- Сколько ты ещё будешь раскручивать?! - вскричал Топоров.
- Такие дела распутывают годами, а ты хочешь, чтобы я за три дня раскрутил, да ещё написал булгаковским языком.
Сегодня берестовскому красноречию мог позавидовать Демосфен. Однако Топорова это почему-то раздражало.
- А что помещать на твои полосы? - не унимался он. - Пустые места с надписью: "Извините, дорогие читатели, журналист Берестов раскручивает материал". Так, что ли? Совесть у тебя есть, Берестов? Скажи, есть?
- Есть! Но она у меня не обладает решающим голосом.
На этом разошлись. До обеда было уныло и скучно. Берестов снова звонил в Управление внутренних дел, пытаясь выяснить, кто все же такой растетеха. Но там либо сами не знали, либо прикидывались шлангами, посоветовав просто-напросто меньше волноваться. Позвонил Берестов и в Институт судебной медицины, снова попросив позвать патологоанатома Евгения Мелихова, представился корреспондентом "Коммерсанта" и назвался Анатолием Калмыковым.
После минутной паузы девушка попросила оставить номер телефона и сказала, что перезвонит в течение часа. Берестов продиктовал номер своего сотового, но она потребовала рабочий. Ничего не оставалась, как дать телефон "Московских вестей". Однако в течение часа так никто и не перезвонил. Когда Берестов перезвонил сам, также представившись Калмыковым, девушка с раздражением ответила:
- Но ведь мы ещё вчера вам сказали, что таких у нас нет и никогда не было.
"Четко разоблачили", - подумал Берестов и позвонил Климентьевой.
Зинаида Петровна долго удивлялась наглости работников морга, дважды сверяла телефон и буквально по буквам выверила фамилию с именем и отчеством патологоанатома, который делал вскрытие. Телефон оказался тот же, и фамилия совпала.
- Пусть не обманывают! - воскликнула она. - Мелехов всю жизнь работал там и, я уверена, работает до сих пор. Я выясню по своим каналам и позвоню.
"Если у неё есть свои каналы, какого черта она обратилась к дилетанту", - удивился Берестов и тяжело вздохнул. Если сегодня после работы не удастся напиться с Лилечкой, то этот день тоже можно будет вычеркнуть из жизни.
Берестов посмотрел на часы и начал обход коллег. В результате выяснилось, что вечерняя пьянка под угрозой. Все, как один, задерживают статьи. "Сегодня последний срок сдачи материалов и вряд ли что получится", - с тоской отвечали коллеги. И это отнюдь не радовало организатора. "Какие все-таки разболтанные люди - эти журналисты! - возмущался Берестов. Ничего не осталось человеческого. Когда материалы задерживают - это понять можно, но когда забывают о банкетах - это уже ни в какие ворота не лезет. Пренебрегать попойкой ради каких-то супервшивых заметок - черствость высшей меры. Одна Лилечка не забыла. Подошла к этому делу добросовестно! Даже шампанское принесла!"
На этих мыслях Берестова охватил стыд. Сам-то он тоже запамятовал о банкете. Эх, чья бы корова мычала... Где обещанный коньяк, идиот? Но лучше вспомнить поздно, чем вообще не вспомнить.
Берестов вскочил с места и помчался на выход.
- Ты куда?! - крикнул Топоров.
- За коньяком!
13
- Так куда, куда ты бегал? - сощурил глаза Топоров, когда Берестов час спустя появился на пороге редакции.
- На обед! - не моргнув ответил Леонид, прикрывая руками пояс, из-за которого живописно выпирало что-то инородное.
- Мне послышалось: "За коньяком!"
- Это от пониженного давления, - пояснил Берестов.
- Что-то мне не верится, что я ослышался, - усмехнулся заместитель редактора, косясь на вздутую рубашку Берестова, под которой явно что-то булькало.
- Каковы верующие, таков и бог! - развел руками Берестов и мышкой проскользнул мимо патрона.
- Вечером жду материал! - крикнул Топоров.
Берестов вытащил из-за пояса две бутылки коньяка и спрятал их в столе. После чего сделал выразительный жест руками, означающий "фиг дождешься!". И только после этого обратился к сотрудникам с обличительной речью по поводу банкета.
- Не до банкета, ей-богу! Материалы горят! - закачали головами товарищи.
В это время в отдел вошел интернетчик Слава и протянул Берестову отпечатанный на принтере лист.
- Этот барельеф тебя интересовал?
Берестов взглянул и весело рассмеялся.
- Ты откуда это выудил?
- Из Интернета! Не из унитаза же!
- Я спрашиваю, из какого музея!
- Из Британского.
- Черт!
Берестов протер глаза. Барельеф один к одному совпадал с рисунком Климентьевой. Две полосы - между ними атлетический торс мужчины в наклоне. Что ж, супруга стала невнимательной! Надо сделать втык!
- Распечатай мне в натуральную величину и в цвете! - приказал Берестов. - А если есть какая-нибудь аннотация, скачай и её.
Через пять минут Вячеслав принес репродукцию и пояснение к ней на английском языке. Берестов чуть не потерял дар речи.
- Что-то не так? - забеспокоился Слава.
- Бывают же такие совпадения, - пробормотал журналист, чувствуя, как лоб покрывается испариной. - Вот полюбуйся!
Берестов достал из стола рисунок Климентьевой. Он был идентичен репродукции египетского барельефа даже по цвету: египетский барельеф в оригинале тоже был синим.
- Ну и фиг ли? - пожал плечами Слава. - Взяла да срисовала!
Берестов засмеялся.
- Съездила в Лондон и срисовала? Действительно, чем ещё заняться скромному российскому терапевту?
- Ну почему в Лондон? Залезай в Интернет и срисовывай!
- Да у неё не то что Интернета, холодильника нет.
- А кроме Интернета, старичок, этого барельефа больше нигде не увидишь, даже в Лондоне. Саркофаг вернули в Мемфис. Два года назад.
- Откуда ты знаешь?
- Почитай аннотацию!
Так вот почему жена не смогла сфотографировать этот барельеф! Оказывается, гробницы уже нет. Но Берестов успел-таки увидеть саркофаг живьем. Прекрасно! Втык отменяется! Пойти обрадовать Топорова, что сегодня материалу быть. Впрочем, обойдется! Пусть для него это будет подарком. Скромным, но от души!
Берестов включил компьютер, который уже покрылся пылью, и крупными буквами написал: "Египетские ночи на Большой Дорогомиловской". Затем углубился в аннотацию.
"Этот барельеф, - начал читать он, на лету переводя на русский, символизировал мистическую силу фараона. Это знак государства, обладающего абсолютной властью над миром. Обозначает он наполовину высвобожденных из преисподней титанов, физическая сила которых подчиняется мировым диктаторам, но не душа и разум. Ноги и голова у титанов обрезаны, что символизирует движение мысли и прогресса, не подвластное смертным. Наклон означает готовность тита нов выполнять волю человека. Однако полное их освобождение может повлечь за собой гибель всего человечества. После завоевания Египта Персией этот тайный знак был высечен на саркофаге фараона Псаметиха с надеждой, что Египет вновь обретет былую мощь".
- М-да! - шумно выдохнул Берестов. - Все перепутали эти чертовы англичане!
- Что перепутали? - заинтересовался Дима.
Берестов взволнованно поднялся и стал метаться по отделу, точно кошка по раскаленной крыше. Коллеги удивленно подняли головы.
- Да не расстраивайся ты так! - осторожно произнес Дима. - Перенесем банкет на завтра.
- Банкет-то перенести можно, но когда чаша пуста, чокаться поздно! воскликнул Берестов и бросился к компьютеру.
Он зачеркнул прежний заголовок и написал: "России дан знак мирового господства", а под ним мелким курсивом: "Египетских монстров видели на Большой Дорогомиловской". После чего лень и уныние сняло как рукой. Берестов просто провалился. Он с упоением описал все государства, которые владели тайной этого странного знака. После Египта мировое господство перешло к Ассирии, затем - к Риму. И у всех у них в священных тайниках служители культов хранили этот знак.
Видели его и в одном из тайных бункеров Третьего рейха. И вот простой российский терапевт видит этот знак у себя в квартире. Он появился в виде сгустка какой-то неведомой энергии, от которой сгорели все электроприборы. Случайность исключается. Хозяйка квартиры, никогда не интересовавшаяся оккультной стороной истории, на глазах у журналиста нарисовала на простом листке бумаги то, что увидела собственными глазами, - знак мирового господства, который всегда держался в тайне магами и жрецами. Самое удивительное, что изображение, сделанное обыкновенным фломастером, по цвету полностью совпало с оригиналом, который высечен на гробнице фараона Псаметиха. И это не простая случайность.
Далее Берестов решил вплести немного собственного интеллекта в свою откровенно желтую заметку. "Что это, как не частично высвобожденная энергия других миров? - уверенно сделал он вывод. - Допустим, что монстр - это символ неведомой энергии. Так вот, по древнему преданию, если этого монстра высвободить частично, то он готов послушно служить простому смертному. Не отсюда ли истоки восточной сказки о всемогущем джинне, живущем в бутылке?"
И Леонида понесло. Не раздумывая, он заключил, что тот, кто вновь станет обладать этим знаком, будет мировым лидером. Этот знак был у англоязычных народов до 1998 года, пока в Лондонском музее стоял саркофаг фараона Псаметиха. Но потом гробницу вывезли в Мемфис, где она бесследно исчезла. Не говорит ли это о том, что время англоязычной цивилизации кончилось? И сейчас начинается время России, поскольку ей дан такой знак...
Закончив, Берестов жадно вдохнул воздух, как пловец, вынырнувший из глубины, и устало опустил руки. Сенсация есть. Правда, с несколько желтоватым оттенком, но такова газета. Для "Комсомолки" он написал бы ещё менее связным языком, а для журнала "Власть" - вообще строго научным.
Берестов настолько обмяк, что не нашел сил доплестись до Топорова. Он просто набрал его номер и попросил зайти.
- В чем дело?! - возмущенно воскликнул Топоров, энергично влетая в отдел.
Берестов, закатив глаза и высунув язык, кивнул на компьютер. Топоров сразу почувствовал, что пахнет "бомбой". Он подошел к столу и впился глазами в экран. По мере чтения его глаза то разгорались, то тухли, то становились совсем стеклянными. Наконец они перестали двигаться и зам выдохнул:
- Не поверят!
- Нам главное, чтобы газету раскупали, - пробормотал Берестов.
Топоров закусил ус и, немного подумав, скомандовал:
- Верстать! - Затем опомнился: - Где иллюстрации?
- Да вот же, у тебя перед носом! Ну как, Топор, долг перед родиной я исполнил?
Вглядевшись в репродукцию и в рисунок Климентьевой, Топоров опять засомневался:
- Нет, все-таки не поверят. Нужно дать фотографию этой тетки.
- Нет проблем! - ответил Берестов.
14
Теперь, когда "долг перед родиной" был исполнен, можно было подумать и о вечном. То есть о Лилечке. Берестов посмотрел на часы. Половина седьмого. Ни черта себе, как летит время!
Он нашел её на лестнице сидящей на перевернутом сейфе и смолившей "Кэмел". Вид у неё был грустный.
- Ты не забыла, что у нас мероприятие? - улыбнулся Берестов, отмечая, что его ещё слегка покачивает от только что завершенного труда, как моряка, сошедшего на сушу.
- Я-то нет. А вот коллектив весь в работе, - произнесла она, одарив коллегу теплым взглядом.
- Работа не помеха! Главное, начать. А коллектив подтянется.
- Вы уверены?
- Еще бы! Халява для журналюг столь же притягательна, как свет для мотыльков.
Лилечка швырнула сигарету на подоконник и улыбнулась.
- Где будем пить?
- Начнем с корректорской.
В корректорской Инга с Юлей сосредоточенно вчитывались в свежеотпечатанные полосы, деловито шевеля губами и поминутно заглядывая в словарь Ожегова.
- "Под ними чай другой мужчина пьет", - задумчиво пробормотала Юля, подняв голову на неожиданных гостей. - Это эпиграф из песни Визбора. Скажите, "чай" нужно выделять запятыми?
- Смотря какой чай! - ответил с умным лицом Берестов. - Если Рязанской чаеразвесочной фабрики, то его можно взять и в скобки, и даже в кавычки. Но лучше приготовить стаканы.
Девчонки переглянулись и пожали плечами. Когда же увидели внезапно вынырнувшую из пакета бутылку шампанского, понимающе заулыбались.
- По какому поводу пьем?
- А без всякого повода! За мир, за родину, за урожай!
Лилечка развернула шоколадку, корректорши достали из стола стаканы и печенье. Берестов откупорил коньяк и принялся откручивать пробку от шампанского.
- Коллектив звать? - спросила Лилечка.
- Сами придут, - ответил Берестов.
И точно, не успел он хлопнуть пробкой и разлить по стаканам шампанское, как в к орректорскую начали заглядывать коллеги с одним и тем же вопросом: "Что происходит?"
Берестов каждому терпеливо отвечал, что вчера всех предупреждал о предстоящей гулянке и намекал открытым текстом, чтобы каждый был не только готов морально, но и имел при себе что-нибудь существенное, лучше армянского разлива.
- Ах да! - били себя по лбу коллеги и, вздохнув, отправлялись за стаканами.
Лилечка изящно восседала на стуле нога на ногу, а Берестов напротив неё на столе, вальяжно облокотившись на книжную полку. Она потягивала шампанское, а он коньяк. Можно было наслаждаться и вкусом коньяка, и видом Лилечки, и той специфической легкостью, которая наступает после сваленного с плеч материала. Расслабуха!
Коллеги прибывали. Все входили, и никто не выходил. Берестов взял на себя обязанность Диониса: наливал вновь прибывшим коньяк и шампанское. Некоторым даже и то и другое в один стакан. Коллеги не замечали, озабоченные незаконченными заметками, а Лилечка едва сдерживала смех. Ее глазки блестели, губки горели, щечки все более розовели. К тому же запах, исходивший от нее, все более заполнял эту тесную корректорскую.
Гул по мере опустошения бутылок возрастал, привлекая внимание уже не только братьев репортеров, но и бухгалтеров с компьютерщиками.
- Тише! - прикладывала палец к губам Юля. - Топоров услышит. А нам ещё столько вычитывать. Боже мой! Куда вы пишете?
Коллеги на минуту переходили на полушепот, затем опять начинали галдеть. Было уютно и приятно находиться среди журналистской братии, слушать галиматью про их материалы и встречаться глазами с Лилечкой. "Сегодня она просто необыкновенна, - отмечал про себя Берестов. - Пантера чистой воды! Интересно, согласится она пойти в ресторан?"
Наконец в корректорскую заглянул Топоров. Все стаканы с бутылками молниеносно исчезли куда-то под столы.
- Что здесь происходит? - задал он тот же бессмысленный вопрос, что и все, не блеснув остротой мысли.
- Обсуждаем, что давать на первую полосу! - произнес Берестов, оглушенный внезапно наступившей тишиной.
- И при этом пьем вино?
- Почему вино? Коньяк! - улыбнулся журналист, поднимая свой стакан на высоту бокала пьющего за дам гусара. - Тебе налить?
Топоров отпрянул от двери. Отрицательно мотнул головой и исчез. Журналюги тут же вспомнили о своих недописанных материалах и стали расходиться по местам. Через пять минут в корректорской остались те, кто начинал: Берестов с Лилечкой и Юля с Ингой. Последние снова уткнулись в отпечатанные полосы, а Берестов с Лилечкой встретились глазами.
- Вы должны вынести из редакции бутылки, - сказала она.
- Через окно? - переспросил Берестов
Юля с Ингой тревожно подняли головы и посмотре ли в окно. Внизу по Солянке несся поток машин и между ними сновали пешеходы.
- Лучше Авекяну под стол.
Лилечка стрельнула своими синими глазками и покинула корректорскую. Берестов сложил бутылки в полиэтиленовый пакет и отнес их в мусорку на второй этаж. Когда он поднялся в редакцию, Лилечки уже не было ни на лестнице, ни в отделе.
- Иванова ушла домой, - сказала секретарша Оля.
Берестов схватил сумку и кинулся на выход. Нагнав Лилечку в переходе, сказал, что пустые бутылки, по её желанию, поставил под стол редактору. Лилечка рассмеялась, и они пошли вместе.
Несмотря на девятый час, было несколько душновато, однако не смертельно. Парочка направилась в сторону Красной площади.
- Вы сдали что-нибудь сегодня? - спросила она.
- Суперматериал! Подозреваю, что он наделает большой переполох.
- Среди домохозяек?
- Нет. Он привлечет внимание совсем иных кругов. Более узких и менее болтливых. А ты сегодня чем порадовала Топорова? Новым прогнозом по ТВЦ?
- Разве это не интересно?
- Абсолютно! Вся это конкурсная возня среди телекомпаний затеяна для того, чтобы показать Лужкову его место в нынешнем раскладе. Власть Путина не может быть полноценной без абсолютной власти над Лужковым. Я даже подозреваю, что с этой целью Россию и поделили на семь частей. Ослабление влияния московского мэра того стоит. Поставить над известным политиком никому не известного полковника КГБ - до этого нужно додуматься.
- Для Лужкова это унизительно?
- При чем здесь унизительно? Я же тебе говорил, что идет новый передел собственности. В руках столичного мэра сосредоточено более четверти всей российской промышленности. Одна только Москва дает в российский бюджет сорок процентов налогов. Ты понимаешь, какая финансовая сила сосредоточена в руках Лужкова? А ты говоришь - унизительно. Цель кремлевских деятелей не унизить Лужкова, а перехватить финансовые потоки столицы! Только ради этого и поставили над московским мэром Полтавченко.
- А при чем здесь ТВЦ?
- Видимо, при том, что процесс передела проходит не столь блестяще, как ожидали в Кремле. Лужков ещё достаточно силен и может позволить себе взбрыкнуть.
- Вы имеете в виду инцидент с Куликовым?
- Хотя бы и с Куликовым. Заступиться за него вопреки воле президента, поверь мне, - это ход далеко не слабого человека. Так что за ТВЦ не переживай. Это игра. Попугают немного мэра, и все вернется на круги своя.
- Вы уверены?
- На сто пудов! Путину нет никакого резона уничтожать Лужкова. Ослабить влияние - другое дело, но уничтожить - упаси боже! Ведь, как юрист, ты должна знать, что восемьдесят процентов всех инвестиций, которые идут в Россию, даются под Лужкова. Для западного финансового мира - он единственный гарант.
Берестову было любопытно наблюдать за тем, как глазки Лилечки в процессе разговора становились серьезней, лицо умным, походка деловой. По всей видимости, этот аспект жизни её очень интересовал. Леонида всегда удивляло, когда красивых девушек интересовало что-то, кроме любви. Их предназначение - очаровывать, завораживать, разбивать сердца, вдохновлять на подвиги, так нет - лезут в какую-то низменную политику.
- Кстати, я заметил, Иванова, что тебя в политике интересует только мелкая закулисная возня. На кой черт она тебе сдалась? Все это преходяще.
- А что вы можете предложить из вечного? Инопланетян? - сверкнула глазками Лилечка.
В это время Берестов заметил неподалеку маленький ресторанчик "Тибет".
- Намек понят! - подмигнул он. - Хочу предложить тебе самую лучшую кухню Востока в Москве. Ты была в "Тибете"?
Не дожидаясь ответа, Берестов взял её под локоток и повернул лицом к ресторанчику. Она расширила глаза, но упираться не стала.
- Только недолго, - произнесла она перед входом и целомудренно потупила взор.
15
В ресторанчике было уютно и прохладно. После душной улицы он казался райским уголком. Ресторанчик был небольшим, но, благодаря особому освещению, за каждым столиком создавалась иллюзия интима. В нем всегда было немноголюдно, а в этот вечер за столиком у окна сидела ещё какая-то тихая пара, кажется немцы, а это - считай что никого.
К вновь вошедшим сразу же с любезной улыбкой бросилась индианка в розовом сари и с бордовой точкой на лбу. Она проводила в самый дальний угол, посадила за столик и зажгла благовоние.
- Так ты была здесь? - снова спросил Леонид. - Нет? Тогда я сам закажу. Они здесь очень классно готовят баклажаны. И ещё у них изумительная баранина под соусом. От свинины тоже не откажемся. На гарнир возьмем бобы. Салат из помидоров. Зелень - само собой! На десерт землянику. Можно ещё груши. Шоколад обязательно! Пить что будем?
- А что тут можно?
- Тут можно все!
- Тогда шампанское!
Играла тихая индийская музыка, и дымились благовония. Но даже эта приторная мерзость не перебивала милого запаха Лилечки. Полумрак и черная блузка подчеркивали белизну её плеч и грациозную линию шеи. А ниспадающий локон, в сочетании с тонкой кистью под её подбородком, был очень ей к лицу. Она маленькими глоточками потягивала шампанское, а он пил коньяк. Разговор протекал без всякого напряга.
- Приятное место, не правда ли? Тихо, прохладно. Мухи не кусают. Хочется думать о вечном. Да и сам сидел бы здесь вечно.
- Вы можете сидеть, а мне скоро домой, - произнесла Лилечка, посмотрев на часы.
- Тебя ждут родители?
- Нет.
- Муж?
- С мужем я разошлась.
- Так кто же тебя ждет?
- Никто. Просто нужно отоспаться.
- Отсыпаться будем на там свете. Кстати, почему ты разошлась с мужем?
- Я не могу жить в браке.
- А без брака?
- Пока жили без брака, все было нормально. Поженились - через три месяца я его выгнала.
- Так вот какая ты...
- Да, я такая.
- Ты вредная и склочная?
- К тому же и рыжая.
- Ах вот оно что, - сощурился Берестов. - Как я сразу не догадался. Я тебе на день рождения подарю новую метлу. Хотя нет! На ведьму ты не похожа. У ведьмы взгляд другой. У ведьмы взгляд пронизывает до самых позвонков. У тебя он обволакивает.
- Как у сирены?
- Ни в коем случае! Сирены приносят несчастье.
- Я и есть та сирена, которая приносит несчастье. Где бы я ни работала, там сразу все разваливалось и разорялось. Друзья мои спивались, мужей я выгоняла, сожители умирали...
- Боже, какой ужас!
В это время у Лилечки зазвонил сотовый.
- Да, - сказала она, поднеся телефон к ушку. - Узнала! Когда? Хорошо... Я? Почему я?.. Ну что ж, надо так надо. Где нахожусь?.. Ресторан "Тибет".
Она сложила телефон и сделалась пунцовой.
- Это кто? - поинтересовался Берестов.
- Неважно, - ответила она. - Я человек конченый. Обо мне говорить не стоит. А от вас сбегали жены?
- Но у меня не так уж много было жен, чтобы говорить о них во множественном числе. Можно сказать, что опыт многоженца у меня небогатый. Точнее... его нет совсем.
- Но хоть одна жена у вас есть?
- Одна, конечно, есть. Но она в Лондоне. Уж три года...
- Что она там делает?
- Пасет сына. Он учится в университете.
- И долго она будет его пасти?
- По английскому закону, имеет право ещё на два года.
- А почему вы не живете в Лондоне?
- Потому что люблю Москву!
Лилечка несколько окосела. Взгляд её сделался теплей, улыбка обворожительней.
- Значит, вы любите Москву? А Лондон, значит, не любите?
- Плевал я на Лондон!
- Это не гигиенично. А я в Лондоне никогда не была. Была в Варшаве, в Афинах и Стамбуле. А в Лондоне - нет! Скажите, зачем вы меня напоили? Как я поеду домой?
- Я вас провожу!
- Нет, провожать меня не надо. Я сама! Кажется, завтра я не встану!
Лилечка взглянула на часики и поднялась с места.
- Не спеши, Лиля. Мы ещё не выпили тибетского вина. Его пьют в самом конце. Выпиваешь чашку и становишься абсолютно трезвым. Я уже заказал.
Берестов поймал Лилечку за руку и усадил на место. Ее рука пылала. И сама она излучала такой волнующий жар, что у Берестова застучали зубы. Она подперла кулачком свое милое личико и уставилась Берестову прямо в глаза.
- Если я не отрезвею, пеняйте на себя! Мне завтра нужно встать со свежей головой. Завтра пятница - поиск текущей информации. Ненавижу пятницу!
- А мне завтра опять звонить Климентьевой.
- А кто она?
- Я раскручиваю одно темное дельце. У Климентьевой шесть лет назад был убит сын, но до сих пор не завели уголовного дела. Причем медэкспертиза дала заключение, что он умер от сердечной недостаточности. Впрочем, это долгая история. Я потом тебя расскажу. Уже несут тибетское вино.
Индианка в розовом балахоне с сияющей улыбкой поставила перед ними поднос с двумя чашками мутного пойла и лукаво подмигнула третьим глазом.
- Это хлебается ложкой! - пояснил Берестов.
- Я не буду! - коротко бросила Лилечка, брезгливо покосившись на чашку, и вдруг выскочила из-за стола.
- Подожди, ты куда? - удивился Берестов, пытаясь ухватить её за руку, но Лилечка не далась.
- Я дойду сама! - бросила она через плечо и выбежа ла из ресторана.
Пока Леонид рассчитывался, Лилечки и след простыл... Ее внезапная перемена настроения повергла Берестова в транс. Ведь он рассчитывал проводить её до дома. Может быть, даже побродить по ночным улочкам под звездами и мутными фонарями, слегка поддерживая её под тонкий локоток... Черт! Это кислое тибетское пойло испортило весь вечер. Куда же она так быстро могла испариться? На противоположной стороне стоял белый "опель" с темными стеклами. Немного погодя он тронулся. За рулем сидел стриженный под ежик парень в черных очках.
16
На следующий день Лилечка весь день просидела в отделе. До обеда обзванивала различные пресс-службы, после обеда не отрывала голову от компьютера. Курить не выходила ни разу. Берестов хотел отловить её во время обеда, но она ускользнула незамеченной. Он трижды заходил в Лилечкин отдел по различным поводам, но она не поднимала головы и ни разу не посмотрела в его сторону. Так бездарно прошла пятница. В страшной тоске прошли выходные, а в понедельник вышел номер.
Статья Берестова, занявшая всю шестую полосу с иллюстрациями обоих барельефов и фотографией Климентьевой производила нехилое впечатление. Удачным шрифтом был набран заголовок и очень выигрышно смотрелись иллюстрации. При подобном сочетании подачи и содержания статья не могла остаться незамеченной.
- Такие дела распутывают годами, а ты хочешь, чтобы я за три дня раскрутил, да ещё написал булгаковским языком.
Сегодня берестовскому красноречию мог позавидовать Демосфен. Однако Топорова это почему-то раздражало.
- А что помещать на твои полосы? - не унимался он. - Пустые места с надписью: "Извините, дорогие читатели, журналист Берестов раскручивает материал". Так, что ли? Совесть у тебя есть, Берестов? Скажи, есть?
- Есть! Но она у меня не обладает решающим голосом.
На этом разошлись. До обеда было уныло и скучно. Берестов снова звонил в Управление внутренних дел, пытаясь выяснить, кто все же такой растетеха. Но там либо сами не знали, либо прикидывались шлангами, посоветовав просто-напросто меньше волноваться. Позвонил Берестов и в Институт судебной медицины, снова попросив позвать патологоанатома Евгения Мелихова, представился корреспондентом "Коммерсанта" и назвался Анатолием Калмыковым.
После минутной паузы девушка попросила оставить номер телефона и сказала, что перезвонит в течение часа. Берестов продиктовал номер своего сотового, но она потребовала рабочий. Ничего не оставалась, как дать телефон "Московских вестей". Однако в течение часа так никто и не перезвонил. Когда Берестов перезвонил сам, также представившись Калмыковым, девушка с раздражением ответила:
- Но ведь мы ещё вчера вам сказали, что таких у нас нет и никогда не было.
"Четко разоблачили", - подумал Берестов и позвонил Климентьевой.
Зинаида Петровна долго удивлялась наглости работников морга, дважды сверяла телефон и буквально по буквам выверила фамилию с именем и отчеством патологоанатома, который делал вскрытие. Телефон оказался тот же, и фамилия совпала.
- Пусть не обманывают! - воскликнула она. - Мелехов всю жизнь работал там и, я уверена, работает до сих пор. Я выясню по своим каналам и позвоню.
"Если у неё есть свои каналы, какого черта она обратилась к дилетанту", - удивился Берестов и тяжело вздохнул. Если сегодня после работы не удастся напиться с Лилечкой, то этот день тоже можно будет вычеркнуть из жизни.
Берестов посмотрел на часы и начал обход коллег. В результате выяснилось, что вечерняя пьянка под угрозой. Все, как один, задерживают статьи. "Сегодня последний срок сдачи материалов и вряд ли что получится", - с тоской отвечали коллеги. И это отнюдь не радовало организатора. "Какие все-таки разболтанные люди - эти журналисты! - возмущался Берестов. Ничего не осталось человеческого. Когда материалы задерживают - это понять можно, но когда забывают о банкетах - это уже ни в какие ворота не лезет. Пренебрегать попойкой ради каких-то супервшивых заметок - черствость высшей меры. Одна Лилечка не забыла. Подошла к этому делу добросовестно! Даже шампанское принесла!"
На этих мыслях Берестова охватил стыд. Сам-то он тоже запамятовал о банкете. Эх, чья бы корова мычала... Где обещанный коньяк, идиот? Но лучше вспомнить поздно, чем вообще не вспомнить.
Берестов вскочил с места и помчался на выход.
- Ты куда?! - крикнул Топоров.
- За коньяком!
13
- Так куда, куда ты бегал? - сощурил глаза Топоров, когда Берестов час спустя появился на пороге редакции.
- На обед! - не моргнув ответил Леонид, прикрывая руками пояс, из-за которого живописно выпирало что-то инородное.
- Мне послышалось: "За коньяком!"
- Это от пониженного давления, - пояснил Берестов.
- Что-то мне не верится, что я ослышался, - усмехнулся заместитель редактора, косясь на вздутую рубашку Берестова, под которой явно что-то булькало.
- Каковы верующие, таков и бог! - развел руками Берестов и мышкой проскользнул мимо патрона.
- Вечером жду материал! - крикнул Топоров.
Берестов вытащил из-за пояса две бутылки коньяка и спрятал их в столе. После чего сделал выразительный жест руками, означающий "фиг дождешься!". И только после этого обратился к сотрудникам с обличительной речью по поводу банкета.
- Не до банкета, ей-богу! Материалы горят! - закачали головами товарищи.
В это время в отдел вошел интернетчик Слава и протянул Берестову отпечатанный на принтере лист.
- Этот барельеф тебя интересовал?
Берестов взглянул и весело рассмеялся.
- Ты откуда это выудил?
- Из Интернета! Не из унитаза же!
- Я спрашиваю, из какого музея!
- Из Британского.
- Черт!
Берестов протер глаза. Барельеф один к одному совпадал с рисунком Климентьевой. Две полосы - между ними атлетический торс мужчины в наклоне. Что ж, супруга стала невнимательной! Надо сделать втык!
- Распечатай мне в натуральную величину и в цвете! - приказал Берестов. - А если есть какая-нибудь аннотация, скачай и её.
Через пять минут Вячеслав принес репродукцию и пояснение к ней на английском языке. Берестов чуть не потерял дар речи.
- Что-то не так? - забеспокоился Слава.
- Бывают же такие совпадения, - пробормотал журналист, чувствуя, как лоб покрывается испариной. - Вот полюбуйся!
Берестов достал из стола рисунок Климентьевой. Он был идентичен репродукции египетского барельефа даже по цвету: египетский барельеф в оригинале тоже был синим.
- Ну и фиг ли? - пожал плечами Слава. - Взяла да срисовала!
Берестов засмеялся.
- Съездила в Лондон и срисовала? Действительно, чем ещё заняться скромному российскому терапевту?
- Ну почему в Лондон? Залезай в Интернет и срисовывай!
- Да у неё не то что Интернета, холодильника нет.
- А кроме Интернета, старичок, этого барельефа больше нигде не увидишь, даже в Лондоне. Саркофаг вернули в Мемфис. Два года назад.
- Откуда ты знаешь?
- Почитай аннотацию!
Так вот почему жена не смогла сфотографировать этот барельеф! Оказывается, гробницы уже нет. Но Берестов успел-таки увидеть саркофаг живьем. Прекрасно! Втык отменяется! Пойти обрадовать Топорова, что сегодня материалу быть. Впрочем, обойдется! Пусть для него это будет подарком. Скромным, но от души!
Берестов включил компьютер, который уже покрылся пылью, и крупными буквами написал: "Египетские ночи на Большой Дорогомиловской". Затем углубился в аннотацию.
"Этот барельеф, - начал читать он, на лету переводя на русский, символизировал мистическую силу фараона. Это знак государства, обладающего абсолютной властью над миром. Обозначает он наполовину высвобожденных из преисподней титанов, физическая сила которых подчиняется мировым диктаторам, но не душа и разум. Ноги и голова у титанов обрезаны, что символизирует движение мысли и прогресса, не подвластное смертным. Наклон означает готовность тита нов выполнять волю человека. Однако полное их освобождение может повлечь за собой гибель всего человечества. После завоевания Египта Персией этот тайный знак был высечен на саркофаге фараона Псаметиха с надеждой, что Египет вновь обретет былую мощь".
- М-да! - шумно выдохнул Берестов. - Все перепутали эти чертовы англичане!
- Что перепутали? - заинтересовался Дима.
Берестов взволнованно поднялся и стал метаться по отделу, точно кошка по раскаленной крыше. Коллеги удивленно подняли головы.
- Да не расстраивайся ты так! - осторожно произнес Дима. - Перенесем банкет на завтра.
- Банкет-то перенести можно, но когда чаша пуста, чокаться поздно! воскликнул Берестов и бросился к компьютеру.
Он зачеркнул прежний заголовок и написал: "России дан знак мирового господства", а под ним мелким курсивом: "Египетских монстров видели на Большой Дорогомиловской". После чего лень и уныние сняло как рукой. Берестов просто провалился. Он с упоением описал все государства, которые владели тайной этого странного знака. После Египта мировое господство перешло к Ассирии, затем - к Риму. И у всех у них в священных тайниках служители культов хранили этот знак.
Видели его и в одном из тайных бункеров Третьего рейха. И вот простой российский терапевт видит этот знак у себя в квартире. Он появился в виде сгустка какой-то неведомой энергии, от которой сгорели все электроприборы. Случайность исключается. Хозяйка квартиры, никогда не интересовавшаяся оккультной стороной истории, на глазах у журналиста нарисовала на простом листке бумаги то, что увидела собственными глазами, - знак мирового господства, который всегда держался в тайне магами и жрецами. Самое удивительное, что изображение, сделанное обыкновенным фломастером, по цвету полностью совпало с оригиналом, который высечен на гробнице фараона Псаметиха. И это не простая случайность.
Далее Берестов решил вплести немного собственного интеллекта в свою откровенно желтую заметку. "Что это, как не частично высвобожденная энергия других миров? - уверенно сделал он вывод. - Допустим, что монстр - это символ неведомой энергии. Так вот, по древнему преданию, если этого монстра высвободить частично, то он готов послушно служить простому смертному. Не отсюда ли истоки восточной сказки о всемогущем джинне, живущем в бутылке?"
И Леонида понесло. Не раздумывая, он заключил, что тот, кто вновь станет обладать этим знаком, будет мировым лидером. Этот знак был у англоязычных народов до 1998 года, пока в Лондонском музее стоял саркофаг фараона Псаметиха. Но потом гробницу вывезли в Мемфис, где она бесследно исчезла. Не говорит ли это о том, что время англоязычной цивилизации кончилось? И сейчас начинается время России, поскольку ей дан такой знак...
Закончив, Берестов жадно вдохнул воздух, как пловец, вынырнувший из глубины, и устало опустил руки. Сенсация есть. Правда, с несколько желтоватым оттенком, но такова газета. Для "Комсомолки" он написал бы ещё менее связным языком, а для журнала "Власть" - вообще строго научным.
Берестов настолько обмяк, что не нашел сил доплестись до Топорова. Он просто набрал его номер и попросил зайти.
- В чем дело?! - возмущенно воскликнул Топоров, энергично влетая в отдел.
Берестов, закатив глаза и высунув язык, кивнул на компьютер. Топоров сразу почувствовал, что пахнет "бомбой". Он подошел к столу и впился глазами в экран. По мере чтения его глаза то разгорались, то тухли, то становились совсем стеклянными. Наконец они перестали двигаться и зам выдохнул:
- Не поверят!
- Нам главное, чтобы газету раскупали, - пробормотал Берестов.
Топоров закусил ус и, немного подумав, скомандовал:
- Верстать! - Затем опомнился: - Где иллюстрации?
- Да вот же, у тебя перед носом! Ну как, Топор, долг перед родиной я исполнил?
Вглядевшись в репродукцию и в рисунок Климентьевой, Топоров опять засомневался:
- Нет, все-таки не поверят. Нужно дать фотографию этой тетки.
- Нет проблем! - ответил Берестов.
14
Теперь, когда "долг перед родиной" был исполнен, можно было подумать и о вечном. То есть о Лилечке. Берестов посмотрел на часы. Половина седьмого. Ни черта себе, как летит время!
Он нашел её на лестнице сидящей на перевернутом сейфе и смолившей "Кэмел". Вид у неё был грустный.
- Ты не забыла, что у нас мероприятие? - улыбнулся Берестов, отмечая, что его ещё слегка покачивает от только что завершенного труда, как моряка, сошедшего на сушу.
- Я-то нет. А вот коллектив весь в работе, - произнесла она, одарив коллегу теплым взглядом.
- Работа не помеха! Главное, начать. А коллектив подтянется.
- Вы уверены?
- Еще бы! Халява для журналюг столь же притягательна, как свет для мотыльков.
Лилечка швырнула сигарету на подоконник и улыбнулась.
- Где будем пить?
- Начнем с корректорской.
В корректорской Инга с Юлей сосредоточенно вчитывались в свежеотпечатанные полосы, деловито шевеля губами и поминутно заглядывая в словарь Ожегова.
- "Под ними чай другой мужчина пьет", - задумчиво пробормотала Юля, подняв голову на неожиданных гостей. - Это эпиграф из песни Визбора. Скажите, "чай" нужно выделять запятыми?
- Смотря какой чай! - ответил с умным лицом Берестов. - Если Рязанской чаеразвесочной фабрики, то его можно взять и в скобки, и даже в кавычки. Но лучше приготовить стаканы.
Девчонки переглянулись и пожали плечами. Когда же увидели внезапно вынырнувшую из пакета бутылку шампанского, понимающе заулыбались.
- По какому поводу пьем?
- А без всякого повода! За мир, за родину, за урожай!
Лилечка развернула шоколадку, корректорши достали из стола стаканы и печенье. Берестов откупорил коньяк и принялся откручивать пробку от шампанского.
- Коллектив звать? - спросила Лилечка.
- Сами придут, - ответил Берестов.
И точно, не успел он хлопнуть пробкой и разлить по стаканам шампанское, как в к орректорскую начали заглядывать коллеги с одним и тем же вопросом: "Что происходит?"
Берестов каждому терпеливо отвечал, что вчера всех предупреждал о предстоящей гулянке и намекал открытым текстом, чтобы каждый был не только готов морально, но и имел при себе что-нибудь существенное, лучше армянского разлива.
- Ах да! - били себя по лбу коллеги и, вздохнув, отправлялись за стаканами.
Лилечка изящно восседала на стуле нога на ногу, а Берестов напротив неё на столе, вальяжно облокотившись на книжную полку. Она потягивала шампанское, а он коньяк. Можно было наслаждаться и вкусом коньяка, и видом Лилечки, и той специфической легкостью, которая наступает после сваленного с плеч материала. Расслабуха!
Коллеги прибывали. Все входили, и никто не выходил. Берестов взял на себя обязанность Диониса: наливал вновь прибывшим коньяк и шампанское. Некоторым даже и то и другое в один стакан. Коллеги не замечали, озабоченные незаконченными заметками, а Лилечка едва сдерживала смех. Ее глазки блестели, губки горели, щечки все более розовели. К тому же запах, исходивший от нее, все более заполнял эту тесную корректорскую.
Гул по мере опустошения бутылок возрастал, привлекая внимание уже не только братьев репортеров, но и бухгалтеров с компьютерщиками.
- Тише! - прикладывала палец к губам Юля. - Топоров услышит. А нам ещё столько вычитывать. Боже мой! Куда вы пишете?
Коллеги на минуту переходили на полушепот, затем опять начинали галдеть. Было уютно и приятно находиться среди журналистской братии, слушать галиматью про их материалы и встречаться глазами с Лилечкой. "Сегодня она просто необыкновенна, - отмечал про себя Берестов. - Пантера чистой воды! Интересно, согласится она пойти в ресторан?"
Наконец в корректорскую заглянул Топоров. Все стаканы с бутылками молниеносно исчезли куда-то под столы.
- Что здесь происходит? - задал он тот же бессмысленный вопрос, что и все, не блеснув остротой мысли.
- Обсуждаем, что давать на первую полосу! - произнес Берестов, оглушенный внезапно наступившей тишиной.
- И при этом пьем вино?
- Почему вино? Коньяк! - улыбнулся журналист, поднимая свой стакан на высоту бокала пьющего за дам гусара. - Тебе налить?
Топоров отпрянул от двери. Отрицательно мотнул головой и исчез. Журналюги тут же вспомнили о своих недописанных материалах и стали расходиться по местам. Через пять минут в корректорской остались те, кто начинал: Берестов с Лилечкой и Юля с Ингой. Последние снова уткнулись в отпечатанные полосы, а Берестов с Лилечкой встретились глазами.
- Вы должны вынести из редакции бутылки, - сказала она.
- Через окно? - переспросил Берестов
Юля с Ингой тревожно подняли головы и посмотре ли в окно. Внизу по Солянке несся поток машин и между ними сновали пешеходы.
- Лучше Авекяну под стол.
Лилечка стрельнула своими синими глазками и покинула корректорскую. Берестов сложил бутылки в полиэтиленовый пакет и отнес их в мусорку на второй этаж. Когда он поднялся в редакцию, Лилечки уже не было ни на лестнице, ни в отделе.
- Иванова ушла домой, - сказала секретарша Оля.
Берестов схватил сумку и кинулся на выход. Нагнав Лилечку в переходе, сказал, что пустые бутылки, по её желанию, поставил под стол редактору. Лилечка рассмеялась, и они пошли вместе.
Несмотря на девятый час, было несколько душновато, однако не смертельно. Парочка направилась в сторону Красной площади.
- Вы сдали что-нибудь сегодня? - спросила она.
- Суперматериал! Подозреваю, что он наделает большой переполох.
- Среди домохозяек?
- Нет. Он привлечет внимание совсем иных кругов. Более узких и менее болтливых. А ты сегодня чем порадовала Топорова? Новым прогнозом по ТВЦ?
- Разве это не интересно?
- Абсолютно! Вся это конкурсная возня среди телекомпаний затеяна для того, чтобы показать Лужкову его место в нынешнем раскладе. Власть Путина не может быть полноценной без абсолютной власти над Лужковым. Я даже подозреваю, что с этой целью Россию и поделили на семь частей. Ослабление влияния московского мэра того стоит. Поставить над известным политиком никому не известного полковника КГБ - до этого нужно додуматься.
- Для Лужкова это унизительно?
- При чем здесь унизительно? Я же тебе говорил, что идет новый передел собственности. В руках столичного мэра сосредоточено более четверти всей российской промышленности. Одна только Москва дает в российский бюджет сорок процентов налогов. Ты понимаешь, какая финансовая сила сосредоточена в руках Лужкова? А ты говоришь - унизительно. Цель кремлевских деятелей не унизить Лужкова, а перехватить финансовые потоки столицы! Только ради этого и поставили над московским мэром Полтавченко.
- А при чем здесь ТВЦ?
- Видимо, при том, что процесс передела проходит не столь блестяще, как ожидали в Кремле. Лужков ещё достаточно силен и может позволить себе взбрыкнуть.
- Вы имеете в виду инцидент с Куликовым?
- Хотя бы и с Куликовым. Заступиться за него вопреки воле президента, поверь мне, - это ход далеко не слабого человека. Так что за ТВЦ не переживай. Это игра. Попугают немного мэра, и все вернется на круги своя.
- Вы уверены?
- На сто пудов! Путину нет никакого резона уничтожать Лужкова. Ослабить влияние - другое дело, но уничтожить - упаси боже! Ведь, как юрист, ты должна знать, что восемьдесят процентов всех инвестиций, которые идут в Россию, даются под Лужкова. Для западного финансового мира - он единственный гарант.
Берестову было любопытно наблюдать за тем, как глазки Лилечки в процессе разговора становились серьезней, лицо умным, походка деловой. По всей видимости, этот аспект жизни её очень интересовал. Леонида всегда удивляло, когда красивых девушек интересовало что-то, кроме любви. Их предназначение - очаровывать, завораживать, разбивать сердца, вдохновлять на подвиги, так нет - лезут в какую-то низменную политику.
- Кстати, я заметил, Иванова, что тебя в политике интересует только мелкая закулисная возня. На кой черт она тебе сдалась? Все это преходяще.
- А что вы можете предложить из вечного? Инопланетян? - сверкнула глазками Лилечка.
В это время Берестов заметил неподалеку маленький ресторанчик "Тибет".
- Намек понят! - подмигнул он. - Хочу предложить тебе самую лучшую кухню Востока в Москве. Ты была в "Тибете"?
Не дожидаясь ответа, Берестов взял её под локоток и повернул лицом к ресторанчику. Она расширила глаза, но упираться не стала.
- Только недолго, - произнесла она перед входом и целомудренно потупила взор.
15
В ресторанчике было уютно и прохладно. После душной улицы он казался райским уголком. Ресторанчик был небольшим, но, благодаря особому освещению, за каждым столиком создавалась иллюзия интима. В нем всегда было немноголюдно, а в этот вечер за столиком у окна сидела ещё какая-то тихая пара, кажется немцы, а это - считай что никого.
К вновь вошедшим сразу же с любезной улыбкой бросилась индианка в розовом сари и с бордовой точкой на лбу. Она проводила в самый дальний угол, посадила за столик и зажгла благовоние.
- Так ты была здесь? - снова спросил Леонид. - Нет? Тогда я сам закажу. Они здесь очень классно готовят баклажаны. И ещё у них изумительная баранина под соусом. От свинины тоже не откажемся. На гарнир возьмем бобы. Салат из помидоров. Зелень - само собой! На десерт землянику. Можно ещё груши. Шоколад обязательно! Пить что будем?
- А что тут можно?
- Тут можно все!
- Тогда шампанское!
Играла тихая индийская музыка, и дымились благовония. Но даже эта приторная мерзость не перебивала милого запаха Лилечки. Полумрак и черная блузка подчеркивали белизну её плеч и грациозную линию шеи. А ниспадающий локон, в сочетании с тонкой кистью под её подбородком, был очень ей к лицу. Она маленькими глоточками потягивала шампанское, а он пил коньяк. Разговор протекал без всякого напряга.
- Приятное место, не правда ли? Тихо, прохладно. Мухи не кусают. Хочется думать о вечном. Да и сам сидел бы здесь вечно.
- Вы можете сидеть, а мне скоро домой, - произнесла Лилечка, посмотрев на часы.
- Тебя ждут родители?
- Нет.
- Муж?
- С мужем я разошлась.
- Так кто же тебя ждет?
- Никто. Просто нужно отоспаться.
- Отсыпаться будем на там свете. Кстати, почему ты разошлась с мужем?
- Я не могу жить в браке.
- А без брака?
- Пока жили без брака, все было нормально. Поженились - через три месяца я его выгнала.
- Так вот какая ты...
- Да, я такая.
- Ты вредная и склочная?
- К тому же и рыжая.
- Ах вот оно что, - сощурился Берестов. - Как я сразу не догадался. Я тебе на день рождения подарю новую метлу. Хотя нет! На ведьму ты не похожа. У ведьмы взгляд другой. У ведьмы взгляд пронизывает до самых позвонков. У тебя он обволакивает.
- Как у сирены?
- Ни в коем случае! Сирены приносят несчастье.
- Я и есть та сирена, которая приносит несчастье. Где бы я ни работала, там сразу все разваливалось и разорялось. Друзья мои спивались, мужей я выгоняла, сожители умирали...
- Боже, какой ужас!
В это время у Лилечки зазвонил сотовый.
- Да, - сказала она, поднеся телефон к ушку. - Узнала! Когда? Хорошо... Я? Почему я?.. Ну что ж, надо так надо. Где нахожусь?.. Ресторан "Тибет".
Она сложила телефон и сделалась пунцовой.
- Это кто? - поинтересовался Берестов.
- Неважно, - ответила она. - Я человек конченый. Обо мне говорить не стоит. А от вас сбегали жены?
- Но у меня не так уж много было жен, чтобы говорить о них во множественном числе. Можно сказать, что опыт многоженца у меня небогатый. Точнее... его нет совсем.
- Но хоть одна жена у вас есть?
- Одна, конечно, есть. Но она в Лондоне. Уж три года...
- Что она там делает?
- Пасет сына. Он учится в университете.
- И долго она будет его пасти?
- По английскому закону, имеет право ещё на два года.
- А почему вы не живете в Лондоне?
- Потому что люблю Москву!
Лилечка несколько окосела. Взгляд её сделался теплей, улыбка обворожительней.
- Значит, вы любите Москву? А Лондон, значит, не любите?
- Плевал я на Лондон!
- Это не гигиенично. А я в Лондоне никогда не была. Была в Варшаве, в Афинах и Стамбуле. А в Лондоне - нет! Скажите, зачем вы меня напоили? Как я поеду домой?
- Я вас провожу!
- Нет, провожать меня не надо. Я сама! Кажется, завтра я не встану!
Лилечка взглянула на часики и поднялась с места.
- Не спеши, Лиля. Мы ещё не выпили тибетского вина. Его пьют в самом конце. Выпиваешь чашку и становишься абсолютно трезвым. Я уже заказал.
Берестов поймал Лилечку за руку и усадил на место. Ее рука пылала. И сама она излучала такой волнующий жар, что у Берестова застучали зубы. Она подперла кулачком свое милое личико и уставилась Берестову прямо в глаза.
- Если я не отрезвею, пеняйте на себя! Мне завтра нужно встать со свежей головой. Завтра пятница - поиск текущей информации. Ненавижу пятницу!
- А мне завтра опять звонить Климентьевой.
- А кто она?
- Я раскручиваю одно темное дельце. У Климентьевой шесть лет назад был убит сын, но до сих пор не завели уголовного дела. Причем медэкспертиза дала заключение, что он умер от сердечной недостаточности. Впрочем, это долгая история. Я потом тебя расскажу. Уже несут тибетское вино.
Индианка в розовом балахоне с сияющей улыбкой поставила перед ними поднос с двумя чашками мутного пойла и лукаво подмигнула третьим глазом.
- Это хлебается ложкой! - пояснил Берестов.
- Я не буду! - коротко бросила Лилечка, брезгливо покосившись на чашку, и вдруг выскочила из-за стола.
- Подожди, ты куда? - удивился Берестов, пытаясь ухватить её за руку, но Лилечка не далась.
- Я дойду сама! - бросила она через плечо и выбежа ла из ресторана.
Пока Леонид рассчитывался, Лилечки и след простыл... Ее внезапная перемена настроения повергла Берестова в транс. Ведь он рассчитывал проводить её до дома. Может быть, даже побродить по ночным улочкам под звездами и мутными фонарями, слегка поддерживая её под тонкий локоток... Черт! Это кислое тибетское пойло испортило весь вечер. Куда же она так быстро могла испариться? На противоположной стороне стоял белый "опель" с темными стеклами. Немного погодя он тронулся. За рулем сидел стриженный под ежик парень в черных очках.
16
На следующий день Лилечка весь день просидела в отделе. До обеда обзванивала различные пресс-службы, после обеда не отрывала голову от компьютера. Курить не выходила ни разу. Берестов хотел отловить её во время обеда, но она ускользнула незамеченной. Он трижды заходил в Лилечкин отдел по различным поводам, но она не поднимала головы и ни разу не посмотрела в его сторону. Так бездарно прошла пятница. В страшной тоске прошли выходные, а в понедельник вышел номер.
Статья Берестова, занявшая всю шестую полосу с иллюстрациями обоих барельефов и фотографией Климентьевой производила нехилое впечатление. Удачным шрифтом был набран заголовок и очень выигрышно смотрелись иллюстрации. При подобном сочетании подачи и содержания статья не могла остаться незамеченной.