Антропов Юрий. Самосожжение

   - Стоп! стоп!..
   Но это сказал уже не Георгий.
   В телефонной трубке теперь четко прорезался голос Мээна!
   - Не надо преждевременно сеять панику, - сказал этот как бы председательский голос. - Мы знаем, что силы мира и прогресса не допустят...
   - Матвей Николаевич! - Гей обрадовался Мээну как родному. - Как это вы подключились к нам?!
   - Как обычно... - Он смутился, кажется. - То есть, я имею в виду, при междугородных переговорах частенько так бывает. Недостаток техники. Перегруженность линий...
   - И вы все слышали? Ну, когда я Георгию звонил...
   - Вообще-то все... - Мээн смутился еще больше. - Никак не удавалось мне проклюнуться. А ты заладил, понимаешь, одно и то же: маски, бездуховность, катастрофа! Экая новость! Я их вон когда усек, этих самых фантомов... кх, извиняюсь, вас то есть.
   - Нас? - переспросил Гей.
   - Да я это своим соседям говорю. Мы в одной машине за вами шпарим. Точнее, в нескольких машинах. Вся компания. Так сказать, агитбригада!
   - Напрасно людей сорвали, - сухо сказал Гей.
   - Это почему же напрасно? - Мээн спросил теперь весело.
   - На Рысы я не возьму вас! - Гей твердо это сказал.
   - Вас - меня или вас - всех? - Мээн шутливо напирал, но Алина уже смотрела на Гея с удивлением, она как бы говорила ему, что сейчас не вправе он отступать.
   - Включите видеокинез, - Алина ткнула пальцем в красную клавишу.
   На экране телевизора, вмонтированного в панель, замерцала пульсирующая звезда. Алина еще одну клавишу утопила, уже на телефонном аппарате, и тотчас возникло изображение Мээна.
   - Ой!.. - вырвалось у Гея. - Матвей Николаевич!..
   - А? - с недоумением переспросил тот, видно еще не догадываясь, что его изображение появилось на экране. - Чего ты ойкаешь?
   - Да я даже струхнул малость! - сконфуженно засмеялся Гей, с ироническим интересом глядя, как Мээн, развалясь на переднем сиденье машины, держит возле уха трубку и перекатывает с одного угла губ на другой сигарету, которую, конечно, позаимствовал у своих соседей, смущенных таким невиданным простодушием русского.
   - А чего струхнул-то? Когда я голос вдруг подал, что ли? - Мээн тоже хохотнул.
   - Это - само собой. Но вот когда ваше изображение на экране появилось...
   - Не понял - где появилось?
   - На экране телевизора.
   Алина тихонько посмеивалась.
   Мээн выпрямился на сиденье, подобрался, лицо его стало напряженно растерянным, сигарета прилипла к губе, он забыл про нее, а на заднем сиденье, не в фокусе, чуть размыто, видны были спутники Мээна, Адам и Ева, может, Гей и Алина, их лица выражали смущение воспитанных людей, при которых совершался нечаянный розыгрыш человека, не посвященного в элементарные возможности современной техники.
   Слева от Мээна возникла женская рука. Браслет и перстень, и движение этой руки автоматически, своим невидимым полем, активизировало левую часть экрана, он стал как бы еще более выпуклым, захватывая теперь и водителя. Гей даже подумал, что это была Алина. Уже и неважно какая. Было видно, как она красную кнопку нажала на табло перед Мээном, и он тотчас вскрикнул:
   - Ой!..
   И Гей спросил насмешливо:
   - Чего ты ойкаешь?
   В такой зеркальной ситуации он даже манеру общения своего земляка принял. И все отметили это. Смех был, как говорят и пишут, дружным.
   - Они все слависты, что ли? - спросил Гей.
   - Не обязательно, - сказала Алина. - Просто они все образованные люди.
   - Thank you... - буркнул Гей смущенно. - Да, но этот всеобщий дружный смех... Такое впечатление, что смеялись не только дамы энд господа, которые сидят в машине Мээна.
   - Так оно и есть, - сказала она. - Смеялись все, кто участвует в мероприятии. Вся агитбригада. На своих экранах они видят попеременно то вас, то Мээна, в зависимости от того, кто говорит. Или даже кашляет. Или просто хмыкает.
   - Вот это номер! - восхитился Мээн, обретя дар речи, хотя сигарета все еще болталась на его губе. - Да если бы мне такую систему к нам на Комбинат! Теле планерку устраивать... Да я бы в одночасье вывел на чистую воду всех алкашей, жуликов и лодырей! В соответствии с духом времени.
   ОН УЖЕ ПЕРЕСТРАИВАЕТСЯ, подумал Гей, но в это время кто-то спросил:
   - А их так много? - и на экране возникло лицо усатого человека, похожего на Гея.
   Мээн спохватился, видно.
   - Да нет! Какой там много... - передразнил он, смахивая рукой сигарету с губы. - Было бы много, так и эта ваша система уже не помогла бы. В том-то и дело, что уже мало... Меры, как вы знаете, товарищи, были приняты у нас свое временно, кампания носила и носит постоянный, активный, принципиальный характер, так что результаты уже дали себя знать... - Он замялся, пытаясь, как видно, вспомнить, с чего же началась эта летучая планерка. - Товарищ Тихомиров! - Глаза Мээна прямо перед собой смотрели, в очи Гея. - Мы на чем с тобой остановились-то? Ну когда ты позвонил своему Георгию и все насчет бездуховности и катастрофы талдычил, а?
   НЕТ, ОН ЕЩЕ НЕ ПЕРЕСТРАИВАЕТСЯ, подумал Гей.
   - Между прочим, гражданочка, - Мээн тут же и про Гея забыл, к Алине теперь обращался, - выключили бы свой магнитофон, музыку эту церковную, у нас так не принято, идет деловой обмен мнениями, понимаешь, летучая телепланерка, а кто-то чтобы позволил себе включить радио или магнитофон... Это я той гражданке говорю, - Мээн смотрел в сторону Алины, - которая называет меня демоном на договоре.
   - О, демон на договоре!.. Демон на договоре!.. - возник хор голосов, мужских и женских.
   Экран телевизора замерцал звездочками, большими и малыми, с разным числом углов.
   Эфир был взбудоражен присутствием внеземных сил.
   - Разрыв связи, - сказала Алина с тревогой, глянув на Гея.
   Именно в этот момент эфир принимал чрезвычайно важную информацию радио - и телестанций США.
   Дикторы на всех языках мира наперебой повторяли одно и то же - заявление президента Рейгана.
   Президент сказал:
   Мои соотечественники - американцы! Я рад сообщить вам, что только что подписан законодательный акт, который навсегда ставит Россию вне закона. Бомбардировка начинается через пять минут.
   И чтобы ни у кого не было сомнения в том, что президент США произнес именно эти слова, дикторы включали магнитофонную запись, и хорошо поставленный актерский голос Рональда Рейгана возбужденно-весело гремел над континентами, над планетой Земля как предвестник ее трагического конца, армагеддона:
   ...Я рад сообщить вам, что только что подписан законодательный акт, который навсегда ставит Россию вне закона. Бомбардировка начинается через пять минут.
   Гей прикипел взглядом к часам.
   Поначалу он думал, что ослышался.
   ...Бомбардировка начинается через пять минут.
   Гей уловил это сообщение чудом. Он все еще держал, машинально, телефонную трубку возле уха. И хотя телесвязь не работала, он явственно услышал это сообщение.
   Вначале он просто не поверил.
   То есть он слышал все это собственными ушами - и не поверил.
   ЭТО НЕВОЗМОЖНО! - подумал он, глядя на часы.
   Мозг отказывался воспринимать катастрофическое событие.
   Гей сидел неподвижно, будто в шоке, все так же держа телефонную трубку возле уха.
   Я представил себя на месте Гея.
   Представьте и вы себя на месте Гея...
   Мы каждый день, каждый вечер, каждую ночь - на протяжении нескольких десятилетий! - с момента рождения послевоенных детей! - слышим одно и то же: ВОЙНА, война, война...
   С одной стороны, это связано с объективными условиями, а именно с тем, что практически сразу же после окончания второй мировой войны возникла угроза войны очередной, то есть третьей, разумеется, мировой, ибо войны локальные, региональные, как там это еще называется, не утихали ни на мгновение, точнее говоря, одна не успевала закончиться, как начиналась другая, в ином регионе, месте Земли, и каждую секунду земных суток люди гибнут от пуль, снарядов и бомб, а теперь еще и от ракет, - такова современная история планеты Земля. И у человека выработался иммунитет против слова, страшнее которого, казалось, иного слова нет.
   С другой стороны, как же не говорить о войне, об ее опасности не только для конкретного человека - ливанца, израильтянина, никарагуанца или афганца, например, - но и для всего человечества, если учесть, что третья мировая война будет наверняка ядерной!
   Вот роковая вилка.
   И многие люди не думают об угрозе ВОЙНЫ.
   Как бы принципиально не хотят об этом думать.
   НАДОПРОСТОЖИТЬ.
   ПРОСТОНАДОЖИТЬ.
   ЖИТЬНАДОПРОСТО.
   Ну и так далее.
   Судьба мира, судьба конкретного человека - не в наших руках.
   А в чьих же, черт побери?!
   Вурдалак, вампир потому и наглеет, что многие из нас - большинство, что греха таить! - ушли под свой иллюзорный панцирь.
   Я пользуюсь случаем, пока Гей находится в шоке, чтобы обратиться не только к той свадебной компании, которую Мээн вез на Рысы, но и к другим компаниям тоже.
   ЛЮДИ! БУДЬТЕ БДИТЕЛЬНЫ!..
   Копирайт
   Юлиус Фучик. "С петлей на шее"
   К сожалению, это сказал не я, но мог бы сказать и я.
   ЛЮДИ! НЕ ЖДИТЕ, КОГДА ЗАТЯНЕТСЯ ПЕТЛЯ, КОТОРУЮ ВЫ ОЩУЩАЕТЕ НА СВОЕЙ ШЕЕ С РОЖДЕНИЯ!
   Вот это сказал уже я. Вполне от души. Находясь в здравом уме.
   И НАДО БИТЬ В НАБАТ! КАЖДЫЙ ЧАС, КАЖДУЮ МИНУТУ!..
   Это сказал опять же я. Но могли бы сказать и вы. И должны ударить в набат. Пока бредовые слова старого президента не стали реальным приказом, после чего бить в набат будет уже поздно.
   Человек - не остров, а часть человечества. Об этом возвестил миру колокол Джона Дона еще в начале XVI века.
   - Остановите машину! - сказал тут Гей, перебивая, стало быть, мой монолог.
   Алина глянула на него с недоумением.
   - Он объявил войну!..
   Алина перевела взгляд на экран телевизора и улыбнулась. Гей машинально проследил за ее взглядом. Вместо звездного мельтешения возникло лицо Мээна.
   - Хэллоу, господа! Что это было со связью? Нет, скажу я вам, система ваша, знаете ли, хотя и восхитительна, однако порой тоже...
   - Война! - сказал Гей.
   - Какая? - улыбнулся Мээн. - Опять эта ваша внутривидовая?
   Мээн засмеялся. Да так громко, что телевизор не выдержал напряжения, экран опять замельтешил звездочками, связь как бы снова прервалась.
   И в эту короткую паузу Алина сказала Гею:
   - Мы ничем уже не поможем...
   Гей только теперь заметил, что у Алины, скрытые волосами, были миниатюрные наушники. Словно клипсы. Значит, она тоже слышала это. Про объявление России вне закона.
   - Да, но хотя бы предупредить! - воскликнул Гей.
   - Кого? - спросила она с печальной иронией в голосе.
   - Ну как же... Всех!
   - Всех - уже поздно. А войска, наверно, знают. И президенты. И ракеты, вероятно, запущены. И на Западе, и на Востоке...
   - НО ЭТО ЖЕ НЕВОЗМОЖНО!
   - А почему, собственно? Разве не к этому все шло?
   Мээн снова обнаружился. То есть он перестал наконец-то смеяться. И экран показал его физиономию, еще не остывшую от смеха.
   - Да, брат... - сказал Мээн, обращаясь, конечно, к Гею. - Ну и насмешил же ты меня!
   Гей подавленно молчал.
   - Так чего ты звонил-то своему Георгию, вспомнил? - спросил Мээн.
   - Пошел ты!.. - сказал Гей в ярости, но тут же сник. - Извините, Матвей Николаевич... Я вспомнил. Все началось с того, что я подумал об одном высказывании...
   - Бээна?
   - Нет, Пророкова.
   - Какое высказывание? Я же не сразу к тебе подключился... - виновато сказал Мээн. - Поэтому не в курсе.
   - Да, конечно! - Гей хлопнул себя по лбу. - Я сдуру решил, что вам известно даже то, о чем я подумал.
   Мээн был польщен.
   - Ну, я же не Бээн... - смущенно сказал он. - Это лишь Борис Николаевич знает, о чем каждый из нас думает, чем, так сказать, дышит... А что касается его высказываний, то их много было! Как совещание какое-нибудь, пленум там или конференция, обязательно будет высказывание. И я всегда потом говорил, что у Бориса Николаевича замечательные, научно обоснованные и глубоко содержательные высказывания получаются.
   - А самое любимое знаете какое?
   - НАС ГУБИТ СКЛОННОСТЬ ЗАМЕНЯТЬ ДЕЛО РАЗГОВОРАМИ.
   - Браво!
   Гею показалось, что это не сам он сказал, а кто-то другой, а может, и хором было сказано, хотя он именно это слово намеревался произнести сам, уже и рот раскрыл, а может, и слово это вымолвил - вместе со всеми.
   - Да, но вы, наверное, не знаете, - загорячился Гей почему-то, пытаясь взять инициативу в свои руки, чтобы сбить этот ненужный, как он думал, хор чужеродных голосов, - не ведаете даже, что это высказывание Бээна есть не что иное, как перефразирование, хотя по смыслу и точное, бережное, одного высказывания Ленина!
   - Между прочим... - На экране возникло лицо усатого человека, похожего на Гея. - Сам Ленин если и говорил, то делал, а если делал, то говорил...
   - Кто это сказал?! - Мээн по-председательски покашлял, словно карандашом по графину постучал.
   И улыбчивый господин, так похожий на Гея, больше не появлялся.
   - Ты понял, а?! - с наигранным удивлением произнес Мээн, обращаясь, как видно, лишь к своему земляку, Гею. - То-то я предчувствовал, что мероприятие будет не из легких...
   - Напротив, я помню, что вы были полны пафоса. Когда возле церкви мы разговаривали. Перед отъездом на Рысы.
   - Так я и сейчас не утратил его, этот самый пафос-то... Мое дело такое... Демон на договоре. И скажу тебе так. Мы должны проработать этот вопрос прямо сейчас, на этой летучей телепланерке!
   - Какой вопрос? - быстро спросила Алина, но совсем не та, которая сидела рядом с Геем, с тем Геем, который сидел с той Алиной, которая... тьфу ты, черт бы их всех побрал, эти маски!
   Мээн между тем уже отвечал:
   - Насчет масок вопрос. Чтобы, значит, снять их с вас. Обнажить вашу сущность. Решить на месте, с нами вы или же с ними...
   - Это будет формальное мероприятие, - сказала Алина, и Гей теперь догадался, что это была, кажется, невеста. - А я цветы везу, от души хотела...
   - Возложить к подножию, то есть к портрету? - спросил Гей.
   - К какому портрету? - насторожился Мээн.
   - В Словакии тоже есть традиция, - пояснила Алина. - В день бракосочетания возлагать цветы к подножию.
   - Когда я был в СССР, - сказал некто с усами, Гей, наверно, жених, кажется, - меня поразило, что в любом городке, даже очень маленьком, есть памятники вашему вождю, и молодожены, кто бы они ни были, прямо из мэрии...
   - Из горзагса! - подсказала Алина.
   - Да, прямо из горзагса едут к памятнику вождю, это просто фантастично!
   - Товарищ Тихомиров! Я тебя спрашиваю! Куда мы едем?!
   Может быть, сказал себе Гей, сейчас и повернуть назад всю эту разношерстную компанию?
   - Мы едем ко мне в гости, - сказала Алина, и Гей видел, что это не его соседка сказала и, кажется, не та Алина, которая была сегодня в роли невесты. - На виллу "Адам и Ева", недалеко отсюда, у подножия Рысы.
   - Это будет формальное мероприятие! - заладила свое Алина.
   - А может, еще и вредное в идеологическом отношении, - сказал Гей.
   - Что вы имеете в виду? - испугался Мээн.
   - Формализм! - сказала Алина.
   - Такие основополагающие дела, как обнажение сущности человека, надо не на выездной планерке осуществлять, а в повседневной жизни, - сказал Гей.
   - Да, - неожиданно согласился Мээн. - Насколько я понимаю, РЕЧЬ ИДЕТ О СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ СИСТЕМЫ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ...
   - Не только.
   - О ДАЛЬНЕЙШЕМ СОВЕРШЕНСТВОВАНИИ И РАЗВИТИИ ДЕМОКРАТИИ...
   - И это, и это!
   - РЕЧЬ ИДЕТ И О РАЗВИТИИ САМОГО ЧЕЛОВЕКА...
   - Да, да! Ибо ВСЕ ВО ИМЯ ЧЕЛОВЕКА, НА БЛАГО ЧЕЛОВЕКА!..
   - Товарищи! Что вы конкретно предлагаете? - сухо, но вежливо спросил Мээн.
   - Эту телепланерку закончить немедленно и перенести действие на Рысы.
   - Иначе тормозится романное действие.
   - Тормозится действие жизни, - сказал Гей. - А с учетом законов жанра я не могу затягивать до бесконечности эту самую процедуру снятия масок.
   - Процедуру или процесс? - уточнил кто-то.
   - Процесс! - подсказал Мээн.
   - Не дамся ни в жисть, ё-моё! - истерично крикнул кто-то, и Гею показалось, что хотя и безусое на этот раз, но как бы тоже мужское, правда по-бабьи расплывшееся, лицо, которое возникло на экране, он знает слишком хорошо, это была, конечно, маска, однако особая, высшего класса, это был Шурик из Дедова.
   Да нет, откуда он здесь, это невозможно! - подумал Гей, но все же произнес не то испуганно, не то обрадованно:
   - Шурик?!
   Что делает с человеком ностальгия...
   - Это Жоржизжазкинжаза, специалист по беллетристическому эпигонству! быстро выпалил Мээн. - Кстати, он сидит в моей машине.
   - Странно... - промямлил Гей.
   - Между прочим, тэ сэзэть, - на экране возникло еще одно странное, весьма странное лицо, тоже как бы мужское, хотя все же по-бабьи полное, тусклое, невыразительное, и Гею показалось, что он знает его чересчур хорошо, это была, конечно, маска, однако уж и вовсе особая, экстракласса, это был Феникс. - Я позволю себе вклиниться, тэ сэзэть, и заявить конфиденциально, - сказала далее эта маска, - что было бы вполне очевидной, тэ сэзэть, ошибкой методологии...
   - Феникс! - выдохнул Гей не то испуганно, не то обрадованно. - Легок на помине... Впрочем, я и Шурика вспоминал...
   Ах эта ностальгия!
   - Не Феникс, а Фейзулла из Сингапура, доктор административных наук и член клуба...
   И тут Гей сказал решительно:
   - Матвей Николаевич!.. - Гей увидел себя на экране: лицо человека рассерженного, но собой пока еще владеющего. - Матвей Николаевич, можно вас на минутку?
   - Пожалуйста! - Мээн был, наоборот, само благодушие.
   - Да, но... Я бы хотел с глазу на глаз.
   - А как это сделать?
   Мээн не на шутку, видать, развеселился. Еще бы! Неслыханная-невиданная телепланерка, ничего подобного не было в жизни. Рассказать на Комбинате - не поверят, хотя город, как пишет областная газета, идет в ногу с научно-техническим прогрессом.
   "Может, идет, - подумал Гей, - да не совсем в ногу..."
   Черт знает почему он вдруг подумал так, в глубине души любя свой город и земляков, нехорошо подумал, прямо скажем, с каким-то намеком.
   Хотя как раз если прямо сказать, ЯЗЫКОМ ПРАВДЫ, то подумал именно хорошо.
   Катализатор прогресса - микроэлектроника, вычислительная техника и приборостроение, вся индустрия информатики. Они требуют ускоренного развития.
   При этом, как не сразу Гей заметил, на экране телевизора, чуть повыше изображения его лица, сначала появились слова, белым по черному: "МОЖЕТ, ИДЕМ, ДА НЕ СОВСЕМ В НОГУ..." - а потом уже все остальное, то есть два последних абзаца, включая цитату.
   Получилось как на фронтоне здания газеты "Известия".
   Бегущая информация.
   Гей просто в шоке оказался, не знал, что и думать, точнее, лихорадочно думал о том, как ему ни о чем не думать, и часть экрана, вверху над его окаменевшим лицом, стала серой, как нечто аморфное, при этом захватывалась и макушка Гея, - возможно, случайно, из-за технических неисправностей, а может, вполне закономерно.
   И Гей тотчас вышел из шока.
   - Матвеи Николаевич!..
   Он решительно был теперь настроен, хотел тут же, при всех, повторить, что на Рысы никого не берет - ни эту свадебную компанию, куда Джордж с Фойзуллой затесались, ни самого Мээна. Для них это, может, мероприятие, а для него, социолога, это работа, и работа серьезная.
   И пока Гей мысленно выговаривал себе все это, как бы речь свою оттачивая, по серому экрану над его макушкой, которая, кстати заметить, и форму обрела, быстро промчались все эти слова, которые я записал сейчас в предыдущем абзаце, уже по рассказу самого Гея.
   - Think slowly, please!
   Возможно, это сказал Мээн, от огорчения перепутав языки, которыми он владел почти так же плохо, как и русским. Во всяком случае, лицо его уже появилось на экране, и он произнес ровным, бесстрастным голосом:
   - Надо проработать этот вопрос...
   - Демагогия! - Гей сразу на крик сорвался. - Формализм! Бюрократия!..
   - Ну и так далее, - сказал Мээн как ни в чем не бывало.
   И Гей тотчас остыл. И молвил вполголоса:
   - Во всяком случае, этих двоих в свою антивоенную книгу я и не думал брать...
   Мээн удивился вполне искренне:
   - Ты же сам говорил мне, что возьмешь, подобно творцу, каждой твари по паре! Да мне сдается, что уже и брал... - намекнул он.
   - Вообще-то брал... - сознался Гей со вздохом. - Но брал как бы условно, издалека, без вывоза сюда, за границу. Здесь и своих тварей полно.
   - А с чего ты взял, что эти двое вывезены сюда от нас?
   - Это Шурик и Феникс, - мрачно сказал Гей. - Как облупленных я их знаю! Мне их маски в нашем клубе надоели! Тут я их еще не видел...
   - Я проверял перед посадкой. Кого попало я бы не посадил.
   - А. не могли они подсесть по дороге? - перебил его Гей.
   - Да что ты! Шпарим как очумелые без остановок! Ты же видишь, что наш автобан огорожен проволокой. Непреодолимая зона. Ни к нам, ни от нас!
   Гей будто не поверил Мээну и глянул вперед, в стороны. И правда, двигались, как по тоннелю.
   И тут в телевизоре странный звук возник, словно кто-то грузный поднялся с кресла, отодвинув его в сторону, и тяжело затопал, направляясь как бы к трибуне, а потом и трибуна под ним заскрипела - облокотился, значит. На экране все это время было черным-черно. Как внезапное затмение средь бела дня. А потом появилось изображение руки, поднятой как при голосовании... Может быть, дали себя знать помехи в работе системы? Гей озадаченно посмотрел на Алину. Рука на экране, похоже, призывала голосовать... Но за что?! Или против чего, кого?!
   Мээн осторожно заговорил, однако на экране почему-то не появлялся:
   - Товарищи... Вы хотите выступить?
   На экране осталось при этом изображение поднятой руки, и Гею вдруг показалось, что он знает эту вялую большую ладонь.
   - Привет вам! Я, товарищи, по поручению... Поэтому я без всякой записки...
   Казалось, что голос исходит прямо из Руки.
   Знакомый голос!
   - Пожалуйста, пожалуйста! - залебезил Мээн, так и не появившись на экране.
   - Я должен высказать вам, товарищи, гигантскую мысль... Мы не должны, товарищи, проходить мимо высказывания этого социолога, Гея этого самого, который выдает себя за ученого! Я имею в виду его высказывания относительно тварей... это же библейские высказывания, а значит, не наши! И вообще все, что он говорит и делает...
   - Это диалектика жизни! - перебил его Гей. - То есть действие жизни!.. Исправьте систему! - загорячился Гей, обращаясь непонятно к кому. - Разве никто не видит и не слышит, что телекинез этот самый барахлит?!
   И тут голос, исходивший из Руки, жестко возразил:
   - Никаких нарушений нет! Система работает отлично! Сони-сони. Я и сам хочу установить такую же на своем Комбинате...
   Гей растерянно глянул на Алину и заметил наконец, что пальцами правой руки она манипулирует кнопками на каком-то приборе, стоявшем возле рычага ручного тормоза. Он уже знал, что руль машины она почти всегда держала только левой рукой. Значит, это все подстроила Алина. Запись на видеокассете...
   - Ты?! - воскликнул он.
   Она только улыбнулась, глядя на дорогу перед машиной.
   Это восклицание Гея, похоже, больше никто не слышал. А на экране по-прежнему было изображение Руки.
   - У вас все? - вежливо спросил Мээн, обращаясь, как видно, к Руке.
   - Да, у меня все.
   - Спасибо! - с чувством сказал Мээн. - Спасибо вам, Борис Николаевич, за глубоко содержательное и глубоко научное выступление!..
   Алина не выдержала - нажала кнопку, изображение Руки тотчас пропало.
   - Слушай, Тихомиров... - сказал Мээн не своим голосом, и на экране возникло изображение его лица, донельзя растерянного. - Что это было?
   - Летающая тарелка... - Гей улыбнулся.
   - Да, но я лично проверял перед посадкой! - Мээн был в смятении.
   - А может быть, - Гей хитро смотрел на экран, - и этот Борис Николаевич, как вы только что назвали Руку, тоже попал сюда не от нас? Например, из Гонконга.
   - Не нашего ума дело... - деликатно сказал Мээн. - Ты лучше вот о чем подумай... - Мээн усмехнулся. - У меня для тебя новость. Твоя благоверная в Татры направляется.
   - Алина?!
   - Да, но не из тех Алин, которые в Старом Смоковце были. Настоящая. То есть твоя жена.
   - This is impossible! - выпалил Гей в испуге.
   - Увы, сэр, это вполне возможно, - как бы горестно вздохнул Мээн.
   Он хорошо понимал своего земляка и выражал ему сочувствие. В самом деле. Человек оставил жену в гостинице, дорогой номер был оплачен вперед на целую неделю, в чужом городе - ни души! нет ни родных, ни близких, ни подруги какой-нибудь, потрепаться, почесать языки и то не с кем, ходи по магазинам день-деньской да телевизор смотри по вечерам... и вот баба возьми да завихрись, с незнакомым мужиком, с иностранцем, в неведомую даль покатила...
   - А ну-ка выразись, Матвей Николаевич, членораздельно!
   - Телекинез их обнаружил.
   - Когда?
   - А вот когда я первый раз вырубился. Ты - пропал на экране, а твоя Алина объявилась. Говорит: "Здравствуйте, Матвей Николаевич!" Дескать, своим глазам не верит. Ну, поболтали мы, то да се. А потом вдруг про тебя спрашивает: мол, рядом с вами он, что ли? Голос Гея, говорит, слышу, а изображения нету на экране... А я ей говорю: мол, это он в зону попал, может, скоро и объявится... Дескать, временные помехи на пути к цели...
   Гей не мог осознать эту новость.
   - Вы не перепутали, Матвей Николаевич? - с надеждой на ошибку спросил он. - Тут же вон сколько нас, в зоне-то. Мало ли какую женщину вы за Алину приняли!
   - Так ведь я же проверил. Я у нее про деток спросить успел. И она ответила. Гошка, мол, в армии, а Юрик с ее подругой остался, с Татьяной Гостюниной.
   Гей сражен был наповал.
   - А что за мэн с нею, Матвей Николаевич?
   - Да Гей какой-то... Но ты не боись! На Рысы мы его отошьем! Так что еще парочка масок, фантомов этих самых, добавляется, - подытожил Мээн. - Сверх нашего плана, так сказать.
   - Такие дела, - буркнул Гей, глядя на Алину.