь 56-го года? Дьявольский напиток. Мне всю ночь снилось, что я бегу по дому с огромным количеством дверей, стучусь в каждую, но все заперто, а за мной кто-то бежит, я слышу тяжелые шаги, мне жутко страшно, и я продолжаю бежать по этому лабиринту дверей, а когда он заканчивается, я оказываюсь в тупике, оборачиваюсь посмотреть смерти в глаза и вижу соседскую кошку Изольду. Она смотрит на меня своими зелеными змеиными глазищами и оскаливает зубы. Странно, она вообще очень хорошая кошка, толстая, неподъемная, мохнатая, ласковая. Когда проснулась, очень обрадовалась, что это сон. Потягиваюсь и задеваю что-то теплое и меховое, поворачиваюсь – это она зырит на меня своим бешеным взглядом из сна, – Катька закуталась в плед и сделала большой глоток вина, видимо, в надежде, что это вино не такое дьявольское и кошмары сниться не будут.
– Странно вообще, мы на четверых выпили тогда бутылку, а ощущение было такое, что по бутылке на человека, – вспоминаю я. – Дома меня Серж целовал перед сном, а у меня вместо него перед глазами сюжет Бориса Вальехо, я прикована кандалами и меня насилует змей. Пытаюсь дернуть руками, а они как будто онемели. У меня на лице такой ужас был, что Серж свет включил.
– А может, в пятьдесят шестом году они в виски подсыпали что-нибудь, глюки-то у нас у обеих случились, – Катька настороженно рассматривала бутылку вина Chateau Mouton 82-го года. – Фу, ведьминский напиток.
– А-а-а, алкоголики! – громогласно приветствовала нас Тамара. – Как вам винчик? Трахер получил его в подарок, когда покупал на аукционе ящик Chateau Mouton Rothschild 45-го года за сто двадцать штукарей.
Трахер – ласковое погоняло мужа Томы.
– Это с каких это пор ты не психуешь, что он тратит состояния на свои бутылки?
Мы с Катей пропустили явно что-то очень интересное.
– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не писалось! Гы-гы.
– Интуиция это такая вещь, при которой голова думает задницей. Моя меня никогда не подводит! Рассказывай.
– Ха! – Тома разложила свои аппетитные телеса на мягком кресле, налила себе бокальчик и, многозначительно округляя глаза, отрапортовала: – Сегодня в восемь едем в свингер-клуб, вы с нами?!
Мы с Катей одновременно раскрыли рты. Немая сцена.
– На самом деле это очень круто, – болтала Томка. – Сходство наших с Трахером эротических фантазий привело к возрождению брака. Он тут как-то приперся домой и говорит, слушай, уже терять ведь нечего, давай по-настоящему хоть раз поговорим. Я всегда в своих мечтах представляю, как смотрю за тем, как тебя другой имеет или как ты с девочками шалишь. А я сама всю жизнь, девочки, мечтала переспать с кем-то так, чтобы знать, что за мной подглядывают!
– Фу, извращенцы! – поморщилась я.
– Не порти романтику, ты просто не вошла во вкус. Так вот, мы с ним поехали к самцам-проститутам, выбрали. Направились в китайскую чайную и там за занавесками с огромной дырой, через которую все видно, я с этим самцом с ума сходила, а Трахарь и еще несколько человек наблюдали, как мы на фоне китайских книг и картин разврат творим. Мы кстати там такие были явно не первые. Персонал делал вид, что ничего не видит! – Тамара вдохновенно делилась сладострастными переживаниями.
– А ты ему в глаза смотреть после это смогла?
– Еще бы! Как будто что-то внутри екнуло-чмокнуло и переключилось, вдруг спали все недосказанности, закрытость. Мы стали очень родными, – возбужденно докладывала Тома. – Никаких тайн между нами, свобода. Возможно все! Всю ночь мы писали дневник секс-фантазий, каждый свой, а наутро поменялись. Выяснилось, бабцы, не поверите! Что я хочу быть госпожой, а он ручным малышом, не в смысле садо-мазо, а в смысле отношений. Вопрос, кто в доме хозяин, решился вот так вот. Когда мы читали дневники друг друга, то ли от ревности, то ли от искренности нас так повело… Возбуждение было такое! Ух! Семь часов не вылезали из кровати, как в былые времена!
– Я тоже как-то записывала свои эротические фантазии, но никогда бы не решилась проверить их на практике, – выступила Катька. – Мне все как-то жестко мечтается, хочется, чтобы меня прямо имели шестеро одновременно, жестко, сильно, даже больно. Где-нибудь в незнакомом городе, в гостинице. Незнакомые места возбуждают.
– А я однажды хотела, чтобы мы с Сержем занимались сексом на стиральной машинке в доме его благочестивой мамочки, которая все время твердила, что секс – это древо искушения и его нужно выдернуть из себя с корнем, иначе оно своими плодами растлит душу. Фу. Аж страшно. А машинка та так эротично дребезжала, как антицеллюлитный массажер.
– Мы с Трахером за неделю побывали с секс-трипом в кинотеатре, в парке, в подъезде и даже в библиотеке. Из последнего места нас правда с позором выставили, свернули мы им полку с российской классикой. Библиотекарша орала: «Вон отсюда, осквернители духовности, бедный Толстой в гробу перевернулся!»
А-а-а, можно подумать, Толстой был святым. Смешно. Мне вообще иногда кажется, что все литературные образы рождаются из эротических фантазий талантливого человека. Я когда злюсь на тупую помощницу, представляю ее рабыней Изаурой, которая под моей длинной кринолиновой юбкой былых времен делает мне куни. Одного мерзопакостного нашего партнера из Саратова как-то мысленно тестировала на размер полового члена, и вдруг представилось мне, что он у него такой фантастической длины, как нефтепровод Сургут – Одесса. Пока пыталась представить, как это выглядит и как такое может называться, он смягчился в лице и даже заулыбался, – делилась фантазиями Катька.
Я скромно молчала, делиться было нечем.
– Гы-гы, точно! У нас есть исполнительный директор, работает хорошо, но такой несносный тип. Я задумалась как-то, он в постели зверь наверное, порвет. Представила его в виде льва, царя зверей, но фантазия сама за меня дальше додумала, зверь зверем, а член микроскопический, так что за мехом не видать. Я как давай ржать! Хоть повеселилась, а то всегда от общения с ним плакать хотела.
– «Папа, покажи пипиську? – Не могу. – А что, стесняешься? – Ну да. – Я так и знал, мама говорила, не покажет, у него она маленькая», – ничем, кроме дурацкого анекдота, я не могла поддержать разговор.
– О чем мечтаешь, девица? Сим-сим, откройся! – Катька лукаво подкалывала меня.
Н-нда, чем дальше в лес, тем злее дятлы.
– Я высоты боюсь, может, надо сексом заняться на самом высоком здании мира, тогда вместо страха в памяти отложится возбуждение. Или я там так испугаюсь, что вообще уже никогда ничего не захочу. Одно из двух, – пыталась разбудить свою фантазию я.
Не, не испугаешься, возбуждение сильнее, я раньше очень боялась машин, вообще каждый раз ехала и молилась, и мне один шаман сказал, что это я в прошлой жизни скорее всего умерла в машине и теперь боюсь. Я решила – клин клином, и, когда с парнем ехала из кино, нагнулась, расстегнула ему ширинку и прямо в дороге делала ему минет. Он все время хотел остановиться, а я орала: «Газку!». Так сработало, теперь у меня машина ассоциируется с его оргазмом.
Мы замолчали, думая каждая о своем. Жизнь – такая игра, в которой все должно быть спонтанно. Невозможно найти в себе эротику, если дерево сексуальности выдернуто с корнем. Невозможно заставить себя веселиться, когда хочется плакать. Все должно происходить как-то очень просто, все должно получаться само собой. Без усилий, без насилия. Я же не думаю о том, как почистить утром зубы или как заснуть, это происходит само собой. Без напряжений. Все должно быть очень просто. Понятно. Легко. Свободно и главное – спонтанно.
– А причем тут свингер-клуб? – нарушила тишину Катя.
Это здорово, это свобода в природе человека. Когда меняешься партнерами, получаешь сразу три преимущества, во-первых, перестаешь ревновать и начинаешь доверять, понимаешь, что, как бы твой ни забавлялся с другой, она вернется к своему мужу, а он к тебе, во-вторых, прелесть новизны, смена партнера, это такое увлекательное исследование, в-третьих, дух игры и синергия гарантируют тебе возбуждение и не единственный оргазм. Выдохся один партнер, идешь к другому. И главное – это так повышает общую семейную потенцию! Как вспомните вдвоем о такой вечеринке, сразу в постель бежите. Срабатывает как рефлекс.
– А в чем игра-то – это же простая групповуха? – живо интересовалась Катька. Все в жизни надо попробовать – ее девиз. Но чтобы без ущерба для здоровья – Катькин девиз номер два.
– Раз в неделю каждый из участников записывает на бумажке свою эротическую фантазию, и потом мы методом лотереи вытаскиваем ту, которая становится сценарием вечера. Ну и прочие там безобидные групповые игры для разогрева. В общем, в восемь узнаете.
Катька вопросительно смотрела на меня. Я в ужасе завертела головой. Только через мой труп!
– Ладно, в другой раз приеду, без нашей монашки!
– Прихвати пару! – поддержала Тома.
Я попыталась подняться, пока Катьку не завербовали в разврат, но проклятое вино ударило по ногам и по голове одновременно. Может, это был действительно дьявольский напиток, но на меня нашло негодование.
Тамарин взгляд на семейную жизнь, приправленный вкусом свободы, от моего представления о браке был слишком далек.
– Слушай, Тома, ну скажи мне, как ты просто можешь смотреть, как твой муж трахает другую?
Тома громогласно заржала. Я смутилась. Разве сказала абсурдную глупость?
– Вот именно благодаря тому, что я смотрела на то, как мой трахает другую и получает от этого удовольствие, я поняла что люблю его.
– Как это?
– Я поняла, что он – это я, я – это он, и если ему хорошо, то и мне хорошо. Если ты любишь человека, разве ты хочешь лишить его удовольствия? Разве ты хочешь, чтобы он страдал?
– Нет, но пусть будет счастлив со мной! А не с толпой других!
– А какая разница, с кем он будет счастлив? Он всегда с тобой, вы как одна клетка, если по-настоящему любите друг друга. Вы неделимы. Если он спит с другой и получает удовольствие, я чувствую это удовольствие так, как будто это делаю я. У любящих все общее, неразделимое.
– Бред, Тома! Бред, а как же супружеская верность?
Это к тому же вопросу о свободе. Брак – не тюрьма, брак – рай, рай для двоих. Где каждому позволено все, – она вполне серьезно смотрела на меня своими глубокими карими глазами. Глазами человека, нашедшего истину и мечтающего ее передать. – Семью надо расширять, а не уменьшать! Надо увеличивать общее удовольствие, а не уменьшать его! Надо поддерживать рост супруга и его стремление к исследованию и познанию. В этом и заключается забота! Люди в паре должны расти, а не деградировать!
– Но не таким же извращенным методом! – я взбесилась ни на шутку.
Я не хочу ни с кем делить своего мужчину, это абсурд. Тома как будто прочитала мои мысли.
– Любимый человек не может быть твоим, он твоя часть, а это совершенно разные вещи. Ты познаешь мир и ощущения через него, а он через тебя. В этом и есть прелесть брака. А не в том, чтобы вместе смотреть телек и обсуждать общих знакомых!
Я замолчала. Мне нечего было ответить, но это совсем не значило, что я согласилась с такой позицией.
– Тома, ты меня, конечно, извини! Ты так спокойно рассказываешь об извращениях и вседозволенности. Но черт, у тебя четверо детей, чему ты их будешь учить?
– Гы-гы, свободе, полному отсутствию запретов! – смеясь, ответила Тома.
Ее беспечная улыбка разозлила меня еще больше.
– Свободе? Представь, через пару лет придет к тебе Лиза и скажет: мама, я люблю Алену и мы будем жить вместе. Или Ната попросит у тебя денег на аборт, так и не определив отца своего ребенка из-за огромного количества партнеров по сексу. Такая свобода?
Черт побери, думала я, как громко все сейчас Орут про свободу, курят шмаль где попало и трахаются везде и со всеми. Что это за такая интересная свобода? По-моему, это просто протест существующим общественным нормам, как было у хиппи, но не настоящая свобода как таковая.
– Да не будет этого никогда, хочется всегда то, что запрещается. А если все можно, то и неинтересно. Если бы молоко считалось наркотой запретной, было бы самым модным напитком. Я говорила Лизе: давай поболтаем о мальчиках, она закатила глаза и лениво так говорит: у меня другие интересы, мама. Собрала свой портфель и поехала на теннис. Хочет стать теннисисткой…
А ее девочки интересуют, поэтому она о мальчиках говорить и отказалась! – стебалась Катька. – Не, ну вспомни, как видики в подвалах смотрели и йогой тайком занимались передавая друг другу книги запретные и кассеты. А теперь на тебе видики, на тебе йогу, а ничего этого уже не надо! Я раньше ненавидела Достоевского, мечтая о том как под одеялом буду перелистывать странички «Эмануэль», а теперь под одеялом именно Достоевского перечитываю и Ахматову наизусть знаю. Потому что только свободный выбор приводит тебя к пониманию истинного, а запреты всякие лишь разжигают интерес.
– Почитай! – попросила я.
Катька выпрямила спину, поставила бокал и начала читать Ахматову. Она читала выразительно, красиво. Мы слушали и молчали.
В школе я очень любила учить стихи, не для того, чтобы получить «пять», а потому что они передавали суть моих чувств к Сержу. В подъезде его дома рядом с рифмованным во всех сочетаниях самым известным русским словом я писала на стене:
Мы долго ехали по вечерней трассе и молчали. Молчали о том, что никак не можем стать свободными, свободными в первую очередь от себя, от своих представлений о себе. От своих ожиданий.
Глава 10
Мне кажется, я девственница, не только морально, но и физически. Что такое мужчина, для меня полная загадка. Это как книга на китайском, ты сидишь с ней и днем и ночью, перелистываешь со словарями, но не понимаешь совершенно ничего. Твое непонимание притягивает толпу «знающих» переводчиков, но они еще больше запутывают тебя своими комментариями. А ты лишь запутываешься еще больше, все твои познавательные усилия тщетны, ты не знаешь даже, с какой стороны начать, читать. Что это за иероглифы? Что они значат? Что скрывает в себе текст?
Я девственница, мне тринадцать лет и я смотрю на мир с широко раскрытыми глазами. Откуда-то я узнала, как зарабатывать деньги и для чего нужны друзья, но не знаю главного – как любить и быть любимой. Проклятая китайская книжка! Загадка-тайна, боже мой, я восемь лет держала ее в руках, и мне казалось, я понимаю, о чем она…
Дорога шла вдоль леса. Мы ехали долго, пока путь не перегородил шлагбаум. Таможенного вида охранники потребовали от Кати карту, странного вида железную загогулину из двух стрелок, загнутых кверху. Затем долго штудировали наши паспорта, обшмонали машину. После еще трех подобных досмотров мы очутились наконец за высоким забором. Было уже темно. Где-то лаяли собаки. Мне вспомнился Шерлок Холмс. Страшно, можно сказать, даже жутко.
– Кать, а что это за штукень? – спросила я, вертя в руках странную загогулину.
– Как обещали люди, которым я очень доверяю и себя, и даже тебя, – это наш билет в рай! Знаешь, чего мне стоило добиться того, чтобы нас сюда приняли?
По-моему, в дом престарелых продаются путевки, подумала я, но говорить не стала. Дефицит с примесью приключений – магнит для Катькиного экстремального сознания.
Проехав еще несколько километров мы оказались на стоянке.
Судя по машинам престарелые здесь более чем олигархичны. Такое складывалось впечатление, что здесь проводилась презентация нового ресторана Новикова совместно с днем рождения Путина.
Я огляделась. Аккуратные газоны, фонари, мощеные дорожки, несчитанное количество кирпичных корпусов. Деревья. Звездное небо как-будто опускается на множество небольших четырехэтажных зданий, в некоторых окнах горит свет.
Мы выходим из машины и идем прямо по дорожке к главному корпусу как объяснили охранники.
– Кать, что мы тут делаем? Это похоже на дом престарелых олигархов!
– Фу, дура, никакой в тебе романтики! Мы приехали узнать себя! – гордо отвечает Катька.
Она как всегда бодра и весела и как всегда нацелена на приключения.
– Ты думаешь, здесь это возможно? – скептически анализирую я, открывая дверь.
Лом престарелых снаружи выглядел модным храмом внутри. Интерьер весьма странный. Тонированные окна, чуть приглушенный свет с красной и синей подсветкой, девственно-кирпичные стены. Такие, как будто с них содрали старую отделку, а новую пока не приклеили. Диваны вдоль стен, покрытые гобеленом. Вместо столиков стеклянные кубы, на стенах зеркала в картинных рамах.
– А у нас есть выбор? – перебивает мое изумленное созерцание Катька.
И направляется вперед. Мне нечего ответить, я девственница, я мечтаю сейчас о том, что когда-нибудь меня дефлорирует правильный опытный любовник, и может, именно благодаря ему я прочитаю мою китайскую книжку. Но, увидев приветливо-отчужденное лицо администратора за стойкой в холле, я поняла, что здесь это вряд ли произойдет.
После ритуального «здравствуйте» администратор попросила:
– Будьте добры членскую карту!
Катя положила на стол железяку.
– Спасибо! 249! За вас взяли поручительство члены ***, *** и ***!
Фамилии, которые назвала администратор, были не просто известные, а мегаизвестные и совсем не престарелые. Я уставилась на Катьку. Та с безмятежно-уверенным выражением лица разглядывала помещение. В большом квадратном холле на мягком ковре стояли разных размеров Будды и еще какие-то непонятные слоноподобные существа.
Нам вручили на подпись кучу бумажек, одна из которых показалась мне особо смешной.
Витек поднял брови, свел губки бантиком и задумчиво изрек:
– Не, дорогая, извини, тебя туда не возьмут, грудь маленькая, гы-гы! А тут все наши эстрадные дилетанты, бездарные уебанцы платят за то, чтобы их поснимали, а тебе я выбил штукарь в день. Так что не жалуйся, в порнухе, кстати, так не платят! – Витек обиделся, насупился и прикурил еще одну сигарету.
– А что ты им сказал про меня? Монашка-девственница практикует эротические съемки?
– Дубина. Не быть тебе пиарщицей. Сказал практически правду, что ты гламурная светская львица, широко известная в узких кругах, крутая бизнес-вумен, снималась в Америке и всякое, всякое.
– Очень, конечно, замечательно, но если ты еще раз назовешь меня гламурной львицей, я буду звать тебя ласково «импотент»! И в кино я не разу в жизни не снималась!
Витек явно наврал продюсерам в десять раз больше, чем говорит. Он всегда уверенно отстаивает свое вранье, считая, что не врет, а лишь приукрашивает. Шоколад – это хорошо, но шоколада много, а обертки и цены разные. Москва такой город – здесь все стоит ровно столько, сколько решит продавец. А Витек умеет подбирать красивые фантики и ставить ценники.
– Зато в Америке ты много раз была, и ваше семейное кино про Гранд-Каньон очень даже впечатляет!
Не знаю, что на меня нашло, но после этой фразы я зарыдала. Наше романтическое путешествие по Гранд-Каньону на фоне неописуемой красоты природы, водопадов, песка, гор мы с Сержом снимали на камеру, а потом в студии нам смонтировали фильм, наложив видеоряд на музыку. На Каньоне мы с Сержем занимались сексом, купались в водопаде, сплавлялись по красно-бурой Колорадо на надувных плотах. Там мы клялись друг другу в вечной любви и закопали в песках наш краеугольный камень счастья. Мы решили, что когда нам будет по семьдесят, мы приедем сюда с внуками и выкопаем его, чтобы показать им нашу гордость.
Идеалисты, мечтатели, сентименталыцики-идиоты… Камень уже давно сдуло ветром, как и наше семейное счастье.
ENTER\SEX – LIFE
***
Эмоциональный мусор загрязняет экологию души, она похожа на жертву Чернобыля. Голая, черная, холодная, больная – она испорчена негативными мыслями, эмоциями, надуманными страстями, мыльными операми фантазии, которые изо дня в день пережевываются, словно мозговая жвачка. Мне нравится жевать – а вдруг не получится задуманное? А что они обо мне подумают? А чем все это может кончиться? Или я не такая… Классическая мятная резинка – все не так, как мне хотелось бы. На планете моей души часто случаются тайфуны, стихийные бедствия, землетрясения, и все это потому, что душа устала оттого, что я ее не замечаю, оттого, что не знаю себя и, что очень важно, не знаю своих возможностей. Я чувствую себя апельсином с процессором. Он мог бы безукоризненно менеджерить все эти составляющие меня, если бы они периодически не распадались на части. Я состою из тысяч разных частей, из множества долек, и целостной назвать мою личность можно только тогда, когда все эти дольки соединяются вместе. По отдельности – хаос, раздрай, непонимание и пустота. Чтобы объедините и понять, в какой последовательности складывать дольки, необходимо для начала изучить каждую из них…
Глава 9
КОДЕКС СВИНГЕРА
1. Постель – не повод для знакомства, так же как и знакомство – не повод для постели.
2. Нет – это просто «нет», и не более… Ничего личного – только «бизнес».
3. Уважение, доверие и искренность – правила игры, не только физический, но и душевный оргазм – главный приз.
4. «Руки фу от советской власти» или не лапать без разрешения.
5. Гигиена тела, речи и души! Вы же не хотите акта с партером, который подонок, лжец и мармудон?
Каждый человек является свингером, признается он себе в этом или нет – это уже его проблемы. Приведенный выше кодекс свидетельствует о том, что правила, применяемые к сексуальным играм, являются отражением длинной игры под раскрученным брендом – жизнь. Желание новизны, неизведанности, смены и обновления – божественная диверсия против человеческого генофонда.
Разгрузив завал насыпавшихся от судьбы «подарков», мы с Катькой решили осуществить план поездки в таинственное эротическое место, где оргазм – стиль жизни. Я окончательно укрепилась во мнении, что альтернативный выход из сложившейся ситуации у меня вряд ли есть. Пока я с толпой своих управляющих разгребала последствия пожара, мой отдохнувший муж сдержанно бодрым голосом один раз позвонил и дружески поинтересовался, «не нужна ли помощь?» Услышав такой же сдержанный и сухой ответ, он вздохнул с чувством выполненного долга, отправив мне «на всякий случай» юриста. Я грешным делом подумала, что Серж хочет развестись, но выяснилось, что юрист желает решать мои проблемы. Мелочь, а приятно.
Вот гад, мог бы приехать сам! Мне ведь так мало на самом деле надо, всего лишь внимания.
Мы с Катей приехали к Тамаре захватить ее на предстоящую авантюру.
Нашу дородную секс-бомбу пришлось ждать в саду у дома, так как леди совершала конную прогулку.
– Это как, интересно знать, лошадь выдерживает Томика? – размышляла вслух Катька. – Скорее Томик может катать лошадь, чем лошадь Томика.
– Если б я имел коня, это был бы номер, если б конь имел меня, я б, наверно, помер!
Гордость Тамары – ее конюшня, звездой которой является жеребец ахалтекинец розовой масти с голубыми глазами. В этих глазах столько ума, что иногда кажется, что, если поцеловать жеребца, он превратится в сказочного принца. Но животное стоимостью 900 000 долларов целовать страшновато, вдруг заразишь его кариесом.
Заботливая Томина прислуга принесла нам из винного погреба красное вино. В том загадочном месте, которое мы собираемся посетить, алкоголь строго запрещен. Хоть перед смертью надышаться.
– Помнишь вискарь 56-го года? Дьявольский напиток. Мне всю ночь снилось, что я бегу по дому с огромным количеством дверей, стучусь в каждую, но все заперто, а за мной кто-то бежит, я слышу тяжелые шаги, мне жутко страшно, и я продолжаю бежать по этому лабиринту дверей, а когда он заканчивается, я оказываюсь в тупике, оборачиваюсь посмотреть смерти в глаза и вижу соседскую кошку Изольду. Она смотрит на меня своими зелеными змеиными глазищами и оскаливает зубы. Странно, она вообще очень хорошая кошка, толстая, неподъемная, мохнатая, ласковая. Когда проснулась, очень обрадовалась, что это сон. Потягиваюсь и задеваю что-то теплое и меховое, поворачиваюсь – это она зырит на меня своим бешеным взглядом из сна, – Катька закуталась в плед и сделала большой глоток вина, видимо, в надежде, что это вино не такое дьявольское и кошмары сниться не будут.
– Странно вообще, мы на четверых выпили тогда бутылку, а ощущение было такое, что по бутылке на человека, – вспоминаю я. – Дома меня Серж целовал перед сном, а у меня вместо него перед глазами сюжет Бориса Вальехо, я прикована кандалами и меня насилует змей. Пытаюсь дернуть руками, а они как будто онемели. У меня на лице такой ужас был, что Серж свет включил.
– А может, в пятьдесят шестом году они в виски подсыпали что-нибудь, глюки-то у нас у обеих случились, – Катька настороженно рассматривала бутылку вина Chateau Mouton 82-го года. – Фу, ведьминский напиток.
– А-а-а, алкоголики! – громогласно приветствовала нас Тамара. – Как вам винчик? Трахер получил его в подарок, когда покупал на аукционе ящик Chateau Mouton Rothschild 45-го года за сто двадцать штукарей.
Трахер – ласковое погоняло мужа Томы.
– Это с каких это пор ты не психуешь, что он тратит состояния на свои бутылки?
Мы с Катей пропустили явно что-то очень интересное.
– Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не писалось! Гы-гы.
– Интуиция это такая вещь, при которой голова думает задницей. Моя меня никогда не подводит! Рассказывай.
– Ха! – Тома разложила свои аппетитные телеса на мягком кресле, налила себе бокальчик и, многозначительно округляя глаза, отрапортовала: – Сегодня в восемь едем в свингер-клуб, вы с нами?!
Мы с Катей одновременно раскрыли рты. Немая сцена.
– На самом деле это очень круто, – болтала Томка. – Сходство наших с Трахером эротических фантазий привело к возрождению брака. Он тут как-то приперся домой и говорит, слушай, уже терять ведь нечего, давай по-настоящему хоть раз поговорим. Я всегда в своих мечтах представляю, как смотрю за тем, как тебя другой имеет или как ты с девочками шалишь. А я сама всю жизнь, девочки, мечтала переспать с кем-то так, чтобы знать, что за мной подглядывают!
– Фу, извращенцы! – поморщилась я.
– Не порти романтику, ты просто не вошла во вкус. Так вот, мы с ним поехали к самцам-проститутам, выбрали. Направились в китайскую чайную и там за занавесками с огромной дырой, через которую все видно, я с этим самцом с ума сходила, а Трахарь и еще несколько человек наблюдали, как мы на фоне китайских книг и картин разврат творим. Мы кстати там такие были явно не первые. Персонал делал вид, что ничего не видит! – Тамара вдохновенно делилась сладострастными переживаниями.
– А ты ему в глаза смотреть после это смогла?
– Еще бы! Как будто что-то внутри екнуло-чмокнуло и переключилось, вдруг спали все недосказанности, закрытость. Мы стали очень родными, – возбужденно докладывала Тома. – Никаких тайн между нами, свобода. Возможно все! Всю ночь мы писали дневник секс-фантазий, каждый свой, а наутро поменялись. Выяснилось, бабцы, не поверите! Что я хочу быть госпожой, а он ручным малышом, не в смысле садо-мазо, а в смысле отношений. Вопрос, кто в доме хозяин, решился вот так вот. Когда мы читали дневники друг друга, то ли от ревности, то ли от искренности нас так повело… Возбуждение было такое! Ух! Семь часов не вылезали из кровати, как в былые времена!
– Я тоже как-то записывала свои эротические фантазии, но никогда бы не решилась проверить их на практике, – выступила Катька. – Мне все как-то жестко мечтается, хочется, чтобы меня прямо имели шестеро одновременно, жестко, сильно, даже больно. Где-нибудь в незнакомом городе, в гостинице. Незнакомые места возбуждают.
– А я однажды хотела, чтобы мы с Сержем занимались сексом на стиральной машинке в доме его благочестивой мамочки, которая все время твердила, что секс – это древо искушения и его нужно выдернуть из себя с корнем, иначе оно своими плодами растлит душу. Фу. Аж страшно. А машинка та так эротично дребезжала, как антицеллюлитный массажер.
– Мы с Трахером за неделю побывали с секс-трипом в кинотеатре, в парке, в подъезде и даже в библиотеке. Из последнего места нас правда с позором выставили, свернули мы им полку с российской классикой. Библиотекарша орала: «Вон отсюда, осквернители духовности, бедный Толстой в гробу перевернулся!»
А-а-а, можно подумать, Толстой был святым. Смешно. Мне вообще иногда кажется, что все литературные образы рождаются из эротических фантазий талантливого человека. Я когда злюсь на тупую помощницу, представляю ее рабыней Изаурой, которая под моей длинной кринолиновой юбкой былых времен делает мне куни. Одного мерзопакостного нашего партнера из Саратова как-то мысленно тестировала на размер полового члена, и вдруг представилось мне, что он у него такой фантастической длины, как нефтепровод Сургут – Одесса. Пока пыталась представить, как это выглядит и как такое может называться, он смягчился в лице и даже заулыбался, – делилась фантазиями Катька.
Я скромно молчала, делиться было нечем.
– Гы-гы, точно! У нас есть исполнительный директор, работает хорошо, но такой несносный тип. Я задумалась как-то, он в постели зверь наверное, порвет. Представила его в виде льва, царя зверей, но фантазия сама за меня дальше додумала, зверь зверем, а член микроскопический, так что за мехом не видать. Я как давай ржать! Хоть повеселилась, а то всегда от общения с ним плакать хотела.
– «Папа, покажи пипиську? – Не могу. – А что, стесняешься? – Ну да. – Я так и знал, мама говорила, не покажет, у него она маленькая», – ничем, кроме дурацкого анекдота, я не могла поддержать разговор.
– О чем мечтаешь, девица? Сим-сим, откройся! – Катька лукаво подкалывала меня.
Н-нда, чем дальше в лес, тем злее дятлы.
– Я высоты боюсь, может, надо сексом заняться на самом высоком здании мира, тогда вместо страха в памяти отложится возбуждение. Или я там так испугаюсь, что вообще уже никогда ничего не захочу. Одно из двух, – пыталась разбудить свою фантазию я.
Не, не испугаешься, возбуждение сильнее, я раньше очень боялась машин, вообще каждый раз ехала и молилась, и мне один шаман сказал, что это я в прошлой жизни скорее всего умерла в машине и теперь боюсь. Я решила – клин клином, и, когда с парнем ехала из кино, нагнулась, расстегнула ему ширинку и прямо в дороге делала ему минет. Он все время хотел остановиться, а я орала: «Газку!». Так сработало, теперь у меня машина ассоциируется с его оргазмом.
Мы замолчали, думая каждая о своем. Жизнь – такая игра, в которой все должно быть спонтанно. Невозможно найти в себе эротику, если дерево сексуальности выдернуто с корнем. Невозможно заставить себя веселиться, когда хочется плакать. Все должно происходить как-то очень просто, все должно получаться само собой. Без усилий, без насилия. Я же не думаю о том, как почистить утром зубы или как заснуть, это происходит само собой. Без напряжений. Все должно быть очень просто. Понятно. Легко. Свободно и главное – спонтанно.
– А причем тут свингер-клуб? – нарушила тишину Катя.
Это здорово, это свобода в природе человека. Когда меняешься партнерами, получаешь сразу три преимущества, во-первых, перестаешь ревновать и начинаешь доверять, понимаешь, что, как бы твой ни забавлялся с другой, она вернется к своему мужу, а он к тебе, во-вторых, прелесть новизны, смена партнера, это такое увлекательное исследование, в-третьих, дух игры и синергия гарантируют тебе возбуждение и не единственный оргазм. Выдохся один партнер, идешь к другому. И главное – это так повышает общую семейную потенцию! Как вспомните вдвоем о такой вечеринке, сразу в постель бежите. Срабатывает как рефлекс.
– А в чем игра-то – это же простая групповуха? – живо интересовалась Катька. Все в жизни надо попробовать – ее девиз. Но чтобы без ущерба для здоровья – Катькин девиз номер два.
– Раз в неделю каждый из участников записывает на бумажке свою эротическую фантазию, и потом мы методом лотереи вытаскиваем ту, которая становится сценарием вечера. Ну и прочие там безобидные групповые игры для разогрева. В общем, в восемь узнаете.
Катька вопросительно смотрела на меня. Я в ужасе завертела головой. Только через мой труп!
– Ладно, в другой раз приеду, без нашей монашки!
– Прихвати пару! – поддержала Тома.
Я попыталась подняться, пока Катьку не завербовали в разврат, но проклятое вино ударило по ногам и по голове одновременно. Может, это был действительно дьявольский напиток, но на меня нашло негодование.
Тамарин взгляд на семейную жизнь, приправленный вкусом свободы, от моего представления о браке был слишком далек.
– Слушай, Тома, ну скажи мне, как ты просто можешь смотреть, как твой муж трахает другую?
Тома громогласно заржала. Я смутилась. Разве сказала абсурдную глупость?
– Вот именно благодаря тому, что я смотрела на то, как мой трахает другую и получает от этого удовольствие, я поняла что люблю его.
– Как это?
– Я поняла, что он – это я, я – это он, и если ему хорошо, то и мне хорошо. Если ты любишь человека, разве ты хочешь лишить его удовольствия? Разве ты хочешь, чтобы он страдал?
– Нет, но пусть будет счастлив со мной! А не с толпой других!
– А какая разница, с кем он будет счастлив? Он всегда с тобой, вы как одна клетка, если по-настоящему любите друг друга. Вы неделимы. Если он спит с другой и получает удовольствие, я чувствую это удовольствие так, как будто это делаю я. У любящих все общее, неразделимое.
– Бред, Тома! Бред, а как же супружеская верность?
Это к тому же вопросу о свободе. Брак – не тюрьма, брак – рай, рай для двоих. Где каждому позволено все, – она вполне серьезно смотрела на меня своими глубокими карими глазами. Глазами человека, нашедшего истину и мечтающего ее передать. – Семью надо расширять, а не уменьшать! Надо увеличивать общее удовольствие, а не уменьшать его! Надо поддерживать рост супруга и его стремление к исследованию и познанию. В этом и заключается забота! Люди в паре должны расти, а не деградировать!
– Но не таким же извращенным методом! – я взбесилась ни на шутку.
Я не хочу ни с кем делить своего мужчину, это абсурд. Тома как будто прочитала мои мысли.
– Любимый человек не может быть твоим, он твоя часть, а это совершенно разные вещи. Ты познаешь мир и ощущения через него, а он через тебя. В этом и есть прелесть брака. А не в том, чтобы вместе смотреть телек и обсуждать общих знакомых!
Я замолчала. Мне нечего было ответить, но это совсем не значило, что я согласилась с такой позицией.
– Тома, ты меня, конечно, извини! Ты так спокойно рассказываешь об извращениях и вседозволенности. Но черт, у тебя четверо детей, чему ты их будешь учить?
– Гы-гы, свободе, полному отсутствию запретов! – смеясь, ответила Тома.
Ее беспечная улыбка разозлила меня еще больше.
– Свободе? Представь, через пару лет придет к тебе Лиза и скажет: мама, я люблю Алену и мы будем жить вместе. Или Ната попросит у тебя денег на аборт, так и не определив отца своего ребенка из-за огромного количества партнеров по сексу. Такая свобода?
Черт побери, думала я, как громко все сейчас Орут про свободу, курят шмаль где попало и трахаются везде и со всеми. Что это за такая интересная свобода? По-моему, это просто протест существующим общественным нормам, как было у хиппи, но не настоящая свобода как таковая.
– Да не будет этого никогда, хочется всегда то, что запрещается. А если все можно, то и неинтересно. Если бы молоко считалось наркотой запретной, было бы самым модным напитком. Я говорила Лизе: давай поболтаем о мальчиках, она закатила глаза и лениво так говорит: у меня другие интересы, мама. Собрала свой портфель и поехала на теннис. Хочет стать теннисисткой…
А ее девочки интересуют, поэтому она о мальчиках говорить и отказалась! – стебалась Катька. – Не, ну вспомни, как видики в подвалах смотрели и йогой тайком занимались передавая друг другу книги запретные и кассеты. А теперь на тебе видики, на тебе йогу, а ничего этого уже не надо! Я раньше ненавидела Достоевского, мечтая о том как под одеялом буду перелистывать странички «Эмануэль», а теперь под одеялом именно Достоевского перечитываю и Ахматову наизусть знаю. Потому что только свободный выбор приводит тебя к пониманию истинного, а запреты всякие лишь разжигают интерес.
– Почитай! – попросила я.
Катька выпрямила спину, поставила бокал и начала читать Ахматову. Она читала выразительно, красиво. Мы слушали и молчали.
– Заложники, заложники мнения! Общественного разума или, точнее, общественного маразма. А на самом деле свингеры, Ахматова, это неважно, важно только быть свободным. Важна свобода выбора. Когда делаешь то, что хочешь, и говоришь, о чем думаешь, тебе совершенно плевать, кто и что об этом подумает! – Тамарка подняла бокал, и мы чокнулись.
…Сердце к сердцу не приковано,
Если хочешь – уходи.
Много счастья уготовано
Тем, кто волен на пути…
Когда Катька закончила, мы аплодировали.
В школе я очень любила учить стихи, не для того, чтобы получить «пять», а потому что они передавали суть моих чувств к Сержу. В подъезде его дома рядом с рифмованным во всех сочетаниях самым известным русским словом я писала на стене:
Для меня это были не просто любимые стихи Цветаевой, это была клятва, отражающая мою веру, веру в наше совместное будущее.
Я тебя отвоюю у всех времен, у всех ночей,
У всех золотых знамен, у всех мечей,
Я ключи закину и псов прогоню с крыльца. -
Оттого, что в земной ночи я вернее пса…
Мы долго ехали по вечерней трассе и молчали. Молчали о том, что никак не можем стать свободными, свободными в первую очередь от себя, от своих представлений о себе. От своих ожиданий.
Глава 10
EXTAZE
Все, что не любовь, находится для меня в другом мире, в мире призраков. Я становлюсь человеком только тогда, когда меня сжимают в объятиях.
Дон Жуан
Мне кажется, я девственница, не только морально, но и физически. Что такое мужчина, для меня полная загадка. Это как книга на китайском, ты сидишь с ней и днем и ночью, перелистываешь со словарями, но не понимаешь совершенно ничего. Твое непонимание притягивает толпу «знающих» переводчиков, но они еще больше запутывают тебя своими комментариями. А ты лишь запутываешься еще больше, все твои познавательные усилия тщетны, ты не знаешь даже, с какой стороны начать, читать. Что это за иероглифы? Что они значат? Что скрывает в себе текст?
Я девственница, мне тринадцать лет и я смотрю на мир с широко раскрытыми глазами. Откуда-то я узнала, как зарабатывать деньги и для чего нужны друзья, но не знаю главного – как любить и быть любимой. Проклятая китайская книжка! Загадка-тайна, боже мой, я восемь лет держала ее в руках, и мне казалось, я понимаю, о чем она…
Дорога шла вдоль леса. Мы ехали долго, пока путь не перегородил шлагбаум. Таможенного вида охранники потребовали от Кати карту, странного вида железную загогулину из двух стрелок, загнутых кверху. Затем долго штудировали наши паспорта, обшмонали машину. После еще трех подобных досмотров мы очутились наконец за высоким забором. Было уже темно. Где-то лаяли собаки. Мне вспомнился Шерлок Холмс. Страшно, можно сказать, даже жутко.
– Кать, а что это за штукень? – спросила я, вертя в руках странную загогулину.
– Как обещали люди, которым я очень доверяю и себя, и даже тебя, – это наш билет в рай! Знаешь, чего мне стоило добиться того, чтобы нас сюда приняли?
По-моему, в дом престарелых продаются путевки, подумала я, но говорить не стала. Дефицит с примесью приключений – магнит для Катькиного экстремального сознания.
Проехав еще несколько километров мы оказались на стоянке.
Судя по машинам престарелые здесь более чем олигархичны. Такое складывалось впечатление, что здесь проводилась презентация нового ресторана Новикова совместно с днем рождения Путина.
Я огляделась. Аккуратные газоны, фонари, мощеные дорожки, несчитанное количество кирпичных корпусов. Деревья. Звездное небо как-будто опускается на множество небольших четырехэтажных зданий, в некоторых окнах горит свет.
Мы выходим из машины и идем прямо по дорожке к главному корпусу как объяснили охранники.
– Кать, что мы тут делаем? Это похоже на дом престарелых олигархов!
– Фу, дура, никакой в тебе романтики! Мы приехали узнать себя! – гордо отвечает Катька.
Она как всегда бодра и весела и как всегда нацелена на приключения.
– Ты думаешь, здесь это возможно? – скептически анализирую я, открывая дверь.
Лом престарелых снаружи выглядел модным храмом внутри. Интерьер весьма странный. Тонированные окна, чуть приглушенный свет с красной и синей подсветкой, девственно-кирпичные стены. Такие, как будто с них содрали старую отделку, а новую пока не приклеили. Диваны вдоль стен, покрытые гобеленом. Вместо столиков стеклянные кубы, на стенах зеркала в картинных рамах.
– А у нас есть выбор? – перебивает мое изумленное созерцание Катька.
И направляется вперед. Мне нечего ответить, я девственница, я мечтаю сейчас о том, что когда-нибудь меня дефлорирует правильный опытный любовник, и может, именно благодаря ему я прочитаю мою китайскую книжку. Но, увидев приветливо-отчужденное лицо администратора за стойкой в холле, я поняла, что здесь это вряд ли произойдет.
После ритуального «здравствуйте» администратор попросила:
– Будьте добры членскую карту!
Катя положила на стол железяку.
– Спасибо! 249! За вас взяли поручительство члены ***, *** и ***!
Фамилии, которые назвала администратор, были не просто известные, а мегаизвестные и совсем не престарелые. Я уставилась на Катьку. Та с безмятежно-уверенным выражением лица разглядывала помещение. В большом квадратном холле на мягком ковре стояли разных размеров Будды и еще какие-то непонятные слоноподобные существа.
Нам вручили на подпись кучу бумажек, одна из которых показалась мне особо смешной.
Адепт[4] обязуется:
1) Беспрекословно выполнять все требования учителей организации, какими бы странными и невыполнимыми они ни казались.
2) Нести ответственность за свои действия в физическом и многомерном пространстве. Адепт понимает, что сам монтирует мир вокруг себя, и все негативные либо позитивные события происходят только по его вине; все, что происходит с адептом на внешнем уровне, является отражением его внутренней реальности.
3) Тренировать и развивать внутреннюю силу, принимать и исполнять самые сложные испытания.
4) Не покидать территорию организации в течение пяти недель с момента обучения (за исключением единственного случая – смерти).
5) Во время нахождения в организации не употреблять спиртных напитков, наркотических веществ, медикаментов.