Страница:
Как всегда чуть суетливый и как всегда одетый с иголочки, он с порога бросил:
– Так, едут уже! Соблюдайте церемониал!
Чиновники и советники невольно выстроились в три ряда по росту напротив двери. Илья Петрович скрупулезно оглядел делегацию в черных костюмах сквозь маленькие стекла очков и серьезно отметил:
– Ну просто Политбюро ЦК КПСС на фотографии! Поменьше напряжения в связках!
– Илья, кто там? – спросил директор ФСБ. Если бы Виноградов был министром, Сайгаков определенно обратился бы к нему по имени-отчеству, но Илья Петрович пока что заместитель. «Пока что, но ненадолго», – подумал глава ФСБ.
– Да жаба какая-то, – ответил замминистра, присоединяясь к присутствующим. – Ведем себя раскованно, отвращения не выказываем.
– У тебя же все под контролем? – не унимался Сайгаков.
– Да-да, все пока как по маслу: почетный караул, красная дорожка, салют… Все нормально… – Илья Петрович запнулся. – Только «хаммер» не успели прикатить, сейчас везем посла на тягаче от С-300. Думаю, хорошо все. Только воздержитесь, пожалуйста…
В этот момент двери распахнулись и в комнату переговоров первыми влетели две зеленые сферы пяти-шести сантиметров в диаметре. Чиновники как один застыли в напряжении, пока шары водили по ним такими же зелеными лучами.
– Как по струнке стоим, сейчас кто-нибудь не выдержит и честь отдаст, – шепнул Сайгаков дипломату.
Тот лишь толкнул директора ФСБ локтем, мол, не выпендривайся.
Вошел посол. Он действительно был похож на жабу: приплющенная голова с выпяченными глазами на макушке, очень широкий рот и странные диски вместо пальцев, похожие на присоски. Только кожа М’хак-о-Пло вопреки ожиданиям оказалась сплошной черной грядой поблескивающих чешуек. На посланце были какие-то лоскутки ткани болотного цвета, плечи окутывал длинный плащ с эмблемой Федерации – спиралью Млечного Пути. «Точно жаба!» – подумал Сайгаков, наблюдая, как инопланетянин приближается к делегации скачущими движениями. Кажется, один только Миша глядел на него не подобострастно, а во все глаза.
– Гут все будет, не о чем беспокоиться, – дохнул замминистра директору ФСБ в ухо, – одетым пришел, из уважения к нам.
– Земляне! – донеслось из устройства на груди пришельца. – Мне поручено передать вам следующее: в сложившихся условиях наше правительство приносит вам глубочайшие извинения. Также мы подтверждаем, что сознание с идентификатором «Ирина Каминская» находится в зоне ведения Федерации, вскоре будет задержано и доставлено на родную планету.
Инопланетянин почему-то замолчал. Во время этой паузы Сайгаков обратился к начальнику ГРУ:
– У тебя же есть эта штукенция? – Глава ФСБ кивнул на кулон, висящий на груди «жабы».
– Есть один, – подтвердил Сергей Викторович, – универсальный переводчик. Мои спецы бьются над ним, но не могут определить, как он устроен, – мозгов не хватает.
Генерал-майор ГРУ умолк, так как инопланетное существо вдруг двинулось в его сторону. Подойдя, точнее подскочив, М’хак-о-Пло тронул своими присосками кисть разведчика. У Сергея Викторовича возникло такое чувство, будто он проверяет рукой тягу пылесоса. Каминский зачем-то выпрямился.
– Не испытывайте разрушительных эмоций, – тихо сказал посол, – ваше дочернее создание будет отловлено. В обмен мне хотелось бы, чтобы вы определили источник проникновения в галактическую Сеть Федерации.
Зеленые шары устремились в открытую дверь. За ними прыжками последовал инопланетянин.
– Чего он хотел? – спросил Сайгаков.
Начальник ГРУ Сергей Викторович Каминский встрепенулся:
– Найти хакера, взломавшего их Интернет.
Глава 4
– Так, едут уже! Соблюдайте церемониал!
Чиновники и советники невольно выстроились в три ряда по росту напротив двери. Илья Петрович скрупулезно оглядел делегацию в черных костюмах сквозь маленькие стекла очков и серьезно отметил:
– Ну просто Политбюро ЦК КПСС на фотографии! Поменьше напряжения в связках!
– Илья, кто там? – спросил директор ФСБ. Если бы Виноградов был министром, Сайгаков определенно обратился бы к нему по имени-отчеству, но Илья Петрович пока что заместитель. «Пока что, но ненадолго», – подумал глава ФСБ.
– Да жаба какая-то, – ответил замминистра, присоединяясь к присутствующим. – Ведем себя раскованно, отвращения не выказываем.
– У тебя же все под контролем? – не унимался Сайгаков.
– Да-да, все пока как по маслу: почетный караул, красная дорожка, салют… Все нормально… – Илья Петрович запнулся. – Только «хаммер» не успели прикатить, сейчас везем посла на тягаче от С-300. Думаю, хорошо все. Только воздержитесь, пожалуйста…
В этот момент двери распахнулись и в комнату переговоров первыми влетели две зеленые сферы пяти-шести сантиметров в диаметре. Чиновники как один застыли в напряжении, пока шары водили по ним такими же зелеными лучами.
– Как по струнке стоим, сейчас кто-нибудь не выдержит и честь отдаст, – шепнул Сайгаков дипломату.
Тот лишь толкнул директора ФСБ локтем, мол, не выпендривайся.
Вошел посол. Он действительно был похож на жабу: приплющенная голова с выпяченными глазами на макушке, очень широкий рот и странные диски вместо пальцев, похожие на присоски. Только кожа М’хак-о-Пло вопреки ожиданиям оказалась сплошной черной грядой поблескивающих чешуек. На посланце были какие-то лоскутки ткани болотного цвета, плечи окутывал длинный плащ с эмблемой Федерации – спиралью Млечного Пути. «Точно жаба!» – подумал Сайгаков, наблюдая, как инопланетянин приближается к делегации скачущими движениями. Кажется, один только Миша глядел на него не подобострастно, а во все глаза.
– Гут все будет, не о чем беспокоиться, – дохнул замминистра директору ФСБ в ухо, – одетым пришел, из уважения к нам.
– Земляне! – донеслось из устройства на груди пришельца. – Мне поручено передать вам следующее: в сложившихся условиях наше правительство приносит вам глубочайшие извинения. Также мы подтверждаем, что сознание с идентификатором «Ирина Каминская» находится в зоне ведения Федерации, вскоре будет задержано и доставлено на родную планету.
Инопланетянин почему-то замолчал. Во время этой паузы Сайгаков обратился к начальнику ГРУ:
– У тебя же есть эта штукенция? – Глава ФСБ кивнул на кулон, висящий на груди «жабы».
– Есть один, – подтвердил Сергей Викторович, – универсальный переводчик. Мои спецы бьются над ним, но не могут определить, как он устроен, – мозгов не хватает.
Генерал-майор ГРУ умолк, так как инопланетное существо вдруг двинулось в его сторону. Подойдя, точнее подскочив, М’хак-о-Пло тронул своими присосками кисть разведчика. У Сергея Викторовича возникло такое чувство, будто он проверяет рукой тягу пылесоса. Каминский зачем-то выпрямился.
– Не испытывайте разрушительных эмоций, – тихо сказал посол, – ваше дочернее создание будет отловлено. В обмен мне хотелось бы, чтобы вы определили источник проникновения в галактическую Сеть Федерации.
Зеленые шары устремились в открытую дверь. За ними прыжками последовал инопланетянин.
– Чего он хотел? – спросил Сайгаков.
Начальник ГРУ Сергей Викторович Каминский встрепенулся:
– Найти хакера, взломавшего их Интернет.
Глава 4
Давай оставим их
Прошло уже два часа с момента взлета со станции, когда мой симбионт появился в дверях центра управления, одетый в корабельный комбинезон.
– Что так долго? – поинтересовался я.
– Купалась, потом стирала, – ответила Вика.
А я-то, наивный, уже было сделал вывод, что самка изменила свое мнение насчет «оранжевой робы».
– Ты забыла выключить нагнетатель в твоем отсеке, – разочарованно отметил я.
– А-а-а, нет – это я сушу джинсы твоим феном.
Гм, ну ладно. Хотя какой в этом смысл? И так ведь высохнут.
– Куда дальше, Макс? – Вика расположилась на своей кровати, которую с необъяснимым упорством продолжала называть «кушеткой», и занялась выпрямлением еще влажных волокон на голове посредством «расческа».
– Процион-11 – обитаемая луна, до гиперпрыжка четыре часа, ориентировочное время прибытия десять часов.
– Дай зеркало, Макс, – попросил гуманоид, с усилием пропуская волокна сквозь зубцы своей пластины.
Я вывел фронтальное изображение Виктории подвида Б в масштабе четыре к одному на противоположную стену. Симбионт незамедлительно сосредоточился на оценке своего внешнего вида.
– Слушай, Вика, не желаешь укоротить свои… гм… волосы? – предложил я. – Кажется, процесс их упорядочения после очистки слишком трудоемкий.
– Еще чего! – отозвалась самка.
Все-таки у меня отличный симбионт – по собственной инициативе запрашивает график выполнения задач! Надо будет написать об этом в форуме.
– Гм, ну еще ты могла бы заняться уборкой машинного отделения, а после почистить ремонтных дроидов…
– Ага, прям щас!
Как мне повезло! А еще писали в форуме про какую-то «лень». Нельзя верить этим свободным! Надо составить симбионту план работ наперед.
Прошло еще полчаса. Вика продолжала выравнивать свои черные, доходящие до торса волокна, вращая головой и не отрывая радужек световых датчиков от зеркала. Хотя, на мой взгляд, процесс был давно завершен. Я терпеливо ждал.
– Макс, – сказала она вдруг, – расскажи подробнее про ту «рыбу». Что это за штука и почему ее так порубили?
Не хотелось бы ввергать симбионта в одно из непредвиденных состояний, но я боялся, что она снова сошлется на параграф семь, пункт сорок шесть, и неохотно пояснил:
– Готл с планеты Сардония системы гамма Цефея, по вашим картам, которого ты ела, фактически не является рыбой. Вернее, к рыбам он отношения вообще не имеет. Эволюция на Сардонии имеет свои уникальные особенности. Как и на Земле, жизнь там зародилась в водной среде. Что касается готлов – это стайные животные, очень плодовитые. Можно чисто условно разделить их на самцов и самок для более простого понимания. Так вот, в ходе их эволюции самки вынуждены были все больше времени уделять рождению потомства и уходу за ним, а самцы – добыче корма и обеспечению им самок с потомством. В результате самки стали малоподвижными, а самцы наоборот. В какой-то момент популяция агрессивно развивающихся самцов вышла из моря на сушу. А самки готлов так и остались ползать по дну океанов. Поэтому у них выработалась более сложная система оплодотворения: самец производит несколько десятков подвижных субсуществ и выпускает их в водную среду, где те ищут женскую особь и оплодотворяют ее. Одно из таких существ тебе и подали в ресторане.
– То есть я ела огромный сперматозоид, – заключила Вика.
– Не совсем так, – пробовал доходчиво пояснить я. – Ты ела промежуточное звено, надстройку в системе оплодотворения. Головохвост этого существа заполнен аналогом земных сперматозоидов – ведь это хорошая идея совместить балансирующие функции хвоста с половым органом? Эта промежуточная стадия, назовем ее «спора», так как земного термина для нее не существует, так вот – эта спора имеет примитивный мозг, органы чувств, такие как глаза, плавники и даже зубы, чтобы просуществовать подольше, пока не найдет материнское существо в бескрайнем море. Единственным недостатком споры готла является генетическая дегенерация. То есть мужская особь на суше воспроизводит спору способом, подобным клонированию, поэтому спора готла умирает в течение четырех-пяти суток с момента рождения. Но за это время части спор удается найти самку и зачать новую жизнь.
Мой симбионт помолчал какое-то время, после чего выдал:
– Ясно: получается, я съела отвалившийся член.
– Некорректное сравнение: в теле споры содержится полость для активных клеток, – успокоил я Вику.
– С яйцами! Плавающий член с яйцами, – сделало вывод существо, прервав процесс обработки волос расческой и уставившись в точку пространства, неопределимую без электронного микроскопа.
Я не знал, что ответить. Через минуту симбионт вдруг сам вышел из гипноза:
– Но ведь рыба была вкусная, так?
– Весьма вероятно… мне сложно судить, но так эту пищу оценивает большинство гуманоидов, имеющих вкусовые рецепторы…
– Макс, пообещай впредь предупреждать меня о всяких таких штуках.
– Конечно, – согласился я, – это полностью согласуется с моей стратегией.
– То есть ты будешь сообщать обо всех подобных подводных камнях? – попросила Вика снова.
«Я вроде бы ответил уже. Хм, при чем тут камни? Что она имеет в виду? – на секунду задумался я. – А, понял! Семена!»
– Да, например, плоды с Аламака в твоем кожаном чехле…
– Оранжевые бананы? – уточнила Вика и полезла в сумочку. – С ними что-то не так? Их надо чистить? Только не говори, что это тоже чья-нибудь сперма…
– Нет-нет, – поспешно заверил я своего симбионта, – но, думаю, тебе следует знать, что момент разрыва оболочки фрукта является сигналом для старта бурного прорастания семян внутри…
Вика тем временем уже целеустремленно снимала кожуру с «банана».
– То есть косточки есть нельзя? – спросила она.
– Можно. Некоторые даже находят их особенным деликатесом. Но для развития семян на данной стадии подходит любая среда, дисперсная или аморфная, богатая органическими компонентами. Проще говоря, они пустят корни в твоем пищеводе и начнут расти, а мне не хотелось бы задействовать медицинский модуль, чтобы после вырезать их из твоего тела гамма-ножом в течение нескольких часов.
– Мне бы тоже не хотелось, – сказала Вика подвида Б, выковыривая «косточки» пилочкой для ногтей.
Мы находим общий язык – это хорошо. Я даже не стал напоминать самке о ее невыполненных задачах по уборке, боясь нарушить налаживающийся протокол общения между нами.
– Так, ну все теперь? – Вика подняла изрядно выпотрошенный плод над головой, хотя я и так прекрасно видел результат «рубки».
– Да. Готово к употреблению, – заверил я.
Однако симбионт, к моему удивлению, стал тыкать плодом с Аламака в клетку с пушистыми сферами, стоящую рядом, приговаривая: «На, мой хороший, попробуй».
– Рррр-э-к, рррр-э-к! – раздалось из клетки, и оба му’ум-рэка откатились к дальней решетке, вздыбив шерсть.
«Видимо, уровень доверия между нами все еще оставляет желать лучшего», – решил я, а вслух поинтересовался:
– Ты что делаешь? Думаю, они это есть не будут!
– А что они едят? – Вика снова обратила лицо к потолку.
– Минутку…
Я отправил поисковый запрос в галактическую Сеть.
– Вот: «Обитая преимущественно в густой траве, впитывают воду, скапливающуюся на стеблях… по-вашему «роса», питаются мелкими инсектоидами, паразитирующими на растениях»… тут осмелюсь провести аналогию с вашей тлей.
– Понятно. – Гуманоид отложил «банан» в сторону и потянулся к клетке.
Вика открыла дверцу, вынула одно из существ и умостилась на кровати, подобрав биподы. Потом прислонила му’ум-рэка к верхней половине торса и, обхватив его руками, начала расправлять ему шерсть, приговаривая: «Бедный, голодненький, грустно тебе?» Мне эта сцена напомнила Мадонну и младенца с икон распространенного на земле культа.
– Макс, а где у него ротик? – спросил симбионт, переворачивая шар.
– Такого органа у му’ум-рэков нет.
Виктория вздохнула, поглаживая своего питомца:
– У тебя есть ножницы?
Я обрадовался: наконец-то она приняла мои доводы насчет волокон.
– Есть похожий инструмент, в медицинском отсеке.
– Давай, – приказала Вика.
– Не могу, сходи сама, пожалуйста. Это на средней палубе.
– Пусть твой летающий робот принесет.
– Оба ремонтных дроида после погрузки сплава находятся в машинном отделении – пополняют заряд, – пояснил я.
– Батарейки сели?
– Можно и так сказать.
Симбионт нехотя поднялся, поместил существо обратно в клетку и направился к лестнице на вторую палубу.
– Эта секция, голубого цвета дверь!
Перегородка отодвинулась, и Вика ахнула:
– Какая комната! Тут так чисто…
– Стерильно, – вставил я, – это же медицинский модуль.
– …светло и просторно. – Симбионт не принял во внимание мое замечание. – Макс, почему ты мне сразу эту комнату не показал? А предлагал жить в сортире. Тебе же не нравится, что я заняла рубку, я чувствую, что не нравится! Я могла бы жить здесь.
– Но это же медицинский модуль! – пытался пояснить я. – Для экстренных случаев: вирусы, повреждения симбионта, вторжение на корабль…
– Какое такое вторжение? – обеспокоенно переспросила она.
– Со стороны любой формы жизни: органической, кремниевой, механической, любой… Этот отсек полностью герметичен и дает возможность также покинуть корпус корабля в экстренных случаях.
Самка обошла операционный стол, заинтересованно разглядывая приборы и механизмы.
– Хм, ты хочешь сказать, что тут есть спасательная шлюпка?
– Три капсулы экстренной эвакуации, – уточнил я, – открой дверцу в стене со значком галактики.
Симбионт выполнил мою рекомендацию с явным воодушевлением, которое тут же сменилось разочарованием. По крайней мере, именно так выглядело лицо человека в базе соответствия конфигураций мышц с эмоциональными состояниями.
– Макс, – Вика снова зачем-то повернула голову назад и вверх, будто я не видел ее с камеры в спасотсеке, – ну и где?
– Что «где»?
– Спасательные капсулы.
– Перед тобой.
Симбионт повернул голову обратно к нише спасотсека, тряхнув своими длинными волокнами.
– И на что я смотрю? Поясни мне. Не знаю, что видишь ты, но тут только три круглых маленьких монетки в крошечном шкафчике.
– Я вижу то же, что и ты, – три спасательные капсулы, – заверил я.
– Для микробов? – поинтересовалась Вика.
– Нет, для нас с тобой, и одна запасная – на случай поломки или если мы подберем другое существо, терпящее бедствие.
Мой симбионт надолго задумался, не забывая, однако, подбрасывать рукой концы волос для ускорения процесса испарения влаги и тупо уставившись на «монетки». Потом изрек:
– Вот это спасательные капсулы.
– Да, – подтвердил я.
– Вот это?
– Да, – еще раз подтвердил я.
– И других нет?
– Нет.
Я не понимал, к чему это она. Постулаты были настолько простыми, что даже му’ум-рэк поймет.
– И как я, по-твоему, туда влезу?
Ах вот она о чем!
– Твое сознание третьей ступени цивилизации вполне уместится в данную модель. Даже сознание шестой ступени уместится, – успокоил я гуманоида.
– Сознание?
– Ну да.
– А как же я? Я сама?!
«Скупой платит дважды, – подумал я, – надо было нанимать симбионта на Канаверале. Те хоть и дороже, но более подготовленные и по идее подобных вопросов задавать не должны».
– Гм, ты имеешь в виду физическую форму? – терпеливо уточнил я. – То есть твое нынешнее тело?
– Ну да. – Вика подвида Б зачем-то провела обоими манипуляторами по бокам туловища сверху вниз, потом дальше до конца бедер, переминаясь с ноги на ногу.
– Трудно прогнозировать столь гипотетическую ситуацию. Зависит от конкретного случая. Возможно, твоя оболочка будет уничтожена, тогда твое сознание будет извлечено из капсулы и помещено в альтернативное тело. В противном случае, если поисковые дроиды обнаружат твою оболочку в неповрежденном состоянии, переместят обратно. Не о чем беспокоиться – если ты не нарушила законов Федерации, то тело тебе компенсируют.
– Оживят меня? – спросил симбионт, расширив световые датчики.
– Гм… нет. Предоставят тело на выбор: например, умного дроида-официанта, дроида-горничной… Да мало ли задач, с которыми компьютер не может справиться!
– Не хочу я быть дроидом, тем более горничной! – воскликнула Вика.
– Ну, все зависит от текущего уровня достижений твоего сознания и пользе для жизни, принесенной тобою. Могут предложить выбрать органическое тело одного из заключенных, сознание которых было перенесено в иную форму для выполнения общественно-полезных работ, – обнадежил я гуманоида, – только подобных организмов не так уж много. Они хранятся в стазисе в ожидании новых хозяев. А это обычно заслуженные граждане Федерации, срок жизни которых подходит к концу.
Мой симбионт задумался, глядя на капсулы. И после долгой паузы спросил:
– Макс, а тебя куда перенесут в случае чего?
– Думаю, в корпус корабля аналогичного класса. Хотя я всегда мечтал стать боевым кораблем. Если бы посчастливилось поучаствовать в какой-нибудь битве со свободными, а еще лучше – проявить себя, то… – размечтался я, – я бы мог стать кораблем-разведчиком, а может, истребителем, а может быть, даже линкором…
Вика, к моему удивлению, внимательно слушала эти рассуждения, вероятность воплощения в жизнь которых стремилась к нулю. Обычно всю мою информацию она отфильтровывала слуховыми раковинами. Когда я замолк, она участливо поинтересовалась:
– И что тебе мешает?
– В основном финансы: одна пушка стоит как половина моего корпуса. Да и сам корпус пришлось бы менять, иначе не пройти экзамен по прикладной тактической подготовке во флот Федерации.
– Странно, – протянул симбионт, – у вас все измеряется деньгами, а у нас знание – сила! Образование решает, кем ты будешь в жизни.
Мне не хотелось разочаровывать Вику подвида Б, указывая на тот факт, что именно в ее провинции Россия одна из самых коррумпированных систем воспитания на Сол-3. По крайней мере, так говорилось в официальных докладах. К тому же своим молчанием я давал симбионту дополнительный стимул почувствовать ее превосходство, отчего расположение духа Виктории заметно улучшилось. Ее предрассудкам никак не могла воспрепятствовать критическая оценка реальности.
– Ладно, так как эти штуки работают? – Она указала на ячейки с «монетками».
– Вскрываешь защитную оболочку капсулы и прикасаешься к ней любой частью тела. Сознание переходит в… гм… «спасательную шлюпку», и та немедленно вылетает в направлении ближайшего твердого планетоида. Где ее и обнаружат поисковые дроиды, когда засекут сигнал с ее… хм… «маячка».
– Понятно, а как оно найдет ближайший планетоид?
Вике, похоже, этот разговор был интересен, меня же чуть вводил в смятение: «Не нарушу ли я закон о неразглашении?»
– Найдет, – отрубил я.
– А как монетка приземлится? – не унимался симбионт. – Она же сгорит в атмосфере! Так НАСА говорит!
Я не знал, кто такой «Наса», и на всякий случай дал команду процессору проверить, нет ли инородного существа на борту.
«Ответ отрицательный», – выдал мой электронный мозг.
«Я уже и сам догадался. Не мог сперва базу знаний по Сол проверить?! – прикрикнул на него я. – Создатель, я так параноиком стану!»
– Из того, что я имею право тебе сказать… – осторожно начал я.
– То есть из того, что я и так знаю или могу узнать, – оборвал меня симбионт.
– Да, так вот… Капсула является небольшой солнечной батареей, с помощью которой поддерживает заряд сознания. Во время посадки на планетоид использует собственную силу отталкивания, чтобы компенсировать притяжение планеты, если она обладает магнитным полем. При наличии атмосферы, – тут было очень трудно подбирать термины, но я тщательно выискивал их, – планирует в газообразных слоях, медленно опускаясь на поверхность.
– А если нет ни магнитного поля, ни атмосферы?
Честно говоря, такого вопроса от Вики я не ожидал. Я давно догадался, что астрофизика не является приоритетом в списке ее предпочтений.
– Тогда «монетка» выходит на стационарную орбиту и вращается там. Так как на подобных планетах вероятность обнаружения капсулы аборигенами ничтожно мала ввиду отсутствия этих самых аборигенов. Хотя бывают исключения.
– Все-таки нудный ты, Макс, – сказал симбионт, захлопнув отсек. – Нумизмат, блин! Где ножницы-то?
Отыскав в отделении для простейших мединструментов ножницы прямые остроконечные, симбионт прихватил заодно и ножницы нейрохирургические, мотивировав тем, что они больше подходят для ухода за ногтями. Я не спорил.
В рубке было тихо. Только из клетки с му’ум-рэками доносились едва слышные возня и рык. Вика сразу направилась к ним, извлекла того, что потемнее, и умостилась на своем ложе.
– Стоп, ты что собралась предпринять? – озабоченно спросил я.
– Надо его постричь, – без тени смущения заявил симбионт и занес свое орудие пыток над му’ум-рэком, – смотри, какой он лохматый!
– Не делай этого!
А я-то понадеялся, что самка прислушалась к моим рекомендациям укоротить собственные волокна.
– Почему?
– Так мы его не продадим, – пояснил я, – шерсть му’ум-рэка является органом осязания и питания одновременно. Через ворсинки существо поглощает пищу и воду. Если ты обрежешь их, твой «мумрик» погибнет. Не сразу, конечно, но в любом случае в таком виде его никто не купит.
– Я-а-а-сно… – Вика отложила ножницы и достала свой гребень. – Тогда я его причешу. Это хоть можно?
– Можно, только постарайся не вырывать его рецепторы клочьями, – посоветовал я.
Мой симбионт с усердием взялся за дело. Бережно водил расческой по внешнему покрову существа, улыбаясь во всю ширину мембран и приговаривая: «Хороший, мой хороший, я назову тебя Клубок».
– Ты хотела сказать Колобок? – подсказал я весьма популярное имя из земного фольклора. К тому же строение этого мифического персонажа наиболее точно соответствовало телу существа, если не принимать во внимание отсутствие у му’ум-рэка ротового отверстия и наличие меха.
– Нет, – любовно гладила сферу Вика, старательно избегая задевать расческой глазные яблоки, – Клубок, Клубочек…
К тому времени мой процессор нашел значение данного термина, и я склонен был согласиться с симбионтом.
– А второго как назовешь? – из чистого любопытства спросил я.
– Шарик, – мгновенно ответила Виктория подвида Б.
– Очень оригинально, – заверил я.
Прошел еще час. Я начал понемногу беспокоиться по поводу чрезмерной привязанности Виктории к своим «мумрикам». Симбионт непрерывно и поочередно гладил их, прижимая к груди, расчесывал, потом перекатывал по кровати, потом, налюбовавшись вдоволь, вновь брал на руки и опять расчесывал. Причем эта совершенно не поддающаяся осмыслению последовательность не то что не надоедала Вике, но даже доставляла ей необъяснимое наслаждение. И, видимо, не ей одной: шарообразные тварюки перестали урчать, издавая время от времени только тоненький писк: «Му-у-ум, му-у-ум».
Похоже, один я остался лишним на этом празднике жизни. Не говоря уже об обещаниях некоторых заняться уборкой машинного отделения.
Смотрел я на это представление, смотрел, и вдруг мне пришла в голову мысль, не лишенная логики: «Раз Вика испытывает эмоциональную привязанность к геометрии сфер, то такую мелочь я в состоянии ей обеспечить!»
Я вывел на противоположную стену вместо зеркала запись трансляции одного из земных состязаний. Игра была довольно примитивной: нужно всего лишь закатить мяч в ворота команды соперника без помощи манипуляторов.
Мой симбионт на минутку оторвался от своего занятия, привлеченный комментариями какого-то неадекватного гуманоида, поясняющего события на поле часто срывающимся на крик голосом. Не пойму, зачем это требовалось, – происходящее в игре было очевидным. «Ну разве что для землян с дефектами мозга», – решил я.
– Смотри, состязаются команды с твоей планеты, – объявил я, радуясь, что самка отвлеклась от своих му’ум-рэков, – «Реал» и «Барселона». Смотри-смотри, как люди толкают биподами этот шар! Весело, правда?!
Вика, ничего не сказав, вдруг вернулась к своим питомцам. Кажется, зрелище не нашло отклика в ее душе.
– Хочешь, я заменю изображение мяча на мумрика? – Мне показалось, так будет еще забавнее.
– Нет, Макс, – сказал симбионт устало, – смотри свой футбол…
Пока я раздумывал, что бы еще предпринять такого, что могло бы отвлечь самку от ухода за коренными обитателями Сириус-6, комментатор заорал во все децибелы:
– Го-о-о-л! Го-о-о-л! Месси! Месси! Но вы только посмотрите, как Хави отрезал пол-обороны «Реала» своей передачей!
Вика не смогла проигнорировать столь значимое событие и краем глаза взглянула-таки на экран.
– Нравится Месси? – тут же спросил я.
– Нет, – ответил симбионт, сделав вид, что занят структурированием волокон Шарика.
– Тогда, наверное, Хави? – догадался я.
– Нет, – уверенно отрезала Виктория, потом смущенно добавила: – Мне Криштиану нравится.
Я уже сообразил, о ком идет речь, – о высоком гуманоиде с короткими черными волокнами, постоянно появляющемся в центре событий поединка. Хм, как бы мне заполучить этого Криштиану для воспроизводства моей особи?
– Если у него такие замечательные технические параметры, почему его поставили играть на левом краю поля? – удивился я.
– Что так долго? – поинтересовался я.
– Купалась, потом стирала, – ответила Вика.
А я-то, наивный, уже было сделал вывод, что самка изменила свое мнение насчет «оранжевой робы».
– Ты забыла выключить нагнетатель в твоем отсеке, – разочарованно отметил я.
– А-а-а, нет – это я сушу джинсы твоим феном.
Гм, ну ладно. Хотя какой в этом смысл? И так ведь высохнут.
– Куда дальше, Макс? – Вика расположилась на своей кровати, которую с необъяснимым упорством продолжала называть «кушеткой», и занялась выпрямлением еще влажных волокон на голове посредством «расческа».
– Процион-11 – обитаемая луна, до гиперпрыжка четыре часа, ориентировочное время прибытия десять часов.
– Дай зеркало, Макс, – попросил гуманоид, с усилием пропуская волокна сквозь зубцы своей пластины.
Я вывел фронтальное изображение Виктории подвида Б в масштабе четыре к одному на противоположную стену. Симбионт незамедлительно сосредоточился на оценке своего внешнего вида.
– Слушай, Вика, не желаешь укоротить свои… гм… волосы? – предложил я. – Кажется, процесс их упорядочения после очистки слишком трудоемкий.
– Еще чего! – отозвалась самка.
Все-таки у меня отличный симбионт – по собственной инициативе запрашивает график выполнения задач! Надо будет написать об этом в форуме.
– Гм, ну еще ты могла бы заняться уборкой машинного отделения, а после почистить ремонтных дроидов…
– Ага, прям щас!
Как мне повезло! А еще писали в форуме про какую-то «лень». Нельзя верить этим свободным! Надо составить симбионту план работ наперед.
Прошло еще полчаса. Вика продолжала выравнивать свои черные, доходящие до торса волокна, вращая головой и не отрывая радужек световых датчиков от зеркала. Хотя, на мой взгляд, процесс был давно завершен. Я терпеливо ждал.
– Макс, – сказала она вдруг, – расскажи подробнее про ту «рыбу». Что это за штука и почему ее так порубили?
Не хотелось бы ввергать симбионта в одно из непредвиденных состояний, но я боялся, что она снова сошлется на параграф семь, пункт сорок шесть, и неохотно пояснил:
– Готл с планеты Сардония системы гамма Цефея, по вашим картам, которого ты ела, фактически не является рыбой. Вернее, к рыбам он отношения вообще не имеет. Эволюция на Сардонии имеет свои уникальные особенности. Как и на Земле, жизнь там зародилась в водной среде. Что касается готлов – это стайные животные, очень плодовитые. Можно чисто условно разделить их на самцов и самок для более простого понимания. Так вот, в ходе их эволюции самки вынуждены были все больше времени уделять рождению потомства и уходу за ним, а самцы – добыче корма и обеспечению им самок с потомством. В результате самки стали малоподвижными, а самцы наоборот. В какой-то момент популяция агрессивно развивающихся самцов вышла из моря на сушу. А самки готлов так и остались ползать по дну океанов. Поэтому у них выработалась более сложная система оплодотворения: самец производит несколько десятков подвижных субсуществ и выпускает их в водную среду, где те ищут женскую особь и оплодотворяют ее. Одно из таких существ тебе и подали в ресторане.
– То есть я ела огромный сперматозоид, – заключила Вика.
– Не совсем так, – пробовал доходчиво пояснить я. – Ты ела промежуточное звено, надстройку в системе оплодотворения. Головохвост этого существа заполнен аналогом земных сперматозоидов – ведь это хорошая идея совместить балансирующие функции хвоста с половым органом? Эта промежуточная стадия, назовем ее «спора», так как земного термина для нее не существует, так вот – эта спора имеет примитивный мозг, органы чувств, такие как глаза, плавники и даже зубы, чтобы просуществовать подольше, пока не найдет материнское существо в бескрайнем море. Единственным недостатком споры готла является генетическая дегенерация. То есть мужская особь на суше воспроизводит спору способом, подобным клонированию, поэтому спора готла умирает в течение четырех-пяти суток с момента рождения. Но за это время части спор удается найти самку и зачать новую жизнь.
Мой симбионт помолчал какое-то время, после чего выдал:
– Ясно: получается, я съела отвалившийся член.
– Некорректное сравнение: в теле споры содержится полость для активных клеток, – успокоил я Вику.
– С яйцами! Плавающий член с яйцами, – сделало вывод существо, прервав процесс обработки волос расческой и уставившись в точку пространства, неопределимую без электронного микроскопа.
Я не знал, что ответить. Через минуту симбионт вдруг сам вышел из гипноза:
– Но ведь рыба была вкусная, так?
– Весьма вероятно… мне сложно судить, но так эту пищу оценивает большинство гуманоидов, имеющих вкусовые рецепторы…
– Макс, пообещай впредь предупреждать меня о всяких таких штуках.
– Конечно, – согласился я, – это полностью согласуется с моей стратегией.
– То есть ты будешь сообщать обо всех подобных подводных камнях? – попросила Вика снова.
«Я вроде бы ответил уже. Хм, при чем тут камни? Что она имеет в виду? – на секунду задумался я. – А, понял! Семена!»
– Да, например, плоды с Аламака в твоем кожаном чехле…
– Оранжевые бананы? – уточнила Вика и полезла в сумочку. – С ними что-то не так? Их надо чистить? Только не говори, что это тоже чья-нибудь сперма…
– Нет-нет, – поспешно заверил я своего симбионта, – но, думаю, тебе следует знать, что момент разрыва оболочки фрукта является сигналом для старта бурного прорастания семян внутри…
Вика тем временем уже целеустремленно снимала кожуру с «банана».
– То есть косточки есть нельзя? – спросила она.
– Можно. Некоторые даже находят их особенным деликатесом. Но для развития семян на данной стадии подходит любая среда, дисперсная или аморфная, богатая органическими компонентами. Проще говоря, они пустят корни в твоем пищеводе и начнут расти, а мне не хотелось бы задействовать медицинский модуль, чтобы после вырезать их из твоего тела гамма-ножом в течение нескольких часов.
– Мне бы тоже не хотелось, – сказала Вика подвида Б, выковыривая «косточки» пилочкой для ногтей.
Мы находим общий язык – это хорошо. Я даже не стал напоминать самке о ее невыполненных задачах по уборке, боясь нарушить налаживающийся протокол общения между нами.
– Так, ну все теперь? – Вика подняла изрядно выпотрошенный плод над головой, хотя я и так прекрасно видел результат «рубки».
– Да. Готово к употреблению, – заверил я.
Однако симбионт, к моему удивлению, стал тыкать плодом с Аламака в клетку с пушистыми сферами, стоящую рядом, приговаривая: «На, мой хороший, попробуй».
– Рррр-э-к, рррр-э-к! – раздалось из клетки, и оба му’ум-рэка откатились к дальней решетке, вздыбив шерсть.
«Видимо, уровень доверия между нами все еще оставляет желать лучшего», – решил я, а вслух поинтересовался:
– Ты что делаешь? Думаю, они это есть не будут!
– А что они едят? – Вика снова обратила лицо к потолку.
– Минутку…
Я отправил поисковый запрос в галактическую Сеть.
– Вот: «Обитая преимущественно в густой траве, впитывают воду, скапливающуюся на стеблях… по-вашему «роса», питаются мелкими инсектоидами, паразитирующими на растениях»… тут осмелюсь провести аналогию с вашей тлей.
– Понятно. – Гуманоид отложил «банан» в сторону и потянулся к клетке.
Вика открыла дверцу, вынула одно из существ и умостилась на кровати, подобрав биподы. Потом прислонила му’ум-рэка к верхней половине торса и, обхватив его руками, начала расправлять ему шерсть, приговаривая: «Бедный, голодненький, грустно тебе?» Мне эта сцена напомнила Мадонну и младенца с икон распространенного на земле культа.
– Макс, а где у него ротик? – спросил симбионт, переворачивая шар.
– Такого органа у му’ум-рэков нет.
Виктория вздохнула, поглаживая своего питомца:
– У тебя есть ножницы?
Я обрадовался: наконец-то она приняла мои доводы насчет волокон.
– Есть похожий инструмент, в медицинском отсеке.
– Давай, – приказала Вика.
– Не могу, сходи сама, пожалуйста. Это на средней палубе.
– Пусть твой летающий робот принесет.
– Оба ремонтных дроида после погрузки сплава находятся в машинном отделении – пополняют заряд, – пояснил я.
– Батарейки сели?
– Можно и так сказать.
Симбионт нехотя поднялся, поместил существо обратно в клетку и направился к лестнице на вторую палубу.
– Эта секция, голубого цвета дверь!
Перегородка отодвинулась, и Вика ахнула:
– Какая комната! Тут так чисто…
– Стерильно, – вставил я, – это же медицинский модуль.
– …светло и просторно. – Симбионт не принял во внимание мое замечание. – Макс, почему ты мне сразу эту комнату не показал? А предлагал жить в сортире. Тебе же не нравится, что я заняла рубку, я чувствую, что не нравится! Я могла бы жить здесь.
– Но это же медицинский модуль! – пытался пояснить я. – Для экстренных случаев: вирусы, повреждения симбионта, вторжение на корабль…
– Какое такое вторжение? – обеспокоенно переспросила она.
– Со стороны любой формы жизни: органической, кремниевой, механической, любой… Этот отсек полностью герметичен и дает возможность также покинуть корпус корабля в экстренных случаях.
Самка обошла операционный стол, заинтересованно разглядывая приборы и механизмы.
– Хм, ты хочешь сказать, что тут есть спасательная шлюпка?
– Три капсулы экстренной эвакуации, – уточнил я, – открой дверцу в стене со значком галактики.
Симбионт выполнил мою рекомендацию с явным воодушевлением, которое тут же сменилось разочарованием. По крайней мере, именно так выглядело лицо человека в базе соответствия конфигураций мышц с эмоциональными состояниями.
– Макс, – Вика снова зачем-то повернула голову назад и вверх, будто я не видел ее с камеры в спасотсеке, – ну и где?
– Что «где»?
– Спасательные капсулы.
– Перед тобой.
Симбионт повернул голову обратно к нише спасотсека, тряхнув своими длинными волокнами.
– И на что я смотрю? Поясни мне. Не знаю, что видишь ты, но тут только три круглых маленьких монетки в крошечном шкафчике.
– Я вижу то же, что и ты, – три спасательные капсулы, – заверил я.
– Для микробов? – поинтересовалась Вика.
– Нет, для нас с тобой, и одна запасная – на случай поломки или если мы подберем другое существо, терпящее бедствие.
Мой симбионт надолго задумался, не забывая, однако, подбрасывать рукой концы волос для ускорения процесса испарения влаги и тупо уставившись на «монетки». Потом изрек:
– Вот это спасательные капсулы.
– Да, – подтвердил я.
– Вот это?
– Да, – еще раз подтвердил я.
– И других нет?
– Нет.
Я не понимал, к чему это она. Постулаты были настолько простыми, что даже му’ум-рэк поймет.
– И как я, по-твоему, туда влезу?
Ах вот она о чем!
– Твое сознание третьей ступени цивилизации вполне уместится в данную модель. Даже сознание шестой ступени уместится, – успокоил я гуманоида.
– Сознание?
– Ну да.
– А как же я? Я сама?!
«Скупой платит дважды, – подумал я, – надо было нанимать симбионта на Канаверале. Те хоть и дороже, но более подготовленные и по идее подобных вопросов задавать не должны».
– Гм, ты имеешь в виду физическую форму? – терпеливо уточнил я. – То есть твое нынешнее тело?
– Ну да. – Вика подвида Б зачем-то провела обоими манипуляторами по бокам туловища сверху вниз, потом дальше до конца бедер, переминаясь с ноги на ногу.
– Трудно прогнозировать столь гипотетическую ситуацию. Зависит от конкретного случая. Возможно, твоя оболочка будет уничтожена, тогда твое сознание будет извлечено из капсулы и помещено в альтернативное тело. В противном случае, если поисковые дроиды обнаружат твою оболочку в неповрежденном состоянии, переместят обратно. Не о чем беспокоиться – если ты не нарушила законов Федерации, то тело тебе компенсируют.
– Оживят меня? – спросил симбионт, расширив световые датчики.
– Гм… нет. Предоставят тело на выбор: например, умного дроида-официанта, дроида-горничной… Да мало ли задач, с которыми компьютер не может справиться!
– Не хочу я быть дроидом, тем более горничной! – воскликнула Вика.
– Ну, все зависит от текущего уровня достижений твоего сознания и пользе для жизни, принесенной тобою. Могут предложить выбрать органическое тело одного из заключенных, сознание которых было перенесено в иную форму для выполнения общественно-полезных работ, – обнадежил я гуманоида, – только подобных организмов не так уж много. Они хранятся в стазисе в ожидании новых хозяев. А это обычно заслуженные граждане Федерации, срок жизни которых подходит к концу.
Мой симбионт задумался, глядя на капсулы. И после долгой паузы спросил:
– Макс, а тебя куда перенесут в случае чего?
– Думаю, в корпус корабля аналогичного класса. Хотя я всегда мечтал стать боевым кораблем. Если бы посчастливилось поучаствовать в какой-нибудь битве со свободными, а еще лучше – проявить себя, то… – размечтался я, – я бы мог стать кораблем-разведчиком, а может, истребителем, а может быть, даже линкором…
Вика, к моему удивлению, внимательно слушала эти рассуждения, вероятность воплощения в жизнь которых стремилась к нулю. Обычно всю мою информацию она отфильтровывала слуховыми раковинами. Когда я замолк, она участливо поинтересовалась:
– И что тебе мешает?
– В основном финансы: одна пушка стоит как половина моего корпуса. Да и сам корпус пришлось бы менять, иначе не пройти экзамен по прикладной тактической подготовке во флот Федерации.
– Странно, – протянул симбионт, – у вас все измеряется деньгами, а у нас знание – сила! Образование решает, кем ты будешь в жизни.
Мне не хотелось разочаровывать Вику подвида Б, указывая на тот факт, что именно в ее провинции Россия одна из самых коррумпированных систем воспитания на Сол-3. По крайней мере, так говорилось в официальных докладах. К тому же своим молчанием я давал симбионту дополнительный стимул почувствовать ее превосходство, отчего расположение духа Виктории заметно улучшилось. Ее предрассудкам никак не могла воспрепятствовать критическая оценка реальности.
– Ладно, так как эти штуки работают? – Она указала на ячейки с «монетками».
– Вскрываешь защитную оболочку капсулы и прикасаешься к ней любой частью тела. Сознание переходит в… гм… «спасательную шлюпку», и та немедленно вылетает в направлении ближайшего твердого планетоида. Где ее и обнаружат поисковые дроиды, когда засекут сигнал с ее… хм… «маячка».
– Понятно, а как оно найдет ближайший планетоид?
Вике, похоже, этот разговор был интересен, меня же чуть вводил в смятение: «Не нарушу ли я закон о неразглашении?»
– Найдет, – отрубил я.
– А как монетка приземлится? – не унимался симбионт. – Она же сгорит в атмосфере! Так НАСА говорит!
Я не знал, кто такой «Наса», и на всякий случай дал команду процессору проверить, нет ли инородного существа на борту.
«Ответ отрицательный», – выдал мой электронный мозг.
«Я уже и сам догадался. Не мог сперва базу знаний по Сол проверить?! – прикрикнул на него я. – Создатель, я так параноиком стану!»
– Из того, что я имею право тебе сказать… – осторожно начал я.
– То есть из того, что я и так знаю или могу узнать, – оборвал меня симбионт.
– Да, так вот… Капсула является небольшой солнечной батареей, с помощью которой поддерживает заряд сознания. Во время посадки на планетоид использует собственную силу отталкивания, чтобы компенсировать притяжение планеты, если она обладает магнитным полем. При наличии атмосферы, – тут было очень трудно подбирать термины, но я тщательно выискивал их, – планирует в газообразных слоях, медленно опускаясь на поверхность.
– А если нет ни магнитного поля, ни атмосферы?
Честно говоря, такого вопроса от Вики я не ожидал. Я давно догадался, что астрофизика не является приоритетом в списке ее предпочтений.
– Тогда «монетка» выходит на стационарную орбиту и вращается там. Так как на подобных планетах вероятность обнаружения капсулы аборигенами ничтожно мала ввиду отсутствия этих самых аборигенов. Хотя бывают исключения.
– Все-таки нудный ты, Макс, – сказал симбионт, захлопнув отсек. – Нумизмат, блин! Где ножницы-то?
Отыскав в отделении для простейших мединструментов ножницы прямые остроконечные, симбионт прихватил заодно и ножницы нейрохирургические, мотивировав тем, что они больше подходят для ухода за ногтями. Я не спорил.
В рубке было тихо. Только из клетки с му’ум-рэками доносились едва слышные возня и рык. Вика сразу направилась к ним, извлекла того, что потемнее, и умостилась на своем ложе.
– Стоп, ты что собралась предпринять? – озабоченно спросил я.
– Надо его постричь, – без тени смущения заявил симбионт и занес свое орудие пыток над му’ум-рэком, – смотри, какой он лохматый!
– Не делай этого!
А я-то понадеялся, что самка прислушалась к моим рекомендациям укоротить собственные волокна.
– Почему?
– Так мы его не продадим, – пояснил я, – шерсть му’ум-рэка является органом осязания и питания одновременно. Через ворсинки существо поглощает пищу и воду. Если ты обрежешь их, твой «мумрик» погибнет. Не сразу, конечно, но в любом случае в таком виде его никто не купит.
– Я-а-а-сно… – Вика отложила ножницы и достала свой гребень. – Тогда я его причешу. Это хоть можно?
– Можно, только постарайся не вырывать его рецепторы клочьями, – посоветовал я.
Мой симбионт с усердием взялся за дело. Бережно водил расческой по внешнему покрову существа, улыбаясь во всю ширину мембран и приговаривая: «Хороший, мой хороший, я назову тебя Клубок».
– Ты хотела сказать Колобок? – подсказал я весьма популярное имя из земного фольклора. К тому же строение этого мифического персонажа наиболее точно соответствовало телу существа, если не принимать во внимание отсутствие у му’ум-рэка ротового отверстия и наличие меха.
– Нет, – любовно гладила сферу Вика, старательно избегая задевать расческой глазные яблоки, – Клубок, Клубочек…
К тому времени мой процессор нашел значение данного термина, и я склонен был согласиться с симбионтом.
– А второго как назовешь? – из чистого любопытства спросил я.
– Шарик, – мгновенно ответила Виктория подвида Б.
– Очень оригинально, – заверил я.
Прошел еще час. Я начал понемногу беспокоиться по поводу чрезмерной привязанности Виктории к своим «мумрикам». Симбионт непрерывно и поочередно гладил их, прижимая к груди, расчесывал, потом перекатывал по кровати, потом, налюбовавшись вдоволь, вновь брал на руки и опять расчесывал. Причем эта совершенно не поддающаяся осмыслению последовательность не то что не надоедала Вике, но даже доставляла ей необъяснимое наслаждение. И, видимо, не ей одной: шарообразные тварюки перестали урчать, издавая время от времени только тоненький писк: «Му-у-ум, му-у-ум».
Похоже, один я остался лишним на этом празднике жизни. Не говоря уже об обещаниях некоторых заняться уборкой машинного отделения.
Смотрел я на это представление, смотрел, и вдруг мне пришла в голову мысль, не лишенная логики: «Раз Вика испытывает эмоциональную привязанность к геометрии сфер, то такую мелочь я в состоянии ей обеспечить!»
Я вывел на противоположную стену вместо зеркала запись трансляции одного из земных состязаний. Игра была довольно примитивной: нужно всего лишь закатить мяч в ворота команды соперника без помощи манипуляторов.
Мой симбионт на минутку оторвался от своего занятия, привлеченный комментариями какого-то неадекватного гуманоида, поясняющего события на поле часто срывающимся на крик голосом. Не пойму, зачем это требовалось, – происходящее в игре было очевидным. «Ну разве что для землян с дефектами мозга», – решил я.
– Смотри, состязаются команды с твоей планеты, – объявил я, радуясь, что самка отвлеклась от своих му’ум-рэков, – «Реал» и «Барселона». Смотри-смотри, как люди толкают биподами этот шар! Весело, правда?!
Вика, ничего не сказав, вдруг вернулась к своим питомцам. Кажется, зрелище не нашло отклика в ее душе.
– Хочешь, я заменю изображение мяча на мумрика? – Мне показалось, так будет еще забавнее.
– Нет, Макс, – сказал симбионт устало, – смотри свой футбол…
Пока я раздумывал, что бы еще предпринять такого, что могло бы отвлечь самку от ухода за коренными обитателями Сириус-6, комментатор заорал во все децибелы:
– Го-о-о-л! Го-о-о-л! Месси! Месси! Но вы только посмотрите, как Хави отрезал пол-обороны «Реала» своей передачей!
Вика не смогла проигнорировать столь значимое событие и краем глаза взглянула-таки на экран.
– Нравится Месси? – тут же спросил я.
– Нет, – ответил симбионт, сделав вид, что занят структурированием волокон Шарика.
– Тогда, наверное, Хави? – догадался я.
– Нет, – уверенно отрезала Виктория, потом смущенно добавила: – Мне Криштиану нравится.
Я уже сообразил, о ком идет речь, – о высоком гуманоиде с короткими черными волокнами, постоянно появляющемся в центре событий поединка. Хм, как бы мне заполучить этого Криштиану для воспроизводства моей особи?
– Если у него такие замечательные технические параметры, почему его поставили играть на левом краю поля? – удивился я.