Априлов Борис. Морские приключения Лисенка

   — Неужели пришло освобождение? — прошептала одна из чаек.
   — Может, это сон? — предположила другая.
   — Нет, это не сон!
   — И это сделали медузы!
   А об изумлении Лисенка, только теперь понявшего, какой опасности он избежал, и говорить нечего. Как чаще всего бывает в таких случаях, он только теперь задрожал от ужаса. Пестрые представительницы медузьего царства, образовавшие сплошную студенистую массу, зловеще покачивались возле скалы. Лисенок не оборачивался назад и поэтому не видел дельфинов, которые не могли приблизиться и терпеливо наблюдали за происходящим издали.
   «Воины» Глагоабазубадузы начали постепенно исчезать, —вода становилась все прозрачнее. Медузы, одна за другой, отдавали себя во власть волн и уплывали, сами не зная куда и зачем. Ни одну из них нигде никто не ждал.
   — Что вы теперь скажете? — обратилась Глагоабазубадуза к Мечтателю.
   — Вы доказали, что обладаете большой властью.
   — Теперь вы поверили?
   — Поверил.
   — До свидания.
   Царица медуз величественно удалилась вместе со своей свитой. Дельфины, потрясенные увиденным, все еще не могли придти в себя. Все молчали, члены Дельфиньего совета обменивались многозначительными взглядами.
   — Мне даже не пришло в голову поблагодарить ее, — произнес наконец Вожак. — Она не нам помогала, а тешила свое самолюбие.
   — Я потрясен, — сказал Ловкий. — А что ты скажешь, Мечтатель?
   — После всего увиденного я, наверно, смогу говорить только завтра.
   — Главное, мы спасли Лисенка.
   Мони прыгал от радости, кувыркался, вздымал каскады брызг, но и ему, несмотря на весь энтузиазм, приходилось, как и всем, ждать, пока рассеется кислота медуз.
   Течение подхватило и понесло отравленную кислотой воду к берегу. Дельфинам пришлось предупреждать об опасности всех тех, кто могли попасть в смертоносную струю. Но вот и с этим делом было покончено, и Дельфиний совет направился к Лисенку. Когда дельфины приближались к скале, перед ними медленно всплыло огромное тело Синей акулы. Ее плавники подрагивали, хвост чуть-чуть шевелился.
   Она все еще корчилась в предсмертной агонии.
   — Сколько она еще протянет? — спросил Ловкий.
   — Мне кажется, она подохнет точно в свой день рождения, — сказал Вожак.
   — Смотрите! — крикнул Ловкий, указывая в сторону Ныряющей скалы.
   — Да, — с улыбкой произнес Вожак, — это замечательный момент.
   Лисенок перебирался Мони на спину.
   — Поплаваем? — спросил дельфинчик.
   — Конечно!
   — Теперь мы можем плыть, куда хотим.
   — Потому что нам больше ничего не угрожает, да?
   — Да. Наш враг мертв.
   — Ты не можешь нырнуть ненадолго?
   — Конечно, могу. А зачем нырять?
   — Чтобы выкупать меня… Я побывал в брюхе у акулы.
   — Не обманывай, — с упреком сказал Мони и нырнул.
   — Я не обманываю, — заверил его Лисенок, когда они снова оказались на поверхности.
   — Да ладно, ладно!..
   Лисенок понял, что бессмысленно убеждать кого бы то ни было ни здесь, ни в Тихом лесу в том, что он пережил такой ужас. Только чайки кричали сверху:
   «Побывал… Побывал!..» Но никто не обратил на них внимания.
   Лисенку вдруг пришла в голову интересная мысль:
   «Я умирал дважды. Наверно, я больше не буду умирать. Значит, я бессмертен».
   По-моему, это опасная мысль. Меня утешает только то, что она высказана ребенком.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ. ТАЙНА ДЕЛЬФИНОВ.

   Возможно, сто тысяч медуз с успехом справились бы с акулой, возможно, совершенно не стоило собирать целых три миллиона этих странных существ. Дельфины поняли это, когда увидели, что ядовитое пятно простирается на десятки километров, что оно почти достигло дна. У каждого из дельфинов на языке был один и тот же вопрос, но ни один из них не решался произнести его вслух. Наконец Ловкий не выдержал, подплыл к Вожаку и спросил:
   — Меня интересует, почему ты упорно не желал обращаться к медузам за помощью?
   Я тоже хотел спросить об этом, — присоединился к нему Мечтатель.
   — Вы настаиваете на ответе? — со вздохом спросил Вожак.
   — Нас это очень интересует.
   — Лучше бы вы меня об этом не спрашивали.
   — Почему?
   — Лучше не поднимать шум вокруг этого вопроса.
   — Но почему?..
   — Потому что речь идет о жизни и будущем всех обитателей моря.
   — Понятно, — произнес Мечтатель. — И мне это пришло в голову.
   — А я ничего не понимаю, — признался Ловкий. — Что у нас общего с медузами?
   Отвратительные существа, которые даже не осознают того, что живут.
   — Хорошо, я вам все объясню, — согласился Вожак. — Но помните, что я вам доверяю тайну. Никто не должен проникнуть в нее. Речь идет о нашей безопасности… Если эта липкая трехмиллиардная масса осознает свою силу, мы погибли. Медузы могут в любое время окружить нас, и нас постигнет участь Синей акулы.
   — Это верно! — изумился Ловкий. — Они могут стать владычицами моря!
   — Но у них нет стремления к чему-либо подобному. —заметил Мечтатель.
   — Кто их знает. — ответил Вожак. — Может, их толкнет на это мания величия, может, им захочется продемонстрировать свою силу… Поэтому мне не хотелось обращаться к ним за помощью. Они могут осознать свои возможности.
   — Едва ли, — возразил Мечтатель. — Это понимают только члены нашего совета. Мы должны молчать до конца жизни.
   — А Серебряная кефаль?
   — Она первая обо всем догадалась. Уверен, что эта тайна умрет вместе с ней.
   Снова наступило молчание. Члены совета представляли себе страшные картины…
   Если медузы осознают свою силу, никто не сможет справиться с ними. Никто не в состоянии их уничтожить. Их можно убивать, мять, рвать, но это ни к чему не приведет. Из каждого их кусочка родится новая медуза. Они будут наступать медленно и спокойно, окружать, выпускать ядовитую жидкость
   — до тех пор, пока не восторжествует империя бессмыслия, тупости и ничтожества. Представьте себе море без дельфинов и рыб, царство воды, медуз и бесчувствия.
   — И человек беспомощен перед ними, — заметил Вожак.
   — Корабли не смогут плавать, — дополнил Мечтатель.
   Представьте себе море-пустыню, империю студня, в котором раздаются только приказы Глагоабазубадузы. Представьте себе море не синее и прозрачное, а липкое и слизкое.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ. ПРЕКРАСНАЯ ВЕЩЬ — ДРУЖБА!

   Две недели Лисенок и Мони беззаботно играли в воде. Но однажды утром Лисенок сказал:
   — Видишь ли, Мони…
   — Знаю, — прервал его друг. — я должен доставить тебя в залив, где живет твой автор.
   — Да, где живет твой автор.
   — Он прежде всего твой.
   — Ладно, наш автор… Пойми, что цель моего путешествия — встретиться с ним и задать ему несколько вопросов… Мы можем отправиться к нему немедленно?
   — Можем.
   — Ты слишком коротко отвечаешь. Тебе грустно, что мы расстаемся?
   — Уж не хочешь ли ты, чтобы я пел?
   — Нет. Я хочу, чтобы тебе было гак же грустно расставаться, как и мне. Ведь так расстаются друзья?
   — Садись мне на спину.
   — Но мне бы хотелось сначала проститься с дельфинами.
   — Не стоит расстраивать и их… Лучше я вернусь и скажу им, что ты ушел. Они удивятся, что ты даже не попрощался, и тогда я объясняю им: «Так мы решили, чтобы не огорчать вас преждевременно».
   Дельфинчик плыл прямо к Заливу автора. Лисенок тоже молчал. Море было светло-голубым, на небе сияло чистое белое солнце, молодое и сильное, готовое пересечь весь небесный купол и зайти, как это и положено. Солнце пересечет небесный купол и зайдет — это про изойдет более, чем наверняка. Миллионы лет оно всходит и заходит, проделывает один и тот же путь, и ни разу не случилось ничего непредвиденного. Лисенок смотрел на солнце и думал о том, как непродолжительна дружба между двумя детьми, но как важна эта дружба для жизни. Да и сама жизнь не так уж длинна. Где он окажется завтра? Где будет завтра Мони? Где сейчас Юноша с бледным лицом? А главное
   — где сейчас Мокси? Все так же жует чертополох на своем чудесном холме? Ждет ли его? Готов ли отправиться в Тихий лес? Прекрасная вещь — дружба, такая, например, как между ним и Мони. Прекрасно, если Юноша с бледным лицом целует сейчас в Булонском лесу свою Изабелл и если Мокси, увидев Лисенка, спросит: «Отправляемся в путь?»
   Но жизнь людей и животных не похожа на движение солнца. В жизни людей и животных много случайных, непредвиденных вещей и приключений. Поэтому куда лучше быть не солнцем, а живым существом. Что может рассказать нам солнце?.. Ничего. Что может рассказать нам Лисенок? Многое… Солнце не побывало ни в орлином гнезде, ни в пасти акулы. Кроме того, Лисенок вносит в жизнь других оживление, создает настроение, что делает будни интереснее и прекраснее — хоть на немного.
   «Важно, когда цель достигнута, вернуться в тот уголок земли, который взрастил тебя, — думал Лисенок. — Потому что без этого уголка земли, ты бездомен и ничтожен. А почему это так, объяснить трудно.»
   — Ты что-то сказал? — спросил Мони.
   — Нет. Но тебе, вероятно, надоело молчание. Давай поговорим… И мне тяжело. Не знаю, кто первым сказал ставшую известной истину, что жизнь состоит из встреч и разлук. Как это ни избито, но жизнь состоит именно из встреч и разлук. Иначе и нельзя. Представь себе, что мы будем с тобой вечно, всю жизнь. Что получится? Я рожден, чтобы жить на суше, ты — в море.
   — Это так. но ты рассуждаешь не как ребенок, а как взрослый. Лучше нам сейчас разговаривать и мечтать по-детски. Нам потом всю жизнь разговаривать, как разговаривают взрослые.
   — Мони, зачем нам себя обманывать? Я говорю от имени нашего автора. Ты не заметил, что он делает с нами все, что ему вздумается? Мы — то дети, то
   — взрослые…
   — Заметил.
   — В том-то и дело, что мы принадлежим ему. У нас нет собственного лица, нет собственной жизни. Как бы нам ни хотелось быть вместе всю жизнь, он все равно разлучит нас!
   — Это так, и поэтому я его не люблю. Нет ничего неприятнее нашего автора. Он не считается ни с нашими желаниями, ни с желаниями читателей. Мне порой самому хочется стать автором и делать, что вздумается. Лисенок, а это легко — писать книги?
   — Ты меня спрашиваешь?
   — Нет, свою бабушку!
   — А мне казалось, что ты меня спрашиваешь об этом.
   — Ты опять хитришь, но я все понял.
   — Что понял?
   — Раз не отвечаешь на вопрос прямо, значит, ты пытался писать…
   — Пытался, — признался Лисенок.
   — Что ты писал?
   — Роман.
   — И до какой страницы ты дошел?
   — Я?.. Я еще не умею писать. Я придумал только начало.
   — Можно его услышать?
   — Конечно. Мне очень хочется услышать чье-нибудь мнение… Слушай. Я начал роман так: «Солнце подняло свой огненный диск над горами».
   — А дальше?
   — А дальше пока ничего нет.
   — О чем будет роман?
   — Не знаю. Я ведь говорю, что пока придумал только начало.
   — Тогда могу тебе сообщить, что я тоже начал один роман.
   — Вот как? И сколько ты уже написал?
   — Тоже лишь начало. У меня тоже поднимается солнечный диск, только над морем.
   Приятели рассмеялись, им стало легче. Им стало бы еще легче, знай они, что над миром всходили и заходили миллионы солнечных дисков, и что из этих миллионов несколько солнц достигли зенита и мировой писательской славы, что эти солнца никогда не закатятся, потому что книги этих писателей будут всегда пользоваться любовью читателей.
   — Мы уже приближаемся, — сказал Мони.
   — Понял, — ответил Лисенок.
   — Видишь вон те мостки, которые начинаются на суше и уходят в море? Это причал.
   Самый маленький причал из всех, которые я видел. Он принадлежит твоему автору.
   — Нашему автору.
   — Хорошо, нашему автору. Соскочишь с моей спины прямо на причал.
   — Ладно.
   — От причала наверх ведет тропинка. По ней ты добежишь прямо вон к тому домику.
   Видишь вон там, среди деревьев? Там он живет.
   — А ты уплываешь?
   — Да.
   — Может, останешься? Я приведу его к тебе, ты сможешь поговорить с ним.
   — Не хочу. Я его не люблю.
   — С каких пор?
   — Он плохой человек.
   — И писатель он плохой?
   — Я не знаю его как писателя. Для меня он просто плохой человек.
   Лисенок улыбнулся, но Мони не видел этого. Они уже приблизились к причалу.
   — Прыгай!
   — Сейчас.
   — Чего ты ждешь?
   — Мне грустно.
   — Прыгай!
   Лисенок прыгнул на причал, оглянулся и посмотрел на своего друга. Сейчас он казался ему особенно милым и симпатичным.
   — А теперь что?
   — Теперь я поплыву обратно.
   — Знаю.
   — До свидания.
   — Не спеши, Мони!.. Знаешь что?
   — Что?
   — Давай договоримся думать друг о друге каждый день по одной минуте на закате солнца… Будешь думать обо мне?
   — Буду.
   — Каждый день на закате я буду закрывать глаза и думать о тебе. Так каждый день мы будем вместе, будем разговаривать друг с другом. Поверь, я всегда буду знать, что ты хочешь мне сказать.
   — И я тоже…
   — По-моему, — продолжил Лисенок, — всегда можно догадаться, что могут сказать друг другу друзья.
   — Правильно, — согласился Мони, — но мне многое надо будет тебе рассказать. Не лучше ли говорить не по одной, а по пять минут?
   — Прекрасно!.. Каждый день по пять минут. Давай проведем репетицию.
   — Давай!
   — Мони, закрой глаза!
   — Закрыл.
   — И я закрыл… Теперь слушай. Я буду начинать всегда так: «Здравствуй, Мони!»
   «Здравствуй, Лисенок!»
   «Что ты сейчас делаешь, Мони?»
   «Спрашиваю себя, почему ты такой обманщик? Как ты можешь утверждать, что побывал в брюхе Синей акулы?»
   «Мы — дети, Мони, и можем быть повсюду. Взрослые не могут, а мы можем.»
   «Знаешь, как я тебя люблю?»
   «А я люблю тебя еще больше!»
   «Этого не может быть, потому что я люблю тебя очень-очень!»
   «Что ты сегодня делал? Были у тебя приключения?»
   «Ничего особенного… Вернее, ничего такого, что стоило бы описывать в книге».
   «И у меня так же… Как Вожак, Мечтатель, Ловкий?»
   «Хорошо. А как ваши?»
   «Тоже хорошо… Ты уже научился делать сальто в воздухе?»
   «Осваиваю его. А ты научился читать?»
   «Учусь… А что делает Серебряная кефаль?
   «Давно ее не видел… Ты вспоминаешь иногда Юношу с бледным лицом?»
   «Когда я думаю о тебе, вспоминаю и его… Я часто о тебе думаю.»
   «И я.»
   «Нам уже пора прощаться?»
   «До встречи завтра в это же время».
   Лисенок открыл глаза и увидел уплывающего Мони. Как быстро он плывет! На спине маленького дельфина сверкают солнечные блики. Лисенок почувствовал, что на глаза у него навертываются слезы. Мони все уменьшался, пока не превратился в маленькую веселую точку, сливающуюся с линией горизонта…

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ. ЛИСЕНОК ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ.

   Лисенок вытер слезы и попытался улыбнуться. Он надеялся таким образом сдержать слезы. Сначала у него получилось нечто среднее между улыбкой и плачем, потом на его мордочке засияла чистая улыбка, и только капельки влаги на веках свидетельствовали о недавних слезах. Он обернулся и взглянул на тропинку. Она вилась среди скал, взбегала на холм и обрывалась у домика среди деревьев.
   Лисенок поднял лапку, собираясь сделать первый шаг, но тут его остановил строгий голос:
   — Ты что здесь делаешь?
   — Ничего, — машинально ответил Лисенок и посмотрел на скалы.
   За скалами простиралась полоска прибрежного песка — совсем узкая, шириной в три-четыре шага. На песке лежала лодка. Возле нее стоял высокий человек в очках.
   В руке он держал кисть, с которой капала краска.
   — Ты опять сбежал?
   — Я, нет… Я…
   — Иди сюда!
   — Куда?
   — Со мной тебе хитрить нечего. Ты очень хорошо знаешь куда.
   — Да, но я хочу знать куда точно.
   Лисенок обогнул скалы и ступил на песок. Теперь высокий человек в очках сидел на низенькой табуреточке и красил лодку. Его брюки и рубашка были перепачканы краской. Лисенок не видел его лица. Он встал у него за спиной и стал ждать.
   Поскольку мужчина не оборачивался, маленький путешественник сообщил:
   — Я уже здесь.
   — Прежде всего объясни мне, почему ты убежал из Тихого леса?
   — Да я…
   — Ты ведь обещал, что не убежишь больше?
   — Обещал, но на этот раз я оставил записку.
   Только теперь мужчина обернулся, и беглец увидел его строгое лицо, пересеченное двумя морщинами. Мужчина выпрямился и бросил:
   — Пошли!
   Лисенок старался держаться на расстоянии трех шагов от него. Они поднялись по крутому склону и сразу оказались перед домиком. Беглецу он показался очень маленьким. Но оказавшись в тени навеса, он понял, что здесь очень уютно. Во дворе валялся большой ржавый якорь, сохла рыбачья сеть, а в летней кухне варилась уха. Мужчина в очках привел своего маленького гостя в прохладную беседку. Там был стол и стулья. На столе стояла ваза с персиками. Лисенок увидел сочные плоды и уже не мог отвести от них взгляда. Мужчина в очках сел и закурил.
   — Так ты говоришь, что оставил записку?
   — Да.
   Персики были крупные, покрытые пушистой корочкой.
   — И сейчас же отправился в дорогу?
   — Да.
   Один из персиков был особенно привлекательным — крупный, желтый, с красным бочком.
   — Твой отец не знает где ты?
   — Не знает.
   Лисенок стал пересчитывать персики, но все время сбивался со счета по двум причинам: во-первых, его очень занимал самый большой персик, во-вторых, он был не силен в арифметике.
   — Знаешь, что ты наделал?
   — Да.
   Такие персики надо есть медленно, чтобы насладиться их ароматом и вкусом и ни в коем случае не подавиться.
   — Ты понимаешь, какой ты глупый?
   — Да… Извините, что это за шарики у вас на столе?
   — Где?
   — В вазе.
   — Это персики… Что привело тебя сюда?
   — Да… Так, значит, это персики?
   — Может, ты объяснишь, как ты здесь очутился?
   — Да… А персики едят?
   — Скажи, до каких пор ты будешь убегать из дома и причинять всем беспокойство?
   — Да… А они сладкие?
   — Послушай, разбойник, меня тебя не перехитрить! Ты знаешь, кто я?
   — Еще бы не знать?.. И вы едите их, когда хотите?
   — Я твой автор.
   — А мне что делать, если мне тоже хочется персиков? Автор отвернулся, скрывая улыбку, потом, чтобы не рассмеяться, закрыл лицо руками.
   — Я хочу персиков! — крикнул Лисенок.
   — Хорошо, возьми.
   Лисенок схватил два персика сразу и стал подносить ко рту то один, то другой, не зная, с какого начать. Автор молча взял у него меньший из персиков и положил его на стол. Не сводя взгляда с отнятого персика, Лисенок стал с жадностью есть.
   — Я хочу съесть еще один!
   — Пожалуйста.
   Лисенок съел и второй персик.
   — Можно я съем еще один?
   — Можно.
   Лисенок съел и третий персик.
   — А можно мне съесть и еще один?
   — Съешь их все, хитрец… Я нарву еще.
   — А есть еще?
   — Вон на дереве.
   — Когда покончу с этими, пойду посмотрю на те. Когда ваза опустела, Лисенок погладил свой живот и с трудом перевел дух.
   — Знаете что?.. Персики на дереве меня не интересуют.
   — Зачем ты столько ел?
   — Из дружеских чувств к Мони. Ведь он не мог отведать персиков, вот я и ел — один за себя, один — за него.
   — А почему ты не слушаешь, что тебе говорят?
   — Извините, но на голодный желудок я не умею слушать.
   — Что с тобой теперь делать?
   — Не знаю.
   — Но все же?
   — Не знаю.
   — Ты слышишь, о чем я тебя спрашиваю?
   — Я пришел не для того, чтобы меня расспрашивали! Я хочу сам задавать вопросы.
   — Ишь ты! — воскликнул автор и погасил сигарету.
   — Давайте разберемся, — продолжил Лисенок. — Я пришел посмотреть на вас и задать вам несколько вопросов. Для этого я и совершил путешествие. Мне пора возвращаться. Мокси давно ждет меня.
   — Зачем тебе задавать вопрос? Все и так ясно.
   — Не совсем ясно. Знаете как мне тяжело, когда меня сравнивают с медвежонком Пухом! Говорят, я на него похож.
   Писатель встал и стал расхаживать взад-вперед по беседке.
   — Кто это тебе говорит?
   — Некоторые читатели.
   — В известном смысле ты на него похож, — согласился автор.
   — Это очень обидно — быть похожим на кого-то… А кто этот медвежонок?
   — Он — герой книги одного писателя, которого я очень уважаю. Возможно, вы и похожи. Но все же ты отличаешься от него. Его медвежонок Пух развлекает нас, а ты борешься со злом, благодаря тебе добро побеждает.
   — Жалко, что я на кого-то похож, мне хочется, чтобы кто-то походил на меня.
   — Ты слишком многого хочешь!.. И все же ты можешь гордиться. Ты обладаешь многими положительными качествами, тебя можно полюбить.
   — Почему вы тогда меня ругаете?
   — Ты должен сидеть дома. Дети не должны уходить без разрешения.
   — А зачем вы разлучили нас с Мони?
   — Ты сам объяснил ему, зачем.
   — Вы жестокий!..
   — Кончились твои вопросы?
   — Прогоняете меня?
   — Тебя разыскивают родители.
   — Но у меня еще есть вопросы. Зачем вы заставили страдать Мечтателя и Юношу с бледным лицом? Почему сделали медуз такими отвратительными?
   — А ты подумай и сам ответь на эти вопросы, — с улыбкой ответил автор.
   Лисенок почесал затылок и воскликнул:
   — Трудно иметь дело с вами, взрослыми… Говорите нам, что вам вздумается.
   Хорошо, а почему у дельфинов так блестят спины при солнечном свете?
   — И на этот вопрос ты можешь сам ответить.
   — А как попала в Черное море Синяя акула? Она не помнила этого.
   — Думаю, что в нее запустили небольшую стрелу со снотворным. Акула заснула, ее подняли сетью на судно. Порой мне кажется, что ее выпустили здесь с научной целью. Но, возможно, эти сделали и те, кто не могут примириться с фактом, что наше теплое море с обширными песчаными пляжами и без опасных акул становится любимым местом отдыха для многих туристов.
   — Ага! — произнес Лисенок.
   — Без этих «ага»!.. Уж я-то тебя знаю, и мне известно, что ты так отвечаешь, когда тебе что-нибудь неясно… Родители заждались тебя.
   — Почему вы здесь живете?
   — Где здесь?
   — Здесь, далеко от людей.
   — Мне нужна спокойная обстановка.
   — Так делают все писатели?
   — Некоторые.
   — Это модно?
   — Не суй нос в чужие дела.
   — А какие дела мои?
   — Твое дело — вернуться в Тихий лес.
   — Очень интересно. Вы хотите, чтобы я делал только то, что вы мне прикажете.
   Разве я не имею права на самостоятельность?
   — Будешь иметь право, когда вырастаешь.
   — Я не хочу расти.
   — Почему?
   — Мне кажется, что лучше навсегда остаться маленьким.
   — Чтобы я больше не слышал от тебя таких слов!..
   — Кажется, мы отошли от вопроса. Я хочу быть самостоятельным.
   — Хочешь, но это невозможно. Герои думают и делают то, что им прикажет автор.
   — Охоо!
   — Что?
   — Это нечестно.
   — А убегать из дома честно?
   — Вы знаете, чем меня уколоть. Сколько раз зарекался не спорить со взрослыми, но опять…
   — Таким ты и должен быть.
   — Раз так, обещаю вырасти, — со вздохом произнес Лисенок.
   — Сейчас ты мне нравишься.
   Автор взял Лисенка на руки, поднял его и поцеловал. Потом понес в свой домик.
   Там он показал ему пишущую машинку, книги, много всяких интересных вещей, выброшенных морем на берег. Автор собирал их много лет. Потом он показал своему гостю увешанную портретами стену.
   — Это они, — сказал автор.
   — Значит, это они и есть, — удивился Лисенок. — А кто они?
   — Большие…
   — Они большие? А по ним не видно, что большие.
   — Это самые большие писатели. Лисенок даже присвистнул. Значит, речь идет о писателях!
   — Стало быть, это самые большие писатели?
   — Для меня — самые большие.
   — А для других — не самые большие?
   — У каждого свои самые любимые писатели. Я люблю этих.
   Автор снова подхватил Лисенка на руки, спустился с ним к морю, спустил на воду лодку.
   — Куда мы отправляемся? — осведомился Лисенок.
   — К заливу Знаменитого Ленивого Краба… Ты отправляешься в обратный путь.
   — Надо подождать.
   Автор запустил мотор и взялся за руль.
   — А чего нам ждать? — спросил он.
   — Надо подождать, пока высохнет краска.
   — Опять хитришь?
   — Вам придется снова красить лодку.
   — Ничего, ради тебя можно покрасить ее и во второй раз!
   — Только вас я не могу перехитрить, — с улыбкой сказал Лисенок и потерся мордочкой о нос автора.
   Потом свернулся клубочком у него на коленях, испытывая странное удовольствие.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ПОДОЖДИ, ЛИСЕНОК!..

   Автор и лодка быстро удалялись от берега, становились все меньше и меньше и наконец слились с водой, растворились в пространстве и времени, исчезли бесследно, как исчезают многие лодки и авторы. Лисенок махал им вслед до тех пор, пока не понял, что машет одним облакам. Он в последний раз взглянул на море и отправился к чудесному холму, поросшему чертополохом.
   — Подожди, Лисенок! — услышал он знакомый голос.
   — Кто меня зовет? — голос показался ему знакомым.
   — Я!
   — Кто ты и где ты?
   — Здесь.
   — Почему я тебя не вижу?
   — Иди сюда и увидишь.
   — Сам иди сюда!
   — Мне лень.
   — Кто ты?
   — Знаменитый Ленивый Краб. Лисенок вернулся к морю. Знаменитый Ленивый Краб возлежал на скале.
   — Извини меня, краб!
   — Ничего, так нередко бывает. Ты встретился с более крупными обитателями моря, интересно провел с ними время, почему бы тебе не забыть о том, кто первым прочел тебе визитную карточку моря.
   — Прости меня, краб… Мне нет оправдания. Знаю, что виноват перед тобой.