Как-то на уроке, растрогавшись воспоминаниями о России Филимов неожиданно проговорился, заявив ненароком, что в скором времени собирается вернуться на родину, в свою Рязанщину, где похоронены его старики. Что следовало понимать под словами "в скором времени" никто не знал, однако все были совершенно убеждены, что Филимов действительно уедет. Ученики в тот раз впервые увидели на глазах старого директора слезы.
После этого случая Филимов не показывался в школе больше недели. Кто-то из ребят пустил даже слух, что у директора, который был сердечником, повторился приступ. Другие считали, что Филимов сильно затосковал по родине.
Директором мустамяэской школы Филимов стал случайно. Во время войны старый моряк неизвестно по какой причине попал за колючую проволоку лагеря смерти, находившегося на берегу Змеиного озера, в северо-западной части острова. Отсюда в ноябре 1944 года он был освобожден советскими десантными частями. Одинокий, замкнутый старик не имел на всем белом свете ни родных, ни близких. Он решил остаться на острове, поселился в Мустамяэ и устроился здесь завхозом семилетней школы.
Филимов оказался прекрасным организатором. Он быстро поставил на ноги скудное школьное хозяйство, отремонтировал классные помещения и даже устроил для учеников в одном из флигелей интернат. Этим он заслужил особую благодарность рыбаков из далеких хуторов и деревень.
Учителей не хватало. Филимову пришлось стать преподавателем русского языка и одновременно вести уроки географии. А вскоре его сделали директором. Друзей у старого моряка не было. Ближе всего он сошелся с Альбертом Ребане, недоверчивым, разбитым параличом пожилым человеком, который приходился родственником учительнице немецкого языка Кярт Ребане. Одно время Альберт и сам преподавал химию, но, почувствовав, что работа слишком утомляет его, бросил и теперь редко когда выезжал на своем кресле с велосипедными шинами за пределы квартиры, занимавшей несколько комнат на втором этаже замка, как раз над флигелем, где помещался школьный интернат.
Однако и Альберта Филимов навещал лишь изредка. Было в их отношениях нечто такое, что связывало их, но о чем они, видимо, оба предпочитали молчать. Коротая зимние тоскливые вечера, они порой часами сидели за бутылкой вина, не проронив ни слова.
Племянник Альберта, Ури Ребане, рассказывал со слов дяди Ильмару о том, что Филимов видел последний раз рыбака Вольдемара Таммеорга на причале в Тормикюла, когда отступающие немцы собирались грузиться на корабль. Корабль перед самой погрузкой взорвался, не успев увезти с острова какие-то награбленные немцами ценности.
Это случилось в тот самый день, когда был убит отец Ильмара.
Как и при каких обстоятельствах мог увидеть заключенный в концлагере Филимов его отца, Ильмар не понимал, но Ури больше ничего не знал. Сам Ильмар спросить у директора не решался. В душу мальчика постепенно закралось смутное подозрение. Его вдруг стала преследовать странная навязчивая мысль, будто директор Филимов имел какое-то отношение к гибели его отца. В конце концов Ильмар даже уверил себя в этом. Воображение стало рисовать ему неизвестного убийцу отца с огромной седой головой на квадратных плечах, с грубым, морщинистым лицом, очень похожим на лицо Филимова.
Узкие окна слабо пропускали в учительскую фиолетовые лучи заката. Из коридора донесся неясный шум. Близко, за стеной, хлопнула дверь. Оторвавшись от невеселых дум, Ильмар оглянулся.
В кабинете директора послышался приглушенный говор. Ильмар догадался, что к Филимову кто-то вошел со стороны коридора.
- Наконец-то вы появились, любезный друг! - говорил за дверью тихий насмешливый голос. - Как себя чувствуете? Я вижу, у вас сегодня отличное настроение, не так ли?
- Вы правы, - загремел Филимов. - Любой карась, попавший на сковородку, вполне позавидует мне. Ближе к ветру, старина, в чем дело?
- Боюсь, принес вам дурные вести, - скрипуче отозвался собеседник. - Пока вас не было, в школу пришла телеграмма: из Таллина к нам едет инспектор Ояранд. Что вы на это скажете?
В кабинете послышался шорох разворачиваемого листа бумаги.
- Инспектор Ояранд? - без удивления повторил Филимов. - Пусть едет. Давно пора с этими олухами поговорить начистоту. В школе не хватает учебников, нет наглядных пособий, со мной не считаются... Нового учителя географии до сих пор не прислали и даже не соизволили ответить! Я подал рапорт о своей отставке.
- Вы собираетесь уходить из школы?
- Да, это решено. Инспектор Ояранд, видимо, прибудет сюда в связи с моим письмом об уходе.
- Послушайте, Макс, - раздраженно воскликнул собеседник, - вы совершили непростительную ошибку, послав это письмо, не посоветовавшись со мной! Бог мой! Если есть хоть малейшая возможность предотвратить приезд Ояранда, сделайте это немедленно. Дайте в Таллин срочную телеграмму. Пишите, что хотите... сообщите им, наконец, что вы сами вылетаете в Таллин... Приезд Ояранда в Мустамяэ грозит неприятностями, о которых вы даже не подозреваете. Вы знаете, кто такой инспектор Ояранд?
- Не знаю и не хочу знать! - отрубил Филимов. - Я не понимаю вашего волнения, старина. Говорите прямо, что у вас за пазухой.
- Инспектор Ояранд, да будет вам известно, советский чекист. Можете поверить мне, что знакомство с ним будет иметь для вас самые печальные последствия. Дело в том, дорогой Макс, что инспектор имеет скверную привычку копаться в прошлом тех людей, с которыми имеет дело. Надеюсь, вы поняли меня? Я говорю с вами откровенно, поскольку считаю вас своим другом и искренне заинтересован в вашем благополучии. Услуга за услугу, милейший!
- Тысяча чертей! За подобную услугу я в свое время проломил башку одному болвану!
Прозвучал звонок на перемену. Дверь распахнулась. В учительскую на кресле с велосипедными шинами торопливо выкатил разгневанный Альберт Ребане - тучный лысый человек, ноги которого покоились на вышитой атласной подушке. Не заметив притаившегося за печкой Ильмара, он покатил кресло к выходу со словами:
- Бог мой, какой идиот! Он даже не подозревает, кому роет могилу...
В пятом часу вечера, чувствуя себя совершенно несчастными, Ильмар и Арно покинули школу. Так неудачно начавшийся день закончился тем, что обоих выставили из класса. Случилось это на одном и том же уроке русского языка. Однако если Арно просто выгнали за дверь, то Ильмара, скорее, вышвырнули, так как в коридоре он очутился явно с помощью Филимова.
На урок русского языка Филимов явился в самом скверном расположении духа. Первое слово, которым он наградил замешкавшихся при его появлении учеников, было "оболтусы". В воздухе повеяло бурей. К уроку никто не готовился. Даже отличники Ури Ребане и Элла Лилль ничем не могли порадовать директора. И уж совсем доконал его своими "глубокими" познаниями Мустамяэский сыщик, Арно Пыдер, все знание русского языка которого сводилось к трем словам, "здравствуйте", "спасибо", "двойка". С последним ему приходилось иметь дело чаще всего. Во время ответа Арно потрясенный Филимов схватился за голову и поспешно погнал его из класса прочь.
Следующей жертвой был Ильмар. Разговорную русскую речь он знал сносно, но с правописанием дело обстояло совсем неважно. В предложении "Я верный сын России", которое нужно было разобрать по частям речи, он ухитрился сделать сразу три ошибки. То ли фраза эта была слишком дорога сердцу Филимова, то ли удручили его ошибки, только Ильмару основательно не поздоровилось.
- Ничего не знаешь! - заключил Филимов краткую, но выразительную речь.
Вырвав у Ильмара мел, раздосадованный учитель исправил ошибки и к слову "сын" не глядя приставил какую-то букву. В классе заволновались.
- Неправильно! - вдруг во всеуслышание брякнул оскорбленный Ильмар. - Так при царе писали!
Ученики в ужасе замерли на своих местах. Побелевший как стена Филимов схватил мальчика за плечи и молча вытолкнул из класса, в объятия повеселевшего Арно.
После непродолжительного совещания друзья, чтобы не попадаться на глаза директору, решили удрать из интерната в свою капитанскую каюту. Мальчики очень жалели, что следом за ними не выставили из класса Ури Ребане. Впрочем, Ури все равно не отпустили бы из дому на ночь глядя.
Дорога шла лесом. Сокращая путь, ребята пошли напрямик, по Черной горе. Им предстояло пройти мимо кивираннаской церкви и спуститься к Утиному маяку, оттуда до Бухты Людвига оставалось не больше километра.
Ильмар молчал, Арно тоже. Потом Арно надоело молчать.
- А здорово тебя вытурили! - восхищенно заметил он. - Я и глазом не успел моргнуть, как ты в коридор вылетел.
- Здорово, - уныло согласился Ильмар.
- А меня всегда вежливо выгоняет! - похвастался Арно и тут же добавил: - Когда выгоняет, никогда двойку не ставит, ты заметил? Поэтому у меня двоек почти нет.
Ильмар не ответил.
- А может, тебе и не достанется, - после небольшого раздумья утешил Арно: - если бы он тебя не вытурил, обязательно бы досталось. Ты радуйся, капитан, что тебя вытурили.
- Радуюсь, - вздохнул Ильмар, отмечая про себя, что доводы Арно иногда бывают дьявольски мудрыми.
Дул резкий восточный ветер. Сухие снежники прозрачным туманом обволакивали вершины трепетавших деревьев. Ощетинившиеся ели зябко подергивали мохнатыми лапами. Впереди по снежной целине тянулась одинокая цепь следов.
Подойдя ближе, ребята остановились.
Кто это мог быть? Кому понадобилось пробираться лесной глушью по снегу, когда проще дойти до церкви по шоссе?
- Башмаки-то с немецкими подковами, - удивился Арно, тыча пальцем в громадные отпечатки подошв.
- Это не рыбак, - сказал Ильмар, приседая рядом с ним, - это тот сумасшедший. Смотри: такие же следы были у нашего сарая!
От изумления Арно открыл рот.
- Человек в синей зюйдвестке? - прошептал он. - Значит, этот тип скрывается где-то здесь.
- Наверно. Узнать бы, куда он пошел.
- А если это не он?
- Проверим...
Разговаривая таким образом, друзья добрались до кивираннаской церкви. Церковь примыкала к старенькому кладбищу, обнесенному полуразвалившейся оградой из серых гранитных камней. Темный силуэт ее грубой квадратной глыбой вырисовывался в синеющих вечерних сумерках. На остром шпиле колокольни вместо креста вертелся под ветром железный петух. Под тяжестью времени церковь на целый метр ушла в землю. Теперь, чтобы войти в нее, надо спускаться по ступенькам.
На обледеневшей дороге у ограды следы неожиданно потерялись.
- Посмотрим на кладбище, - предложил Арно, - я тут все ходы знаю.
Но едва они перебрались через развалины в грустное царство погребенных под снегом могильных камней и крестов, сзади по дороге вихрем проскочили легкие двухместные санки. Кто-то в меховой шубе, пригибаясь под ветром, отчаянно нахлестывал лошадь.
- Ты видел? Это школьные санки, - удивился Ильмар.
- Кто-нибудь из наших, - подтвердил Арно. - Ишь, черт, как кобылу гоняет! Не иначе, кто-то за пастором приехал.
Сани действительно остановились у церкви.
За пастором обычно приезжали, когда случалась беда.
- Бежим, Арно, узнаем.
Мальчики помчались к церкви. Тяжелые двери оказались запертыми. Вокруг ни души. Если б не школьные санки со взмыленной лошадью, стоявшие со стороны кладбища, мальчики подумали бы, что седок в шубе им только померещился.
- Это не за пастором, - убежденно сказал Арно, пробуя открыть дверь, - когда приезжают за пастором, вовсе необязательно прятать сани за церковью и запирать дверь.
- Может, это дядя Яан? - спросил Ильмар, вспомнив, что школьный сторож дядя Яан часто разъезжает на санях с какими-нибудь поручениями.
- Ну нет, у него морская шуба[4].
- А что, если это сам Филимов? - вдруг осенило Ильмара.
- Наверно, он. Эге, капитан, сюда идут! - И Арно показал на дверь.
Там слышались шаги. Кто-то стал возиться с замком. Друзья отскочили за угол. Из церкви вышел кривоногий придурковатый парень, кивираннаский звонарь. Тупо посмотрев по сторонам, он прикрыл дверь и направился с какой-то ношей к саням.
Мальчики проскользнули в церковь.
Холодный полумрак, высокие голые стены, строгие ряды убегающих в темноту скамей.
- Никого... Пойдем-ка отсюда лучше, - шепнул Арно, - еще на пастора нарвемся.
- Погоди... Ах ты дьявол, темнотища какая!
Неожиданно справа от них скрипнула боковая дверца. На короткое мгновение блеснул свет.
- Да убережет нас милосердная судьба! - простонал Арно.
Притихшие ребята нырнули под скамью. Мимо них, чуть не наступив Арно на руку, прошли двое. В темноте невозможно было различить лица. Один, грузно топая по гранитным плитам подкованными башмаками, почтительно говорил:
- Пиллер славно придумал. Пока Георг будет работать в Кивиранна, я управлюсь с железной шкатулкой.
- Не забудь пароль и сигналы, - сердито перебил спутник в шубе. За шкатулку ответишь головой.
- Приказ Совы для меня закон. Как услышите два удара в колокол, мы начнем...
- С богом. Густав!
Они простились.
Человек в шубе вышел, второй плотно закрыл за ним дверь, загромыхав запорами.
- М-м... нас, кажется, заперли! - жалобно замычал Арно.
- Тише ты, сатана! - взмолился Ильмар. Но было поздно. Вспыхнула спичка.
- Кто здесь?
Здоровенный бородатый детина, одетый в живописные лохмотья, подслеповато щуря глаза, угрожающе озирался по сторонам.
Мальчики узнали человека в синей зюйдвестке.
Глава 4. СМЕРТЬ КОЛДУНА
Ночное море объято неспокойным сном. Похоже, что это дремлет чудовищная птица. Волны, будто исполинские крылья, вздрагивают от ее тяжелого дыхания, шелестя по берегу бесчисленными невидимыми перьями. В кромешной тьме не мелькнет ни один огонек. Все черно, пусто, безжизненно.
Прикорнувший в теплой лежке под мшистой колодой заяц скорее почуял, чем услышал приближение человека. Человек появился из темноты. Тощая, нескладная фигура пришельца угловато покачивалась на фоне сумеречного горбатого берега. Настороженно оглядываясь, точно опасаясь, что его каждую минуту могут остановить, он нелепо пританцовывал на снегу.
Где-то близко в лесу дважды ударили в медную доску. Печальный звон проплыл над снежными дюнами в смоляное море. Человек остановился как вкопанный и с нарастающей тревогой стал вслушиваться в тишину.
Два новых певучих удара в колокол, на этот раз с кивираннаской церкви, заставили его вздрогнуть, послушно повернуть назад, в сторону леса, откуда он появился.
Прошло несколько мгновений, и на том месте, где только что был человек, бесшумными, призрачными тенями заскользили лыжники в белоснежных маскировочных халатах, с короткими карабинами за плечами. Узкий луч электрического фонаря внимательно ощупал цепочку следов. На запретной контрольной пограничной полосе была вытоптана стрела.
- Вперед, Грэн! - коротко приказал лыжник с фонарем.
Сорвав с плеч карабины, они метнулись в лес. Первый, с фонарем, пошел по следу, второй, Грэн. круто свернул к быстрой незамерзающей речке. У ветхого дощатого мостика Грэн остановился. Прислушавшись к ночным шорохам, он лег в засаду.
Хрупнул под чужим сапогом примороженный снег, На узкой, ведущей из лесу тропке зашатался смутный силуэт человека. Подпустив незнакомца ближе, Грэн скомандовал;
- Стой! Пропуск!
Человек не остановился.
- Стой! Стреляю!
Внезапно что-то вскрикнув, незнакомец быстро двинулся прямо на пограничника. Грянул выстрел. Одновременно с ним донесся предостерегающий крик:
- Не стреляй, Грэн!
Оба лыжника подбежали к замершему на тропинке человеку. Это был Уно Иогансон, старый рыбак из Кивиранна. Оглушенный предупредительным выстрелом Грэна, старик не сразу пришел в себя.
- Лае-лаес... - наконец судорожно произнес он, пытаясь выговорить какое-то неимоверно трудное для себя слово и всем своим видом давая понять, что страшно рад встрече с пограничниками, особенно с одним из них, своим давнишним знакомым, - старшиной Басовым.
Включив фонарь, Басов с тревогой наблюдал за стариком.
- Лае... лаес... - снова жалобно замычал Иогансон, показывая рукой то за речку - на хутор Мельтси, то в сторону моря.
- Мис юхтус?[5] - довольно недружелюбно накинулся на него на родном языке Грэн.
- Погоди шуметь, - хмуро остановил Басов, - переведи, что сказал старик.
- Ничего не понял, товарищ старшина! - в сердцах ответил Грэн. Доставим на заставу, там разберутся.
Иогансон догадался, о чем сказал младший наряда. Обращаясь теперь только к Басову, он с жаром о чем-то забормотал, убеждая красноречивыми жестами, что всем им необходимо как можно скорее идти на хутор Мельтси.
- Лаегас... - вдруг отчетливо выдохнул он и, видимо, очень довольный тем, что ему наконец удалось произнести это слово, успокоился.
- Переведи! - кивнул Басов.
- Говорит о какой-то шкатулке, что ли... - в полном недоумении отозвался Грэн.
Иогансон утвердительно затряс головой. Жестом предложив пограничникам следовать за собой, он торопливо ушел в темноту.
- Пройдем на хутор, проверим, - после минутного раздумья проговорил Басов.
- По-моему, твой приятель прекрасно понимает по-русски, - заметил Грэн.
- Знаю, - услышал он спокойный ответ.
Грэн пожал плечами.
На заставе немногим было известно о странном знакомстве лучшего в отряде следопыта старшины Басова с кивираннаским Колдуном. Басов нередко заглядывал к нему в гости и даже имел с ним какие-то дела. Осенью, когда Иогансон заболел, начальник заставы капитан Тенин разрешил старшине лично присматривать за больным рыбаком. Все это было для Грэна тем более удивительным, что замкнутый, редко когда говоривший больше пяти слов кряду, старшина не знал эстонского языка, а Иогансон после болезни и почти вовсе потерял речь. Грэн имел все основания не доверять старику. От знакомых тормикюласких рыбаков он и прежде слышал, что Колдун подозревался в сообщничестве со Страшным Куртом. Дружбу с пограничниками Иогансон мог завести и по заданию Курта. Или же вероломный старик, преследуя какие-то цели, работал на две стороны. Именно об этом младший наряда и сказал сейчас Басову.
Старшина выслушал Грэна довольно равнодушно.
Строго соблюдая предосторожности, пограничники шли по следу Иогансона на хутор Мельтси.
За мостом рос дикий орешник. На фоне непроглядной холодной мглы, как на черном мраморе, резко выделялись тонкие, ломкие снежные линии веток, густой паутиной опутавшие берег речки. Кустарник тянулся вдоль реки к морю, гулкое неспокойствие которого ощущалось даже здесь.
Убедившись, что старик ушел по тропинке, наряд свернул в гущу орешника. Здесь был известный одним пограничникам краткий путь к заброшенному хутору.
Приказав Грэну соблюдать интервал, Басов ушел вперед.
Спокойствие старшины было внешним. Встреча с Иогансоном крайне обеспокоила его. Каким образом старый рыбак оказался на хуторе Мельтси? Что это за шкатулка, о которой он пытался сказать? Последние месяцы Иогансон был болен, и старшина, изредка навещавший его в Кивиранна, никак не мог предположить, что старый рыбак, бывший связной Курта, перешедший на сторону пограничников, сможет быть полезным. Скорее всего, Иогансон оказался случайным свидетелем каких-то событий на хуторе Мельтси.
Внимательно вслушиваясь, в окружающую тишину, Басов спешил выбраться из зарослей орешника. Легкий шум ветра скрадывал шорох лыж.
Неожиданно где-то далеко впереди захлопали винтовочные выстрелы. Старшина прислушался. Выстрелы продолжались. И вдруг, совсем рядом, со стороны тропинки, по которой шел Иогансон, раздался сдавленный жалобный выкрик и приглушенное проклятье.
Сделав стремительный рывок, Басов выбрался из зарослей на край пустынной, безжизненной поляны.
Справа, на опушке сосняка, мрачнели кривые контуры безмолвного хутора Мельтси, слева открывалась далекая панорама соседней рыбачьей деревни Кивиранна.
Басов не поверил своим глазам: на краю деревни полыхало здание сельсовета! В ясном морозном воздухе хорошо был виден озаренный пламенем скалистый, вдающийся в море берег, горящий дом, снующие возле него черные фигурки людей. Доносившиеся оттуда частые винтовочные выстрелы смолкли так же внезапно, как и начались.
Подоспел Грэн.
- Затащил в ловушку, старый пес! - вне себя от ярости захрипел он. - Пока мы с ним возились, бандиты напали на Кивиранна!
С карабином наперевес Грэн рванулся к хутору.
- Не сметь! - остановил Басов.
Приказав ефрейтору наблюдать за хутором, Басов ринулся к тропинке.
Труп Колдуна лежал на снегу у самого выхода из зарослей. На груди старика белела пригвожденная финкой бумага с печатью Курта.
Сзади, в кустах, чуть слышно затрещали ветки. Старшина ничком бросился на снег. В тот же миг над его головой пропела автоматная очередь, за ней другая, третья...
Высоко в ночном небе рассыпалась тысячами брызг сигнальная ракета, пущенная Грэном.
Тревога!
В широких щелях капитанской каюты тоненько плакал ветер. Свернувшийся от холода калачиком, Ильмар лежал на сене рядом с Арно, печально глядя в темноту. Он думал о человеке в синей зюйдвестке, встреча с которым, по мнению Арно, едва не стоила им жизни.
Мальчики порядком натерпелись страха, пока бандит чиркал спичками, пытаясь узнать, есть ли кто-нибудь в церкви. К счастью для них, поиски продолжались недолго. В дверь кто-то громко постучал, и человек в синей зюйдвестке, живо откликнувшись, поспешил убраться из церкви прочь.
Незадачливые следопыты очутились в мышеловке. Все усилия открыть дверь ни к чему не привели - церковь запиралась на ключ. Битых пять или шесть часов сидели они в ней, дрожа от холода и от мысли, что человек в синей зюйдвестке скоро вернется и их обнаружит. Мало что поняв из подслушанного разговора, ребята были убеждены, что он вернется в церковь дать условный сигнал в колокол. Ведь после этого сигнала бандиты должны были что-то предпринять со своей железной шкатулкой. Но мальчики ошиблись: человек в синей зюйдвестке, в котором, узнав его имя, они заподозрили рыбака с хутора Мельтси Густава Сурнасте, в церковь не вернулся.
Вконец продрогшие, измученные, чувствуя, что совсем погибают от холода, ребята подняли отчаянный стук в дверь. На шум прибежал кто-то из церковных служащих. Это был кистер. После долгих расспросов обалдевший от изумления старик выпустил друзей на свободу. А уже через час, натопив печь докрасна, Арно спал в капитанской каюте как убитый, оставив Ильмара наедине с черными думами.
Старенькая железная печь остыла гораздо скорее, чем нагрелась. Ветер быстро выдул все тепло, и теперь о нем напоминал лишь запах можжевеловой гари, перемешанной со всеми другими запахами каюты: лежалого сена, овчин и лука, припасенного ребятами еще с осени.
Успокоив себя мыслью, что утром они обо всем расскажут на погранзаставе, Ильмар зарылся глубже в сено и попытался заснуть. Но как только он закрыл глаза, на него надвинулись все звуки ночи. Вот где-то далеко залаяла собака. Ей немедленно ответила другая. Лениво побранившись между собой, они скоро умолкли. Вот совсем рядом, в лесу, треснуло от мороза дерево. Слабый жалобный звук, похожий на стон струны, долго дрожал в воздухе. Таинственно скрипнула половица, зашуршала в сене мышь, и вдруг Ильмар, начинавший уже засыпать, услышал протяжный тоскливый звон: кто-то на хуторе Мельтси дважды ударил в медную доску.
Ильмар моментально продрал глаза. И как он мог об этом забыть! Ведь сигнал можно дать и с хутора Мельтси, значит человек в синей зюйдвестке сейчас находится на заброшенном хуторе, совсем близко от капитанской каюты. Он вспомнил разговор бандитов о железной шкатулке.
План дальнейших действий предстал перед Ильмаром с поразительной ясностью. Сейчас они с Арно проберутся на таинственный хутор, выяснят, что там делается, и немедленно дадут знать пограничникам.
- Вставай! Вставай! Арно! Слышишь? - безжалостно затормошил Ильмар друга.
- Не слышу, - пробормотал Сыщик и, преспокойно повернувшись на другой бок, натянул на себя овчину до самой макушки.
- Да вставай же ты!
Сдернув овчину, он угостил приятеля увесистым тумаком.
Последовавший затем удар колокола с кивираннаской церкви избавил Ильмара от долгих объяснений. Он коротко изложил другу свой план.
Арно стал быстро одеваться.
- Где наши кортики? - вместо ответа буркнул он. Ильмар немедленно достал из тайника в подполье два морских кортика. Мальчики вооружились, потом, открыв люк, на четвереньках выбрались из каюты. Люком у них называлась откидная доска, прикрывавшая дыру в стене сторожки. Дверь давно уже не держалась на петлях, и ее пришлось заколотить.
Через минуту они выбрались сквозь заросший кустарником овраг на дорогу, показавшуюся им незнакомой, а еще через минуту бежали, подгоняемые страхом, по глухому сосновому бору. Могучие корабельные сосны, покачивая седыми от снега кронами, тревожно шумели, и мальчикам казалось, что сосны от чего-то предостерегают их. Кряжистые мохнатые ели, протянув к дороге безобразные, увешанные снежными лохмотьями ветви, шевелились, как живые, и мальчикам чудилось, что ели указывают им руками на бесчисленных врагов, притаившихся за каждым деревом, за каждой веткой.
У развалин баронской мызы ребята остановились перевести дух и посоветоваться. Отсюда до хутора Мельтси было не больше ста шагов. Арно предложил свернуть к хутору здесь. Ильмар стоял на своем. Он считал, что идти по дороге гораздо безопаснее, а главное, ни у кого не вызовет подозрений - мало ли кто ходит по дороге. Разгоревшийся между ними спор разрешился самым неожиданным образом. Впереди они вдруг услышали легкое тарахтение мотора. Из лесу вынырнула легковая машина с потушенными фарами. Бесшумно затормозив, она остановилась у края дороги, совсем близко от мальчиков. Из кабины показались двое в штатском, с автоматами на груди.
После этого случая Филимов не показывался в школе больше недели. Кто-то из ребят пустил даже слух, что у директора, который был сердечником, повторился приступ. Другие считали, что Филимов сильно затосковал по родине.
Директором мустамяэской школы Филимов стал случайно. Во время войны старый моряк неизвестно по какой причине попал за колючую проволоку лагеря смерти, находившегося на берегу Змеиного озера, в северо-западной части острова. Отсюда в ноябре 1944 года он был освобожден советскими десантными частями. Одинокий, замкнутый старик не имел на всем белом свете ни родных, ни близких. Он решил остаться на острове, поселился в Мустамяэ и устроился здесь завхозом семилетней школы.
Филимов оказался прекрасным организатором. Он быстро поставил на ноги скудное школьное хозяйство, отремонтировал классные помещения и даже устроил для учеников в одном из флигелей интернат. Этим он заслужил особую благодарность рыбаков из далеких хуторов и деревень.
Учителей не хватало. Филимову пришлось стать преподавателем русского языка и одновременно вести уроки географии. А вскоре его сделали директором. Друзей у старого моряка не было. Ближе всего он сошелся с Альбертом Ребане, недоверчивым, разбитым параличом пожилым человеком, который приходился родственником учительнице немецкого языка Кярт Ребане. Одно время Альберт и сам преподавал химию, но, почувствовав, что работа слишком утомляет его, бросил и теперь редко когда выезжал на своем кресле с велосипедными шинами за пределы квартиры, занимавшей несколько комнат на втором этаже замка, как раз над флигелем, где помещался школьный интернат.
Однако и Альберта Филимов навещал лишь изредка. Было в их отношениях нечто такое, что связывало их, но о чем они, видимо, оба предпочитали молчать. Коротая зимние тоскливые вечера, они порой часами сидели за бутылкой вина, не проронив ни слова.
Племянник Альберта, Ури Ребане, рассказывал со слов дяди Ильмару о том, что Филимов видел последний раз рыбака Вольдемара Таммеорга на причале в Тормикюла, когда отступающие немцы собирались грузиться на корабль. Корабль перед самой погрузкой взорвался, не успев увезти с острова какие-то награбленные немцами ценности.
Это случилось в тот самый день, когда был убит отец Ильмара.
Как и при каких обстоятельствах мог увидеть заключенный в концлагере Филимов его отца, Ильмар не понимал, но Ури больше ничего не знал. Сам Ильмар спросить у директора не решался. В душу мальчика постепенно закралось смутное подозрение. Его вдруг стала преследовать странная навязчивая мысль, будто директор Филимов имел какое-то отношение к гибели его отца. В конце концов Ильмар даже уверил себя в этом. Воображение стало рисовать ему неизвестного убийцу отца с огромной седой головой на квадратных плечах, с грубым, морщинистым лицом, очень похожим на лицо Филимова.
Узкие окна слабо пропускали в учительскую фиолетовые лучи заката. Из коридора донесся неясный шум. Близко, за стеной, хлопнула дверь. Оторвавшись от невеселых дум, Ильмар оглянулся.
В кабинете директора послышался приглушенный говор. Ильмар догадался, что к Филимову кто-то вошел со стороны коридора.
- Наконец-то вы появились, любезный друг! - говорил за дверью тихий насмешливый голос. - Как себя чувствуете? Я вижу, у вас сегодня отличное настроение, не так ли?
- Вы правы, - загремел Филимов. - Любой карась, попавший на сковородку, вполне позавидует мне. Ближе к ветру, старина, в чем дело?
- Боюсь, принес вам дурные вести, - скрипуче отозвался собеседник. - Пока вас не было, в школу пришла телеграмма: из Таллина к нам едет инспектор Ояранд. Что вы на это скажете?
В кабинете послышался шорох разворачиваемого листа бумаги.
- Инспектор Ояранд? - без удивления повторил Филимов. - Пусть едет. Давно пора с этими олухами поговорить начистоту. В школе не хватает учебников, нет наглядных пособий, со мной не считаются... Нового учителя географии до сих пор не прислали и даже не соизволили ответить! Я подал рапорт о своей отставке.
- Вы собираетесь уходить из школы?
- Да, это решено. Инспектор Ояранд, видимо, прибудет сюда в связи с моим письмом об уходе.
- Послушайте, Макс, - раздраженно воскликнул собеседник, - вы совершили непростительную ошибку, послав это письмо, не посоветовавшись со мной! Бог мой! Если есть хоть малейшая возможность предотвратить приезд Ояранда, сделайте это немедленно. Дайте в Таллин срочную телеграмму. Пишите, что хотите... сообщите им, наконец, что вы сами вылетаете в Таллин... Приезд Ояранда в Мустамяэ грозит неприятностями, о которых вы даже не подозреваете. Вы знаете, кто такой инспектор Ояранд?
- Не знаю и не хочу знать! - отрубил Филимов. - Я не понимаю вашего волнения, старина. Говорите прямо, что у вас за пазухой.
- Инспектор Ояранд, да будет вам известно, советский чекист. Можете поверить мне, что знакомство с ним будет иметь для вас самые печальные последствия. Дело в том, дорогой Макс, что инспектор имеет скверную привычку копаться в прошлом тех людей, с которыми имеет дело. Надеюсь, вы поняли меня? Я говорю с вами откровенно, поскольку считаю вас своим другом и искренне заинтересован в вашем благополучии. Услуга за услугу, милейший!
- Тысяча чертей! За подобную услугу я в свое время проломил башку одному болвану!
Прозвучал звонок на перемену. Дверь распахнулась. В учительскую на кресле с велосипедными шинами торопливо выкатил разгневанный Альберт Ребане - тучный лысый человек, ноги которого покоились на вышитой атласной подушке. Не заметив притаившегося за печкой Ильмара, он покатил кресло к выходу со словами:
- Бог мой, какой идиот! Он даже не подозревает, кому роет могилу...
В пятом часу вечера, чувствуя себя совершенно несчастными, Ильмар и Арно покинули школу. Так неудачно начавшийся день закончился тем, что обоих выставили из класса. Случилось это на одном и том же уроке русского языка. Однако если Арно просто выгнали за дверь, то Ильмара, скорее, вышвырнули, так как в коридоре он очутился явно с помощью Филимова.
На урок русского языка Филимов явился в самом скверном расположении духа. Первое слово, которым он наградил замешкавшихся при его появлении учеников, было "оболтусы". В воздухе повеяло бурей. К уроку никто не готовился. Даже отличники Ури Ребане и Элла Лилль ничем не могли порадовать директора. И уж совсем доконал его своими "глубокими" познаниями Мустамяэский сыщик, Арно Пыдер, все знание русского языка которого сводилось к трем словам, "здравствуйте", "спасибо", "двойка". С последним ему приходилось иметь дело чаще всего. Во время ответа Арно потрясенный Филимов схватился за голову и поспешно погнал его из класса прочь.
Следующей жертвой был Ильмар. Разговорную русскую речь он знал сносно, но с правописанием дело обстояло совсем неважно. В предложении "Я верный сын России", которое нужно было разобрать по частям речи, он ухитрился сделать сразу три ошибки. То ли фраза эта была слишком дорога сердцу Филимова, то ли удручили его ошибки, только Ильмару основательно не поздоровилось.
- Ничего не знаешь! - заключил Филимов краткую, но выразительную речь.
Вырвав у Ильмара мел, раздосадованный учитель исправил ошибки и к слову "сын" не глядя приставил какую-то букву. В классе заволновались.
- Неправильно! - вдруг во всеуслышание брякнул оскорбленный Ильмар. - Так при царе писали!
Ученики в ужасе замерли на своих местах. Побелевший как стена Филимов схватил мальчика за плечи и молча вытолкнул из класса, в объятия повеселевшего Арно.
После непродолжительного совещания друзья, чтобы не попадаться на глаза директору, решили удрать из интерната в свою капитанскую каюту. Мальчики очень жалели, что следом за ними не выставили из класса Ури Ребане. Впрочем, Ури все равно не отпустили бы из дому на ночь глядя.
Дорога шла лесом. Сокращая путь, ребята пошли напрямик, по Черной горе. Им предстояло пройти мимо кивираннаской церкви и спуститься к Утиному маяку, оттуда до Бухты Людвига оставалось не больше километра.
Ильмар молчал, Арно тоже. Потом Арно надоело молчать.
- А здорово тебя вытурили! - восхищенно заметил он. - Я и глазом не успел моргнуть, как ты в коридор вылетел.
- Здорово, - уныло согласился Ильмар.
- А меня всегда вежливо выгоняет! - похвастался Арно и тут же добавил: - Когда выгоняет, никогда двойку не ставит, ты заметил? Поэтому у меня двоек почти нет.
Ильмар не ответил.
- А может, тебе и не достанется, - после небольшого раздумья утешил Арно: - если бы он тебя не вытурил, обязательно бы досталось. Ты радуйся, капитан, что тебя вытурили.
- Радуюсь, - вздохнул Ильмар, отмечая про себя, что доводы Арно иногда бывают дьявольски мудрыми.
Дул резкий восточный ветер. Сухие снежники прозрачным туманом обволакивали вершины трепетавших деревьев. Ощетинившиеся ели зябко подергивали мохнатыми лапами. Впереди по снежной целине тянулась одинокая цепь следов.
Подойдя ближе, ребята остановились.
Кто это мог быть? Кому понадобилось пробираться лесной глушью по снегу, когда проще дойти до церкви по шоссе?
- Башмаки-то с немецкими подковами, - удивился Арно, тыча пальцем в громадные отпечатки подошв.
- Это не рыбак, - сказал Ильмар, приседая рядом с ним, - это тот сумасшедший. Смотри: такие же следы были у нашего сарая!
От изумления Арно открыл рот.
- Человек в синей зюйдвестке? - прошептал он. - Значит, этот тип скрывается где-то здесь.
- Наверно. Узнать бы, куда он пошел.
- А если это не он?
- Проверим...
Разговаривая таким образом, друзья добрались до кивираннаской церкви. Церковь примыкала к старенькому кладбищу, обнесенному полуразвалившейся оградой из серых гранитных камней. Темный силуэт ее грубой квадратной глыбой вырисовывался в синеющих вечерних сумерках. На остром шпиле колокольни вместо креста вертелся под ветром железный петух. Под тяжестью времени церковь на целый метр ушла в землю. Теперь, чтобы войти в нее, надо спускаться по ступенькам.
На обледеневшей дороге у ограды следы неожиданно потерялись.
- Посмотрим на кладбище, - предложил Арно, - я тут все ходы знаю.
Но едва они перебрались через развалины в грустное царство погребенных под снегом могильных камней и крестов, сзади по дороге вихрем проскочили легкие двухместные санки. Кто-то в меховой шубе, пригибаясь под ветром, отчаянно нахлестывал лошадь.
- Ты видел? Это школьные санки, - удивился Ильмар.
- Кто-нибудь из наших, - подтвердил Арно. - Ишь, черт, как кобылу гоняет! Не иначе, кто-то за пастором приехал.
Сани действительно остановились у церкви.
За пастором обычно приезжали, когда случалась беда.
- Бежим, Арно, узнаем.
Мальчики помчались к церкви. Тяжелые двери оказались запертыми. Вокруг ни души. Если б не школьные санки со взмыленной лошадью, стоявшие со стороны кладбища, мальчики подумали бы, что седок в шубе им только померещился.
- Это не за пастором, - убежденно сказал Арно, пробуя открыть дверь, - когда приезжают за пастором, вовсе необязательно прятать сани за церковью и запирать дверь.
- Может, это дядя Яан? - спросил Ильмар, вспомнив, что школьный сторож дядя Яан часто разъезжает на санях с какими-нибудь поручениями.
- Ну нет, у него морская шуба[4].
- А что, если это сам Филимов? - вдруг осенило Ильмара.
- Наверно, он. Эге, капитан, сюда идут! - И Арно показал на дверь.
Там слышались шаги. Кто-то стал возиться с замком. Друзья отскочили за угол. Из церкви вышел кривоногий придурковатый парень, кивираннаский звонарь. Тупо посмотрев по сторонам, он прикрыл дверь и направился с какой-то ношей к саням.
Мальчики проскользнули в церковь.
Холодный полумрак, высокие голые стены, строгие ряды убегающих в темноту скамей.
- Никого... Пойдем-ка отсюда лучше, - шепнул Арно, - еще на пастора нарвемся.
- Погоди... Ах ты дьявол, темнотища какая!
Неожиданно справа от них скрипнула боковая дверца. На короткое мгновение блеснул свет.
- Да убережет нас милосердная судьба! - простонал Арно.
Притихшие ребята нырнули под скамью. Мимо них, чуть не наступив Арно на руку, прошли двое. В темноте невозможно было различить лица. Один, грузно топая по гранитным плитам подкованными башмаками, почтительно говорил:
- Пиллер славно придумал. Пока Георг будет работать в Кивиранна, я управлюсь с железной шкатулкой.
- Не забудь пароль и сигналы, - сердито перебил спутник в шубе. За шкатулку ответишь головой.
- Приказ Совы для меня закон. Как услышите два удара в колокол, мы начнем...
- С богом. Густав!
Они простились.
Человек в шубе вышел, второй плотно закрыл за ним дверь, загромыхав запорами.
- М-м... нас, кажется, заперли! - жалобно замычал Арно.
- Тише ты, сатана! - взмолился Ильмар. Но было поздно. Вспыхнула спичка.
- Кто здесь?
Здоровенный бородатый детина, одетый в живописные лохмотья, подслеповато щуря глаза, угрожающе озирался по сторонам.
Мальчики узнали человека в синей зюйдвестке.
Глава 4. СМЕРТЬ КОЛДУНА
Ночное море объято неспокойным сном. Похоже, что это дремлет чудовищная птица. Волны, будто исполинские крылья, вздрагивают от ее тяжелого дыхания, шелестя по берегу бесчисленными невидимыми перьями. В кромешной тьме не мелькнет ни один огонек. Все черно, пусто, безжизненно.
Прикорнувший в теплой лежке под мшистой колодой заяц скорее почуял, чем услышал приближение человека. Человек появился из темноты. Тощая, нескладная фигура пришельца угловато покачивалась на фоне сумеречного горбатого берега. Настороженно оглядываясь, точно опасаясь, что его каждую минуту могут остановить, он нелепо пританцовывал на снегу.
Где-то близко в лесу дважды ударили в медную доску. Печальный звон проплыл над снежными дюнами в смоляное море. Человек остановился как вкопанный и с нарастающей тревогой стал вслушиваться в тишину.
Два новых певучих удара в колокол, на этот раз с кивираннаской церкви, заставили его вздрогнуть, послушно повернуть назад, в сторону леса, откуда он появился.
Прошло несколько мгновений, и на том месте, где только что был человек, бесшумными, призрачными тенями заскользили лыжники в белоснежных маскировочных халатах, с короткими карабинами за плечами. Узкий луч электрического фонаря внимательно ощупал цепочку следов. На запретной контрольной пограничной полосе была вытоптана стрела.
- Вперед, Грэн! - коротко приказал лыжник с фонарем.
Сорвав с плеч карабины, они метнулись в лес. Первый, с фонарем, пошел по следу, второй, Грэн. круто свернул к быстрой незамерзающей речке. У ветхого дощатого мостика Грэн остановился. Прислушавшись к ночным шорохам, он лег в засаду.
Хрупнул под чужим сапогом примороженный снег, На узкой, ведущей из лесу тропке зашатался смутный силуэт человека. Подпустив незнакомца ближе, Грэн скомандовал;
- Стой! Пропуск!
Человек не остановился.
- Стой! Стреляю!
Внезапно что-то вскрикнув, незнакомец быстро двинулся прямо на пограничника. Грянул выстрел. Одновременно с ним донесся предостерегающий крик:
- Не стреляй, Грэн!
Оба лыжника подбежали к замершему на тропинке человеку. Это был Уно Иогансон, старый рыбак из Кивиранна. Оглушенный предупредительным выстрелом Грэна, старик не сразу пришел в себя.
- Лае-лаес... - наконец судорожно произнес он, пытаясь выговорить какое-то неимоверно трудное для себя слово и всем своим видом давая понять, что страшно рад встрече с пограничниками, особенно с одним из них, своим давнишним знакомым, - старшиной Басовым.
Включив фонарь, Басов с тревогой наблюдал за стариком.
- Лае... лаес... - снова жалобно замычал Иогансон, показывая рукой то за речку - на хутор Мельтси, то в сторону моря.
- Мис юхтус?[5] - довольно недружелюбно накинулся на него на родном языке Грэн.
- Погоди шуметь, - хмуро остановил Басов, - переведи, что сказал старик.
- Ничего не понял, товарищ старшина! - в сердцах ответил Грэн. Доставим на заставу, там разберутся.
Иогансон догадался, о чем сказал младший наряда. Обращаясь теперь только к Басову, он с жаром о чем-то забормотал, убеждая красноречивыми жестами, что всем им необходимо как можно скорее идти на хутор Мельтси.
- Лаегас... - вдруг отчетливо выдохнул он и, видимо, очень довольный тем, что ему наконец удалось произнести это слово, успокоился.
- Переведи! - кивнул Басов.
- Говорит о какой-то шкатулке, что ли... - в полном недоумении отозвался Грэн.
Иогансон утвердительно затряс головой. Жестом предложив пограничникам следовать за собой, он торопливо ушел в темноту.
- Пройдем на хутор, проверим, - после минутного раздумья проговорил Басов.
- По-моему, твой приятель прекрасно понимает по-русски, - заметил Грэн.
- Знаю, - услышал он спокойный ответ.
Грэн пожал плечами.
На заставе немногим было известно о странном знакомстве лучшего в отряде следопыта старшины Басова с кивираннаским Колдуном. Басов нередко заглядывал к нему в гости и даже имел с ним какие-то дела. Осенью, когда Иогансон заболел, начальник заставы капитан Тенин разрешил старшине лично присматривать за больным рыбаком. Все это было для Грэна тем более удивительным, что замкнутый, редко когда говоривший больше пяти слов кряду, старшина не знал эстонского языка, а Иогансон после болезни и почти вовсе потерял речь. Грэн имел все основания не доверять старику. От знакомых тормикюласких рыбаков он и прежде слышал, что Колдун подозревался в сообщничестве со Страшным Куртом. Дружбу с пограничниками Иогансон мог завести и по заданию Курта. Или же вероломный старик, преследуя какие-то цели, работал на две стороны. Именно об этом младший наряда и сказал сейчас Басову.
Старшина выслушал Грэна довольно равнодушно.
Строго соблюдая предосторожности, пограничники шли по следу Иогансона на хутор Мельтси.
За мостом рос дикий орешник. На фоне непроглядной холодной мглы, как на черном мраморе, резко выделялись тонкие, ломкие снежные линии веток, густой паутиной опутавшие берег речки. Кустарник тянулся вдоль реки к морю, гулкое неспокойствие которого ощущалось даже здесь.
Убедившись, что старик ушел по тропинке, наряд свернул в гущу орешника. Здесь был известный одним пограничникам краткий путь к заброшенному хутору.
Приказав Грэну соблюдать интервал, Басов ушел вперед.
Спокойствие старшины было внешним. Встреча с Иогансоном крайне обеспокоила его. Каким образом старый рыбак оказался на хуторе Мельтси? Что это за шкатулка, о которой он пытался сказать? Последние месяцы Иогансон был болен, и старшина, изредка навещавший его в Кивиранна, никак не мог предположить, что старый рыбак, бывший связной Курта, перешедший на сторону пограничников, сможет быть полезным. Скорее всего, Иогансон оказался случайным свидетелем каких-то событий на хуторе Мельтси.
Внимательно вслушиваясь, в окружающую тишину, Басов спешил выбраться из зарослей орешника. Легкий шум ветра скрадывал шорох лыж.
Неожиданно где-то далеко впереди захлопали винтовочные выстрелы. Старшина прислушался. Выстрелы продолжались. И вдруг, совсем рядом, со стороны тропинки, по которой шел Иогансон, раздался сдавленный жалобный выкрик и приглушенное проклятье.
Сделав стремительный рывок, Басов выбрался из зарослей на край пустынной, безжизненной поляны.
Справа, на опушке сосняка, мрачнели кривые контуры безмолвного хутора Мельтси, слева открывалась далекая панорама соседней рыбачьей деревни Кивиранна.
Басов не поверил своим глазам: на краю деревни полыхало здание сельсовета! В ясном морозном воздухе хорошо был виден озаренный пламенем скалистый, вдающийся в море берег, горящий дом, снующие возле него черные фигурки людей. Доносившиеся оттуда частые винтовочные выстрелы смолкли так же внезапно, как и начались.
Подоспел Грэн.
- Затащил в ловушку, старый пес! - вне себя от ярости захрипел он. - Пока мы с ним возились, бандиты напали на Кивиранна!
С карабином наперевес Грэн рванулся к хутору.
- Не сметь! - остановил Басов.
Приказав ефрейтору наблюдать за хутором, Басов ринулся к тропинке.
Труп Колдуна лежал на снегу у самого выхода из зарослей. На груди старика белела пригвожденная финкой бумага с печатью Курта.
Сзади, в кустах, чуть слышно затрещали ветки. Старшина ничком бросился на снег. В тот же миг над его головой пропела автоматная очередь, за ней другая, третья...
Высоко в ночном небе рассыпалась тысячами брызг сигнальная ракета, пущенная Грэном.
Тревога!
В широких щелях капитанской каюты тоненько плакал ветер. Свернувшийся от холода калачиком, Ильмар лежал на сене рядом с Арно, печально глядя в темноту. Он думал о человеке в синей зюйдвестке, встреча с которым, по мнению Арно, едва не стоила им жизни.
Мальчики порядком натерпелись страха, пока бандит чиркал спичками, пытаясь узнать, есть ли кто-нибудь в церкви. К счастью для них, поиски продолжались недолго. В дверь кто-то громко постучал, и человек в синей зюйдвестке, живо откликнувшись, поспешил убраться из церкви прочь.
Незадачливые следопыты очутились в мышеловке. Все усилия открыть дверь ни к чему не привели - церковь запиралась на ключ. Битых пять или шесть часов сидели они в ней, дрожа от холода и от мысли, что человек в синей зюйдвестке скоро вернется и их обнаружит. Мало что поняв из подслушанного разговора, ребята были убеждены, что он вернется в церковь дать условный сигнал в колокол. Ведь после этого сигнала бандиты должны были что-то предпринять со своей железной шкатулкой. Но мальчики ошиблись: человек в синей зюйдвестке, в котором, узнав его имя, они заподозрили рыбака с хутора Мельтси Густава Сурнасте, в церковь не вернулся.
Вконец продрогшие, измученные, чувствуя, что совсем погибают от холода, ребята подняли отчаянный стук в дверь. На шум прибежал кто-то из церковных служащих. Это был кистер. После долгих расспросов обалдевший от изумления старик выпустил друзей на свободу. А уже через час, натопив печь докрасна, Арно спал в капитанской каюте как убитый, оставив Ильмара наедине с черными думами.
Старенькая железная печь остыла гораздо скорее, чем нагрелась. Ветер быстро выдул все тепло, и теперь о нем напоминал лишь запах можжевеловой гари, перемешанной со всеми другими запахами каюты: лежалого сена, овчин и лука, припасенного ребятами еще с осени.
Успокоив себя мыслью, что утром они обо всем расскажут на погранзаставе, Ильмар зарылся глубже в сено и попытался заснуть. Но как только он закрыл глаза, на него надвинулись все звуки ночи. Вот где-то далеко залаяла собака. Ей немедленно ответила другая. Лениво побранившись между собой, они скоро умолкли. Вот совсем рядом, в лесу, треснуло от мороза дерево. Слабый жалобный звук, похожий на стон струны, долго дрожал в воздухе. Таинственно скрипнула половица, зашуршала в сене мышь, и вдруг Ильмар, начинавший уже засыпать, услышал протяжный тоскливый звон: кто-то на хуторе Мельтси дважды ударил в медную доску.
Ильмар моментально продрал глаза. И как он мог об этом забыть! Ведь сигнал можно дать и с хутора Мельтси, значит человек в синей зюйдвестке сейчас находится на заброшенном хуторе, совсем близко от капитанской каюты. Он вспомнил разговор бандитов о железной шкатулке.
План дальнейших действий предстал перед Ильмаром с поразительной ясностью. Сейчас они с Арно проберутся на таинственный хутор, выяснят, что там делается, и немедленно дадут знать пограничникам.
- Вставай! Вставай! Арно! Слышишь? - безжалостно затормошил Ильмар друга.
- Не слышу, - пробормотал Сыщик и, преспокойно повернувшись на другой бок, натянул на себя овчину до самой макушки.
- Да вставай же ты!
Сдернув овчину, он угостил приятеля увесистым тумаком.
Последовавший затем удар колокола с кивираннаской церкви избавил Ильмара от долгих объяснений. Он коротко изложил другу свой план.
Арно стал быстро одеваться.
- Где наши кортики? - вместо ответа буркнул он. Ильмар немедленно достал из тайника в подполье два морских кортика. Мальчики вооружились, потом, открыв люк, на четвереньках выбрались из каюты. Люком у них называлась откидная доска, прикрывавшая дыру в стене сторожки. Дверь давно уже не держалась на петлях, и ее пришлось заколотить.
Через минуту они выбрались сквозь заросший кустарником овраг на дорогу, показавшуюся им незнакомой, а еще через минуту бежали, подгоняемые страхом, по глухому сосновому бору. Могучие корабельные сосны, покачивая седыми от снега кронами, тревожно шумели, и мальчикам казалось, что сосны от чего-то предостерегают их. Кряжистые мохнатые ели, протянув к дороге безобразные, увешанные снежными лохмотьями ветви, шевелились, как живые, и мальчикам чудилось, что ели указывают им руками на бесчисленных врагов, притаившихся за каждым деревом, за каждой веткой.
У развалин баронской мызы ребята остановились перевести дух и посоветоваться. Отсюда до хутора Мельтси было не больше ста шагов. Арно предложил свернуть к хутору здесь. Ильмар стоял на своем. Он считал, что идти по дороге гораздо безопаснее, а главное, ни у кого не вызовет подозрений - мало ли кто ходит по дороге. Разгоревшийся между ними спор разрешился самым неожиданным образом. Впереди они вдруг услышали легкое тарахтение мотора. Из лесу вынырнула легковая машина с потушенными фарами. Бесшумно затормозив, она остановилась у края дороги, совсем близко от мальчиков. Из кабины показались двое в штатском, с автоматами на груди.