Асприн Роберт Линн. Истории таверны "Распутный единорог"

профессиональной танцовщицы напоминала ему Иллиру. Здесь чувствовался иной
ритм жизни, иным был и внешний вид людей. Обращали на себя внимание
мелькавшие тут и там в толпе в чем-то неуловимо схожие друг с другом
бродяги, нищие, воры.
За те несколько минут, что стоял Сталвиг на улице в неподвижной
задумчивости, его главная личная проблема отступила как бы на второй план,
уступив место ощущению, уже не раз испытанному им прежде - чувству
глубокого изумления.
Изумления от осознания себя частицей этого удивительного
фантастического мира?
Эта толпа людей здесь. Эта улица со старинными зданиями, с ее башнями
и минаретами. Легендарная история их происхождения уходит в глубь веков!
Стоя здесь, на этой шумной улице, Сталвиг чуть было не забыл, куда он
направляется.
Очнувшись от размышлений, он понял, что стоящая перед ним цель обрела
иные очертания, стала более реальной, конкретной, как бы первым этапом на
пути осуществления того, что?..
Он снова глубоко задумался. И понял, что это было первым смутным
указанием на то, что его задача не ограничивается получением информации.
Конечно, в первую очередь необходимы конкретные факты. Те, которые ему
предстоит раздобыть.
Так или иначе, все вдруг в значительной степени прояснилось. И когда
он вновь был готов отправиться в путь, у него было ощущение, что цель,
стоящая перед ним, заключает в себе и пути ее достижения.
Вскоре он миновал дом Иллиры, испытав при этом легкое разочарование
от того, что черные шторы на ее окнах были задернуты.
Сталвиг продолжал свой путь, направляясь на запад от города, по
мосту, соединяющему берега реки Белая Лошадь, миновал Подветренную сторону
с ее жалкими лачугами, стараясь не замечать устремленных на него
пристальных взглядов их обитателей с ввалившимися глазами, и замедлил шаг,
лишь подойдя вплотную к месту назначения, а именно, к огромному
обнесенному глухой стеной дворцу. При входе в большой, простиравшийся
далеко вглубь двор, стоял вооруженный охранник. Сталвиг знал, как следует
разговаривать со стражей. Он нашел у себя и протянул две медные монеты.
- Передай Джабалу, что Сталвиг Альтен хочет видеть его.
Медные монеты были тщательно ощупаны, после чего переместились в
прорезной карман облегающей фигуру стража тоги, и он выкрикнул послание
Сталвига низким баритоном.
Сталвиг вошел в приемный зал дворца, в глубине которого на троне
восседал чернокожий человек с лоснящимся лицом. Сталвиг почтительно
поклонился в сторону трона, а Джабал, приветствуя гостя, махнул рукой,
после чего, сидя и немного нахмурившись, выслушал его повествование.
Несмотря на хмурый вид, в ясном и умном взоре Джабала не было ни
протеста, ни враждебности по отношению к гостю - чувствовался лишь живой
интерес к самому рассказу.
Когда, наконец, Сталвиг умолк, работорговец произнес:
- Если я правильно понял, ты считаешь, что кто-то из моих
многочисленных соглядатаев мог что-то слышать в тот момент, когда умер
твой отец, возможно именно то, что могло бы дать ключ к разгадке. Короче
говоря, ты хочешь получить сведения, которые не смогла дать тебе гадалка.
- Именно так, - согласился Сталвиг.
- Тогда скажи, сколько ты мог бы заплатить, если бы я, по возможности
точно, пересказал тебе то, что рассказали мне более трех лет тому назад?
Сталвиг несколько растерялся, надеясь, однако, на то, что на его
огрубевшем от солнца лице смятение чувств никак не отразилось. Одним из
несомненных преимуществ огрубевшей кожи на лице человека было то, что она
помогает скрывать истинные чувства. Он понимал, что цена интересующей его
информации достаточно высока. Однако сейчас ему было гораздо выгоднее
сделать вид, что он интересуется этим исключительно из любопытства.
- Это может быть, - сказал он равнодушным тоном, - цена за лечение в
счет двух твоих будущих визитов ко мне.
- Я согласен, - сказал чернокожий крепыш, - но только в том случае,
если ты прибавишь к этому большую золотую монету Рэнке. Такова цена того,
что я вспомню для тебя.
Наступила долгая тягостная пауза. Такие расходы и треволнения для
фактически невинного человека, ничего по сути дела не совершившего! Ему
казалось это несправедливостью.
- Быть может, - наконец рискнул высказаться Сталвиг, - если бы я
узнал, какую именно информацию я смогу получить, мне было бы легче
определить, чего она стоит. - Его слегка удивило то, с какой легкостью
Джабал согласился с его предложением.
- Пожалуй, это разумно, ведь мы с тобой оба держим свое слово, -
Джабал задумался, закусив губу. Затем сказал:
- На следующее утро после смерти твоего отца бродяжка, который ведет
для меня наблюдение в ночные часы, видел, как из твоего дома выбрался
Вашанка, но не через дверь, а как бы сквозь нее. В облике огромного снопа
ослепительно вспыхивающего сияния он проследовал вниз по улице, затем,
полыхнув ярким светом, исчез, оставив после себя яркое слепящее глаза
свечение. Эта мощная вспышка была отмечена еще несколькими свидетелями, не
знавшими, правда, ее происхождения, - Джабал продолжал свой рассказ.
- Должен сказать тебе, что существует древняя легенда о том, что
божественный дух способен пройти сквозь стену или дверь лишь в том случае,
если где-то поблизости с другой стороны находится еще один дух. Поэтому
можно считать, что Вашанка смог выбраться из дома таким образом только
потому, что с другой стороны находилось в тот момент другое божество.
Однако мои соглядатаи никого не смогли увидеть.
- Н-н-но!.. - как бы со стороны услышал Сталвиг чей-то запинающийся
голос.
И лишь в тот момент, когда этот безумный звук резко оборвался, он
понял, что бессвязное бормотанье вырывается из его собственного рта.
У него просто рвалась с языка осенившая его мысль, которую пытался
выразить словами - что раз Вашанке удалось проникнуть в теплицу через
забаррикадированную дверь, значит в доме уже находился какой-то бог. Тот,
кому удалось-таки каким-то невероятным способом найти лазейку, несмотря на
все усилия отца, пытавшегося противодействовать появлению в доме ночных
визитеров!
У него путались мысли и слова. Эта невероятная логика развития
событий не давала Сталвигу возможности разобраться в сути происходящего.
Ошеломленный этим открытием, с трудом сдерживая волнение, он рылся у
себя в карманах. Нащупав пальцами нужную монету, он вынул ее и положил на
протянутую ладонь. Это была крайне невысокая плата, и с этой истиной,
казалось, соглашался и его внутренний голос.
Вскоре после того, как Сталвиг покинул апартаменты Джабала, у него
появилось ощущение, граничащее с уверенностью в том, что он сделал то, что
действительно следовало сделать. Столь желанная для него информация теперь
у него в руках. Что же теперь предстоит ему? Вернуться домой и... и...
Да, вернуться к нормальной повседневной жизни.
Вряд ли, конечно, можно считать это удачным способом напомнить самому
себе о грубых реалиях жизни. Перед его мысленным взором предстала картина
возвращения к повседневным будничным занятиям, будто и не было никакого
предостережения... Но он не мог отделаться от вселяющего страх
предчувствия, что его еще что-то ожидает, или от него что-то ждут. Но
чего? И что это может быть?
Был уже полдень.
Сияющее высоко в небе светило обжигало Сталвига своими лучами. Лицо
его, и так уже нещадно обожженное солнцем, время от времени искажала
гримаса страдания, он то и дело почесывался, кляня себя при этом и думая,
каким в сущности наказанием стала для него сверхчувствительная к солнечным
лучам кожа: ведь ему практически не помогали ни мази, ни целебные травы. А
тут еще приходится тащиться под палящими лучами, делая себе только хуже.
Неуверенной походкой продолжал он брести по солнцепеку, почти ничего
не видя перед собой и из-за полного физического дискомфорта, и еще в
большей степени - из-за сумбура в мыслях и душевной сумятицы, практически
не замечая бурлящую и клокочущую вокруг него толпу. И вдруг!.. та часть
его существа, которая, позволяя ему избежать резких столкновений, как бы
направляла его и помогала прокладывать путь сквозь бурное море людской
толпы, именно эта, осуществляющая неусыпное наблюдение за всем
происходящим часть его существа, обратила внимание Сталвига на мелькнувшее
в толпе знакомое мужское лицо.
Альтен остановился, как вкопанный. Но человек уже скрылся из виду, и
звук шагов и скрип уличного песка под его ногами, оставшийся как
воспоминание о нем, сразу слился с монотонным дыханием и шуршанием песка
под ногами спешащих по улице других прохожих.
В другое время Сталвиг дал бы ему уйти. Но не сейчас! Опершись на
свой энергично воткнутый в землю посох, он круто развернулся и, сделав
всего четыре размашистых шага, нагнал его!
Осторожно, почти ласково прикоснувшись к рукаву его одежды, он
почувствовал под ним сильную мужскую руку.
- Каппен Варра! - окликнул его Сталвиг.
Молодой человек, с длинными, спадающими на плечи черными волосами,
обернулся. В голосе и интонациях Сталвига не было ничего угрожающего, и
поэтому Каппен Просто остановился. И даже не сделал попытки схватиться за
рукоять кинжала у себя на поясе.
Не сразу, казалось, а лишь через несколько мгновений узнал он того,
кто осмелился его окликнуть. И сказал:
- А, это ты, лекарь? - фраза прозвучала с некоторым недоумением.
Очень вежливо Сталвиг ответил ему:
- Я хотел бы поговорить с тобой, господин! Я припоминаю, что однажды
ты обращался ко мне за помощью. И, как я слышал, ты будто бы уезжал
недавно из Санктуария к себе, в родные места?
Уличный певец ответил не сразу. В мыслях своих он уже был где-то
далеко отсюда, вдали от этого мощного бесконечно движущегося людского
потока. Мысленно он вернулся к тому фруктовому дереву, под которым стоял
стол, с множеством небольших ящичков на нем, в каждом из которых было
около полудюжины подвижных и шумных маленьких съедобных птичек...
Сталвиг все не отставал от него, и наконец, Каппен тихо сказал:
- Это был поворотный момент в моей жизни. Травы, которые ты дал мне
тогда, перевернули все у меня внутри, и, возможно, это спасло мне жизнь.
- Мне нужно посоветоваться, - сказал Альтен Сталвиг.
- Мы можем поговорить прямо здесь, - ответил Каппен.
Нелегко дался целителю этот разговор. Несколько раз он мучительно
откашливался после того, как песок из-под ног прохожих чуть ли не горстями
летел ему в лицо. И все это на фоне уличного шума и гама. Но вот
повествование его подошло к концу. И тут его собеседник, с широко
раскрытыми глазами, как бы пораженный внезапно осенившей его мыслью,
сказал:
- Ты хочешь сказать мне, что на полном серьезе преследуешь убийцу
своего отца, несмотря на то, что тебе стало известно, что убийца - не кто
иной как один из двух самых могущественных богов Рэнканской Империи?
Впервые суть дела была сформулирована так точно. Сталвиг
почувствовал, что взволнован и потрясен не меньше, чем сам вопрошающий. И
прежде, чем он успел заговорить, симпатичный худощавый менестрель
продолжил свою мысль:
- Подумай! Ну, что, что произойдет, если он все-таки позволит тебе
поймать себя?
Тон, которым были произнесены эти слова, странным образом добавил
Сталвигу уверенности в себе.
Он ответил:
- Как известно, Вашанка может появиться у меня в любое время, как сам
того пожелает. Для меня проблема заключается в том, что я не знаю, зачем
он приходил к отцу, и, тем более, не знаю, зачем ему приходить ко мне.
Если бы я смог это понять, я пошел бы к священникам и попросил бы у них
помощи.
Каппен нахмурился, затем сказал:
- Коль скоро у тебя такие серьезные намерения, я, пожалуй напомню
тебе одну легенду, - и продолжил. - Ты должен знать, что Вашанка - это бог
войны и сражений, бог огня и прочих разрушительных сил. Тебе известно это?
- Да, но я никак не могу понять, - расстроенно ответил ему Сталвиг, -
зачем понадобилось всемогущему божеству убивать моего отца?
Слегка пожав плечами, собеседник сказал:
- Может быть, они добивались благосклонности одной и той же женщины,
и стали соперниками.
И дальше:
- Уже давно известно, что боги часто принимают человеческий облик,
чтобы насладиться любовью земных женщин. - При этих словах прекрасное лицо
мужчины исказилось гримасой, и он устремил пылающий взор прямо на
Сталвига, встретившись с ним взглядом. - Многие рассказывали мне, что ты,
как и твой отец раньше, часто принимаешь женские ласки в качестве
благодарности и платы за свои профессиональные услуги. Женщине, не имеющей
ни гроша за душой, приходится расплачиваться собственным телом. В
результате повсюду на этих улицах ты то и дело сталкиваешься со своими
бесчисленными единокровными братьями, а от тебя самого - так мне говорили
- зачаты не менее дюжины сыновей и дочерей, не признанных конечно, потому
как ни один человек не может с уверенностью сказать, кто именно является
отцом всех этих беспризорных детей, не считая, конечно, очень редких
случаев поразительного внешнего сходства. - И вновь пожал плечами. - Я это
не к тому, чтобы осуждать тебя. Такова печальная правда жизни. Но... - Он
умолк. Затем, рывком дотянувшись рукой до деревянного посоха Сталвига,
пощупал его. - Прочное дерево!
Сталвигу стало как-то не по себе.
- Нужно сказать, что не так уж и удобно ходить с этом палкой по узким
улочкам, да и от повелителя огня она вряд ли может защитить!
- И тем не менее, - сказал Каппен, - это лучшее средство защиты для
тебя. Только крепче держись за него и следи за тем, чтобы оно всегда
находилось между тобой и нападающим. Упирайся ногами в землю и, как только
наступит подходящий момент - не раньше! - сразу удирай!
- Но, - возразил ему Сталвиг, - допустим, Вашанка разыщет меня. И что
мне тогда, с палкой выступить против бога войны?
Каппен продолжал стоять с бесстрастным видом. А Сталвиг с отчаянием в
голосе продолжал свою речь.
- Существует много рассказов о том, как в былые времена бог Ильс
помогал некоторым людям. Но я-то вырос уже после того, как победили
рэнканцы... - Тут Сталвиг совсем уж приуныл, но продолжил: - Даже говорить
о возможностях поверженного верховного божества древних Илсигов, а тем
более надеяться на его помощь, вряд ли имеет смысл. И я понятия не имею,
что он там сделал и что произошло.
Резким нетерпеливым тоном Каппен Варра сказал:
- Ты просил у меня совета, ты его получил. Прощай!
И он растворился в окружавшей их со всех сторон толпе.


...Они приволокли Сталвига прямо к Принцу, и тот сразу узнал его.
- Да это же знахарь! - воскликнул он и вопросительно посмотрел на
Молина Факельщика.
Зал Правосудия был целиком залит лучами послеполуденного солнца.
Светило находилось в тот момент в такой точке зенита, что лучи его падали
непосредственно во входные отверстия изогнутых трубок, предназначенных для
сбора и отвода дождевой воды...
Верховный жрец произнес обвинительным тоном:
- Всемилостивейший и светлейший господин наш! Мы обнаружили этого
почитателя бога Ильса в Храме Вашанки.
Сталвиг под дождем льющихся на него сверху лучей ослепительного света
направился в сторону возвышения в конце зала. Державшие его за руки двое
церберов отпустили его.
Остановился он лишь тогда, когда вплотную подошел к длинному
деревянному барьеру, отделявшему группу обвиняемых от высокого судейского
кресла, в котором расположился Принц. Стоя у этой ограды, Сталвиг заявил
свой протест.
- Я не причинил никому никакого вреда, Ваша Светлость, да и не
собирался этого делать. - Обратившись в сторону Факельщика, он сказал: -
Ты скажи Его Высочеству, ведь это твои люди нашли меня распростертым
перед... Он запнулся, чуть было не сказал "идолом". С трудом и не сразу он
подыскал было слово "статуя", но и его он, содрогнувшись, отбросил.
Наконец после долгой паузы он продолжил, запинаясь:
- ...перед самим Вашанкой, умоляя его о заступничестве.
- Да, но почитатель Ильса, который молится сыну Саванкалы... - голос
Факельщика звучал неумолимо, - это же категорически запрещено постулатами
веры!
Казалось, что ему уже не на что было надеяться. И ощущая полную свою
беспомощность, он просто ждал. Месяц прошел с тех пор, когда в последний
раз он видел Принца, и теперь вот молодой правитель Рэнканы должен был
решить его судьбу. Сталвигу бросилось в глаза, что молодой человек сильно
изменился внешне, причем в лучшую сторону, как ему показалось.
Принцу, как известно, было в тот момент двадцать лет. Император, его
старший сводный брат, сделал его своим наместником в Санктуарии всего лишь
на год, но и за это время Принц значительно возмужал. Что-то мальчишеское
еще сохранилось в его лице, но в общем и целом он обрел вид человека,
внушающего доверие.
Молодой правитель сказал не очень уверенным тоном:
- Ну, вряд ли это можно считать таким уж серьезным преступлением. Я
думаю, нам следовало бы поощрять, а не наказывать новообращенных.
Помедлив, он продолжал в том же умиротворяющем тоне:
- Какое взыскание можно было бы применить к нему? - вежливо обратился
он к Верховному жрецу Рэнканы.
Последовало поразительно долгое молчание. Показалось даже, что
почтенный старец занят мыслями о чем-то другом. Наконец, Факельщик сказал:
- Может быть, нам следовало бы узнать, о чем он молился. А потом уж
решать.
- Превосходная мысль! - с явным облегчением согласился с ним Принц.
И вот в которой раз уже Сталвиг изложил свою историю, скромно
закончив речь словами:
- И как только я понял, господин мой, что скорее всего, это сами
всемогущие божества не поладили в чем-то друг с другом, я решился в своих
молитвах обратиться к богу Вашанке и узнать, чего он хочет от меня, а
также спросить у него, что я должен сделать, чтобы искупить свою вину, в
чем бы она ни заключалась.
Он умолк и с удивлением заметил, что Принц сидит с нахмуренным видом.
Немного погодя молодой правитель повернулся и наклонился к одному из
мужчин, сидевших за столом в нижнем ряду от него, которому сказал что-то
тихим голосом. Так же тихо прозвучала и ответная реплика.
Самый молодой правитель Санктуария оказался прозорливым. Устремив
взгляд на Сталвига, он сказал настораживающе строгим тоном:
- Есть несколько человек в наших краях, за местонахождением которых
нам приходится следить. По некоторым причинам, в их числе оказался и
Каппен Варра. Итак, я должен сказать тебе, что Каппен Варра недели две
тому назад покинул Санктуарий и вернется не раньше, чем через два месяца.
- Н-н-но!.. - начал заикаясь, Сталвиг, и вдруг осекся. А затем
раздался пронзительный вопль:
- Тот, тот человек из вещего сна ясновидящей!.. С длинными черными
волосами до плеч. Ильс, Ильс в человеческом облике!
Мертвая тишина воцарилась в огромном Зале Правосудия, где на
возвышении, оглядывая зал сверху, в высоком судейском кресле сидел молодой
правитель Рэнканы. В глубине зала ожидали своей участи несколько других
обвиняемых, которых охраняли невольники. А те два цербера, что привели
сюда Сталвига, следили за ними всеми вместе.
Таким образом, имелось достаточно свидетелей этого судилища. Какой
оборот ни приняло бы дело, свидетели могли пригодиться в случае появления
новых сведений и фактов.
Сталвиг, находясь в этом зале, с большим трудом подавлял в себе
желание напомнить Его Светлости о ночном происшествии двухмесячной
давности. Глухой ночью его, Сталвига, подняли с постели И повели во
дворец.
Его сразу же отвели в спальню Принца. Он увидел перед собой
перепуганного насмерть юношу, который ночью внезапно проснулся от
необычайно сильного сердцебиения. Прощупав пульс, Сталвиг установил, что
частота его вдвое превышает нормальную. Наблюдавший за Принцем придворный
лекарь со своим, видимо, ограниченным багажом знаний не смог справиться с
этой проблемой. Сталвигу понадобилось какое-то время на то, чтобы,
собравшись с духом, осторожно навести справки, в результате чего он узнал,
что накануне весь вечер Принц беспробудно пил.
Причина плачевного состояния сердца молодого человека была таким
образом ясна. Можно было, конечно, порекомендовать дать возможность
организму освободиться от алкоголя естественным путем. Но Сталвиг решил
попросить разрешения вернуться к себе домой за целебными травами, куда и
отправился под конвоем одного из церберов. Там он приготовил смесь из
корней и листьев крапивы, а также крупного алого цветка, которую после
ошпаривания ее кипятком следовало целыми пригоршнями отправлять в рот и
глотать, причем делать это практически непрерывно. В результате уже час
спустя пульс у Принца стал значительно реже, а сердцебиение
нормализовалось настолько, что можно было уже не тревожиться.
После этого он поведал своему пациенту, что по рассказам своего
отца-лекаря, пациенты с теми же симптомами и реакциями, и тоже в
молодости, которым ему пришлось когда-то помогать, прожили после этого еще
лет по двадцать.
Принц повеселел и совсем успокоился, пообещав ограничить себя до
минимума в потреблении спиртных напитков.
Следовало поддержать репутацию придворного лекаря, и Сталвигу
пришлось поблагодарить эту бездарность за то, что он был вызван во дворец
на консультацию.
Как он узнал позже от самого Принца, это происшествие дало богатую
пищу для размышлений и обмена опытом среди людей с различными
унаследованными от предков болезнями. "Как-нибудь я непременно обращусь к
вам за помощью".
"...Может быть, - с надеждой подумал он, - молодой правитель вспомнит
все-таки о той самой ночи и решит, что Стилета, при всех его заслугах,
вряд ли стоит наказывать?!"
Но Принц решил, что нужно задать ему еще один вопрос.
Он спросил:
- Когда ты находился в обществе того человека, который был, как ты
говоришь, Каппеном Варрой, не пытался ли он спеть что-нибудь или прочесть
стихи? - Смысл этого вопроса был совершенно ясен. Уличный певец славился
своей веселостью, легкостью нрава, общительностью и великодушием.
Сталвиг поспешно ответил:
- Нет, ни звука, ни строчки. Напротив, он был настроен очень
серьезно.
Вернувшись через некоторое время к этому вопросу. Принц сказал:
- Если, как выясняется, сам всемогущий Вашанка принимает
непосредственное участие в этом, было бы настоящей дерзостью с нашей
стороны вмешиваться! - При этих словах молодой человек взглянул на Молина.
Подумав немного, Верховный жрец кивнул головой в знак согласия. После
этого Принц снова обратился к Сталвигу.
- Достопочтенный лекарь, - сказал он. - Мы отпускаем тебя и передаем
тебя в руки твоей собственной судьбы. Да будут боги справедливы и
милостивы к тебе, соотнося твои прегрешения с твоими добродетелями!
"Так все-таки он помнит!" - с благодарностью подумал Сталвиг.
Когда Сталвига выпустили из дворца, он вдруг с удивлением подумал,
что твердо знает, куда должен теперь направиться. В своей богатой практике
он не раз сталкивался с человеческим горем и страданием, с жестокой
горечью обманутого чувства, с отчаянием жены, оставленной мужем. Он хорошо
знал, что ни в одном из этих случаев ни одна лекарственная трава не могла
помочь лучше, чем кратковременное забвение или непродолжительный сон.
Поэтому, направляясь теперь к местной таверне "Распутный Единорог",
он с горьким чувством вспоминал тот совет, который сам порой давал в тех
особых случаях, которые отец его называл душевным расстройством. Никому,
кроме него самого, не были слышны слова, которые он бормотал себе под нос.
- Все, что требуется тебе сейчас, Альтен, это как следует напиться.
Это было лучшее известное с давних времен средство для снятия
физического переутомления или нервного напряжения. По сути дела, любой
спиртной напиток получают путем настоя на травах, что оставалось в рамках
сферы деятельности Сталвига.
До него уже донесся запах таверны. При тусклом освещении внутри, тем
более после улицы, трудно было что-либо разобрать. Однако Сталвигу
достаточно ясно были видны очертания сидящих за столиками посетителей,
блики света на отполированном до блеска дереве. Он втянул носом аппетитные
запахи приготовленной на огне пищи, и от одного этого почувствовал себя
лучше.
Ему достаточно хорошо было знакомо это заведение. Поэтому он уверенно
направился к стойке в глубине помещения, где обычно отпускали пиво. Только
он собрался сделать заказ, как вдруг понял, что узнал, видимо, уже
освоившись со слабым освещением, человека, принимавшего заказы.
- Культяпка! - Это имя чуть было не сорвалось с его губ, так велики
были его радость и удивление.
В радостном нетерпении он шагнул вперед и схватился за мощную руку
мужчины.
- Дружище, мы все так беспокоились о тебе. Тебя так давно не было
видно...
Он смущенно замолчал. Ведь на длительное путешествие уходит много
времени, значительно больше, чем год. Оправившись от смущения, он все-таки
закончил свое приветствие.
- Рады видеть тебя, господин! - С каждой минутой хозяин постоялого
двора становился виден все лучше и лучше. Сталвигу хорошо было видно, как
он, махнув рукой, позвал к себе подручного, и как тот, совсем еще юнец,
повернулся и подошел к нему.
Невысокий крепыш, Культяпка, показал на столик в углу и сказал:
- Принесешь туда две кружки пива, для меня и моего приятеля.
А затем, обратившись к Альтену:
- Мне нужно поговорить с тобой.
Очень скоро они уже сидели за столиком и Культяпка, сделав несколько
глотков, произнес: