Страница:
— Ну… Земля ведь имеет форму шара, так?
— Д-да.
— Вот они и отправляются по шару и объезжают его: на автомобилях, велосипедах, плотах, кораблях, лодках… Есть и такие, кто предпочитают путешествовать пешком.
— Как я!
— Что?
— Я хочу сказать… они отправляются в путь и идут, идут…
— Каждый старается чем-то выделиться, чтобы о нем писали в газетах.
— Это хорошо, когда о тебе пишут в газетах?
— Очень. Просыпаешься, разворачиваешь газету и видишь свое имя. Сидишь, смотришь — твое имя… Очень хорошо…
— Сидишь и читаешь свое имя!..
— А еще лучше, — со вздохом произнес сыщик, — когда напечатают и твою фотографию. Смотришь — везде ты, твое лицо, твои глаза. И говоришь себе — это я…
Собеседники замолчали. Каждый погрузился в свои мысли. Неожиданно послышался голос Панцыря:
— Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!
— потом сыщик обратился к Лисенку: — Итак, что привело тебя сюда?
— Меня?
— Именно тебя.
— Я пришел… Постойте, зачем же я пришел?.. Ага!.. Я пришел, чтобы вы объяснили мне, что такое мир.
— Мир — это нечто прекрасное, — ответил Панцырь. — Более прекрасного ничего не может быть. Он состоит из воды и суши в следующем соотношении: две трети воды и одна треть суши.
— Слишком много воды, — разочарованно произнес Лисенок. — Неужели его не могли сделать из одной суши?
Панцырь улыбнулся своей загадочной улыбкой, взглянул на собеседника и воскликнул:
— Моря!.. Океаны!.. Горько-соленое чудо планеты!.. Его покрытый глубокими морщинами лоб отразил напряженную работу мысли. Лесенок нетерпеливо ждал.
Но Великий сыщик молчал.
— Почему вы замолчали? — спросил Лисенок. — Вы, взрослые, мучаете нас своим молчанием, особенно когда мы ждем от вас долгих рассказов.
— Это наш испытанный трюк, — буркнул Панцырь. — Заинтриговываем вас. У меня еще нет представления о море. Сам я еще его не видел. Но вычислил, что если река вливается в море, то мне понадобятся девятьсот сорок дней, почти три года, чтобы добраться до него. И еще столько же, чтобы вернуться. Но я могу тебе показать море на фотографиях.
Панцырь вытащил старый журнал и показал своему гостью несколько снимков. Лисенок ахнул — так много воды!..
— Много, — подтвердил Панцырь. Вода, вода: от одного конца света до другого, солено-горькая вода, в которой больше жизни, чем на суше. Там есть корабли, киты, акулы, моряки, скаты и пять континентов, расположенных по величине: Азия, Америка, Африка, Европа и Австралия.
— Почти все на букву «А», — удивился Лисенок.
— Увы, допущено однообразие, которого уже не поправишь. Только наш континент начинается с буквы «Е»… Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!
— Почему вы время от времени повторяете эти слова?
— Профессиональная тайна. Лисенок смотрел на дверь.
— Ты собрался уходить? — поинтересовался Панцырь.
— Почему никто не входит?
— Профессиональная тайна. Хватит задавать вопросы!
— Мне нужно идти, — внезапно произнес Лисенок. — Дома уже беспокоятся. Я уже понял, что такое мир.
Панцырь выбил трубку. На его лице отразилась грусть.
— Ты не понял, — тихо прошептал он. — Не понял и не поймешь до конца своих дней.
Мир, природа, человек, животные — это непрерывная цепь загадок. Ни наука, ни философия, ни искусство не могут разгадать их.
— Мне пора идти, — повторил Лисенок.
— Итак, — продолжил Панцырь, нимало не интересуясь намерениями собеседника. — Как жить? Какой способ избрать?.. Многие мне возразят, но мне кажется, что есть только два способа жизни…
— Только два?.. Но если они уже заняты, то что останется для мня?
— Только два способа, — невозмутимо повторил Великий сыщик. — Только два: первый — жить так, чтобы тебя несло по течению; второй — плыть против течения.
— Ага! — Лисенок явно тяготился затянувшимся разговором. — Я могу уйти? Мне уже все ясно… Наша нора находится далеко от реки, так что меня не интересуют течения.
— Только это я и хотел тебе сказать. Остальное узнаешь сам… Застой или вечное движение — вот в чем вопрос. Лично я приверженник вечного движения.
— Да, но сами движетесь очень мало!
— Потому-то я и сожалею, что родился черепахой. Мы веками живем в застое. Но я говорю тебе о движении духа, мысли.
Лисенок подумал о том, как мало он знал Великого сыщика, как мало его знают другие, и как мало эти другие знают друг друга. Эта мысль на секунду мелькнула в его голове, потому что сейчас, перед побегом, он не мог долго думать ни о чем другом, кроме как об осуществлении своего плана.
— Что касается меня, — произнес Лисенок, — то я обещаю вам двигаться много. Вы даже не представляете себе, как много я буду двигаться и как скоро вы об этом узнаете.
— Все считают, что все давно открыто, — снова начал Великий сыщик. — А по-моему, ничего не открыто и каждый должен все открывать для себя сам. Даже Париж…
— И я так думаю. Я могу идти? Лисенок ожидал нового потока мыслей Панцыря, но вместо этого услышал грустный голос:
— Да.
— Да?
— Да.
— Я могу идти?
— Да.
— Вы меня отпускаете?
— Да.
— Так легко? Молчание.
— Я свободен?
Молчание. Лисенок сам не заметил, как выскочил наружу и оказался вскоре среди широкого поля, далеко от Тихого леса. Он бежал и думал: «И когда я наконец вырасту?.. Надоели мне поучения взрослых. Вечно они норовят поймать тебя и читать тебе нравоучения. И когда я наконец вырасту?»
Потом он перешел на шаг, потому что все чаще вспоминал грустные слова Великого сыщика, и ему стало жаль, что он его не дослушал до конца, вел себя недостаточно учтиво. Стоило бы вернуться и как-то выправить положение. Но ноги сами несли его вперед, и вскоре он забыл и о Панцыре, и о его нравоучениях. Так уж устроены дети — скоро забывают такие вещи, чтобы бежать, или идти своим путем.
Вдруг Лисенок улыбнулся — он разгадал тайну Великого сыщика, который время от времени повторяет, сидя в кресле: «Открой дверь и войди!»
ГЛАВА ПЯТАЯ. ОКАЗЫВАЕТСЯ, У ОСЛА ЕСТЬ ИМЯ.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОТЕРЯННАЯ АВТОРОМ.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. АСФАЛЬТ.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ВЛАСТЕЛИН МИРА.
— Д-да.
— Вот они и отправляются по шару и объезжают его: на автомобилях, велосипедах, плотах, кораблях, лодках… Есть и такие, кто предпочитают путешествовать пешком.
— Как я!
— Что?
— Я хочу сказать… они отправляются в путь и идут, идут…
— Каждый старается чем-то выделиться, чтобы о нем писали в газетах.
— Это хорошо, когда о тебе пишут в газетах?
— Очень. Просыпаешься, разворачиваешь газету и видишь свое имя. Сидишь, смотришь — твое имя… Очень хорошо…
— Сидишь и читаешь свое имя!..
— А еще лучше, — со вздохом произнес сыщик, — когда напечатают и твою фотографию. Смотришь — везде ты, твое лицо, твои глаза. И говоришь себе — это я…
Собеседники замолчали. Каждый погрузился в свои мысли. Неожиданно послышался голос Панцыря:
— Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!
— потом сыщик обратился к Лисенку: — Итак, что привело тебя сюда?
— Меня?
— Именно тебя.
— Я пришел… Постойте, зачем же я пришел?.. Ага!.. Я пришел, чтобы вы объяснили мне, что такое мир.
— Мир — это нечто прекрасное, — ответил Панцырь. — Более прекрасного ничего не может быть. Он состоит из воды и суши в следующем соотношении: две трети воды и одна треть суши.
— Слишком много воды, — разочарованно произнес Лисенок. — Неужели его не могли сделать из одной суши?
Панцырь улыбнулся своей загадочной улыбкой, взглянул на собеседника и воскликнул:
— Моря!.. Океаны!.. Горько-соленое чудо планеты!.. Его покрытый глубокими морщинами лоб отразил напряженную работу мысли. Лесенок нетерпеливо ждал.
Но Великий сыщик молчал.
— Почему вы замолчали? — спросил Лисенок. — Вы, взрослые, мучаете нас своим молчанием, особенно когда мы ждем от вас долгих рассказов.
— Это наш испытанный трюк, — буркнул Панцырь. — Заинтриговываем вас. У меня еще нет представления о море. Сам я еще его не видел. Но вычислил, что если река вливается в море, то мне понадобятся девятьсот сорок дней, почти три года, чтобы добраться до него. И еще столько же, чтобы вернуться. Но я могу тебе показать море на фотографиях.
Панцырь вытащил старый журнал и показал своему гостью несколько снимков. Лисенок ахнул — так много воды!..
— Много, — подтвердил Панцырь. Вода, вода: от одного конца света до другого, солено-горькая вода, в которой больше жизни, чем на суше. Там есть корабли, киты, акулы, моряки, скаты и пять континентов, расположенных по величине: Азия, Америка, Африка, Европа и Австралия.
— Почти все на букву «А», — удивился Лисенок.
— Увы, допущено однообразие, которого уже не поправишь. Только наш континент начинается с буквы «Е»… Ты, который подсматриваешь в замочную скважину, открой дверь и войди!
— Почему вы время от времени повторяете эти слова?
— Профессиональная тайна. Лисенок смотрел на дверь.
— Ты собрался уходить? — поинтересовался Панцырь.
— Почему никто не входит?
— Профессиональная тайна. Хватит задавать вопросы!
— Мне нужно идти, — внезапно произнес Лисенок. — Дома уже беспокоятся. Я уже понял, что такое мир.
Панцырь выбил трубку. На его лице отразилась грусть.
— Ты не понял, — тихо прошептал он. — Не понял и не поймешь до конца своих дней.
Мир, природа, человек, животные — это непрерывная цепь загадок. Ни наука, ни философия, ни искусство не могут разгадать их.
— Мне пора идти, — повторил Лисенок.
— Итак, — продолжил Панцырь, нимало не интересуясь намерениями собеседника. — Как жить? Какой способ избрать?.. Многие мне возразят, но мне кажется, что есть только два способа жизни…
— Только два?.. Но если они уже заняты, то что останется для мня?
— Только два способа, — невозмутимо повторил Великий сыщик. — Только два: первый — жить так, чтобы тебя несло по течению; второй — плыть против течения.
— Ага! — Лисенок явно тяготился затянувшимся разговором. — Я могу уйти? Мне уже все ясно… Наша нора находится далеко от реки, так что меня не интересуют течения.
— Только это я и хотел тебе сказать. Остальное узнаешь сам… Застой или вечное движение — вот в чем вопрос. Лично я приверженник вечного движения.
— Да, но сами движетесь очень мало!
— Потому-то я и сожалею, что родился черепахой. Мы веками живем в застое. Но я говорю тебе о движении духа, мысли.
Лисенок подумал о том, как мало он знал Великого сыщика, как мало его знают другие, и как мало эти другие знают друг друга. Эта мысль на секунду мелькнула в его голове, потому что сейчас, перед побегом, он не мог долго думать ни о чем другом, кроме как об осуществлении своего плана.
— Что касается меня, — произнес Лисенок, — то я обещаю вам двигаться много. Вы даже не представляете себе, как много я буду двигаться и как скоро вы об этом узнаете.
— Все считают, что все давно открыто, — снова начал Великий сыщик. — А по-моему, ничего не открыто и каждый должен все открывать для себя сам. Даже Париж…
— И я так думаю. Я могу идти? Лисенок ожидал нового потока мыслей Панцыря, но вместо этого услышал грустный голос:
— Да.
— Да?
— Да.
— Я могу идти?
— Да.
— Вы меня отпускаете?
— Да.
— Так легко? Молчание.
— Я свободен?
Молчание. Лисенок сам не заметил, как выскочил наружу и оказался вскоре среди широкого поля, далеко от Тихого леса. Он бежал и думал: «И когда я наконец вырасту?.. Надоели мне поучения взрослых. Вечно они норовят поймать тебя и читать тебе нравоучения. И когда я наконец вырасту?»
Потом он перешел на шаг, потому что все чаще вспоминал грустные слова Великого сыщика, и ему стало жаль, что он его не дослушал до конца, вел себя недостаточно учтиво. Стоило бы вернуться и как-то выправить положение. Но ноги сами несли его вперед, и вскоре он забыл и о Панцыре, и о его нравоучениях. Так уж устроены дети — скоро забывают такие вещи, чтобы бежать, или идти своим путем.
Вдруг Лисенок улыбнулся — он разгадал тайну Великого сыщика, который время от времени повторяет, сидя в кресле: «Открой дверь и войди!»
ГЛАВА ПЯТАЯ. ОКАЗЫВАЕТСЯ, У ОСЛА ЕСТЬ ИМЯ.
Порой даже ослы скучают, даже ослы сердятся, особенно если взойдет солнце и начнет светить прямо в глаза. Тогда осел говорит: и что ты блестишь именно здесь, у меня перед глазами?.. Знакомый нам по первой части книги осел старался не глядеть на солнце, но порой он говорил себе: ну-ка погляжу опять, чтобы убедиться, не перестало ли оно нахально светить мне в глаза. Но сейчас же опускал голову и от скуки принимался жевать колючки. Итак, стоя друг против друга, осел и солнце обменивались недружелюбными взглядами или фразами.
— Не нравишься ты мне! — кричал Осел. — Зачем ты светишь каждый день?
— Такая у меня работа, — отвечало Солнце.
— Это разве работа: всходить и заходить?.. Только всходишь да заходишь. Ни на что другое ты не способно.
Солнце задумывалось на мгновение над его словами и краснело от стыда. Ему становилось неудобно — и в самом деле, оно только что всходит да заходит, целый день прохлаждается на небе, а внизу все изнемогают от трудной работы.
— Что же делать? — жаловалось оно. — Я ничего не могу изменить. Другое дело вы, ослы — пасетесь, пьете воду… Простите меня…
— Ничего извиняться, исчезай с глаз долой! Тучи словно того и ждали, быстренько повылезли из своих убежищ и закрыли небо. Потемнело, даже пошел дождь.
— Вот теперь хорошо, — обрадовался Осел. — Ничего не слепит глаза, стало прохладно, а неплохо и выкупаться под дождем.
Тучи не рассеивались целых два дня. На третий день Осел растряс свою мокрую спину и сказал:
— Что стало с этим солнцем?.. Где оно?.. Я замерз… Куда оно запропастилось?..
Тогда тучи рассеялись, и показалось Солнце.
— Добрый день! — поздоровалось оно.
— Это ни на что не похоже! — возмутился Осел. — У тебя всего одна обязанность, а ты и ею пренебрегаешь… Куда ты девалось?
— Но ведь вы,.. вы тогда сказали…
— Ты должно делать свое дело, а не слушать всяких там… Понятно?
— Понятно, — смиренно ответило Солнце. — Теперь я буду делать свое дело.
И оно засияло, как обычно. Осел наконец согрелся. В это время показался Лисенок.
— Здравствуй! — остановил его Осел. — Что делаешь?
— Кто?
— Ты?
— Я?
— А кто же еще?
— Я… да я…
— Знаю. Снова убежал.
— Почему? — у Лисенка задрожал голос. — Разве я похож на беглеца?
— Ты вообще ни на что не похож… В этом возрасте нередко убегают от родителей.
Потому и сказал тебе это.
А вообще-то меня совсем не интересует, убежал ты или нет. Каждый сам решает, что ему делать. Разве кого-нибудь интересует, легко ли мне все время стоять на одном месте и терпеть это противное солнце, которое светит мне прямо в глаза?
— Тогда передвиньтесь.
— Как?
— Повернитесь в другую сторону. Тогда солнце будет светить вам в хвост.
Осел повернулся к солнцу хвостом и облегченно вздохнул:
— Прекрасно!.. Теперь оно пристроилось мне в хвост. Теперь ничего не блестит у меня перед глазами.
— До свидания, — сказал Лисенок. — После полудня солнце снова начнет светить вам в глаза. Не забудьте повернуться в другую сторону.
— Это плохо, — огорчился осел. — Весь день нужно вертеться. А когда я стану пастись?
— До свидания, — повторил Лисенок.
— Постой! — остановил его Осел. — Ты куда?
— Я гуляю.
— Постой, поговорим. Я умираю от скуки.
— О чем мы будем говорить?
— О чем угодно, чтобы убить время… Как поживаешь?
— Хорошо.
— Рад за тебя… А уверен, что хорошо?
— Раз говорю…
— Обычно каждый обманывает, что хорошо, а на самом деле ему не так уж и хорошо… Но ты не лгунишка, ты — Лисенок, который всегда говорит правду… Куда ты идешь?
— Просто иду…
— Почему идешь?
— Я?
— Ты.
— Иду и думаю.
— О чем думаешь?
— В голову лезут всякие мысли…
— Послушай, ты ответишь мне наконец, как живешь?.. С тобой невозможно вести светский разговор!.. Давай начнем все снова… Будь внимателен! Я стану задавать тебе вопросы, а ты отвечать. Мечтаю о культурном разговоре.
— Осел сосредоточился и галантно наклонил голову: — Добрый день, как поживаете?
— Спасибо, хорошо, — Лисенок старался вести себя культурно.
— Хорошая погода, не правда ли?
— И в самом деле хорошая.
Лисенок старался не допускать ошибок. Ему очень не хотелось начинать все сначала.
— Такой погоды давно не было.
— Как ваше здоровье?
— Спасибо, не жалуюсь. А ваше?
— Тоже не жалуюсь… Что делают ваши родители?
— Спасибо, у них все хорошо.
— Почему они не придут как-нибудь ко мне в гости?
— Спасибо, передам им ваше приглашение.
— Надеюсь во вторник они заглянут ко мне на пучок колючек?
— О, отец и мать будут вам признательны!.. Можно считать ваше приглашение вопросом решенным?
— Их визит будет для меня праздником… А вы куда направились?
— Послушай, Осел, на этом месте что я должен делать — врать или говорить правду?
— Это зависит от вашего воспитания. «Соврать или сказать правду?» — недоумевал Лисенок. Но потом решил обойти острый вопрос.
— Вы прекрасно выглядите. Время словно не отражается на вас.
— Я и в самом деле хорошо выгляжу?
— Гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи.
— Спасибо. Что нового слышно?
— Ничего. В последнее время в газетах пишут главным образом о путешествиях.
Каждый стремится отправиться в путь — кто на автомобиле, кто на лодке или плоте, кто пешком…
— Вот как? — удивился Осел. — И мне хочется путешествовать.
— Серьезно? — оживился непоседа.
— Желаю нарушить монотонность серых будней и отправиться в путь… Мир полон интересных вещей.
— А знаете, как мне хочется путешествовать? — спросил Лисенок. — У меня есть одна идея!
— Какая?
— Раз другие путешествуют на автомобилях, лодках, плотах, нельзя ли путешествовать на осле?
— На осле? — неопределенно проговорил Осел.
— Вот именно!
— Как же это?
— Очень просто — садишься на осла и отправляешься в путь.
— Жалко.
— Почему жалко?
— Ты хочешь сказать, что будешь путешествовать, а меня используешь как средство передвижения?
— Извините… Не хотел вас обидеть! Простите пожалуйста!
— Не за что, — сказал Осел, — но что сказано, то сказано.
— Еще раз прости, Осел. До свидания.
— Постой!
— Что?
— А это интересно, путешествовать на осле?
— Оригинально.
— А как мы будем двигаться?
— Ты будешь идти, а я ехать. Другого способа нет.
— Как у тебя дело с килограммами?
— Я всего лишь маленький лисенок.
— Маленький и очень хитрый.
— Уж какой есть. Нам пора прощаться. Меня ждет дорога.
— Садись!
— Ну да?..
— Да.
— Отправляемся вместе?
— Я должен наклониться?
— Немного.
Осел наклонился. Лисенок вскочил ему на спину, устроился поудобнее.
— Мы совершим великое путешествие! — крикнул он.
— Осел, мы отправляемся?
— Не называй меня ослом, у меня есть имя.
— Ну да?.. Какое?
— Называй меня Мокси.
— Мокси?.. Прекрасное имя!.. Звучит почти как псевдоним… Вперед, Мокси!..
Осел поднял переднюю ногу. Первый шаг был сделан. Путешествие началось.
— Не нравишься ты мне! — кричал Осел. — Зачем ты светишь каждый день?
— Такая у меня работа, — отвечало Солнце.
— Это разве работа: всходить и заходить?.. Только всходишь да заходишь. Ни на что другое ты не способно.
Солнце задумывалось на мгновение над его словами и краснело от стыда. Ему становилось неудобно — и в самом деле, оно только что всходит да заходит, целый день прохлаждается на небе, а внизу все изнемогают от трудной работы.
— Что же делать? — жаловалось оно. — Я ничего не могу изменить. Другое дело вы, ослы — пасетесь, пьете воду… Простите меня…
— Ничего извиняться, исчезай с глаз долой! Тучи словно того и ждали, быстренько повылезли из своих убежищ и закрыли небо. Потемнело, даже пошел дождь.
— Вот теперь хорошо, — обрадовался Осел. — Ничего не слепит глаза, стало прохладно, а неплохо и выкупаться под дождем.
Тучи не рассеивались целых два дня. На третий день Осел растряс свою мокрую спину и сказал:
— Что стало с этим солнцем?.. Где оно?.. Я замерз… Куда оно запропастилось?..
Тогда тучи рассеялись, и показалось Солнце.
— Добрый день! — поздоровалось оно.
— Это ни на что не похоже! — возмутился Осел. — У тебя всего одна обязанность, а ты и ею пренебрегаешь… Куда ты девалось?
— Но ведь вы,.. вы тогда сказали…
— Ты должно делать свое дело, а не слушать всяких там… Понятно?
— Понятно, — смиренно ответило Солнце. — Теперь я буду делать свое дело.
И оно засияло, как обычно. Осел наконец согрелся. В это время показался Лисенок.
— Здравствуй! — остановил его Осел. — Что делаешь?
— Кто?
— Ты?
— Я?
— А кто же еще?
— Я… да я…
— Знаю. Снова убежал.
— Почему? — у Лисенка задрожал голос. — Разве я похож на беглеца?
— Ты вообще ни на что не похож… В этом возрасте нередко убегают от родителей.
Потому и сказал тебе это.
А вообще-то меня совсем не интересует, убежал ты или нет. Каждый сам решает, что ему делать. Разве кого-нибудь интересует, легко ли мне все время стоять на одном месте и терпеть это противное солнце, которое светит мне прямо в глаза?
— Тогда передвиньтесь.
— Как?
— Повернитесь в другую сторону. Тогда солнце будет светить вам в хвост.
Осел повернулся к солнцу хвостом и облегченно вздохнул:
— Прекрасно!.. Теперь оно пристроилось мне в хвост. Теперь ничего не блестит у меня перед глазами.
— До свидания, — сказал Лисенок. — После полудня солнце снова начнет светить вам в глаза. Не забудьте повернуться в другую сторону.
— Это плохо, — огорчился осел. — Весь день нужно вертеться. А когда я стану пастись?
— До свидания, — повторил Лисенок.
— Постой! — остановил его Осел. — Ты куда?
— Я гуляю.
— Постой, поговорим. Я умираю от скуки.
— О чем мы будем говорить?
— О чем угодно, чтобы убить время… Как поживаешь?
— Хорошо.
— Рад за тебя… А уверен, что хорошо?
— Раз говорю…
— Обычно каждый обманывает, что хорошо, а на самом деле ему не так уж и хорошо… Но ты не лгунишка, ты — Лисенок, который всегда говорит правду… Куда ты идешь?
— Просто иду…
— Почему идешь?
— Я?
— Ты.
— Иду и думаю.
— О чем думаешь?
— В голову лезут всякие мысли…
— Послушай, ты ответишь мне наконец, как живешь?.. С тобой невозможно вести светский разговор!.. Давай начнем все снова… Будь внимателен! Я стану задавать тебе вопросы, а ты отвечать. Мечтаю о культурном разговоре.
— Осел сосредоточился и галантно наклонил голову: — Добрый день, как поживаете?
— Спасибо, хорошо, — Лисенок старался вести себя культурно.
— Хорошая погода, не правда ли?
— И в самом деле хорошая.
Лисенок старался не допускать ошибок. Ему очень не хотелось начинать все сначала.
— Такой погоды давно не было.
— Как ваше здоровье?
— Спасибо, не жалуюсь. А ваше?
— Тоже не жалуюсь… Что делают ваши родители?
— Спасибо, у них все хорошо.
— Почему они не придут как-нибудь ко мне в гости?
— Спасибо, передам им ваше приглашение.
— Надеюсь во вторник они заглянут ко мне на пучок колючек?
— О, отец и мать будут вам признательны!.. Можно считать ваше приглашение вопросом решенным?
— Их визит будет для меня праздником… А вы куда направились?
— Послушай, Осел, на этом месте что я должен делать — врать или говорить правду?
— Это зависит от вашего воспитания. «Соврать или сказать правду?» — недоумевал Лисенок. Но потом решил обойти острый вопрос.
— Вы прекрасно выглядите. Время словно не отражается на вас.
— Я и в самом деле хорошо выгляжу?
— Гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи.
— Спасибо. Что нового слышно?
— Ничего. В последнее время в газетах пишут главным образом о путешествиях.
Каждый стремится отправиться в путь — кто на автомобиле, кто на лодке или плоте, кто пешком…
— Вот как? — удивился Осел. — И мне хочется путешествовать.
— Серьезно? — оживился непоседа.
— Желаю нарушить монотонность серых будней и отправиться в путь… Мир полон интересных вещей.
— А знаете, как мне хочется путешествовать? — спросил Лисенок. — У меня есть одна идея!
— Какая?
— Раз другие путешествуют на автомобилях, лодках, плотах, нельзя ли путешествовать на осле?
— На осле? — неопределенно проговорил Осел.
— Вот именно!
— Как же это?
— Очень просто — садишься на осла и отправляешься в путь.
— Жалко.
— Почему жалко?
— Ты хочешь сказать, что будешь путешествовать, а меня используешь как средство передвижения?
— Извините… Не хотел вас обидеть! Простите пожалуйста!
— Не за что, — сказал Осел, — но что сказано, то сказано.
— Еще раз прости, Осел. До свидания.
— Постой!
— Что?
— А это интересно, путешествовать на осле?
— Оригинально.
— А как мы будем двигаться?
— Ты будешь идти, а я ехать. Другого способа нет.
— Как у тебя дело с килограммами?
— Я всего лишь маленький лисенок.
— Маленький и очень хитрый.
— Уж какой есть. Нам пора прощаться. Меня ждет дорога.
— Садись!
— Ну да?..
— Да.
— Отправляемся вместе?
— Я должен наклониться?
— Немного.
Осел наклонился. Лисенок вскочил ему на спину, устроился поудобнее.
— Мы совершим великое путешествие! — крикнул он.
— Осел, мы отправляемся?
— Не называй меня ослом, у меня есть имя.
— Ну да?.. Какое?
— Называй меня Мокси.
— Мокси?.. Прекрасное имя!.. Звучит почти как псевдоним… Вперед, Мокси!..
Осел поднял переднюю ногу. Первый шаг был сделан. Путешествие началось.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПОТЕРЯННАЯ АВТОРОМ.
В ней описывается начало путешествия и рассказывается, как осел Мокси смиряется с мыслью, что будет только средством передвижения, а Лисенок уверяет его, что он для него — не просто средство передвижения, а верный друг. Думаю, что и в этой главе немало забавных приключений, особенно когда друзья завязли в болоте. Их спасло только общеизвестное ослиное упрямство Мокси, который, сказав, что не станет увязать глубже, не стал увязать глубже. Но автор потерял рукопись этой главы и теперь не может ее восстановить, потому что, написав что-то один раз, нельзя написать то же самое снова. И утерянная глава остается утерянной.
Остается лишь одно утешение — если живое существо утратит голову или главу, как говорили наши предки, то оно перестает быть живым существом, а книга, даже лишившись одной главы, продолжает оставаться книгой.
Таков краткий пересказ одной главы, уместившийся в нескольких строчках.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОДУМАЙ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ, А ПРИНЯВ, НЕ МЕНЯЙ ЕГО.
Мокси спускался по неровному склону, обходил кусты и с удовольствием входил в тень деревьев, где замедлял шаги и явно наслаждался прохладой. Путешественники продвигались медленно — они шли не по дороге, а прямо по горным склонам и тропкам, переходили через потоки и с каждым днем убеждались, что мир еще больше, чем они предполагали. Линия горизонта оставалась все столь же далекой, и это больше всего раздражало осла. Наконец Мокси не выдержал, остановился и спросил:
— Что это?.. Мы еще не обошли земной шар?
— Вряд ли обошли, — ответил Лисенок. — По-моему, земной шар нельзя обойти так быстро.
— Когда наконец закончится наше путешествие?
— Не могу сказать, Мокси. Мы его только начали.
— Жалко, что я в него отправился. Пренебрег покоем. Как хорошо мне было на моей полянке — целыми днями жевал колючки и никто не сидел у меня на спине.
— Тебе тяжело меня везти?
— Нисколько, но как подумаю о том, что кого-то везу, мне становится грустно. И в довершение ко всему ты говоришь, что путешествие еще только началось.
— Увы, любое начало — дело трудное.
— Если ты не перестанешь утверждать, что это только начало, я умру от отчаяния.
— Большие путешествия продолжаются долго. Возьми к примеру Александра Македонского. Он прославился главным образом тем, что преодолел расстояние до Индии и обратно. Правда, многие умерли по дороге, его спутники протянули ноги, но Александр Македонский потому и стал Александром Македонским, за то о нем и пишут книги… Уж не говоря об Одиссее, который странствовал целых двадцать лет.
Эти люди положили начало туристскому движению.
Осел задумался над сказанным, повел левым ухом и спросил с отчаянием в голосе:
— Но почему мы все время идем? У нас есть определенная цель?
— А по-твоему лучше стоять на одном месте?
— Как стоять?
— Как ты стоял, например, на полянке в Тихом лесу.
— Ой, не напоминай мне об этой прекрасной полянке, а не то я заплачу. Я бы с радостью вернулся и ел бы, ел, ел… Послушай, я возвращаюсь. Осел повернул обратно и зашагал к горам, которые они покинули несколько часов назад.
Пораженный Лисенок продолжал сидеть у него на спине. Он не мог придти в себя от возмущения, но чтобы не сказать лишнего и успокоиться, решил применить правило номер один — принялся считать: один, два, три, четыре, пять… Он досчитал до тридцати двух и остановился — он умел считать только до тридцати двух. Осел шагал к горам, но уже не так энергично. Потом остановился. В наступившей тишине стали слышны птичьи голоса и журчание какой-то речушки. Лисенок решил, что наступил подходящий момент и прошептал:
— Как себя чувствуешь?
— Хорошо.
— Мне кажется, что не больно хорошо.
— Почему ты так решил?.. Раз МНЕ хорошо или плохо, то лишь Я и могу судить об этом, а не ТЫ. И раз Я говорю, что чувствую себя хорошо, то так оно и есть. Как можешь ТЫ судить о том, что происходит во МНЕ?
— Порой, Мокси, и сам не знаешь, что с тобой происходит. Например, недавно ты решил вернуться. Потом решил не возвращаться. Когда кто-то принимает за две минуты два различных решения, значит, ему не больно-то хорошо, значит, что-то не в порядке. Надо думать, прежде чем принять решение, а приняв его — не менять.
— Не говори глупостей. Ты ведь слышал о знаменитом ослином упрямстве — Я поколебался, потому что вспомнил — надо бороться со своими недостатками, такими, как упрямство, например…
— Нет, Мокси, — спокойно возразил Лисенок, — со своим упрямством ты справиться не можешь. Просто тобой овладела страсть к путешествиям.
— Давай поставим на этом точку! Ты можешь сказать, какова цель нашего путешествия? Насколько я помню, и у Александра Македонского и у Одиссея была определенная цель. А какова наша цель?
— Наша цель — увидеть мир. Унизительно родиться и всю жизнь прожить в одном месте, даже если это Тихий лес. Не могу примириться с мыслью, что умру, не увидев моря. Кроме того, там мы встретимся с автором этой книги.
— Ну и что в том? у — Хочу задать ему несколько вопросов.
— Это интересная цель, — согласился осел. — И мне бы хотелось задать ему несколько вопросов.
— Но главное — это двигаться. Сто раз я уже повторил, что страшнее всего — застой. Жизнь без движения бессмысленна… Отправляемся?
— Разумеется, — Мокси нахмурился. — Жалко, что мы вернулись. Теперь придется пройти одно и то же расстояние дважды.
— Ничего, Мокси. Ты извлек полезный урок и не жалей…
И они снова пошли на восток. Они шли все время на восток — туда, откуда каждый день всходит солнце. Равнина становилась все обширнее, контуры родных гор — все более расплывчатыми.
К вечеру неожиданно путь им преградила темная река. Они с удивлением обнаружили, что она твердая. Кроме того, эта река никуда не текла. Она вообще не текла. Осел потрогал ее копытом.
— Эта река очень темная и очень твердая, — смущенно заметил он.
— Это не река, — ответил Лисенок.
— А что же тогда?
— Большая асфальтированная дорога.
— А ты откуда знаешь?
— В орлином гнезде мне читали кое-что из энциклопедии… Если мы отправимся по этой дороге, она приведет нас к берегу моря.
Остается лишь одно утешение — если живое существо утратит голову или главу, как говорили наши предки, то оно перестает быть живым существом, а книга, даже лишившись одной главы, продолжает оставаться книгой.
Таков краткий пересказ одной главы, уместившийся в нескольких строчках.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОДУМАЙ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПРИНЯТЬ РЕШЕНИЕ, А ПРИНЯВ, НЕ МЕНЯЙ ЕГО.
Мокси спускался по неровному склону, обходил кусты и с удовольствием входил в тень деревьев, где замедлял шаги и явно наслаждался прохладой. Путешественники продвигались медленно — они шли не по дороге, а прямо по горным склонам и тропкам, переходили через потоки и с каждым днем убеждались, что мир еще больше, чем они предполагали. Линия горизонта оставалась все столь же далекой, и это больше всего раздражало осла. Наконец Мокси не выдержал, остановился и спросил:
— Что это?.. Мы еще не обошли земной шар?
— Вряд ли обошли, — ответил Лисенок. — По-моему, земной шар нельзя обойти так быстро.
— Когда наконец закончится наше путешествие?
— Не могу сказать, Мокси. Мы его только начали.
— Жалко, что я в него отправился. Пренебрег покоем. Как хорошо мне было на моей полянке — целыми днями жевал колючки и никто не сидел у меня на спине.
— Тебе тяжело меня везти?
— Нисколько, но как подумаю о том, что кого-то везу, мне становится грустно. И в довершение ко всему ты говоришь, что путешествие еще только началось.
— Увы, любое начало — дело трудное.
— Если ты не перестанешь утверждать, что это только начало, я умру от отчаяния.
— Большие путешествия продолжаются долго. Возьми к примеру Александра Македонского. Он прославился главным образом тем, что преодолел расстояние до Индии и обратно. Правда, многие умерли по дороге, его спутники протянули ноги, но Александр Македонский потому и стал Александром Македонским, за то о нем и пишут книги… Уж не говоря об Одиссее, который странствовал целых двадцать лет.
Эти люди положили начало туристскому движению.
Осел задумался над сказанным, повел левым ухом и спросил с отчаянием в голосе:
— Но почему мы все время идем? У нас есть определенная цель?
— А по-твоему лучше стоять на одном месте?
— Как стоять?
— Как ты стоял, например, на полянке в Тихом лесу.
— Ой, не напоминай мне об этой прекрасной полянке, а не то я заплачу. Я бы с радостью вернулся и ел бы, ел, ел… Послушай, я возвращаюсь. Осел повернул обратно и зашагал к горам, которые они покинули несколько часов назад.
Пораженный Лисенок продолжал сидеть у него на спине. Он не мог придти в себя от возмущения, но чтобы не сказать лишнего и успокоиться, решил применить правило номер один — принялся считать: один, два, три, четыре, пять… Он досчитал до тридцати двух и остановился — он умел считать только до тридцати двух. Осел шагал к горам, но уже не так энергично. Потом остановился. В наступившей тишине стали слышны птичьи голоса и журчание какой-то речушки. Лисенок решил, что наступил подходящий момент и прошептал:
— Как себя чувствуешь?
— Хорошо.
— Мне кажется, что не больно хорошо.
— Почему ты так решил?.. Раз МНЕ хорошо или плохо, то лишь Я и могу судить об этом, а не ТЫ. И раз Я говорю, что чувствую себя хорошо, то так оно и есть. Как можешь ТЫ судить о том, что происходит во МНЕ?
— Порой, Мокси, и сам не знаешь, что с тобой происходит. Например, недавно ты решил вернуться. Потом решил не возвращаться. Когда кто-то принимает за две минуты два различных решения, значит, ему не больно-то хорошо, значит, что-то не в порядке. Надо думать, прежде чем принять решение, а приняв его — не менять.
— Не говори глупостей. Ты ведь слышал о знаменитом ослином упрямстве — Я поколебался, потому что вспомнил — надо бороться со своими недостатками, такими, как упрямство, например…
— Нет, Мокси, — спокойно возразил Лисенок, — со своим упрямством ты справиться не можешь. Просто тобой овладела страсть к путешествиям.
— Давай поставим на этом точку! Ты можешь сказать, какова цель нашего путешествия? Насколько я помню, и у Александра Македонского и у Одиссея была определенная цель. А какова наша цель?
— Наша цель — увидеть мир. Унизительно родиться и всю жизнь прожить в одном месте, даже если это Тихий лес. Не могу примириться с мыслью, что умру, не увидев моря. Кроме того, там мы встретимся с автором этой книги.
— Ну и что в том? у — Хочу задать ему несколько вопросов.
— Это интересная цель, — согласился осел. — И мне бы хотелось задать ему несколько вопросов.
— Но главное — это двигаться. Сто раз я уже повторил, что страшнее всего — застой. Жизнь без движения бессмысленна… Отправляемся?
— Разумеется, — Мокси нахмурился. — Жалко, что мы вернулись. Теперь придется пройти одно и то же расстояние дважды.
— Ничего, Мокси. Ты извлек полезный урок и не жалей…
И они снова пошли на восток. Они шли все время на восток — туда, откуда каждый день всходит солнце. Равнина становилась все обширнее, контуры родных гор — все более расплывчатыми.
К вечеру неожиданно путь им преградила темная река. Они с удивлением обнаружили, что она твердая. Кроме того, эта река никуда не текла. Она вообще не текла. Осел потрогал ее копытом.
— Эта река очень темная и очень твердая, — смущенно заметил он.
— Это не река, — ответил Лисенок.
— А что же тогда?
— Большая асфальтированная дорога.
— А ты откуда знаешь?
— В орлином гнезде мне читали кое-что из энциклопедии… Если мы отправимся по этой дороге, она приведет нас к берегу моря.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. АСФАЛЬТ.
Каменный век, бронзовый век, век, в который была создана первая машина
— таковы вехи развития человечества. Сегодня люди живут в асфальтовом веке
— своем новейшем веке. Некогда камень был нужен человеку, чтобы убивать. Бронза тоже убивала, но служила человеку и для других целей — для изготовления сосудов. Пар позволил человеку передвигаться быстрее. А с появлением асфальта появились и роликовые коньки. Представьте себе, каким было бы детство без заасфальтированных площадок и роликовых коньков! Обеспечив достаточное количество заасфальтированных площадок для детей, человек оставшийся асфальт использовал для дорог. За короткое время все дороги оказались покрытыми толстым темным слоем асфальта. С тряской было покончено. Чтобы полнее использовать гладкие дороги, люди принялись покупать автомобили. И вскоре на дорогах началось истинное столпотворение!
Позднее человек стал не только ездить по асфальту, но и жить на нем.
Он стал прицеплять к автомобилям подвижные домики-прицепы. В них есть спальное помещение, кухня с холодильником, даже душ.
Не говоря уже о цирковых артистах, перевозящих даже зверей. Они месяцами живут на колесах.
Таким образом человек стал незаметно походить на черепаху: куда ни отправится, повсюду тащит и свой дом, а на дорогах словно появились тысячи передвижных цирков.
Вместо аромата трав и цветов над дорогами теперь витает сладковатый запах асфальта.
Асфальт оказался мягким и нежным, удобным только для резиновых колес. Он не выдерживает танков и орудий. Танкам и орудиям уже запрещено передвигаться по асфальту, и вполне возможно, что их выбросят и с полей, где они мнут посевы.
— таковы вехи развития человечества. Сегодня люди живут в асфальтовом веке
— своем новейшем веке. Некогда камень был нужен человеку, чтобы убивать. Бронза тоже убивала, но служила человеку и для других целей — для изготовления сосудов. Пар позволил человеку передвигаться быстрее. А с появлением асфальта появились и роликовые коньки. Представьте себе, каким было бы детство без заасфальтированных площадок и роликовых коньков! Обеспечив достаточное количество заасфальтированных площадок для детей, человек оставшийся асфальт использовал для дорог. За короткое время все дороги оказались покрытыми толстым темным слоем асфальта. С тряской было покончено. Чтобы полнее использовать гладкие дороги, люди принялись покупать автомобили. И вскоре на дорогах началось истинное столпотворение!
Позднее человек стал не только ездить по асфальту, но и жить на нем.
Он стал прицеплять к автомобилям подвижные домики-прицепы. В них есть спальное помещение, кухня с холодильником, даже душ.
Не говоря уже о цирковых артистах, перевозящих даже зверей. Они месяцами живут на колесах.
Таким образом человек стал незаметно походить на черепаху: куда ни отправится, повсюду тащит и свой дом, а на дорогах словно появились тысячи передвижных цирков.
Вместо аромата трав и цветов над дорогами теперь витает сладковатый запах асфальта.
Асфальт оказался мягким и нежным, удобным только для резиновых колес. Он не выдерживает танков и орудий. Танкам и орудиям уже запрещено передвигаться по асфальту, и вполне возможно, что их выбросят и с полей, где они мнут посевы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ВЛАСТЕЛИН МИРА.
По асфальту было очень удобно передвигаться. Ничего не надо было обходить, не было опасности где-нибудь увязнуть, не обо что было спотыкаться — просто идешь и размышляешь, даже можно спать на ходу — дорога сама ведет тебя, определяет направление, подсказывает, где надо остановиться. Лисенок сидел на спине у Мокси и зевал. Его клонило в сон, но он старался не дремать, чтобы не обидеть осла, который давно спал, но продолжал шагать и лишь время от времени раскрывал один глаз.
Неожиданно их нагнал большой ревущий зверь. Мокси проснулся и повернул голову.
Лисенок весь дрожал. Не успели друзья придти в себя, как ревущий зверь промчался мимо них и исчез за поворотом.
— Испугался? — осведомился седок.
— Это ты испугался, — ответил осел.
— Нет, — возразил Лисенок, — ты испугался и дрожишь.
— Мы оба дрожим, — сказал Мокси.
— Что это было? — поинтересовался Лисенок.
— И я хотел задать тебе этот вопрос. Это был какой-то огромный ревущий зверь.
— Очень огромный и очень ревущий, — подтвердил Лисенок. — Он даже огромнее, чем ты думаешь.
— Точно так я о нем и думаю… Вернемся?
— Не верю, что ты себе таким его и представлял.
— Насколько помню, я предложил вернуться.
— А мне кажется, что ты уже повернул обратно.
— Извини, но я ничего подобного себе не мог позволить до того, как мы вместе решим этот вопрос.
Осел невольно дал задний ход и, не оборачиваясь, бодро пятился назад.
— Решай! Возвращаемся или нет?
— Надо подумать. — ответил дрожащий Лисенок. — Сначала надо подумать, а потом решать. Только боюсь, что пока я решу, ты при таком темпе вернешь меня в Тихий лес.
— Тогда думай быстрей.
— Не могу дрожать и думать.
— Попытайся не дрожать, а думать.
— Мне легче дрожать, не думая… Ты знаешь, как быстро мы движемся назад?
— Нет.
— Ты не мог бы остановиться?
— Не могу. Я движусь, сам того не желая. Наверно, потому что дрожу. Чувствуешь, как я дрожу?
— Нет. Чувствую, что я дрожу, а ты пятишься назад.
— Скажи, что же делать?
Второй ревущий зверь оказался больше первого, и ревел он громче. Да, он был раз в десять больше первого, и дорога дрожала под ним. Мокси, сам того не желая, вдруг помчался вперед, впервые продемонстрировав, на что способны ослы.
Некоторое время зверь бежал в хвосте у Мокси, и Лисенок сам не заметил, как оказался на шее осла. Он сидел, вцепившись ему в уши. Мокси решил, что его поймали и заревел. Потом заревел зверь.
Чудовище выбросило облако дыма и промчалось мимо. Взволнованный Мокси принялся брыкаться, и Лисенок скатился в кювет. Осел остановился возле него. У него подкашивались ноги. Не глядя на друга, так как его взгляд был прикован к исчезающему зверю, он спросил:
— Не пора ли уже принять решение?
Лисенок молчал. Ему хотелось крикнуть: «Немедленно бежим отсюда! Нас здесь съедят!» — но он понимал, что спешка — плохой советчик.
— Принял решение? — крикнул снова Мокси срывающимся голосом. Почувствовав, что силы оставляют его, он лег рядом с другом. Они долго лежали рядом. Пока они успокаивались, их сердца вели интересный разговор:
— Тик-тик-чик! — сказало сердечко Лисенка.
— Так-так! — ответило сердце Мокси.
— Чик-тик-чик, чик-чик? — спросило сердечко Лисенка.
— Так-тук-так, тук-тук! — ответило сердце осла.
— Тик! — не согласилось сердечко Лисенка.
— Так-так, тук-тук-так! — настаивало сердце Мокси. Но потом сердца стали биться спокойнее и сказали много хороших вещей, как это всегда бывает между сердцами.
Потому что губы людей и животных говорят одно, а сердца — другое. Послушаем теперь, что сказали губы наших героев.
Наконец они пришли в себя. Теперь они дышали спокойнее и удивлялись, что заходящее солнце продолжает излучать свет. Деревья блестели изумрудным блеском, травы нежно дышали, оранжевые скалы грели свои мощные плечи, дул легкий ветерок, со стороны невидимой реки тянуло прохладой и свежестью.
— Ты развил большую скорость, — заметил Лисенок.
Неожиданно их нагнал большой ревущий зверь. Мокси проснулся и повернул голову.
Лисенок весь дрожал. Не успели друзья придти в себя, как ревущий зверь промчался мимо них и исчез за поворотом.
— Испугался? — осведомился седок.
— Это ты испугался, — ответил осел.
— Нет, — возразил Лисенок, — ты испугался и дрожишь.
— Мы оба дрожим, — сказал Мокси.
— Что это было? — поинтересовался Лисенок.
— И я хотел задать тебе этот вопрос. Это был какой-то огромный ревущий зверь.
— Очень огромный и очень ревущий, — подтвердил Лисенок. — Он даже огромнее, чем ты думаешь.
— Точно так я о нем и думаю… Вернемся?
— Не верю, что ты себе таким его и представлял.
— Насколько помню, я предложил вернуться.
— А мне кажется, что ты уже повернул обратно.
— Извини, но я ничего подобного себе не мог позволить до того, как мы вместе решим этот вопрос.
Осел невольно дал задний ход и, не оборачиваясь, бодро пятился назад.
— Решай! Возвращаемся или нет?
— Надо подумать. — ответил дрожащий Лисенок. — Сначала надо подумать, а потом решать. Только боюсь, что пока я решу, ты при таком темпе вернешь меня в Тихий лес.
— Тогда думай быстрей.
— Не могу дрожать и думать.
— Попытайся не дрожать, а думать.
— Мне легче дрожать, не думая… Ты знаешь, как быстро мы движемся назад?
— Нет.
— Ты не мог бы остановиться?
— Не могу. Я движусь, сам того не желая. Наверно, потому что дрожу. Чувствуешь, как я дрожу?
— Нет. Чувствую, что я дрожу, а ты пятишься назад.
— Скажи, что же делать?
Второй ревущий зверь оказался больше первого, и ревел он громче. Да, он был раз в десять больше первого, и дорога дрожала под ним. Мокси, сам того не желая, вдруг помчался вперед, впервые продемонстрировав, на что способны ослы.
Некоторое время зверь бежал в хвосте у Мокси, и Лисенок сам не заметил, как оказался на шее осла. Он сидел, вцепившись ему в уши. Мокси решил, что его поймали и заревел. Потом заревел зверь.
Чудовище выбросило облако дыма и промчалось мимо. Взволнованный Мокси принялся брыкаться, и Лисенок скатился в кювет. Осел остановился возле него. У него подкашивались ноги. Не глядя на друга, так как его взгляд был прикован к исчезающему зверю, он спросил:
— Не пора ли уже принять решение?
Лисенок молчал. Ему хотелось крикнуть: «Немедленно бежим отсюда! Нас здесь съедят!» — но он понимал, что спешка — плохой советчик.
— Принял решение? — крикнул снова Мокси срывающимся голосом. Почувствовав, что силы оставляют его, он лег рядом с другом. Они долго лежали рядом. Пока они успокаивались, их сердца вели интересный разговор:
— Тик-тик-чик! — сказало сердечко Лисенка.
— Так-так! — ответило сердце Мокси.
— Чик-тик-чик, чик-чик? — спросило сердечко Лисенка.
— Так-тук-так, тук-тук! — ответило сердце осла.
— Тик! — не согласилось сердечко Лисенка.
— Так-так, тук-тук-так! — настаивало сердце Мокси. Но потом сердца стали биться спокойнее и сказали много хороших вещей, как это всегда бывает между сердцами.
Потому что губы людей и животных говорят одно, а сердца — другое. Послушаем теперь, что сказали губы наших героев.
Наконец они пришли в себя. Теперь они дышали спокойнее и удивлялись, что заходящее солнце продолжает излучать свет. Деревья блестели изумрудным блеском, травы нежно дышали, оранжевые скалы грели свои мощные плечи, дул легкий ветерок, со стороны невидимой реки тянуло прохладой и свежестью.
— Ты развил большую скорость, — заметил Лисенок.