— Ну… Земля ведь имеет форму шара, так?
   — Д-да.
   — Вот они и отправляются по шару и объезжают его: на автомобилях, велосипедах, плотах, кораблях, лодках… Есть и такие, кто предпочитают путешествовать пешком.
   — Как я!
   — Что?
   — Я хочу сказать… они отправляются в путь и идут, идут…
   — Каждый старается чем-то выделиться, чтобы о нем писали в газетах.
   — Это хорошо, когда о тебе пишут в газетах?
   — Очень. Просыпаешься, разворачиваешь газету и видишь свое имя. Сидишь, смотришь — твое имя… Очень хорошо…
   — Сидишь и читаешь свое имя!..
   — А еще лучше, — со вздохом произнес сыщик, — когда напечатают и твою фотографию. Смотришь — везде ты, твое лицо, твои глаза. И говоришь себе — это я…
   Собеседники замолчали. Каждый погрузился в свои мысли. Неожиданно послышался голос Панцыря:
   — Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!
   — потом сыщик обратился к Лисенку: — Итак, что привело тебя сюда?
   — Меня?
   — Именно тебя.
   — Я пришел… Постойте, зачем же я пришел?.. Ага!.. Я пришел, чтобы вы объяснили мне, что такое мир.
   — Мир — это нечто прекрасное, — ответил Панцырь. — Более прекрасного ничего не может быть. Он состоит из воды и суши в следующем соотношении: две трети воды и одна треть суши.
   — Слишком много воды, — разочарованно произнес Лисенок. — Неужели его не могли сделать из одной суши?
   Панцырь улыбнулся своей загадочной улыбкой, взглянул на собеседника и воскликнул:
   — Моря!.. Океаны!.. Горько-соленое чудо планеты!.. Его покрытый глубокими морщинами лоб отразил напряженную работу мысли. Лесенок нетерпеливо ждал.
   Но Великий сыщик молчал.
   — Почему вы замолчали? — спросил Лисенок. — Вы, взрослые, мучаете нас своим молчанием, особенно когда мы ждем от вас долгих рассказов.
   — Это наш испытанный трюк, — буркнул Панцырь. — Заинтриговываем вас. У меня еще нет представления о море. Сам я еще его не видел. Но вычислил, что если река вливается в море, то мне понадобятся девятьсот сорок дней, почти три года, чтобы добраться до него. И еще столько же, чтобы вернуться. Но я могу тебе показать море на фотографиях.
   Панцырь вытащил старый журнал и показал своему гостью несколько снимков. Лисенок ахнул — так много воды!..
   — Много, — подтвердил Панцырь. Вода, вода: от одного конца света до другого, солено-горькая вода, в которой больше жизни, чем на суше. Там есть корабли, киты, акулы, моряки, скаты и пять континентов, расположенных по величине: Азия, Америка, Африка, Европа и Австралия.
   — Почти все на букву «А», — удивился Лисенок.
   — Увы, допущено однообразие, которого уже не поправишь. Только наш континент начинается с буквы «Е»… Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!
   — Почему вы время от времени повторяете эти слова?
   — Профессиональная тайна. Лисенок смотрел на дверь.
   — Ты собрался уходить? — поинтересовался Панцырь.
   — Почему никто не входит?
   — Профессиональная тайна. Хватит задавать вопросы!
   — Мне нужно идти, — внезапно произнес Лисенок. — Дома уже беспокоятся. Я уже понял, что такое мир.
   Панцырь выбил трубку. На его лице отразилась грусть.
   — Ты не понял, — тихо прошептал он. — Не понял и не поймешь до конца своих дней.
   Мир, природа, человек, животные — это непрерывная цепь загадок. Ни наука, ни философия, ни искусство не могут разгадать их.
   — Мне пора идти, — повторил Лисенок.
   — Итак, — продолжил Панцырь, нимало не интересуясь намерениями собеседника. — Как жить? Какой способ избрать?.. Многие мне возразят, но мне кажется, что есть только два способа жизни…
   — Только два?.. Но если они уже заняты, то что останется для мня?
   — Только два способа, — невозмутимо повторил Великий сыщик. — Только два: первый — жить так, чтобы тебя несло по течению; второй — плыть против течения.
   — Ага! — Лисенок явно тяготился затянувшимся разговором. — Я могу уйти? Мне уже все ясно… Наша нора находится далеко от реки, так что меня не интересуют течения.
   — Только это я и хотел тебе сказать. Остальное узнаешь сам… Застой или вечное движение — вот в чем вопрос. Лично я приверженник вечного движения.
   — Да, но сами движетесь очень мало!
   — Потому-то я и сожалею, что родился черепахой. Мы веками живем в застое. Но я говорю тебе о движении духа, мысли.
   Лисенок подумал о том, как мало он знал Великого сыщика, как мало его знают другие, и как мало эти другие знают друг друга. Эта мысль на секунду мелькнула в его голове, потому что сейчас, перед побегом, он не мог долго думать ни о чем другом, кроме как об осуществлении своего плана.
   — Что касается меня, — произнес Лисенок, — то я обещаю вам двигаться много. Вы даже не представляете себе, как много я буду двигаться и как скоро вы об этом узнаете.
   — Все считают, что все давно открыто, — снова начал Великий сыщик. — А по-моему, ничего не открыто и каждый должен все открывать для себя сам. Даже Париж…
   — И я так думаю. Я могу идти? Лисенок ожидал нового потока мыслей Панцыря, но вместо этого услышал грустный голос:
   — Да.
   — Да?
   — Да.
   — Я могу идти?
   — Да.
   — Вы меня отпускаете?
   — Да.
   — Так легко? Молчание.
   — Я свободен?
   Молчание. Лисенок сам не заметил, как выскочил наружу и оказался вскоре среди широкого поля, далеко от Тихого леса. Он бежал и думал: «И когда я наконец вырасту?.. Надоели мне поучения взрослых. Вечно они норовят поймать тебя и читать тебе нравоучения. И когда я наконец вырасту?»
   Потом он перешел на шаг, потому что все чаще вспоминал грустные слова Великого сыщика, и ему стало жаль, что он его не дослушал до конца, вел себя недостаточно учтиво. Стоило бы вернуться и как-то выправить положение. Но ноги сами несли его вперед, и вскоре он забыл и о Панцыре, и о его нравоучениях. Так уж устроены дети — скоро забывают такие вещи, чтобы бежать, или идти своим путем.
   Вдруг Лисенок улыбнулся — он разгадал тайну Великого сыщика, который время от времени повторяет, сидя в кресле: «Открой дверь и войди!»

ГЛАВА ПЯТАЯ. ОКАЗЫВАЕТСЯ, У ОСЛА ЕСТЬ ИМЯ.

   Порой даже ослы скучают, даже ослы сердятся, особенно если взойдет солнце и начнет светить прямо в глаза. Тогда осел говорит: и что ты блестишь именно здесь, у меня перед глазами?.. Знакомый нам по первой части книги осел старался не глядеть на солнце, но порой он говорил себе: ну-ка погляжу опять, чтобы убедиться, не перестало ли оно нахально светить мне в глаза. Но сейчас же опускал голову и от скуки принимался жевать колючки. Итак, стоя друг против друга, осел и солнце обменивались недружелюбными взглядами или фразами.
   — Не нравишься ты мне! — кричал Осел. — Зачем ты светишь каждый день?
   — Такая у меня работа, — отвечало Солнце.
   — Это разве работа: всходить и заходить?.. Только всходишь да заходишь. Ни на что другое ты не способно.
   Солнце задумывалось на мгновение над его словами и краснело от стыда. Ему становилось неудобно — и в самом деле, оно только что всходит да заходит, целый день прохлаждается на небе, а внизу все изнемогают от трудной работы.
   — Что же делать? — жаловалось оно. — Я ничего не могу изменить. Другое дело вы, ослы — пасетесь, пьете воду… Простите меня…
   — Ничего извиняться, исчезай с глаз долой! Тучи словно того и ждали, быстренько повылезли из своих убежищ и закрыли небо. Потемнело, даже пошел дождь.
   — Вот теперь хорошо, — обрадовался Осел. — Ничего не слепит глаза, стало прохладно, а неплохо и выкупаться под дождем.
   Тучи не рассеивались целых два дня. На третий день Осел растряс свою мокрую спину и сказал:
   — Что стало с этим солнцем?.. Где оно?.. Я замерз… Куда оно запропастилось?..
   Тогда тучи рассеялись, и показалось Солнце.
   — Добрый день! — поздоровалось оно.
   — Это ни на что не похоже! — возмутился Осел. — У тебя всего одна обязанность, а ты и ею пренебрегаешь… Куда ты девалось?
   — Но ведь вы,.. вы тогда сказали…
   — Ты должно делать свое дело, а не слушать всяких там… Понятно?
   — Понятно, — смиренно ответило Солнце. — Теперь я буду делать свое дело.
   И оно засияло, как обычно. Осел наконец согрелся. В это время показался Лисенок.
   — Здравствуй! — остановил его Осел. — Что делаешь?
   — Кто?
   — Ты?
   — Я?
   — А кто же еще?
   — Я… да я…
   — Знаю. Снова убежал.
   — Почему? — у Лисенка задрожал голос. — Разве я похож на беглеца?
   — Ты вообще ни на что не похож… В этом возрасте нередко убегают от родителей.
   Потому и сказал тебе это.
   А вообще-то меня совсем не интересует, убежал ты или нет. Каждый сам решает, что ему делать. Разве кого-нибудь интересует, легко ли мне все время стоять на одном месте и терпеть это противное солнце, которое светит мне прямо в глаза?
   — Тогда передвиньтесь.
   — Как?
   — Повернитесь в другую сторону. Тогда солнце будет светить вам в хвост.
   Осел повернулся к солнцу хвостом и облегченно вздохнул:
   — Прекрасно!.. Теперь оно пристроилось мне в хвост. Теперь ничего не блестит у меня перед глазами.
   — До свидания, — сказал Лисенок. — После полудня солнце снова начнет светить вам в глаза. Не забудьте повернуться в другую сторону.
   — Это плохо, — огорчился осел. — Весь день нужно вертеться. А когда я стану пастись?
   — До свидания, — повторил Лисенок.
   — Постой! — остановил его Осел. — Ты куда?
   — Я гуляю.
   — Постой, поговорим. Я умираю от скуки.
   — О чем мы будем говорить?
   — О чем угодно, чтобы убить время… Как поживаешь?
   — Хорошо.
   — Рад за тебя… А уверен, что хорошо?
   — Раз говорю…
   — Обычно каждый обманывает, что хорошо, а на самом деле ему не так уж и хорошо… Но ты не лгунишка, ты — Лисенок, который всегда говорит правду… Куда ты идешь?
   — Просто иду…
   — Почему идешь?
   — Я?
   — Ты.
   — Иду и думаю.
   — О чем думаешь?
   — В голову лезут всякие мысли…
   — Послушай, ты ответишь мне наконец, как живешь?.. С тобой невозможно вести светский разговор!.. Давай начнем все снова… Будь внимателен! Я стану задавать тебе вопросы, а ты отвечать. Мечтаю о культурном разговоре.
   — Осел сосредоточился и галантно наклонил голову: — Добрый день, как поживаете?
   — Спасибо, хорошо, — Лисенок старался вести себя культурно.
   — Хорошая погода, не правда ли?
   — И в самом деле хорошая.
   Лисенок старался не допускать ошибок. Ему очень не хотелось начинать все сначала.
   — Такой погоды давно не было.
   — Как ваше здоровье?
   — Спасибо, не жалуюсь. А ваше?
   — Тоже не жалуюсь… Что делают ваши родители?
   — Спасибо, у них все хорошо.
   — Почему они не придут как-нибудь ко мне в гости?
   — Спасибо, передам им ваше приглашение.
   — Надеюсь во вторник они заглянут ко мне на пучок колючек?
   — О, отец и мать будут вам признательны!.. Можно считать ваше приглашение вопросом решенным?
   — Их визит будет для меня праздником… А вы куда направились?
   — Послушай, Осел, на этом месте что я должен делать — врать или говорить правду?
   — Это зависит от вашего воспитания. «Соврать или сказать правду?» — недоумевал Лисенок. Но потом решил обойти острый вопрос.
   — Вы прекрасно выглядите. Время словно не отражается на вас.
   — Я и в самом деле хорошо выгляжу?
   — Гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи.
   — Спасибо. Что нового слышно?
   — Ничего. В последнее время в газетах пишут главным образом о путешествиях.
   Каждый стремится отправиться в путь — кто на автомобиле, кто на лодке или плоте, кто пешком…
   — Вот как? — удивился Осел. — И мне хочется путешествовать.
   — Серьезно? — оживился непоседа.
   — Желаю нарушить монотонность серых будней и отправиться в путь… Мир полон интересных вещей.
   — А знаете, как мне хочется путешествовать? — спросил Лисенок. — У меня есть одна идея!
   — Какая?
   — Раз другие путешествуют на автомобилях, лодках, плотах, нельзя ли путешествовать на осле?
   — На осле? — неопределенно проговорил Осел.
   — Вот именно!
   — Как же это?
   — Очень просто — садишься на осла и отправляешься в путь.
   — Жалко.
   — Почему жалко?
   — Ты хочешь сказать, что будешь путешествовать, а меня используешь как средство передвижения?
   — Извините… Не хотел вас обидеть! Простите пожалуйста!
   — Не за что, — сказал Осел, — но что сказано, то сказано.
   — Еще раз прости, Осел. До свидания.
   — Постой!
   — Что?
   — А это интересно, путешествовать на осле?
   — Оригинально.
   — А как мы будем двигаться?
   — Ты будешь идти, а я ехать. Другого способа нет.
   — Как у тебя дело с килограммами?
   — Я всего лишь маленький лисенок.
   — Маленький и очень хитрый.
   — Уж какой есть. Нам пора прощаться. Меня ждет дорога.
   — Садись!
   — Ну да?..
   — Да.
   — Отправляемся вместе?
   — Я должен наклониться?
   — Немного.
   Осел наклонился. Лисенок вскочил ему на спину, устроился поудобнее.
   — Мы совершим великое путешествие! — крикнул он.
   — Осел, мы отправляемся?
   — Не называй меня ослом, у меня есть имя.
   — Ну да?.. Какое?
   — Называй меня Мокси.
   — Мокси?.. Прекрасное имя!.. Звучит почти как псевдоним… Вперед, Мокси!..
   Осел поднял переднюю ногу. Первый шаг был сделан. Путешествие началось.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОТЕРЯННАЯ АВТОРОМ.

   В ней описывается начало путешествия и рассказывается, как осел Мокси смиряется с мыслью, что будет только средством передвижения, а Лисенок уверяет его, что он для него — не просто средство передвижения, а верный друг. Думаю, что и в этой главе немало забавных приключений, особенно когда друзья завязли в болоте. Их спасло только общеизвестное ослиное упрямство Мокси, который, сказав, что не станет увязать глубже, не стал увязать глубже. Но автор потерял рукопись этой главы и теперь не может ее восстановить, потому что, написав что-то один раз, нельзя написать то же самое снова. И утерянная глава остается утерянной.
   Остается лишь одно утешение — если живое существо утратит голову или главу, как говорили наши предки, то оно перестает быть живым существом, а книга, даже лишившись одной главы, продолжает оставаться книгой.
   Таков краткий пересказ одной главы, уместившийся в нескольких строчках.
   ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОДУМАЙ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ, А ПРИНЯВ, НЕ МЕНЯЙ ЕГО.
   Мокси спускался по неровному склону, обходил кусты и с удовольствием входил в тень деревьев, где замедлял шаги и явно наслаждался прохладой. Путешественники продвигались медленно — они шли не по дороге, а прямо по горным склонам и тропкам, переходили через потоки и с каждым днем убеждались, что мир еще больше, чем они предполагали. Линия горизонта оставалась все столь же далекой, и это больше всего раздражало осла. Наконец Мокси не выдержал, остановился и спросил:
   — Что это?.. Мы еще не обошли земной шар?
   — Вряд ли обошли, — ответил Лисенок. — По-моему, земной шар нельзя обойти так быстро.
   — Когда наконец закончится наше путешествие?
   — Не могу сказать, Мокси. Мы его только начали.
   — Жалко, что я в него отправился. Пренебрег покоем. Как хорошо мне было на моей полянке — целыми днями жевал колючки и никто не сидел у меня на спине.
   — Тебе тяжело меня везти?
   — Нисколько, но как подумаю о том, что кого-то везу, мне становится грустно. И в довершение ко всему ты говоришь, что путешествие еще только началось.
   — Увы, любое начало — дело трудное.
   — Если ты не перестанешь утверждать, что это только начало, я умру от отчаяния.
   — Большие путешествия продолжаются долго. Возьми к примеру Александра Македонского. Он прославился главным образом тем, что преодолел расстояние до Индии и обратно. Правда, многие умерли по дороге, его спутники протянули ноги, но Александр Македонский потому и стал Александром Македонским, за то о нем и пишут книги… Уж не говоря об Одиссее, который странствовал целых двадцать лет.
   Эти люди положили начало туристскому движению.
   Осел задумался над сказанным, повел левым ухом и спросил с отчаянием в голосе:
   — Но почему мы все время идем? У нас есть определенная цель?
   — А по-твоему лучше стоять на одном месте?
   — Как стоять?
   — Как ты стоял, например, на полянке в Тихом лесу.
   — Ой, не напоминай мне об этой прекрасной полянке, а не то я заплачу. Я бы с радостью вернулся и ел бы, ел, ел… Послушай, я возвращаюсь. Осел повернул обратно и зашагал к горам, которые они покинули несколько часов назад.
   Пораженный Лисенок продолжал сидеть у него на спине. Он не мог придти в себя от возмущения, но чтобы не сказать лишнего и успокоиться, решил применить правило номер один — принялся считать: один, два, три, четыре, пять… Он досчитал до тридцати двух и остановился — он умел считать только до тридцати двух. Осел шагал к горам, но уже не так энергично. Потом остановился. В наступившей тишине стали слышны птичьи голоса и журчание какой-то речушки. Лисенок решил, что наступил подходящий момент и прошептал:
   — Как себя чувствуешь?
   — Хорошо.
   — Мне кажется, что не больно хорошо.
   — Почему ты так решил?.. Раз МНЕ хорошо или плохо, то лишь Я и могу судить об этом, а не ТЫ. И раз Я говорю, что чувствую себя хорошо, то так оно и есть. Как можешь ТЫ судить о том, что происходит во МНЕ?
   — Порой, Мокси, и сам не знаешь, что с тобой происходит. Например, недавно ты решил вернуться. Потом решил не возвращаться. Когда кто-то принимает за две минуты два различных решения, значит, ему не больно-то хорошо, значит, что-то не в порядке. Надо думать, прежде чем принять решение, а приняв его — не менять.
   — Не говори глупостей. Ты ведь слышал о знаменитом ослином упрямстве — Я поколебался, потому что вспомнил — надо бороться со своими недостатками, такими, как упрямство, например…
   — Нет, Мокси, — спокойно возразил Лисенок, — со своим упрямством ты справиться не можешь. Просто тобой овладела страсть к путешествиям.
   — Давай поставим на этом точку! Ты можешь сказать, какова цель нашего путешествия? Насколько я помню, и у Александра Македонского и у Одиссея была определенная цель. А какова наша цель?
   — Наша цель — увидеть мир. Унизительно родиться и всю жизнь прожить в одном месте, даже если это Тихий лес. Не могу примириться с мыслью, что умру, не увидев моря. Кроме того, там мы встретимся с автором этой книги.
   — Ну и что в том? у — Хочу задать ему несколько вопросов.
   — Это интересная цель, — согласился осел. — И мне бы хотелось задать ему несколько вопросов.
   — Но главное — это двигаться. Сто раз я уже повторил, что страшнее всего — застой. Жизнь без движения бессмысленна… Отправляемся?
   — Разумеется, — Мокси нахмурился. — Жалко, что мы вернулись. Теперь придется пройти одно и то же расстояние дважды.
   — Ничего, Мокси. Ты извлек полезный урок и не жалей…
   И они снова пошли на восток. Они шли все время на восток — туда, откуда каждый день всходит солнце. Равнина становилась все обширнее, контуры родных гор — все более расплывчатыми.
   К вечеру неожиданно путь им преградила темная река. Они с удивлением обнаружили, что она твердая. Кроме того, эта река никуда не текла. Она вообще не текла. Осел потрогал ее копытом.
   — Эта река очень темная и очень твердая, — смущенно заметил он.
   — Это не река, — ответил Лисенок.
   — А что же тогда?
   — Большая асфальтированная дорога.
   — А ты откуда знаешь?
   — В орлином гнезде мне читали кое-что из энциклопедии… Если мы отправимся по этой дороге, она приведет нас к берегу моря.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. АСФАЛЬТ.

   Каменный век, бронзовый век, век, в который была создана первая машина
   — таковы вехи развития человечества. Сегодня люди живут в асфальтовом веке
   — своем новейшем веке. Некогда камень был нужен человеку, чтобы убивать. Бронза тоже убивала, но служила человеку и для других целей — для изготовления сосудов. Пар позволил человеку передвигаться быстрее. А с появлением асфальта появились и роликовые коньки. Представьте себе, каким было бы детство без заасфальтированных площадок и роликовых коньков! Обеспечив достаточное количество заасфальтированных площадок для детей, человек оставшийся асфальт использовал для дорог. За короткое время все дороги оказались покрытыми толстым темным слоем асфальта. С тряской было покончено. Чтобы полнее использовать гладкие дороги, люди принялись покупать автомобили. И вскоре на дорогах началось истинное столпотворение!
   Позднее человек стал не только ездить по асфальту, но и жить на нем.
   Он стал прицеплять к автомобилям подвижные домики-прицепы. В них есть спальное помещение, кухня с холодильником, даже душ.
   Не говоря уже о цирковых артистах, перевозящих даже зверей. Они месяцами живут на колесах.
   Таким образом человек стал незаметно походить на черепаху: куда ни отправится, повсюду тащит и свой дом, а на дорогах словно появились тысячи передвижных цирков.
   Вместо аромата трав и цветов над дорогами теперь витает сладковатый запах асфальта.
   Асфальт оказался мягким и нежным, удобным только для резиновых колес. Он не выдерживает танков и орудий. Танкам и орудиям уже запрещено передвигаться по асфальту, и вполне возможно, что их выбросят и с полей, где они мнут посевы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ВЛАСТЕЛИН МИРА.

   По асфальту было очень удобно передвигаться. Ничего не надо было обходить, не было опасности где-нибудь увязнуть, не обо что было спотыкаться — просто идешь и размышляешь, даже можно спать на ходу — дорога сама ведет тебя, определяет направление, подсказывает, где надо остановиться. Лисенок сидел на спине у Мокси и зевал. Его клонило в сон, но он старался не дремать, чтобы не обидеть осла, который давно спал, но продолжал шагать и лишь время от времени раскрывал один глаз.
   Неожиданно их нагнал большой ревущий зверь. Мокси проснулся и повернул голову.
   Лисенок весь дрожал. Не успели друзья придти в себя, как ревущий зверь промчался мимо них и исчез за поворотом.
   — Испугался? — осведомился седок.
   — Это ты испугался, — ответил осел.
   — Нет, — возразил Лисенок, — ты испугался и дрожишь.
   — Мы оба дрожим, — сказал Мокси.
   — Что это было? — поинтересовался Лисенок.
   — И я хотел задать тебе этот вопрос. Это был какой-то огромный ревущий зверь.
   — Очень огромный и очень ревущий, — подтвердил Лисенок. — Он даже огромнее, чем ты думаешь.
   — Точно так я о нем и думаю… Вернемся?
   — Не верю, что ты себе таким его и представлял.
   — Насколько помню, я предложил вернуться.
   — А мне кажется, что ты уже повернул обратно.
   — Извини, но я ничего подобного себе не мог позволить до того, как мы вместе решим этот вопрос.
   Осел невольно дал задний ход и, не оборачиваясь, бодро пятился назад.
   — Решай! Возвращаемся или нет?
   — Надо подумать. — ответил дрожащий Лисенок. — Сначала надо подумать, а потом решать. Только боюсь, что пока я решу, ты при таком темпе вернешь меня в Тихий лес.
   — Тогда думай быстрей.
   — Не могу дрожать и думать.
   — Попытайся не дрожать, а думать.
   — Мне легче дрожать, не думая… Ты знаешь, как быстро мы движемся назад?
   — Нет.
   — Ты не мог бы остановиться?
   — Не могу. Я движусь, сам того не желая. Наверно, потому что дрожу. Чувствуешь, как я дрожу?
   — Нет. Чувствую, что я дрожу, а ты пятишься назад.
   — Скажи, что же делать?
   Второй ревущий зверь оказался больше первого, и ревел он громче. Да, он был раз в десять больше первого, и дорога дрожала под ним. Мокси, сам того не желая, вдруг помчался вперед, впервые продемонстрировав, на что способны ослы.
   Некоторое время зверь бежал в хвосте у Мокси, и Лисенок сам не заметил, как оказался на шее осла. Он сидел, вцепившись ему в уши. Мокси решил, что его поймали и заревел. Потом заревел зверь.
   Чудовище выбросило облако дыма и промчалось мимо. Взволнованный Мокси принялся брыкаться, и Лисенок скатился в кювет. Осел остановился возле него. У него подкашивались ноги. Не глядя на друга, так как его взгляд был прикован к исчезающему зверю, он спросил:
   — Не пора ли уже принять решение?
   Лисенок молчал. Ему хотелось крикнуть: «Немедленно бежим отсюда! Нас здесь съедят!» — но он понимал, что спешка — плохой советчик.
   — Принял решение? — крикнул снова Мокси срывающимся голосом. Почувствовав, что силы оставляют его, он лег рядом с другом. Они долго лежали рядом. Пока они успокаивались, их сердца вели интересный разговор:
   — Тик-тик-чик! — сказало сердечко Лисенка.
   — Так-так! — ответило сердце Мокси.
   — Чик-тик-чик, чик-чик? — спросило сердечко Лисенка.
   — Так-тук-так, тук-тук! — ответило сердце осла.
   — Тик! — не согласилось сердечко Лисенка.
   — Так-так, тук-тук-так! — настаивало сердце Мокси. Но потом сердца стали биться спокойнее и сказали много хороших вещей, как это всегда бывает между сердцами.
   Потому что губы людей и животных говорят одно, а сердца — другое. Послушаем теперь, что сказали губы наших героев.
   Наконец они пришли в себя. Теперь они дышали спокойнее и удивлялись, что заходящее солнце продолжает излучать свет. Деревья блестели изумрудным блеском, травы нежно дышали, оранжевые скалы грели свои мощные плечи, дул легкий ветерок, со стороны невидимой реки тянуло прохладой и свежестью.
   — Ты развил большую скорость, — заметил Лисенок.