Арчер Вадим. Острова междумирья

   – Кто ты такой? – спросил он.
   – Я могучий, грозный и беспощадный Крандебиут!
   – Откуда ты здесь взялся?
   – Я здесь всегда, от начала этого мира! Мой долг – не пропускать недостойных к этому выходу!
   – А куда он ведет, этот выход?
   Большое существо растерялось, но только на мгновение.
   – Куда надо, туда и ведет, – ответило оно. – И вообще он ведет не «куда», а «откуда». Отсюда он ведет, о безмозглый ублюдок!
   Сейчас было не время и не место спорить о том, кто из них двоих является безмозглым ублюдком. Вольд глянул на канал – наверное, это все-таки был путь в пещеру.
   – А кого ты туда пропускаешь? – спросил он.
   – Того, кто вынесет из пещеры мой подарок!
   – Но я не вижу здесь никакой пещеры!
   – Вот пещера. – Существо ткнуло толстой верхней конечностью в ближайшую стенку, и там появилось черное отверстие входа в пещеру. – Вынесешь подарок, и я выпущу тебя с этой земли.
   Вольд начал понимать, что привратник охранял путь в канал, а посещение пещеры было необходимым условием пропуска. Значит, главным в пещере были не сокровища, а опасность, подстерегавшая случайных путешественников на пути к выходу. Ему стало понятным, почему Могриф, прилетевший сюда на скакуне и не связанный необходимостью идти в незнакомый канал, предпочел не рисковать. Но Вольд не был случайным путешественником, он знал об опасности и подготовился к ней, и ему был нужен не выход, а сокровища.
   – Хорошо, я возьму подарок, – он шагнул к отверстию и исчез внутри.
   Там он остановился у входа и окинул взглядом пещеру. Его глаза радостно заблестели – Къянта не обманула, здесь были горы сокровищ. Они светились сами, без малейшего намека на другие источники света, и Вольд мгновенно заподозрил, что все они являются результатом трансформы. Это, однако, могли заметить только самые сильные маги, а столичные ювелиры, несомненно, выложат за них сумму не хуже, чем за настоящие. В конце концов, какая разница, кем или чем они являлись когда-то, если сейчас это золотые изделия искусной выделки и уникальные драгоценности, способные привести в восхищение самых привередливых столичных богачек. Они имели свою цену, и, возможно, куда большую, чем их первоначальный материал.
   Вольд, однако, не спешил набрасываться на сокровища. Где-то здесь была ловушка, и каждый его шаг мог оказаться последним. Он снова осмотрел пещеру, на этот раз магическим зрением, прощупывая стены, потолок и пол на наличие магических ловушек.
   Ничего не было. Но в каждой мельчайшей частичке пещеры, в самом ее воздухе была такая насыщенность магией, что Вольд почувствовал мгновенную дурноту. Он невольно глянул назад – выход за его спиной исчез, там была глухая стена. Все это место было магическим творением и принадлежало к иной реальности.
   Ловушкой была сама пещера. Но из нее можно было выйти – свидетельством этого были маги, побывавшие здесь и вынесшие отсюда вещицу, в которую превратилась Къянта. Вольд не считал себя ни дураком, ни растяпой, и он не видел причин не справиться с тем, что удалось другому магу.
   Нужно было взять подарок – что ж, он возьмет его. Вольд подошел к сияющим кучам и стал рассматривать их, пока не решаясь прикоснуться к ним. Он определял на взгляд ценность золотых кубков с тончайшим орнаментом, расшитых золотом и драгоценностями поясов, заглядывал в призывно распахнутые ларцы, сверкающие россыпями ювелирных украшений. Хотя среди этого изобилия было немало вещей, рассчитанных на дурной и дешевый вкус, все равно здесь лежало немыслимое богатство.
   Вольд наклонился к ларцам, прикидывая стоимость их содержимого, выбрал самый большой и ценный. Осторожно закрыл его и опустил в мешок.
   Ничего.
   Он взял еще один ларец, повторил с ним то же самое.
   Опять ничего.
   Осторожно, с оглядкой, он стал выбирать из куч лучшие вещи и наполнять ими мешок.
   Ничего.
   Постепенно он увлекся этим делом, охотничий азарт захватил его. Он с жадностью перебирал сокровища, выкидывал из мешка малоценные и заменял их более дорогими, копался в кучах, заглядывая под крупные вещи на случай, если туда попала какая-нибудь особенная ценность. Затем он начал выбраковывать тяжелые золотые изделия, меняя их на горсти драгоценных колец и ожерелий, потому что был ограничен весом, который мог поднять и унести с собой.
   Вдруг на груди Вольда с треском взорвался разовый амулет отражения трансформации, прервав его в самом разгаре этого занятия. Вольд мгновенно опомнился и замер на месте. Грудь жгло как огнем, из оставленных осколками амулета царапин потекла кровь, проступившая сквозь рубашку.
   Все, больше здесь нельзя было оставаться – но в мешке лежало уже достаточно сокровищ. Вольд начал подниматься с колен, и тут его взгляд упал на огромный предмет, невесть откуда появившийся прямо перед ним.
   Если бы не размеры, это можно было бы назвать записной книжкой. Но она была величиной с садовую калитку, ее обложки были толстыми, как доски, а страницы напоминали плотный картон. Сообразив, что она стала такой в результате искаженного отражения на нее трансформации во время взрыва амулета, Вольд с усилием откинул ее обложку и увидел огромные, по кулаку, буквы. Он перевернул один лист, другой, читая записи, сделанные на самом обыкновенном алайни. Среди прочих непонятных заметок его внимание привлекла одна:
 
   «Мир Геджия, храм Эшнарона Мыслителя. Главный зал, третья панель слева от входа. По воле основателя там укрыты величайшие заклинания, которые никто из магов не возьмет в одиночку.»
 
   Видимо, записная книжка принадлежала магу, потерпевшему неудачу при посещении пещеры, и вместе с ним трансформировалась в одну из ценностей. Каждая из букв этого сообщения намертво запечатлелась в памяти Вольда.
   Долистав книжку до конца, он напомнил себе, что отсюда нужно поскорее уходить. Он поднялся с колен, с усилием взвалил на плечо мешок и подошел к стене, где был выход, но она была ровной и гладкой, без малейшего намека на какое-либо отверстие. Вольд произнес заклинание снятия иллюзии – бесполезно. Он обшарил стену руками, надеясь разыскать выход наощупь, но его ладони натыкались только на гладкую и твердую поверхность.
   Неужели он останется здесь навеки? Вольд не мог не сознавать – что бы он ни предпринял, мощь магии этой пещеры значительно превышала его собственную. Он опустил мешок на пол, чувствуя, как в нем растет паника, и в это отчаянное мгновение ему вспомнились слова Къянты об одной вещи.
   Взять только одну вещь? Он лихорадочно полез в мешок и схватил там первую попавшуюся вещь – большой золотой кубок тончайшей работы. Ладно, пусть будет этот кубок. Вольд схватился за него обеими руками, словно за соломинку, и уставился на стену.
   Там, действительно, появилось отверстие, сквозь которое проходил наружный свет и виднелась противоположная стенка расщелины. У Вольда отлегло от сердца. Он опустил руки с кубком, вернул его на место и взялся за мешок.
   Отверстие снова исчезло.
   Проклятая пещера словно издевалась над ним. Ладно, пусть будет одна вещь, но пусть она будет не какой-нибудь дешевкой. Пусть она будет самой ценной.
   Вольд начал выкидывать вещи из мешка, одну за другой, пока там не остался только ларец, который он положил туда самым первым. Он завернул ларец в мешковину и крепко прижал к груди. Да, это та самая вещь, которую он возьмет отсюда.
   Отверстие в пещере открылось.
   Еще не веря, что все обошлось, Вольд шагнул в него и оказался снаружи. Отверстие пещеры мгновенно закрылось за его спиной.
   – Вышел! – возмущенно взвыл Крандебиут.
   – Да, вышел, хвала Древним Архимагам, – машинально ответил Вольд.
   Его ноги подкашивались от пережитого испуга, и он присел на ближайший камень.
   – Ладно, я пропущу тебя, – нехотя проворчал Крандебиут и освободил проход к каналу, усаживаясь на прежнее место.
   Но Вольду был не нужен этот канал. Гораздо больше его интересовало содержимое вынесенного из пещеры ларца. Он извлек ларец из мешка и откинул крышку, начал перебирать лежащие там драгоценности. Все они были значительно ценнее, чем в других ларцах, оставшихся в пещере. Возможно, это был тот самый ларец, в который выбирала драгоценности Къянта.
   – Эй! – раздался возмущенный голос Крандебиута. – Ты что сделал, бесстыжий ублюдок?! Ты же должен был вынести оттуда только одну вещь, а ты вон сколько выгреб! Это нечестно!!!
   – А разве ты сказал мне, что я должен вынести оттуда одну вещь? – вспомнил Вольд. – Ты сказал – подарок, я и взял подарок. Вот этот ларец с драгоценностями.
   – Но пещера не выпустила бы тебя, если бы ты взял больше! У меня такой приказ – ты выносишь одну вещь, а я один раз пропускаю тебя сюда! – Крандебиут кивнул на канал. – А ты их вынес штук двадцать, не меньше!
   Вольд попытался сообразить, как же получилось, что ему удалось обмануть колдовское условие выхода из пещеры. Действительно, разыскивая выход, он так перепугался, что забыл о содержимом ларца и думал о нем, как об одной вещи. Но теперь все опасности пещеры остались позади, и обычная самоуверенность вернулась к нему.
   – Ладно, запиши их где-нибудь на мой счет, а затем пропустишь меня в канал двадцать раз, когда я буду не при транспорте, – небрежно бросил он Крандебиуту. Затем он взял свою добычу под мышку и зашагал к выходу из расщелины.
   Остолбеневший от подобной наглости привратник уставился ему вслед. Воистину, наступил конец света!
 
   Наутро Гестарт вспомнил о ночном налетчике и вышел на край утеса посмотреть, что трупогрызы сделали с телом. Он ожидал увидеть полуобглоданный труп или даже кучку крупных костей, но не увидел ничего. Не могли же трупогрызы сглодать его дочиста?
   Возможно, они растащили кости по берегу? Гестарт посмотрел вдоль песчаной полоски, но не обнаружил ни единой косточки. Ночью не было сильного волнения, значит, волна не могла смыть останки. Оставалось предположение, что зомби затащили труп в океан, но Гестарт отмел его как невероятное. Трупогрызы никогда не лезли в воду, даже для погони, так как в зомби-амулет была заложена изрядная доля водобоязни. Это было необходимо, поскольку любая вода, даже океанская, ускоряла разложение их и без того непрочных тел.
   Неужели странное существо сбежало? Как ни отказывался Гестарт согласиться с этой мыслью, он был вынужден признать ее единственно верной. Не похоже, чтобы оно успело навредить и вряд ли оно отважится повторить посещение в ближайшем будущем, но было бы куда лучше, если бы оно было убито. Хотя бы потому, что это чрезвычайно неприятная ошибка – считать врага убитым, тогда как он оказывается жив.
   Гестарт не мог объяснить себе, почему, но в последнее время его преследовало ощущение неудобства, неуюта, словно за каждым его шагом наблюдало несколько пар внимательных глаз. Он объяснял это излишней мнительностью, возникшей от одиночества, и напоминал себе, что некромант должен уметь жить в одиночестве, хотя по молодости еще не любил такой жизни. Он предпочитал хоть какое-то общество – если не учителя, то какой-нибудь красотки – и не сумел привыкнуть к полному одиночеству, хотя уже несколько лет оставался в башне один.
   Поначалу он с нетерпением ждал возвращения Могрифа, чтобы поскорее продолжить свое обучение, а также узнать, с чем тот вернется из поездки. Однако, впоследствии случилось столько неприятностей, что появление учителя вызывало у него множество вполне обоснованных опасений. Чтобы не умножать их еще, Гестарт решил проявить повышенную бдительность и с утра облетел на Хибише окрестности башни. В одной из лощин обнаружились два свежих костровища, вокруг одного из которых был обведен защитный круг от мелкой нежити.
   Значит, кто-то ночевал здесь накануне. Даже если принять, что один из костров развело это странное существо, оставался кто-то еще, кто развел второй костер. Гестарт шарил по окрестностям до полудня, но не нашел никого. Тогда он вернулся в башню и до вечера провозился с охранным заклинанием расширенного круга, включавшего не только верхушку башни, но и подножие утеса. Отдельно он наложил еще одно заклинание, прикрывающее начало подземного хода в башню.
   Оба заклинания были на пределе ученических возможностей Гестарта. К вечеру он выдохся полностью – зато учитель не упрекнет своего ученика, что тот не сделал все, что мог. Перед сном он, как обычно, зашел в кабинет Могрифа, чтобы взглянуть на индикаторный амулет и убедиться, что с учителем все в порядке. Еще с порога он увидел на письменном столе пылающий рубиновый огонек.
   Учитель возвращался.
 
   Могриф явился трое суток спустя, вскоре после полуночи. Охранное заклинание ревануло так, что Гестарт подскочил в постели чуть ли не до потолка. Опомнившись, он в считанные мгновения оделся и стремглав выбежал на утес.
   Его учитель был там, со своим улдаром и в сопровождении огромного демоноподобного существа. Он выглядел точно так же, как и несколько лет назад, когда уезжал отсюда. Безупречная асфрийская кожа его лица, по возрасту украшенная несколькими редкими и глубокими морщинами, потеряла черноватый оттенок, появляющийся у некромантов от регулярного употребления зелий для развития ночного зрения, и свидетельствовала о том, что Могриф давно не принимал их в поездке. По черным глазам меченого Тьмой невозможно было сказать, остаются его зрачки расширенными ночью или они приобрели нормальный размер – однако, он по-прежнему прекрасно видел в темноте.
   Он стоял на площадке перед входом, несомненно, дожидаясь появления своего ученика.
   – Что это за странная композиция вокруг утеса? – спросил он Гестарта, когда тот выскочил наружу.
   В интонации учителя сквозило спокойное, уравновешенное недоумение, словно он пробыл в отлучке не больше недели. Ясно, он нарочно проехал сквозь охранную сигнализацию, хотя мог бы снять ее одним движением мысли.
   – В последнее время у нас в окрестностях появляются подозрительные личности, – объяснил Гестарт.
   От внимания учителя не укрылся заспанный и растерянный вид ученика.
   – Почему ты спишь, ведь ночь – это время некроманта. – Вопрос не подразумевал ответа, и Могриф не оставил паузы на ответ. – Отведи Асура на место и накорми его.
   Гестарт отворил ворота в улдарник и завел туда Асура, затем пошел в склад за полуразложившейся мертвечиной – любимым лакомством улдаров. Его учитель вместе с демоном отправился прямо в свой кабинет, не оставив ученику возможности ни объясниться, ни оправдаться.
   – Что это значит?! – грозно спросил он, встретив Гестарта в коридоре, когда тот возвращался из улдарника. – Ты лазил в мой сейф?!
   От былой невозмутимости учителя не осталось и следа. Гестарт поспешно рассказал ему о первом посещении налетчиков, правда, пока умолчав о причине их появления в башне.
   – Значит, светлые маги залезли ко мне в башню, чтобы выкрасть мои амулеты? – выделяя каждое слово, подытожил его сообщение Могриф. – Да ты в своем уме, Гестарт? Неужели ты не мог сочинить правдоподобное вранье?!
   – Учитель, если бы я врал, я, конечно, придумал бы что-нибудь правдоподобное.
   – Значит, ты что-то не договариваешь. Зачем светлым магам мои амулеты?
   Гестарт промолчал.
   – Тебе известно, кто они такие?
   – Они назвались друзьями Ринальфа, – в растерянности сказал Гестарт, невольно выдавая себя.
   – Так ты разговаривал с ними?!
   Ничего не поделаешь, пришлось рассказать все. Могриф молча выслушал своего ученика до конца. Даже помолчал еще по завершении рассказа, ожидая, не вспомнит ли тот упущенные подробности.
   – Какие амулеты Ринальфа остались у тебя? – деловито спросил он наконец.
   – Заживления, спокойного сна, обезболивания. Все те, которые в то время были на лапе Хибиша.
   – Мало. Мне нужно разыскать этих воров. Ты сумеешь узнать их в лицо?
   – Сумею, но они оба – иномирцы. Я расспрашивал в торговом квартале, но там ничего о них не знают. Там появляется много пиртян, а второй вообще неизвестно откуда. – Гестарт замялся, но добавил: – Их наверняка знает Ринальф, учитель.
   Первым побуждением Могрифа было пойти к Ринальфу и потребовать свои амулеты обратно. Но чем больше он размышлял над этим предприятием, тем более сомнительным оно ему казалось. Во-первых, все началось из-за его ученика, а значит, что бы ни сделали в ответ эти друзья великого артифактора, у них всегда найдутся оправдания. Во-вторых, которое было куда весомее, чем «во-первых», Могриф никогда не ладил с Ринальфом и не видел никакой возможности договориться с ним. Вот если бы удалось разыскать этих друзей Ринальфа, которые могли оказаться сговорчивее – ведь далеко не в каждом из миров сложилась такая непримиримая вражда между светлыми и темными магами, как на Асфри.
   И в-третьих, которое было еще весомее, чем «во-первых» и «во-вторых» вместе взятые, сейчас он просто не располагал временем для выяснения отношений с Ринальфом и поиска вороватых иномирцев, потому что сейчас для него куда важнее было другое дело.
   Потому что до падения материка на мир улдаров оставалось не больше полутора лет.
   По этой же причине он закрыл глаза на провинности своего ученика, хотя в другое время Гестарт не отделался бы так дешево. Скорее всего, Могриф просто выгнал бы его, но тогда пришлось бы оставить башню без присмотра, в то время как разобиженный ученик останется здесь, на Асфри, зная при этом большинство ее секретов. Сейчас это было бы слишком опасно, потому что он был занят проблемой падающего материка и не мог позволить себе отвлечься ни на что другое.
   На счастье Гестарта, Могриф еще не видел, что часть его бумаг пропала. Он представил демона ученику, объявив ему, что это Дормантуб, новый слуга. Демону он сделал внушение, чтобы тот выполнял приказы ученика по хозяйству. Сначала в мыслях Могрифа мелькнула формулировка «слушаться, как меня», но затем некромант сообразил, что такое распоряжение до добра не доведет, и сделал оговорку насчет хозяйственных дел.
   Он не стал расспрашивать своего ученика о том, что здесь происходило в его отсутствие. Вместо этого он пошел копаться в шкафах, где хранились ингредиенты, хотя неплохо помнил, что там лежало. И было уж совсем невероятным, чтобы он забыл о таких редких и дорогостоящих реактивах, как драконья кровь, желчь гугленя или рог ильгана. Тем не менее, Могриф тщательно просмотрел все шкафы, один за другим, и к утру удостоверился в том, что ему было известно еще на пути сюда. Нужных ингредиентов там не было.
   Проворчав несколько бранных слов в адрес Дормантуба, он задумался, где взять еще одну порцию этих ингредиентов, причем немалую. В Темном Замке оставалась желчь гугленя, но драконью кровь и порошок рога ильгана Могриф забрал оттуда полностью. Бессмысленно было отправляться в такую даль из-за одного ингредиента, когда время было так дорого. Самым разумным представлялось купить все необходимое в лавке, и Могриф полез в сейф, чтобы прикинуть имеющуюся наличность.
   Хотя амулеты пропали, денежные запасы остались целы – и золото, и драгоценные камни. Могриф уложил мешочек с драгоценными камнями за пазуху и пошел за Дормантубом, которого решил взять с собой в поездку по лавкам. Асфрийский климат был слишком холодным для демона, и бедняга отчаянно мерз здесь, равно как и во время поездки по междумирью. Нужно было хоть как-то одеть его.
   Они уселись на Асура и прибыли в Асфасту как раз к началу торгового дня. Лавки только открывались, в торговый квартал подходили первые покупатели. Могриф опустился на улдаре в скверик с каналом и отослал своего скакуна из города, а сам с Дормантубом направился по лавкам.
   Нужно заметить, их появление проняло даже привычных ко всему асфрийцев. Известнейший в Асфри некромант, несколько лет считавшийся умершим, вдруг появился посреди Асфасты в сопровождении самого настоящего демона в одной набедренной повязке, огромного и страшного. Правда, демон был безрогим, все время дрожал от холода и выглядел несчастным, но это не столько умаляло впечатление от него, сколько возвеличивало некроманта, проделавшего с демоном такое. Вокруг них даже начала собираться толпа, которая, впрочем, рассеялась от одного недовольного взгляда Могрифа.
   Сначала Могриф направился в лавку, где продавались различные одеяния магов, и с трудом подобрал там для демона подходящие по размеру башмаки, рубаху, штаны и теплую куртку из несгораемой ткани. Температура тела демонов была не настолько выше человеческой, чтобы на них горела обычная человеческая одежда, но им ничего не стоило залезть голыми лапами в огонь, а магу не хотелось бегать по лавкам каждый раз, как демон забудется и сделает это. На голову Дормантуба подошла только дорогостоящая несгораемая ушанка из меха огненного тушканчика с раскаленных такчинайских пустынь, но Могриф решил не мелочиться и купил ее. Демон натянул ее на голову так, что открытым остался один пламенеющий нос, и завязал тесемки ее ушей под подбородком.
   Когда Дормантуб оделся и стал выглядеть как первопроходец по мирам вечной мерзлоты, Могриф пошел с ним в лавки реактивов. Нельзя сказать, чтобы цены ужаснули его – он предвидел нечто в этом роде – но некромант никогда не занимался накоплением денежных средств, добывая и используя их по мере надобности. У него никогда не бывало лишних денег, хотя еще не было случая, чтобы это причиняло ему неудобства.
   Но в данном случае неудобство было налицо. Мешочка с драгоценностями не хватало даже на желчь гугленя, не говоря уже об остальных двух ингредиентах. Могриф понял, что пришел сюда преждевременно, что сначала нужно было обеспечить себя тем, с чем ходят за покупками. Требовать в долг или отнимать он остерегался – если люди еще терпели, что он переводит кое-кого из них на зомби, то отъема ценностей они уж точно не потерпят. Значит, нужно было искать средства на покупку.
   Он подошел к стене объявлений и начал читать прикрепленные заклинаниями листочки, надеясь найти там объявление о дешевой продаже или быструю возможность заработать. Его взгляд задержался на нижней строчке рекламного списка лавки Дорниша, где говорилось о продаже говорунчика – и на его никогда не улыбающемся, не приспособленном для выражения подобных чувств лице появилось нечто вроде ухмылки. Да-да, не ехидной и злобной усмешки, которую и улыбкой-то назвать можно только условно, а веселой, даже ребячливой ухмылки.
   Впрочем, она была мгновенно забыта хозяином и постепенно сама по себе увяла. Могриф дочитал объявления на стене и убедился, что никаких подходящих предложений там нет. Он в задумчивости постоял у стены, пока его мысли не набрели на одну возможность. Она подходила ему и по сроку исполнения, и по ожидаемой прибыли. Единственно, степень риска была неизвестна и наверняка превышала допустимые пределы, поэтому Могриф до сих пор пренебрегал этой возможностью. Но сейчас наступил тот самый случай, когда риск был оправдан.
 
   Могриф сказал ученику, что отлучится на несколько дней, но перед отъездом напомнил, чтобы тот следил за индикаторным амулетом. Это подсказало Гестарту, что поездка будет опасной, тем более, что в поведении учителя появились некоторые странности – хотя бы то, что он не обращал внимания на такие дела, к которым прежде отнесся бы со всей строгостью. А то, что он никак не отреагировал на недавнее появление у башни загадочных личностей, лежало уже за пределами понимания Гестарта.
   В поездку Могриф не взял почти ничего, демона он также оставил в башне. Он закрылся на несколько часов в кабинете за вычислениями, а затем сел на Асура и умчался в междумирье. Поднявшись на достаточную высоту, он пролетел еще немного вперед и вскоре обнаружил остров, на котором уже побывал однажды. Тот самый остров, возникновение которого было описано в рукописи неизвестного автора времен Великой Войны Магов.
   Оставив улдара у расщелины, он зашел в нее и увидел привратника, который вскочил с камня и перегородил проход к каналу.
   – Ты опять явился? – самодовольно прорычал тот. – Конечно, куда ты без меня отсюда денешься!
   Могриф не стал разочаровывать привратника, который понятия не имел о таких вещах, как другие миры и скакуны междумирья. Это сильное и глупое существо было создано для определенной задачи и знало ровно столько, сколько требовалось для ее выполнения.
   – Да, я решил взять твой подарок, – сказал маг без лишних расспросов. Все, что его интересовало, он выспросил еще в прошлое посещение.
   – Заходи, – обрадовался Крандебиут. – Вынесешь подарок – и я выпущу тебя отсюда.
   В скале напротив появилось черное отверстие пещеры. Могриф шагнул туда и оказался в округлой каменной полости, полной сокровищ. Они кучами громоздились на полу, лежали на выступах, полках и в нишах, стилизованных под естественные скальные образования.
   Могрифу хватило одного взгляда, чтобы определить, что здесь нет ничего натурального. Стены и выступы пещеры состояли из искусственно уплотненной магической первосубстанции, самосветящиеся сокровища, безусловно, являлись результатом трансформы. Признаться, маг рассчитывал на настоящие сокровища, но эти тоже имели свою ценность, и немалую. В отличие от настоящих, они не снашивались и не теряли блеска, хотя их нельзя было подвергать дополнительной обработке, которая могла привести к непоправимой порче исходного объекта и, как следствие, разрушению трансформированного.
   Следующий взгляд Могрифа упал на предмет величиной с калитку, лежащий на самом видном месте поверх кучи сокровищ. Если бы не размеры, это можно было бы назвать записной книжкой в кожаной обложке. Могриф подошел к ней и начал перелистывать толстые картонные страницы.